Evan William Mackenzie
Эван Уильям Маккензи
bill skarsgård_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 1. ЗНАКОМСТВО
I. danny gonzalez – spooky boy
boo, bitch, you just got spooked by a certified spooky ass dude
1.1. Сокращенное имя, прозвища:
— Винни – страшное родительское изобретение, которое разошлось по семейному кругу слишком быстро и не утратило актуальности с годами. Кажется, чем выше становился Эван, тем упорней родственники величали его маленьким пухлым медведем, маггловского происхождения. Поэтому если Эван слышит «Эван», значит кто-то накосячил или в доме гости и свой позор Винни не простит.
— Из тех, о которых бы хотелось забыть: «Эван косой глаз», «Э-э-э-в-в-в-а-а-н», «рыбьи глаза», «ходячий костюм на Хэллоуин» – пожалуй, самые оригинальные во внушительном списке приятных обращений.
— Отдельным пунктом стоит сказать о тёте Остаре, которая, кажется, за всё время ни разу не повторилась, обращаясь к племяннику. И чем дальше, тем больше Ванилио хочется смеяться и рыдать взахлёб, желательно, одновременно.
1.2. Дата рождения: 31 октября 2005 года. Шутки про антихриста оставляем за дверью или они окажутся в заднем отверстии.
1.3. Чистота крови: чистокровный.
1.4. Факультет, год выпуска: Ильверморни, Рогатый змей, 2024 год.
1.5. Место работы, должность:
— Компания по производству магического огнестрельного и холодного оружия - Mackenzie Arms Manufacturing Company (МАМС). По официальной версии: маменькин приемник. По менее популярной: рядовой инженер, работает на ускорение процесса сборки и улучшения уже существующих моделей. Нередко спускается в сборочный цех и стоит за станком, действуя по принципу: хочешь исправить, сначала пойми. Сам же Эван позиционирует себя, как свободный художник под покровительством МАМС. Начав с ребяческой фантазии помочь волшебникам с ограниченными возможностями, он готовит материал для нового возможного направления компании в сфере здоровья: от мобильных инвалидных кресел до механизированных протезов.
— Состоит в Гильдии артефакторов с момента окончания школы, имеет лицензию с 2026 года.
1.6. Лояльность: семья.
1.7. Волшебная палочка: виноградная лоза, перо феникса, 14 ½ дюймов.
1.8. Артефакты: гордый обладатель пугающей кучи хлама. Как поломанного, так и работающего.
1.9. Патронус: Дирхаунд или оленья-борзая. Обучен отцом в 2019 году. «Ну, пап, пожалуйста!» на протяжении нескольких бесконечно долгих лет, и вуаля. Вы восхитительны и умеете вызывать патронус.
1.10. Магические способности:
— Эван прекрасный пример магического потенциала, ограниченного физическими возможностями. Из него бы вышел отличный боевой маг, но из-за четырех левых конечностей и слабого здоровья он значительно уступает любому посредственному волшебнику, как бы старательно Маккензи бы ни зубрил теорию. По этой же причине он так никогда и не научился летать на метле, не имея возможности посетить курсы на ранних годах обучения и необходимости во взрослом возрасте.
— В школе результаты Эвана всегда держались рядом с отметкой «Превосходно», и даже неуклюжесть не помешала ему выпуститься, подтвердив свою репутацию «заучки». Маккензи не умел изучать что-то поверхностно и потому любая короткая глава, заинтересовавшая волшебника, заканчивалась тем, что он шёл в библиотеку и покрывался слоем пыли, копая в суть. И всё же были области, которым он отдавал предпочтение. Ему всегда нравилось работать не только палочкой, но и руками, будто зельеварение или уход за магическими существами, нередко требовавший замарать себя по пояс в грязи. Взрослея под шум семейной фабрики, он немало времени проводил с инженерами, рвался подавать гайки и в конечном итоге решил посвятить себя изобретательству. Как говорит парень: дайте ему время и минимум материалов – из этого обязательно что-нибудь выйдет. Не обязательно полезное, но обязательно работающее.
— Сведущ в алхимии, спасибо дням, проведенным в гостях у тёти Юны.
— Имеет представление о том, как работает и устроен человеческий организм, потому что взрослея в стенах госпиталей грех не заинтересоваться тем, что происходит вокруг. На уровень тренированного колдомедика не претендует, но справиться не только с порезанным пальчиком всё же способен. В общем-то, в своей работе сочетает все урывки полученных знаний, которых пока хватает. В противном случае, Маккензи считает, что учиться новому никогда не поздно.
1.11. Немагические способности:
— Из явных – невероятная любовь к тому, чем нормальные люди заниматься не станут. Общаться с чертежами, цифрами и неодушевлёнными предметами (если, к примеру, переплавку металла можно так назвать) у него всегда получалось лучше, чем с людьми. Эвану интересней сделать из веточек и клочка бумаги заколдованного паучка, чем выводить кого-нибудь на разговор по душам. И потому в груде хлама он видит не мусор, а безграничный материал для полёта фантазии, а в желающих поболтать за жизнь – сигнал спасаться бегством. Зато вести поверхностные беседы – о, в этом он специалист высшего разряда. На всех приёмах звёздочка Эвана светится так ярко, что аж слепит.
— Хорошо разбирается в литературе; с таким отцом было бы странно не читать.
— Стреляет, потому что иначе какой ты Маккензи.
— Сидит верхом, но скачет без огонька – всё ещё спасибо слабому организму.
— Умеет играть на гитаре и фортепиано, опять же, заслуга потраченного родительского времени на ребенка. Танцует с мыслью «не спотыкнись» на повторе, виду не подаёт, однако пульс мерить не советую.
— Говорит на испанском, немецком и разбирается в латыни. Ради шутки учил гельский, однако глубокую дискуссию поддержать не сможет.
— Умеет рисовать. В основном это чертежи и схемы, но если хорошо попросите, изобразит и ваш портрет.
1.12. Животные:
— Полосатый коричневый полужмыр Адальберт Уоффлинг (назван в честь «отца теории магии»), который очень быстро превратился в Вафлю. Подарен в 2017 году перед поступлением в Ильверморни. Летом 2018 года бросился на мальчишек, задирающих Эвана, и получил заклинанием в переднюю правую лапу. С тех пор хромает.
— Кроме того в доме, где находится Эван, всегда появляются покалеченные, несчастно выглядящие или просто бездомные животные, которых парень благополучно приводит в потребный вид и отдаёт в хорошие руки. Так что не удивляйтесь, если сегодня мимо вас проскачет драконья жаба, а завтра выбежит молодой выводок шишуг.
Базовые предметы:
Трансфигурация П
Астрономия П
Заклинания П
Защита от Тёмных искусств В
Травология В
История магии П
Зельеварение П
Не-маговедение П
Полеты на метле N/A
Дополнительные предметы:
Алхимия П
Уход за магическими существами П
Изучение Древних рун П
Вуду В
Зачарование живописи и портретов В
Изготовление и зачарование магических предметов П
Магическое законодательство В
Не-магическая современная культура П
Не-магические технологии П
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 2. ЖИЗНЬ
II. gang of youths – achilles come down
where you go, i'm going, so jump and i'm jumping since there is no me without you; soldier on, achilles
2.1. Место рождения: родился в госпитале Нью-Йорка, рос в родительском доме на Фрипп Айленде.
2.2. Место проживания: владеет небольшим домом в Новом Орлеане во французском квартале. На деле постоянно разъезжает по стране от родственников к родственникам. Нередко неделями живет на фабриках. Периодически навещает Шотландию, на два-три месяца селясь в Братхэйме.
2.3. Родственные связи: слишком много, чтобы перечислить всех. По факту общается часто только с ближайшими родственниками и родителями. Тетя Остара, тетя Юна, их дети, па, ма и на этом хватит. Но благодаря блокноту-напоминалке никогда не забывает послать поздравительную открытку троюродному дедушке на Аляску.
2.4. Биография:
[indent]Всё началось с предсказания. Однако совсем не похожего на те, что вымываются из памяти чаинками, покрывающими дно чашки, или растворяются в ярком свете, стоит дернуть шторы, давая лучам света доступ к хрустальному шару. Оно было похоже на раскат грома среди солнечного полудня, заставляющего оборачиваться через плечо в испуганном поиске источника звука. Непрошеная правда, разрастающаяся в сознании от искры до всеохватывающего пламени. «Вашему первенцу не суждено жить,» — интересно, что страшней: произносить приговор, смотря в глаза юных влюблённых, полных надежды, или быть по ту наивную сторону, чувствуя как свинец обволакивает лёгкие с каждым произнесённым звуком? Я часто об этом думал, но верного ответа так и не отыскал.
[indent]Юнона Маккензи – в далёком будущем моя понимающая и любимая тётя, – была уверена в неосуществимости нашей с ней встречи, если отбросить гротескную картину маленького гроба и коротких знакомств с его содержимым. И так уж повелось, когда младшая из наследниц славного рода Маккензи прибегала с криками о пожаре, «Агуаменти» отпечатывалось шёпотом на губах раньше, чем гарь загорчит на корне языка. Но что пугающее будущее в сравнении с силой человеческой надежды? И я благодарен, что моим родителям хватило веры и безрассудства, чтобы бросить вызов висящему над головой фатуму. Но ошиблась она не до конца.
[indent]Незадолго до полуночи слабый крик раздался в больнице Нью-Йорка. Десятки огоньков, мерцавших сквозь прорези в тыквах содрогнулись от ветра, разгулявшегося по саду в унисон тихому детскому плачу. Ночь, когда мёртвые спускаются на землю, позволила молодым родителям протолкнуть ком копившейся месяцами тревоги. Их мёртвый первенец был абсолютно живым. Предсказание, произнесённое дрожащим голосом Юноны Маккензи летом две тысячи четвертого года, не сбылось. И в этой случайной расстановке декораций определённо затерялась ирония.
[indent]Живой – громкое слово для хрупкого тельца с поражающим воображение спектром диагнозов. Ранние роды, неокрепшие лёгкие, сдающая позиции центральная нервная система, – без слёз не посмотришь, и как только людям хватило такта не поинтересоваться откуда в неполных двух килограммах веса есть силы на пронзительный детский плач? Но они были, и наверное, хорошо, что никто не топил меня в омуте памяти, позволив фантазии воспроизвести эту сценку настолько, насколько хватало храбрости.
[indent]Моё раннее детство хранится в сознании крупицами посторонних рассказов и вспышками из памяти, которым мой отец вечно удивлялся. Мол не могут люди помнить то, что случилось с ними до года, а следом всегда шла воодушевлённая лекция о проделках разума и искусственно созданных головой воспоминаниях, но переубедить меня у него так и не вышло. Я помню холодный цвет стен и усталый тёплый взгляд матери. Щекочущие нос светлые волосы и постоянную усталость в груди. По словам родителей, впервые я увидел свою комнату незадолго до первого дня рождения. А до тех пор, я переезжал из отделения в отделение, застряв в цикличном состоянии от поправки к ухудшению.
[indent]С каждым набавленным годом картинки из прошлого становятся ярче, чётче. В два года я делаю неуверенные шаги, редко выходя из дома. К трём убегаю к пляжу, изрядно всполошив весь дом, и чуть не захлёбываюсь взявшейся из ниоткуда волной. В четыре я опять привязан к кровати, едва находя силы спуститься на первый этаж, и не найдя иного решения, родители спускают меня на временное проживание в гостиной. Чтобы мне было не скучно одному наверху. И в какую бы точку на линии жизни я ни пытался вернуться, все они соединяются единственной константой – больницей.
[indent]Обычно на этой части рассказа люди уже не могут сдерживать сочувствия и меняются в лице. Хмурят брови и значительно мрачнеют, а некоторые вовсе кидаются в объятия и принимаются рыдать по тяжелой судьбе. Бедный, бедный ребёнок. Но я не чувствовал себя бедным, несчастным и уж тем более ущербным. Больницы для меня были тем же, что для обычных детей двор, догонялки с соседскими мальчишками и разодранные колени. Лишь с возрастом черта между мной и теми самыми обычными детьми стала очевидной, а до тех пор я взрослел, не оглядываясь на сакральное «могло бы быть иначе», которым так упорно пичкали моих родителей исполненные жалости посторонние.
[indent]Вопреки популярному заблуждению, мне не было одиноко. Мой отец хлопотал дома до вечера, развлекая меня экспрессивным прочтением сказок барда Бидля или разыгрывая баталии с волшебными фигурками эльфийских легионов. К вечеру появлялась мама, и пока папа скрывался в недрах кабинета, она слушала восторженные детские рассказы о: «Ты знала, что фестралов видят те, кто встречался со смертью лицом к лицу?», — и каким бы очевидным ни был очередной факт, её: «Правда что ли?» — звучало всегда искренне. Порой я оставался под присмотром той самой тёти Юноны (радующейся своей ошибке, кажется, куда больше, чем мои родители), и тогда я практически не говорил, затаив дыхание наблюдая за кропотливой работой в её лаборатории. А уж совсем редко в нашем доме появлялась тётя Остара со своим старшим сыном, и в эти вечера поместье всегда выглядело по-особенному живым.
[indent]Конечно, болезнь откладывала свой отпечаток на беззаботность моего детства. И речь пойдёт вовсе не о ночах, когда я начинал задыхаться, и спазмах в мышцах, неделями не дававших встать на ноги. И даже не о вкусе всех отваров и снадобий, которые я перепробовал в надежде пойти на поправку. Мне было семь, и отправляясь в волшебный заповедник, я показывал пальцем на опушку, выглядящую абсолютно пустой для большинства посетителей. То было небольшим пастбищем фестралов, казавшихся мне совсем безобидными, несмотря на уверенное «фи» некоторых волшебников. Сложите два плюс два, и вместо детских вечеринок по поводу дней рождений получите черный конверт и приглашения на похороны. С той самой картинкой маленького гробика, о которой я шутил в самом начале. Правда, тут уже как-то не до шуток.
[indent]Как бы сухо ни прозвучало, когда от из года в год список приятелей сокращается, пополняется и вновь сокращается вовсе не из-за глупой детской ссоры, привыкаешь. Чёрный конверт уже не кажется концом света. Всего лишь оборотная сторона монеты полной красок жизни. И ты стараешься не призываться, улыбаешься, смеешься с соседом по палате, но оставляешь въевшуюся в подкорку мозга мысль: это всего лишь прохожий, которых будет ещё очень много. Только вот один из таких прохожих неожиданно корчит недовольную мину, всем своим существом говоря: «Как это тебе всё равно?» И тебе уже не всё равно. Впрочем, не удивительно. Познакомитесь и сами поймёте, почему этот парень никак не вписывается в серую массу посторонних.
[indent]Питер Андерсон появился в моей жизни незадолго до восьмого дня рождения и стал второй константой, в которой я не сомневался. Его родители были без голубых кровей, но со стальной хваткой, поспособствовавшей полукровным волшебникам в толстом кошельке и выживании единственного сына. Совершенно разные континенты, однако до смешного похожие истории. Впервые в моём окружении был кто-то умеющий понимать без слов, смотревший без оттенка жалости или излишнего беспокойства, словно я был хрустальным. Мы были разлученными при рождении братьями. Близнецами с разными лицами, и сколько бы времени ни проходило, казалось, так будет всегда. Мы планировали будущее, воображали, как окажемся на одном факультете в Ильверморни и станем великими первооткрывателями чего-нибудь определённо «крутого и мозговыносящего», но мне исполнилось одиннадцать и я отправился в школу, а Питер – нет.
[indent]Так бывает. Не всем мечтам суждено осуществиться, и сказать по правде, не одна из наших с Питером не увидела свет реальности. Он остался на домашнем обучении. Я проучился несколько месяцев и, оказавшись в школьном лазарете, отправился в родной дом, едва выучив планировку огромного замка. Не скажу, что был сильно опечален. Наверное, скорый отъезд в поместье у моря был облегчением для белой вороны, коей я являлся для сверстников. И всё же где-то на задворках смешанных чувств расстройство нашло своё место.
[indent]С Питером мы виделись в больнице и с позволения его родителей, когда, по их мнению, он чувствовал себя достаточно хорошо для посетителей. В школе я появлялся на экзаменах (благо, директор оказался понимающим) и в редкие периоды прилива сил. Уже без трепета в груди и всякого энтузиазма. Где-то здесь я понял, что же значило загадочное «могло бы быть иначе». И понял насколько сильно отличалось понятие среднестатистического от отдельного случая, которым являлся я сам. Не вдаваясь в подробности, могу лишь сказать: дети – жестокие существа, не принимающие ничего, кроме привычного. Драчливый мальчишка выше всех на голову – это привычное, едва держащийся на ногах уродец с косыми глазами – как-то не очень. Выводы оставляю полёту вашей фантазии.
[indent]Это длилось долгие четыре года. Неизменный цикл от поправки к ухудшению. От подножек и тумаков к уюту родного дома. Однако в однообразном пейзаже были и яркие пробелы. Питер Андерсон. Парочка таких же непривычных миру детей, отсылавших мне приветы и домашние задания из Ильверморни. Пару поездок в Шотландию. Незаметно визиты к целителям стали редкими, моё тело перестало сопротивляться всякому лишнему усилию, и к пятому учебному курсу я собрал чемоданы и уже не вернулся до рождественских каникул.
[indent]Хотелось бы мне сказать, что страшно не было, но было и ещё как. В ужасе я умножал время на количество возможных издевательств в поисках неизвестного процента шанса, что я доживу до конца академического года. Однако ничего подобного не произошло. Те, кто придумывали изощрённые прозвища неказистому мальчишке, теперь хлопали меня по плечу и звали на задний двор запустить украденные с прошлого нового года фантастические фейервеки «Фокус-покус». Наивно я полагал, что они искренне сожалели о прошлом, что таким образом они пытались сгладить острые углы прошлых обид. Разумеется, пребывать в слепом неведении вечно я не мог. В лучших традициях неслучайных случайностей, я оказался в неправильном месте и услышал то, что не должен был слышать. Я был выгодным другом и теперь, когда со мной не стыдно было показаться на людях, дружба с Эваном Маккензи стала билетом в общество, на который не у всех имелись средства.
[indent]Думаете я вышел из-за угла с громким заявлением какие все вокруг лжецы и лицемеры? Думаете перестал ходить на задний двор, потому что на этот раз Томми стащил огневиски из отцовского бара? Думаете сделал хоть что-нибудь? Ни-че-го. Я не сделал ничего, притворившись, что никогда не стоял в том коридоре и никогда не слышал того разговора. Сказать по правде, я так увлёкся пародированием внезапной глухоты, что не обращал внимания и на все последующие неслучайные случайности. И я облегчу ваши страдания, ответив на зудящее: «Зачем?» — собственным вопросом. А какие у меня были альтернативы? Решать уравнение: восемь часов совместных с Томми уроков помноженное на его сквозняк в голове, интересно, каков процент, что у меня появится новая оригинальная кличка? Я больше не был белой вороной, и мне казалось, что цена в редкие уколы под сердцем оправдана. У меня были «друзья». Много друзей. И по касательной to do list любого подростка собирал галочки под пунктами первых поцелуев, первых расставаний и концу обучения я мог похвастаться перевыполненными нормативами. В тому же, Питер Андерсон, пусть дистанционно, но все ещё был частью моей жизни, и с ним существовать в театральной постановке личного производства было... осуществимо.
[indent]Из привычки ли или из-за непробиваемой веры в лучшее, мы всё ещё строили совместные планы, а я делал всё возможное, чтобы они не пошли по ветру как данные дошкольные клятвы. Здоровье Питера ухудшалось, словно отзеркаливая мое состояние кривым стеклом. Пока он ложился в очередную больницу, я сдавал экзамены в гильдию Артефактологов, работая в семейной компании по утрам и готовясь по вечерам. Пока он становился всё мрачнее, я всё уверенней носил лицо золотого наследника, подаренное мне на пятом курсе. Встретив нас по отдельности, никто бы не поверил, что мы – те самые родственные души, о которых возвышенно пишут в любимых книгах моего отца. Но именно поэтому, когда Питер Андерсон взял билет на паром в туманный Альбион, я взял билет следом под предлогом работы рядом с лучшим инженером, которого видел МАМС, и по совместительству старшей сестры матери и моей тети. Его отъезд значил одно – я бежал наперегонки со временем.
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 3. ХАРАКТЕР
III. marshmello – silence (feat. khalid)
i found peace in your violence; can't tell me there's no point in trying; i'm at one, and i've been silent for too long
3.1. Общее описание: Эван Маккензи – утомляющая пресыщенного зрителя карикатура на золотого ребёнка. Наследника, чьё имя расходится по залу светского приёма и чьё будущее не омрачено туманом неизвестности. Он громок, заметен, в меру заносчив и не появляется без верной свиты смотрящих в рот и красивого трофея, прильнувшего к твёрдому мужскому плечу. Эван Маккензи совсем не глуп. Или научен казаться таковым. Людей это мало заботит, ведь с такими ресурсами, как у внука Роя Маккензи, даже блеющая овца станет экспертом ведения беседы. Он – то, что от него ждут. То, что о нём шепчут, когда высокая фигура покидает шумную толпу богачей, титулов и пытающихся урвать свой кусок гиен. Эван Маккензи – штамп, ходячий сборник стереотипов, предсказуемый литературный архетип, вызывающий приступы зевоты. Называйте, как угодно, он и пальцем не шевельнёт, чтобы убедить в обратном.
[indent]Стоя в лучах славы своих предков, Эван удивляется, как сильно всё изменилось и не изменилось совсем. Его любят, его слушают, незнакомые мужчины в костюмах и размалёванные девицы в платьях по фигуре – все они, как один, выстраиваются в ряд за минутой славы рядом с ребёнком славного рода Маккензи. Им совершенно не важно, что за душой у долговязого юноши, так оживлённо реагирующего на завязавшиеся дебаты об экспорте товаров в азиатские страны, и сказать по правде, Эвану совсем не обидно, он привык. Эта слепая любовь – ничем не лучше ребяческой ненависти к непохожему на остальных мальчишке. Она всё так же смотрит мимо, пропуская суть. И если завтра же вся эта толпа выстроится с припасёнными тухлыми яйцами прошлого года, Маккензи ничуть не удивится.
[indent]Однако Эван Маккензи не машина. Он выстраивает прочный каркас смирения, закрывая уши от надоедливого шёпота ещё надеющегося ребёнка. Он хочет быть услышанным, хочет быть важным, и осторожно, будто напуганный зверёк Эван пытается найти отклик в сменяющих друг друга лицах. Он тянется навстречу, но тут же пугается, не успевая коснуться достаточно очевидно, заговорить в полный голос, снимая с себя выданную на входе роль. Одиночество привычно, куда страшней вновь обнаружить себя в ботинках отвергнутого мальчика. Куда проще подыгрывать окружающему миру, чем бороться с ним. Эван пытался, ничего не вышло.
[indent]Эван Маккензи не привязывается. Так он повторяет себе, когда очередной псевдоприятель ставит подножку. Когда кудахчущая рядом подруга внезапно замечает насколько неидеален её идеальный принц, отправляясь на поиски того, кто будет соответствовать придуманному образу. Всё это не важно. Всё это меняющиеся декорации. И только колющее под рёбрами чувство выдаёт новый рубец на сердце. Он обещает себе не быть таким наивным и злится на слабый пластилиновый характер, готовый изогнуться в любую форму, лишь бы Эван Маккензи наконец перестал быть изгоем общества. Казалось бы, все эти удары под дых должны были превратить юношу в скалящегося невротика, но есть в жизни Эвана то постоянное, та самая твёрдая почва под ногами, которая не даёт надежде на что-то лучшее погаснуть совсем.
[indent]Эван привязан к своей семье, Эван предан тому маленькому числу людей, принимавших его ещё тогда, когда он не смотрел на окружающий миру сверху вниз и не был на слуху, как завидный жених волшебного общества Америки. Нет той просьбы, которую парень бы не выполнил, поступи она от его близких. Нет того, что он бы не отдал, ради их благополучия. Перед ними он предстаёт сентиментальным юношей, с огромным сердцем и тенденцией к занудным хобби. Именно им приходится терпеть бестолковые шутки, скорченные гримасы и регрессию от волшебника к обезьяне, потому что они не вовсе терпят – и в этом Маккензи не сомневается ни секунды.
[indent]Эван Маккензи трудолюбив, как мать, и слегка с дуба рухнувший, как отец. В нём есть что-то от безумного фанатизма тёти Остары и способность принимать людей такими, какие они есть, от тёти Юны. Его напускной скептицизм в словах прямо противоположен тому, во что он верит сердцем. И если Эван говорит, что родственные души – это глупость, и никто тебя в этой Вселенной не примет целиком и полностью, слышать стоит: «Я просто боюсь, что так и не найду своего человека.» Жаль, что в комплекте с юношей не идёт словаря-переводчика, он бы ему пригодился.
[indent]Эван не терпит быть обузой и почти никогда не жалуется. Он не считает, что на его долю выпало слишком много испытаний, и предпочтёт, чтобы его сочли избалованным богатым мальчишкой, чем стали жалеть за тяжелую судьбу. Абсолютная эмоциональная катастрофа. Рыдает над книгами, фильмами, на свадьбах и... вообще очень много рыдает, главное, чтобы в сторонке и незаметно. Драматизирует парень не меньше, облачая очередной приступ внутренней истерики многозначительным «я так и знал» на лице и незамедлительным выходом вон. Из-за многочисленных неудачных опытов общения с миром ждёт от посторонних худшего и судит быстрее, чем разбирается в ситуации. По стандартной схеме идёт делать делов и устраивает обиженный Армагеддон, а если вдруг понимает, что поспешил с выводами, погружается в коматозное состояние, в котором будет вырывать свою шевелюру по одной волосинке за раз. Скорее встанет в углу с видом побитой собаки, чем извинится: потому что уже поздно, ничего не исправить, и вы всё равно отправите его туда, откуда пришёл. Потом всё же собирается с силами и приползает на коленях, готовый биться головой об ящики с криками, что Добби плохой, – и вот вы уже умоляете Эвана простить самого себя, иначе, ей Богу, убьётся.
[indent]При близком рассмотрении, пугающе неприспособленное к жизни в жестоком мире существо. При далёком – ехидное порождение демонов. В итоге получается что-то среднее, вроде одуванчика с иглами вместо пуха. Или бабочки с ядовитым жалом. И плевать, что у бабочек жала нет. Разбейте Эвану Маккензи сердце, и он отрастит его. Специально для вас.
3.2. Боггарт: он сам, только значительно похудевший и обессиленный, сидящий в инвалидном кресле и неспособный позаботиться о себе самостоятельно.
3.3. Дементор: воспоминания об ушедших из жизни приятелях из больницы; ощущение полнейшего одиночества в школьные годы; измотанные лица родителей и случайно подслушанные разговоры о том, что он никак не поправится.
3.4. Патронус: счастливые семейные воспоминания; окончательная выписка из больницы; создание своего первого работающего артефакта.
3.5. Зеркало Эиналеж: Эван успешный инженер, открывший новый филиал МАМС. Рядом с ним его здоровый лучший друг и гордые родители.
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 4. ВНЕШНОСТЬ
IV. the wombats – i only wear black
black, i only wear black; spring in my step, knife in my back
4.1. Рост: 1,92 м.
4.2. Цвет волос: светло-каштановые.
4.3. Цвет глаз: зелёные.
4.4. Особенности:
— Врождённый страбизм. Со временем Эван научился скрывать внешний дефект, запомнив в какую сторону смотреть, как часто моргать и менять направление взгляда, и всё же довольно быстро люди замечают «ленивые» глаза. Некоторые даже умудряются поинтересоваться не думал ли юноша его исправить. И конечно же, думал и в своё время хотел. Другое дело, близкие парня никогда не видели эту особенность, как недостаток, отчего Маккензи решил оставить свою внешность в покое. В конце концов, если кому-то мешает, можно найти себе другого собеседника, с которым не придётся задаваться вопросом: «Он точно на меня смотрит?»
— Абсолютно не ощущает своих габаритов. В повседневной жизни при близком рассмотрении напоминает неуклюжего медведя, ловящего дверные косяки лбом, углы столов боками и вечно опрокидывающего всё вокруг себя. Удивительно, что при всём этом юноша сносно танцует и не сметает собой остальные пары на танцплощадке.
— Счастливый обладатель трясущихся рук. И если вам кажется, что для инженера – это проблема, вам не кажется. Но как и со всем, чем мать природа одарила молодого человека, достаточно приспособиться. Ювелиром ему никогда не стать, зато выдержки у Эвана хоть отбавляй. Он будет сидеть и пытаться попасть в милипиздрическую дырочку ровно до тех пор, пока не попадёт. Хорошо, что он не стал маньяком, не думаете?
— А ещё Эван Маккензи выглядит так, словно он здоров, как конь, и пожалуй, это самое обманчивое впечатление из всех, которые он когда-либо оставлял. Возможно, ему больше не надо проводить свой досуг среди колдомедиков и больничных коек, здоровью юноши не позавидуешь. Болеет он часто, устаёт быстро, и привычка работать на износ ему ничуть не помогает. Как бы упорно Эван ни пытался игнорировать специфику своего организма, отсиживается на любительских матчах по квиддичу во время неофициальных приемов он не просто так. Стоит сделать лишнее усилие, и вот уже сердце долбит у горла, а мир подозрительно плывёт. Так что поддерживает себя в форме до характерного тумана на глазах, желательно, подальше от ценных комментариев, что бегает он как-то небыстро и отжимается что-то маловато.
— Курит. Заикается, когда нервничает, и начинает курить ещё больше. Ведёт счёт своим попыткам умереть, татуируя палочки за каждый раз.
- Подпись автора
i was given a heart before i was given a mind
⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ a thirst for pleasure and war ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯
C O M E O N A N D F E E L A L I V E , L O V E R
