Peter Milo Anderson
Питер Майло Андерсон
landon liboiron_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 1. ЗНАКОМСТВО
I. Billie Eilish – ilomilo
where did you go? i should know, but it's cold and I don't wanna be lonely, so show me the way home, i can't lose another life
1.1. Сокращенное имя, прозвища: предпочитает, чтобы его имя не сокращали до «подмышек». В музыкальной индустрии известен как «ilomilo». На любые другие отклонения от нормы корчит умирающее лицо, но редким исключениям прощает даже «подмышку».
1.2. Дата рождения: 3 июля 2006 года.
1.3. Чистота крови: полукровный.
1.4. Факультет, год выпуска: сдал «ЖАБА» в 2030 году в британском Министерстве Магии. Обучался на дому, брал дополнительные уроки по предметам, требующим практических знаний.
1.5. Место работы, должность: музыкант под псевдонимом «ilomilo», поэт-писатель, социальный активист.
1.6. Лояльность: справедливость с безлимитом на ошибки паре-тройке людей, выбранных семьёй.
1.7. Волшебная палочка: вишнёвое дерево, волос единорога, 13 ¾'' дюймов, хрупкая.
1.8. Артефакты: браслет из ракушек, принадлежавший давней погибшей подруге. Стимулирующий мышцы протез для ноги, созданный Эваном Маккензи. Подаренное Шарлотт пэтчворк-одеяло, меняющее размеры от маленького платочка в сумку до огромного кокона для сна.
1.9. Патронус: тонкинская кошка. Обучен в промежутке с 2029 по 2030 год во время путешествий по миру.
1.10. Магические способности:
— Чувствителен к миру мёртвых, порой видит «отголоски» прошлого или блуждающие на границе души, не видные каждому волшебнику.
— Из-за врожденной болезни не может пользоваться магией в «безлимитном» режиме. Даже самые простые заклинания при частом повторении могут утомить Питера, отчего то, что большинство делает взмахом палочки, он привык делать, не прибегая к волшебству.
— Защитная магия всегда давалась Питеру быстрее, чем боевая. Боевые заклинания выходят у волшебника эмоциональными, в то время как чары требующие внутреннего спокойствия и концентрации выходят у него на ура. Он склонен к «усидчивой» магии, хорошо разбирается в зельях и предпочитает делать бытовые снадобья на дому, выращивая ингредиенты в саду, чем идти покупать то же самое за большие деньги.
— После выздоровления в 2029 году, научился сидеть на метле, не понял удовольствия и вернулся к порталам и каминам. Трансгрессией пользуется, но старается не перебарщивать по той же причине, что и с любой магией.
— Не обладает врождённым даром прорицания, но всегда интересовался и упорно практиковался в этой сфере магии. Лучше всего разбирается в картах «Таро» и чаинках.
— Ненарочно талантливый окклюмент. Питер никогда не тренировался закрывать свою голову от посторонних и делает это инстинктивно, привыкнув держать свои переживания в себе. Он научился рационализировать свои эмоции так хорошо, что даже Елена – кузина-эмпат Эвана – не способна прочесть его состояние без значительного усилия.
1.11. Немагические способности:
— Обладатель поразительной дикции, способный произнести шесть слов в секунду – и это не шутка. В стремлении поддержать заикающегося лучшего друга всеми доступными способами, Питер проговаривал с ним скороговорки с утра до вечера и тем самым выдрессировал быстрый и понятный говор. К тому же Андерсон крайне грамотен и обладает «пунктиком» на красивую, не искажённую ошибками речь и письмо.
— Играет на фортепиано и гитаре. Понимает концепт барабанов и, в принципе, легко берётся за новые инструменты, но никогда бы не смог выбивать дурь из палочек дольше, чем несколько песен. Не учил сольфеджо и подбирает ноты интуитивно. Со временем научился переводить музыку на бумагу, чтобы упростить жизнь работавшим с ним музыкантам.
— У Питера хороший слух и голос, однако не очень широкий певческий диапазон. В чём проблема? Её нет, но отсутствие возможности взять очень высокую или низкую ноту долго останавливало волшебника от попыток исполнять своё творчество самостоятельно. К счастью, это прошло, и Андерсон не «дарит» свои песни тем, у кого, в его понимании, голос получше.
— Хорошо и вкусно готовит. Предпочтение отдаёт выпечке и азиатской кухне, но не прочь выйти на задний двор, чтобы устроить старое-доброе барбекю. Готовка для Питера – что-то вроде медитации, так что не стоит удивляться, если у котла он находится чаще, чем большинство в его окружении.
— Говорит на английском, испанском и, чёрт знает зачем, на диалектах, которые слышал от детей с бостонской улицы. Всегда старается выучить парочку фраз на языке страны, в которой находится, и не прочь когда-нибудь купить учебники французского или любого другого европейского языка.
— Пишет не только музыку, но и слова к ней. Умеет в стихи и не очень хочет уметь в прозу, хотя хорошо разбирается в художественной литературе и всегда готов посоветовать произведение на ваш вкус.
— Танцует, и вряд ли вы об этом знаете. Не сказать, что у Питера было много сил на танцы, и всё же в хорошие периоды своего здоровья волшебник всегда ходил на занятия к матери. От неё парню достались «выворачивающиеся» суставы и врождённая гибкость, так что не удивляйтесь, если ради шутки Андерсон закинет себе ступни на глаза или сядет на шпагат. Из-за того, что часто наблюдал за учениками мамы, выучился на чужих ошибках и быстро находит их у других.
— Стреляет, и выбора «не» ему не давали.
Базовые предметы:
Трансфигурация В
Астрономия У
Заклинания У
Защита от Тёмных искусств П
Травология П
История магии П
Зельеварение П
Полеты на метле N/A
Дополнительные предметы:
Уход за магическими существами П
Прорицания П
Изучение Древних рун П
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 2. ЖИЗНЬ
II. KONGOS – Travelling On
so long my friend, my foe, my love, my pain, the road's calling out my name
2.1. Место рождения: Лондон, Англия.
2.2. Место проживания: находится в постоянных разъездах из-за профессии и живёт на две страны. В Англии живёт в родительском доме в Бостоне. В США остаётся в гостях у Маккензи или снимает отели. В будущем приобретёт дом в американском Бостоне, и если вам кажется, что у кого-то застревающий тип личности, это ваши проблемы.
2.3. Родственные связи:
◆ Дэбора Андерсон, Deborah Anderson [15 февраля 1976 года] – преподаватель в немагической школе танцев в Лондоне.
◆ Артур Андерсон, Arthur Anderson [9 марта 1976 года – 13 июня 2019 года] – ликвидатор заклятий.
2.4. Биография:
[indent]Я вырос в английском Бостоне, и, пожалуй, это многое объясняет. Чай с молоком вместо кофе, акцент, веющий эрудированностью, и впитанная с кровью предков любовь к обсуждению погоды – можно вывезти мальчика из Англии, но вывезти Англию из мальчика невозможно. Впрочем, я никогда и не пытался. Проведённое в Бостоне детство занимает отдельную полку в библиотеке моей судьбы. Счастливую полку; и прежде чем кто-нибудь попытается спросить: «А как же всё остальное?» — я попрошу набраться терпения, снизойти до маленького каприза и позволить моей истории ответить на все вопросы.
[indent]Моя жизнь берёт начало в сердце Англии – в столичной больнице имени Святого Мунго. Мои родители – магглорождённые волшебники, изгои собственных семей, нашедшие недостающий дом друг в друге. Моя мама, Дэбора, преподаёт танцы в лондонской школе искусств; отец путешествует по миру, гордо нося свой титул ликвидатора заклятий. Наша семья живёт в небольшом коттедже с собственным садом в магическом районе Бостона. Мы не богаты, неизвестны, ничем не примечательны. Такие, как мы, появляются в мир простыми прохожими, и из всех периодов своей жизни больше всего я скучаю по тому времени, когда это было правдой.
[indent]Своё бостонское детство я помню обрывками, короткими сценками без даты и времени, кончающимися в самых неожиданных моментах, и, главное, я помню только хорошее. Соседских детей, разбавляющих моё одиночество. Запах барбекю с заднего двора. Пробравшуюся в мою спальню Шарлотт, когда я болею, и её недовольную нашей чересчур близкой дружбой младшую сестру-близнеца. Заботливую Фионну, пытающуюся поспеть за неугомонными родственниками. Тихого вдумчивого Тео, всегда готового составить компанию в спокойных развлечениях, и его сестру, способную без умолку рассказывать о работе своей матери. Я не помню ни больниц, ни лихорадок, не помню часто отсутствующего отца и появившихся ещё тогда симптомов. Сказать по правде, я не помню даже лиц тех мальчишек, на которых бросилась Шарлотт, защищая своего болезненного друга. Моё детство в Бостоне – спрятанная в дальнем углу чердака коробка с новогодними гирляндами, красивая, яркая и пылящаяся месяцами до момента, пока не станет жизненно необходимой.
[indent]Время становится осязаемым с переездом в Америку, пускай, всё равно сливается в одно бесконечное путешествие от больницы к больнице, пока не останавливается на временной финальной точке – госпитале Святой Розы. Где-то здесь меня впервые одолевает непривычное ощущение одиночества, и дело вовсе не в том, что вокруг меня нет никого. Люди есть, и порой последних становится непозволительно много, но вдали от друзей, вдали от родителей, посещающих пару раз на неделе и по выходным, всё, что мне остаётся, это жить от встречи к встрече и от письма к письму. Несмотря на очевидный внутренний протест, я стараюсь находить себе временных приятелей, с которыми рано или поздно мне приходится попрощаться: из-за переезда, выздоровления или, в худшем случае, из-за того, что они не доживают до следующего дня.
[indent]Меня отвлекают книги, болтливые колдомедики, падкие на вдохновлённых их работой детей; когда становится слишком тяжко, я обращаюсь к письмам из Бостона, перечитываю умилительные попытки Шарлотт нацарапать всё, что она хотела бы мне протараторить, сидя напротив. В один прекрасный день я получаю направление в отделение тяжелых магических заболеваний, переезжая в двойную палату с освободившейся кроватью по причинам, о которых все тактично не говорят; и там я встречаю Эвана Маккензи – мальчишку, который в будущем изменит всю мою жизнь.
[indent]Я помню день нашей встречи так ясно, будто это произошло только вчера. Его нелюдимое холодное приветствие, прикроватная тумбочка, забитая книгами, и огромное количество личных вещей, намекавшее, что человек напротив меня провёл тут куда больше времени, чем все постояльцы на нашем этаже вместе взятые. Тогда я ещё не знал, что Эван Маккензи был вторым и единственным, за исключением меня самого, человеком в Америке, с идентичным диагнозом, но это не мешало мне тянуться к незнакомому мальчишке, идя на поводу у простого предчувствия – он смог бы меня понять. Пробить бетонные стены Эвана Маккензи было непросто. Сказать по правде, я было уже сдался пытаться, – хотя кому я вру, я бы пробовал так долго, как мог, – когда шаг навстречу пришел с противоположной стороны. К тому времени мы оба знали, что делим одну болезнь на двоих, и понимали, что у нас не много времени, отчего эта дружба становилась в разы ценней... и в разы безумней.
[indent]Наш тандем был невыносим. Родители, колдомедики, прочий персонал, все знали, что если в Святой Розе что-то взрывалось, наши имена оказывались в списке причин. Мы не делали это нарочно. Говоря начистоту, я не знаю, как так выходило, что на два наиспокойнейших порознь пациента превращались в эпицентр землетрясений, стоило нам оказаться вместе, но не слишком жалею о содеянном. Мы были детьми и развлекали себя, как могли, не обращая внимание на декорации из инвалидных кресел, процедур по расписанию и постельного режима.
[indent]А затем нам исполнилось одиннадцать. Пускай, у нас был один диагноз на двоих, наша с Эваном судьба складывалась с зеркальной противоположностью. Чем чаще я возвращался в больничные стены, тем реже оказывался в них Маккензи. Это не мешало нам надеяться на общее будущее в Ильверморни, ставшее главной темой для обсуждения, когда нам обоим пригласительные письма; как не мешало строить глупые планы на будущее, которого у нас не было в избытке. У меня не было в избытке, несмотря на то, что в то время я ещё в него верил. Эван поехал в школу, я – нет. Свалившись с осложнением, я был вынужден оставить свои надежды попасть в Ильверморни вместе с Маккензи в этом году, а спустя несколько дней узнал, что, вероятно, навсегда. Я не хотел становиться балластом, не хотел удерживать Эвана от возможностей, мне недоступных, и сделал то, что должен был сделать. Больше всего на свете я боялся, что наша дружба угаснет так, как это случилось с теми, кого я оставил в Бостоне, откуда письма приходили всё реже и реже, и поэтому я отпустил Маккензи. Правда, совсем не учёл – Эван чёртов бумеранг, и сколько бы я не швырял его прочь в будущем, он всегда возвращался. И всегда прямо в лоб.
[indent]Следующие несколько лет прошли незаметно. Постепенно я привык к тому, что Эван становился редким гостем в Святой Розе, и старался не отставать от него, листая учебники из комфорта больничной палаты. В тот же период в больнице появилась новая пациентка – Танья, и мы не заметили, как дуэт Эвана и Питера превратился в команду из троих. Танья была обскурусом, и несмотря на то, что внешне она оставалась абсолютно здорова, Танья была вынуждена находиться с нами в одном отделе – на случай, если она потеряет контроль и разнесёт половину больницы. Она редко говорила о своей семье и так и не рассказала нам, что с ней произошло. Несмотря на чудовище, жившее внутри неё, Танья была на редкость светлой и жизнерадостной ведьмой; и я говорю «была» совсем не случайно. Удивительно, что она дожила до своих тринадцати лет, но её гибель во время очередной попытки вытащить обскуруса из Таньи оказалась внезапной как для меня, так и для Эвана.
[indent]По сей день, мы редко говорим о ней. Вероятно, потому что я так никогда и не оправился, а Эван не стал бередить старые раны, когда разговор о Танье стал возможен. Мы оба справлялись по разному. Я стал закрытей и озлобленней, Эван направил всё своё внимание на Ильверморни и «новую» жизнь. Стоило ожидать, что рано или поздно бомба замедленного действия разорвётся, и всё закончилось тем, что я попытался избавить Эвана Маккензи от себя ещё раз лишь для того, чтобы провалиться. Ещё раз.
[indent]Следом за Таньей умер мой отец. Несчастный случай во время очередной командировки, и я хотел бы сказать, что за столько лет привык к его постоянному отсутствию, но разница между далеко и нигде... сами понимаете. Эван появился тогда, когда я ждал этого меньше всего, и, наверное, с тех пор я был уверен, что бы ни случилось, этот человек всегда будет в моей жизни, и я всегда впущу его обратно, сколько бы времени ни прошло.
[indent]Так и произошло. Ни моя госпитализация на постоянной основе, ни его стремительное «выздоровление», ничто не меняло единственной константы в моей жизни – его дружбы. Эван ждал меня после каждой операции, выезжал первым поездом после каждого ухудшения, и когда экспериментальные лечения исчерпали себя, он без колебаний последовал за мной на другой материк, несмотря на то, что вся его жизнь оставалась в Америке.
[indent]Возвращаться в Бостон было... страшно. Тогда я ещё не знал, что Эван отправится следом за мной, и был убеждён в своём одиночестве. Я не надеялся, что старые друзья примут меня так, словно нас не разделяли долгие годы разлуки, и не знал как долго я смогу с ними пробыть. Несмотря на редкие письма, я всё же сохранил контакт с Шарлотт и по касательной со всей её семьёй, но не позволял себе полагаться на то, что ей вдруг станет интересно с призраком прошлого. Очередной просчёт, и, пожалуй, где-то здесь я могу сказать, что был счастлив ошибаться в своих близких. Они приняли меня так, словно я провёл с ними всё это время, и на короткое время мне казалось, будто я вернулся в своё прошлое. Без болезни, без распавшейся семьи и без единого шрама, как буквального, так и метафоричного.
[indent]Видеть всех спустя столько лет было одновременно удивительно и обыденно. Казалось, все они выросли и изменились, но стоило присмотреться – Фионна всё также хлопотала над младшими, Алексис неизменно боготворила свою маму, Шарлотт и Джозефина не могли определиться соревнуются ли они или обожествляют друг друга, а Теодор с Кевином справлялись с этим женским балаганом кто как мог.
[indent]Впрочем, люди были не единственным, что не изменилось. Шарлотт Эстер Уолш занимала в моих воспоминаниях особое место ещё с тех пор, когда хрупкая низкорослая девчушка кинулась на гостивших где-то по-близости ребят, решивших поиздеваться над теми, кто не мог дать сдачи. И увидев её повзрослевшей, но такой же бесстрашной и сильной духом, я вспомнил почему так упрямо держался за эти отношения спустя множество лет. Она всегда мне нравилась. Конечно, в возрасте семи лет мысль о том, чтобы приблизиться к щеке Чарли вызвала бы во мне непроизвольный рвотный рефлекс, однако время изрядно поработало над моими представлениями о противном и не противном. Её скорый отъезд в Европу совсем не помог моим всплывшим из глубин детства чувствам, и чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что не путаю влюблённость с чем-то другим.
[indent]Сюприз – перепутал. Хотя, разумеется, мысль о том, что Шарлотт Уолш не была моей единственной судьбой, обходила меня очень долго. Сейчас я понимаю, я был влюблён в идею Шарлотт – в старую подругу, разлучённую со мной временем и расстоянием. Это была бы красивая история о судьбе и её хитросплетениях, но вот незадача – строить чувства на почве из «это хорошая история» не самая лучшая идея. Но я бы не был собой, если бы не осознал это с опозданием в несколько лет.
[indent]Я понимал, что Бостон был поездкой в один конец. Мне не становилось лучше, и, пускай, болезнь значительно замедлила свой ход на некоторое время, я знал, что рано или поздно покачусь вниз по наклонной без шансов вдарить по тормозам. Мой отпуск на Барбадосе стал этой чертой невозврата, и несмотря на то, что всё обошлось, я сожалею о том, что согласился на эту поездку. Не подумайте, я не виню день рождения Эвана Маккензи в изменениях моего здоровья. Будь я там или дома на диване, так или иначе я бы начал задыхаться из-за отказывавших всё больше легких. Но я бы сделал это на глазах у человека, привыкшего к сценке из фильма ужасов, а не рядом с Джозефиной Уолш – определённо не готовой к тому, чтобы отправить своего детского знакомого на тот свет.
[indent]Её дрожащий голос, её испуганное лицо намертво отпечатались в моей памяти, и несмотря на то, что она никогда не отзывалась об этом случае, обвиняя меня, я бы предпочёл избавить её от всякого воспоминания бесконечного получаса в ожидании возвращения Эвана и Чарли. Джозефина всегда казалась мне мягче и ранимей своего близнеца; там, где Шарлотт плевала на мнение окружающего мира, младшей Уолш приходилось бороться не только с желанием этому миру понравиться, но и с живым напоминанием, что она могла бы чувствовать и думать по-другому. Не подумайте, это вовсе не рассуждение на тему лучше бы там была Шарлотт. Нет, лучше бы там был никто. Но из всех присутствовавших, мне меньше всего хотелось добавлять почвы для ночных кошмаров для Джо.
[indent]А потом мы вернулись в Бостон, и логическим завершением этой истории должна была оказаться моя неминуемая кончина. Я думал, что был готов. Я был уверен, что спустя столько лет смогу принять финальную главу с достоинством и хладнокровностью, но вместо этого выступил в лучших традициях Питера. Я принялся отталкивать единственного человека, которому всегда было до меня дело, как можно дальше. С перспективной сегодняшнего дня, думаю, не поделённая на двоих Шарлотт была оправданием тому, чтобы исполнить самодельное предназначение и отпустить Эвана Маккензи, пока не поздно. Зачем? Видимо, чтобы проснуться на следующий день проклиная себя и сожалея, что не смогу провести свои последние дни в компании близкого друга.
[indent]Свои последние дни я провёл в компании Шарлотт, вынужденной простить стоящего одной ногой в могиле друга-идиота, и всей бостонской улицы. Они делали всё возможное, чтобы отведённое мне время было значимым. Но если с Эваном я не чувствовал ответственности за его чувства, зная, что он прекрасно всё понимал, то с остальными было куда тяжелей. Я не хотел пугать их разговорами об очевидном, предпочитая подыгрывать попыткам сделать вид, что я загремел в Мунго на время. Тяжелей всего было с Джо. Боясь повторения уже известной истории, я старался предугадывать очередной приступ и уставать незадолго до него. Моим единственным желанием было уйти, когда никого не будет рядом, и, к счастью, всё случилось именно так. Почти так.
[indent]Потому что, закрыв глаза «навсегда», я снова открыл их. Живой. Практически здоровый. Под новость об Эване Маккензи, лежащем в соседней палате и не планирующем просыпаться в ближайшую вечность. Если бы не ответственность перед ним за выданный второй шанс, я бы не задумываясь вышагнул в окно так скоро, как научился ходить, и прежде чем вы начнёте трубить панику – у этой истории счастливый конец. Чудом сложившихся звёзд – и непреклонности его кузины дробь сестры – Эван очнулся и вместо того, чтобы наслать на меня проклятье ненависти, сделал то, что делал всегда, вернулся мне бумерангом прямо в лоб, за что я буду благодарен до конца своей жизни. Я надеялся, что он возненавидит меня, – полагаю, потому что ненавидел себя сам, – но в глубине души я понимал – я не переживу, если Эван Маккензи уйдёт из моей жизни сейчас.
[indent]Позволить себе строить планы дальше, чем на ближайшие пару дней было тяжелей всего. Когда не знаешь проснешься ли на следующее утро, довольно быстро приспосабливаешься к политике одного дня. И теперь, когда горизонт будущего находился достаточно далеко, чтобы подумать о плане-десятилетке, я чувствовал себя маленьким ребёнком, идущим на первый курс. Я никогда не думал о том, что смогу получить диплом, освоить профессию, посмотреть на мир, не позволял себе мыслей о постоянной девушке и, Мерлин упаси, о возможной семье. Не зная откуда начинать, я предоставил выбор на волю мироздания и, собрав вещи в рюкзак под неодобрительные взгляды большинства, сел на первый поезд, уходивший из Лондона.
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 3. ХАРАКТЕР
III. Harry Styles – Lights Up
all the lights couldn't put out the dark running through my heart lights up and they know who you are; do you know who you are?
3.1. Общая характеристика:
— Питер всегда видит людей чуть лучше, чем они есть на самом деле. Или, скорее, видит то потенциально хорошее, скрытое под разноцветными масками, в которые все так любят наряжаться. Это своеобразный рок Питера Андерсона – надеяться чуть дольше остальных, потому что до тех пор, пока в нём будет теплиться последняя капля веры в торжество света над тьмой, он будет давать вторые, третьи, столько шансов, сколько потребуется. И ему всегда кажется, что ещё один, и человек обязательно поверит в себя и в то, что может быть добрей.
— Он тот редкий человек, который говорит, что примет вас таким, какой вы есть, и не соврёт. Его не пугают пагубные привычки, подводные камни тяжелого характера или раздражающие ритуалы, без которых вы не сможете существовать. Вы делаете шаг навстречу, он делает два шага в ответ. Питер считает, что раздражаться на чужие особенности – пустая трата и без того ограниченного на этой земле времени, и с лёгким сердцем отпускает мелочные проблемы, порой вовсе их не замечая.
— В ссорах даёт сдачи только первое время, плохо переносит разборки с переходами на личности и, уж тем более, попытки доказать свою правоту кулаками. Взрывается быстро, отходит ещё быстрей. В затяжных конфликтах Питер скорее замолчит, спрячется как можно дальше и глубже, чем станет устраивать военные действия при каждом столкновении. Что вовсе не значит, что его единичный взрыв не запомнится вам надолго. Он относится к чете людей «редко, но метко», а так как способен ссориться по-настоящему только с теми, кто ему не безразличен, знает, куда целиться, и нажимает по всем больным местам разом.
— Говоря о таланте кольнуть так, что болеть будет до следующего года, Питер часто прибегает к сарказму и иронии, и не всегда с целью оставить вам травму на всю жизнь. Чёрный юмор – лучший юмор, и если вы плохо переносите игру слов, шутки про сыграть в ящик в больничной палате и язвительную ехидность, как состояние по жизни, что же, советую отойти на десять метров, потому что успокаиваться он точно не собирается. За словом в карман не полезет, выстрелит так, что ценители согнуться пополам, а те, кому не повезло стоять под ведром с отходами организма... По крайней мере, обосрал он вас точно грациозно и со вкусом.
— Хорошо разграничивает как близких и знакомых, так важное и второстепенное. Питеру нет дела дела до сплетен, окрашивающих его личность в самые страшные тона, если его окружение не участвует в их создании. Туда же отправляются попытки вывести его на эмоции, добиться гневного всплеска или, наоборот, ступора – если он не помнит дату вашего рождения, есть шансы, что он не вспомнит ваши слова через три, два... Повторите ещё раз?
— «По секрету всему свету» – это не про него. Пожалуй, с пропуском в душевные лабиринты у Питера всё плохо не только с незнакомцами. Он способен вынашивать свои переживания годами до тех пор, пока нести их станет физически невозможно. Дело вовсе не в том, что он никому не доверяет. Совсем наоборот, семья и друзья Питера – люди, за которых он и в огонь, и в воду. Однако между своим удобством и удобством близких Питер всегда выберет второе, обрекая себя на вечное молчание, потому что проблемы – это временное, а портить чужое настроение он совсем не любит.
— Ирония судьбы – Питеру тяжело просить о помощи, становиться чьей-либо обузой или требовать к себе особенное внимание. Стремясь спасти всех от «непосильного груза в виде себя», он будет делать всё возможное, чтобы вы и пальцем не двинули ради него, даже если это очевидно необходимо. К сожалению, с его диагнозом пребывание в состоянии терпилы часто оборачивалось плачевными последствиями и со временем и печальным опытом вынудило Питера говорить «больно», пока он ещё может говорить. Не сказать, что с тех пор просьбы о помощи даются ему куда легче, но то, что не обязательно всё делать самостоятельно он всё-таки понял. Разве не это называют прогрессом?
— Склонен к меланхолии и непредсказуемым периодам наполовину пустых стаканов, не зависящих от внешних факторов. Легко решить, что подобные скачки настроения – результат непростой жизни, но правды в этом столько же, сколько неправды. Питер никогда не был беззаботным ребёнком. Его склонность теряться в собственной голове была видна ещё в раннем детстве и с возрастом и пережитым стала лишь очевидней. Впрочем, если не находиться с ним рядом двадцать четыре часа в сутки, понять плохо ему или хорошо крайне непросто.
— Питер упорный и порой упорный до фанатизма. Наметив себе цель, он будет биться лбом о стену до тех пор, пока что-нибудь из двух не треснет. Он – человек феноменальной работоспособности и усидчивости, и единственное, что может подкосить Питера, это его «плохие» периоды, во время которых он превращается в кроватное насекомое. И даже в этом состоянии он будет пытаться быть полезным, вгоняя себя в ещё большую депрессию, если попытка обернётся провалом.
— Кажется, Питер абсолютно зрелый, взрослый человек, способный принимать решения и нести за них ответственность, но стоит в уравнение встать чувствам, он превращается в прямо противоположное себе существо. Он уже не логичный, здравомыслящий и решительный. Нет, он будет мучать себя размусоливанием одних и тех же сценариев, будет топтаться на одном месте и придумывать конец света, не дав ему начаться. Он скажет одно и сделает другое. А главное, делать он это будет с физиономией полного контроля над ситуацией, что вы даже не заподозрите – в душе он сгорел в пламени геенны.
— Он никогда не пёкся о популярности, но всегда отдавал себе отчёт в том, что если он захочет быть услышанным, ему придётся обратить на себя внимание. Питеру есть дело до окружающего мира, до других людей и до будущего следующих поколений. Он не сторонится спорных вопросов и зачастую имеет своё устоявшееся мнение по поводу актуальных проблем. Однако Питер не спорит, ради спора. В конфронтации всегда ищет приход общему целому или хотя бы взаимовыгодный обмен взглядами. Не выходит из себя, если кто-то с ним не согласен и не видит «очевидного», потому что очевидное для всех разное.
— В людях, в первую очередь, ценит индивидуальность и честность перед самими собой. Не переносит, когда кто-нибудь строит из себя нечто большее, чем есть на самом деле, и от таких личностей держится за километр. Ему куда проще принять амбициозного жёсткого человека, чем мягкотелого подпевалу, стремящегося понравиться всем вокруг. От решений «потому что так хочет народ» Питера перекосит так, словно вы свернули шею котёнку, и промолчать он точно не сможет.
— Он семейный, верный одним и тем же людям из года в год и, вряд ли кто-нибудь удивится, однолюб. Это вовсе не значит, что Питер не в состоянии отпустить людей, оставшихся в прошлом, но он скорее будет бороться за отношения, дружеские или романтические, до последнего, чем пойдёт вкладываться во что-то новое.
— Любит заботиться о людях, делать подарки и помнить мелочи, на которые остальные могут и не обратить должного внимания. Если к себе особого отношения Питер не требует, то со своими близкими трясётся, как курица-наседка.
— Подарки, комплименты, внимание принимает со стоическим лицом, исполненным умиротворённой благодарностью первые три секунды. Всё остальное время расплывается в лужу умиления и ненавидит себя за мягкое сердце.
— Человек с несуществующей самооценкой. Удивительно, что при всём своём настрое недостойного, у Питера имеется чувство собственного достоинства и абсолютным ковром он стать не рискует. Что вовсе не мешает ему удивлённо гадать почему люди в его окружении с ним общаются, когда вокруг так много... А, теперь понятно.
3.2. Боггарт: тёмный коридор в больнице «Святой розы», из которого кровати возвращались пустыми.
3.3. Дементор: все самые страшные воспоминания Питера упираются в одно – смерть. Будь то его первая серьёзная влюблённость, отец или «мимолётные» приятели детства, ни одно из этих прощаний не прошло бесследно.
3.4. Патронус: первый человек, приходящий Питеру в голову, всегда Эван. Он помнит счастливые семейные будни, помнит друзей из английского Бостона, но самым сильным заклинание выходит из тех дней, которые волшебник провёл со своим лучшим другом.
3.5. Зеркало Эиналеж: очень долгое время всё, о чём он мечтал – это оказаться здоровым. Казалось бы, желание было исполнено, но «здоровей» от этого Питер не стал. В зеркале он бы увидел своё отражение, только куда более счастливое и твёрдо стоящее на ногах.
_____________________________________________________________________
ЧАСТЬ 4. ВНЕШНОСТЬ
IV. twenty one pilots – Hype
nice to know my kind will be on my side, I don't believe the hype and you know you're a terrible sight, but you'll be just fine, just don't believe the hype
4.1.Рост: 1,79 м.
4.2. Цвет волос: тёмно-каштановые.
4.3. Цвет глаз: голубые.
4.4. Особенности:
— Многие из знакомых Питера бы удивились, услышав, что идеальный гардероб Андерсона не состоит из белых маек, черных джинс и конверсов, и этому есть вполне логичное объяснение. Между модой и здравым смыслом, Питер предпочитает второе. Стоит ли человеку, способному свалиться на ровном месте, носить любимую дорогую кожаную куртку или пошитый на заказ пиджак? Не стоит, и очень долгое время он придерживался комфорта и «того, что не жалко», не желая тратить деньги на то, что либо погибнет при первой же судороге, либо будет смотреться вычурно на фоне больничного антуража. Впрочем, даже на таких простых вещах Андерсон всегда оставлял «свой след», пришивая к футболкам невзрачные дополнения в виде маленьких черепков, приклеивая тканевые наклейки на джинсы и спортивные штаны или заставляя Эвана разрисовывать ему кроссовки.
— С тех пор, как страх испачкаться об землю ушёл из жизни Андерсона, молодой человек не стесняется выделяться гардеробом. Он всё ещё придерживается белых и чёрных тонов, смешивая строгий, практический офисный стиль с элементами панк и готической культуры. Время от времени может взбрыкнуть и нацепить что-нибудь яркое, цветочное и совершенно не типично мужское. Часто добавляет одежде «свой штрих» от нашивок, новых дырок и изменения длины или формы вещей в зависимости от настроения.
— Любит браслеты, цепи и кольца, которых ото дня к дню становится всё больше и больше. Благо синдромом рождественской ёлки не страдает и хорошо чувствует, когда много – это слишком много.
— По телу Питера рассыпано немалое количество шрамов от совсем невзрачных до массивных и заметных. Пожалуй, самый большой находится на спине, начинаясь от загривка и заканчиваясь у копчика: это ровная линия толщиной в один-полтора сантиметра в самых широких зонах, спускающаяся вдоль позвоночника и расходящаяся маленькими хаотичными «молниями» в стороны. Остальные не столь заметны и находятся на животе и груди чаще всего в районе жизненно-важных органов.
— Легко догадаться, что снимать с себя майку Питер не торопится, летом притворяется вампиром и загорает в тени, всеми способами избегая воды, несмотря на то, что плавать умеет и любит.
— Не изменяет придуманной на двоих с Эваном шутке, ведя подсчёт попыткам умереть татуировками-крестиками.
— Курит с юных лет, бросать не пробовал и не собирается. Не выносит тяжелую после опьянения голову, отчего пьёт мало и редко. Склонен к наркотическим зависимостям и, пускай, никогда не терял контроль до конца, понимает, что если будет продолжать играть с огнём, то обязательно доиграется. Что, разумеется, не мешает пробовать всё, что дают, и прибегать к этому время от времени, когда жизнь не блестит семью цветами радуги.
