[indent]Как бы в Теодора МакМиллана не верили его семья или друзья, знающие молодого человека с самого детства, на поверхности всегда лежала истина: в общении с людьми он чувствовал себя больше калекой и трусом, чем сильным и смелым оратором. Несомненно, волшебник мог найти общий язык со своими уже бывшими одноклассниками, не бежал взглядом от коллег, не стоял перед дверью кафетерия, пытаясь повторить в своей голове будущий заказ. Однако всё это — бытовые ситуации, с которыми учат бороться и что Тео победил много лет назад. Во всём остальном, лежащем не на поверхности? В особые дни, может быть, маг и мог дёрнуть носом и предположить, что он не совсем валенок, но в последнее время почва всё чаще и чаще уходила из под ног, чтобы смотреть на удачные моменты славы.
[indent]Где тот Тео, который крепко держал плечо друга под покровом ночи, когда, вопреки всем запретам, Кевину захотелось проверить, сможет ли он летать, как прежде? Где Теодор, несмотря на очевидную тоску по Чарли, вскинул руки вверх, когда услышал, что она получила место в румынском заповеднике, тем самым, двигаясь по направлению в сторону своей мечты? Каким-то образом за всё время он даже умудрился обеспечить поддержкой Джозефину в очередном расставании, оказавшись самым мокрым, но видимо, действенным плечом на свете. МакМиллан коротко вздыхает.
[indent]Теперь ему казалось, что это был совсем другой Теодор.
[indent]Сделал ли он что-то хорошее за последнее время? По ощущениям, всё только и продолжало валиться из рук, а ведь это начало происходить в самый ответственный для него отрезок жизни! Фионна Дидри Уолш обратила на него внимание и, внезапно, из заботливого, внимательного и поддерживающего во всём друга, он стал... ему бы хотелось верить, что во многом он прежний, но не нужно натыкаться на худшие из воспоминаний, чтобы напомнить самому себе, что можно добавить парочку неприятных качеств.
[indent]Он прекрасно понимал, почему Фионна рассталась с ним.
[indent]И разве он мог позволить себе оставить всё так? Да, разумеется, высшая цель — это стать лучше, но... даже недели без Уолш, — а то и меньше — хватало для осознания, что всё, что происходит между ними разбивает Теодора. Да, его влюбленность в неё — это лучшее, что он когда-либо испытывал и имел возможность озвучить вслух, получая взаимность. Но, он скучал и по подруге. Соседке. По той, с кем они сидели на ступеньках своих домов, дожидаясь остальную компанию, потому что опять собрались самыми первыми. Той, кто легко мог залезть в тарелку, чтобы украсть пару сосисок, но не из общей миски, потому что здесь ближе. Кто даже спустя день готова упрекнуть его в том, что МакМиллан совсем скоро будет разводить тучи своими руками, если не перестанет расти. Между ними было так много всего — большего и меньшего, в зависимости от уровня их отношений, но за каждый из моментов Теодор был готов хвататься, даже если это — отправка в последний путь.
[indent]Разве можно его в этом винить?
[indent]Поэтому в ревностном порыве он выпаливает желание остановить её, что вовсе не означает, будто он действительно в праве за неё решать. Теодор знает: маг может говорить что угодно, — и он в сердцах не останавливает себя, — но отъезд девушки, судя по всему, был решён. Да и разве он не знал Уолшей? Одну Уолш. у МакМиллана бы точно возникло желание приложить ладонь к её лбу, откажись ведьма даже от крошечного шанса всё исправить.
[indent]Если бы он только знал, какую ошибку допустит, подобрав неправильные слова.
[indent]— Что? Я не... я не имел ввиду, — полшага назад выглядят не хуже отрезвляющей пощёчины по щеке, как и заметная прохлада, пробегающая сквозь пальцы; Теодор и сам заметно пошатывается, но остаётся стоять на месте. Он морщит нос. Технически, её проблемы на работе, действительно, появились только благодаря действиям волшебника. Может ли сделать с этим что-то кроме Фионны? Тео вырос достаточно, чтобы знать: он здесь точно не помощник. — Я не думал, что твоя работа — это про меня, — в конечном счёте сбивчиво говорит маг, уперевшись взглядом в землю.
[indent]На Уолш он всегда смотрел с гордостью. Раньше всех она нашла своё призвание, оказавшись выше своего потока на полголовы, давая чёткий пример их окружению, Теодору в том числе. Учитывая, что он — единственный из бостонской компании, кто определялся со своей профессией дольше всего, для волшебника это было отдельным жизненным уроком. Она знает это!
[indent]— Подожди, Фи, — резко подскочившие лёгкие к самому горлу не дают сделать вздоху, а хвалённое в обычном состоянии спокойствие подводить МакМиллана в критический момент.
[indent]Ждать его никто не собирается.
[indent]— Не вписывается в ведение моего мира? — ему даже приходится переспросить, как если бы он читал сказанное девушкой вслух по губам. Он хмурит брови, — Нет? Нет, не в смысле, я имел ввиду другое, но, — волшебник расширяя на неё глаза в испуге, задирает перед собой ладони и сам заметно отходит на сантиметры назад. Судорожно маг пытается вытащить себя из уравнения, пытается ухватиться за последнюю возможность сделать хоть что-нибудь, при этом оставаясь самим собой, но только больше запинается, стоит ему наткнуться на её строгий и рассерженный взгляд. Каждый вылетающий из уст девушки вопрос прибивает её к земле, руша и без того шаткое самомнение; говоря, что испортить больше он ничего не может только подтверждает факт, что он сломал куда больше, чем мог.
[indent]Не это ли подтверждение того, что он достиг самой последней, с разбитыми фонарями и потрескавшимися скамейками, остановки, с которой никто не уезжал? И не уедет?
[indent]— Я не хотел, — звучит он отстранённо, но совсем не с безразличием в голосе, а очередной тоской за то, что вынудил её чувствовать себя плохо. Вместе с растущей в его груди чувства вины за сказанное, едва ли вписывающее в сознании Теодора, как оскорбление, он смотрит на неё и задаётся себе вопросом: а точно ли он знает её? Уолш только что говорила, словно понимает, что он чувствует и ей не всё равно. Тео всегда готов взять на себя всю ответственность и, может, учиться в последнее время с ошибками с трудом, привыкнув к толстым учебникам с прописанными истинами и любыми ответами, но надеялся, что не растерял понимания, что если сказать: «больно!», он услышит.
[indent]Вот где ошибка: пока сидишь взаперти, никто не слышит, как громко ты кричишь на мир сам.
[indent]Следующей было думать, что Фионна Уолш не сможет ударить сильнее, чем она ударила уже. Когда волшебнику прилетает команда «сдавайся», он теряет краску в лице и распахивает на неё глаза в недоумении и... вырастающей на закромах сознания обиды. Она права: никто никогда не просил его становиться лучше, стараться во благо, пытаться найти правильный путь, когда не у кого спросить совета. Он хотел этого сам, потому что она важна ему, небезразлична; МакМиллан чувствует себя не лучше подростка, — в какой-то мере он всё ещё таковым себя и чувствует! — который принёс всё самое сокровенное своей главной симпатии, а она раскидала, раздавила и попрыгала на содержимом чемоданчика.
[indent]Судя по всему, попытался впихнуть, а когда сундучок не взяли, насильно привязал его грузом к ноге Фионны Уолш. Осталось только дождаться финального толчка, где девушка сможет уйти со всем внутренним на морское дно.
[indent]Её последние слова звучат финальным аккордом, в случае с Тео — нажатием на и без того продавленным в подреберье кинжалом. Ему хочется выкрикнуть: «я и не планировал!» — однако оказываясь и без того на шатком стуле с лишь одной ножкой, в панике МакМиллан задаётся вопросом точно ли. Ещё хуже услышать в ответ издевательское поддакивание, ещё больше принижающее его достоинство.
[indent]Его отец сказал ему, что не узнаёт, в кого превратился Теодор. Однако стоя сейчас перед Уолш, не видел — не только он один изменился.
[indent]— Значит вот как ты видишь это. Ярлык девушки? Плевать на твою карьеру и амбиции? Ты — мой пример для подражания, человек, на которого с самого детства я смотрел с мыслью: «Я хочу так же», продолжая думать так и по сей день. Ты в праве не верить мне, — он засовывает руки в карманы своего пальто, но вместе с этим оттягивает их прочь, хлопнув ладонями по бёдрам, — Но мне искренне жаль, что я подвёл тебя тогда и... не сомневаюсь, что ты сможешь всё вернуть и изменить в лучшую сторону. Как всегда делала, — он поджимает губы и не смотря на холод в своём тоне, говорит откровенно, вкладывая в свои слова то, что всегда крутилось и в его голове, правда следом оступаясь от неё ещё на полшага.
[indent]— А на счёт всего остального: я хотел сказать, что буду скучать. Извини. Извини, Фионна! — МакМиллан выуживает ладонь из кармана, чтобы отвести её в сторону и дёрнуться вполоборота туда-обратно, говоря громче желаемого, — Что я не смог смириться с тем, что человек, который мне небезразличен больше всего в этом городе, решает уехать на другой конец света за пять минут и позволил себе сказать, что от этого мне грустно. Больше не буду! Судя по всему, чувствовать что-либо, особенно вслух — это удел слабых. Мне, кажется, в принципе, больше ничего не разрешено делать: ни любить, ни расти над собой, ни бороться, — его голос делает скачок, а лицо окрашивается непривычной тенью: волшебник опускает подбородок к земле, пихая мелкий камешек носком прочь от дорожки, на которой они застряли, — Но зато можно сдаться, — он повторяет её слова и тут же кривится в лице, несмотря на всю вытекающую отраву в виде собственной обиды, не может согласиться в своём сознании с этим так легко. Как? Дело ведь даже не столько в лицемерии или невозможности отказаться от своих чувств из-за мнимой ответственности. Перед кем? МакМиллан не перестал чувствовать к ней всё то светлое, с чем жил до сих пор.
[indent]А возможно никогда не перестанет; от этого её предложение звучит ещё более болезненно.
and I will be quietly standing by, while slowly I am dying inside.
[indent]Может быть это и хорошо. Его бровь дёргается, на мгновение выдавая удивление на его лице такой простой, но правдивой мысли. Может быть это то, что нужно Фионне сейчас в первую очередь. Если он и был какого-то рода её камнем, который тянул её вниз, волшебнику действительно стоит её отпустить? Не перестать любить, нет. Просто дать выдохнуть, перестать думать, что там в голове у мальчишки с его улицы. В конце концов, не так ли делают, когда хотят, чтобы у человека всё было хорошо? Сжигают последние мосты, как бы больно это не было. Очередной осколок Теодора отлетает прочь, ещё более ощутимее прежних. Он набирает побольше воздуха в грудь, будто это поможет ему избавиться от кома в горле, пытается проморгаться и задирает голову к небу:
[indent]— Я как-нибудь справлюсь сам, что мне делать, спасибо и, раз на то пошло, можешь не забивать голову, что я там чувствую, — Теодор и сам не верил, во что говорил, но старался говорить как можно спокойнее. Он знает, что если посмотрит на неё — не справится с собой. И без того его голос звучит плаксивее, чем ему нужно, — Предполагаю, — он морщит нос, произнося уже на выдохе, коротко бросив на неё взгляд, — Что у тебя и без меня полно дел, верно? Тем более, раз разговор должен был выйти коротким, я тебя и так задержал. — Намеренно он не поднимает вопроса семьи, так и держась столбом: может в последнее время он нарушал обещания, но здесь он планировать доказать, что может молчать и без них. Всовывая руки в карманы пальто, Тео собирает все свои силы в кулак, стараясь подавить жрущее изнутри желание сделать шаг в её сторону, обнять — даже против её воли? — и в тысячный раз попытаться всё исправить, совсем тихо произнося:
[indent]— Хорошей поездки, Фионна.
- Подпись автора
lovers and strangers
— I know everything about you, except how your day was —
