luminous beings are we, not this crude matter |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » archive » RONA&CHRISTIAN PART VI
I want to make the best of what is left, hold tight.-----------------------------------------участники: Christian Kauffmann, Rona Stiller.
сюжет Сегодня вы поверите, что у вселенной всегда есть план на ваше будущее, согласны вы с этим или нет. |
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: How close is the ending, well, nobody knows, |
Мысли, воспоминания — вот они наши истязатели. Бесполезной, бесконечной чередой они нависают, давя на плечи, прибивая к земле без возможности оттолкнуться изодранными конечностями. Казалось бы, куда хуже? Черта подведена, финал озвучен, и не его рукой, как и не его голосом. В голове мёртвая тишина, блёклый фонарик подъезжающего такси и смиренное: «Доброй.» Но он не погиб той ночью. Не сошёл с ума, не потерял последнюю ниточку, что держала на плаву. Зажмурился, прислушался к неспокойным ударам сердца и шагнул вперёд. К дому. Потому что так происходило всегда. Из раза в раз, находя в ладонях лишь ошмётки сгоревших страниц памяти, он продолжал просыпаться по утрам, надевать доброжелательную улыбку и... жить. Сначала путаясь в собственных чувствах и желаниях, постепенно привыкал. Впрочем, в этот раз всё было иначе. Стены не выросли, сорванный замок с тайника души не был возвращен на привычное место. Пустота уступила место сожалениям, но это было лучше, чем неспособность выдавить из себя ни единой эмоции. Всё ещё тот же человек? Да кому какая разница.
— Нет, не в одиннадцать. Ровно в полночь, — зажимая плечом мобильный телефон, мужчина устало бегает глазами по белой бумаге записной книжки, на всякий случай проверяя себя на предмет ошибки. Её нет! К этому его жизнь не готовила. Чем дальше стрелка на циферблате, тем отчётливей рождались идеи «забудут», «опоздают», «не привезут». Ей Богу, терпеть истерики пациентов было куда проще, нежели справляться с поднимающемуся к горлу желанию убивать. Вполне оправданному. Благодарности перепутанному маршруту водителя, который чуть не довёз детишек до стриптиз клуба. Ошибки в графике блекли на фоне: «Лиз, я решил, что голые женщины — то, чего тебе так не хватало.» В следующий раз, обязательно покрутите у виска, когда господину придёт в голову сногсшибательная идея осуществить мечту любого подростка. Потому что сейчас он был скорее близок к тому, чтобы разрушить её. По крайней мере, об этом твердила вереница возможных катастрофических исходов, заботливо вырисовываемых воображением. — Теперь всё верно. Спасибо. До свидания. — мир спасён? Остаётся только скрестить пальцы и надеяться, что ещё один винтик грандиозного плана не выйдет из строя. Благодаря собственным усилиям Кристиан без сомнений обрёл дополнительные седые волосы. Двух было достаточно!
Остановить гневный топот из комнаты в комнату, выдохнуть и протереть покрасневшие глаза. Торт не потеряли, и на том спасибо. Кауффманн вновь поворачивается на кухонные часы, отмеряя предположительное время прибытия по месту назначения. «Звонков SOS ждать через...» Щурится, морща нос от потрескивания черепной коробки по швам. «Минут пять.» Значит, что у него есть время упасть на стул и прекратить чувствовать себя последним идиотом. Стоило обойтись клише-подарком на восемнадцатилетие и кредитной картой в пользование на вечер. Но ведь Кристиан никогда не искал лёгких путей. Стук в дверь, как залпы на минном поле. «Вы ошиблись домом. Вам не рады.» Грудной вздох отчаяния сопровождается пристальным взглядом в сторону раздражителя и едва приподнятой бровью. Если притвориться, что проблемы нет, разве она не пропадёт? Тук-тук-тук по нервной системе. «Нет. Не ошиблись.» Едва ли верилось в то, что это могла быть просто заблудшая душа, а не кто-то решивший сообщить, что машина с гостями развалилась по дороге и праздновать они будут в ближайшем McDonald's.
Спокойным, размеренным шагом. Никто никуда не спешит. Поворот защёлки... и если вы когда-нибудь хотели увидеть, как выглядит искреннее детское недоумение на лице тридцати восьмилетнего дяди, один шанс на миллион выпал именно сейчас. Секунда на переваривание информации. — Тебя здесь быть не должно. — опустим неясное ощущение в районе желудка до лучших времён. Про отсутствие «здравствуй» тоже можно тактично забыть. — Боже, — шлепок по лбу. Ничего-ничего, всё происходит достаточно быстро, чтобы Рона не успела возмутиться (или успела) радушному приветствую. — Лиз, не предупредила тебя? Забыла, — монолог умалишённого подходит к концу. Кристиан наконец перестаёт загораживать проход, следуя внутрь коридора. «Чёрт.» Глазами по доске, на которой по негласному правилу должны висеть ключи. «Поедем, красотка, кататься?» Обратно на Стиллер. На часы. «Не смешно.» — Я отвезу тебя, — немного проясняется? Пальцами сдёргивает нужную связку, поверженно выдыхая. — На такси ты не успеешь, — на всякий случай предупреждая возможные варианты, которые могли родиться в рыжей голове, способной попытаться избежать лишнего времяпрепровождения со своим прошлым. Так теперь это называется? — Как и на машине, — капелька патетики в интонациях. Он вздёргивает бровями и поджимает губы, исчезая за дверью кладовки под лестницей. Зато ей не стоит беспокоиться, что с ней попробуют заговорить. Не попробуют. Не смогут, просто-напросто.
Давя поднимающееся к горлу напряжение, Кристиан достаёт искомый предмет, смотря на него с очевидным недоверием. «Как будто у тебя есть варианты.» Нет, может, конечно, Рона откажется, и ему придётся успокаивать младшее поколение Фриков, которое не простит себе случившейся оплошности. Но это было куда страшнее, чем шлем в руках. — Он тебе пригодится, — вылезая из чулана вещью вперёд. Мгновение, чтобы сориентироваться в пространстве и найти Стиллер глазами. — Поехали? Ты вообще-то опаздываешь. — как бы невзначай сообщает, вручая каску девушке. На самом деле, единственное, что сдерживало его, чтобы не закричать: «ДА ПОБЕЖАЛИ ЖЕ!» — осознание, насколько сбивающей с толку станет эта фраза именно от него. Или вы бы не опешили, если бы Кауффманн начал верещать подобно истеричной курице в приступе паники? Но вообще-то всё верно, Рона. Опаздываешь. Побежали!
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Brainstorm – Leaving to LA |
О том, что у Лиззи скоро будет день рождения, Рона узнала уже после клятвенного обещания исправить один сорванный ужин. Конечно, мало вероятности в том, что осведомленность о масштабном празднике заставила бы язык окостенеть, однако, подобные вести в подобных ситуациях врядли могут стать поводом для хорошего настроения, и тому были вполне объективные причины. (На случай, если вы думаете, что мы врем). Во-первых, Рона не любила выбирать подарки. Не любила и не умела, а посему мучительные походы по магазинам обычно заканчивались покупкой первого попавшегося бесполезного сувенира, за который именинник будет долго проклинать неудачную гостью. Во-вторых, Ру слишком давно не была приглашенной даже на простые увеселительные мероприятия, не то, чтобы знакомиться с друзьями Лиз. Один раз уже познакомились, спасибо, хватит. В-третьих, не обойдется и без этого, именно в этой славной компании в большинстве случаев не обходилось без молчаливого и угрюмого сожителя, который по легенде должен был не являть себя миру из тьмы, но каждый раз так или иначе буквально врезался краем своей вселенной в недостатки Роны Стиллер.
О том, что на домашней вечеринке в честь дня рождения сестры (?) не будет Кауффмана, Рона и не мечтала. Признаться честно, уже сидя в такси она так и видела, как он хозяйственно бегает от кухни к столу, расставляя свои кулинарные шедевры в форме пирамидок, чтобы порадовать гостей и ублажить Лиз. Заботливый. Заботливый брат, заботливый доктор, заботливый преподаватель. Ну, просто кладезь положительных качеств. (doh)
И снова её встречает уже знакомая дорожка из брусчатки, ведущая к порогу дома-убийцы, от чего-то всегда радушно распахивающего свои мрачные объятия, если это была Ру. Отгоняя мысли прочь, девушка расплатилась с таксистом и чинно зашагала вперед, стараясь внушить себе стойкость духа. Она уже научилась выдерживать незримое присутствие Кристиана где-то неподалеку, даже наталкиваться на него по углам, когда отходила в туалет. При наличии достаточного количества людей, одинокий и печальный немец мог бы вполне затеряться в толпе, лишь изредка всаживая в ослабевшее сердце Стиллер уколы адреналина. Справимся.
Привычным жестом к звонку, прислушиваясь. Отчего-то стало тревожно, вероятно, все дело в гробовой тишине снаружи и внутри. Зная Лиззи, даже от домашних посиделок стоило ожидать сонму воздушных шариков, растыканных по углам и ярких лампочек, встречающих гостей. Особенно после того вечера, она вообще старалась радовать Ру как можно чаще, так что отсутствие пропущенных звонков на мобильном телефоне могло стать еще одним поводом для беспокойства.
- Кхм, - Это нервное. Ру откашлялась в кулачок и, еще раз, решительно нажала на кнопку. Тишина. Может быть, судьба дает ей неповторимый шанс незаметно унести отсюда ноги, сославшись на то, что двери ей никто не открывал и даже изобразить искреннюю обиду, тогда бы моральный отпуск можно было бы растянуть на пару дней без общительной болтушки.
Нет, Ру не настолько хотела быть одна, чтобы врать всем вокруг. Да и врать у нее обычно получалось скверно.
Когда рука в третий раз взмыла вверх, чтобы обозначить свое настойчивое желание стать частью компании, дверь решила распахнуться и явить перед Роной то, что должно было затеряться в толпе, которой в свою очередь обнаружить не удалось, даже когда Стиллер чуть наклонилась в сторону, встав на носочки и посмотрела. – А где…? – Судя по выражению лица мужчины – нигде. - Okay, - Хорошо. Удивленно ведя бровью, Рона решила не задавать лишних вопросов и довериться без вины виноватому, который подался в дом, очевидно увлекая гостью за собой. Пока они миновали коридор, в голову закрадывались разные мысли. Например, о том, что праздник проходит в подвале со спиритическим сеансом и шуметь нельзя. Иначе, как объяснить молчаливость Кауффманна? Только тем, что он пытался сравняться с интерьером и с присущей ему педантичностью изображал из себя полочку для обуви? Простите, господин, но полочки не ходят и не появляются в ненужных местах без конца. Ах да, это ведь, ее не должно здесь быть. Столько вопросов, и пока ни одного ответа. Признаться, это бесит.
Но голос Кристиана, столь неожиданно прорезавший мертвенную тишину вечеринки в честь дня рождения, учтиво напомнил о себе весьма своевременным умозаключением о предстоящей поездке туда, где он должна, по его скромному мнению, быть. Сомнение поползло по телу стремительно. – Что? – А может быть, просто никакого дня рождения и нет? - Меня забыли?... - Непонимающим взглядом Рона пытается изобразить на лице эмоции от происходящего, но выходит какой-то слишком печальный тон равнодушного смирения с обстоятельствами. Вероятно, следуя ему, Кристиан скрывается в кладовке, и, если честно, это уже не лезет ни в какие рамки.
“Да что, черт возьми, происходит?”
Воспользовавшись его отсутствием, она тихо метается в дверной проем и прислушивается. – А где у вас подвал? – Себе под нос, слишком тихо, чтобы ее можно было услышать, особенно, если греметь чем-то в кладовой, особенно в день рождения своей сестры. На самом деле, с подвалом у Ру были очень плохие воспоминания с Брайтона, поэтому, при всей любви к малышке Лиз, туда она спускаться не собирается. Впрочем, к возвращению Ру, является Кауффманн, в руках которого уже более четко обрисовывается отсутствие подвала в планах. Если, конечно, он не планирует въехать на спиритический сеанс на… мотоцикле?
Жаль, что сказать свое удивление вслух мешает гордость. Но закрыть рот удается не сразу. Зато проигнорировать скрытый подкол в голосе дедули – это пожалуйста. “Дедуля бунтует?” Ей бы очень хотелось задать свой вопрос вслух. Как и колкий комментарий насчет своего внезапного опаздывания. Спасибо, что предупредили, ребята. (happy).
- Идем? – С толикой равнодушной решительности мол, это не я а ты задерживаешь движение, ожидая реакций девочки из прошлого. Забыл, что Рону перепрошили, дедуль?
Следом за хозяином вечеринок Ру попадает в гараж, где кроме машины обнаруживается нечто новенькое. Мотоцикл. Прекрасно. Тело пробивает дрожью и Рона решает, что не может молчать на этот раз. “Есть еще порох в пороховницах?”. А нет, может. Молчит. Молча надевает шлем на голову, молча обходит фигуру Кауффманна и молча перекидывает ногу, крепко хватаясь ладошками за руль:
- Поехали? Я вообще-то опаздываю.
Уж ему-то понадобится чуть больше, чем ей, чтобы переварить произошедшее. Благо, Рона вовремя решает, что не в ее планах предотвращать сердечные приступы. Она послушно отталкивается от руля и проезжает на заднюю часть сиденья, показательно поднимая руки вверх:
- I’m only joking, okay. – Funeral face is back. Спасибо шлему, который скрыл гаснущую улыбку.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
MOOD: “I’m on a roller coaster that only goes up, my friend.” |
|
«Нет, зачем?» — почти сказал вслух. Вовремя прикусил язык. От ледяных потоков исходящих со стороны Стиллер корпус бесконфликтности трещит по швам, Кристиан намеренно улыбается подобно отсталому ребёнку и делает короткое движение ладонями в сторону выхода, высоко задирая брови. Вам туда, милочка. «Разрешишь дверь закрыть или мы ещё потопчемся у выхода?» Вопрос, не требующий озвучки, потому что он никогда не был обделён талантом разговаривать с людьми через атмосферу, скапливающуюся вокруг его тушки. Немец излучает ожидание. Вышла? Спасибо, самое время начать спешить. Щёлкает выключателем света, несколько поворотов замочной скважины, и Кауффманн довольно быстро вышагивает в сторону гаража. «В пиджаке?» Беглый взгляд на Рону. Не беспокойтесь, не потому что забыл, как девушка была одета. «Зато ты никак не выбиваешься.» Волю мысленным разговорам. Финальная черта. This is the end. Не запамятовали? Вот и он, так что... Зачем тревожить девушку, если можно довольствоваться одиночеством в мыслях. Нам будет смешно, но вы об этом не узнаете.
Открывает ящик, тянется ко второй каске и что-то идёт не так от слова совсем. Кристиан «смятение» Кауффманн к вашим услугам, потому что все эмоции резко мешаются в одну. Издевается? Серьёзно? Издевается!? Потерянная челюсть остаётся где-то на полу. Нахмуренные брови, прищуренный взгляд, несколько отрицательных покачиваний головой. — Кто бы мог подумать, — натягивая на себя шлем, бросает мужчина. Где-то за ним прячется всё ещё широко раскрытый рот, поражённый улыбкой. Что это сейчас было? Ладно, не столь важно. Об этом мы обязательно подумаем попозже. Не будем отвлекаться от намеченного плана доставить важный груз.
Мотор заводится, выдох. Он собирается тронуться, как понимает, что чего-то не хватает. «Держаться за воздух будем?» Жаль, что положение не позволяет обратиться открыто. Ничего, разум довольно быстро находит выход из ситуации без обязательного диалога. Раз. Два. Кристиан резко вжимает в газ, свято надеясь, что девушка не улетит в стену сзади. В пол возможной силы, решив перестраховаться. Предупреждён, значит, вооружён? Вторая попытка вразумить следует незамедлительно, на этот раз порывистей. Руки на месте? Отлично, цель достигнута; и если где-то в рыжей голове проскользнул комментарий про неспособность водить чудо-машину... He was only joking, okay?
Впрочем, юморист в нём погибает так же скоро, как они двигаются с места, а обязательство жать по газу лишь ухудшает данную кондицию. Ненамеренное убийство близкого человека, не забыли? Повторись оно one more time, и Кристиан исполненный решимости шагнёт из окна без тени сомнения. Он был живучим, но не настолько живучим. Однако возвращаясь к происходящему на дороге, время маленьких сюрпризов. Несмотря на то, что Кауффманн получал права в Америке, манера вождения была дана ему от рождения. А знаете чем славится немецкая нация? Большими скоростями и бесстрашными манёврами, которые очень пригодились, учитывая общую загруженность города в воскресенье. Сотый поворот к намеченному конечному пункту, и по левую руку начинает виднеться порт и океан. Интересно, Рона, ты уже уловила логические цепочки внутреннего дитя в Кристиане? Где проходят дни рождения мечты? Явно не в прибережном ресторане, если ты собиралась выдать столь печальный вердикт. Остановка. Он ждёт, пока создание сзади сползёт с мотоцикла, а затем резво спрыгивает следом, издавая вздох наполненный тоской.
— Тебя забыли. — снимает шлем, чтобы рыжеволосая как следует смогла разглядеть вселенское расстройство на лице Кауффманна. Насмотрелась? — Что? Сдалась? — как бы удивляясь. На самом деле всё это время потребовалось, чтобы немедленно найти решение возникшей проблеме. В чём она заключается? Поезд ушёл, а в их случае — корабль. — Давай-давай, — кивая головой в сторону припаркованных катеров. — Ты, может, опаздываешь, а я не собираюсь. — в общем-то, он не собирался появляться там раньше конца, но какая разница, если можно получить дополнительное удовольствие от... поездки. Настал час проявления всего обаяния, которое таилось в фашисткой душонке. Кристиан спешно перебирает ногами по доскам, выискивая любое живое создание, чтобы: Добрый вечер, — о, эта святая улыбка несчастного потерянного мальчика. Объект обращает внимание. Отлично. Настал момент истины. — Прошу прощения, у нас чрезвычайное происшествие. Мы опоздали на вечеринку, которая только что уплыла, — тыкая пальцем в пропущенный билет в страну веселья, чётко и размеренно говорит мужчина. — Вы спасёте целый праздник, если довезете нас. — глаз выцепляет толику неуверенности во взгляде и: Я за всё заплачу, нам очень надо. — человек напротив мнётся, смотрит на часы, заставляя сердце недоверчиво ёкнуть.
— Забирайтесь. За пятьдесят баксов, — в душе он подпрыгнул и изобразил красноречивый жест рукой «есть». На деле Кауффманн счастливо кивает, благодарит и спускается на борт, протягивая Стиллер руку. — Сойдёт за быструю доставку? — уголки губ чуть приподнимаются в ухмылке. Да, он только что присвоил себе звание грозного поработителя любых жизненных трудностей. Особенно, если они не затрагивают область личностных отношений. Там провал на провале, никто не спорит. Показать преследуемую цель, выдать обещанный гонорар, и он, слегка усмирив команду «бежать» в мыслях, усаживается на заднее кресло, оборачиваясь на Рону. — С ним так шутить не будешь? — с лицом: «Почему бы и нет, юмористка?» Выдохнуть. Теперь точно ничего не забыл, и сознание может быть спокойно весь путь. Который, к слову, занимает десять жалких минут.
Когда расстояние сокращается, Кристиан поднимается с места, обращаясь к штурману: Подгоните как можно ближе? — потому что сейчас будет самая интересная часть погони за party hardом. Любите прыгать, господа? — Я первый? — риторический вопрос. Объяснение следом. — Поймаю тебя, если что, — предпочитая не озвучивать «если ты захочешь промахнуться в воду». Самое время вспомнить, что с нами не бывает скучно. Кауффманн встаёт на бортик, пошатывается, когда катер ловит волну, и исполняет полёт шмеля на заднюю платформу яхты. Хватается за поручень, изображая уже, вероятно, привычный Стиллер жест — протянутую руку. Скрестим пальцы, чтобы всё получилось. — Ну, Ш... Стиллер! — или она уже смирилась с ролью забытой и готова опоздать?
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Paramore – Decode |
Всю дорогу нюхать спину Кауффманна – вот что такое настоящая боль. И пусть время от времени ее отвлекали внезапные маневры и скорость движения, должные поразить слабенькое детское воображение в понимании герра, запах Кристиана все равно оказался раздражителем нервной системы номер один. Так что когда они прибыли на место, Рону не беспокоили ни колкие реплики, ни сам факт попыток вести с ней беседу. Только ненависть. Ярая ненависть к целому миру, который в очередной раз подтасовал события, как ему было удобно. Сколько теперь времени ей понадобится, чтобы успокоить расходившееся сердце? В какой-то момент девушке показалось, что даже гул мотоцикла в совокупности с шумом от целого города не способны заглушить этот клокочущий орган и не выдать внутренней бури по поводу столь тесного присутствия объекта ее любви. К чему врать, если сквозь град психологических уловок и дней упорного вытравливания чувств из себя, то самое страшное, что мешало чувствовать себя нормальным человеком, так и осталось сидеть внутри.
Любовь. Любовь к его присутствию, к набору колких шуток, на которые по старой привычке хочется реагировать так, что приходится кусать себя за язык до боли. Любовь к определенным ощущениям, которые мурашками прокатывались по телу, стоило ему приблизиться. Все это причиняло теперь только боль, потому что каждую даже слабенькую эмоцию приходилось держать в себе, потому что черта подведена её руками, её голосом. It’s over now, right?
Она старается держать себя в руках, несмотря на то, что до сих пор непонятно, куда и зачем они приехали. Несмотря на то, что шутки про то, что её, действительно, забыли не так уж и смешны, если включить мозги. На то, что не надо обращаться к ней, полагая, что после одного детского порыва Рона забыла килотонны боли, которые пришлось пропустить через себя, каждый гребанный день просыпаясь разрушенной от самого основания.
Прячет глаза, не реагирует, идет следом, буквально заставляя себя перебирать ноги. Очень здорово, что на пути повстречался хотя бы один живой человек, перед которым Кристиан стал изображать обаятельного парня, потому что еще немного и что-то внутри бы с треском надломилось, и тогда убедить Стиллер, что ей стоит идти на этот праздник восемнадцатого года жизни, было бы уже невозможно.
“Даю-даю”. Зло проносится в голове и Рона дает. Доходит до катера, наблюдает, усмехается. Сколько же в тебе жизни, герр? И как долго ты давил ее внутри себя, изображая отсутствие таковой за маской серьезного человека. Протянутая рука оказывается успешно проигнорирована, Рона самостоятельно забирается на борт, ей положено по возрасту не иметь проблем с вопросом телодвижений. И, наверное, все бы ничего, если бы не пришвартовавшийся немец, который никак не унимался, в который раз играя с огнем.
- Боюсь, как бы он не заставил меня себя обнимать. – Рона садится рядом за неимением выхода и отворачивается в сторону, давая понять, что не стоит пытаться повторять подобные шутки. Впрочем, учитывая то, с кем она имела дело, на особый результат не уповала.
Что же, игнорировать вторую руку было бы довольно сложно, потому что перемещение в этот раз, действительно выглядело несколько опасно. Фыркнув, девушка попрощалась с их “спасителем” (читать: палачом), она схватилась за руку Кауффманна и получила свой разряд электричества.
- Спасибо, - Быстро забирая свою ладонь назад, Ру нерешительно осмотрелась. Конечно, ей было некомфортно. Особенно, если учесть, что сейчас настанет та самая толпа незнакомых людей. Тем хуже, если их будет мало, тогда беседы наверняка покажутся мукой. Но даже внутренний ребенок не заставил бы ее просить герра сопроводить ее к гостям и представить, хотя это бы выглядело именно так, не будь между ними трех месяцев пустоты.
- Приятного вечера. – Еще одна final line её руками. Быстро отворачивается и скрывается в направлении шума. Что же, a little party never kill nobody, right?
Первый час вечеринки прошел в ожидаемых муках. Хорошо, что не было стола и тишины, в которой нужно толкать смешные шутки, потому что общение в свободной форме всегда дается проще, чем парад идиотизма в статике. Лиззи долго просила прощения, но Роне кое-как удалось ее успокоить. Она сказала, что тоже виновата, потому что забыла ее подарок дома и взяла с Лиз обещание, что когда все закончится, они обязательно заедут к Роне и заберут то самое, что она приобрела для подруги. На самом деле это был хитрый план, и Рона не настолько страдала маразмом, чтобы позабыть главное, так что в каком-то смысле то, что забыли ее, сыграло на руку. Затем возник Джереми. Джереми приятель Лиз, который вроде как был давно влюблен в девушку, но с появлением Стиллер в их славной компании, что-то пошло не так и парень резко решил сменить объект симпатии и, к сожалению, у него были все шансы к бою, потому что Кросс играл на гитаре и мечтал собрать группу. Можно представить, что было, когда Джей узнал, что Рона поет и пишет песни. Хотя последнее было громкими словами, ведь за последние два года она не выдавила из себя и строки. За всеми жизненными драмами, знаете ли, было некогда. Но совсем недавно случилось чудо. Рона, действительно, написала песню, так что Джей и два его друга так вдохновились, что решили срочно делать группу. Пока еще Стиллер очень смутно относилась к происходящему, все больше кивала, но врядли осознавала, что парни настроены серьезно. В любом случае о том, что Джей притащит с собой гитару она и не подумала. Как и о том, что захочет, чтобы Ру спела свой новый шедевр при всех. И все бы ничего, если бы только что, привлекая внимание присутствующих и попросив заглушить музыку, Джей-Джей не додумался объявить о той самой группе, представляя Ру как вокалистку…
Бум-бум-бум. Он серьезно? Наверное, рушить мечты парня при всех не стоило, тем более, что Питер и Коул были здесь, и, кажется, тоже радовались. Чудесно. Лучше просто не придумать.
- И сейчас мы споем нашу первую песню, которую посвящаем нашей дорогой и любимой Лиззи, потому что именно она вдохновила Рону на творчество, в общем, даю микрофон певице, - И да, здесь, в самом деле был микрофон. Да что не так с этой лодкой!? Может останемся здесь жить? Скорее всего все это предназначалось для живой музыки или караоке, но умелые ручки новых товарищей организовали импровизированную сцену и вот рыжее создание уже вынуждено схватиться за черную палочку смерти и, наверное, говорить слова. Черт, все смотрят. В глазах потемнело.
- Well, Джереми прав, Лиз, действительно вдохновила меня. В каком-то смысле этот человечек вернул меня к жизни, напоминая, кем я была прежде. В этой девушке есть какой-то совершенно особенный огонек, способный зажигать костры в людских взглядах. И, я не слишком общительный человек, но, когда я увидела Лиззи, я даже не смогла сопротивляться, такой доброй и открытой она оказалась. И, раз уж, все уже было сказано, добавлю только, что я люблю тебя, Лиз, и пусть эта песня будет маленьким дополнением ко всем прочим подаркам. Well… поехали? – Зазвучала гитара. - У меня может дрожать голос, так что простите – Смущенно, пряча глаза. Никто не узнает, какая большая смерть внутри Ру сейчас произошла. Первое публичное выступление да еще и с текстом, написанным вот этими подрагивающими ладонями, да еще и при главном зрителе, о котором… Остается надеяться, что Кауффманн спрыгнул за борт еще когда Джей кружил вокруг Роны и заигрывал по всякому, как первоклассник.
А нет, вот и Крис.
Черт.
- How can I decide what's right when you're clouding up my mind? – А? Кристиан?
Чертов ветер сорвет ей сегодня голос.
Сказать, что это было чертовски тяжело – ничего не сказать. На последнем аккорде её уже трясло. И благо, что микс эмоций был таким густым, что разобрать, какая именно так сильно била адреналином, было практически невозможно. Последнее, что запомнят глаза, это прыгающую Лиз, которая была так рада безумной идее Джереми и их компании, а может быть тому, что ее надоевший фанат нашел себе новую королеву. Роне было некогда думать об этом, она просто смущенно улыбнулась и попыталась ретироваться с обзора, боком, чтобы привалиться к бортику, когда обнаружила, что Джей пошел следом.
- Эй, Ру, ты в порядке? – Обожемой, нет, Джей, я не в порядке, и не надо за мной ходить.
- Да, все отлично.
- Не сердишься, что я…
- Нет, ну, что ты, ты хотел сделать Лиз сюрприз.
- Не только ей, но и тебе.
Попытка построить из себя дурочку, памятуя тот вечер откровений, когда Рона по глупости выложила свой страх музыкальных свершений и разревелась. Прекрасно. Сердце ускорилось, но теперь ему было не плохо, а очень тревожно, потому что плавающий взгляд Джереми не предвещал ничего хорошего. Издалека как-то слишком романтично расстелились огни города, свежий воздух и выпитое давали о себе знать легким головокружением. Но даже в таком состоянии Роне бы не пришло в голову так смотреть на Кросса, а вот…
- Спасибо тебе огромное. – Она чувствовала каждый миллиметр на который он приближался. Или это ветер?
- У тебя очень красивый голос и, видишь, это не так страшно, ты отлично справилась. Ты очень талантливая, мы должны отправить эту песню на радио. Не надо бояться, ладно? Я все устрою, - Эти глаза. Пре-кра-ти-те. Нужно было что-то срочно придумать, но как назло на фоне чувств внутри ни одной здравой идеи.
- Давай поговорим об этом позже, ладно? – Отказывать прямо не хорошо, тем более на волне успеха.
- Без проблем, я не давлю. Ты же, знаешь, я тебя всегда поддержу, Ру. – БОЖЕ ХВАТИТ! Это блядское сокращение, которой все время повторял Престон. Эти блядские попытки смотреть на нее как на особенную, очень смешно, это очень смешно ждать чего-то от мертвого человека.
- Вы уже убрали там? – Уходи отсюда. Попытка перевести тему, но Джей не сдается.
- Рона, вообще-то, я хотел поговорить с тобой. – Ну, зачем же так прямо, а то мы не заметили. – Я должен был сказать раньше, но раньше я был достаточно трезвым, чтобы нести такую чушь. – Смешок – То есть, это вовсе не чушь, настолько не чушь, что я начинаю забывать слова и…
Кто бы мог подумать, что иногда мрачные нацисты, тенью блуждающие по кораблям могут оказаться так кстати. – Кристиан! Стой! Ты мне нужен! – Столько жажды общения, пожалуй, герру было не видать. Рона даже забывает, что наверное это очень неприлично тыкать тридцативосьмилетнему брату Лиз. Но объяснять что-то Кроссу не было времени и сил. – Прости, Джей, мне нужно договориться насчет подарка для Лиз, пока она не видит, я найду тебя позже, ладно? – Парень разочарованно выдыхает.
- Да, конечно, я буду ждать. Напомню, если забудешь, это… - Рона отрывается от бортика, взмахнув бокалом – Важно… - Улетает в спину. Да-да, герр, мы идем прямо к вам. Берем под ручку и сакральным видом увлекаем на ту сторону судна, где музыка не глушит речи и где нет ни одного пьяного подростка, желающего признаться Роне в своих тайных чувствах. Порой даже суровый нацист может оказаться куда лучшей компанией, потому что его она уже бросила, а вот как бросать Джереми придумать было сложнее. Уж слишком не просто разбивать людские сердца.
- Кхм, прости, - За очередной цирк. Она отнимет ладонь от его локтя. В руке бокал, из которого получается смачно отпить в агонии паники. Сердце уже окончательно перестало понимать, по какому поводу колотиться и теперь просто истерично билось о ребра, рождая одно единственное желание – свалить домой. Но даже этого Рона сделать не могла. А все почему? Ах да… - ты специально привез меня на корабль? – Неудачная шутка, которая потеряла соль из-за того, что Рона забыла улыбнуться. Ей было совсем не смешно. Еще немного и она будет добираться до берега вплавь, ей Богу. – Увезти ничего не соображающих подростков и накачать их алкоголем, это было очень по-взрослому, мистер герр, браво, просто апогей вашей затейливости- Сама она подростком себя не считала, но вот накачанной алкоголем была в мере достаточной, чтобы возмущаясь забыть, что на прозвища Кауффманна у нее теперь табу. Захотелось добавить что-то вроде “конечно, тебе же не признается в любви какая-нибудь малолетняя девочка по темным углам”, но если ответ окажется положительным, Рона не выдержит и точно поплывет, так что она вовремя фыркает и прикусывает себе язык, отворачиваясь. Бокал – рот – алкоголь. – Чем ты вообще думал? Впрочем, судя по всему с расчетом последствий во имя блага у тебя большие проблемы. – Главное вовремя вспомнить, как тыкалась носом в этот чудный синий пиджак и образ расстроенного Джереми отходит на второй план. Какой удобный Кристиан, с ума сойти. Хочется из вредности предложить ему пойти туда, куда он и шел, но Рона оглядывается и видит как издалека (увы, зрение у нее было отличным) Джереми наблюдает, заняв удобное для этого положение. - Черт, - Срывается вслух. Если Кауффманн уйдет, вернется Кросс. Из двух зол выбирают немецкое. Так вышло.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: It's like the sun's gone down |
|
— Доброго, — and I keep hitting re-peat-peat-peat-peat-peat-peat, потому что где-то мы это уже видели. Предусмотрительное напоминание, он и впрямь забыл между очередной шуткой и наигранными разворотами прочь от раздражителя. Что таить? На мгновение ему и вовсе показалось, что они словно вновь в стенах Брайтона, пытаются изображать из себя чёрт знает что, боясь признаться в сокровенном. Oops, Кристиан, слишком много ожиданий, слишком мало здравого смысла. На самом деле, никто не собирался оставаться, и уж тем более навязывать своё общество. Прозвучал «стоп» сигнал. Понял, развернулся и, как здорово, что Лиз увидела не только рыжую голову, но и мрачную «уже не мрачную» тучу. Варианты побега, как таковые, пропали в одну секунду. Очень зря. Тридцатилетний мужчина в окружении тех, кому официально можно пить в европейских странах. Немного перебор, не считаете? Однако достаточно одного жалостливого взгляда, толики сомнения, что он подействует, и Кауффманн подписывает свою погибель собственноручно. «Как славно, что я организовал алкоголь.» Для смирения с окружающей действительностью его понадобится очень много.
Иногда такие простые вещи, как выбор собственной профессии, могли спасать из возможных кошмаров. Допускать мысли, что он был довольно лёгкий в общении человек, Кристиан себе не позволял. Потому что нет и потому что граница «весёлый» и «смехотворный» была крайне хлипкой в мире подростков. Показаться последним на дне рождении сестры он боялся пуще старости и смерти. В желудок идёт второй стакан чего-то крепкого, отдающего лимоном и мятой. Не стоит волноваться, развлечение он себе нашёл. Выбрав более-менее спокойный угол, он излучал всей своей добродушной миной: «Брошенки сегодняшнего вечера, ко мне!» Плюс сто очков в карму высококвалифицированного старшего брата. Все потенциально грустные лица окрашены радостью, в головах остаётся правильная установка «классный мужик», а бренное существование не выглядит таким печальным на фоне музыки и подвыпивших физиономий. «Как из семи человек ты собрала целую толпу?» Выхватывает глазами макушку Лиз, слегка улыбается, а затем вновь принимается высматривать следующую жертву. «Рону?» Внимание не сразу заостряется на молодом человеке на сцене из-за прерванной попытки спасти чью-то несчастную душу. Шагает поближе в зал, чувствуя как что-то в груди начинает биться быстрее обычного. Вокруг словно вырубают весь свет, зажигая прожектор над одной фигурой. Этой действительно она? Зажмуриться, отгоняя навязчивое ощущение, будто привиделось. Нет, пора бы уже свыкнуться, мистер герр.
Порой он не узнавал Рону Стиллер, с которой познакомился в Брайтоне. Он помнил испуганную девочку, не готовую бороться со своими страхами самостоятельно; которая пыталась, сжимая кулаки, но постоянно оглядывалась назад, будто выжидая момента, когда оступится. Не похожи, да, Кристиан? Губы сами тянутся наверх в тёплую улыбку, которую вряд ли хоть кто-нибудь разглядит. Тем лучше. Она играет, поёт. Черт подери, не этого ли он так яро добивался в очередной раз занося гитару, давая привыкнуть к прошлому? Шторм внутри оседает. Не ноет, не щемит. Если можно было заставить это «холодное» сердце биться сильнее, чувствовать глубже, то у неё это только что получилось. Наверное, это должно вызывать новый приступ сожалений и проклятий в свою сторону, но ничего подобного не происходит. Хлопал и вскрикивал он точно громче всех. Слава Богу, что и это потонуло в скопище народа.
Интонации Лиз неожиданно возвращают в реальный мир: Крис, — заплаканный вид пугает, но последующие слова моментально усмиряет тысячу предположений о катастрофе, ушедшей от пытливого ума. — Это лучший день рождения на свете. Ребята лучшие, и Рона лучшая. Спасибо. Спасибо тебе! — поймать рыдающее создание — сделано.
— Эй, полегче, — ставя на землю невысокое существо и сводя брови, реагирует мужчина. — Тушь потекла, — убирая небольшой развод пальцем и складывая ладони на щёки, чтобы сдавить их в «хомяка». — Веселись, — едва выдавливая из себя. Кристиан «растрогавшийся» Кауффманн официально в наших рядах. Никакая твёрдая немецкая душа не выдержит к-к-комбо в виде «двигающейся вперёд» Роны и светящейся счастьем Лиз. Слишком много на одно замученное сердце. И вселенная слышит просьбу исправить ситуацию! Фрик что-то щебечет, растворяясь в гостях, а взгляд опять выискивает главный объект сегодняшнего интереса. Ш... Стиллер, а вот и ты, да ещё и в компании. Какой компании! Если честно, только что дар наблюдательности и проницательности в корне разонравился его обладателю. Лучше бы он продолжал отнимать Лиззи у приглашённых. Лучше бы у него проявились проблемы со зрением или восприятием реальности. Лучше бы метеорит свалился на этот проклятый корабль, потому что: «У кого-то поклонники?» Спасибо, голова, молчащей ты импонировала ему с куда большей силой. Сжать зубы, выдохнуть. Самое время закончить нарушать чужое личное пространство, Кауффманн поворачивается в противоположную сторону и уверенным шагом собирается пересечь лодку, не желая участвовать в сердечных драмах. Увы, мы не мазохисты.
— Неужели? — просовывающаяся под локоть рука — неожиданно. Именно поэтому реакция выходит бесконтрольной и от души искренней. Где-то там задралась левая бровь и проснулась неискренняя улыбка участливости. «Уже ошпарилась?» Когда та самая неожиданная рука отпускает свою жертву. Он аккуратно опирается о бортик, поворачиваясь к Стиллер лицом. Злится? Да. Резонно? Нет. Отчасти. Именно поэтому прежде чем заговорить, Кауффманн позволяет потоку речи девушки вылиться до конца. Чтобы обойтись без лишних жертв и без красноречивых значков закрытой зоны из-за чрезмерной радиации.
— Да, специально. — или на абсурд будем отвечать абсурдом. И каменным лицом из разряда «попробуй угадай, что я на самом деле несерьёзен». Может быть, если бы губы хоть немного дрогнули, намекая на шутку, ответ был бы менее нейтральным. — Не скушай стакан от злости, — ведь он так виноват в том, что четырёхглазому пришла светлая мысль рассказать о своих чувствах именно сейчас? Нет, если мыслить глобально — несомненно именно Кауффманн причина неловкой ситуации. Но можно брать выше. У Лиз день рождения, как она могла! Интересно, почему все претензии к жалкому серому кардиналу? — Думаешь, он бы не нашёл другого удобного момента потом? — или мы здесь собрались, чтобы обсудить его личину runner for life и ребёнка, которому пора бы вырасти. Замечает тихое «чёрт» и не поворачивается на парня, иначе получится что-то похожее на «мы совсем тебя не обсуждаем». Господи, дай сил, чтобы проглотить этот мерзкий ком раздражения; и дело тут вовсе не в Стиллер со списком недостатков. Было бы удивительно, если бы она никогда больше его не произнесла, и, поверьте, напугало бы очень сильно. Сто причин ненависти в одной башке с бездонными глазами наивной надежды. Звонок мобильного внезапно озвучивает кончину Роны. Если только не... палец жмёт на беззвучный режим, и убирает устройство в карман. Спаситель по вызову на месте, страдать не придётся.
— Хотя я не уверен, что это надолго отстрочит «последствия», — приподнятые брови и негромкий смешок. На заднем плане включается тихая музыка.
Maroon 5 — Lost Stars [я настаиваю на прослушивании]
And God, tell us the reason youth is wasted on the young
It's hunting season and the lambs are on the run
Searching for meaning
But are we all lost stars trying to light up the dark?
Ах, вот что это было, когда разрывался мобильник. Те, для кого предназначались инструменты пытались выяснить время своего появления. Как славно, что они оказались самостоятельными и не стали подвергать Рону испытанию на прочность в виде запечатлённого подростка. — Учитывая твоё положение, — опять ухмылка. — Могу ли я? — предлагая свой локоть девушке. Конечно, может. Иначе сможет Джереми, и вряд ли одна тонкая немецкая душа переживёт, не сбросившись за борт во имя счастья любимой. Абсурдно, но порой ему казалось, что если бы это потребовалось, так бы и произошло. Оказываясь в нужном месте, протягивает ладонь. «Так вот, что надо было делать, чтобы ты согласилась во Флориде.» Отыскать влюблённого юнца! Забудем. Вариант в Майами устраивал по всем параграфам. На нет и суда нет.
Подхватить под лопатки, бессмысленно запретить моторчику подавать признаки наличия. — Ты очень красиво сегодня пела, — почему бы не побеседовать, да, Рона? Кауффманн, может быть, любит притворяться благодетелем, но сыграть на удобном положении — увы, удачей мы не раскидываемся. — Довела Лиззи до слёз. А это очень непросто, — хмыкает себе под нос, улыбаясь. Атмосфера, прекрати. Он не собирался ничего давить в себе, и уж точно не планировал беспокоить некоторые органы. Дыхание спирает, аккуратность рыжеволосой очень вовремя. — Осторожно, слоник, — чувствуя чей-то носок на своих чистых ботинках. Ничего, Штиллер, морально к таким поворотам судьбы он был вполне готов, поэтому и издал сдавленный смешок. — Мои ноги тебе ничего не сделали, — впрочем, смотря как на это взглянуть. Он ужасный организатор и безответственный брат, так что конечности вполне могли стать причиной праведного гнева. Немецкое зло, говоришь? Не передумала?
But don't you dare let our best memories bring you sorrow
Yesterday I saw a lion kiss a deer,
Turn the page, maybe we'll find a brand new ending,
Where we're dancing in our tears.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Greta Svabo Bech – Circles |
|
С каких это пор психологи научились читать по губам? Роне очень хотелось оценить проницательность Кристиана по десятибалльной шкале, но замечание о съедобности стакана подвело третью черту под уровнем ее стойкости, который поражал своими высотами. Молчит. Молчит на все ответы, которые могли бы продолжить странную дискуссию. Но, увы, жизнь её к такому не готовила, и все циничные комментарии медленно, но верно съедались подступившим волнением. А еще говорят, что алкоголь притупляет негативные эмоции и страхи.
Впрочем, судя потому, что отказа на столь неожиданное приглашение на танец не последовало, кое-что, действительно притупилось. И кто знает, было ли все дело в пристальном внимании Джереми, который не сдавался, пытаясь понять, что можно выяснять так долго со старшим братом Лиз. О, Джей, с этим человеком можно выяснять, что угодно, очень долго и мучительно. Бесконечно долго.
На веки легка какая-то внезапная усталость. Она протягивает руку, шумно выдыхая, принимает свою участь, проговаривая мысленно, что все это из благодарности за такое чудное прикрытие. О да, наверняка, после увиденного, Кросс займется чем-то более интересным, чем выворот на шиворот своих чувств. Например, задастся вопросом, нормально ли то, что происходит на том конце яхты?
Нет.
По крайней мере, это был бы ответ Роны. Правда, она явно руководствовалась не положением дел и возрастом мужчины, возмущающегося на отдавленную ногу.
- Мне, как бы… - В руках девушки все еще был съедобный стакан. И в этот момент, его действительно было бы не плохо проглотить, потому что он мешал держаться и следить за и без того неуклюжими движениями. – Спасибо, с танцами все будет намного хуже, я предупреждала. - Ноги заплетаются, стакан вынуждает принимать достаточно неуклюжее положение, но голову посещает гениальное решение. Не притормаживая дискотеки, Рона просовывает руку между их телами и прислоняет бокал к груди Кауффманна, а следом прижимается сама. Проблема решена! Почти гениально. – Удобно? – Или ты сдаешься? Конечно, нет. Даже если намазать тебе лицо блинчиками с вареньем. Теперь рука спокойно ложится на плечо, и этот стакан выглядит достаточно символично. Он заставляет оказаться ближе, но не позволяет сократить расстояние до конца, потому что стекло может лопнуть и ранить два сердца разом. По осколку на каждое измученное тело. Какая романтичная перспектива, не так ли, Крис? Говорят, что в командных попытках удержать предметы проявляется взаимодействие людей, от этого зависит результат забавной игры. Ничего, что это не спичка, которую надо передавать изо рта в рот? – Классный костюм. – Попытка сосредоточиться, но двигаться становится сложно, а отдавленная нога подсказывает второе решение второй проблемы. Рона даже забывает, что улыбаться ему в лицо категорически было нельзя…
- Пока не сделали. Погоди… - Им приходится замереть, разом, потому что иначе стакан почувствует себя плохо. Рона изловчается, чтобы носком стащить с пятки один кед, а за ним избавиться от второго, ловко отпихивая мешающуюся обувь в сторону. Не долго думая, она становится на ботинки Кристиана, не замечая, как решила третью проблему – мастерства танца. – Тяжело? – Приподнимая одну бровь, и тут же отвечая на свой вопрос. – Потерпишь. Хорошему танцору не мешает плохая партнерша. – Плывущим взглядом через плечо на те самые огни города, романтика которых бесит не так сильно, когда рядом Кауффманн. – Тем более, когда она так замечательно поет. - Стилер ты пьяна. Ну, да. Капитан очевидность решил принести пользу и спасти от лишних эмоций? Поздно, батенька, напуганное сердце уже определилось, что новой причиной частоты ударов является человек напротив. Врать себе было бы просто бессмысленно. И теперь одинокий силуэт Джея даже был к месту, являясь поводом для происходящего, без него было бы туго объясняться с самой собой.
Музыка облизывает притупившийся слух, Роне едва ли удается расслышать слова, но она упорно пытается вслушаться, пытается сделать хоть что-то, что отвлечет от страха, что собственное сердце выйдет наружу через рот прямо сейчас. Она могла хамить, могла делать гневное лицо и уже даже сносить короткие колкие диалоги. Вот только приватный танец в лоне природы на опасном расстоянии от собственного палача – это слишком. Внутри что-то переворачивается и причиняет душе тупую боль. Определенно, алкоголь работает.
Когда открывается кусочек той части яхты, где собрался народ, Рона привстает на носочки и пытается выглянуть через плечо немца, чтобы проконтролировать обстановку, но не рассчитывает движения и задевает щекой маленькое нововведение в образе своего бывшего… преподавателя.
- Ммм, борода. – Настал тот момент, когда мысли решили опередить себя и слиться с речью. – Дедуля бунтует? – Усмешка и забытая попытка посмотреть, есть ли там Джей и не пора ли бы прекратить спектакль. Ведь, это спекталь? Все не по-настоящему, да, Кристиан? Перед глазами мутнеет, но резкий голос громкой Лиззи возвращает Роне рассудок очень быстро.
- Крис, вы чего там потеря… - Видимо, Джей, твоя попытка вернуть все на круги своя провалилась? Потому что… - Ой, простите, я уже ухожу! – Но тельце реагирует на холод бытия, и Рона дергается, чтобы стереть надуманное девушкой умиротворение между этими двумя, и когда Стиллер отстраняется, стакан все-таки выскальзывает и падает на деревянный пол, разлетаясь на осколки, как разлетелось однажды их с Кристианом счастье. Лужица из недопитого алкоголя жалко впитывается в деревянную поверхность. Может быть, именно этой порции ей так не хватало, чтобы сон никогда не кончался?
Потерянный взгляд на Кауффманна и много смысла в глазах. Бывают такие противные моменты, что с ними поделает. Рона обходит его фигуру, но понимает, что не может вернуться к празднику. Как не может сойти с корабля. Она не может ничего, только дойти до бортика и упереться ватным тельцем, затихая. Зря она сюда приехала. Зря решила, что может быть сильной. Зря скинула кеды. Холодно. Но уже не сделать и единого движения из-за этой противной немоты, даже если осколки не впились в грудь, они все равно причинили боль тем, что смели барьеры напрочь. Это не честно. Не честно так издеваться над одним измученным сердцем так долго.
- Если хочешь, можешь идти. Вы правы, мистер психолог, этот спектакль ничего не изменит. – Усмешка. – Кроме хода мыслей в голове твоей сестры, но с этим я как-нибудь справлюсь... - Как справилась с твоим отсутствием, а потом резкой передозировкой. Или что-то сейчас заставляет вздрагивать и испытывать тошноту? - Но это не так страшно, как если нас примет за пару добрая половина гостей. - Клянусь, она не хотела этого говорить. - Вдруг я испугаюсь и выйду за борт. - Алкоголь притупляет реакции, и, видимо, защитные механизмы вместе с тем.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: Remember all the times we used to play? |
|
Навязчивое ощущение, что что-то идёт против системы и совсем не по предусмотрительно выверенному плану не покидает его. Просто, не надо больше врываться в её жизнь, okay? И он следовал негласному правилу изо дня в день, исчезал из поля зрения, как можно скорее, только завидев силуэт девушки издалека. Так должно было продолжаться. Так правильно. Ведь правильно же? Выверенные границы дозволенного теряют свои яркие линии, когда в голову ударяет алкоголь вперемешку с едким чувством ревности. Да-да, той самой, когда зубы скрипят от омерзительных ощущений, рвотными позывами поднимающимися к горлу. Никаких других эмоций существо с лишней парой глаз не вызывало. Она начинает говорить. Благодарствуем, отлегло.
— Думаю, что я справлюсь, — пережил атаки фотографий со скучающими лицами, снёс извращения с едой на его лице, не думаю, что истоптанные в конец пальцы ног станут весомой проблемой их общения. Если это было условие, при котором оно было возможно, Стиллер даже разрешается одеть острые каблуки. Что-то творится в нашем королевстве, но он опять упускает из виду логическую цепочку в рыжеволосой макушке. Впрочем, никто не противится, а чинно замирает в ожидании. «Натанцевалась?» А кавалер-то ещё не пропал. Рано, Рона, рано! — Сомневаешься? — вопросительно приподнятые брови. Может быть, кто-то просто забыл с кем имеет дело? Вряд ли. Однако убрать привычную противность он не в состоянии. Поставь она ему стопку книг на голову и посади буйного ребёнка на плечи — Кауффманн бы всё равно боролся до последнего. Не каждый день мадам «я не танцую» соглашается на рискованное мероприятие. Единственная неурядица всего концерта без заявок — небольные проблемы с контролем сердечного ритма и прочих совершенно неважных вещей, вроде взгляда и дыхания. Главное — продолжать верить, что ничего подобного не может быть взято во внимание человека напротив. Вы ведь ни разу не проницательны, фрау Штиллер, не так ли?
«Пока?» Интересно, что именно мог сотворить Кристиан своими ногами в воображени Роны, кроме как нежно пнуть её под задницу? В той кондиции это, как ему показалось, было вовсе не обидным действием. Остановка номер два. Ждём-ждём. Всё будет так, как ты захочешь. Уж после комплимента про костюм точно. За которым затерялось короткое «спасибо». Он внимательно следит за воплощением зародившейся идеи в реальность, а когда осознаёт: У меня чудесная партнёрша. — и не дай Бог решить, что это было произнесено милым голосом переубеждения. Больно надо. У. Него. Чудесная. Партнёрша. Так понятней? Было бы несколько проще, если бы эта замечательная танцовщица произвела на свет менее близкое решение проблемы, потому что сокращённые расстояния и долбёжку пульса по слуху игнорировать получалось с переменным успехом. То есть не получалось. — Ближе к истине, — щурит глаза и мерзопакостно улыбается. Недолго, потому что на замену приходит дурацкое волнение наперевес с тенью приподнятых кончиков губ. Внутри что-то протестует, сообщая об отклонившемся от курса мыслительном потоке. Похоже, что кто-то не уяснил, как это бывает, когда впускаешь в сознание собственную фантазию. Видимо, уж больно любимые грабли, раз ты с таким усердием о них долбишься, Кристиан.
Девушка привстаёт на носочки, а он спешит повернуться так, чтобы обзор был достаточно удобен. — Следишь за интересом фанатов? — чуть наклоняясь к уху Роны, словно весь мир их подслушивал в данную секунду. Не беспокойся, милая, только что вы подарили number one fan пищу на ближайшие несколько вечеров, а то и недель. В конце концов, велика вероятность, что наблюдать танцующего дедулю с почти-ровесницей — способное перевернуть шаткий мир событие. К этому тебя жизнь не готовила, Джереми Кросс? И поделом тебе. Видимо, за злорадство вселенная спешит поставить его на место. Да, вселенная Кауффманна обладала телом и ярким цветом волос. Вы не ошиблись. Красноречивый вздох недовольства. Эту деталь не обязательно вспоминать. — Между прочим, так теплей, — как отмазка, чтобы не произносить неуместное: «Не нравится?» Были бы их роли разданы несколько иначе, и Кауффманн бы обрадовался детским восторгом мелочи, которой смог бы доставать Стиллер. Но карты у них не изменились, о чём спешит напомнить мироздание звонким голосом Лиз. Он будет гореть в аду за то, что в первую долю секунду больше всего на свете не хотел, чтобы приятные слуху нотки раздавались рядом именно сейчас?
— Стакан! — пытаясь подхватить падающий предмет, когда чудесная партнёрша решает ретироваться назад. Те, кто любят символы, оценят. Провальная попытка спасти хрупкое счастье, и пристальный взор в пол на растекающуюся жидкость. Кто-то из персонала моментально подбегает, собирая небольшое напоминание о «параллельной реальности», в которой им довелось побывать. Уходящая прочь спина — укол по тем же местам (и органам, если вам так нравится). Подбирает брошенные ненужными кеды, вырастая следом за рыжеволосой. — Знаешь, тут ещё много стаканов, которые жаждут, чтобы их разбили, — они могут устроить протест против владельцев яхты и загадить им всю палубу испорченной посудой. Любой каприз, лишь бы все вокруг улыбались. Однако интонации Стиллер своевременно предупреждают, что никто не собирается уподобляться организаторам с плохим расчётом последствий. На момент он слышит «не так страшно», отправляясь флэшбэком в прошлое. Но ничего не повторяется, Кристиан. Сценки могут быть похожими, участники подогнанными под старые образы, однако сама суть уже совсем не та. — Нет, не хочу, — или на какой здесь ответ надеялись? Губы превращаются в тонкую полосу, Кауффманн опирается на поручень сбоку от Роны. — Знаешь, в таком случае самое время прыгнуть за борт. Потому что вышагивающие одними ногами люди посреди зала очень на это похожи, — это был не спектакль. Надеюсь, он ответил на твой вопрос? — Только я заранее предупреждаю, что если ты собираешься попытаться утонуть, хочешь ты этого или нет, выйду за борт я за тобой с превеликим удовольствием, — funeral face doesn't smile и пережитые бури за время присутствия Кросса в поле досягаемости девушки накладываются дополнительным слоем негодования на нынешнее душевное состояние. — Спектакль окончен? — пристальный взгляд глаза в глаза. Зачем изменять старым традициям, ведь это у нас так называется?
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Людвиг ван Бетховен – Мелодия Слёз |
|
Минута. Как долго может тянуться одна жалкая минута? Как много может разделять одна единственная минута? Минута на то, чтобы слушать, а может быть даже услышать. Минута на то, чтобы разобрать в звуке голоса какие-то особенные оттенки, чтобы понять, как ответить, а лучше – как поступить? Минута на то, чтобы надышаться мнимой тишиной, насмотреться огней на фоне, напиться сполна фальшивой романтикой, прикрывающей рваные раны на душе. Минута, чтобы опомниться от забытья, чтобы стряхнуть с себя пыль лжи, что позволила ладоням скользить по некогда родным плечам. Минута, чтобы прокрутить в голове все возможные сценарии развития событий, беря во внимания последствия, для себя, для него, для всех, кто участвовал в этой постановке. Минута на то, чтобы не выйти в открытый океан, не справившись с бурей эмоций, унять которые нужно тоже за минуту. Как долго может тянуться одна жалкая минута?
Бесконечно долго.
По коже ползет неприятная прохлада, забирается в самую душу и леденит нутро. Рона не замечает, как пальцы противно белеют, плотно прижатые к металлическому бортику. Гладь воды не успокаивает и, кажется, одной минуты слишком мало, чтобы она смогла справиться со столикими задачами одновременно. Но часы жизни никогда не стоят на месте, отмеряют отрезки времени, насмехаясь, откровенно веселясь, когда очередной экспериментер проваливал данное ему задание.
Уж лучше бы он, в самом деле, ушел, заботливо разобравшись с маленькой неприятностью в виде испорченной посуды. Оставил Рону на растерзание Джереми, который своими признаниями не пробудил бы и половины тех эмоций, что закипели внутри всего лишь за одну жалкую минуту, которую Кристиан говорил слова.
И, черт возьми, как же кружится голова. Как неприлично быстро алкоголь отпускает рассудок из своих лап в цепкие руки реальности. Хочется крикнуть “шампанского мне!”, хочется влить в себя сразу бутылку или две или сколько_нужно_чтобы_не_трезветь? Как же забавно_легко воспринимать вещи, на которые бы среагировала иначе там, на берегу. И как весело делать вид, что ничего такого никогда не происходило, что они могут так же обмениваться взаимными подколами, даже получать от этого то же удовольствие, а если добавить пьянства, достигать похожих результатов. Еще пара бокалов, пара танцев во спасение и общая каюта, чтобы весь мир подождал снаружи и не мог расслышать, что же такого важного Кристиан сообщает этой маленькой, глупой рыжей девочке, которая никак не могла смекнуть, что то была попытка спасти, и никак не хотела осознать, что раз страшное позади, это значит все снова в полном порядке. Воображая это в своей голове, Рона чувствовала себя мемом из интернета, растерянно вопрошающим “но я же… я же…” Я же плакала по ночам, Крис. Я же зажимала себе рот рукой, чтобы мать не поймала ни одного всхлипа, не поймала на лжи, не отдала в больницу, лечить мое безумие. Лечить меня от тебя, от всего хорошего, что было внутри. Но я же не знала, куда себя засунуть с утра до самого вечера, выискивая смысл в каждом новом дне, не находя, впадая в новую беззвучную истерику, выцветая на глаза. Но я же… я же…
- Спектакль окончен?
От чего-то взгляд падает на две цветные кедины в руках Кауффманна. Единственное яркое, что было на ней сегодня и то теперь находилось в его руках. Будто бы своим уходом он забрал все ее краски и продолжал делать это, на этот раз под эгидой натянутой вежливости, такта и черт пойми чего еще, что заставляло давать выбор в руки слабенькой рыжей идиотки, недоходящей до очевидного слишком долго. Теряешь терпение, Крис? Хочешь совместной прогулки в океан или нам отойти, чтобы не мешать вам тонуть в океане вины и сожалений? Что делать, Кристиан? Скажи, что ей делать, тогда ты избавишь себя от неприятной необходимости вглядываться в растерянное лицо, пытаться понять, зачем она так быстро бегает взглядом по твоим глазам, и ищет ли что-то особенное, и надо ли тебе как-то реагировать на эту немую картинку?
Минута истекает так быстро. Но ничего, кроме отчаяние внутри так и не появляется. Ни ответов, ни планов, ни попыток взять себя в руки. И это тупое состояние не имеет отношения к той панической истерике, что ты наблюдал у своего дома. Она даже не заплачет, поджимая губы в тонкую полоску обиды. Ей обидно, Крис. В самом деле обидно. И уже не от того, что было, а от того, что есть, от того, как ты умудряешься хранить свою гордость, несмотря на шторм и угрозу крушения вашего личного корабля, на котором не было ни официантов, ни целого мира, способного что-то изменить. Только Рона, схватившая ртом порыв ветра, но так и не нашедшая умных слов, как прошлый раз. Только звук звучной пощечины разрезает пространство, и, наверное, на этот раз это уже не покажется тебе даже жалким, не то, чтобы припоминать в будущем, которого уже не будет. Правда?
- Не знаю, Крис, не я режиссер своей жизни вот уже третий месяц. Я жалкая актриса, я должна читать сценарий уже после его утверждения. – И оставь себе ее яркие пятна. Оставь себе все, что тебе захочется, все, что ты сможешь забрать с собой, когда пойдешь за борт, потому что никто не составит тебе компанию. Разве что печально оставленный в стороне Джереми, которого не утвердили на роль. – Что скажешь, режиссер? – Эти бешенные глаза ему придется запомнить надолго. Еще один взмах руки последует за вопросом – Спектакль окончен? – Боль - не страшно, не так страшно, как если он уйдет опять. И судя по вопросу, он может, во имя новой благой цели. Пекучий удар достигает цели. И ровно такой же отдает в собственное сердце. - Что? Сдался?! – Рона замахивается в третий раз.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: I'll always keep you inside, you healed my |
|
Всё обрушивается разом. Без спросу, без предупреждения. Из умиротворённого сосуществования, разбавленного нервными постукиваниями моторчика о камеру из рёбер, его окунают в котёл со смесью всех эмоций. Словно кому-то угодно наблюдать за тем, как он будет пытаться справиться с шквалом, предпринимая жалкие поползновения выкарабкаться из ямы невозврата невредимым. Смешно. Кто вообще способен остаться целым, после ежедневного огня на поражение в виде собственных мыслей? О, мы не сомневаемся, Рона, что в рыжей голове эта вереница присутствовала в той же мере. Но ещё сегодня утром он был готов согласиться с тем, что кроме отвращения и обиды в тебе не осталось ничего. You were just joking, right? А у него мир перевернулся с ног на голову, когда уловил бледный намёк на улыбку, собирающейся гнать на его мотоцикле девочки. Каким образом, прикажете, сохранять разум и душу целыми?
Внутри всё сжимается, он видит знакомый взгляд, видит поднимающуюся руку. Попытка номер два? По щеке проходится электричеством, но ей бы пора запомнить, каким образом господин истязатель реагирует на проявление агрессии. Ни шагу назад, тупой взор перед собой. Кажется, реальность и ожидания начинают пересекаться и второй удар оправданно занимает своё место в чертогах воспоминаний. Не беспокойся, ничто не уйдёт от записной книжки сценок жизни. И вовсе не из врождённой вредности и злопамятности он так кропотливо хранил моменты. Каждая последующая фраза — залп в небо. «Сдался?» Вместо пронизывающего фигуру гнева или внезапно вырисовавшейся гордости — полное недоумения лицо. Что? Он походит на того, кто собирается махать белым флагом? Думаю, в таком случае, вряд ли бы мистер герр стал участливо ожидать до тех пор, когда запас пощёчин подойдёт к концу.
— I'm sorry. — с достаточно ощутимой рычащей интонацией. — I don't know if you can imagine how sorry I am. What I did? What I thought was right? It will haunt me for the rest of my life, because I was an imbecile who lost everything, when he was so sure that he was saving it! — воздуха не хватает, и он на мгновение останавливается, делая звучный вдох. В глазах читается ожидание. Что, Стиллер? Hit me, baby, one more time! По крайней мере, это лучше, чем ничего. Чем пустые взгляды и стойкий каркас безразличия. Никто не предупреждал, что ваши кошмары будут одинаковыми? Знаешь в чём разница? Он привык жить со своей беспробудной глупостью, внутренним runner и прочими определениями, которыми его щедро награждали сведущие. Позволить себе развалиться от своих же идеалов-пустозвонов? Тогда лучше сразу ставить мемориал главного страдальца всея вселенной. Прости, всё сожаление к собственной персоне отходило на задний план, когда дело касалось последствий «верных» решений. — I made us live that nightmare, — тон меняется с мертвенно-спокойного на чеканящий по барабанным перепонкам собеседницы. Как здорово, что мы все здесь собрались без возможности ретироваться куда-нибудь, кроме как за борт? Да и там тебя достанут, не сомневайся. — And I accept the consequences. Don't want to see me? Okay. Don't want to hear from me? Talk to me? Okay, Rona. Your decision that I will respect no matter how hard it may be for me. I once let myself into thinking that I knew what was best for you, and I will never let that happen once again. — теперь он достаточно живой? Похож на открытую книгу, вырисовывающую на затёртых страницах каждую микроэмоцию, переживаемую в данную секунду? He is a broken man, but not the broken man who you met a year ago. И, быть может, его прошлой версии было проще справиться со штормом, обрушившимся на тайник взращенных мечт. Увы, как бы присутствующим ни хотелось, чтобы на место нынешнего Кристиана пришёл боящийся привязанностей разбитый человек, этого не произойдёт.
Перед глазами вновь всплывает поднятая в воздух ладонь, которая собирается совершить тройной заход. Кто-то претендует на к-к-комбо? Однако отчего-то не хочется смеяться и представлять себе, как они будут вспоминать параграф выплюнутых комьями чувств наружу. Он не видит будущего. Не потому что не верит в него, не потому что его нет. Просто, когда бережно собранная по осколкам картинка в очередной раз идёт новыми трещинами, не находится ни времени, ни сил на фантазии о её целостности. Ничего, потерпи, осталось сосвсем недолго и он донесёт свои финальные мысли. Шлепок. — Давай! — или они так и простоят в такой позе, пока кто-нибудь не свалиться под гнётом окружающей действительности? — Попробуй ещё раз, может, четвёртая и правда сработает. Или пятая? — знакомьтесь, Кристиан «в гневе» Кауффманн. Впрочем, даже в такой ипостаси он не позволял себе орать подобно резанной свинье, хоть и говорил с достойной своего раздражения интонацией. — Знаешь, у нас много времени. Можем простоять здесь целый вечер, выясняя, насколько долго меня можно колотить. Только заранее предложу взять что-нибудь на замену ладони, — велик шанс, что запястье сломается куда быстрее, чем немецкая гора, не горящая мечтой сдвинуться, куда-нибудь пропадёт. Он выхватывает руку, предупреждая повторение. Красное пятно врезается во внимание. — Господи, — еле слышно. Пальцы чувствуют вес в свободной ладони. Кеды! Простите, запамятовали. — Ты потеряла, — опуская их перед девушкой. Хватит с них однобокой режиссуры. Он сделал свой выбор один раз, и повторит его ещё тысячу, если потребуется.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Lo-Pro – Pushed Aside |
|
На третьей пощечине Рона поняла, что ненавидеть Кристиана за то, что произошло, она уже не может физически. Как и не выдержит слишком долгого состязания на выдержку: кто сдастся первым, щека Кауффмана или ладонь Роны? – Даю! - Достаточно занимательная игра при данных обстоятельствах, не нужно напрягать мозги и другие важные органы, должные решить сложившуюся проблему. Зачем? – Третья, - Если можно просто бить. – Считать разучился на старости лет? - Наотмашь или слабея телом. Одной рукой или другой. Так много способов наносить эти смешные увечья немецкой горе выдержки и терпения. Так и будем смиренно принимать свое наказание, Кристиан? – Может, еще начнешь получать удовольствие от своей кары? Всегда знала, что ты извращенец, – Выпаливает на одном дыхании, но вопреки ожиданиям ее руку перехватывают. Да ладно!? Рона ожидает чего угодно, но не резкой смены патетики, не упавших на землю кед, которых, в самом деле, немного не хватало для собственного комфорта. Ах если бы комфорт был тем, о чем думалось в первую очередь. Её не смутили возможные зрители, коих тут было предостаточно, думаешь, смутит холод или угроза простуды?
Тугой смешок, Рона тянет свою руку назад. Отдай. – Да ты издеваешься, не иначе! – недовольная прерванной игрой Рона решает снова подать голос. В нем отдает некоторой обидой, что это за неуважение к процессу наказания. – Можешь сам их надеть, раз тебе так неймется, - Смазывает обувь каким-то неадекватным взглядом – Хотя у тебя уже… - Наклоняется, подбирая – Есть пара туфель. А я хочу заболеть и скончаться, потому что терпеть все это просто… - Бульк. Один тапок оказывается за бортом. – Невозможно. – Бульк. Второй. Сбитое дыхание выдает в Роне ярую спортсменку. Пощечинг – пожалуй, хорошее название дня нового подвида. – Считай, что я вышла. Меня здесь нет! – Взмахивает рукой и огибает мужчину, с толикой нерешительности внутри себя. Очень незаметной, но выбирающейся наружу парой секундой спустя. – Нет, никуда я не пойду, тебе надо ты и иди, там Джереми, ждет. Я думаю, ему нужен сеанс психотерапии, это ведь твой профиль? Не растерял навыки? Нет? – Еще раз огибает Кристиана и снова облокачивается о бортик. – Господи, как же все может быть настолько паршивым, это даже смешно, действительно смешно, я буду смеяться, но только если выпью еще. Зря я выкинула свою обувь, только сейчас поняла, что твоя любовь не греет, bounty, что дальше делать – непонятно. Ты не знаешь? Нет? Вот я тоже. Наверное, все-таки пойду, напьюсь и станцую на столе по поводу нашего разговора на чистоту. – Еще раз обходит Кристиана, и еще раз сильно сомневается, потому что где-то в глубине души, где приступ словесного маразма ощущается не так остро, Рона понимает, что сейчас на ее плечах лежит что-то вроде миссии выбора. То есть, она должна определиться, есть будущее после трех final lines как жизнь после смерти и есть ли особая разница, кто и когда их прочертил, когда сердце так громко барабанит по ушам? И вроде как это она здесь была самая брошенная и несчастная, но почему-то никто не хочет обнимать и жалеть, только орать, предлагая избивать себя до потери пульса, и даже тут наебывать, потому что рука таки была остановлена до достижения цели. Ой заврался герр, ой заврался.
- Я хочу домой. – Останавливается. Все-таки останавливается, хоть и меняется в тоне голоса. – Не организуешь еще одну быструю доставку? Ну или сопроводительного пинка под зад за оградку мне, впринципе, хватит. – Оборачивается, подходит ближе, сверлит взглядом. Бесполезно. Стена. Мрак. Отчаяние. Бессмыслица. Рона честно пыталась понять, что может твориться в голове этого человека, но выходило скверно. Правда, от этого не становилось легче, ни когда била, ни когда обнимала. Такое чувство, что этот свинцовый ком в горле не выйдет никогда, но ведь дышать с ним внутри тоже тяжело, быть может, испробовать последний шанс избавиться? Кто-то начинает плавно набалтывать громкость на радио “Рона fm”, а то не дай Бог, кто-нибудь из присутствующих не услышит. – Не сделаешь ли хотя бы что-нибудь, чтобы решить ПРОБЛЕМУ, А НЕ БУДЕШЬ БЕСКОНЕЧНО ПЕЧЬСЯ О МОЕМ БЛАГОПОЛУЧИИ, ТЕРЯЯ ПОСЛЕДНИЕ ШАНСЫ НА ТО, ЧТОБЫ СПАСТИ НАС!? – Увы, такие заходы всегда случаются внезапно. Она и не сразу поняла, что только что заорала на весь Титаник, определенно точно напугав официантов, которые постарались сравняться с мебелью, да еще и привлекая внимание нескольких гостей, забредших слишком близко. – ИГРАТЬ НА ПУБЛИКУ? ПОЖАЛУЙСТА! ВЕСТИСЬ НА ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВА? НЕТ ПРОБЛЕМ! ЗАКУТАТЬ РОНУ В ОДЕЯЛКО? ПРОЩЕ ПРОСТОГО!! СНЕСТИ УДАРЫ НОГАМИ В ЖИВОТ? ДАКОНЕЧНОПОЧЕМУБЫИНЕТ, НЕ КИДАТЬСЯ ЖЕ ОБНИМАТЬ, НЕ ДАЙ БОГ ОТТОЛКНЕТ, А НАШЕ ЧСВ СЛИШКОМ ДОРОГО СТОИТ, ЧТОБЫ РАСТРАЧИВАТЬ ЕГО НА ВОЗМОЖНЫЕ НЕУДАЧИ, ВЕДЬ БЫТЬ ОТВЕРГНУТЫМ ЭТО, НАВЕРНОЕ, НАМНОГО СТРАШНЕЕ, ЧЕМ УВИДЕТЬ МЕНЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ, ДА КАУФФМАНН!? – Где-то здесь танцовщица по горящим углям понимает, что как-то перегнула палку, и что вокруг не только океан, но еще и ни в чем не виноватые люди, вынужденные реагировать на непонятные и громкие звуки. Рона замолкает, не хочет оглядываться назад. Не хочет знать, если там, в самом деле, те, кого она перечислила в своей голове. Замолкает и понимает, что не хочет оглядываться назад во всех смыслах, и что делала это слишком долго. Бесконечно долго. Пожалуй, хватит.
- Мне, мать твою, долго ждать? – Голос, наконец-то, охрипает, ломается до шепота. Долго продержались, что уж. – Похоже, что я буду сопротивляться?..... - Беспомощно дергает рукой - Серьезно, Кристиан?...... - Мотает головой, стараясь не дать мутной пелене превратиться в слезы. Но они начинают катиться, одна за одной, затмевая картинку его лица перед собой. - Похоже, что я научилась жить без?...
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: It's all a game, avoiding failure, |
|
Градус адекватности происходящего стремительно выходит за пределы дозволенного. Сознание перестаёт контролировать ситуацию, голос, собственные эмоции. Если в нём и оставались ещё какие-то запертые тайники, сейчас они начинали отпираться один за другим, возвращая тело и душу к полноценному понятию жизни. И, не стоит думать, что процесс доставлял хоть капельку удовольствия. Начнём операцию наживую? Хорошо, мы согласны. Кто-то здесь до сих пор не принял во внимание эту простую истину, однако человек напротив рыжеволосого громофона давным-давно подписался под каждым пунктом личности Роны Стиллер. Всё будет так как ты захочешь, солнышко? Но солнышко, кажется, решило превратиться в красного гиганта и распидорасить всю планету. Крутые повороты в судьбе одного бревна в отставке или история для книги «Почему моё существование бессмысленно без тебя». Как минимум, по причине того, что Кауффманн в страшном сне не мог себе вообразить, что когда-нибудь будет громко разговаривать. Или молить надавать ему пощёчин. Умолчим про ор. О нём будет чуть позже.
— Удивляюсь, как вообще не развалился, — ибо по вашим скудным наблюдениям, ему впору копать могилку на будущее. Пока остались силы в постепенно погибающем старческом теле. Обычно желающим отравлять реальность своим присутствием как можно дольше советуют избегать подобных стрессов. Подогнать к траурному дню поскорее решила? — Издеваюсь. — добавляя в экспрессию тонну загробной серьёзности. Когда Рона болела, лекарства и чай были тоже чистой воды надругательством над её персоной. Кто вообще так делает? От негодования фашиста их спасает улетевшие в сторону тапочки. Один за другим. Кристиан, а на лбу: «Are you fucking kidding me?» Они то здесь каким боком!? Хотя окружающая действительность была уже достаточно искажена обоюдной истерикой, чтобы как-то по-особенному реагировать на просто выкинутые за борт кеды. Подумаешь, она могла бы сама туда вышагнуть. А тут... Обувь! Кому она вообще нужна?
— Боюсь спросить, куда? — на другой край лодки, откуда сможет наблюдать картину издалека? Задранные брови прилагаются в комплекте недоверчивого смятения. Кристиан чинно вертится следом за наворачивающей круги Стиллер, пытаясь определить траекторию движений девушки. Не очень-то далеко ушла, и на том спасибо. — Меня? — искреннее удивление не заставляет себя ждать, отчего Кауффманн роняет ладонь себе на грудь. Джереми-четыре-глаза, по его скромным наблюдениям, жаждал аудиенции рыжеволосой, а никак не мрачной тучи этого вечера, отчаянно изображающей из себя жизнь. — Принести? — нет, никаких шуток. Пей-пей, не жалей, если душа требует. Running in circles for him, I guess? Или что означает второе по счёту кольцо недовольного топота? Что-то смутно намекает: тирада не закончилась, и важную информацию из спектра своих желаний и ощущений он будет внедрять чуть позже. Если это проклятое позже когда-нибудь вообще настанет. «Запросто!» Уже молча, потому что смысл рявкать в ответ потерялся где-то в самом начале диалога двух глубокобольных. Одно не стоит забывать: поплывут вместе, поэтому и пинок получат обоюдный. Или Рона уже запамятовала, как немец клялся и божился сигануть следом? Не соврал, никак нет.
Защёлку срывает. Кто здесь ещё издевается? — Изнасиловать что ли? — более глупой мины вы у него, вероятно, не встречали. Как и столь высоких нот, что брал голос. Хотя кому какая разница? Всё равно надежда на то, что разговор пройдёт в форме аргументации двух взрослых людей с чёткой жизненной позицией, пала смертью храбрых. — Ах, точно! Я же извращенец, мне не составит большого труда кинуться на человека, который моментом раньше отвесил пощёчину. Ведь именно так и выглядит желание, чтобы к тебе притронулись! — оно ещё выглядит диким воплем: «Don't touch me!» или демонстративной походкой мимо предложенной руки. У безмолвной просьбы согреть столько разнообразных личин. От безразличного тона до пустых глаз. По вискам назойливо бьёт пульс. Почему? Почему, чёрт подери, это должно происходить постановкой дурдома «Радуга»? — Пожалуй ты права, Рона. Стоило с самого начала игнорировать все твои слова и просто следовать своей воле! — разводя ладонями в стороны заключает Кауффманн, пока из души вываливаются остаточные явления прилюдного приступа неконтролируемой ярости. Хорошо, что хотя бы он не прошёл через стадию визга ненависти. Вполне возможно, что тогда бы их чудесная беседа закончилась визитом полицеского департамента, расслышавшего неладное на берегу. Спасибо, за чудесный вечер лучший брат и лучшая Рона? (chukle)
Шаг навстречу. Весь этот огонь, прыжки через костёр и танцы на углях меркнут одной секундой, не оставляя после себя ничего. Никакого напоминания о произошедшем моментом раньше. Второй. Резкий, потому что слишком долго приходилось сдерживать навязчивую идею стереть расстояние. Смазанным движением ловит дергающуюся в неясной конвульсии руку Стиллер. Глаза в глаза. Единственным порывом поднимает её в воздух, ставя себе на ноги имитацией оригинальных решений девушки. Прижать ближе. Шёпотом: Нет. — ответом сразу на всю охрипшую тираду. Не долго. Не похоже. Нет. Нет. Ладонью по мокрой щеке. Ловит воздух ртом в попытке не задохнуться от зашедшегося в бешенном ритме органа. Укол за уколом. Мысли орут. Он потерял её. Он три месяца мирился с тем, что никогда не сможет объяснить собственного решения, никогда не увидит её, а затем ещё четыре недели еле выносил отражение «провидца», умудрившегося совершить, пожалуй, самую талантливую ошибку в истории всех отношений. Как должен чувствовать себя человек, которому позволили дотронуться до самого дорогого после долгих убеждений о трагичном конце? Сводит скулы. Места соприкосновений отдают болезненным электричеством. — Зачем? — на задыхающейся интонации. Вообще-то он про улетевшие в бездну кеды, но пояснение не следует. Силы кончились. Только выходит, что вновь положить руки сзади спины, опять прижать, уперевшись носом в прохладную от воды и ветра щёку. Почувствовать расстояние. Ближе. Не достаточно. Ближе. Пальцами к бледному лицу. Не будет сопротивляться? Неспокойным взором от зрачка к зрачку. Сама сказала — сама виновата. Этой начинающей седеть голове уже никто не поможет. Губами коснуться ямочки. Чуть не забыть про то, что дышать не запрещали. Почувствовать, как по спине прокатывается жар. Губами к губам. Тяжело вздыхать в унисон с долбящим барабаном в грудной клетке и гортани. На языке солёный привкус. Система окончательно даёт сбой. Проснись он сейчас, и статус умалишённого обеспечен. Он готов умолять. Не надо. Нет.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
|
Напомним, что помимо Хьюстона на планете Земля было предостаточно городов, в которые могло забросить две заблудшие души. Тысячи, а может быть даже миллионы населенных пунктов, среди которых обе точки маршрута легли именно сюда. Что не так с судьбой? Не навеселилась вдоволь? Побоялась умереть от скуки, не издеваясь над своими любимыми игрушками? Иначе как еще объяснить это странное стечение обстоятельств?
Если только не тотальным невезением по жизни, если вы понимаете, о чем мы.
Впрочем, судя по тому, что сейчас происходило на палубе одного корабля, результат череды невезений устраивал всех, включая собравшихся в кружок гостей. Вот видишь, Кристиан, а ты переживал, что из тебя плохой организатор. Смотри, с какими горящими глазами друзья Лизза наблюдают за небольшим спектаклем, только не решаются зааплодировать, потому что не хотят, чтобы праздник закончился, едва начавшись.
Едва ли Рона подозревала, насколько ее слова и мысли были близки к истине, или напротив, опровергали ее. Что ж, драма одного режиссера таки возымела успех, если бы еще удалось избежать сердечных приступов главных героев, которые забыли, что, несмотря на желание сделать свой спектакль реалистичней, не стоило так отчаянно пропускать каждую эмоцию через себя, так недолго и умереть еще задолго до конца выступления.
Ватные ноги ощущают под собой прохладную поверхность ботинок. Врядли Ру действительно была способна произнести хоть слово, после того, как вылила на Кауффманна, кажется, весь свой словарный запас. Но губы отчаянно хватали воздух, в попытке издавать звуки, ровно до тех пор, пока рот не заткнули теплым и таким несоизмеримо коротким по сравнению с вечной болью поцелуем.
- Я не знаю, - Еле слышно, проскальзывая ладонями по шее к затылку. Ничего не соображая, не желания ничего соображать, только послушно прижимаясь ближе, принимая теплый нос по-противному липкой щекой. Что? Куда? Зачем? Почему? Не знаю. Проезжается скулой по его губам и прячет собственный нос куда-то в шею, не желая ни на секунду разбираться, сон ли это или реальность. Ближе. Из последний сил обнимает, смыка руки, желая сказать так много, но по-прежнему оказываясь вне всяких возможностей проявлять чудеса адекватных реакций. Поэтому, когда попытки кончаются, Рона просто отталкивается от земли и запрыгивает не Кристиана, обнимая ногами с тихой надеждой, что ее обязательно поддержат и не надут это конструкции рухнуть на пол прямо на глазах у всего честного народа.
Попытка заглянуть в лицо – открывается страшная картина из сетки красных пятен, рассыпанных по его щекам. На глаза наворачивается новая порция слез, кажется, внутренний океанариум Стиллер не менее впечатляющ, чем все вокруг. – I’m sorry, - Шепотом на выдохе, касается пальцами скул, зажмуривается и принимается целовать лицо от висков до подбородка, как будто это могло бы посодействовать скорейшему заживлению поврежденных капилляров. – I’m sorry, I’m sorry, - Старой заезженной пластинкой, губы царапаются о мелкие колючие волоски, которые заставляют ее морщиться, но не отступаться от лечебных поцелуев. – I didn’t want to hurt you, - Почти истерично, словно бы Кауффманн был покрыт не следами от пощечин, а огромными кровящими ранами. Она бы никогда не посмела сделать этого в трезвом уме и памяти, и больше никогда себе не позволит. Но осознавать свои ошибки больно, как больно думать, что по дурости ты мог бы потерять все, лишь одной лишней каплей, хлещущих через край эмоций.
Губы не могут прекратить, скажите ей кто-нибудь, что у нее не волшебная слюна. И хотя рыжеволосое создание очень напоминает Феникса, восставшего из пепла, слезы так же не обладают живительной способностью. Нет. Она не может прекратить. Хватает за щеки, скатывается к уху, возвращается вновь и этот знакомый до боли родной запах теперь по всюду, теперь не надо прятать табуны мурашек и дрожь, потому что все, кажется, впервые на своих местах. Пытается не упасть, обвивает ногами до внутренней паники. Вдруг исчезнет? Вдруг все это просто сон и стоит открыть глаза и…
БУМ.
Яркая вспышка озаряет пространство. Наверное, если бы не салют, Рона бы так и не додумалась оглянуться назад. Ничего, восторженный визг толпы оповещает о том, что они не одни. – О Господи! – Стиллер подскакивает, за малым не теряя шаткое равновесие.
БУМ.
Толпа взвизгивает снова.
Ах да, они же здесь праздновали день рождения. Что же, к одному радостному событию добавилось второе, хотя меньше всего хотелось придавать произошедшему огласку, да поздно…
- Они что… они… - Момент осознания.
БУМ.
- ОГОСПОДИ. – Но вместо того, чтобы сползти вниз и бежать с позором куда нибудь в темный угол, Рона прячет нос в обслюнявлено-заплаканной шее герра, вжимаясь всем тельцем. Спрячь. Спаси. Защити. – Я согласна. Давай выйдем за борт вместе.
БУМ.
- Лиззи устроит допрос.
БУМ.
- Джереми сойдет с моста.
БУМ.
- Мать сдаст меня в больницу, она тебя ненавидит.
БУМ.
- Зато у меня есть диплом, ты рад?
БУМ.
- Пожалуйста, никогда больше не уходи.
БУМ.
- Пожалуйста.
БУМ.
- Я люблю тебя.
БУМ.
- Я люблю тебя, слышишь?
БУМ.
- Ты что потратил на этот салют все свое состояние!?
БУМ.
Настоящий праздник жизни!
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
PLAYING: Your love is like an ocean that always takes me home, |
|
Всё происходящее на этой палубе кажется недостижимо далёким, едва совместимым с реальностью, как будто канал испанских сериалов своевременно переключили, поставив добрую детскую сказку о любви, которой покорно время и расстояние. Чем уверенней сдвигаются стрелки на циферблате, чем сильнее ощущается её присутствие, тем явственней на поверхность всплывают бестолковые вопросы вроде: «Не показалось?» Волосы надоедливо щекочут нос, отчего приходится поморщиться, чуть не чихнув. Нет, не показалось. Его больная фантазия не додумалась бы до маленьких деталей, которых так не доставало. Забавно выходит, если прикинуть, как дорожки тесно переплелись так, чтобы эти двое во что бы то ни стало оказались тет-а-тет на спасённом Титанике. Тысяча «если», способные вызвать сбой в системе внезапно прекратили своё существование. Шея реагирует забытыми мурашками.
— Они мне нравились, — слегка осипшим от непривычных нот голосом проговаривает мужчина. На самом деле, она могла бы выкинуть весь свой гардероб за борт, и вряд ли подобное решение вызвало что-то ярче: «Что я только что увидел?» Просто услышать любой ответ. Любой намёк на принадлежность к действительности подскакивающего тельца на руки, моментально подхваченного в воздухе. Кто-то соскучился по роли кенгуру? Вряд ли вы сможете представить себе насколько. Слегка двигает шеей назад, чтобы иметь достаточный обзор к заплаканному лицу. Хмурые брови. — Я ведь могу и сбрить, если слёзы наворачиваются. — юморист трепыхается где-то в потёмках изрядно затасканной по американским горкам эмоций души. Но Рона очень быстро опровергает предположение, начиная тыкаться по всем участкам плачущей по крему от морщин коже. (Вместе с самим Кристианом, которому уже дано пора отправиться на покой.) Повторами «I'm sorry!» бьёт по ушам. Алые участки отзываются мелкой дрожью на её присутствие. Наверное, стоит сожрать зародившееся возражение со всеми потрохами, потому что он не хочет лишний раз напоминать о причине, по которой они стояли здесь наполовину калеки, наполовину счастливые. Впрочем, что-то не может остаться сидеть внутри.
— Какие ещё таланты ты от меня скрывала? — слегка улыбается, жирно подчёркивая всем своим видом: шутка. Хотя мы всё равно не позабудем о кроющемся за кулисами беззащитной девочки берсерке, ни разу не уступающему фашисту по радиусу поражения. Не удивимся, если он был даже свирепей немца, особенно, если учесть, что зрители пришли на спектакль после сольного выступления Стиллер. Постепенно истеричные поползновения зацеловать до смерти доводят до точки кипения, когда ему приходится намеренно поймать её губами, чтобы прекратить беспредел любвеобильности. Довольно! Органы не вынесут. На самом деле, никто не имел ничего против, кроме... Взор подозрительно косится на сопровождающих милейшую сцену зевак. И ведь не сказать, что они не имели права здесь находиться. Безвыходное положение. Ни зыкрнуть, ни пригласить внутрь помещения, откуда, собственно, и явили себя двум склеившимся воедино вселенным. По ушам шарахает залпом фейерверка, и Кристиан машинально задирает голову наверх.
— А вот и полночь, — за которой последует торт, если кто-нибудь кроме Лиз находился в подходящей для подобного развлечения кондиции. По лицу по-детски блаженная улыбка, которой постепенно лечится колотящееся сердце и горящие щеки. — Вместе со зрителями, — поджимает губы, смиренно выдыхая ком напряжения из груди. Этот неловкий момент, когда не приходится произносить не слова, чтобы прочувствовать внутренне состояние друг друга. Какими бы смелыми мы ни были, покажите нам людей, готовых стать чьей-то праздничной увеселительной программой. Может быть, кому-то покажется до боли смехотворным и простым случившееся несколькими минутами раньше, но, поверьте, их нервным системам это забавным не представилось ни на мгновение. Рыжая голова пропадает где-то в районе плеча, а с души слетают собственноручно надетые цепи чужого страха. По неведомой причине он его не встречает. Улыбка шире, тихий смешок и Кауффманн не находит решения проще, как наклониться губами к макушке, чтобы игнорировать дополнительное сопровождение в виде толпы.
— Думаешь, им не хватило и стоит подвести черту прыжком в воду? — ничего-ничего, не беспокойтесь, временная отключка из-за перегрузки эмоционального фонда на то и временная, чтобы из минуты в минуту толкать Кристиана на праведный путь к своей привычной ипостаси. Несколько шагов назад, чтобы опереться спиной о поручни, крепче прижимая к себе ценный груз. Ещё один взрыв над судном.
— Сомневаюсь, что ей потребуется второй допрос, — сделаем вид, что нам не пришлось рассказывать историю своей счастливой жизни в университете Брайтона после того, как Стиллер уверенным движением подчеркнула финал этих отношений. Неожиданный спазм внутри. Глупо полагать, что он скоро забудет поступок, который чуть не уничтожил всё под основание. Точнее — вряд ли вообще когда-нибудь забудет. Глаза опускаются на рыжее пятно под носом. Ничего не ждать, непривычно да? Быстрого прощения, возвращения всего на круги своя. Он готов пережить ещё сотни таких бурь, цепляясь за нынешнюю реальность. Бам. Ход мыслей сменён в новое русло.
— «Сделав всем неоценимую услугу,» — но вместо проклятий вслух Кауффманн едва различимо кашляет, будто вырывая из своего подсознания образ неуверенного мальчика, пытающегося донести чувства до Стиллер. «Может быть, просто не стоит?» Спасибо салюту, напоминающему о себе и Роне, не прекращающей без умолку трещать.
— Вполне заслуженно. Мы что-нибудь придумаем. — неловкая пауза осознания. Интересно, какая мать в здравом рассудке способна подписать дочери приговор на личного палача, который чуть не свёл ребёнка в могилу? — Быть может, я не растерял своей способности нравиться людям, — всё ведь поддаётся починке? Ха-ха. Очень смешно. Он, например, ни на миллиметр не приблизился к усвоению информации о том, что Рона находилась в своём излюбленном положении, заставляя систематически усмирять гурьбу ощущений. (И органы не забудьте, как же без них.)
— Прыгаю от счастья, — тонкая полоса из губ. Что не очень заметно, что он светится радостью? — Никогда, — в попытке догнать понёсшийся вперёд бесстрашный паровоз. — Рона, я... — да кто бы сомневался, что волю самовыражения ему никто предоставит в первом порядке. — Лю... — залп. Открывает рот. Залп. Фыркает, чуть подбрасывает хрупкое тельце в руках, чтобы оказаться лицом к лицу. — Я люблю тебя! — если не расслышит, по крайней мере прочитает по губам.
— Ты такого ужасного мнения о моём состоянии? — изогнутая бровь, которую совсем недавно хотелось вырвать под основание. Всё ещё мечтаете? — Нет, его я спустил на эту яхту. Предлагаю тебе чудесную перспективу впустить в свою жизнь обанкротившегося психолога без лицензии, — всё-таки когда-нибудь надо было об этом рассказать? — Я бы просто не смог устоять от подобного предложения. Такие на улице не валяются! — табличка сарказм над головой. Впрочем, физиономия убийцы девочек-фей сходит на нет довольно быстро. — Я могу проносить тебя весь вечер. Но есть ещё вариант попробовать отыскать тапочки в отделении кают, — не в баре же? — Потом будет торт — третья причина отсутствия ресурсов. Он со вкусом слёз обедневших, — успокойте его кто-нибудь. Иначе если он и дальше продолжит внимать ситуации, велика вероятность, так и не остановится. Уголёк дал искру, тушите, пока не поздно.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Что-то происходит, но без неё. Яркие вспышки вокруг, шум и гам. С трудом верится, что каких-то десять минут назад все эти улюлюкающие гости таращились на Ру и пытались выгадать суть происходившего спектакля. Боже, они ведь видели, как она выкинула собственные тапочки за борт. Наверное, со стороны это было не слишком исполненное смыслом действие, хотя спросите Стиллер, повторила бы она тоже самое, отмотайся время назад, и она бы с чувством снова и снова вышвырнула любимые кеды за борт.
Впрочем, ложь, любимыми кедами были те, которые она надела, когда впервые вошла в кабинет Кристиана. Те самые, о которых он спросил позже на пляже. Их бы она не выкинула никогда, даже боялась одевать слишком часто, потому что если купить такие же, но другие, все будет не то и не так. Наверное, пришлось бы просто отлупить ими Кауффманна и дело с концом, а для искушенного зрителя такой поворот был бы куда более понятен.
Надежда на то, что абсолютно все о них забыли чуть поутихла, когда высунув мокрый нос, Рона решила оглянуться на миг. Кое-кто по-прежнему кидал любопытные взгляды на парочку на палубе, потому что висящая девушка на теле сурового немца – то еще зрелище. Вдвойне занятно, когда немец то и дело поправляет этот груз, толкая под задницу и бережно прижимает к себе, от чего по телу тут же разбегаются паникующие мурашки.
Слишком давно не было этого чувства в груди. Слишком давно нос не ловил запах родной кожи, не различал нотки одеколона, глаза не бегали по морщинкам и не было так страшно заглядывать в глаза. Как будто они снова оказались на той кухне в домике, когда еще было страшно признаться самому себе в том, что происходит, но поздно отнекиваться, умащиваясь поудобнее на крышке стола.
Рона трясет головой в попытке избавиться от навязчивых мыслей. – Тебя лишили лицензии? Из-за меня?.. – Тревожным выдохом, стараясь понять, как такое могло случиться. Она не шибко рвалась обсуждать способности герра в момент, когда казалось, что этот противный голос разрушает ее жизнь, а не пытается излечить травмированную психику, но в конце концов точно знала, что эта работа была призванием Кристиана и его огромным талантом. Но тревога быстро сменяется прищуренными глазами с мокрыми ресницами, стоит только одной брови картинно приподняться вверх, в очередной раз рождая какое-то пограничное желание между “убить” и “залюбить до смерти” – Так тебе и надо! – Противный, а. Толкает его носом в подбородок от себя, но разве можно избавиться от того, на ком висишь? Приходится быстро смириться с несправедливостью жизни и тут же оставить поцелуй на месте толчка. – Стоит побриться, в самом деле, - Наверное, это шутка. Хотя, царапать губы об эту щетину то еще садистское удовольствие. Рона чувствует, что снова сползает, пытается обнять ногами крепче, кряхтит, чтобы примоститься удобнее. Честное слово, она ничего такого не имела ввиду, когда:
- На столе было удобнее. – Ой. Хочется оторвать себе голову и выкинуть куда-то вслед кедам, потому что кто-кто, а Ру прекрасно знала, что первое правило психолога – не дать ни одной случайной фразе остаться не замеченной. Но не стоит недооценивать горе-пациентку. На этот раз откуда ни возьмись в ослабленном организме отыскались силы, чтобы выдержать прямой взгляд и не попытаться спрятаться от ответного. В голову влезают воспоминания от поездки на лодке, когда Кристиан в очередной раз показал свою истинную сущность – напомнил ей об инциденте с мотоциклом посредством шутки над ничего не подозревающим мужчиной у руля. – Господи, какая же ты гадость, - Лукавая улыбка и желание стукнуть чем-нибудь. Жаль, что руки были заняты, перебирая чуть отросшие волосы на затылке. Спросить бы, значит ли это, что Кауффманн изображает из себя отшельника и великомученика, вот только о грустном сейчас вспоминать не хотелось.
Давайте о веселом. Или вы думали, что из них двоих только один страдает попытками унять разбушевавшиеся органы? – Нет, я в каюту я с тобой не пойду. – Чтоб было понятно, приходится пояснить. И тут уж с прямыми взглядами становится тяжеловато. – Мы оттуда не вернемся. – Старается выглядеть острячкой, но если честно, внутри что-то истерически переворачивается и спирает дыхание. Паника? Страх? Отчаяние? Она ведь знает о чем говорит. Вы сомневались? Может быть, сомневалась она? – Люди и так напуганы тем, что суровый нацист превратился в… - Запинается на полуслове и решает отомстить за чувство неловкости внутри. - …дедушку-кенгуру. – “Прости, ничего не могла с собой по делать” во взгляде. Довольная собой, Рона еще разок ерзает на нагретом месте, устраиваясь поудобнее. Впрочем, теперь вдвойне не ясно, что делать дальше, потому что отсоединяться и отправлять Кристиана за обувью одного она не собиралась. Иначе кто будет спасать ее босые ноги от простуды? Джереми? Кстати, где он? Рона решила прогнать этот навязчивый вопрос из головы, пока не стало поздно. Ей вдруг показалось, что герр не оценит такого рвения помочь пострадавшим. Теперь понятно, почему его лишили лицензии. Истинный профессионал не может выдвигать личные ощущения на первый план, а наш умелец делал это постоянно. Или ради доказательства обратного он бы в самом деле смог наступить себе на глотку? – Что будем делать с этой проблемой? – Рона тоже приподнимает одну бровь вверх. – Как советует поступить психология? – Тук-тук-тук по грудной клетке. Ну, почему с ним рядом всегда ТАК?
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Первостепенный шок от резкой перемены климата их отношений пройден; и то, что они всё ещё стояли, не держась за колющие и ноющие органы — явление удивительной выносливости духа. Как ни прискорбно, но во всём этом спектакле меньше всего Кристиан Кауфман беспокоился за покой сознаний случайных зрителей. Могли ли они подозревать, что счастливый билет на день рождения его сестры включал в стоимость настоящую Санту-Барбару в режиме реального времени? Куда не ткни — одни приятные дополнения.
Качает головой на растерянное предположение девушки. Поговорим о чём-нибудь другом — так понятней? Не из противности характера, а потому что прыжки от одной эмоции к другой при плохой подготовке были чреваты проблемами с сердцем. Приподнимает подбородок. Не по собственному желанию. Когда толкают — он толкается туда, куда отправили. Бровь ползёт вверх. «И что это мы пытались сделать?» Где-то уже зарождается достойный порицаний комментарий, но Стиллер вовремя перекрывает его действие поцелуем в бороду. Серьёзно? И даже это не остановит?
— Предлагаешь подыскать нам стол? — с едкой улыбкой и лицом: ваша воля. — С этим я справлюсь ещё быстрее, чем с отсутствием обуви, — подпихивает выше в руках, чувствует, как тело начинает стекать вниз. К слову, не стоило проводить подобные эксперименты в большом количестве. Знаете ли, никогда не можешь предсказать, как поведёт себя организм, когда разлука светится долгими тремя месяцами незнания и ещё одним полным мертвенного молчания. Но стоит ли вспоминать о мрачном в такой-то момент? Мысли Роны, по всей видимости, существуют вне восприятия настоящего момента, вырываясь лишь умозаключениями. — Спасибо, — вздымая бровь чуть вверх и излучая лицом святую безмятежность. «Так стола не хватает?» Но оставим подобные идеи при себе. Сущность рвётся наружу, и есть шанс что-нибудь убить, если не выпускать её порциями. В конце концов, подсознательно он беспокоился, что за внушительный срок Рона могла отвыкнуть от существа напротив неё. И не сказать, что подобные идеи приносили много радости, но что страдать, когда сам виноват?
Если она того добивалась, то челюсть Кауфман практически уронил. На лбу: со мной... не пойдут? Благо Стиллер достаточно милосердна, чтобы изволить объясниться на счёт причин непредвиденного отказа. — Думаешь, всё настолько плохо? — стоит радоваться, в его-то возрасте с этим у некоторых уже проблемы начинаются. Плохо — определённо неверное прилагательное для обозначения их проблемы. И если мгновением раньше Кристиан был в той кондиции, когда по доброте душевной говорил гадость и моментально заклеивал кровоточащие раны пластырем, то реакция на «дедулю» очень быстро выключила рычаги тормозов. Ах нет, никто и не думал забывать, что за «гадость» держала их в своих руках. Более того, Стиллер ни на секунду не растеряла своих исключительно надоедливых ярлыков. Ему тридцать восемь. Даже не сорок. Неужели один год координально переворачивает возрастную категорию? Или, быть может, травмированное сознание просто стёрло все упоминания о старичках в речи Роны? Скорее всего так.
Мужчина недовольно прокашливается (с закрытым ртом, разумеется), стараясь сделать движения девушки вдоль его тела, как можно более затруднительными. Не очень-то выходит. Кристиан поджимает губы, делая глубокий вдох, направленный на обретение внутреннего дзена. — Между делом, — к слову о летящих годах. — Мне тридцать восемь, — вспоминая нелицеприятный эпизод на вымощенной гравием дорожке у его дома, поправляет немец. Видите ли, тогда было не очень подходящее время для деталей, но как не подкрепить статус рухляди бросающимися в глаза фактами? Впрочем, в одном рыжеволосая всё-таки просчиталась. Action. Reaction. А в случае с ним отдача следовала без промедлений.
Что говорит психология? Он блаженно улыбается, расправляя плечи. Кто её знает, эту психологию? А вот Кристиан Кауфман вполне очевидно собирался что-то сказать. — По-моему, не очень удобное положение, чтобы иметь влияние на проблему, не находишь? — самое время хоть что-нибудь заподозрить, потому что потом вырываться и бежать будет слишком поздно. Он делает шаг в сторону от бортика, на который опирался. Поздно. — Тем более, что я не вижу никакой проблемы, решение которой надо немедленно отыскать, — чем больше мужчина говорит, тем очевидней его лицо светится самодовольством. И это вовсе не значит, что улыбка Кристиана была до ушей, но определённое знание человека давало ключ к разгадке безмятежности мимики. Шаг. Он ускоряет движение в сторону лестницы. — Катапультироваться не советую, а то ведь упадём, — прижимая груз поближе к себе, выглядывает вперёд через лезущую в нос капну волос. Стоило раньше думать, прежде чем называть его дедулей. Порох в пороховицах не вынес напряжения и начал выставлять себя напоказ. Почва под ботинками становится более безопасной, и Кристиан позволяет себе приотпустить девушку, чтобы посмотреть на выражение лица испуганных проблемой. — Вот и на месте, — резкий поворот, аккуратный пинок коленом в дверь, которая гостеприимно распахивается перед своими гостями. Кауфман расслабляет хватку, опуская Стиллер на пол. — Здесь ковролин, заболеть не рискуешь, — изгибая бровь, сообщает он. Несколько секунд на ликование. — Халаты я видел в ванной комнате, — указывая взглядом в сторону двери в другом конце небольшого помещения. — Тапочки, полагаю, тоже там есть, — опираясь о косяк, заключает мужчина. Ухмыляется. Да-да, вы всё правильно поняли. Во избежание нежелательных исходов он постоит на месте, не проходя внутрь. И риск не вернуться сведён к минимуму, ведь этого же мы хотели?
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
И кто сказал, что эмоции это не те же пресловутые гребанные американские горки? Сначала ты хочешь умереть, а через каких-нибудь пятнадцать минут провалиться под землю от волнения и трепета. И это только начала. Уж Стиллер то ли не знать? Когда дело касалось Кристиана Кауффманна, еще ни разу шкала дыхания не напоминала ровную полоску умершего человека. Спокойствие, равнодушие, отрешенность – это все не наша история. Что бы он ни сделал, чтобы он ни сказал – это всегда американские горки, неважно, куда вела закрученная полоска конечного маршрута.
Рона мужественно молчит. Открыть рот – все равно, что подписать себе смертельный приговор, потому что в случае с Кристианом, никогда не знаешь, что прилетит тебе в ответ. Лишь на настойчивом напоминании о возрасте ей не удается сдержать себя и не клацнуть языком, лишний раз напоминая, что не разделяет его комплекса неполноценности на этот счет и шутки про дедулю имеют другое намерение нежели намекнуть, что закат уже близок.
Впрочем, хранить спокойствие, пережидая бурю удается не долго. Как только в голосе немца появляется искра, Рона как достойный пациент своего доктора не может позволить себе бездарно прикусить язык и позволить Кауффманну безнаказанно подкалывает ее со всех сторон.
- Предлагаешь найти более удобное? – Почти как со столом. Приподнятая бровь с точностью зеркалит эмоцию чудного собеседника-кенгуру. Прекрасно, они опять позабыли о зрителях, совсем как в Брайтоне. Очевидно теперь, когда у Кристиана нет лицензии, а у Роны есть диплом о высшем образовании, наблюдать за личной жизнью этих двоих мог весь мир.
- Я думаю, что это старческая слепота, - Не стоило демонстрировать пациентке свои слабые места. Пожалуй, с первого дня знакомства. Впрочем, внутреннее чутье Роны подсказывало, что, если повторять свои шутки чаще, возможно дедуля перестанет реагировать так остро и поймет, что проблема не в том, что он в возрасте, а в том, что кому-то помладше это очень сильно нравится. Рона не видит никакой проблемы, решение которой надо искать, так понятней? Али не заметно было еще несколько месяцев назад во флориде на столе?
Воспоминания они такие, почему-то настигают в самые неподходящие моменты. И по закону отсутствия всякой разумности иногда приносят боль, а потом вдруг превращаются в рассадник положительных эмоций, если чувство крайнего волнения, связанного с острым юмором герра можно было назвать положительным.
- Эй! – Легкое чувство демонстративного недовольство имеет место быть. Впрочем, Рона не собиралась резко начинать изображать из себя жертву german psycho, хотя бы потому, что нет, не всем стоит наблюдать ее маленькие пристрастия. – Поставь меня. – Без особых признаков подтверждения данного желания и присутствия логики в том числе, потому что руки лишь поудобнее умостились на шее. – Не надорвитесь, мистер Кауффманн, - А это, чтобы напомнить, что есть вещи похуже, чем быть просто дедулей. Как насчет официальный отношений между преподавателем и ученицей? Или мы забыли о многочисленных лекциях, на которых приходилось делать вид, что ничего не происходит. По крайней мере с одной стороны, потому что вторая додумывалась приносить и вручать шарфы, а так же обращаться без зазрения совести при всем честном народе с полуулыбкой за которую в мире Роны можно было бы и казнить.
И только когда они завернули в безлюдный клочок яхты, Рона позволила себе что-то более достойное, чем нейтральные шуточки беспомощной жертвы:
- Неужели так сильно соскучился? – Ох уж это хихиканье, когда он прибавляет шагу, чтобы она никуда не убежала. Но кто бы мог подумать, что в жертве вдруг обнаружится тяга к садомазахизму? – Не спотыкнись, bounty - Ну как взять и закрыть себе рот. – С возрастом переломы проходят дольше, – Одно маленькое “но”, до тех пор, пока тельце не заставили стечь на ковролин, оно, глупое, как и рассудок, не понимало, что реакция на сакральное единение не замедлит себя ждать, стоит только осознать произошедшее.
Не то, чтобы мы были безвольными рабами собственного организма, но чувства имеют за собой некоторые побочные эффекты. Что и говорить, все то время, пока Рона изображала из себя глыбу льда в доме Кристиана все время пока приходила в гости, она умирала от нервоза и всякого рода скучаний. А когда судьба внезапно развязывает тебе руки, а Кристиан решает связать…
- Благодарю, - Еще пытается выглядеть храбро, но уже не выходит. Смущение рвется наружу похлеще недовольства на палубе. Кидаться кедами не будет, но почувствует как кровь по венам разгоняется без разрешения. И было бы не плохо, если бы кто-то не ухмылялся и не провоцировал на реакции, выражать которые Рона пока умела как глупая школьница. – Мне помыться? – Шутки за 300. Впрочем, это только на первый взгляд, мало ли, герру не понравилось, что Джереми Кросс был слишком близко. Или к старости притупляется и нюх? – Или так сойду для тридцати восьми летнего юноши? – Взгляд ползет от лица вниз по идеально сидящему костюму. Привычные вещи начинают постепенно возвращать их отношения в норму, например, Ру наконец снова стал бесить его перфекционизм во всем. Бесить, потому что нельзя быть таким! За что? Почему?
Пальцы медленно сползают от шеи к плечам, вторя опущенному телу. Если честно – теперь они далековато друг от друга для трех месяцев разлуки. Она проводит подушечками по контуру воротника и прячет взгляд. Конечно-конечно, можно долго веселиться и колоть друг друга на манер малых детей, но просто взять и стереть страх о том, что человека снова может не стать – не выходит. Наверное, проблема вовсе не в несдержанности, а именно в этом. В желании ощутить присутствие, поверить в происходящее, осознать, что бояться больше нечего.
Ведь, нечего?
Забывает о договоренностях, психологии и веселии. Тянет за руки к небольшой кровати. Тот, кто посылается, куда послали, должен падать, куда толкнули, верно? Рона проверяет теорию на практике, легко забираясь Кристану на колени, чтобы крепко-крепко обвиться руками вокруг шеи, вжаться всем телом, обнимая коленями и попытаться глотнуть новый поток слез в себя.
- И вроде бы все хорошо, а все равно хочется плакать. На этот счет у психологии тоже нет объяснений? Или проблемы снова нет? – Трясет головой, отрывается и заглядывает в лицо, заправляя пряди волос за уши, стирает слезы со щек. Смешок, усталая улыбка. Ребенок испугался. Нет, не так. Ребенок все еще очень боится. Тебя не было слишком долго. – Прости, - Тихо и стыдливо - слабачка. На фоне его выдержки, ее эмоциональные перепады смотрятся глупо, как и все прочее. Совсем не хочется быть несамостоятельным грузом на шее взрослого человека. Но как набраться сил и соответствовать? Зря она вообще начала...
– На самом деле, искала положение, в котором смогу влиять на проблему в достаточной мере. - Каждый ищет свои способы сменить тему. - Сбила фашиста с толку и... - Толкает носом в щеку снова, заметив, что в прошлый раз жест возымел забавный эффект на выражении лица.- Скажи что-нибудь по-немецки? - Иногда скучание вынуждает совершать нелогичные поступки. - Ну скажи!
Your arms are my castle, your heart is my sky.
They wipe away tears that I cry.
Forgive me my weakness, but I don't know why.
Without you it's hard to survive.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Зачем искать поудобнее, Рона? Всё давным-давно найдено, и пусть ты пытаешься отнекиваться от путешествия в огорождённое от окружающего мира помещение, ненавистное слуху обращение только что отменило возможность на спасение от праведного гнева. До ушей опять доносится назойливое жжужание про печальные дополнения к значительной цифре в паспорте, отчего герр Кауфман чуть не давится своей положительной полуулыбкой. Проси, не проси, теперь под дулом пистолета он не станет слушать мольбы прекратить. (Выбор пыток оставим на вкус жертвы.) Слишком много шуток про старичков для одной израненной души — немецкая кровь закипела.
— Что-что? — и совсем не важно, что никто не мог увидеть его наигранного прищура и спектакля глухого дедушки. Воцарившейся атмосферы с нас будет достаточно, а она должна была принять на себя лишний градус пищащего чайника. Благодарности за напоминание, а то ведь он напрочь позабыл, как терпел бесконечные «вы-вы-вы» даже после незначительного происшествия утром во Флориде. — По всей видимости, совсем беда со слухом. Старость — не радость, — да, Рона? Осторожней, а то рассыплется, пока будет пытаться донести неподъёмную тяжесть дряблыми ручонками. Чувствуя, как девушка начинает вновь ползти в неверном направлении, чуть подбрасывает Стиллер выше. Быть может, хватит кататься по нему? До сознания долетает направленный на потерю душевного равновесия вопрос. Кристиан молниеносно останавливается, откидывает тело от себя, чтобы заглянуть в глаза (читать: душу), и с лицом проникновенной серьёзности сообщает: Да, так сильно. — остальное приходится оставить без внимания. Иначе есть все шансы выброситься за борт по страшной случайности прихватив с собой рыжеволосое чудовище. По крайней мере, очутившись одной ногой в замкнутом пространстве тет-а-тет с Роной, Кауфман ощутил ненавязчивое желание как можно скорее встать под ледяной душ. Но кто бы признался.
Вдыхает поглубже, несознательно распрямляя плечи. Если ориентироваться по прошлому опыту, то любая лишняя фраза, и святое намерение вернуть девушку к торту будет выкинуто из головы также безжалостно, как за борт полетели несчастные кеды. Впрочем, провокации были не единственным фактором риска. Проходит несколько секунд, а рыжеволосая так и не ретируется назад. Кислорода меньше. Дверной косяк в качестве опоры уже не внушает доверия, и Кауфман встаёт в полный рост, опуская глаза на лицо Стиллер. Против языка жестов не попрёшь. — Уже раздеваешься? — вопросительно приподнимая брови, интересуется мужчина. И кто здесь так сильно соскучился, извольте спросить? Хотя, если выцепить из чертог памяти сценку в комнате домика на берегу моря, то первой скинула с себя вещи Рона. «Чего уж удивляться?» Кончики губ едва сдерживают ухмылку, которая быстро сходит на нет. «Юноши?» Что-то новенькое появилось в арсенале воздействия на нервы. Несколько раз хлопает глазами, словно ослышался. К сожалению, с неожиданно обретённой молодостью вернулся и слух. Момент, и вниманию предстаёт попытка ретироваться взором мимо. Комментарий на счёт ещё менее сносного сравнения теряется в своём зародыше, а Кауфман находит себе занятие поинтересней, чем играть в пинг-понг словами. Немного сгибается, чтобы поймать взгляд. — Всё хорошо? — возвращая на законное место прежнюю язвительную полуулыбку. Опять капитальный провал. Невольно закусывает губу, чувствуя как дыхание прекращает подчиняться законам умиротворения. Спасибо бегающим ладоням, беспардонно дёргающим за части костюма. Не остаётся другого выбора, как поймать руку девушки, моментом позже подтверждая свою сегодняшнюю послушность. Единственное, что здравый смысл успевает — пинок двери задником ботинка. Или курс на кровать вовсе не значит, что зрители будут лишними?
Еле слышный выдох, не стоящий того, чтобы быть замеченным. Страшно признавать, но, кажется, он напрочь отвык от прыжков сверху, попыток врасти в его фигуру и вжаться носом куда-то в шею. Ладони сами ложатся позади, прижимая ближе за бёдра, чтобы, не дай Бог, конструкция не отлепилась обратно. Ещё раз изображать из себя незнакомца он не вынесет. Не сомневайтесь, подсознание не успокаивается, то и дело посылая панические сигналы. А если передумает? Что если это лишь под градусом алкоголя его решения не казались столь непростительными? Забавно, как образец самоуверенности — Кристиан Кауфман, внезапно, вопрошал у вселенной хоть намёк на реальность происходящего. Нет, не так. На то, что всё не оборвётся также резко и неожиданно, как это уже случилось единожды. Нет, он не допустит.
— Уверена, что хочешь выслушать лекцию о причине твоих слёз? — прищуриваясь, заглядывает в глаза девушке. Он способен, уж поверьте, но минимальный запас смекалки подсказывал, что это вовсе не искомое решение трудности. Проблема никуда не делась, как и назойливое ощущение тревоги в груди, которое он по привычке заглушал посягательствами на моральное благополучие рыжеволосой. Вернуть знакомую обстановку — вдруг пройдёт? Что-то подсказывало, что на смирение с мыслью о сохранности их дуэта на сей раз придёт только со временем. Извинение неприятно бьёт по слуху. Морщится, резко хмыкая. — Рона, — пытаясь одёрнуть девушку. Не выходит. Словесный поток Стиллер быстро пресекает всякое старание заметить, что сейчас он услышал что-то неуместное. Улыбается, беспомощно качая головой. — Куда уж влиятельней, — или вы полагали, что редкие рваные вдохи-выдохи не указывают на определённую кондицию? Кончики губ ползут выше. Ещё немного, и с непривычки скулы хватит мышечный спазм. — Что за фетишизм на немецкую речь? — одна бровь вверх. Где-то на заднем потонула шутка по «пожестче» и «германские домашние видеозаписи», если вы понимаете о чём я. Но наши речевые стандарты слишком высоки, чтобы опускаться до подобного юмора. — Хорошо,— на мгновение замолкает, сжимая рот в тонкую полосу. — Ich sage es kurz mit einem Satz: Du bist mein aller größter Schatz! Dein ist mein ganzes Herz, — чтобы не изменять излюбленному прозвищу. Затихает, прислушиваясь к звукам, доносящимся с палубы. Далёким и незначительным в соизмерении с тем, что происходило в каюте на нижнем этаже. Взглядом по хрупким плечам к рыжей копне волос, а затем напротив себя. — I'm horrified. — негромко произносит мужчина. Тянется к яркой прядке, загибая её за ухо Роны. — By how close I was to losing you. — пауза. Даже при стёртых расстояниях, отсутствии всякого намёка на посторонний этим двоим мир и очевидном воздействии на проблемные зоны, даже так мысли не покидала настырная идея о хрупкости вновь обретённого. — You're right. I don't want to go upstairs. I don't want to stay away from you, — еле слышно хмыкает, продолжая. — I was not supposed to stay here today, but I couldn't leave. And no matter what happens, I promise you, I will never leave you again. — сознание даёт сигнал, что пора сводить весь патетизм к минимуму, и Кристиан валится на спину, утягивая девушку за собой. Любитель менять позы в студии, miss him? Ладонью стирает мокрое напоминание о сдавливающем чувстве под рёбрами. — Впрочем, если ты серьёзно настроена на торт, я не посмею препятствовать, süße, — обнажая ряд светлых зубов, заключает Кауфман. Встаём, тапочки и по тортику?
Laugh until it hurts, it hurts till we learn,
Down the point of fear, but there’s joy somehow in me.
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Наученная горьким опытом, Рона не стремится бросаться в ответ на колкие реплики. Пять минут назад подобные случаи были чреваты. Только лишь хлопает глазами, заглядывает в глаза напротив и думает о чем-то, чем ни за что не поделится с Кристианом, опасаясь, что ей поставят какой-нибудь диагноз. Смешно, но профессиональные привычки никуда не деть, даже если он промолчит, то обязательно сделает выводы, а сейчас не тот момент, когда Стиллер хотелось решать внутренние конфликты проверенными методами человека с высшим образованием. Скорее всего ей хотелось именно этого – прямого взгляда, уверения, что все будет хорошо. Все ведь будет хорошо?
И хотя излишне проникновенные слова о том, что он никогда ее не бросит теперь, колют по больному, Стиллер находит в себе силы не подать вида. Задерживает дыхание, напрягается, позволяет Кристиану увлечь свое тельце за собой, глотая горечь ощущений. Наверное, ей понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к факту его присутствия. Но даже если процесс обучения себя доверять заново затянется надолго, она ни за что не решится показать это ему, опасаясь, что он не выдержит. Не сможет понять и попытается оставить, чтобы не создавать проблем, тем самым нарушая собственное обещание. Кто бы знал, как Рона ненавидит обещания.
В ответ на свои слова он увидит только согласный кивок. Из него тоже можно достать свои итоги, но Рона старается об этом не думать. Только отматывает пленку времени назад и прокручивает в голове немецкую речь. Она ни черта не понимала, но всегда испытывала какой-то изощренное чувство удовольствия, когда герр произносил все эти буквы своим голосом и перфекционизмом.
- Тебе не нравятся мои фетиши? С ними что-то не так с точки зрения психологии? – Расползаясь по телу Кауффманна, Рона ощущает себя немного лучше. Если абстрагироваться от торжества наверху, от лица павшего духом друга, от прошлого вообще и от себя самой, то можно даже почувствовать себя целой. Как будто не было между ними всех этих дней разлуки, а чувство легкой тревоги не проходило никогда, ведь в Брайтоне, кто угодно мог заметить их и осудить. Повторится ли история? Рона не хотела знать.
- Ты всегда такой безотказный со своими пациентами.– И действительно, чего бы не захотела Рона, все имело свое материальное воплощение. Практически с самого первого дня их знакомства, даже когда Кристиана корежило от количества смсок, на которые он все равно отвечал. - Поэтому тебя и лишили лицензии. Время извлекать уроки, герр. В вашем то возрасте... - Забавно, как легко он доверился одной рыжей голове, несмотря на то, что была опасность прослыть знаменитостью, склеивающей малолеток среди студентов. Чутье? Такая сильная симпатия? Или какова причина столь слепого поведения у столь зрячего нациста? Нам интересно.
- Но, пожалуй, я предоставлю такой тяжелый выбор в руки одного фашиста, - Так браво нес сюда на руках. – Не тяжело, кстати? – А то вдруг раздавит, хрупкие старческие косточки могут не выдержать. А Рона слишком бережно относится к этому существу, чтобы так рисковать. – Все зависит от того, голоден ты или нет. Торт – еда. Нет еды – ты голоден. Ты голоден – нужен торт. – смешок - Кажется во мне поселился Кличко. Видел видео? Я скину тебе в фейсбук! - секундное замешательство - Ты знаешь что такое ютуб? - Рона склоняет голову, рассматривая черты лица Кристиана, если он скажет "нет", это врядли изменит ее трепет. Внутри дыхание спирает то ли по старой привычке, то ли по новой волне эмоций, приливающих к телу. Все-таки не простое это дело – любовь. Хочешь или нет – нервничаешь и волнуешься, стоит лишь объекту симпатии оказаться на достаточно близком расстоянии. Судя по всему, Кристиан не считал сантиметры достойными присутствия и его руки на бедрах Стиллер обнаружили себя не сразу, но, как говорится, главное вовремя ощутить.
- Боишься, что я отпаду? – Ру приподнимает одну бровь, недвусмысленно намекая на то, что ее к себе приклеивают. Не то, чтобы она сопротивлялась, а посему, даже напряглась, чтобы успеть запротестовать, если будучи благородной скотиной герр Кауффманн решит предложить изменить позу снова. Да-да, miss you, changer.
И не было бы печали, если бы полунаивное создание не обладало той степенью непозволительной смелости, которой уже не видать людям поколения Кристиана. То есть, будь ей на порядок больше, она бы наверняка не стала совершать подобных легкомысленных поступков, но именно сейчас что-то так и подбивало на новые свершения. И если прежде вас беспокоили неустанные непреднамеренные ерзания вдоль горячего немецкого тела, то теперь она поползла ниже, отнюдь не потому, что падала. (Было бы интересно падать с горизонтальной плоскости, не так ли?)
- Давай помогу... - Главное дать понять, что ты здесь, как можно ощутимее. Достаточно найти удобное положение, крепче обнять бедрами и вуаля – сомневаться не приходится, не так ли, Кристиан? – Понадежней зафиксироваться. – На самом деле не шибко удобное положение, однако, куда ей, неопытной для такого хранителя знаний о прекрасном как герр. Посему, Рона предпочитает покорно подчиниться предпочтениям в ситуации старшему по возрасту. Старших с детства учили уважать. Старшие всегда сбиваются дыханием, если младшие выходят за рамки приличия? Рука заламывается случайно, Рона едва успевает поймать себя и не стукнуться лбом о лоб Кауффманна и от чего-то переходит на шепот с испугу. –Всему тебя надо учить. – Растерянно откашляться. Рона еще не совсем понимала, что играет с огнем, из чего можно сделать вывод, что в некоторых ситуациях, жизнь людей ничему не учит. Голос пытается выровняться, Рона - чуть отодвинуться от губ мужчины под ней. – Как дела у Генри? – Самое время об этом поговорить. – И что будем делать с тортом? - А кто это у нас тут испугался нахлеста чувств? Нужна срочная помощь психолога. Удобно устроилась, да?
If I lost it all
Would my hands stay lifted
To the God who gives and takes away
If You take it all
This life You've given
Still my heart will sing to You
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Слова порой не больше пустых созвучий, не несущих за собой никакой смысловой нагрузки. Но что поделать, если в человеческом арсенале на момент искренности нет ничего весомей? Едва ли Кристиан был настолько наивен, чтобы упустить из внимания, как не впервые обещает находиться рядом no matter what. И можно повторять тысячи оправданий об «особенности случая», от них только тошно. Молчания, кивка, сейчас было достаточно любого знака, что она, просто-напросто, услышала. Пусть не поверит сегодня, завтра, через год, хватит и того, что Стиллер будет находиться рядом. Об остальном позаботятся назойливое вдалбливание истины и необходимое для усвоения информации время. Я бы тоже беспокоился, что фашистское создание клянется и божится никогда не покидать. Прямо-таки мечта любой девушки, не находите?
— А вдруг я обзываюсь? — даже перевода не потребовала? Фетишизм в чистом виде. Стоило ли сейчас закрывать глаза на колющее ощущение в груди? На заглушённый очередным едким комментарием спутанный мысленный поток? К сожалению, всей психологии бы не хватило, чтобы подобрать верное решение веренице неотвеченных вопросов. Он выбрал толкаться, куда толкают, и если Рона не готова посвятить себя сеансу вербальной психотерапии их отношений, то физическое воздействие было вполне удобоваримой альтернативой. Порой, ему начинало казаться, что умудрённому опытом дяденьке на самом деле есть чему поучиться в любовных дилеммах. В остальное время он в этом раз за разом уверялся.
— А ты всем преподавателям написывала посреди лекций? — привычная ухмылка, которая дополняется изогнутой бровью, отчаянно не желающей отваливаться по просьбе страждущих. В конце концов, если Кристиан испытывал определённые потребности удовлетворять все капризы своих пациентов, то и Стиллер была вполне способна устроить конкурс на лучшего претендента на сердце из учительского состава Брайтона. — Я учту твой совет, — внемлющий сказанному взгляд прилагается. Удивительно, но факт: Кристиан Кауфман не имел свойства засматриваться на студенток, и, тем более, собственных пациентов. Если быть предельно откровенным, то в тёмной голове плотно поселилась мысль, что провести остаток в жизни в полнейшем одиночестве — не самая плохая из идей. Но что поделать, когда Рона Стиллер беспардонно находит точки воздействия, словно залезла к нему в голову, выведав список ночных кошмаров педантичной немецкой душонки. И как перед таким устоять? Впрочем, момент, когда сознание всецело и полностью отдало себе отчёт в непедагогическом интересе к рыжеволосой персоне, и впрямь стоит опустить. Хорошо, что ему не попалась злостная манипуляторша. Скорее истинная паникёрша, видящая намеки на тайную связь в принесённом шарфе, который забыли на вечернем сеансе.
— Выбор или ты? — мало ли. Может быть, под сомнение поставлена не только физическая сила, но и ментальные способности? Бытует мнение, что с возрастом и они страдают. «Если кто-то пропустит ещё пару ужинов, то, по всей видимости, я рискую быть раздавленным намертво.» И склонить весы в пользу жирного торта уже не кажется безумством. — Без тени сожалений променяю еду на твоё общество, — чего нельзя посоветовать гремящей костьми Стиллер, но кто мы такие, чтобы противоречить даме? Всё будет так, как ты захочешь, забыли? — Надо будет устроить ужин американского фастфуда, — один за другим, желательно. Возможно, он познает гнев поправившейся сестры, но чем не пожертвуешь, ради сохранности хрупкого существа, недвусмысленно ерзающего сверху. Не беспокойтесь, ни одно движение не было упущено из виду. — Украинский политик? — подозрительно нахмурившись, интересуется Кауфман. Недолго пришлось пребывать в состоянии недоумения. Вопрос про youtube спешит поставить всё на свои места, заставляя мужчину подавиться собственными лёгкими. — Зачем в facebook, если можно написать письмо, Рона? — с лицом: «Смешно тебе?» А вот дедуле с его весельем не позавидуешь. Впрочем, если бы когда-нибудь девушка подняла неизвестную ему тему, боюсь, он бы прикусил себе язык и никогда бы не признался. Только бы по окончанию беседы побежал спрашивать у поисковых систем, что он посмел услышать.
К слову о благородстве, оно частично потерялось после знакомства с учителем современных тенденций. Припоминаете нарушенное правило десяти свиданий? Вот и он о том же. Однако едва ли Кристиан подозревал, что Рона вспомнит о своей прекрасной черте испытывать терпение во всех смыслах в конкретный момент. Манёвр только начался, а Кауфман уже спешит вдохнуть поглубже, осознавая плачевность положения. Только что тортику помахали платочком и совсем неблагородно о нём позабыли. — Чем, — сжимает губы в тонкую полоску, прерывая речь. Секунда на восстановление душевного порядка. — Помочь? — ответ достойный действия. Тонкое внутреннее мироустройство не выдерживает, вываливаясь наружу единственной возможной реакцией. Взгляд глаза в глаза, затем вниз на место «фиксации», обратно и: По-твоему это можно определить, как надёжно? — стараясь всей своей интонацией подчеркнуть, что выдвинутое предположение — скромное личное наблюдение, не претендующее на признание общественностью. Но, ведь правда, Рона, есть положения куда более беспроигрышные, не думаешь? По всей видимости, падающее сверху тело девушки тому подтверждение. — Что такое? — кто-то задохнулся? И имя ему Кристиан Кауфман, но на этом наблюдении можно не зацикливаться. Уголки губ приподнимаются в улыбку. Кому-то захотелось поговорить? — Насколько мне известно, очень даже хорошо, — гораздо лучше, чем когда ему приходилось закипать от догадок насчёт происходящего между сожителями в прибережном домике. — Каким тортом? — ложки нет, намёк, надеюсь, понятен? Ладони невзначай опускаются чуть ниже, чтобы мгновением позже подпихнуть ползущую вниз фигуру. — Отпадаешь? — говоря в губы. Тянется вперёд, оставляя недолгий поцелуй, достаточный, чтобы оказаться в положении сидя. — Прошу прощения, — надевая святое лико на себя, быстро проговаривает мужчина. — Видишь ли, не очень удобно учиться, когда твои плечи сдавливает со всех сторон, — спасибо, пиджак, больше ты нам не понадобишься. Да и зная разрушительность близкого нахождения Стиллер, кинуть его подальше от рвущих, пачкающих и оттягивающих рук было здравым решением. Аккуратней опускается обратно, утягивая за собой Рону. — Так на чём мы остановились? — заводя пальцы за шею. — Генри? — ожидая подтверждения, касается скулы губами. — Или торт? — в ямочку. Или...?
D I F F E R E N T M I S S I O N , D I F F E R E N T S C H O O L
i got only one rule
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » archive » RONA&CHRISTIAN PART VI
