Они уже не первый час ехали в вагоне поезда, который должен был привезти их в родной край. Теодор, сидящий у окна, с задумчивостью пытался уследить за снежинками, мгновенно пролетающие за окном. Их компания, что раньше была на двух человек больше, явно поредела, но не стала от этого менее шумной. Волшебник поворачивает голову, слушая очередные распри между Джозефиной и Шарлотт, обращаяет внимание и на Кевина, каждый раз который попадает под руку, если выбирает не ту сторону, относительно требований сестер. МакМиллан закатывает глаза – ни минуты покоя.
— Пойду к тележке, — произносит юноша, поднимаясь с места и засовывая руки в карманы джинсов – они сняли тяжелые мантии ещё в школе, меняя их на маггловские куртки и куда более удобные штаны. Каждый раз, когда друзья садятся на перроне Хогсмида, мальчишка оглядывается по сторонам, обращая внимание на узкую дорогу, которая ведет к поместью его бабушки и дедушки. МакМилланы постоянно просят его заехать на каникулах на куда дольший срок, чем они обычно с Алексой проводят у его тёзки и Эйлин, но сколько бы он раз не пытался доказать миру, что устал от своих близких, без них жизни он уж точно не представлял, — Вам взять что-нибудь? — запросы посыпались рекой – и друбблз возьми, и бобы, и шоколадных лягушек не забудь. Волшебник приподнимает руки, удивлено вытаращив на них глаза, — Эй, деньги на бочку, раз запланировали так много! — и довольно улыбается, потому что все нахмурившись, качнули головой. Не надо ничего.
Они не были из бедных студентов. Уолшам не было смысла переживать – их мать работала в Министерстве Магии на высокой должности, отец приносит в семью деньги с каждым выигрышным матчем своей команды, и если бестолковые близнецы вместе с Кевином имели только временную работу, летом, то Фионна уже занимала должность в транспортной фирме! Юноша отодвигает дверь, несколько нахмурившись – она была ему примером. Куда большим, чем та же самая Лекс. В любом случае, у самих МакМилланов тоже не было проблем, а яркая смесь аврората и колдомедицины в их доме усугубляла положение только тогда, когда кто-нибудь или заболевал, или нарушал закон. Как вы думаете, часто ли ребята это делали? Ладно уж, откашляться можно было, но предстать перед отцом за то, что ты неправильно машину припарковал, не смотря на то, что это совсем не волшебные правила... Нет, пожалуй, мы переживем без этого.
Он подворачивает свой свитер, делая из него карман, пока накидывает сладости, которые попросили его друзья и сам он. На самом деле, есть что-то ему особо не хотелось – плотный обед до сих пор напоминал о себе, хотя с момента, как они покинули Хогвартс прошло несколько часов. А вот прогуляться, подумать и не слышать о своей кислой роже ему точно хотелось. Разменивая галлеоны и прощаясь с женщиной с тележкой, он останавливается у окна.
Осталось каких-то полгода прежде, чем они навсегда оставят стены Хогвартса, делая шаг во взрослую жизнь. Тео как никогда хотел доказать миру, на что он способен, врываясь в бой вместе со своими знаниями и умениями. Но теперь, когда он даже не знал, чем точно хотел заниматься... Лучше бы этот момент никогда не наступил. МакМиллан находил себя словно на аттракционе, где каждое подтяние означало, что он должен идти к своей мечте, занимаясь магическими существами, а падение – поступление на стажировку в Министерство Магии.
— Вот ты где! — Шарлотт останавливается около темноволосого, оперевшись плечом об оконную раму, — Мы уж подумали, что ты решил съесть всё без нас, — широко улыбаясь, она сразу хмурится, — Что с тобой?
— Да, ничего, — он уж хочет поднять руку, чтобы отмахнуться, но как только конфеты принимают опасный угол, планируя оказаться на полу, но вновь придерживает их рукой, — Не верится просто, что нам осталось так мало провести времени в школе, — и это было вполне похоже на Теодора, поэтому Шарлотт не стала третировать его больше.
— Брось, — хватаясь за его рукав, она ведёт его в сторону их кабины, — Всё будет хорошо, — юноша морщит нос, но выдохнув, кивает головой, — Потом будешь жалеть, что вообще грустил на эту тему. А теперь! Ты должен мне мои друбблз, — и выхватив их из свитера, она опускает его руку и бежит, громко смеясь. Сам Теодор отправляется следом, крича ей «Воровка!», опуская мысль о печали, смеясь. У него ещё будет время подумать об этом.
Но не сегодня.
На вокзале их встречают отцы обоих семей. Крепко сжимая пальцы Майлза Уолша, и делая шаг в сторону Элайджи для короткого объятия, он заглядывает за их спины.
— Мама что, заболела? — удивлено произносит волшебник, так и не обнаружив рыжеволосую копну волос в радиусе пяти метров от отца. Обычно Трэйси МакМиллан встречала своих детей, или раз теперь Лекс находится под домашним присмотром, на Теодора можно было наплевать? Он ухмыляется своей мысли. Может причина просто в том, что он-то вырос уже! И был куда умнее, чем его старшая сестра. А уклончивый ответ отца только подогрел в его голове эту мысль, поэтому гордо выпятив грудь, он двинулся в сторону выхода с вокзального здания, делясь новостями со школы, о которых ещё не успел написать в письме.
Впереди замаячали знакомые дома, и Теодор, кажется, впервые с осенних каникул смог выдохнуть. Эта улица всегда вызывала в нём тёплую улыбку, и какое бы настроение не было у него, возвращаясь домой, он начинал чувствовать себя намного спокойнее. Они останавливаются около дома Уолшей, строя планы на завтрашний день, почти полностью игнорируя взрослых, которые явно не планировали расходится по своим домам. Да и у МакМилланов было подозрительно темно.
Не успевает Тео уточнить у отца, где таки потерялась мать семейства, как дверь дома распахивается, и оттуда выскакивает...
— Фионна? — волшебник на секунду даже не верит в нахождение девушки здесь.
После того, как она окончила школу, видеться с ней они стали намного меньше. Да, конечно, она приезжала на выходные и проводила с ними большую часть праздников, но разве это сравниться с ежедневными походами на озеро, поиск каких-нибудь пещер, которых в Бостоне и не сущестовало вовсе или обычную прогулку по городу? И он скучал. Скучал искренне, в надежде на скорейшую встречу, а если не его, то хотя бы короткое письмо от девушки, что она в порядке. Неосознанно он выпрямляет спину, и приподнимает подбородок, начиная держать себя, словно оловянный солдатик. С ней он всегда старался казаться более взрослым, собранным, чтобы не отставать от её уровня. Юноша хотел, чтобы она смотрела на него не как на обычного мальчишку со двора, а как на Теодора МакМиллана, волшебника, который... Который...
Пока девушка кричит на них, все мысли волшебника в голове путаются, и он ухватив ручку своего чемодана, гуськом за всеми остальными двигается в здание. Теперь понятно, почему мама не приехала, ведь пусть она никогда не признается в этом, но Фионна была чуть ли не её любимицей среди «племянников.» И кажется, сыновей.
Он ухмыляется, когда девушка громко говорит про Кевина, а мальчишка смотрит на него с горящими глазами.
— Говорил же, что она заметит! — конечно, потому что от взгляда Фионны Уолш ничего не уйдет. Только если это запереть в своём сердце под тремя замками.
— Я в следующий раз привезу тебе целую бочку, а то ты после окончания совсем стопталась, — смеясь, говорит ей Теодор в ответ, и правда чувствуя некую гордость, смотря на волшебницу сверху вниз, — Привет, — «Я рад тебя видеть» утопает где-то в его объятии, пока он утыкается в её волосы лицом. В прочем, он быстро ретируется, тем более, пока сама Фионна была отвлечена вопросом.
Правда, ответ её, кажется, успел сразить всех.
— Что-о? Опять очереди? Па-ап, — Джозефина поворачивается к светловолосу отцу, начиная канючить, — Когда ты нам ванну в каждой комнате сделаешь? Это невозможно!
Однако, для самого Теодора были вещи намного серьезнее очередей в ванне. Он не успевает ничего сделать, как куртка отправляется в руки Фионне, а сам волшебник продолжает тупо смотреть на её макушку. Кафеуса больше нет в её жизни? Он хочет сделать шаг вперёд и как-то подбодрить волшебницу, потому что ему кажется, что её улыбка и слова, говорящие, что она в порядке не были совсем уж... Правдой. Он знает, что Джо не просто так завела разговор про ванную – она просто не хочет останавливать на этом внимание. Пройти мимо, словно это не важно, потому что так намного проще будет всем.
Стоит ему перешагнуть порог, ведущий с коридора в гостиную, как в нос сразу же ударяет знакомый запах.
— Фионна Уолш, это что, фирменный яблочный пирог? — Теодор театрально принюхивается, а затем улыбается, повернув голову в её сторону. Взглядом он также цепляется за мать, уже бегущую в его сторону, и крепко зажимающего младшего сына в объятиях.
— Совсем исхудал! Ты что там, не ешь совсем? — бубнит она в его грудь, поправляя темные волосы, отчего мальчишка лишь хватается за её пальцы, оттянув их вниз.
— Ма-ам, хватит, — тянет он, но всё равно приобнимает волшебницу в ответ, тепло улыбаясь, сразу же здороваясь и с тетей Айлин. События в этом шумном доме всегда проходили невероятно быстро. Не было времени думать, нужно срочно уместиться по центру стола, чтобы было удобно хвататься за еду, которая на нём будет! Волшебник давно изучил, куда на столе ставят нужные ему блюда, и как оказалось, намного лучше сидеть на третьем стуле справа, чем где-то с торца, где тебе достанется, разве что, картошка.
С минут пять он борется с Шарлотт, которая знает об этом секрете, но победив, усаживается на стул. Пока все занимаются своими делами, передавая одну тарелку из рук в руки, он поворачивает голову к сидящей рядом Фи.
— Эй, — слегка [float=left][/float]коснувшись её плечом, он неуклюже улыбается, потянув свободную руку к своим волосам, — Ты в порядке? — и сделав паузу, наклонившись к ней поближе и снижая тон, добавляет, — в любом случае, мы здесь. Я.., — но не успевает он договорить, что на самом деле, это он здесь для неё тоже, как ухом он улавливает «И Теодор пытался влезть в мои чулки, потому...»
— Мерлин, Чарли! Носки! Я попросил твои носки, потому что в Хогсмиде у меня промокли ноги, а палочку я забыл в школе! — возмущенно произносит он, даже подскакивая на месте и выпрямляет руку в сторону Шарлотт. Усаживаясь, он утыкается лицом в свою тарелку, чувствуя, как горят его уши, и стараясь не слушать, как заливается Чарли, вновь устраивающая балаган.
Вот и «Я здесь для тебя», оставшееся за кадром.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

Ему всегда была странна мысль о взрослении. Потому что, зачастую, за этим взрослением происходит старение, а там уж... Им повезло. Являясь волшебниками, они словно вытащили золотой билет, где возраст увеличивался в несколько раз, а люди, которые уже переживали не первый десяток, иногда по прежнему выглядели так, словно им было двадцать лет. Теодор хотел расти только для того, чтобы у него появилось больше возможностей, может, даже каких-то обязанностей. Когда тебе десять отец вряд ли позволит самостоятельно садиться за руль автомобиля, но стоит тебе заикнуться об этом в пятнадцать или шестнадцать, как ты уже взрослый парень, способный нестись по дорогам магического Бостона, пугая на пути всех волшебников и громко смеясь, потому что они-то не умеют! Не знают, как это делать! С каждым годом он видел, как быстрее и быстрее начинает течь временной поток. Когда раньше они ныли о том, что урок Защиты от Тёмных искусств растягивался чуть ли не на весь день, то иногда он даже не замечает, как наступает пятница, и они с удовольствием делят пополам кусок тыквенного пирога, который стащили с Большого зала. И поэтому, когда у него вставал выбор – взрослеть или оставаться на том отрезке временного пути, где все они были вместе, он бы безоговорочно выбрал второй вариант.
Не было ничего удивительного в том, что они быстро привыкли друг к другу. Смотря, как дружат их родители, в принципе, не находя особо никаких других вариантов, кроме как проводить время вместе, потому что больше здесь не было детей их возрастов, которые могли бы заинтересовать компанию, ты мог выбрать, находился ли ты по одну с ними сторону, или же сидел в своей комнате и смотрел, как клан болтается на мётлах. Любой нормальный ребенок сделал бы шаг вперёд. И они сделали его все вместе, тем более, никто и не был против.
Но удивительно, что спустя столько лет, они остались теми, кем являлись. Никто не думал про себя, что Фионна, старшая из всех, измениться до такой степени, что закроет глаза на их отношения, и перестанет с ними общаться. Никто так не думал про Лекс. Не слишком ли большая разница в возрасте или привязанность, которую они заковали ещё с детской скамьи, не нужно было искать какие-либо ответы на это – зачем? Усложнять себе жизнь лишними мыслями в голове. И сейчас, в самом эпицентре этого хаоса, Теодор МакМиллан осознавал, насколько ему было важно находиться здесь. Здесь, где рядом была вся его семья, которую он уже давно не делил на правых и левых. Они стали единым целым. С другой стороны... Это не мешало ему думать о чем-нибудь другом.
— Это всё потому, что мы знаем, как важно хозяйке дома поддерживать здесь чистоту самостоятельно... И не только этого дома, — он ловит на себе непонимающие взгляды взрослых, быстро добавляя, — Эй, мам, не смотри на меня так! Однажды я попытался помыть посуду, и чем это закончилось? Тебе пришлось с волшебной палочкой кружить вокруг осколков, приговаривая «Рэпаро», — Тео пожимает плечами, пока усаживается на стул. Из всех возможностей, которые ему предоставляла кухня, сам волшебник был готов выбрать всё, что угодно, пока это не мойка посуды. Всё ещё, волшебникам было проще! Взмахнул палочкой, да ушёл по своим делам, даже не задумываясь о том, что там происходит, лишь иногда возвращаясь к этой мысли, чтобы поддерживать губку, летающую над тарелкой. Но и этому надо ведь научиться, верно? Как говорила бабушка «носки сами себя не свяжут», и будет в этом права.
Быть юношей в компании, где женская сторона давно перевалила за половину было сложно. Кевина дёргали не так часто, потому что он все ещё был самым младшим, и если кому и отвешивали комплименты из двух парней – так он забирал все кубки. Теодор уже давно привык к тому, что Шарли не могла промолчать и не приукрасить ситуации, в которые темноволосый влипал на её глазах, Джози почти всегда поддерживала старшую в её начинаниях. Фионна, в свою очередь, могла бы и встать на его сторону! Вот только наперед его мысли, нагибается под стол, и проверяет наличие чулков, о которых так резво рассказывает её младшая сестра.
— Эй! — он автоматически дёргает ногой в сторону, но не может не сдержать улыбки, — И ты, Брут? — цитируя слова великого политического деятеля, он лишь театрально недовольно качает головой. Из всех перечислений он лишь забыл про Алекс, но... Сами подумайте, если у него были такие отношения со всеми тремя Уолшами, его сестра разве будет лучше их всех? В прочем, он любил Лекс. А она любила, когда младший брат был сильным, а добиться этого можно было только с полным желудком в эту прекрасную ночь, верно?
Его попытки, как и всех остальных, оставить работающую МакМиллан без богатой порции умирают также быстро, как Фионна взмахивает волшебной палочкой. Отношения его сестры с волшебницей всегда были одними из самых крепких, как, например, его собственные отношения с Чарли. И он был рад тому, что они были друг у друга, но это не помешало ему пробубнить под нос «Да ладно, она сама всегда вечно «Толстая, да толстая», так может не будет есть совсем?»
Когда лишь тихий скрип начал звучать над столом, пока вилки ударялись о дно тарелки, а студенты начали рассказывать о последних днях в школе перед Рождеством, Теодор почувствовал прикосновение руки на своём колене, и сделал самые невероятные усилия для того, чтобы отрезать себе ногу и не чувствовать ничего. Неловко он смотрит на девушку, еле повернув к ней голову. Из этого состояния его выводит лишь «Я в порядке», которое на секунду позволяет его носу нахмуриться.
— Тогда надеюсь, ты понимаешь... — он осекается. Вздох. И улыбка в ответ. Волшебник аккуратно опускает свои пальцы на её руку, чуть сжимая их, а затем возвращает в руку ножик, начиная резать кусок стейка, — Знаешь? Я рад, что ты дома. Возвращает в то время, когда мы все были вместе, правда? — он широко улыбается девушке. Она никогда не показывала своего расстройства, и понять, что у Фионны что-то случилось... Нужно быть асом в этом деле, и если честно, зачастую Теодор, страдающий от непонимания многих людских эмоций (или говорил так для того, чтобы было не так страшно оступиться), не мог самостоятельно, без подсказкой, определить этого. Но он ведь не дурак. И если вся семья закроет глаза на её «в порядке», поверив ей, то Теодор сделает вид, что поверил. И за время, которое они смогут провести время сделает всё, чтобы она не отвлекалась на своих внутренние переживания. Он поднимает вилку, резко ткнув ею в тарелку Фионны, и суёт содержимое в рот, глупо хихикая. А затем сдерживая кислую мину, когда понимает, что это брокколи, которые он терпеть не может. Если ему нужно вести себя вот так, заставляя её улыбаться – он готов.

a n d  w h e t h e r  y o u  c a r e  f o r  t h o s e  y o u  o n c e  a d o r e d a s  t h e y  q u e u e  o u t s i d e  y o u r  b e d r o o m  d o o r

Обычно Теодор не был человеком, который спал до обеда, но на каникулах всегда старался дать себе волю, расслабиться, и так сказать, течь по течению. Правда, кажется, организм посчитал иначе, и уже в восемь утра юноша открыв глаза, словно пора было идти на урок травологии, лежал в кровати. Обычно родители вставали рано, традиционно завтракая дома, а не на своих рабочих местах, уже расходясь каждый в свою сторону у порога дома. Иногда мама могла уйти на работу позднее, а то и вовсе ближе к вечеру, когда в отделении происходил какой-нибудь карантин, и нужно было работать по сменам, а не по привычной расстановке своего графика. В прочем, это не мешало ей встать вместе с его отцом, чтобы приготовить тому завтрак и поцеловать на прощание прежде, чем он отправится в Министерство Магии. Сейчас в праздники не работал никто. Преступники, конечно, как и пациенты, сами себя не поймают и не вылечат, но с другой стороны, они всегда находили возможность провести время со своими детьми и друзьями, беря выходные, заранее отрабатывая свои рождественские смены, или вообще, при наличии документации, беря её на дом. Его всегда смешило, как Теодор находил их в кабинете, обоих погруженных в свою работу, правда, если честно, матушка всегда была более взвинченной в этой ситуации, чем Элайджа. Отец часто рассказывал, что в школе было всё тоже самое – он выполнял свою домашнюю работу, а затем помогал и матери, если та не справлялась. А не справлялась она... В процентах девяносто случаев.
МакМиллан любил слушать истории родителей о прошлом. Редко когда они затрагивали войну, с другой стороны, сейчас это всё казалось таким далеким, а главное – пережитым. Это был другой век! Поэтому часто, усаживаясь перед камином, ещё маленьким, он просил рассказать Элайджу про школьные годы, Лекс часто спрашивала у мамы какие-то романтические истории, и они ни раз слышали о том, как их отец признался матери в любви через крик на улице, где живут сейчас бабушка с дедушкой.
Он слышит стук в окно, и быстро дёргает голову в сторону рамы. Поднимается, и приподнимая ставни, впускает в помещение неуклюжую сову.
— Привет, Вейс, — аккуратно поправляя выбившееся из крыла перо, он слабо улыбается, подмечая небольшую коробку, которую она ему принесла, — Эбигейл явно привыкла всё делать в срок, — сам юноша отдал ей свой подарок ещё прежде, чем они расстались перед его посадкой на поезд Хогвартс-Экспресс. Волшебник суёт печенье в клюв сове, оставляя форточку открытой, но дабы не простудится, накидывает поверх футболки теплую шерстяную рубашку. Она всегда всё делала вовремя, и даже сейчас, он удивлено вскинул брови, когда волшебница сказала ему, что подарок он не получит, пока не настанет Рождество. Что же, всё равно не угадала – Вейси прилетела на день быстрее.
Он уже начинает раскрывать яркую упаковку, но слышит стук в дверь. Хмурится. Поднимается с места после нескольких секунд, в надежде, что если это была Лекс, она буркнет себе что-нибудь под нос и уйдет, но всё же, поднимается с кровати и перехватив пальцами тонкую дужку своих очков, натягивает их на переносицу и открывает дверь. Стоит увидеть, кто прячется за порогом, и его хмурость сразу пропадает, и волшебник тянет уголки губ вверх:
— Ты рано. Доброе утро, — прежде, чем в ещё сонной голове возникает вопрос не ошиблась ли девушка дверью, она объясняет цель своего визита. Уже готовый проговорить, что в такую рань им явно нечего делать на ярмарке, тем более, что наверняка будет странно, если все дети отправятся туда, не помогая своим родителям, как Фионна добавляет одну немаловажную вещь.
— Как они могли? — словно удивившись тому, что никто не согласился, проговаривает он не очень быстро, — Ну что же, не отправлять же тебя туда одну, верно? — его улыбка становится шире, а сам он добавляет, — Но, так и быть. Дай мне немного времени, и я спущусь вниз, — он не закрывает за собой дверь, но тем не менее, разворачивается к ней спиной, поднимая со стула свою одежду. Волшебник останавливается, с несколько секунд смотря на подарок, присланный Эбигейл.
Сколько они встречаются? Все это началось, когда им было только четырнадцать лет, а теперь совсем скоро они выпускаются со школы. И за столько времени, он так и не понял, какие чувства испытывал к своей девушке. Любил ли он Эбигейл? Он точно испытывал к ней тёплые чувства, она нравилась ему, но каждый раз заветное слово на «л» давалось ему не то, чтобы с трудом, но за ним точно не стояло того смысла, которое ты должен был вкладывать в него. Он думал, что ему это было важно.
Поджав губы, он двигается в сторону ванной комнаты, оставив яркую упаковку нетронутой.
— Привет, пап, — произносит он, спускаясь по лестнице, и натягивая на себя куртку, ещё о чем-то переговаривает с отцом, пока одевается, — Как мы туда? Пожалуйста, только не говори, что пешком, — он смеётся, повернув голову к Фионне, наматывая на шею школьный шарф. Юноша слышит шаги матери из кухни, кажется, которая сейчас сделает одну попытку остановить детей и сесть их позавтракать, и темноволосый быстро подталкивая девушку к выходу, говорит, — Скорее, а то сейчас никакой ярмарки не будет! Пока, пап! — успевает он крикнуть прежде, чем выскользнуть за дверь дома, махнув ему рукой. Он быстро пакует руки в свои карманы, соскакивая по небольшой лесенке вниз, и оглянувшись, хмыкает себе под нос, — Ни души. Нормальные люди в нарды играют в такое время, а мы... — он делает это специально. Нет, не для того, чтобы заставить её совесть уколоться о невидимое ломание Теодора МакМиллана, но, то, что она дала ему возможность с утра пораньше почувствовать себя чуть ли не единственным спасательным кругом... Сама виновата, ничего не скажешь.
— Руководи, генерал, — наконец, произносит волшебник, улыбнувшись Фионне. Чтобы он не говорил вслух и как бы по-дурацки себя не вёл, где-то внутри него пищала одна маленькая несуществующая девочка. Он с Фионной. Наедине, без всех этих глупых насмешек со стороны остальной части компании. Если это будет его подарок на Рождество – спасибо, Иисус, больше ничего не надо.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

these trails and trials shape who we become but i feel like i have know that                             ......................... a l l  a l o n g

Быть героем для Фионны Уолш было честью, и молодой человек еле заметно отводит взгляд в сторону, лишь бы сокрыть своё желание выпятить вперёд грудную клетку и вздёрнуть подбородок выше ожидаемого. МакМиллан всегда пытался, наверное, показаться самым нормальным. Точнее, он и хотел таким быть, и более того, сам считал, что выделялся из толпы бешеных дам, которые иногда уж точно не походили на обычных. Это был его долг, как самого взрослого мужчины среди них. И если той же Шарлотт не нужно было внимание с его стороны, как и придерживание дверей (кажется, ей бы как раз в лоб было бы смешнее), с Лекс вообще всё было сложно, то Фи он мог выставить на отдельную ступень, ради которой хотел делать всё это. Она была женственной, в какой-то степени, он хотел видеть девушек не только в своём окружении, а и в целом, такими. И если ранее было сказано, что она была примером для него, то нет. Она должна была стать примером и для всех остальных.
Это было даже странно, но у Тео никогда не возникало мысли о том, что он слишком громко думает о Фионне; слишком превозносит её над остальными. Проблема была не в подростковой влюбленности, ни в том, что они росли вместе. Её поступки для него были обдуманными, он видел, как стремление волшебницы к чему-то достигалось цели не потому, что ей везло, а потому, что она вкладывала в это время и всю себя в целом. И конечно же, подкупало всё ещё и то, что она невероятно сильно любила свою семью. И он сам был таким – отмахиваясь от собственной вони на тему того, как сильно Алекс ему насолила на завтрак, он всё равно размышлял о том, что ей нужно подшить шарф, потому что иначе на шее образуется дыра размером с жизнь, и сестра простынет.
— А, и точно, я совсем забыл, — улыбаясь, тихо проговаривает МакМиллан. Они и правда не являлись нормальными людьми, и это мы не учитываем факт волшебной крови в их организмах, пусть и сам Теодор был куда большей полукровкой, нежели Уолш. Стоит отдать должное отцу, но по понятным причинам, он никогда не винил отца в этом. В чём? В том, что его родители, а ныне бабушка и дедушка Тео, были магглорожденными? Вот уж проблема прошлого времени, вряд ли достойная Третьей Волшебной Войны. С какой-то стороны, у семьи МакМилланов было даже преимущество! В конце концов, Майлз и его дети до сих пор не рискнули садиться за руль автомобиля, и наверняка, не стали бы пытаться получить права на яхту или, тем более, попытаться оседлать самолеты не в качестве пассажира. В то время, как самого Теодора это не пугало – надо будет, так он то точно преодолеет страхи высоты, глубины, если они внезапно появятся и чего угодно, но научиться и плавать, и летать, и... Вы поняли, в общем.
— Ты уверена? — он вопросительно тянет брови вверх, стараясь не обращать внимание на то, как волшебница подтянулась к его телу, — Нет, я конечно, не хочу лишать тебе какой-либо надежды, но... Ты уверена? — он многозначительно ведёт подбородком, ухмыляясь. И нет, он не гордился тем, что хорошо играет в стратегические игры. Ладно, может быть. Совсем немножко! В конце концов, чем себя ещё можно было занимать в перерывах, когда все пытаются перевернуть библиотеку, готовясь к очередному экзамену или контрольной? Теодор не боялся летать на метле, он был готов подкидывать мяч над головой, или стараться (попытки не пытки) обогнать Шарлотт в беговом марафоне, но, тем не менее, если у него была возможность выбрать шахматы вместо всего этого спортивного кружка, то он уж точно не сомневался. И, конечно, Фионна играла хорошо! Как и все они. Как и все остальные.
Он только начал привыкать к хрустну под ногами, морозящей прохладе и теплой руке волшебницы, что обогревала его бок, как она резко останавливается, и в нос ударяет запах её духов, а сама она всё же отвечает на его просьбу о трансгрессии. Волшебник успевает смутиться, но лишь быстро кивает головой, стараясь не обращать на сердечный пульс, скидывая это на волнение перед прыжком в расстоянии. Его курсы будут не раньше, чем через несколько месяцев, потому что сначала нужно будет дождаться своего дня рождения. И Теодора это невероятно раздражало! Единственное, что давало ему хотя бы небольшое чувство покоя, так то, что близнецы тоже не торопились проходить курсы – их разница в праздниках жизни была слишком короткой, чтобы подозревать, что они смогут закончить курсы быстрее. И если быть честным, он не до конца был уверен, что обучатся они этому быстро. Как там было в теории? Нацеленность, настойчивость, неспешной? Попробуйте заставить Шарлотт сконцентрироваться на куске шоколадного торта, при этом, чтобы она не имела возможности его съесть в эту же секунду, а лишь представляла, как она это делает? А Джозефина ведь не далеко ушла от неё в этом начинании.
— И мы среди них.., — безутешно напоминает ей Тео, но уж точно не планируя надавить на неё, ведь, всё ещё, для волшебника это было отличное время, которое он мог провести наедине с Уолш. Он никогда не был против и остальной компании – с ними было весело, с другой стороны, это была бы совсем другая атмосфера, нежели сейчас, — Мерлин, я почти уверен, что занимаюсь лозоходством, только вместо лозы у меня Фионна Уолш, — но следовать он за ней всё равно продолжает, прыснув себе под нос, и поспевая оглядываться по сторонам.
Он любил чувство наступающих праздников, будь то Рождество, Пасха, или дни рождения кого-то из семьи. Ему нравилась эта суета вокруг, неразбериха с выбором подарков, решение, какие гирлянды будут висеть в этом году по комнатам – зелёные, красные или все вместе, и желательно, аж до следующего года. Ему казалось, что не будь в доме Элайджи, то его мать вообще не снимала бы рождественские украшения... Никогда. Висели бы весь год, и никто бы их не снимал, потому что потянись твоя мерзкая рученка к елочному шарику, и тебя бы прострелило стрелой тоски и печали. А мама это умела. Хорошо умела. Поэтому необходимо иметь определенное мужество, чтобы заставлять Трэйси МакМиллан сдаваться каждый год, и взмахом палочки трансфигурировать все вещи обратно, расставляя их по местам.
— Это ты сейчас так говоришь, но как только в этом мире закончатся брецели, то мы обязательно вернемся к нардам, — уверено кивает он головой, стоя рядом с девушкой, пока та обращается к мужчине. Его усы заставляют Теодора на короткое мгновение задуматься о том, что такие он точно не сможет никогда отрастить, но вовремя вытаскивает кошелек, опрокидывая несколько монет в явно видавшую брецели ладонь, — Даже не пытайся, — Тео хмурится, явно доказывая тем самым, что не позволит ей положить ни фунт, ни сикль, а если она будет слишком сильно в это упираться, то начнёт раскидывать все свои деньги под улице, тем самым, лишая себя возможности купить все Рождественские подарки, кому он ещё не успел их купить. И не важно, что день Х уже сегодня, — И, между прочим, зарабатываю. Или ты забыла о моей летней подработке? — он усмехается, качая головой, и принимая в руки брецель, предварительно снимая зубами перчатку и быстрым движением пальцев засовывает её в карман. Глинтвейн не обжигает руку, а лишь слегка покалывает своей теплотой, и тут он уж точно не удерживается от гордого взгляда – ему уже было вовсе не пятнадцать лет, когда каждый был готов поиздеваться над ним, что рановато ему пить красное горячее вино. И хуже всего было когда девочки становились взрослее самого МакМилланна с разницей в неделю! А издеваться успевали так, словно он был возрастом с Кевином.
Наверное, она была одной из немногих, которые выводили Теодора на чистые разговоры, когда он не пытался казаться умнее, чем был на самом деле. Несомненно, он всё ещё пытался объяснить какие-то понятия, о которых она могла даже не подозревать, а он специально вычитывал их, для того, чтобы обратить чье-нибудь внимание на себя, но тем не менее, забываясь, МакМиллан говорил и про несусветные глупости тоже. И, казалось, чем больше он кривлялся и шутил, тем больше улыбалась сама Фионна, поддерживая его своим смехом. И что же, если это того стоило, то почему бы и нет? В конце концов, он всё ещё пошёл сюда, в первую очередь, для волшебницы, чем для себя.
В прочем, резкий переход на серьезную тему, заставляет МакМиллана сначала посмотреть на неё вопросительно, явно не сразу ожидая подвоха, и чем дольше говорила девушка, делая паузы между своими словами, тем быстрее блекла улыбка на его лице.
— Я убью их, — и с этими словами он выкидывает пустой стаканчик в помойку, делая это с расстояния. По факту, у него уже давно появилась привычка кидать всё, словно он играет в баскетбол. Рука поднималась, вторая словно придерживала её в воздухе, и целясь, он кидал любую вещь, будь то вот, стаканчик, грязная футболка, предназначенная для корзины с бельем, или просто скомканный пергамент, резко опуская свою кисть, — Да никто его не покорял, — Тео поднимает пальцы к волосам, встряхивая шевелюру и выдыхая. Его действия становятся несколько нервными. Сначала волосы, потом он засовывает руки в карманы, чтобы вытащить оттуда перчатки, и надеть их на руки. Пинает ногой булыжник. Подскакивает на месте. Обычно такое не было свойственно Теодору МакМиллану, но теперь подумайте – волшебница, которая как бы, гипотетически, ему нравится, спрашивает у него про девушку, к которой он не особо-то чувствует хоть что-нибудь.
— Её зовут Эбигейл, — наконец, произносит он, понимая, что бесполезно пытаться скрыть что-то от Фионны, потому что она и так уже знает, наверняка, больше половины. Он уже сказал, что убьёт близнецов? Так вот, они точно лишатся своих жизней, и его точно не остановит то, что в эту ночь родился Иисус, — Мы дружим... Дружили, — волшебник ведет плечом, дёрнув носом, и подняв взгляд на Фионну, — Слушай, ну разве это интересно? — он нервно трясёт головой, насупившись, — Может я просто куплю тебе ещё одну брецель? Давай, я знаю, что ты голодная! Вы Уолши всегда голодные, — он пытается пошутить, но кажется, у него не слишком получается, — У меня получилось скрывать это больше, чем полгода, и если бы Чарли не решила, что дом Рэйвенкло и её дом тоже, то всё было бы намноо-ого проще, — вздохнув, добавляет Теодор, усмехнувшись себе под нос. Что-что, а это было довольно весело скрывать от всех своих друзей, а точнее, от своей семьи факт, что он встречался с девушкой. И он знал, что никому из них нельзя доверять, даже Кевину! Подговорить на это Гейл было просто – он просто провернул в её голове мысль, словно это была игра. «Представляешь, как можно долго водить их всех за нос?» – сказал он ей, и получил огонек загоревшихся девчачьих глаз. И сейчас, стоя перед Фионной, он почувствовал укол вины. Волшебница была хорошей девушкой; так почему тогда МакМиллан вёл себя, как последний придурок?

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

Скрывать что-то от семьи было действительно сложно, и если не брать в расчёт Лекс, которая просто была способной жить от всех сплетен, которыми покрывалась их небольшая улица, то ожидать того же самого от близких ему близнецов... С трудом верилось. Теодор, наверное, мог бы даже гордиться поставленным рекордом, пусть и провалившимся для него довольно неожиданно. За столько лет он знал, что надо сделать, чтобы никто ему или не поверил, когда он говорил правду или же вообще не спросил его о том, о чём не надо было спрашивать. С другой стороны, иногда и тут рыба срывалась с крючка и тыкающая в щёку Фионна заставляла его зардеться только сильнее.
— Брось, ты хочешь сказать, что можешь выглядеть страшнее меня? Ни в жизни не поверю, — Тео качает головой, на секунду округляя глаза. Ему бы хотелось увидеть Фионну в деле, например, на работе. Побеждала ли она всех при помощи тёплой улыбки и легкого прикосновения к предплечью или же грозного голоса и строгого пальца, которым машет прямо перед твоим носом? Волшебник ухмыляется своим мыслям, решая, что нужно будет обязательно поговорить с Майлзом на тему экскурсии к его родителям, желательно, в тот день, когда для самой Фи это будет сюрпризом.
Ох, если бы она знала. Если бы она знала истинную причину, почему юноша ничего не говорил ей об Эбигейл всё это время. Проблема ведь была совсем не в том, что он стеснялся своей личной жизни или уж тем более, считал волшебницу своей второй матерью. К сожалению или счастью, но Трэйси МакМиллан заменить будет сложно, даже если очень сильно захотеть. Он знал, что за его рассказом не последует никаких лишних вопросов, но ему было стыдно. Стыдно, что он так и не смог признаться Фионне, почему вообще начал встречаться с девушкой – причиной ведь была она сама.
— Да, она... Она чудесная, — растерянно произносит юноша, не до конца веря в то, что подруга не стала на него давить и дальше расспросами. Она не выглядит расстроенной, но Теодор всё равно чувствует, как на его плечи давит совесть. В конце концов, он мог бы не вести себя как полный засранец, и рассказать про Эбигейл. И он был прав – она была чудесной, по крайней мере, по сравнению с самим МакМилланом. Он успевает опустить голову и засунуть руки себе в карманы, как внезапно слова волшебницы заставляют его одёрнуться и удивлено посмотреть на неё, вскрикнув:
— Не может быть! — ему никогда не нравилась Чарли. В том смысле, что он никогда не видел в ней девушку, которой был бы достоин. Да и тем более, они ведь были всего-лишь друзьями, и такой расклад, кажется, устраивал их обоих, потому что в этой семье, если бы кто-нибудь друг другу нравился – об этом бы вся Вселенная громко кричала. Только Теодор научился отбиваться от этого, словно по велению волшебной палочки, — Скажи мне, только честно – в детстве они не женили нас друг на друге? Нет, знаешь, лучше не рассказывай мне, я не смогу смотреть на свою семью иначе, — МакМиллан улыбается и говорит, но чувствует, как неприятно колет его в самое сердце. Фионна была права – они словно братья и сёстры друг другу, как вообще можно решить, что они могут не только понравится друг другу, но и обзавестись какими-то сильными чувствами? Ни один дурак не поверит, что такая девушка, как Фионна сможет увидеть в Теодоре кого-то большего, кроме как друга, брата по улице, парня из компании, с которым она провела всё детство.
— Да уж, тут ты права, — говорит он негромко, кашлянув в кулак и потянув уголки губ вверх. В любом случае, он не планировал ей ничего рассказывать, так... Чего переживать? Он смотрит вперёд, несколько задумчиво кивая головой на слова девушки, кажется, даже не слушая её, но стоит ей прикоснуться к его локтю, МакМиллан сразу же поворачивает к ней голову:
— А? — делая паузу, он вновь прокручивает её слова в голове, — Скажу, что сделаем, как ты захочешь, — юноша улыбается, опуская взгляд на её руку, задумываясь на мгновение, а затем кладя свои пальцы поверх её, — Я даже могу тебе поддаться, чтобы не портить прекрасный день, — он подмигивает волшебнице, а затем вновь переводит свой взгляд вперёд. Это не важно, что Уолш видит в нём только брата, друга, да кого угодно, до тех пор, пока она общается с ним и ищет в нём поддержку. Он сделает всё для неё; лишь бы видеть её улыбку.

let me in your world
all you need is someone you can hold
don't be sad, you're not alone
Только ненормальные после праздников решатся куда-нибудь двинуться, и таковыми являлась половина семьи Уолшей. Даже больше половины. Рождество прошло, и старшему поколению было пора возвращаться на свою работу. Он слышал бормотание матери, которая говорила, что наверняка несколько волшебников отравятся чьими-нибудь пирогами, и ей опять придётся доказывать им о том, что их вовсе не попытались отравить, просто кто-то из семьи не умеет готовить. Теодор был уверен, что и у отца на работе не будет всё сладко – праздники напоминали то время, когда аврорат походил на большое отделение хит-визардов, которые не до конца успевали справляться со своими фейерверками в одном месте и узнавании, кто в этом виноват. И Тео искренне хотел быть нормальным, остаться дома, пить горячий чай и читать книгу, подаренную ему Фионной, однако, влетевший в комнату Кевин лишь смог сломать всё, что смог придумать себе МакМиллан, напоминая, что они брали билеты в кинотеатр, сеанс которого начнется уже через час. Юноша действительно забыл! И только сильные пинки под его пятую точку смогли вытащить его из дома с лицом, что было набито чем-то похожим на китовые отходы. Что-что, а пропустить фильм, пусть и заплатил за него несколько фунтов... Ему было бы не очень жаль.
— Брось, мы ведь так давно ждали премьеру! Хватит строить жопу на своём лице, давай уже билет, — Чарли и Кевин уже положили свои на стойку, повернув голову к Теодору, хлопающего себя по куртке, и проверяющего карманы своих штанов, — Ты шутишь? — а ведь они пришли сюда раньше, чем должны были, и ещё какое-то время сидели на скамейке, болтая ногами и обсуждая то, что сейчас покажут на экране.
— Я мигом! Там рекламы на полфильма, я успею вернуться! — кричит юноша, виновато посмотрев на кассира, и окинув взглядом друзей, уже поворачивается к ним спиной и бежит в сторону дома. Правда, в какой-то момент ему уже не хватает воздуха, и с быстрого бега он переходил на лёгкий, а затем и вовсе на шаг. Уже заворачивая на свою улицу, Теодор щурится, вглядываясь в людей. Судя по разговорам студентов, только Фи должна была остаться дома сегодня, настроенная убрать всю улицу и довести её до состояния блеска. Вот только он не думал, что она позовёт кого-то себе на помощь, а когда слышит громкий крик и видит, как стоящий напротив неё человек отлетает в сторону, то срывается на бег. Громко хлопает дверь тогда, когда до собственного дома остаётся несколько метров. В лице неизвестного он узнаёт бывшего парня Уолш – Кафеуса, и лишь хмурится ещё сильнее, когда подмечает, что тот не просто двигается на подкошенных ногах, но ещё и в сторону дома МакМилланов.
— Эй, — его голос звучит словно лай, — Эй, пошёл вон отсюда, это мой дом! — его голос становится громче, а сам он с [float=left][/float]силой отталкивает Кафеуса в сторону, — И не появляйся больше здесь, ты явно не самый желанный гость, — МакМиллан чувствует, словно становится даже выше от своих слов. Также, как и Фионна, он уже не смотрит на волшебника, и развернувшись к нему спиной, через одну перескакивает ступеньки их веранды. Аккуратно темноволосый прикрывает за собой дверь, на всякий случай, закрывая её на замок и не снимая ботинок и куртки, двигается дальше, попутно оглядывая нижний этаж в поисках светловолосой головы. Фионна не в окно же выбросилась, верно?
Обойдя все комнаты, он слышит шум, где мама хранила все лекарства. Это была спасительная комната и ужасающая в одно время. Волшебнице никогда ничего не стоило найти или сделать что-то, что у них закончилось, и иногда ему казалось, что эти запасы были бесконечны. Уолш наводит на него палочку быстрее, чем МакМиллан успевает отреагировать, и лишь поднимает руки вверх, согнутые в локтях:
— Только не слизни, — даже здесь он пытается шутить, пусть и видит её состояние. Теодор с волнением оглядывает её лицо, а когда она бьёт стекло позади себя, то испуганно дёргается вперёд к ней, рукой сжимая её плечо, но затем почти сразу же отводит руку в сторону, — Я забыл билет дома, и вернулся за ним, — растеряно произносит Тео, даже не задумываясь, что, наверное, ей вовсе не интересно знать, почему он в действительности вернулся домой.
— Оставь, я сам, — он не звучит грубо, но старается, чтобы в его голосе были ноты серьезности, уверенности, которые обычно ему не были свойственны. Теодор был мягкотелым, он говорил по-доброму, чтобы никто никогда не чувствовал обиды. Он тянет руку к своей волшебной палочке во внутренний карман, чтобы опередить её, но, девушка даёт ему фору, когда усаживается и больше не смотрит ни на него, ни на что вокруг.
— Фионна.., — шепчет он одними губами, взмахивая волшебной палочкой, негромко добавляя «Репаро», заставляя стекло восстановиться. Усаживаясь перед ней на колени, он откладывает палочку в сторону, и тянет её руки от лица на себя, — Фионна, расскажи, что случилось? Это всё Кафеус? — пальцами он аккуратно проводит по её щеке, еле сдерживая злость, которая просыпается в нём и поднимается до самого горла. Он никогда не любил Кафеуса, и пусть многие желали Фионне счастья вместе с ним, то Теодор не мог встать на их сторону в этом деле, — Сейчас, я помогу тебе, — проговаривает он, отбрасывая ненужными эмоции и сосредотачиваясь на основной проблеме. Оглядываясь, он выхватывает нужный ему тюбик, который лежал в корзинке. Вновь сравниваясь с ней ростом, присаживаясь, он выдавливает жидкость себе на пальцы и переносит её на кожу Уолш, — Давай, не будем на полу сидеть, — добавляет юноша, одной рукой перехватывая корзинку, а второй помогая волшебнице подняться на ноги. Ему уже точно не было дело ни до какого кинотеатра, фильма или премьеры. Весь мир застыл вокруг него, и единственное, что хотел сам Теодор – это помощь Фионне, которая сейчас казалась ему беззащитнее, чем когда-либо.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

Удивительно, насколько сильно преображался Теодор, стоило почувствовать, что близким нужна помощь. Всегда шутящий над собой, с широкой улыбкой говоря какую-нибудь глупость Чарли, а затем с самоотверженным видом делая вид, что ему вовсе не больно, когда та с силой тычет своим пальцем ему под ребро. Юноша мог сколько угодно пытаться показывать себя несерьёзным, однако, по сравнению со всеми остальными, он всё ещё выглядел куда старше, чем Чарли или Джо, не смотря на отсутствие разницы в возрасте. Им всем с самого детства прививали одну очень важную мысль – семья превыше всего. Что у МакМилланов, что у Уолшей понятие семьи было одинаковым, и так-то, не удивительно, ведь когда твои родители дружат с самого детства, то стираются многие границы, где дети принадлежат разным фамилиям, а получить чашку чая запрещено потому, что ты сосед, а не друг. Сейчас, стоя напротив Фионны, держа её щёку своими пальцами, юноша видел, насколько слабой она была. Ранимой и беззащитной, в действительности, которую хотелось сильно прижать к себе, шепча на ухо, что всё будет хорошо. Он смывает пальцами слёзы с её щёк, пока на это есть возможность.
— Как разобьёшь, так точно также восстановим, — он улыбается уголками губ, потянув волшебницу на себя. Уже выходя из помещения, он окидывает его взглядом, выдыхая – мать могла закрывать глаза на какую угодно комнату, не всегда трепетно относясь к чистоте, однако, если брать помещение, в котором хранились всевозможные лекарства, вот тут ей явно не было равных, — Сделаю всё, что захочешь, — он кивает головой, прикрывая за собой дверь, кажется, вкладывая куда больший смысл в свои слова. Где обычный человек мог услышать лишь вежливую форму ответа на просьбу о приготовлении чая, то МакМиллан говорил, что сделает всё на свете, чтобы Уолш была счастлива.
Ему было нелегко затолкнуть свои чувства поглубже при их встрече, не важно, было это в периоды их школьной жизни или сейчас. Теодор МакМиллан любил Фионну; пусть и не мог ей этого сказать. В одночасье она могла окрылить его коротким объятием, дать надежду смешком и словами, где никто никогда не увидит намёк, кроме мальчишки, давно полюбившего свою соседку, но в тот же момент опускала его на землю словами о том, что родительницы сходят с ума, если пытаются совместить практически названных братьев и сестер, складывая из них будущие пары. И там, где он практически открывал рот, чтобы сказать слизеринке о своих чувствах, наконец, раскрыться, он уже пытался поменять тему разговора, понимая, что это не нужно никому, кроме него, и со стыдливым чувством напоминая самому себе о Гейл.
Он не любил Эбигейл – он понял это давно, а точнее, максимально раскрыл для себя глаза по какому-то из возвращений домой. Или письму? Или озарение пришло к нему внезапно, потому что его вовсе и не было – ведь он всегда это знал. В волшебнице не было ничего плохого, однако, когда ты чувствуешь, что отношения с самого начала обречены на гибель, то не слишком усердно стараешься задержать их подольше. Она была начитанной, но в то же время, часто зазнавалась. Она была красивой, но иногда это была слишком большая цена, когда волшебница не воспринимала его шуток в виде ложки торта в щёку, в то время, как Чарли потом в такую же шутку запихивала его в целый пирог, однако, не держала обиды. В ней было много положительного, с другой стороны, МакМиллан со временем начинал видеть, как перевешивали в ней те качества, которых раньше он не замечал. И чем чаще он думал об этом, чем чаще она позволяла ему это сделать, тем сильнее темноволосый понимал – всё это было лишь для того, чтобы задушить свою симпатию к Фионне.
Он слышит её голос, бродя по кухне. Заполняя заварник листьями мяты, заливая водой, он поднимает голову и вглядывается сквозь стекло, явно ища отсутствующего там Кафеуса. И это было хорошо, потому что настолько, насколько уверенным чувствовал себя Теодор, подходя к своему дому и заставая юношу врасплох, точно также это могло бы обернуться плохо к нему, вернись он. Конечно, Теодор бы сделал всё, что мог, но было куда спокойнее осознать, что за окном никого не было, и они остались здесь вдвоём как минимум на полный сеанс в кино, а максимум – до вечера, когда родители перешагнут порог дома. Он бубнит под нос, что она вовсе не дура и не идиотка, и что совсем она не была похожа на своих подруг, но не был уверен в том, что зацепил Фи своим словом. Вывернувшись из под опасно свисающего половника, который мама с детства вешала невероятно удобно для себя, [float=right][/float]но не для выросшего сына, он ставит перед Уолш её кружку, на автомате подтягивая и коробку с печеньем, подталкивая её в сторону рук. Сам же он обходится обычным стаканом воды, явно не чувствуя переохлаждение своего тела.
— Перестань, Фи, за что ты извиняешься? — мягко произносит волшебник, поднимая руку и чуть сжимая её плечо своими пальцами, — Потому что это, как раз таки, именно так, — пожимая плечами, он не отводит от неё взгляда, но убирает руку, чуть сжимая губы и почёсывая свой висок. Ему не составляла труда сказать ей, что она была лучше всех. С самого детства он хотел быть мужественным, потому что именно это прививали ему родители не словом, так своими действиями. Он смотрел на отца, видя, как сильно менялся сам Элайджа, стоило разговору зайти на серьезную тему или оказаться на рабочем месте. Пусть Теодора не брали на серьёзные миссии, но по сравнению со всем авроратом, Элайджа МакМиллан был самым важным волшебником. И Тео хотел быть, как он, и даже если у него была возможность смотреть на метаморфа через дорогу, или дядю Эрнеста и Теодора, он всегда в своей голове выбирал отца. И если среди взрослых он нашёл своего идеала очень давно, то среди детей место никогда никому не уступала старшая из Уолшей.
come a little bit closer
hear what I have to sayОн молчит, потому что все вопросы, которые интересовали его, он уже успел спросить наверху. На деле, он не совсем знал, чего ожидал услышать. Хотел ли? Фионна Уолш всегда была сильной, и никто никогда не мог сказать иначе. Все гордились ей, искренне завидовали опыту, однако, не все верили в чистоту любви между парой. Он никогда не спрашивал об этом родителей, но после приезда Кафеуса на одно из Рожденственнских праздников, младшие дети поняли, что не слишком и сильно он им нравится. Он не делал ничего плохого, однако, тревожность и неловкость присутствовала между ними, стоило Чарли заговорить с Кафеусом, Джозефине предложить ему передать соусницу, а Тео протянуть подарок. Он смотрел на Фионну каждый раз и думал – это правда тот человек, которого она хотела видеть рядом? Однако, никогда не спрашивал этого вслух.
Сейчас же, сидя на против девушки, он сжимает пальцы в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в мягкую кожу. Он злился, что не спросил, потому что думал, что мог вывести Фионну на этот разговор и раньше. Кафеус был в своём уме? Причины, которые называла ему волшебница не казались ему истинными поводами для расстройства. Красилась и общалась с противоположным полом? Может, стоило вообще посадить себя в дьявольские силки и не вылезать оттуда, пока ей не разрешат? Волшебник поднимает голову для того, чтобы перебить её, на эмоциях объяснить, что всё это – ошибка. Тянет руку к слизеринке, чтобы дотронуться до её пальцев, но так и застывает, а затем кладёт её обратно, с удивлённо вскинутыми бровями смотря на девушку.
«Избавиться от ребёнка.»
Всплеск её собственных рук заставляет юношу отдёрнуться, а сам он смотрит куда-то мимо её лица. Фионна была беременна? От него? Теодор не мог поверить своим ушам. Наверное, оставь она его сейчас одного в помещении, Тео так и остался бы сидеть на стуле, вновь и вновь повторяя эту мысль, однако, девушка тянется к нему, вновь обращаясь к МакМиллану, тем самым, вырывая его из собственного подсознания.
— Иди сюда, — негромко произносит темноволосый, соскальзывая на край своего стула, обхватывая плечи волшебницы своими, — Я уверен, что ты никогда не давала никаких поводов. Больше никогда, слышишь, больше никогда он не потревожит тебя по жизни, — он вдыхает запах её волос, чувствует прикосновение её уже потеплевшей кожи на своей собственной. Выдыхает, — Я обещаю тебе, Фи, всё будет хорошо. Со всем, — явно намекая и на последние её слова, Теодор замолкает. Ему хочется сказать по поводу того, что у неё будет ребенок, что не стоит задерживать эту мысль только между собой и Тео, однако, у него просто нет сил кидать ей какие-то нравоучения в своем возрасте. Он лишь сильнее прижимает её к себе, аккуратно, словно маленькую девочку еле-еле укачивая её из стороны в сторону, несильно прикоснувшись губами к её макушке. Медленно в голову уступает мысль о своих собственных действиях – вот он сидит, как и всегда мечтал, обнимает Фионну Уолш, однако в силу ситуации, не чувствует себя счастливым. И понимает, что всё это происходит только потому, что кто-то должен был успокоить её. И можно было только радоваться тому, что именно он оказался тем счастливчиком на её пути.
Нужно время для того, чтобы слизеринка успокоилась, однако всклипов становится меньше, и он держит её уже не так крепко, убирая одну руку в сторону.
— М? — отзывается он, чувствуя, как девушка тыкается лбом ему в шею, и сдерживается для того, чтобы не сорваться с места – вот была бы потеха. Волшебник чувствует, как мурашки уходят от затылка по низу спины, и неуютно ёрзает на стуле. От её  слов на сердце становится теплее, и он улыбается, на мгновение прижимаясь щекой к её макушке.
— Спасибо, что я забыл билет в кино дома, — он позволяет себе короткий смешок, — Что? Нет, конечно, не.., — но стоит Уолш сказать ему о том, что та сходит с ним на любой другой сеанс, как МакМиллан складывает руки на груди, быстро добавляя, — Ну, я ждал премьеру достаточно долго, чтобы в конце концов, узнать что там будет! Так что, — он пожимает плечами, попутно снимая с себя кофту, оставаясь в футболке и откидывая её на стол, лишь бы она маленькое озеро, которое успела сделать светловолосая на его плече не мозолила ей глаза, — Так что если ты составишь мне компанию – я буду только рад, — он прикрывает один глаз, ухмыляясь, — Только если ты не попытаешься закидать меня попкорном, как твоя сестра –она вечно не даёт посмотреть фильм, потому что в какой-то момент ей становится скучно, — Теодор смеётся, аккуратно наклоняя голову, и заглядывая волшебнице в лицо. Короткий тычок в щёку. Он подскакивает с места и вставляет руки в бока. Резво юноша тянет её на себя:
— Фионна Уолш, а теперь хватит унывать! — перехватывая её пальцы на секунду, он делает несколько движений вправо и влево, изображая из себя танцующего вальс, а затем останавливается, — Для начала, нужно привести тебя в порядок, — не справляясь с логичностью своих действий, волшебник вновь усаживает её на стул, подтягивая к себе мамины мази, где хранились также вечно влажные салфетки, — Разумеется, ты всегда красивая, — быстро добавляет он, чтобы она не подумала, что он сейчас сказал ей, что она была не в порядке. От своих собственных слов на щеках появляется румянец, — Ну то есть... В общем, давай я тебе помогу. В конце концов, кто как не сын великой МакМиллан должен лечить своих близких? — явно игнорируя мысль, что у них ещё был один подрастающий целитель в семье, он ещё раз смотрит на её бровь, на которую уже успел наспех нанести мазь, и для профилактики делает это ещё раз выуживая нужный ему тюбик. Затем он проводит салфеткой по местам, где оставалась кровь, со всей сосредоточенностью смотря и на её пальцы – больная на голову Уолш ведь пыталась поднять осколки стекла не думая о своей безопасности. Наконец, радостно цокнув языком, он убирает всё обратно со словами:
— Никто и не заметит, — юноша улыбается, поправляя волосы на своём затылке, — У нас есть время, пока не вернулись ребята и родители, — он пожимает плечами, — Так что тебе придётся терпеть мою компанию. Чарли сказала, что ты делала уборку? — он тянется рукой к тряпке, которая лежала на столе и театрально замахивается ей себе на плечо. Очень жаль, что кто-то вытирал ей яйцо, которое свалилось на пол. Очень жаль, что в спешке никто не стал его отмывать и выжав, класть сохнуть. Теодор начинает смеяться, чувствуя, как склизкая жидкость начинает проникать сквозь его футболку и лишь прижимает руку к своему лицу. Он очень хотел вызвать улыбку на её лице. Он очень хотел, чтобы всё это помогло ей забыть один из самых неприятных дней, с которыми ей пришлось столкнуться в таком родном, домашнем районе её собственного города.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.