I ' M   W I T H   Y O U .  N O   M A T T E R   W H A T   E L S E   Y O U   H A V E   I N   Y O U R   H E A D   I ' M   W I T H   Y O U   A N D   I   L O V E   Y O U .

Родители Айлин часто ссорились. Вовсе не удивительно. Алисия была горделивой, упрямой женщиной, искренне верящей в свою правду. В то время как Кроуфорд всегда отвечал от сердца, такого же воинственного и любящего, как и он сам. Однако, вопреки очевидной реакции маленького ребёнка, юная Блэквуд не пугалась разгоряченных интонаций. Кухня могла сотрясаться от громких возгласов, ударов ладоней по столу, но посреди маленькой войны родители никогда не забывали о том, что любили друг друга. «Ссорься, любя», — звучало тёплым отцовским наставлением всякий раз, когда девушке хотелось стиснуть кулаки, выливая всю желчь на близких. Оно было где-то внутри и сейчас, пробивалось сквозь размеренные порывы ветра и громкие удары сердца в груди и постепенно выигрывало у обиженного, непонятного эго. Айлин была горделивой, упрямой женщиной. Порой такой же горделивой и упрямой, как и мать. Но любящее сердце отца всегда выигрывало. Даже спустя столько лет.
Он отказывается уходить, и Айлин не сдерживает тихой, незаметной улыбки, спрятанной во взгляде в сторону. Она, в конце концов, должна была выдержать марку вышедшей со сцены актрисы, которой осточертела собственная постановка. Выстоять на жирной точке, говорящей: «Я не могу так. Это неправильно», — она могла себе это позволить, потому что знала – юноша за спиной, действительно, не уйдёт. И ей не надо было считать все разы, которыми он подтверждал собственные слова – Айлин Блэквуд верила ему без выверенных списков и столбиков «за» и «против». Майлз Уолш всегда был на её стороне. Даже когда не был с ней согласен. [float=right][/float]
— Да? — отвечает она совсем тихо, едва заметно и аккуратно дергая уголками губ и встречая юношу спокойным взглядом. Она больше не хочет воевать; всё, что Айлин стремилась донести до юноши, было сказано секундами раньше. Она не ищет повода «добавить», продырявить исписанную бумагу упорным нажатием пера, словно поставленная жирная точка выглядела недостаточно убедительно. Впрочем, мягкость в его голосе говорит – Майлз тоже не прячет ножей за спиной, стоя перед ней с незащищённой грудью и белым флагом наперевес.
Она чувствует, как стоявшее посреди горла напряжение, рассеивается с каждым вдохом прохладного воздуха и каждым произнесённым словом. Она вовсе не стремилась добиться извинений – волшебница просто пыталась объяснить. И, наверное, поэтому Блэквуд топчется на месте, прижимаясь к перилам, словно стараясь сбежать от неуютного чувства вины в груди. Мнущийся на месте Майлз всегда напоминал ей провинившегося щенка лабрадора, – и Айлин Блэквуд приходится собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы дослушать волшебника до конца, не бросаясь извиняться в ответ.
— Мерзость какая, — представляя существо со всех его неприглядных сторон, слизеринка морщится и издаёт что-то напоминающее приглушённый смешок, явно неуместный посреди серьёзного разговора, — Нет, ты походил на что угодно, но не на это, — сводя брови, бормочет девушка и, вздыхая, негромко добавляет:
— Примерно так же, как и тебе с моей, — она часто уступала ему. Вспомнить, её тщетные попытки отказаться от поездки в Ирландию, от финансовой помощи, от прогулок по Дублину – и всё же, если найти во всех уступках Блэквуд что-то общее, желание сказать «да» вместо «нет» крылось за каждым из них. Айлин никогда не хотела проводить летние каникулы, надраивая полы какой-нибудь забегаловки, как не хотела оставаться в четырёх стенах, лишь из треклятого «приличия», твердящего ей об этом. Она прогибалась тогда, когда говорила чужими установками и жила вложенными в её голову принципами других людей. Как показала практика, стоило Айлин Блэквуд поверить во что-то всем сердцем, существовать с ней становилось в разы тяжелей, нежели с «невыносимо» упёртым гриффиндорцем.
— Может быть, на недовольного жмыра, у которого забрали пойманную крысу. Только самую малость, — неуклюже она касается его руки подушечками пальцев, словно проверяя, одёрнет ли юноша её прочь, если почувствует чужое вмешательство. Но Майлз остаётся с ней, разворачиваясь к Блэквуд, чтобы встретиться с тёплой виноватой улыбкой. Она понимает. Прекрасно понимает, что выпад наверху был вовсе не стремлением сравнять благие намерения девушки с брусчаткой, засыпанной снегом. И в каждом движении, в каждом взгляде в сторону безмолвно шепчет: «Я понимаю, прости. Правда, понимаю».
— Майлз, — она сжимает его запястье сильнее, разворачиваясь всем корпусом, — Я знаю, я всё прекрасно знаю и понимаю. Я должна была тебе написать. Твоё заведомое несогласие никакое не оправдание этому, — сводя брови на переносице, она на мгновение замолкает и покачивает головой, будто беззвучно ругая себя, — Наверное, я просто не хотела ссориться. Боялась сама уже не знаю чего, — сопровождая свои слова усталым смешком, продолжает слизеринка. Она вновь замирает, прокручивает воображаемую сценку встречи Дидри с Майлзом и вторит своим мыслям движением бровей вверх, — Шутки-шутками, а она ведь, правда, была очень заинтересована твоей персоной, — в отличие от матери, бабушка не отозвалась о Уолшах плохо. Из страха отвратить от себя вернувшуюся внучку или из искренней симпатии к ирландской семье, Айлин не стала вдаваться с подробности. По крайней мере, волшебница была довольна, что её нетерпимость к любого рода оскорблениям в сторону Майлза или его родственников была очевидна даже таким смелым хранителям «правды», как Дидри Блэквуд. Заикнись бабушка о любом, с её точки зрения, изъяне, и возвращение Айлин в Шотландию оказалось бы неожиданно ранним. Ей хватило матери. Второго такого залпа Айлин терпеть не собиралась.
Он раскрывает руки перед ней, и, не сомневаясь ни секунды, волшебница шагает под защиту его тепла, утыкаясь носом в широкое плечо. Стараясь не потерять пальто с плечей, она просовывает ладони за спину и прикрывает глаза, поддаваясь внезапной усталости.
— Не могу похвастаться тем же, — бубня сквозь довольную улыбку, посмеивается слизеринка, — Потому что я довольно часто пользуюсь этой твоей дополнительной опцией, — она даже не пытается бороться с сонливым умиротворением, накатывающим на неё так, словно Айлин вернулась домой после долгого тяжелого пути. В каком-то смысле, он ведь и, правда, был её домом. Единственным убежищем девочки, отказавшейся от громкой фамилии, дважды выброшенной на улицу из собственной семьи. Пускай, теперь у неё было и поместье, и люди, делившие с ней одну кровь, только рядом с ним Айлин чувствовала себя на своём месте. Что вовсе не удивительно – Майлз Уолш оказался её поддержкой и опорой тогда, когда они требовались ей больше всего на свете. Ни Дидри, ни Александр. Майлз.
И всё же то, что молодой человек произносит следом, заставляет её отстраниться, чтобы взглянуть ему в глаза. Неспешно, как если бы запоминая малейшие детали его лица, она смотрит на гриффиндорца и тянет уголки губ чуть выше. Его обещания никогда не казались ей громкими. Ей уже давно не требовались никакие доказательства для безоговорочной веры в любые слова, на которые решался волшебник. Пожалуй, если и был среди них солдат, придерживавшийся обещаний только наполовину, его звали далеко не Майлз Уолш. Но она могла научиться. Она хотела научиться.
— Я тоже, Майлз, — быстро кивая, бормочет девушка. Айлин делает шаг назад, аккуратно расцепляя их объятия, но тут же спешит отыскать его ладони, чтобы сжать их в своих, — Прости, я, правда, порой забываю, что я больше не одна, и мои решения влияют на тебя в той же мере, что и на меня. Наверное, я не привыкла, чтобы обо мне так заботились... и любили. Но я научусь. Я обещаю – я буду стараться изо всех сил, — она делает шаг навстречу и, оставляя короткий поцелуй на губах юноши, смущенно смотрит сначала себе под ноги, а затем вновь на него, — И буду любить тебя правильно, — слизеринка выдерживает едва уловимую паузу, вдруг смеется и тянет его обратно внутрь, причитая:
— Пойдём, мимблетония, а то наши друзья, наверняка, перемыли нам все кости в попытках угадать, что же тут происходит. Да и ты, конечно, горячий молодой человек, но я боюсь, что сезонной простуде это не помешает, — хитрая ухмылка, певучие интонации. Она не умела ссориться с ним долго и не хотела узнавать какого это в ближайшую вечность. Теперь она понимала, о чём говорил её отец, и никогда бы не стала вести себя иначе.

Подпись автора

w h e r e   t h e   n o r t h   w i n d   m e e t s   t h e   s e a   t h e r e ' s   a   r i v e r   f u l l   o f   m e m o r y
⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ sleep, my darling, safe and sound ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

F O R   I N   T H I S   R I V E R ,
all is found