I've made it out. I feel weightless. I know that place had always held me down, but for the first time, I can feel the unity that I had hoped in. It's been three nights now, and my breathing has changed – it's slower, and more full. It's like the air out here is actually worth taking in. I can see it back in the distance, and I'd be lying if I said that it wasn't constantly on my mind. I wish I could turn that fear off, but maybe the further I go, the less that fear will affect me. «I'm beginning to recognise that real happiness isn't something large and looming on the horizon ahead but something small, numerous and already here. The smile of someone you love. A decent breakfast. The warm sunset. Your little everyday joys all lined up in a row.» ― Beau Taplin пост недели вернувшейся из дальних краёв вани: Прижимаясь к теплым перьям, прячущим сверкающий в закате пейзаж вырастающего из горизонта города, Иворвен прикрывает глаза и упрямо вспоминает. Со временем она стала делать это всё реже, находя в их общих воспоминаниях ничего, кроме источника искрящейся злости и ноющей боли в солнечном сплетении, однако сегодня эльфийка мучает себя намеренно. Ей хочется видеть туманные картинки из забытых коридоров памяти так, словно впервые. Ей хочется пережить их ярко, в полную силу, как доступно только существам её жизненного срока. Она хочет знать, что её возвращение — не зря.

luminous beings are we, not this crude matter­­­

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter­­­ » closed » hello, welcome home


hello, welcome home

Сообщений 1 страница 16 из 16

1

http://funkyimg.com/i/2GTsq.png
Billie Eilish & Khalid – lovely
hello, welcome home
Elijah Graham & Tracy MacMillan
Хогвартс, конец сентября – конец ноября 1996 года.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

2

Под покровом ночи замок сливался с синеватым небом, выдавая себя лишь горящими жёлтым ставнями. Задирая голову к верху, щурясь в попытках разглядеть расплывающиеся в темноте детали, Элайджа чувствовал себя совсем маленьким; ничтожной крупицей, которую не составит труда раздавить возвышающимся над головой скалам или смыть с лица земли чёрной, как смоль, воде в искрящемся озере. Никогда за всю его короткую жизнь мальчишке не приходилось видеть ничего подобного. А ведь он жил в Лондоне! В самой столице Соединённого Королевства, прятавшей в глубинах переулков удивительной красоты места – стоило только поискать. Он путешествовал по острову с родителями, заезжая в маленькие деревушки, сохранившие отголоски прошлого. Но ничто не могло сравниться с раскинувшейся прямо перед его глазами картиной. И пускай, с виду замок не давал ни намёка на что-то магическое, всё вокруг было словно пропитано уже знакомой мальчику энергией, едва ощутимой раньше, и приумноженной в сто крат сейчас.
О, Господь Всемогущий, нельзя же подкрадываться так сзади, — подскакивая на месте, он резко поворачивается в сторону девичьего голоса и громко выдыхает, потирая грудную клетку в том месте, откуда попыталось сбежать его сердце несколькими секундами раньше. Удивлённым взглядом Элайджа провожает рыжеволосую макушку в лодку, оглядывается по сторонам и хмыкая под нос, спешно поднимается следом. Даже девчонке не было страшно! А он вёл себя, будто испуганный кролик.
Кажется, в нашу лодку забыли положить вёсла, — Грэм ерзает на месте, всматриваясь себе под ноги, — Наш... капитан принесёт их? Или нам грести руками? Я пас, мало ли какая пиранья водится в этой воде, — однако вместо того, чтобы услышать смех на очевидную шутку, Илай видит непонимание, сменяющееся новостью года: лодки плавают самостоятельно. Действительно, и как он только не догадался? В этой школе хоть что-то не живёт своей жизнью?
Мгновение спустя они трогаются, отчего мальчишка цепляется обеими руками за борт, но тут же прокашливается, выпрямляет спину и старается показаться храбрее, чем чувствовал себя (и, наверняка, выглядел) в данный момент.
Э, — напрягаясь, Элайджа корчится в надежде, что сможет выжать из себя название, которое только что услышал, — Хаффл-что? Извини, — тяжелый вздох, — Я не волшебник. В смысле, волшебник, если верить словам дамочки в очках, которая заявилась ко мне домой. Но я что-то вроде Маугли. Вы цивилизованные люди, а я... сын волков или обезьян. Хотя тот, что с обезьянами, кажется, Тарзан, — морща нос, мальчишка старается отыскать правильный пример в голове, когда вдруг замечает лицо своей собеседницы и моментально шлёпает себя по лбу, — Немагическая литература, — тушуясь, он прокашливается и тупит взгляд в ноги. Она уже решила, что он сумасшедший? Или у него есть ещё пару шансов не остаться без друзей? К его большому удивлению, девочка протягивает руку, представляясь, отчего Элайджа мгновенно вспыхивает улыбкой и трясёт её ладонь в ответ.
Элайджа, — наконец выдыхая нервный ком, выплёвывает мальчик, — Хотя лучше просто Илай. Так... что ты там говорила про факультеты, Трэйси? — и слега осмелев, Элайджа подвинулся ближе к новой знакомой, так удачно оказавшейся с ним в одной лодке.


I slipped out the back before you knew I was there
a n d   I   k n o w    t h e   w a y   I   l e f t   w a s n ' t   f a i r
I DIDN'T WANT TO BE AROUND JUST TO BRING YOU DOWN
I'm not a hero,  but don't think I didn't care


Стоя напротив длинного моста, ведущего к центральному саду, Элайджа больше не смотрит на величественное здание с былым восхищением. Груда старинных камней – красивая картинка, скрывающая уродливую реальность. Как и всё в волшебном мире. А впрочем... как и всё в мире. Может быть, дело было в свете? Может быть, прибудь он шесть лет назад на станцию Хогсмида ранним утром, сердце бы не стало забиваться в нервном трепете? Увы, он никогда этого не узнает. Прорицание всегда давалось ему с трудом, и как показал опыт, очень зря молодой волшебник не уделял туманному предмету больше времени. Поди угадай, возможно, ему бы приснился вещий сон, и ничего бы не случилось.
Элайджа устало хмыкает, качая головой. В последнее время вопросы без ответов размножались, словно неизлечимая болезнь, словно сорняки. И сколько не вырывай, на месте одного старого вырастали два новых, гудя и висках и не давая ему покоя.
Юноша прибыл в Хогсмид вчерашней ночью и, не став прорываться в школу, остановился в таверне. С него даже не стребовали оплату, – в такое время постояльцев почти не было, и, вероятно, узнав в нём одного из студентов, добросердечная владелица не стала испытывать кошелёк подростка. Грэм был благодарен. Конечно, Анна позаботилась о том, чтобы у её сына было с чем отправиться обратно, но этого бы не хватило и на неделю, окажись Илай в Лондоне. Излишние траты были ему совсем ни к чему.
Наконец Элайджа выдыхает, засматривается на Хогвартс, будто в последний раз оценивая свои силы, и шагает на мост, торопливо прочерчивая путь в кабинет декана своего факультета. Разумеется, Грэм не явился без предупреждения. Ответ на письмо, отправленное директору, он получил ещё пару дней назад. Оставались формальности, ждавшие его у Флитвика, и Элайджа мог полноправно заниматься с однокурсниками, как если бы не пропустил почти месяц лекций. Стоило благодарить репутацию одарённого студента. Никто не сомневался – он нагонит. Никто, кроме Элайджи.
Он идёт, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Хотя парень не сомневается, какой-нибудь большой рот уже обязательно вычислил событие дня, и новость стремительно разбегается по коридорам Хогвартса. Ну, и пусть. Так или иначе, ему не избежать роли послеобеденной темы. От этой мысли волшебник бессознательно кривится, представляя, как Теодор был точно такой же послеобеденной темы, которую забыли вместе с запитым тыквенным соком пирогом.
К его удивлению, у Флитвика его не ждёт ни нравоучительной лекции, ни расспросов о семье – только взволнованный взгляд мужчины, говорящий куда больше, чем все соболезнующие вздохи вместе взятые. Жаль, Грэм не в состоянии оценить этой тишины в полной мере. На автопилоте Элайджа подписывает привычные бумажки, получает расписание и выходит, оставляя за собой негромкое: «Спасибо, профессор». Он не спешит. Спокойным шагом Илай плетётся в сторону уже начавшейся лекции, намеренно оттягивая мгновение, когда пару десятков голов повернуться в его сторону, и все как один будут выглядеть так, будто увидели призрака. Впрочем, «все» беспокоили Грэма в числе парочки людей. А если быть предельно откровенным: одного человека, видевшего его в последний раз как в последний раз.
Элайджа бы хотел избавиться от поднимающегося к горлу волнения, но сколько парень ни пытался, в отличие от своего дома, у него не получалось прогнать Трэйси МакМиллан из сердца. Последнее не желало слушать доводы логики, стойко сопротивляясь всем стараниям Грэма. Ему было плевать, что так было бы легче. Плевать, что безопасней. В унисон со словами, кинутыми против ветра, в конце августа, оно неустанно твердило: «Ты совершаешь ошибку». И на каждое такое заявление, Грэм стискивал кулаки, отгоняя наваждение твёрдым: «Нет, впервые я её не совершаю».
Оказываясь напротив двери в аудиторию, вопреки сигналам организма, Грэм не мешкает. Что это изменит, трясись он перед входом в надежде собраться с силами? С недавних пор прыжки головой с обрыва больше не пугают его. Чем быстрее он перешагнет этот порог, тем быстрее всё закончится. И юноша тянется к ручке, предупреждая своё появление тройным стуком.
Прошу извинить за опоздание, — смотря поверх разворачивающейся волне студентов, Илай задирает в воздух записку от Флитвика, — Можно войти? — на мгновение в зале повисает мертвенная тишина, следом за которой шёпот начинает расходиться по всей комнате.
Проходите. Занимайте свободное место, — ловя взгляд профессора, как единственный спасательный круг, волшебник одергивает сумку на плече и проходит по коридору между партами к учительскому столу, оставляя записку на крае, — Тише! — хлопок ладони по деревянной поверхности едва не заставляет Элайджу вздрогнуть. [float=right]http://funkyimg.com/i/2H6ys.gif http://funkyimg.com/i/2H6yt.gif[/float] Делая последнее усилие, он разворачивается к классу, продолжая смотреть поверх направленных на него глаз. У него почти выходит. Только рыжее пятно, бросающееся в поле бокового зрения, не остаётся незамеченным, отчего Грэм ускоряет шаг и падает на первый попавшийся стул за пустой партой. Игнорируя бешеный стук сердца, он неспешно достаёт пергамент, кидает шапку на стол и чертит безопасное пространство перед собой, куда может направить свой взгляд, не встречаясь с лицами, которые одновременно не хотел и хотел увидеть больше всего. Однако, к сожалению, некоторых людей игнорировать становится невозможно. Первые несколько раз Элайджа терпит, но любопытный однокурсник то и дело продолжает разглядывать его через плечо.
Я могу чем-то помочь? — не скрывая раздражения, шепотом рыкает Грэм. Стоит отдать должное парню – понимает он сразу, возвращая свой нос в конспект. Вздыхая, Элайджа медленно моргает, закатывая глаза, и вновь пытается сконцентрироваться на голосе профессора, когда чувствует второй взгляд. Но на этот раз ему вовсе не хочется низвергнуть волну злости в его сторону. Юноша напрягается, запрещая себе поворачиваться, прокашливается, стискивает челюсть и сдаётся. Неуверенно он дергает шеей, встречаясь со взволнованной экспрессией, направленной на него. Застывая, он борется с желанием улыбнуться, стереть всё пережитое как страшный сон, но это длится лишь пару мгновений. Вместо улыбки, молодой человек поджимает губы и отворачивается. Так лучше. Безопасней. Если потребуется, Элайджа выбьет себе это на тыльной стороне ладони, чтобы не забывать. И чтобы вернуть себя в реальный мир, бессознательно волшебник тянется в резинке на руке и аккуратно одергивает последнюю, больше не отвлекаясь на окружающую действительность.
Он срывается с места, стоит профессору объявить об окончании лекции. Последнее, что Грэм готов испытать, – это парад вопросов о том, где, как и почему он пропадал. Следующее в списке – волна сочувствующих фраз, которые были нужны юноше в последнюю очередь. Однако больше всего волшебник боится, что Трэйси МакМиллан не оставит их встречу на одних взглядах. Ныряя между толпой студентов, Элайджа добирается в кабинет, надеясь, что учитель уже внутри. Рывком он дергает ручку, второй, третий... кажется, красноречивая реакция на ситуацию не остаётся в пределах мыслей. Громко выдыхая, Илай шлёпает по ручке последний раз, скорее от отчаяния, нежели от твердолобого желания сломать замок, и делает полшага назад, засовывая ладони в карманы. Постепенно шум разбегающихся по классам студентов рассасывается, сменяясь голосами, которые Грэм бы узнал среди тысячной толпы. Сжимая веки, Элайджа дёргает ногой и, не видя иного выхода, разворачивается лицом к приближающейся части однокурсников.
Профессор Бербидж ещё не пришла, — мешкая, прежде чем оторвать глаза от пола, бросает волшебник. Лучше бы он продолжал рассматривать грязь, забившуюся меж стыков, потому что стоит Элайдже посмотреть наверх, его встречает то самое взволнованное лицо, от которого по спине расходится электрический разряд. Парень открывает рот, но не произносит ни звука. Словно в замедленной съемке Грэм бегает по родным чертам, всеми силами останавливая порыв навстречу. Он делает вдох, стискивает зубы и вновь шагает с обрыва, не церемонясь с барабанящим в ушах пульсом. — Привет, — и снова поджатые губы вместо улыбки.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

3

Месяц. Прошёл уже целый месяц с начала учебного года. Вокруг менялась погода, ведь всё активнее спадала листва на территории школы, а студенты уже не надевали рубашки без своих свитеров. Вокруг менялись и лица – прежние старшекурсники уступили дорогу курсу МакМиллан, и в то же время, совсем малые волшебники вступили на шаткий путь, приоткрывая перед собой завесу. На её первом курсе всё было куда более оптимистичнее, чем сейчас. Она отстранено смотрит в сторону окна, наблюдая за тем, как совы продолжают возвращаться после ночной охоты в свою башню.
МакМиллан, — она пропускает свою фамилию сквозь ушей. Рыжеволосая не высыпалась ещё с того момента, как некогда приветливые, а ныне холодные стены Хогвартса встретили её на своём пороге. Хватало одного взгляда друзей в её сторону, чтобы понять, что произошло, а после разговора – до конца поставить точку, — Трэйс! — волшебница дёргает головой, несколько раз моргнув, обращая свой взгляд на Майлза Уолша. Семикурсников в этом году было не так уж много – ещё со времен василисков и потерявшихся в стенах преступников, несколько одноклассников Трэйси были переведены в другую школу, и кажется, у них было несколько шансов вернуться, однако, родители успели собрать свои вещи и перебраться туда, где теперешняя война их не должна была достать. Другой мысли в голове МакМиллан уже и правда не было – как это можно было назвать по-другому? Разве не там умирали близкие, разве не на войне громче всех доказывалось бессилие?
Урок начинается, — она устало тянет уголки губ вверх, кивая головой, и оттягивая от шеи воротник своей мантии. Каждый день она видела, с каким волнением на неё смотрели её друзья. Стул, который прежде рядом с ней занимал Элайджа не долго пустовал – часто [float=right]http://funkyimg.com/i/2HDoP.gif[/float]рядом сидела Айлин или Полин, и несколько раз даже Майлз, когда их лекции совпадали, а сама Трэй даже шутила о том, что на этом месте ему точно не удастся поспать. Как же она ошибалась, потому что и там он смог показать пилотаж! Её редко оставляли одну; и там где не было ребят во время обеда, была команда по квиддичу на поле, когда они готовились к очередному матчу.
Извини. Вчера Смит перенервничал, заставив нас сделать несколько лишних кругов по полю, — идя вровень с юношей, произносит Трэйси куда более тихим, чем раньше голосом. Она стала более молчаливой, с каждым днём словно всё больше и больше закрываясь внутри себя.
Глупости – вот что скажут многие. Как на неё мог так сильно повлиять уход Элайджи? Одноклассницы в спальне, поднимающие эту тему ещё на первой недели получали от неё погребальный взгляд и быстрый выход из комнаты. Если они не понимали, она не должна была им ничего объяснять. И всё же, повлиял. Учеба не задавалась с самого начала, и даже первенство своего факультета на зельях Трэйси передала другому, делая нелепые ошибки под взгляд профессора Слизнорта, ожидающего от дочери специалиста по ботанике Эйлин МакМиллан куда большего, чем видел на своих уроках. В свою очередь, квиддич должен был стать для неё отрадой, но МакМиллан играла куда хуже, чем в конце предыдущего сезона. И она злилась. Злилась на себя, стоя с метлой напротив капитана команды, когда слушала от него слова «Нам всем надо хорошо постараться в этом году!» и понимала, что на самом деле, он обращался к ней. Злилась, стоя в кабинете зельеварения, когда очередной отвар становится другого цвета, а она ловит разочарованный взгляд Горация. Злилась потому, что не смотря на то, что она считала, что могла сделать так много всего ещё с месяц назад, понимала – она ещё никогда не была так бесполезна. И сейчас хаффлпаффка не делала ничего, чтобы хотя бы попытаться что-нибудь исправить. Как? Грэма больше нет рядом. Она больше не может заглянуть в его глаза, крепко сжимая его кофту между своими пальцами. Больше не может попытаться вызвать его улыбку своими глупыми вопросами про микроволновые печи в их доме. Послушать очередную песню о спасении в его наушниках, утыкаясь лицом в его плечо.
МакМиллан выдыхает, усаживаясь за парту, достав несколько конспектов. Он не должен был вернуться в школу, но разве она должна была оставить эту мысль на кладбище, где был похоронен Теодор? Стадия отрицания не прошла и сейчас, и уже по привычке студентка раскрывает две плотные тетради рядом с собой. Часть она успевала записать на уроке, другую – переписывала с своё свободное время в дальнем углу библиотеки. В конспектах, которые, возможно, когда-нибудь пригодятся Грэму, она старательно выводила аккуратным почерком всё, что диктовал преподаватель. Тихо шуршит перо с белой эмалью, и волшебница уже давно не задумывается о том, когда стоит макнуть кончик в чернильницу. Несколько раз она даже забывала подарок юноши, и непривычно смотрела на серое перо, оглядываясь на своих однокурсников, которым было совершенно без разницы, чем писать.
Я пропустила, что тут на.., — отвлешись, она заглядывает за плечо светловолосой подруге, пытаясь взглядом выцепить нужную строку, но останавливается, когда резкий стук в дверь и скрип нарушают всеобщую тишину в кабинете. Разворачивая голову она совсем не ожидает увидеть знакомую короткую стрижку, похудевшее лицо и слегка сгорбившуюся спину. Юноша проходит мимо, ни на кого не смотря, но в свою очередь, МакМиллан не смеет отвести от него удивленный взгляд. В отличие от большинства, она не начинает шептаться за его спиной, тем более, что часть взглядом устремляется и на саму Трэйси. Сплетницы успели разнести многое, что прытко отскакивало от стен школы, разносилось по узким коридорам, стоило рыжеволосой появиться в поле зрения. Сама же она научилась не обращать внимание, не смотря на необходимость нравится всем вокруг. Вот только здесь было место жалости. Жалости, что даже магглорожденный бросил Трэйси МакМиллан, которого она так упорно защищала. Стук преподавателя заставляет её уткнуться лицом в конспект, тяжело выдохнув и убрать прядь волос за ухо. Девушка вновь принимается писать, но теперь уже дрожащая рука никак не идёт ей на встречу. Рыжеволосая закрывает глаза и делает несколько вдохов и выдохов. В самом деле, сейчас преподаватель окликнет её, и спросит, не стоит ли ей отправиться в больничное крыло. С этой мыслью, волшебница вновь поднимает взгляд, стараясь сделать вид, что всё в порядке, однако...
Взглядом она устремляется в спину Элайджи, который обещал никогда не возвращаться. Какие чувства она испытывает? Облегчение, от его возвращения? Ликование, что в итоге, именно она оказалась права, когда сказала, что он не сможет отказаться от мира волшебников? Страх перед тем, что не знает, как должна себя вести? С волнением в глазах она смотрит в его спину до тех пор, пока он не оборачивается. Тушуется, но не успевает даже улыбнуться, как быстрый взгляд и прямая линия губ даёт ей понять одно – он вовсе не рад её видеть. МакМиллан переводит взгляд на Айлин, но смотрит словно сквозь неё, не отзываясь на её реакцию появления Грэма в кабинете. Ещё несколько раз после она бросала взгляд на Илая, но больше они не пересеклись взглядами, и волшебница постаралась зарыться в своих пергаментах, стараясь не обращать внимание на громкий стук сердца, кажется, разносящийся по всему помещению.

but there is trouble ahead i can feel it
you were just saving yourself when you hide it
i  k n o w  you care, i see it in the way you stare

Стоит только преподавателю оповестить об окончании урока, а Трэйси подняться с места и дёрнуться в сторону парты Элайджи, как тот уже провалился сквозь землю и она успела увидеть только взмах чёрного с синим подкладом плаща. Торопливо она собирает вещи в свою сумку, и не дожидаясь Уолша и Блэквуд, проталкиваясь сквозь неторопливых однокурсников, выходит из кабинета. Взглядом она пытается словить его макушку, но тщетно – Элайджа не растерял всю свою прыть за какой-то месяц. МакМиллан выуживает из кармана расписание уроков, – с вводом свободного графика старшекурсников это стало неотъемлемой частью её кармана, – и прежде, чем кто-либо успевает остановить её при помощи ладони на плече, вырывается вперёд, как настоящий загонщик, пусть и без метлы. Урок совместный, преподаватель по маггловедению в последнее время стала несколько рассеянной, в честь Трэйси могла её понять, а это значит, что прежде, чем Элайджа вновь опуститься на стул без возможности окликнуть его, у неё будет шанс столкнуться с ним больше, чем взглядом. Желательно, ещё словами.
Как она и ожидала, Бербидж ещё не пришла, когда рыжеволосая замедлила шаг, чтобы идти не быстрее всех, а всё же, словно вместе со стаей семикурсников, стараясь не слишком выделяться из толпы. Лучше будет, если они заговорят непринужденно, словно между ними вовсе не было пропасти в несколько месяцев, и она уже даже старается небрежно переложить волосы на другую сторону, поправляя подол юбки, как на спокойное, пусть и холодное приветствие Элайджи, у МакМиллан вырывается куда более громкое:
Привет! Мерлин, ты выглядишь похудевшим, — она одёргивает себя, на мгновение утыкаясь взглядом в свои ботинки, а затем добавляет, — Я... — она делает паузу. Представляла ли за всё это время то, что Илай вернется в школу? Разумеется, иначе бы не писала для него конспекты, над которыми старалась больше, чем над своими. Не перечитывала вновь и вновь старые письма, которые они отсылали друг другу в то время, когда не проводили все каникулы вместе. Не смотрела бы фотокарточки. Смогла бы, возможно, вычеркнуть его из своей головы, если бы не подпитывала воображение старыми иллюзиями, — Я рада тебя видеть, — делая шаг вперёд, произносит она. Потому что правда была. Она всё ещё чувствовала напряжение, всё ещё бегала взглядом по его лицу, чтобы словить хотя бы какую-либо эмоцию, кроме непроглядной стены. Её губы неловко свелись в улыбку, а сама она с испугом понимает, что совсем скоро начнется урок. Она хлопает себя по мантии, а затем подтягивает к себе сумку, вытаскивая одну из самых толстых тетрадей – было намного проще вести все предметы в одной, да бы не размножать вокруг себя и без того большое количество пергамента, — Я надеялась на твоё возвращение, и... И писала конспекты, чтобы тебе было проще нагнать нас по учебе. Возьми их, — она тяжело выдыхает, протягивая ему темно-синюю тетрадь, чувствуя, как дрожь проскакивает по всей спине. Трэйси до сих пор не верила, что он вернулся, но хотела поверить, что хотя бы что-нибудь, любая мелочь, сможет дать ей понять – последний раз не был последним, и студентка пытается заглянуть в его глаза, чтобы увидеть именно это. Она чувствует на себе взгляды людей за своей спиной, понимая, что, наверняка для многих это будет очередная вечерняя байка, а в голове уже несколько раз прошелестела мысль, как все скажут:
«Смотрите, он даже отказался принимать от неё конспект.»

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

4

swallowed by a vicious vengeful sea
<<   d a r k e r   d a y s   a r e   r a i n i n g   o v e r   m e   >>
in the deepest depths I lost myself

Глупо было полагать, что у него получится избавиться от магического дара, как от затянувшегося летнего бронхита, который плевали лечить. Если и был билет на обратный рейс с этого поезда, он выглядел весьма плачевно. Пускай, иногда Элайдже казалось, что подобный выход не столь плох, он бы не сделал нынешнему магическому обществу одолжение, стерев с карты одного из многих грязнокровных отбросов собственными руками.
Наивный подросток. С чего он только решил, что в закрытую плотно дверь не станут стучатся? Что задрав руки к небу в знаке капитуляции, он будет услышан и замечен? Не прошло и двух недель сентября, как юноша заприметил знакомые робы на мрачном посетителе бара, выбравшем дальний угол и заставлявшем добрую часть гостей поворачиваться через плечо, спрашивая себя: «Из какого он времени?» Ничто не мешало далеко не пришельцу из прошлого оказаться рядовым адептом чистокровных взглядов. Ничто не мешало ему пересечь помещение широким размахом шагов, чтобы раз и навсегда избавиться от раздражающего бельма на глазу в лице Элайджи Грэма. У него не было ни миллионов, ни места, куда бежать, и всё, что юному волшебнику оставалось – протирать стаканы в баре, надеясь, что очередной такой случайный прохожий не станет трогать ни его, ни его семью, как это происходило сплошь и рядом на окраинах Лондона. Иронично, не правда ли? С остервенением, с которым магглорождённых гнали прочь, чистокровные элитаристы с тяжестью отпускали последних из нерадивых им рядов волшебников. Он был готов уйти, только... кто бы его отпустил.
Правда? — опуская глаза вниз, чтобы впервые за долгие недели обратить внимание на то, как выглядело его тело, недоверчиво произносит Элайджа, — Наверное, — хмыкая сквозь нос, прокашливается парень. Изо всех сил он старается усмирить голос, превращая тон в ровную нейтральную полосу. Не слишком холодно, но и совсем не тепло.
Он не хотел, чтобы шёпот за их спинами расходился о том, как грубо выродок магглов разговаривал с Трэйси МакМиллан, которая, в свою очередь, позволила ему так с собой обращаться. Была бы его воля, он бы никогда здесь не появился и никогда бы не заставил девушку пройти через неловкое приветствие того же человека, с которым волшебница прощалась чуть больше месяца назад. Ничего не изменилось. Элайджа Грэм не проснулся утром, внимая истине своей огромной ошибки. Но если нападения собирались продолжаться, от него не было никакого толку, останься Илай надраивать барную стойку до блеска. Если его добровольное желание вычесть себя из уравнения магического мира не намеревались рассматривать, то он хотя бы мог попытаться дать отпор. Забавно, да? Его так часто попрекали за вспыльчивый характер, чтобы, в конечном итоге, так и не дать возможности взмахнуть белым флагом. И потому девушке напротив было не понять. У неё был выбор, она могла не выбирать войну, когда как все дорожки будущего Элайджи вели в один конец. Только делать разбор полётов ещё раз юноша был совсем не готов.
Она делает шаг вперёд, и машинально Грэм покачивается назад, словно боясь, что окажись Трэйси МакМиллан совсем близко, и ему уже не вспомнить всех обещаний, данных себе перед высокими воротами, ведущими в школьный двор. Она говорит, о том, как рада его видеть, как верила, что Элайджа ещё вернётся, и второй шаг назад Грэм делает намеренно. Он здесь не за этим. Он здесь вообще не за чем, и что бы ни чувствовало сердце Элайджи, головой он уже всё решил и менять это решение не собирался.
Спасибо, — выдерживая долгую паузу, негромко отвечает молодой человек. Аккуратно Грэм протягивает ладонь, чтобы забрать увесистую стопку конспектов, невольно представляя сколько времени ушло на перепись в двойном экземпляре. Ну, зачем она это делает? Зачем надеется? Упираясь взглядом в растерянное и одновременно давящее из себя улыбку лицо Трэйси, он ловит ощутимую волну отчаяния перемешанного с раздражением. — Не стоило, на самом деле, — Элайджа наскоро хмурится и тут же распрямляет плечи, избавляясь от замешательства, преследовавшего юношу с той секунды, как Трэйси оказалась напротив него, — В конце-концов, я бы взял их у кого-нибудь из ребят с Рэйвенкло. Не думаю, что у нас на факультете не нашлось бы всех конспектов, — вместо улыбки, Грэм поджимает губы и невнятно дергает плечом, словно происходящий разговор был обыденной беседой с малознакомой однокурсницей. Конечно, не был. Кажется, он даже попытался пошутить, однако вовремя поймал ползущие наверх уголки губ, превратив произнесённую в рядовую фразу. Кому от этого стало бы легче?
Назовите его жестоким, но вовсе не из жестокости Элайджа выдвинул перед собой незримую каменную стену, огородившись как от любопытных глаз зевак, как и от тех родных, которым было хоть какое-то дело до его существа. Он был ходячей мишенью, красной тряпкой для быка, – называйте, как хотите, сути это не меняло. Рано или поздно кто-нибудь бы устал терпеть простой факт наличия Элайджи Грэма в числе живых, и обязательно бы попытался это исправить, и вряд ли бы остановился лишь из-за того, что перед ним стояла бравая кучка людей, готовая жертвовать собой за друга, – они бы послужили расходным материалом, не менее падшим и низким, раз считали, что грязнокровное существо имело право дышать одним воздухом с остальными.
По крайней мере, больше не придётся напрягаться с этим, — приподнимая в воздух стопку бумажек, Элайджа быстро засовывает последнюю в сумку и молится услышать спасительные шаги профессора до того, как Трэйси МакМиллан скажет пару лишних слов и его шаткая крепость рухнет прахом. Дёргая лямку, Грэм неловко прокашливается и мнётся на месте, вставая в пол оборота от девушки, невзначай выдавливая жирную точку в их разговоре. И словно услышав громкую просьбу в небо, мадам Бербидж появляется с другой стороны коридора.
О, вижу, вы всё же нас не покинули. С возвращением, мистер Грэм, — встречая женщину натянутой улыбкой, молодой человек кивает и пропускает большую часть студентов внутрь в надежде избежать компании за столом. Внимательно отслеживая рыжеволосую макушку, юноша курсирует в противоположную сторону и валится за первый стул. Оно к лучшему. По крайней мере, именно это повторял себя Элайджа всё утро. Быть вместе – ужасная идея; это они выяснили ещё в конце лета. Но, кажется, была мысль и похуже: притворяться, словно ничего не произошло, словно они могли быть неплохими приятелями, которые перекидываются парочкой фраз и забывают друг о друге на следующей же лекции.
Что-что, а быть друзьями с Трэйси МакМиллан было ему не под силу. Да и что бы это изменило, в таком случае? Особо ранимые личности продолжили бы оскорбляться их общением, и кто знает, сколько бы пришлось ждать прежде чем волшебницу отправили в очередное плавание. Со смерти Теодора купание в озере выглядело лучшим, что могло произойти с девушкой, продолжай она цепляться за тех, кому было предрешено утонуть. И всё же не обернуться на неё ни единого раза у Элайджи не вышло.
Не он один похудел. Было не тяжело заметить, лицо Трэйси значительно осунулось с их последней встречи, и пускай макияж скрывал большую часть правды, юноша знал как выглядели её синяки под глазами и недосып под любым слоем пудры. Как знал кто именно являлся причиной внезапно погасшего огонька в глазах МакМиллан. И поверьте, ему не было наплевать. Честное слово, он бы сделал, что угодно, лишь бы сделать этот процесс безболезненным для Трэйси, но не в силах Элайджи было что-то исправить. Не доступными ему способами, потому что последние возвращали их туда, откуда они начали.
Он смотрит на неё исподлобья ещё раз и больше не поворачивается туда, боясь, что МакМиллан заметит и снова подойдёт к нему после уроков. Будет лучше, если она просто возненавидит Элайджу Грэма. Сочтёт его бессердечной скотиной, упивающейся своим несчастьем, закрыв глаза на остальных. Быть может, даже найдёт кого-нибудь более подходящего, более... чистокровного, чтобы избавить себя от лишнего риска. И как бы сильно эта мысль не заставляла нутро юноши сжиматься, проталкивая комок желчи к самому горлу, другого выхода у них не было. Не того, где они держали друг друга за руку, как когда-то обещали.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

5

вечер двадцать шестого октября; день, когда саттэр пропал.
Закрывая за собой дверь, волшебница роняет сумку с конспектами на пол около своей кровати. Многие заканчивали ужинать, поэтому комната ещё была пуста, точно так же, как и гостиная не заполнилась громкими и весёлыми голосами хаффлпаффцев. Семикурсников в этом году из толпы студентов было куда заметнее, в прочем, как и пятикурсники, попадающие под магические экзамены в этом году. Разумеется, из всех учеников Хогвартса всегда можно было отсеять небольшой процент тех, кому было всё равно: как он сдаст, сдаст ли вообще, и какие баллы ему поставят. Трэйси, не смотря на интерес к большинству предметов, понимала, что ей нужен был хороший балл. Ещё летом она обсуждала с отцом и матерью интерес к медицине; а когда у МакМиллан возникает любопытство хоть к чему-нибудь, то стоит заметить, что и поезд не сможет остановить её от своего решения. Другое дело, что подкошенная своим самочувствием и интересом к жизни в целом, она злилась на то, что тратила время в библиотеке просто так. Когда твою голову заполняет одна и та же зудящая мысль, сложно сосредоточиться на том, какую историческую справку на этот раз попросил выучить мистер Бинс.

h a v e n ' t  h a d  a  d r e a m  i n  a  l o n g  t i m e
h a v e n ' t   b e e n  a b l e  t o  s l e e p

are you coming back? are  y o u  coming back?
i'm waiting

Будь у Трэйси возможность посмотреть на себя со стороны, как незнающий всей ситуации человек, то самой себе она бы посоветовала лишь отойти от этой ситуации. Более того, по какой причине стоило вообще так сильно переживать? Волшебница смотрела на него так, словно увидела призрака, и вслушивалась в каждое слово, будто уже забыла, какой голос у него был. И если другие не видели во всей ситуации трагедию, то МакМиллан могла поднять её на пьедестал всех главных проблем этой Вселенной, если бы вы только открыли свой рот. Благо, никому это не приходит в голову, и даже голоса за её спиной обсуждали явно не напряженную атмосферу между двумя студентами, а не сделанную домашнюю работу по маггловедению. Она была рада; потому что понимала, что возможно, просто не пришли ещё те люди, которые готовы были это обсуждать. Или у большинства студентов появилась совесть? Те же люди, которые на пятом курсе говорили всем кругом про тайные отношения Элайджи и Трэйси были просто обязаны сказать что-то и в этот раз, или она не права? Рыжеволосая смогла бы позлиться от этой ситуации, заломить себе руки, но если честно, сейчас, стоя перед Грэмом, ей хотелось совершенно другого. Она делает шаг, а он от неё. Она говорит, и он отходит ещё подальше. Нет ни вздёрнутых уголков губ, ни яркости в глазах от их встречи. Элайджа ведёт себе так, словно ему всё равно на её существование, а ей кажется, словно несколько ножей ударяют ей в спину с каждым его словом, с каждым отсутствием реакции на всё произнесенное ей.
Они что, не родные люди? Даже на первом курсе, даже в этой проклятой лодке, он вёл себя куда более дружелюбнее и открытее, чем сейчас. И, разумеется, она знает, что всё поменялось. Она знает это лучше всех, потому что, пусть она не была с волшебником в момент, когда всё сломалось, но присутствовала во всех последующих днях.
Трэйси не делает шага навстречу, а прижимает руки к себе, сомкнув их на груди. У неё нет сил стереть со своего лица глупую улыбку и то волнение в глазах, которое не покидало её уже несколько часов, стоило юноше открыть дверь в кабинет и негромко извиниться за то, что потревожил преподавателя.
Я просто... Просто подумала, что так будет удобно, — хаффлпаффка оправдывается? Конечно, он мог взять конспект у любого человека, начиная от Майлза, – в прочем, его конспекты никто бы не стал советовать в силу непонятности почерка, а также отсутствия всех этих записей вместе взятых, – заканчивая Саттэром, который так кстати находился на его факультете, и был не последним человеком в его приближении. Но, разве это вообще была причина не делать этого для Элайджи? Остановиться, потому что мог бы сделать кто-то ещё? Написание конспекта было своеобразным... Желанием, пеленой, которая помогала ей верить в его возвращение. И он вернулся.
Только почему сердце продолжало щемить так сильно, так... Больно?
В тот момент, когда юноша отворачивается от неё, заканчивая разговор, Трэйси роняет руки по бокам, негромко хлопая по мантии. Она смотрит в упор на него до того момента, когда в сознании не щёлкает – это, действительно, был конец? Точнее, точки над «i» они поставили ещё в конце августа, но вот же, вот он вернулся, он принадлежит этому миру, а разве это было не главное противоречие их отношений? Рыжеволосая смотрит на него в упор, желая дёрнуться вперёд, ухватить его за плечо и сильно тряхнуть, спросив, о чём он думает. Почему всё не так, как раньше, почему он не пытается всё вернуть.
Почему не верит, что они могут всё исправить?
Почему не хочет, чтобы всё было, как прежде?
Короткий шажок никогда не станет чем-то большим из-за быстро шагающей в их сторону профессором, что палочкой открывает кабинет, позволяя всем пройти в класс. МакМиллан тяжело выдыхает, делая шаг вперёд уже куда больше предыдущей попытке, входя вместе со всеми остальными. Только что у неё был шанс всё исправить, попытаться, но вместо этого она свернула в другую сторону, ведь а что если бы не вышло? Не выходило до этого момента разговором, конспектом и кроткими улыбками, так что измениться за секунду? Трэй усаживается за привычную парту, не ожидая, что волшебник, как годом ранее, окажется рядом с ней, с шумом усаживаясь за стул. Вместо него, еле заметно, за одну марту с МакМиллан усаживается Полин. Рыжеволосой ничего не остаётся, кроме как дёрнуть уголками губ, и поймать поддерживающий взгляд подруги. Она ценила это. Ценила попытки помощи от друзей больше всего на свете, но это так и не смогло затянуть зияющую в её груди дыру. А от появления Элайджи, кажется, этот процесс вообще остановился.

Усаживаясь на свою кровать, Трэй устало и с силой потирает глаза пальцами, тем самым, размазывая слой косметики. Никто не шутил о том, что она выглядела хуже, чем прежде. Кажется, спустя ещё практически месяц от начала учебы, МакМиллан смогла ещё немного похудеть и так и не получить свой шанс на хороший сон. С пониманием, – родители явно бы не стали радоваться тому, во что медленно, но уверено превращалась их дочь, – она смотрела в зеркало, отказываясь от похода в Хогсмид вместе с однокурсницами или Майлзом и Айлин, которые не отходили от неё ни на секунду, когда у них была возможность. Когда она перестанет быть для них обузой? Волшебница ведь не была слепой, как бы не казалось на первый взгляд благодаря её состоянию, и понимала, что больше, чем с ней, они хотели проводить время друг с другом. Она была счастлива за них; в конце концов, это она громче всех в прошлом году кричала о том, чтобы они поговорили о своих чувствах. Со смехом она была готова сейчас вспомнить тот смертельный взгляд Блэквуд, да только даже на широкую улыбку сейчас было крайне сложно её пробить. Одной поездки... Одной поездки хватило для того, чтобы, наконец, всё осознать им обоим.
«Как и нам с Илаем тогда,» – её губы даже дёргаются вверх, но затем уголки губ падают, а она тяжело выдыхает. Трэйси всегда была плаксой, верно? Даже в тот день, когда Элайжа криком доказывал ей о своей любви, в конце концов, она расплакалась, что стало поводом для его волнующегося лица. Невнятно она размазывает тушь по лицу, и прикусывает себе губу настолько сильно, что та начинает кровоточить. Как показывала практика, есть несколько вариантов остановить слезливый поток, и каждый раз, ей приходилось подниматься к каждому из них, словно по ступеньке, в надежде, что хотя бы этот сможет ей помочь. она делает глубокий вдох и выдох, наконец, смахнув слёзы со своих щёк и подтянув с тумбочки небольшое зеркало, качнув головой. Палочкой она помогает себе смыть всю косметику. Не смотря на субботний вечер, ей хотелось спать сегодня пораньше, возможно, хотя бы сегодня получив возможность выспаться.
В прочем, в кровати она лежала до того момента, пока в комнату не пробрались и остальные соседки, с шумом обсуждая поход в магическую деревню. Вот о таких она думала каждый раз, когда вспоминала про малый процент студентов, которым не слишком то важен результат их экзаменов. С неопределенной завистью она смотрела на них; думала, что хотела бы также не забивать себе ничем голову, но для этого, кажется, нужно её стереть.
А где Полин? Вы же оставались вместе? — подаёт она свой голос и приподнимается на локтях над подушкой, пытаясь пресечь их попытки говорить шепотом, пусть для её благо, но не так уж успешно.
Я... Я не знаю? — коротковолосая дёргает головой на подруг, пока те хмурят брови, — Она успела уйти несколько раз из зала, кажется, но... Но, вернувшись в последний раз выглядела довольно испуганной.
И вы говорите это так спокойно? — раздраженно подпрыгивая на кровати, спрашивает Трэй. Раньше она редко возмущалась от такой ерунды, в конце концов, мало ли, что могло случиться – наступила на ногу профессору Снейпу, испугалась Пивза, что раскидывает ножи с высоты птичьего полёта на головы студентам, сломала ноготь. Однако, сейчас, волнение за других подскакивало на другой уровень, и именно туда же лезло недовольство от всего остального, — Куда она пошла?
Ой, да какая разница, Трэй! — девушка машет рукой в воздухе, но при этом, продолжает говорить, чуть ли не увидев, как МакМиллан закатывает глаза к небу, — Я помню, она подскочила к Блэквуд, и те дёрнулись уже куда-то вместе, — пожав плечами, она говорит это не с слишком большим интересом, но рыжеволосая волшебница уже успевает подскочить на месте, перехватывая волшебную палочку в одну руку и накинуть на себя школьную мантию поверх пижамы, быстро влезая в башмаки.
Эй, ты куда? — но хаффлпаффка лишь отмахивается от неё, пресекая комнату поперек, и широко вышагивает в гостиную, а следом и в тёмные коридоры подземелья. Куда она должна пойти? где искать волшебников? Если Полин была рядом с Айлин, наверняка, и Майлз был ряд...
МакМиллан! — громкий голос заставляет её дёрнуться в сторону конца коридора, заприметив темноволосую голову. Прищурившись, она не сразу понимает, что там стоит Уолш, и поэтому наскоро приподнимает полы мантии и торопиться в его сторону.
Что ты тут делаешь? — прилетает очевидный вопрос, в тот момент, когда она оказывается рядом, но волшебник не слушает её, а разворачивается на все сто восемьдесят и быстрыми шагами, практически, перебежками двигается наверх, по лестницам.
Саттэр ушёл.
Как ушёл? — непонимающе произносит сбитая с толку Трэйси, не отставая от него ни на шаг, убирая палочку в широкий карман, — Куда ушёл! — звучит скорее не вопрос, а восклицание.
Я понятия не имею, МакМиллан, это ты у нас по опушкам часто шаришься в поисках удивительных и прекрасных растений, вот и поможешь найти, — она могла бы сделать попытку огрызнуться на него или, хотя бы, прыснуть, но ещё раз дёргает голову в сторону серьёзного взгляда Майлза, который, кажется не подмечает ничего вокруг себя. Так они успели выйти на улицу, и засеменить прочь от замка. Волшебница поднимает  глаза к небу. Уже темнело, и её однокурсницы явно были последними, кто задержался на ужин. Сколько сейчас было времени? Волшебница не успевает дёрнуть руку к себе, чтобы посмотреть на часы, завидев впереди очертания силуэтов. Гулять по территории школы в вечернее время – пойти на неприятности, и МакМиллан хмурит брови от мысли, что если им сейчас попадётся Филч или миссис Норрис, то быть проблеме. Однако, Уолш явно не такой дурак, чтобы тащить её в руки к завхозу, тем более, что чем ближе они оказывались, тем понятнее становилось, что перед ней были Айлин и Полин.
Ох, я переживала! — с чувством произносит Трэйси, выдернув волшебную палочку из кармана, и уже готовится тихо произнести заклинание Люмоса, чтобы стало хотя бы немножко светлее, но ирландец её останавливает.
С ума сошла? Нас же увидят, — а затем дёргается вперёд, — Пойдёмте, надо найти его, пока совсем не наступила ночь.
Их разговоры она слушала с перебоями, постоянно оглядываясь назад. Когда волшебники ступили в более-менее безопасное место от замка, и где видеть без магии было уже невозможно, они всё же осветили своё окружение, приподнимая волшебные палочки над головами. В тёмное время суток опушка выглядела не менее устрашающей, чем и рассказы про неё. Трэйси помнила, как ещё на первых курсах их часто пугали тем, кто жил в Тёмном Лесу, и что лучше им было не подходить к нему ни на шаг. В конце концов, разве зря [float=left]http://funkyimg.com/i/2JouB.gif[/float]каждый год профессор Дамблдор предупреждал их о том, что здесь небезопасно? На краю лесной рощи у них часто проходили уроки по уходу за магическими существами, но дальше всегда уходил только Хагрид на правах лесничего. МакМиллан, действительно, как и сказал Уолш приходила сюда за ради развития травологии, вспоминая каждое письмо от матери, в котором она писала, что здесь можно найти много интересного. В прочем, самое яркое воспоминание было тогда, когда со своим кузеном, Кормаком, именно на окраине они смогли цапеня, избивший МакМиллан до такой степени, что ей понадобилась помощь в больничном крыле.
Никого не вижу, — сколько кругов они здесь намотали? Её голова шла кругом, и волшебница от усталости уже не раз споткнулась об один и тот же корень. Будь её воля, она бы давно начала ныть – хаффлпаффку было сложно назвать уж очень терпеливой, но с другой стороны, каждый раз рыжеволосая поднимала взгляд на испуганную и бледную Полин, и поиски продолжались вновь. Устало она потирает раскрасневшиеся после вечера глаза, понимая, что они начинают заходить дальше в лес. На мгновение она останавливается, смотря на ребят впереди себя. Деревья становились гуще, и еле заметная полная луна выскальзывала, освещая им дорогу, пробиваясь на узкую тропу. Сомнения, которые зарождались в ней остановились в ту же секунду, когда она вспомнила, для чего они здесь. Она делает шаг вперёд как раз в тот момент, когда слышит громкий хруст позади себя, и резко оборачивается, направляя палочку на вперёд, готовясь произнести заклинание, что защитит её и друзей в любую секунду, и не имело значение, будет это «Протего» или «Ступефай». Кажется, только в такие моменты, МакМиллан могла напоминать храброго человека – стоит только дать ей возможность хоть как-то помочь своим близким.

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

6

Время текло мимо Элайджи, не сильно беспокоя ставшего почти невидимым юношу. Безмолвной, едва различимой в толпе тенью молодой волшебник следовал за потоком студентов от лекции к лекции, изо дня в день, исчезая от внимательных глаз стоило последнему в расписании профессору сложить конспект и попрощаться с классом. Даже самым старательным не удавалось поймать ускользающий против течения однокурсников подол мантии, и его это больше чем устраивало.
Он не погряз в учебе. Не кинулся с головой в тренировки перед предстоящим сезоном – Элайджа вовсе не вернулся в команду. Он не делал... ничего, а порой, даже меньше, чем ничего, сталкиваясь с непонимающими взглядами учителей, слышащими впервые за шесть лет: «Прошу прощения, я не выполнил задание на сегодня». Вовсе не намерено; забытые эссе и непрочитанные главы раздражали юношу не меньше профессоров. Но когда-то чистый разум сдался под шквалом путающихся мыслей и более не пытался вытянуть своего хозяина из тягучей трясины.
Для Элайджи Грэма время перестало иметь всякое значение. Да и какая к чёрту разница? Он засыпал, просыпался и повторял цикл, ни на мгновение не сомневаясь – на следующее утро ничего не изменится. Низкорослая макушка Теодора не появится посреди Большого Зала, а Трэйси МакМиллан не сойдёт с пьедестала наследницы «Священных двадцати восьми». Дышащая в спину война не окажется вымыслом паникующих СМИ.
Ничего не изменится.
Он научился не видеть Трэйси. По крайней мере, не видеть её по десять раз на дню, виртуозно опуская глаза в пол, отворачиваясь к окнам и пропуская завтраки, обеды и ужины, стараясь не сделать хуже. И всё равно делал; увы, Элайджа Грэм не ослеп в одночасье. Несмотря на изрядно пошатанные таланты памяти, его внимательность осталась нетронутой. По крайней мере, не до конца. Он видел мрачнеющее лицо рыжеволосой девушки, стоило им пересечься слишком очевидно, и догадывался: не видел его он ещё чаще. Порой ему хотелось закричать. Стиснуть кулаки, протолкнуть как можно глубже сопротивляющееся сердце, и наконец прочертить между ними линию невозврата, выплеснув все страхи Трэйси МакМиллан сотрясающим воздух речитативом. Но сколько бы Элайджа ни пробовал, ему не хватало духу. Жестокости. А может, банального желания оттолкнуть её раз и навсегда, – бесполезно он пытался ответить «почему», натыкаясь на множество причин и никогда на верную. Он старался думать: какой бы она ни оказалась, тайна бездействия хранилась не в запечатанной в глубинах души надежде на лучшее будущее. Иначе Элайджа Грэм оказался абсолютным болваном – только они ещё верили, что «прочная» почва под ногами не была зыбучим песком.
Ты видел сегодня Брэдли? — голос волшебника стал такой редкостью, что жители спальни вздрагивали всякий раз, когда рабочий лондонский акцент нарушал молчаливое спокойствие. Обычно, Элайджа не подавал признаков жизни до самой ночи, пока бессонница не вынуждала развлекать себя разговорами после отбоя. Однако тревожное отсутствие знакомого силуэта заставило волшебника изменить новым ритуалам и напряжённо уставиться на заправленную пустующую постель.
С самого утра не видел. Наверное, завис в библиотеке, — Грэм чувствует настойчивый взгляд в свою сторону, нарочно игнорируя вопрошающую экспрессию до тех пор, пока сосед не делает попытку вытянуть из юноши пару слов, — А что такое? — в комнате повисает неуютная тишина. Беззвучно Элайджа мозолит скрупулёзно заправленную перину, выдающую работу домовиков, что лишь подтверждает мгновенно зарождающийся вывод: Саттэра не было в башне с раннего утра. Его внимание плывёт от кровати к тумбочке и от последней к приоткрытой дверце шкафа, содержимое которого скрывает темнота. Он смотрит в неё, словно ждёт, что зрение прекратит сопротивляться переходу контрастов, а затем звучно выдыхает, падая обратно на подушку.
Не бери в голову, — практически одними губами лениво бросает молодой человек, не слишком беспокоясь о том, слышит ли его приятель по комнате. Печься о местонахождении Брэдли – пожалуй, последнее, чем хотел бы занять свой досуг Элайджа. Только вот, голове юноши уже давно не было дела до желаний её обладателя, и спустя несколько минут волшебник подскакивает с места, пугая грохотом всех присутствующих.
Ты чё, Илай? Сдурел? — доносится нервным выдохом из угла под громкий хлопок открывающейся дверцы шкафа, после которой вопросы отпадают сами собой.
Дерьмо, — резко разворачиваясь, ругается парень и с не меньшей нервозностью скрывает пустые полки уверенным движением руки. Как он мог не заметить? Как пропустил что-то казавшееся теперь до смешного очевидным? Саттэр Брэдли не просто засиделся в библиотеке. Он собирался потеряться в ней на ближайшую вечность, и с каждым сделанным в сторону нижних этажей шагом пазл собирался в чёткий рисунок.
Он приходит к верному выводу за несколько шагов до пугающе знакомого ряда бочек. Сейчас собранная по кусочкам правда выглядит чем-то безусловным; протоптанной дорожкой незначительных отклонений от «привычного», не сильно бросающихся в глаза, но неизбежно ведущих к единственно возможному финалу. Повышенная даже для Саттэра нервозность. Пропажи посреди ночи и многочисленные опоздания к отбою. Почему Элайджа ни разу не остановился и не подумал насколько странной выглядела проснувшаяся к финальному курсу любовь Брэдли к зельеварению? Почему он вообще ни разу... не задумался? Впрочем, ответ на мысленный шквал столь же очевиден, как и шумящий в ушах вывод: сегодняшнее полнолуние вовсе не совпадение. Но, кажется, на этот раз Саттэр Брэдли не собирается оказаться в постели общей комнаты с восходом солнца.
Элайджа уже собирается выбить ритм, который вряд ли бы когда-нибудь смог забыть, наплевав на возможность встречи лицом к лицу с Помоной Спраут, как знакомый голос одёргивает юношу на полпути.
Кого-то потерял? — его не слишком жаловали в норе, впрочем, волшебник не сопротивлялся кислым минам в его сторону с пометкой, что он бы предпочёл видеть подобную экспрессию совсем не от подружек Трэйси, а скорее от неё самой. Студенты Хаффлпаффа имели проверенную временем особенность недолюбливать персон нон грата барсучьими стаями, и с начала учебного года Элайджа подтвердил негласное правило собственным случаем.
Вообще-то... да. Ты, случаем, не могла бы позвать Полин? — стоит ли говорить, что спустя пару секунд недовольного молчания волшебник сильно пожалел о том, что вообще поднялся с кровати сегодняшним утром? Потому что хуже делал не только Элайджа Грэм.
Если бы в фоновый шум беспокойств входило лишь пугающе мрачное настроение Трэйси, возможно, юноша бы спал не раз в две ночи. В конце концов, когда-нибудь бы девушке осточертело держаться за прошлое и, собрав все накопленные обиды в увесистую сумку, она бы опрокинула последнюю на голову рэйвенкловца, зарекшись более не страдать по недостойным. Увы, Трэйси МакМиллан никогда не любила облегчать задачу. Ни во время первой встречи, ни сейчас. Ведь вместо того, чтобы быть в безопасности, хаффлпаффка делала всё возможное, чтобы в ней не оказаться. Она отвечала на колкие комментарии. Не стеснялась озвучивать своё несогласие с горделиво задранными носами не весть каких чистокровных слизеринцев. И в качестве вишенки на торте... не нашла другого занятия, кроме ночной прогулки по Запретному лесу. Хотелось спросить: «Да, ты, больно издеваешься?» Правда, вряд ли Трэйси понимала, что, действительно, издевалась.
Впрочем, попытки волшебницы навлечь на себя беду раздражали Элайджу куда меньше, чем причина, по которой МакМиллан оказалась в последнем месте, где должна была находиться. Полин знала, что Брэдли постиг судьбу своего отца. Не могла не знать – в другое бы Грэм никогда не поверил. И даже если юноша не произносил очевидного, даже если прятал правду от собственной девушки, она должна была догадываться. Отчего вставал вопрос: «Какими частями мозга она думала, созывая команду самоубийц на поиски того, кто явно не должен был быть найден этой ночью?»
Да вы, блин, шутите, — сколько он здесь был? Полчаса? Час? Он исходил окраины леса вдоль и поперёк, прежде чем, впервые за мертвенно тихую прогулку, смог услышать знакомые голоса в глубине деревьев и тотчас двинулся на звук. Идти приходилось небыстро, стараясь не привлечь ненужное им внимание и стать той самой причиной, по которой список студентов сократится на несколько человек. Но всё же, стоило отдать должное, ребята не сильно шумели, что вовсе не помогало Грэму найти давно утерянное спокойствие. К сожалению, с последним помочь могла лишь гильотина.
Проходит ещё десять минут, когда ещё один характерный шум не направляет волшебника в правильную сторону. Спешным шагом Илай движется на шорох, переходит на бег и в последний момент оступается, оглашая своё присутствие звучным хрустом попавшей под ботинок ветки.
Полегче с палочкой, это я! — моментально выставляя руки перед собой, он не сразу разглядывает очертания того, кто находится перед ним. А когда разглядывает, разворачиваться в противоположном направлении уже поздно, — Элайджа, — на случай, если Трэйси вдруг забыла как звучит его голос. И прежде чем девушка напротив спрашивает очевидное, Грэм вновь начинает говорить, — А ты только что умерла, если бы меня звали акромантул, ну, или раздосадованный кентавр. Так. К примеру, — чеканит юноша и тут же меняет интонации на нервный речитатив, — Какого беса вы тут забыли?! И, пожалуйста, пусть это будет не: «Мы ищем Саттэра Брэдли, который, чёрт возьми, хренов оборотень!» — кажется, последнее вылетает совсем не тихо, отчего из противоположной стороны звучит взволнованное:
Трэйси, ты в порядке? — как же! Ни одна вечеринка не может обойтись без Айлин Блэквуд, от голоса которой Грэм машинально скрещивает руки на груди, разворачиваясь в направлении быстрых шагов.
Что-то случилось? — кричит из другого конца мелодией главной виновницы праздника. Почему они все кричат?! От каждого звука, далёкого от шёпота, Элайджа вздрагивает, поднимая в воздух сжатые кулаки, словно они магическим образом заглушат хор желающих умереть в ближайшие минуты.
Илай?!
Нет, блин, Святой Дух собственной персоной! Да, Илай. Какого хрена вы разорались! Никто не умер. Пока что! — шипя, дергается юноша в сторону вывалившихся из чащи фигур, — Но обязательно умрёт, если вы продолжите шарахаться тут в поисках хрен пойми чего.
Ты сам орешь, Элайджа, — мгновенно реагирует слизеринка, выходя из темноты под лунный свет. Однако вместо ответа, Айлин получает устало закаченные глаза и разворот на сто восемьдесят.
Что вы тут делаете? — задирая брови на Полин, он выкладывает всё своё недоумение в вопрос, на который, увы, отвечает вовсе не тот, кому его задали.
А ты не заметил? Саттэр пропал. Может быть, если бы ты обращал внимание на кого-то, кроме себя, увидел бы, что твой сосед по комнате не пришёл спать. [float=left]http://funkyimg.com/i/2JM7p.gif[/float]
Спасибо за ценный совет, — прищуривая взгляд, цедит Грэм, — Я заметил. С пометкой, что никто не пропал. Он ушёл. Сам! — разворот в сторону Полин, — Зачем ты сюда их привела? Ты?.. — ему хватает одного взгляда на растерянное лицо волшебницы, чтобы понять: всё гораздо хуже, чем он себе представлял.
Что? Илай, не городи бред. Куда? Зачем? Не собираешься помогать, иди, — Айлин не успевает закончит фразу, получая моментальную реакцию.
Нет, давайте я помогу. Думаю, ещё пару часов, и возможно Саттэр сам найдёт нас. Правда, не факт, что узнает, и не факт, что не сожрёт, но кто не рискует, тот не пьёт шампанского, так ведь? Пожалуйста, можно мы обсудим эту насущную тему не здесь?! — резко хмыкая, он совершает очередную попытку выбить из Полин хоть что-то членораздельное, — Полин, пожалуйста, ты ведь понимаешь? Ты ведь... ты ведь знаешь, что это так? — но вместо слов, волшебница только и делает, что ловит ртом воздух, не в состоянии издать ни звука. Зато Айлин Блэквуд исполняет целую симфонию, сотрясая воздух глубинным негодованием о существовании Элайджи Грэма в этом мире. Она загибает пальцы, шикает и топает ногами, пока не ставит жирную точку, уставляясь на немую подругу в надежде увидеть там поддержку. Однако Полин не реагирует и на Блэквуд, неподвижно мозоля одну точку, словно она вовсе не здесь и не с ними. Вместо того, чтобы слушать гневную тираду, Элайджа то и дело смотрит в бок, на едва различимое в темноте лицо Трэйси МакМиллан, ловя себя на мысли, что готов наплевать на здравомыслие, перекинуть её через плечо и разбираться с последствиями, когда они окажутся вне Запретного леса. И когда эта идея кажется ему последним и единственным выходом, Полин вдруг оживает.
Он ушёл? Ты уверен? — полушёпотом бормочет девушка.
Его вещей нет. Полин, я...
Ясно. Пойдём, — сотрясающий последние минуты голос пытается снова возразить, но лишь получает в лоб: «Нет. Он прав. Пойдём, пока никто не пострадал.»
Целеустремлённым шагом девушка разворачивается в сторону замка, пока остальные колеблются с несколько секунд. Выдыхая нервный ком, Элайджа следует за ней в надежде, что разбор полётов закончится на месте. Он вовсе не хотел разбивать сердце Полин. Но выбирая между живыми и орущими или мёртвыми и несведущими близкими, он даже не рассматривал второго варианта.
Да кто тебя просил! — прилетает в спину волшебнику.
Айлин, хочешь отрицать реальность – никто не держит. Гуляй хоть всю ночь!
Хочешь поговорить об отрицании реальности? — с не меньшей язвительностью отвечает слизеринка, но, увы, больше не получает ответа. Его задача выполнена – все идут по кроватям. И не желая продолжать разговор, который ни к чему не приведет, Илай красноречиво хмыкает и ускоряет ритм, отдаляясь от группы.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

7

Не удивительно, что они находились в одних и тех же кабинетах так часто – когда-то друзьями, вы выбираете совместные курсы, предметы, возможно, клубы, для того, чтобы проводить куда больше времени. Конечно, всегда можно встретиться в библиотеке после уроков, посидеть вместе на обеде, но разве это заменит передачу коротких записок на тех уроках, где совершенно нет возможности говорить или тычков под партой, чтобы после увидеть короткую улыбку.
Пожалуй, сейчас это было накладно. Элайджа больше не пытался отодвинуть стул рядом с ней, чтобы сесть вместе с ней за одну парту, делясь своими конспектами или учебниками, которые сама МакМиллан вечно забывала взять с собой, в силу спешки по утрам, где важно было собрать не себя в качестве студента, а себя в качестве девушки, которой не подобало появляться на людях непривычно. Тем более, сейчас, когда синяки под глазами стали привычной частью её лица. Трэйси старалась не оборачиваться, но разве это было возможно? Несколько раз она порывалась подойти к Илаю, и даже делала попытки, вот только юноша вовсе не был настроен на разговор и заканчивал его быстрым увиливанием куда быстрее, чем Трэй вообще умудрялась подумать об этом. Ей было больно; невыносимо больно, не только потому, что это происходило, но и потому, что она никак не могла уйти от этой ситуации.
Что он просил её сделать? Отпустить? В конце концов, в любом другом случае, она бы бросила все попытки, вытянула из головы мысли, нашла бы себе другого. Трэйси МакМиллан поступала так ранее, когда ей пытались разбить сердце, пусть и шла плакаться в плечо, на тот момент, ещё своему лучшему другу. Но как она могла бы сделать это сейчас? Соседки по комнате часто советовали ей о том, что она должна была забыть Элайджу, перестать думать о нём, переключиться. «Он того не стоит», – говорили они. А волшебница лишь сильнее злилась, пусть и понимала, что они просто пытаются помочь ей.

Уолш, извини, — словно нашкодивший пёс, она упирается взглядом в свои ботинки, шепча слова извинения. Ей приходится запахнуть мантию от резко подувшего ветра, пока они стояли на мосту. Солнце совсем скоро должно было сесть, и обычно вид отсюда завораживал, заставлял очистить голову хотя бы на мгновение. МакМиллан часто любила стоять здесь; казалось бы, в этом мире не менялось хотя бы две этих вещи, и пусть рассветы застать ей было куда сложнее, но что же. Одно из двух зол – а это можно было считать, что стакан на половину полон.
Всё... Нормально, — выдыхая, произносит юноша, качнув головой. Он молча упирается на перекладину, посмотрев вниз. Всё не было нормально, но что теперь было с этим делать? — Я просто не понимаю, почему ты не рассказала. Ты ведь... Ты ведь сама хотела бы знать? Знать, если что-то случится? Ты сама первая бежишь клеить ему пластыри на нос, стоит Илаю с кем-то подраться, но при этом – про себя молчок?— гриффиндорец переводит взгляд на подругу, дёрнув руку к волосам.
[float=right]http://funkyimg.com/i/2JVrB.gif[/float]МакМиллан невнятно пожимает плечами. Ужин подходил к концу, и обычно после этого ученики возвращались в свои гостиные. Она поднимает глаза на стены школы, цепляясь взглядом за три высокие башни. Казалось бы, присмотрись она чуть внимательнее, и смогла бы точно назвать, какое из узких окошек принадлежало спальне Грэму.
Конечно, хотела бы, — наконец, негромко говорит рыжеволосая, — «Элайджа, меня скинули в озеро, потому, что люди считают, что я не должна встречаться с тобой из-за уровнях нашей крови» – как бы он отреагировал, Уолш? Когда мы только начали встречаться, он был не уверен в том, что всё останется так же, как и прежде, а теперь представь, насколько сильно это бы тронуло его сейчас? — её голос звучал устало, – так же, как и последний месяц, – и чистокровная хлопает себя по бокам, — Я просто... Я хотела защитить Илая от его собственных мыслей, показать ему, что ему не нужно бороться со всем этим самостоятельно, — она невнятно пожимает плечами, — Я ведь люблю его.
Я знаю.
Так почему он не понимает, что делает мне больно?
Я думаю, он понимает, — в голове крутился разговор с Айлин, который помог самому Майлзу. Удивительно, что не смотря на отношения Блэквуд и Илая, они всё равно могли понять ситуации друг друга, и наставить своих друзей на путь истинный. Стал бы он ждать или пошёл бы с головой во всё это, прямо сейчас найдя волшебника, вытащив его из башни и тряхнуть за плечи сильно-сильно, да бы хоть каким-либо методом вытащить из юноши его эмоции? Сам волшебник не думал, что он был хорошим советчиком; тем более, редко когда говорил на струнах женской души. Уолш вновь поворачивает лицо вперёд, устремляя взгляд к красно-оранжевому закату, — И я думаю, что он тоже тебя любит. Оттого ему ещё больнее от собственных действий, — волшебница понуро опускает голову, встав плечом к плечу рядом с метаморфом, точно так же, как и он, упираясь локтями об деревянный поручень.
И что мне делать? Я ведь могу, могу так много всего, — подняв взгляд на Майлза, спрашивает Трэйси. Кто бы смог рассказать ей? Если подумать, за всё это время она услышала столько слов поддержки, столько советов и предложений, как она могла поступить в этой ситуации, но каждый раз, это произносили не те люди. Казалось бы, кроме Айлин и Майлза, Полин, у неё было ещё так много людей, которых она могла бы услышать; но специально закрывала уши прежде, чем кто-либо произнесет хотя бы слово.
Просто дай ему время, — и это не звучало, как слова облегчения, но разве у неё был выбор? Она кивает головой, провожая взглядом последние лучи Солнца прежде, чем оттолкнуться руками от поручня, чтобы двинуться в сторону замка.

i ’ m  b r e a k i n g  c a g e s   f o r  y o u
i ’ m  t u r n i n g  p a g e s   f o r  y o u
so move a little closer
T O  M E
Но сколько должно было пройти секунд, часов, дней для того, чтобы всё вернулось на свой круг? Чем больше проходило дней, тем более нетерпеливой становилась сама МакМиллан. Те фразы, которые обычно она пропускала мимо ушей, теперь захватывали всё её внимание, заставляя открыть рот для того, чтобы озвучить собственные мысли. Так в один прекрасный день она встала на права магглорожденного, которого в суде оправдал её дядя; как они смели говорить о том, что у него не должно быть выбора к правосудию? Так проходя мимо двух задир, она дёрнула на себя первогодку, у которой забирали книжки, а она молча довела её до нужного кабинета. И она делала ещё много чего, сама не замечая, какие косые взгляды на неё начинают бросать те, кто уже успел позабыть о существовании МакМиллан и её семьи в целом.
Её сердце бьётся так сильно, что заглушает собственные мысли. Уже готовясь к тому, чтобы открыть рот и резко взмахнуть палочкой, слыша знакомый голос она нескладно делает шаг назад, неуверенно дёрнув палочку выше, уже не направляя её на юношу, но освещая территорию вокруг себя.
Мы... Мы, — Трэйси опускает взгляд, сжимая свободную руку в кулак, — Что ты тут делаешь? — но вопрос звучит её так тихо, что за всем шумом, который создают ребята позади неё, спеша на ненужную помощь, заглушают всё в округе, но не мысли рыжеволосой. Она ведь могла бы ответить ему, могла доказать, что способна защитить себя даже в том случае, если огромный паук сделал бы попытку откусить её голову, но почему так сложно открыть рот и издать хотя бы какой-нибудь звук?!
Она не встревает точно так же, как и метаморф, подошедший со стороны Блэквуд. МакМиллан видела его наполовину виноватый, наполовину растерянный вид, и от этого становилось тошно. Она встретила Майлза не потому, что им была нужна их помощь; он просто знал о том, что если он не найдёт МакМиллан, она может попасть в куда большие неприятности, делая это в полном одиночестве, а так он мог следить за ними всеми тремя одновременно. То и дело она переводит глаза то с говорящей Айлин, то на Полин, и в итоге, полностью застревая на Элайдже, не в силах перестать упираться в него взглядом. Что он здесь делает? С тем, как эмоционально он говорил и что именно, вряд ли ему пришла в голову идея отправиться на поиски Саттэра Брэдли – это была глупая идея; и Трэйси начинала злиться от того, что не смотря на отсутствие Грэма как такового в их компании, он по прежнему оказывался прав на расстоянии.
Она опускает палочку вместе с взглядом, еле шуршит своими ногами. Когда решительный голос Полин сообщает, что им пора закругляться, МакМиллан последняя делает шаг в сторону, двигаясь за всеми остальными. Они бы смогли сделать что-нибудь, заметь они Брэдли, вернувшегося на их зов обратно. Их было четверо, а он один, и, конечно, её знаний по оборотням, возможно, не хватало, но разве такого количества студентов не хватило бы для того, чтобы сделать хоть... Что-нибудь? Она подмечает короткий хлопок Уолша по плечу Элайджи, и как тот что-то негромко произносит ему на ухо, а затем подходит к Блэквуд, сжимая её руку. Видит спину Полин, которая шла словно на автомате, и МакМиллан была готова дать один галлеон, что сегодня в ночи она услышит её всхлипы. Волшебница трёт весок, несколько раз обернувшись в темноте назад, всматриваясь в то, что их не преследует. Они не ушли в лес слишком глубоко, но кто знает, что случилось бы, сделай они ещё несколько шагов вдаль. Сколько историй ходило про Запретный лес? Единороги или фестралы были не самыми страшными существами этой дремучести, и чем больше она думала об этом, тем больше путалась в своих собственных мыслях. Они могли подумать о том, что ей не было страшно, но разве в это кто-либо, кто знал МакМиллан, мог вообще поверить? Держалась рыжеволосая храбро только от мысли, что дай она слабину, и кто-либо из её друзей мог бы попасть в опасность, однако, виднеющаяся впереди спина юноши с синий подкладом на мантии заставляла напомнить ей, кто на самом деле всегда здесь был главным спасителем.
Они выходили на опушку, где Трэйси решительно останавливается. Сквозь высокие ели уже можно было увидеть огни Хогвартса, но им нужно было преодолеть ещё определенное расстояние, чтобы уткнуться лицами в подушку, и постараться забыть об этом вечере, как об одном из кошмаров. Ничего же не случилось, с другой стороны, и если «миссия» Грэма была выполнена, то своей цели ребята так и не смогли достигнуть.
Мы могли бы справиться с ним, если бы нашли, — она говорит негромко, не двигаясь с места, — А затем вернуть в школу, где ему бы помогли преподаватели, Помфри. И мы были бы рядом с ним, как друзья, — рыжеволосая даже не думает о том, что говорила она не о ком-то, а именно о Саттэре. Их отношения сложно было назвать близкими, но так или иначе, сталкиваясь с ним в одних коридорах, она не могла забыть тот факт, что он помог ей однажды; как волшебница вообще после такого могла бы отвернуться от него? — Но тебе ведь виднее, — обращаясь уже, непосредственно, к Грэму, произносит волшебница, всё же сделав несколько шагов вперёд, замечая, что он останавливается. Она всплеснула руками, отчего свет от её волшебной палочки прыгнул по ближайшим деревьям, заставляя что-то небольшого размера убегать от неожиданности, — И теперь вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь для Саттэра, мы опустив руки, возвращаемся обратно в замок, — она махнула рукой в сторону края опушки, в прочем, сама не двинувшись с места, если даже не сделав полшага обратно. Своими действиями она привлекла и остальных волшебников, и теперь видела, как позади Элайджи, на неё устремили взгляд и все остальные. С другой стороны, она так долго молчала... Сейчас МакМиллан выглядела куда эмоциональнее, чем все прошедшие два месяца.
Сколько можно, Элайджа? — устало тянет волшебница, — Ты делаешь вид, что нас не существует, но при этом, приходишь сюда в лес, чтобы что? Явно не для того, чтобы спасти Саттэра, с которым ты уже успел попрощаться, — она упирается в него взглядом, — Зачем ты пришёл? — она всегда так делала. Всегда задавала ему вопросы, на которые уже знала ответы. Трэйси МакМиллан делала это словно со зла, вытягивая из него слова, которые сама знала, но хотела услышать именно от него. Или не так было с его признанием в любви с год назад? В голове пролетает «Боятся нечего, ведь одна ты точно не останешься», которые он без труда бросил ей в лицо ещё на кладбище, и МакМиллан сильнее сжимает кулаки.
Она устала. Самостоятельно выстроив вокруг себя ауру трусливой волшебницы, она годами закрепляла своё положение среди друзей, показывая, насколько слабой она была по сравнению со всеми. Даже кинутые им слова говорили о том, что не будь рядом с ней Уолша – быть беде, ведь сама бы она, видимо, утонула в этом несчастном озере или её за ноги забрали бы русалки, утаскивая в своё царство. Каким грузом рыжеволосая была? Встреться они с опасностью лицом к лицу, смогла бы она взаправду открыть рот и произнести это чертово заклинание, чтобы спасти всех остальных? Он здесь не ради них всех; он здесь только ради неё, потому что только ей нужна его помощь. Только хаффлпаффка не смогла бы справиться с трудностями, с которыми все остальные сталкиваются каждый день, решая их, словно задачи по нумерологии.
Хватит видеть во мне слабую и беззащитную трусиху, которая не может справиться ни с какой проблемой самостоятельно, — не смотря на собственные слова, её сердце сжимается так сильно, словно сдави она его ещё немного, и оно уже больше не будет делать попыток выдержать, — Я могу постоять за себя, Элайджа! — как громко ей надо сказать это, чтобы он смог услышать её крик души? Раз она могла справиться со всеми трудностями, которые вставали у неё на пути, значит, у него не было необходимости находиться так далеко от неё, значит, всё могло встать на свои места.
Она просто хотела, чтобы он вернулся.

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

8

Ещё каких-то пару месяцев назад Элайдже было бы невдомёк, что экспедиция в Запретный лес – явная попытка подразнить госпожу Удачу. Юный волшебник бы, наверняка, шёл впереди напряженной команды, расстилая палочкой путь сквозь щекочущие лицо ветви. Но то было раньше. Когда брошенное в лицо «грязнокровка», пускай, и заставляло щеки багроветь от обиды, не резонировало в груди столь чистым, осознанным гневом от тех ужасов, что прятало в себе пронесённое сквозь года клеймо. За грязную кровь гнали прочь. За неё поворачивались спиной. «Грязнокровка» едва ли заслуживал ступать по общей с магическим миром земле и не имел пристанища в своём собственном. Глупое, детское обзывательство уже давно не казалось ни глупым, ни детским – что бы кто ни говорил, у Элайджи Грэма нашлось бы одно весомое доказательство почему.
Он бы никогда не поверил, что научится бояться. По-настоящему бояться шорохов и ночной темноты, словно в ней скрывался безликий голодный зверь, настигавший всякого, кто смел подойти слишком близко. И под светом луны, едва различая лица столпившихся ребят, Элайджа никак не мог избавиться от страшной картинки, преследовавшей его с того самого дня в Косой Алее. Маленькое хрупкое тело, заваленное книгами, пылью и тлеющими искрами – сколько бы он ни гнал образ прочь, тот примерял себя на каждого из присутствовавших. Измываясь, фантазия украшала картинку гротескными деталями, вызывавшими табун ледяных мурашек по спине.
Неужели они не понимали? Хотя... конечно, не понимали. Из четырех направленных на него взглядов ни единому не приходилось видеть то, что видел он, чувствовать то, что чувствовал Элайджа, идя на поводу у первобытного рефлекса, приказывавшего ударами по вискам бежать и спасаться. Все они были бессмертными; молодыми, полными сил и надежд на будущее, и вели себя соответственно, не оборачиваясь за спину дважды. Однако если большинство прислушивалось к голосу здравого смысла, оставались и самые упёртые, самые полные жизни, ценившие последнюю не дороже разменной монеты. И вслушиваясь в громкие возгласы Трэйси МакМиллан, он едва сдерживался, чтобы не рявкнуть, что есть силы в ответ, словно перед ним была вовсе не взрослая ведьма, а не знающий страха ребёнок, решивший засунуть мокрые пальцы в розетку.
Единственное, что ты можешь сделать для Саттэра – избавить его от чудного видения ваших мёртвых тел, когда к нему вернётся рассудок, — хотя, кто знает, слушая тираду о светлых идеях помощи разъярённому животному, он начинал сомневаться, что в обращённом виде у Брэдли его оказалось бы куда меньше, чем у собравшейся команды спасителей нуждающихся, — Если мне не изменяет память, лекции у нас были об одном и том же, — или Трэйси МакМиллан брала личные уроки? Иначе как объяснить тот факт, что волшебница предполагала не только помочь, но ещё и отвести брызжущее слюной существо в больничное крыло, не потеряв пару конечностей в процессе. Ведь, разумеется, если бы Саттэр их увидел, если бы они попросили его вежливо-вежливо, нет сомнений, он бы ни в коем случае не стал бы пытаться убить собственных друзей. Или как она себе это представляла?
О, я очень даже осведомлён о вашем существовании. Не хочу показаться очевидным, но именно оно меня и привело сюда, — врастая в землю, он упирается в неё взглядом в ответ. Хочется спросить: «Серьёзно, Трэйси?» Но вовремя Элайджа прикусывает свой язык, беззвучно хмыкая под нос. Увы, окажись он слепо-глухо-немым, попытки МакМиллан свести счёты с жизнью или, хотя бы, искупаться в озере ещё разок достучались бы до него в бункере под землёй. Он просил одного – не лезть на рожон. Но будто испытывая нервную систему Элайджи на прочность, Трэйси делала всё с точностью наоборот.
Я прекрасно слышу тебя, Трэйси! — в конец взрывается волшебник, дергая бровями в искреннем непонимании. Никто не явился сюда доказывать, что без Элайджи Грэма никто бы не выжил. Никто не твердил, что Трэйси МакМиллан была беспомощной недоколдуньей, неспособной на заклинание тяжелее «Люмоса». Он просто не хотел глупых смертей.
Но, кажется, намерения Элайджи все знали куда лучше, чем он.
Есть большая разница между храбростью и безрассудством. Это, — наотмашь показывая в сторону леса, без единой запинки и на одном дыхании говорит Грэм, — Безрассудство. Я не пришёл сюда разводить полемику на ровном месте. Единственная причина, по которой я тут, — его голос падает на тон ниже, становясь мертвенно холодным, — Я не планирую оказаться на похоронах в ближайшее время – одних мне хватило. Но если жизнь достойная цена за звание не слабой и не беззащитной, что ж, не мне за тебя решать, — способные за себя постоять вполне способны принимать решения самостоятельно; кто им запретит! Его миссия здесь, действительно, завершена и, не желая продолжать ведущий вникуда разговор, Элайджа разворачивается обратно к замку и на этот раз больше не останавливается, обгоняя ребят и пропадая в направлении верхних этажей.
Кажется, его план сработал. Трэйси злится, а значит, не долог тот час, когда одно его лицо станет вызывать неконтролируемые рвотные позывы. Он, верно, должен радоваться? Но вместо фейерверков от явной «победы» над светлой надеждой, Грэм давится неожиданно горячим воздухом с примесью злости, боли и отчаяния. За Трэйси, за Полин, за Саттэра. За всех, кто вынужден выбирать против собственной воли, отбрыкиваться от людей, которые нужны больше всего, потому что не знают как иначе. Наверное, его сердце болит и за себя, но толку? Как показала практика, глупый орган только и умеет, что ныть и страдать, ничего не меняя, никогда не делая легче.


D O N ' T   W A N N A   C A L L   Y O U   I N   T H E   N I G H T T I M E
D O N ' T   W A N N A   G I V E   Y O U   A L L   M Y   P I E C E S
D O N ' T   W A N N A   H A N D   Y O U   A L L   M Y   T R O U B L E
D O N ' T   W A N N A   G I V E   Y O U   A L L   M Y   D E M O N S


Пропасть из виду на несколько дней оказалось совсем несложно. Отговорка скорбящего подростка действовала на учителей, словно «Империус», открывая банк безлимитных прогулов и взволнованных предложений всякого рода помощи: интересно, каким образом они собирались вернуть к жизни Теодора? Или о какой помощи шла речь?
Впрочем, Элайджа поднялся из постели куда раньше, чем планировал, обнаружив себя в библиотеке перелистывающим тонны макулатуры, должной ответить на не дававший ему спокойно спать вопрос: «Как найти кого-то, кто не хочет, чтобы его находили?» И он нашёл. Множество, пугающее множество всяческой литературы, описывавшей изощрённые способы связи с потерянными, поиска пропавших, и не одного действенного. Ни Айлин, ни Полин, никто не мог достучаться до плотно запертого в своих мыслях волшебника, находившегося... кто знает, где носило Саттэра Брэдли. Однако он был жив, и очевидно измотанной бессонницей хаффлпафке было достаточно этого знания. По крайней мере, сейчас.
Более он не пытался заговорить с Трэйси, ни с кем из ребят, на какое-то время бросив попытки давать обратную связь даже Майлзу. «Так было лучше», — он повторял себе снова и снова, чувствуя, как затёртая пластинка превращалась в раздражающий звук похуже тупого ножа по фарфоровой посуде. В нездоровом приступе мазохизма Элайджа обращался к старым письмам, открывал конспекты и выискивал в последних маленькие послания, не замечая, как пропорционально прочитанному всё чаще тянулся к резинке на левой руке. Наверное, это был его способ продолжить разговор, крича расстроенным голосом Трэйси МакМиллан в недра собственной души. Он никогда не хотел расстраивать её, никогда не хотел делать ей больно, но, кажется, уже просто не умел по-другому. Так было лучше? Он уже не знал.
Ему поверят, если он скажет, что совсем не собирался прятаться в трибунах, наблюдая за Трэйси МакМиллан пару недель спустя их последнего столкновения? Элайджа искал тишины, а наткнувшись на девушку, не смог развернуться и пойти обратно в замок, подобрав менее людное место. Казалось, с тех пор, как Грэм вернулся, впервые у него была возможность увидеть её. По-настоящему увидеть, не срываясь с места секундой позже, не пряча глаза в собственные ботинки, не имея ни малейшего понятия, что делать и говорить. С тех пор, как волшебник перестал ходить на матчи и тренировки, у него не было возможности наблюдать за тем, как из хрупкой девушки Трэйси МакМиллан становилась выбивающим головы противников берсерком. И с каждым гневным ударом по бладжеру, он всё отчетливей ощущал покалывание под ребром, разбавленное сдавленными смешками под нос и мрачнеющей улыбкой. Он понимал – остаться было плохой идеей, но ведь никому не нужно было об этом знать? И впервые за долгое время Элайджа принял решение и не ошибся.
Тише ты, она нас услышит! — отсчитывая пару минут, прежде чем выйти следом, Грэм хмурится от чересчур знакомой интонации, внезапно раздающейся совсем близко. Ему не требуется видеть лица, чтобы сложить два плюс два. Ему даже не требуется слышать дальнейшего разговора, чтобы догадаться почему знакомый голос оказался в самом непривычном для него месте. И под вдохновлённый злорадный смех, Элайджа думает, что ему совсем не жаль портить чужое веселье. Их всего двое. «Как опрометчиво», — думает Грэм, отправляя в стоящего у входа в раздевалку чёткое «Остолбеней», сказанное сакральным шёпотом. Второй совсем не видит его, увлечённый запугиванием своей жертвы. «Совсем не учишься на ошибках», — подхватывает мысленный поток, прерванный громким заклинанием «Экспеллиармуса», разносящимся по раздевалке.
Добрый день, — с явным азартом здоровается волшебник, улыбаясь совсем несвойственной ему яростной улыбкой, — Я чему-то помешал? — он делает шаг, и перепуганный мальчишка напротив делает попытку кинуться к выбитой в угол волшебной палочке, — Стоять! — цокая характерное «нет» следом, приближается Грэм, — Ты же не хочешь оказаться в больничном крыле? Эх, Пьюси-Пьюси, я же предупреждал, — плавными движениями он оказывается напротив слизеринца, а затем, резко меняясь в эмоциях, хватается за его галстук, звучно хлопая спиной парня по шкафчикам, — В каком, твою мать, месте я непонятно выразился, когда сказал, что если ещё раз, хоть один раз я увижу тебя на расстоянии ближе, чем сотня метров рядом с ней, это будет твой последний раз. А Пьюси? Пьюси, ты меня слышишь или теперь ты не говоришь на грязнокровных диалектах? — с силой вжимая палочку в скулу трясущегося то ли от ужаса, то ли от омерзения парня, цедит сквозь зубы Элайджа.
Это... Я ведь не серьезно, это ведь шут, — конец слова теряется в грохоте пролетающего в нескольких миллиметрах от лица Пьюси кулака, попадающего по шкафчику, — Я клянусь! Клянусь, я больше не подойду! Это была не моя идея! — тараторит слизеринец, вызывая снисходительную улыбку. [float=left]http://funkyimg.com/i/2Ksaw.gif[/float] С несколько секунд Грэм неподвижно смотрит в бегающие глаза волшебника, роняет уголки губ и делает шаг в сторону, сопровождая движение запястьем, откидывающим выбитую палочку к выходу. Отходя, чтобы попустить Пьюси, он наконец поворачивается к Трэйси, встречаясь с ней испуганным взглядом, но в ту же секунду слышит шуршание поднимающейся с пола палочки и уже знает – некоторые не учатся, сколько ни объясняй.
Эварте статум! — вырывается из груди волшебника криком. Ему требуется пара секунд, чтобы оказаться напротив отброшенного в стену Пьюси, и ещё меньше, чтобы вывернуть пальцы придурка в неестественное для них положение, — Пьюси, скажи мне, тупость – это у вас семейное? Или «в семье не без урода» – про тебя писали? — цедит Грэм, смотря слизеринцу прямо в глаза.
Я-я... я расскажу всё директору! Ты вылетишь из школы быстрее, чем успеешь вернуться в замок! — шипит, словно раненое животное, Пьюси.
Только не думай, что если у меня не будет палочки, я не найду и не придушу тебя голыми руками, — загибая пальцы так сильно, что парень напротив издаёт поросячий вскрик, срывается на шёпот Элайджа, — Иди отсюда, — резко отпуская хватку, рявкает волшебник и поднимается в полный рост, на этот раз провожая спотыкающуюся об свои же ноги фигуру до самого выхода. Он смотрит ему вслед лишние пару секунд, спешно разворачивается и полупрыжками оказывается рядом с девушкой. Невнятными движениями Грэм трогает её за руки, локти, плечи, заглядывает за затылок и смотрит в глаза, обеспокоено хмурясь.
Ты цела? Что-нибудь поцарапала? Где-то болит? — не останавливаясь, пока не заканчивает мнимый осмотр, тараторит Грэм. Он поднимает слегка безумный взгляд на её лицо, оставляя ладони на холодных плечах, — Трэйси, Трэй, ты в порядке? — чуть задыхаясь, не успокаивается волшебник. — Ты... прости, что я так долго. Напугалась? — и что бы он ни говорил себе раньше, его нахождение здесь и сейчас – правильно. В этом Элайджа Грэм не сомневается ни секунды.

Y O U ' L L   H A V E   T O   W A T C H   M E   S T R U G G L E   F R O M   S E V E R A L   R O O M S   A W A Y
B U T   T O N I G H T   I ' L L   N E E D   Y O U   T O   S T A Y

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

9

Крепко держа в одной руке свою метлу и биту, а в другой небольшого размера чемодан лишь на два мяча, – какой толк загонщику играть всеми? – в собственных мыслях она широким шагом заходит на поле для квиддича. Ей повезло – сегодня было, практически, безветренно, а солнце скрывалось за плотными тучами, отчего не было необходимости в спортивных очках. Всё же, она поправляет воротник своей мантии, поднимая его выше – в полёте не всегда воспринимаешь, насколько легко тебе заболеть, а затем складываешься, словно карточный домик, принимая лекарства от Мадам Помфри несколько дней, ожидая возвращение своего голоса.
Она щурится, поднимая взгляд вверх. Несколько человек одиноко и несколько лениво летали в воздухе. Она видит одну хлопающую мантию красного цвета, пытаясь понять, тренировался ли сегодня Майлз или нет. Обычно поле резервировалось целой командой, чтобы противники не имели возможности посмотреть, как тренируются студенты; хотя МакМиллан относилась к этому скептически, ведь всегда можно было прийти и сесть на трибуну, делая вид, что занимаешься домашним заданием. Когда же возможности у команды собраться не было, то каждый тренировался как захочет. Краем глаза она подмечает и зелёные цвета, но волновало это её не больше, чем нюхлера маковая булочка. Идя в абсолютно противоположную сторону, она, наконец, ставит с шумом чемодан на землю. Седлает метлу. Дёргает ногой замок, хмыкнув, стоит бладжеру почувствовать «свежую кровь», а затем пригибается, и отстегивает кожаную ленту, выпуская один из мячей на свободу. В двух у неё не было необходимости, как минимум потому, что и ловить в конце тренировки ей придётся их в полном одиночестве. Перехватывая правой рукой биту, а левой – древко своего Нимбуса.
Он помогал ей, квиддич. Когда за задёрнутым на кровати балдахином заканчивались слёзы, пожалуй, полёт на метле был одним из единственных вещей, которые помогали ей держать себя в руках. Всё еще кажется слишком драматичным? Не стоит забывать, с кем имеете дело; и благодарить судьбу за то, что у большинства людей чувство эмпатии просто не развито на том уровне, чтобы подбирать и свои сопли из-за проблем Трэйси тоже.
Методично она бьёт по бладжеру, стоит металлическому мячу приблизиться в опасную зону. Она представляет перед собой кого-то, так и эдак выкручивая руку, делая не только прямые удары, но и те, с которыми сложно определить, в какую сторону загонщик в принципе выбьет мяч. Когда играешь в команде много лет, а составы других меняются не сильно, не сложно понять технику, как играют твои соперники. Она не сомневалась, что ударь она со всей силы прямо, любой охотник или ловец может увернуться от бладжера; просто потому, что уже знает, с кем имеет дело. Волшебница не оглядывается по сторонам, отчего не замечает уж больно знакомой макушки. Скорее всего, увидь она Элайджу сейчас, то соскочила бы с метлы, и отправилась поскорее подальше с поля, но полностью сосредоточенная на односторонней игре, тем более, что в последнее время, взяла привычку смотреть словно сквозь людей.

Он не тронет нас, — уверено заявляет рыжеволосая, сложив руки на груди и нахмурившись. Уверенная в чём-то однажды будет таковой на протяжении всей жизни, за редкими исключениями, но ситуация с тем, что их друг сделает попытку их убить – будьте уверены, светлые мысли в голове Трэйси нельзя выбить даже битой, с которой она ловко управляется, стоит свистку мадам Трюк звучно отскочить от трибун на поле.
Она хлопает ладонями по бокам, стоит Элайджа повысить на неё голос, и кривит губы. Потому что ей казалось, что не слышал, не слышал в последние несколько месяцев, словно ребенок закрывая уши ладонями и уходя прочь. Она злилась на его поведение, вовсе не видя, что единственным пятилетним здесь была именно она.
Я думаю, что всё же нет, — не слышал её тогда, не слушает и сейчас. И единственное, что успевает сделать перед своим уходом, это уколоть её под ребро собственными же словами. Она прикусывает губу до боли, обхватывая себя руками сильнее. Почему он уходит? На мгновение ей хочется крикнуть в его сторону что-нибудь глупое, сказать, что, действительно, не ему решать и броситься в лес. Но в глубине души рыжеволосая понимает, что Элайджа прав. Прав, что они не найдут Саттэра, а если найдут, то это будет очень большой ошибкой. Она знает, что он пришёл сюда за ними, потому что переживает, пусть и не поддерживает контакт ни с кем, кроме Майлза, но всё равно уверено стучит ногой об землю, доказывая, что причина не в этом. МакМиллан не двигается с места, со страхом думая о том, что сделай она разворот на сто восемьдесят, и выдай попытку проверить судьбу и удачу, Элайджа не побежит за ней сломя голову, останавливая от глупых попыток умереть – ведь самостоятельная, независимая и такая бесстрашная.
Она переводит взгляд на Уолша и Блэквуд, ловя их взгляды, а затем устало вздыхая, негромко спрашивает:
Что? — наконец, сдвигаясь с места и делая несколько шагов вперёд, она добавляет, — Я не планирую бросаться в лес, не беспокойтесь. Пойдёмте уже в замок, а то холодно становится, — в конце концов, некоторые отсюда выбежали на улицу в пижаме, а на улице погода была явно не для того, чтобы загорать в свете яркой луны. Трэйси поднимает палочку повыше, освещая дорогу перед собой до того момента, пока это было возможно. Уолш провожает девочек до подземелья, и только затем отбывает наверх; а на развилке Трэйси прощается с Блэквуд, несколько секунд смотря ей вслед, прежде, чем слизеринка скроется за одним из поворотов подземелья. Стоит ей оказаться с Полин наедине, МакМиллан шепотом произносит:
Мне жаль, что он ушел, — она старается улыбнуться, но губы предательски отдают лишь дрожью от ещё не прошедшей злости и холода, — Он вернется. Обязательно вернётся, — по крайней мере, ей хотелось быть уверенной в том, что хотя бы один из рэйвенкловцев может вести себя, как того просят девушки, любящие их.

Ты что творишь?! — выныривая из двухнедельных воспоминаний, к которым она то и дело возвращалась, она оборачивается, смотря как хлопает зелёная мантия, еле успевая вернуться от бладжера. Сама того не замечая, вместо фантомного соперника хаффлпаффка выбрала настоящего, и им оказался никто иной, как Пьюси.
Смотри, куда летишь, — отвечает ему МакМиллан, небрежно пожав плечами и разворачивает метлу в другую сторону, тем самым, заставляя среагировать на быструю фигуру для бладжера, как на тряпку для быка. Винтом она летит к земле, и резко останавливается, отводя древко в сторону; на месте, где только что была рыжеволосая, со стуком об землю ударяется мяч. Успевая соскочить, откидывая Нимбус в сторону, Трэйси вытягивает волшебную палочку из-за ремня, наводя её на стремительно летающий бладжер:
Импедимента! — и стоит шару замедлиться, она легко прижимает его к груди и быстро, прежде чем пройдут заветные секунды, засовывает его обратно на место, прижимая защитными ремешками, а затем и захлопывая крышку чемодана. Слышатся щелчки, а сама рыжеволосая усаживается на него сверху, давая себе возможность отдышаться. Распахивая мантию, она ковыряет ногой землю, поднимая взгляд к небу, и с подозрением смотря на то, как двое юношей из слизеринской команды виснут в воздухе, о чём-то переговариваясь. Ей нет до этого дела, и пожалуй, ей стоит отсюда убраться, быстрее, чем поднимется ветер и начнёт задувать ей под мантию. Бесшумно она ступает к раздевалкам, ища глазами шкафчик, в котором оставила свои школьные вещи. Снимая верхнюю часть защиты, пусть и неполной, – ни к чему было надевать на себя всё, когда это была всего-лишь тренировка, – и отдёргивая мантию со свитером, оставаясь в майке, она слышит за спиной шорох и негромкий смех, явно не сулящий ничего хорошего.
Так-так-так, любительница грязнокровок, — рыжеволосая сдавливает край кожаной защиты, а затем оборачивается на голос, стараясь вести себя как можно более непринужденно.
Что вам надо?
Ты чуть не попала в меня бладжером, и даже не извинилась.
Может потому, что надо смотреть, когда находишься на поле квиддича по сторонам, а не жевать сопли? — она делает короткий шаг вперёд, своей фразой стирая ухмылку с лица Пьюси.
Ты думаешь, что если чистокровная, то тебе всё сойдет с рук? — он держит в руке волшебную палочку, и МакМиллан незаметно заводит руку за спину, стараясь вытащить свою собственную.
Думаю, что тебе уже совсем отбило голову и стоит пересмотреть возможность выходить на поле. А может, и садиться на метлу. ИЛи хотя бы перестать разговаривать, — и резко взмахнув палочкой, она быстро проговаривает, — Силенцио!
Однако, не зря он был в Инспекционной дружине в прошлом году. Волшебник гремит защитным отменяющим заклинанием, а затем хмыкнув, заставляет её почувствовать резкий холод:
Аква Эрукто! — сильный водный поток отталкивает её в сторону собственных вещей и открытого шкафчика, больно ударяясь об его дверь. Она глотает воду, и совсем не слышит издевательский смех Эдриана и его голос, зудящий о том, что снова заставил её искупаться. Кашляя, МакМиллан шипит себе под нос от удара головой, чувствуя, как резко брызнули слёзы из глаз от испуга и боли. Быстрым движением она утирается, а затем пытается встать обратно на ноги. Чтобы что? Она ударяется об реальность, спиной упираясь в холодный метал и опустив руку с палочкой. Разве она сильнее? Разве может противостоять ему? МакМиллан понуро опускает голову, слыша, видя, как он вновь задирает руку, не желая оставить её в покое.
h o w  t o  b e  b r a v e?
h o w  c a n  i  l o v e  w h e n  i 'm  a f r a i d  t o  f a l l

but watching you stand alone?
all of my doubt suddenly goes away somehow
Голос Элайджи заставляет её широко раскрыть глаза и резко поднять голову, не веря своим ушам. Всё происходит так быстро – вот из руки слизеринца выскальзывает палочка, резкий стук его спины о шкафчик, точно такой же, как и Трэйси минутами ранее. То, как Грэм вёл себя в обычной ситуации могло бы напугать её – он не был похож на себя обычного, но она не могла думать ни о чём другом, кроме факта, что он здесь. Здесь, и явно не для того, чтобы воспользоваться раздевалкой по назначению.
Всё прошло. Прошло, и почти задирая руки в знак капитуляции, Пьюси отправляется в далёкие дали. Его напарника по бравому делу, МакМиллан так и не увидела с самого начала – дело было в застилающем глаза волне или тому, что Грэм успел и его прижать к стене?
Осторожно! — вырывается у неё из груди, и она указывает пальцем на волшебника. Прежде, чем тот успевает сколдовать хоть что-нибудь, Элайджа вновь даёт ему отпор. Она не сдвигается с места ни на момент, когда всё же их оставляют наедине, ни когда за мгновение ока юноша оказывается около неё.
Всё... Всё в порядке, — врёт она, медленно отходя от шока, произносит волшебница тихим голосом, — Я... — она задирает голову, чувствуя тёплые пальцы юноши на своих плечах. Чувствует его дыхание на своих щеках и волнительный взгляд, бегающий по ней самой. Разжатая рука и волшебная палочка падает на каменный пол, я сама МакМиллан поддаётся вперед, зажимая Элайджу в объятии, комкая пальцами футболку, ощущая то тепло, которое отсутствовало между ними несколько месяцев. Почти сразу же её плечи начинает сотрясать дрожь, а сама Трэйси испугано всхлипывает, не сдерживая уже такие привычные слёзы.
Я не смогла, не смогла ничего сделать против него, как ты учил меня. Я такая же слабая, такая же неспособная, беззащитная и ты снова спасаешь меня, — её голос звучит глухо и трудно разбираемо, но она продолжает смешивать слёзы со словами, не в силах остановить себя, хватаясь за волшебника, как за последнюю нить в своей жизни. Она думает, что, возможно, не должна ничего говорить – хотел бы он это слышать? После всего сказанного, Элайджа вполне мог вновь оборвать все связи между ними, а его поступок не значил ничего, просто помощь своей однокурснице. Инстинктивно она перехватывает второй рукой его удобнее, боясь, что пройди ещё одна [float=right]http://funkyimg.com/i/2KKV7.gif http://funkyimg.com/i/2KKV8.gif[/float] минута, и лимит иссякнет, и больше у неё не будет возможности оказаться рядом с ним так близко, словно он растворится в воздухе, — Я не могу без тебя, Элайджа, я просто не могу не думать о том, что всё, что между нами было разрушено и забыто, и останется таким навсегда, — МакМиллан делает паузу, тяжело выдыхая, издавая еле слышное хныканье. Зарывшись на секунду в ткань футболки, а затем поднимая мокрое лицо на волшебника, — Я не в порядке, Илай, я не могу быть в порядке, пока тебя нет рядом со мной, и чтобы ты не сделал, как бы не пытался отгородить себя от меня, это... Это не работает, — рыжеволосая смотрит прямо ему глаза, со всем тем одиночеством и печалью, с которой жила последние два месяца, — Пожалуйста, не уходи от меня, я ведь... Я ведь люблю тебя, Илай, — её голос опять теряется где-то в груди волшебника, и она прижимается к нему сильнее. И больше всего на свете она боялась на возвращения двух студентов с подкреплением, а то, что самый родной человек сможет отвернуться от неё, даже после того, как пришёл ей на помощь, когда она не звала.
o n e  s t e p   c l o s e r
i have died everyday waiting for you

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

10

is there a bone in my body that's not weak for you?
w e l l ,  i f   y o u   f i n d   o n e ,  l e t   m e   k n o w

Полнейшее одиночество имело свои достоинства. Не было ни белого шума чужих разговоров, мешающих сосредоточиться на шуршании собственных мыслей, ни отвлекающих факторов окружающей действительности, проникавших к дебри разума идеями о подарке на Рождество или переживаниями о вырванных цепким вниманием деталях. А ещё у него было время. Бесконечное количество времени подумать, вспомнить о том, кем он был, кем хотел стать; вернуться к пятилетнему мальчишке, не имевшему ни малейшего понятия о причинах мигающих лампочек в доме, закончив круг на «здесь и сейчас», встречаясь с мрачным, усталым отражением человека, неуверенного ни в далёком будущем, ни даже в завтрашнем дне. И вопреки всем обрушенным на Трэйси МакМиллан, на друзей, на самого себя лишним страданиям, затянувшееся одиночество было ему необходимо.
За толстыми стенами Хогвартса было не так сложно забыть откуда в нём было столько неистовой агрессии, отчаянного сопротивления всему миру. Стоя за потертой барной стойкой месяцами раньше, выбивая пыль из заждавшегося осенних дождей асфальта, Элайджа Грэм собирал по крупицам утерянные детские воспоминания: плачущую девочку-соседку, прячущуюся в гостиной чужого дома от собственной семьи, бестолковых едва подростков, ворующих сигареты из отцовских курток, задний двор старой школы, повидавший вещи, от которых волшебной студенческой коммуне потребовался бы умиротворяющий бальзам. Грязнокровка – это определение подходило ему лучше остальных. Такой же отброс общества там, как и здесь. За одним весомым исключением – маленького луча надежды в виде девочки из лодки, порой заставлявшей его думать, что то, как он рос, не определяло судьбу Элайджи Грэма, выбитую в генетический код мальчишки пророчеством беды.
Ему было не поверить, что в мире каменных особняков и пошитых на заказ мантий могло быть так же одиноко, как и в замызганных уличной грязью подворотнях Лондона. Не верил, что рядом с ним – с Элайджей из рода «никто» – могло оказаться лучше, чем в окружении теплых резных каминов и светских бесед. Всё, что от неё требовалось, – вежливо замолчать, сделав шаг назад; отвернуться в сторону, не замечая режущих глаз уродств мира. Жить в сохранности, в достатке, в греющем душу комфорте, не боясь ни за нападки несогласных, ни за собственное светлое будущее – ведь Трэйси была бы на стороне победителей.
Чувствуя пробирающую девичье тело дрожь подушечками пальцев, он был готов уступить сомнениям. Может быть, гордая стигма священных двадцати возьми была пережитком прошлого. Может быть, ни семейный уют, ни обещанный прочным фундаментом счёта в Гринготтсе успех не уступали Элайдже Грэму – рассаднику проблем со штормовым предупреждением в виде багажа. Ну, разве не безрассудство? Выбирать заведомо проигрышный билет? Ставить на хромую лошадь? Трэйси МакМиллан определённо рехнулась в конец, раз не видела очевидного промаха. Но это был её выбор, её безумное решение, сопротивляться которому у Элайджи больше не было ни сил, ни желания. И если она говорила, вжимаясь в него, словно испуганный ребёнок, что любить его – лучше всякого благополучия, он верил ей на слово.
Не говори глупостей, — негромко отзывается волшебник, чувствуя, как постепенно его одежда впитывает часть влаги, прилипая к коже неприятной прохладой, — Твой ушиб пройдёт, а его ущемлённое бессилием против твоих убеждений эго будет болеть ещё очень долго. Если не всю жизнь, [float=right]http://funkyimg.com/i/2Lt4U.gif[/float] — не отказывая себе в короткой ухмылке, он скрепляет руки чуть крепче и напряжённо вслушивается в доносящиеся в районе его груди всхлипы в попытке разобрать произнесённое. Инстинктивно Элайджа гладит рыжую макушку, разбрасывая сбитые водой пряди так, чтобы последние не спутались, когда высохнут. И если держаться стойким оловянным солдатиком кажется простой задачей, пока он не видит её лица, стоит взгляду Трэйси встретиться с его взглядом, довольная хромающим видом Пьюси улыбка теряется в моменте.
Элайджа хмурится, едва заметно дёргает головой в отрицании и уже открывает рот, чтобы ответить, но теряется от повторного движения навстречу, словно с секунды на секунду он собирался рвануть в противоположную от раздевалки сторону. И впервые за всё время он не только видит, он чувствует насколько ей больно.
Трэйси, Трэйс, я здесь, — говорит он совсем тихо, будто иначе напугает её, — Эй, — не находя себе места, Грэм делает ошибочную попытку, чтобы выбраться из крепкой хватки, но, чувствуя сопротивление, бросает бестолковую затею, — Я клянусь тебе я никуда не ухожу, я просто хочу взять, — ему хочется смеяться и плакать одновременно; отпустить привычную бестолковую шутку о том, что его девушка вполне справится с заполнением Марианской в одиночку, и молча, обездвижено обнимать её, сдерживая подступающие слёзы стиснутыми зубами. В него будто влили все позабытые эмоции разом, и голова Элайджи не может определиться, мечась от глубоко чувства стыда к околоистеричному ликованию. В отчаянном порыве хоть как-то остановить дожидавшуюся своего часа бурю, он выуживает волшебную палочку из заднего кармана, чтобы высушить их одежду. Наверное, хорошо, что она уткнулась к нему в грудь. По крайней мере, Трэйси МакМиллан не видит его лица и не узнает, что им впору соревноваться в количестве выплаканного. Учитывая то, сколько юноша держал это внутри, кто знает, одержала ли чуткая хаффлпаффка победу в этом раунде.
Я тоже люблю тебя, Трэйси, — тщетно скрывая нынешнее плаксивое положение дел, шмыгает носом Грэм, — И мне очень, очень жаль, — замечая копошение внизу, он предпринимает попытку придать своим экспрессиям больше беспечности, но сдаётся, лишь дёргая губы в тусклую улыбку, — Я правда думал, что делаю, как лучше. Но ты права, это не работает, и я не могу тебя защитить, — не от неё самой. Растерянно дёргая плечами, он смотрит ей в глаза и, кажется, с непривычки забывает, как дышать, пародируя явно не погибшего в нём подростка. И сколько раз он будет доводить её до слёз, обещая себе, что больше этого не повторится? Наверное, Элайджа не хочет знать и закидывает очередную клятву в увесистую копилку. Он дергается в сторону раковины, однако вновь сталкивается с сопротивлением, обескураженно хмыкает и целует Трэйси в согретый чарами горячего воздуха лоб.
Будет по-твоему, — на выдохе он подбрасывает изрядно похудевшее тельце на себя, аккуратно перетаскивая их обоих ближе к лежащим стопкой одноразовым полотенцам, тянется за одним из них и, грузно вздыхая, пробует вытереть ей слёзы. Терпит поражение, опять смеётся на выдохе и повторяет невнятное движение с мёртвым грузом в объятьях до одной из скамей. Оборачивается через плечо, сводит брови в коротком мыслительном процессе, вдруг резко приседает, подбирая её ноги, и, падая назад, усаживает МакМиллан на себя. Не произнося ни слова он промакивает влажные пятна на щеках девушки, стараясь делать это так аккуратно, чтобы не вызвать раздражение рыхлой бумагой.
Не обращай внимания, — отрицательно качая головой, рвано вдыхает волшебник. Сдержанные месяцами эмоции продолжают выбиваться из него бесконечным потоком, практически не мешающим его обычному растерянно-влюблённому выражению лица, если бы не две солёные дорожки, блестящие на свету. Он даже не пытается их остановить, осознавая бесполезность починки пробитой плотины. Резким движением он задирает голову наверх, раздражённо фыркая на самого себя и, кажется, хоть ненадолго затыкая пробку у бьющего ключом фонтана. Неспешно, почти устало он роняет подбородок вниз до тех пор, пока не оказывается лицом к лицу с девушкой, постепенно растягивая кончики губ в несмелую улыбку. Словно видя её впервые, он бегает взглядом по мелким деталям, которые не рассмотреть издалека: по разлетевшимся от ветра и окатившей её струи воды прядкам волос, по раскрасневшимся вопреки его стараниям раздражённым щекам, по мокрым ресницам. Хмурясь, Элайджа останавливается на потрескавшихся от бестолковой привычки губах, находившимся в куда худшем, чем обычно, состоянии. Ему не надо спрашивать себя почему. Он знает, прекрасно знает, что виноват во всём, что творилось с МакМиллан за последние недели: в бессонных ночах, в излишней худобе, явных признаках нервозности, вырывающейся обкусанной до крови коже. Но вопреки всякой логике, она всё равно здесь. Сидит и всем своим видом умоляет его остаться, когда должна гнать прочь за всё, что ей пришлось пережить. Впрочем, ему не обязательно понимать почему, чтобы остаться. И сглатывая нервный ком, его голос прорезается непривычной дрожью:

i t ' s , it's almost  u n b e a r a b l e
i'm suffering inside your magic
love you something terrible
a n d   I ' m   l e t t i n g   y o u   s i n k   i n

Я могу тебя поцеловать? — и каким бы очевидным ни может быть ответ от девушки, признававшейся ему в любви несколько минут назад, Элайджа чувствует обязательство спросить. Он верит, что после всего произошедшего, не имеет на это право, как не имел права кидаться на неё минутами раньше. И пускай в испуганном порыве он выкинул свою голову к чертям, он может спросить её сейчас. Хотя бы об этом.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

11

Бесспорно подавляющее большинство людей не поняли бы проблему Трэйси МакМиллан, из-за которого она уже достаточно уверено скатывалась на дно, с трудом выдавливая из себя улыбку только ради того, чтобы окружение думало, что она в порядке. Являясь волшебницей чистокровной, ты, действительно, имеешь свои преимущества – люди слышат твою фамилию, сразу причисляя тебя к не безызвестному списку. Она хорошо помнит тот день, когда по истории магии они проходили список «Священных двадцати восьми.» Гордо она вздёргивала подбородок, – а разве должна она была переживать на эту тему, когда ещё даже не успела переступить порог подросткового возраста, – в прочем, не пыталась смотреть на окружение так, словно ставила себя на ступень выше. Или это сложно было понять по тому, что рядом сидел темноволосый мальчишка, отсутствие которого влияло на её настроение быстрее, чем попавшийся в рот Берти-Боттс со вкусом червя? И ученики из чистокровных семей, что учились на год младше, например, Малфой, Паркинсон или Нотт... Их явно нельзя было поставить рядом с МакМиллан. Мало кто замечал, или может, просто не воспринимал всерьёз те проблемы, которые возникали и среди этих династий; и там, где Уизли и Лонгботтомы стояли на той же стороне, что и семья рыжеволосой, по другую всегда можно было найти тех, кто явно не поддерживали их мнение. И она знала – если бы когда-нибудь у неё завязалась бы дружба с одними из тех, кто были приверженцами Пожирателей Смерти, «затруднение» в виде неразделенной любви к Элайджу Грэму явно не являлось бы таковым.
Однако, она всё ещё была ей. Хаффлаффка не пыталась пройти пять стадий неизбежного, – так она думала, – она застряла ещё на самом первом уровне, отрицая тот факт, что это вообще может быть возможно. Или не это говорила она Грэму в грудь минутой ранее? Кто бы мог подумать о том, что на деле стадию гнева она проскочила незаметно не то, чтобы для себя, но явно не могла обвинять ни в чём Элайджу. Срываться на нём, говорить, что испортил ей... Что, молодость? Жизнь? Он ведь не делал ничего такого, а отчасти она ещё и понимала, почему он так поступил, пусть и не была готова принять этот факт. Далеко ей было до принятия; намного проще было срываться на всех подряд: студентов, говорящих чушь о юноше за спиной, преподавателях, считающих, что пропала такая голова, но, на минуточку, ведь не пропал! И вернётся. Он должен был вернуться. В конце концов, Трэйси злилась не на магглорожденного, а на окружение вокруг себя, так рьяно пытающееся донести до неё свою правду. Не окажись рэйвенкловца здесь, не будь у неё шанса пытаться выплакать все свои остатки, вряд ли бы она смогла так просто перейти на следующую ступень. Как, в целом, возможно торговаться с тем, кто не подпускает тебя к себе на метр? И нет, между ними не было никакого физического барьера, но она знала – стоит им заговорить, попросить у него карандаш или чистый пергамент по причине отсутствия своего, то это явно не даст ей шансов на совместное будущее. Раскричаться прямо посреди коридора о несправедливости мира и отсутствии юноша позади себя? Увольте, хоть ненадолго, но здравый рассудок не успел её покинуть до конца. you were at your wits' end
t r i e d  but could not defend
your unconditional love for me
Он говорит негромко, и сквозь собственный рёв в ключицу, МакМиллан не может понять ни слова, словно на её уши поставили фильтр или помогли забыть все языки мира кроме одного – плачущей рёвы, и пока волшебник не заговорит на том же самом наречии, вряд ли у них получится понять друг друга. Она чувствует прикосновение его пальцев на своей голове, и могла бы попытаться вдавиться в него, но осознание, что уже некуда – сдави ещё сильнее, и Элайджа почувствует себя не лучше, чем в корсете двадцатых годов. Грэм говорит «Я здесь», но почти сразу же пытается сделать шаг назад, отчего защитная реакция не заставляет себя ждать, а надежда на более свободное положение с его стороны испускает последние попытки. Не отпустит. Она больше не отпустит его, захочет юноша этого или нет; в конце концов, не зря он сам несколько лет учил её управляться своей палочкой, и если он думает, что сможет отвернуться от неё без летящего в спину «Инкарцерно»... Хотела бы она сказать, что смогла бы дать ему шанс, но только руки, крепко держащие Элайджу за спиной, вовсе не планировали поддаваться искушающему разум мозгу.
Движение на скорую руку, и её одежду и кожу обдувает тёплый поток воздуха. Это было сродни купанию в озере на спор, только с разницей в том, что она вовсе не планировала промокать насквозь посреди осени в одной майке. Если до этого она дрожала по причине и резко сниженной температуры, то сейчас слёзы, пусть уже не таким обильным потоком, как ранее, но продолжающие стекать по щекам, усталость и испуг были всему виной. Стоит голосу Элайджи снова прорезаться сквозь тишину вокруг них, и она застывает на месте всего на мгновение, на секунду задержав дыхание, широко раскрыв веки. Она расслабляет руки только для того, чтобы у неё появилась возможность поднять взгляд, и столкнуться с его карими раскрасневшимися от слёз глазами. Рыжеволосая редко видела, чтобы юноша плакал, а сейчас, казалось, даже не смогла бы вспомнить, когда видела Грэма в таком состоянии последний раз.
Илай, — обычно имеющая так много слов в своём запасе, она не может выдавить из себя ни слова после его признания. И если до этого слёзы текли из-за тоски и собственной разбитости, то сейчас от всего сразу – невозможности поверить в то, что это происходит, усталости, которую она тянула всё это время на себе, не имея возможности скинуть со своих плеч, наверное, облегчения. Вместо слов, МакМиллан вновь ищет носом его ключицу, прикрывая глаза, всем телом ощущая прикосновения его губ к своему лбу. Удивительно, как эмоции, наполняющие девушку всё это время, всё ещё не попытались вывалиться за этот бурлящий котёл. Наоборот. Чем дольше они стояли, тем больше она, наконец, чувствовала определенное успокоение. Эта вера в слова Элайджи Грэма, слепая или нет, но хотя бы на мгновение, на секунду у Трэйси МакМиллан получилось выдохнуть тот ком, который мешал ей дышать последние несколько месяцев. И после этого попытаться сойти с дистанции, с места, как бы юноша этого не хотел?
Словно кукла, студентка позволяет переносить себя с места на место, делать то, что Илай считал нужным – сначала к полотенцам, попытаться протереть её щёки, хотя сложно было определить, кому из них двоих больше нужна была помощь, а затем и вовсе усадить её на себя из-за нежелания стоять, словно два рядовых на своих постах, пусть и имеющих между собой определенные чувства. Комично ли они смотрелись со стороны? Элайджа и его попытка отвязаться от МакМиллан, успевающая лишь по своему удобству переместить руки от юноши, но вовсе не отлепиться от него. И даже оказываясь у него на коленях, она, пусть и убирает ладони со спины, но перехватывает края его кофты и футболки пальцами – лишь бы иметь хоть какой-то тактильный контакт.
Но ты плачешь, — жалобно произносит она, выдыхая из себя не то смешок, не то другой непонятный звук, — Илай, ты забираешь мою славу, — что, неужели вы уже начинаете слышать шутки? Трэйси МакМиллан так быстро начала приходить в себя? Рыжеволосая делает попытку убрать слёзы с его щёк ладонями. Это было странное чувство – вновь иметь возможность дотрагиваться до него, быть рядом ближе, нежели несколько метров, и дело было явно не в том, что Элайджа существовал в её мире два месяца словно восковая фигура, к которой подойти, потрогай, и оставишь на ней некрасивые следы. Ей было уже слишком трудно соображать. Бегая взглядом по его лицу, вновь и вновь она пытается поверить, осознать что теперь...
«Неужели теперь всё будет как прежде?» — щебеча надеждой, спрашивает её разум, и она не в силах остановить себя, свои мечты, в прочем, всё ещё страшась узнать правду у Грэма. Или вы думаете, что ответного признания в чувствах может хватить? Должно было хватить?and I couldn't set you free
because
i loved you too
Однако, пауза между ними, а главное, вопрос, что следовал после помог ей определить – не нужно было пытаться мечтать и думать о том, что всё вернется на свои места. Оно никогда не будет таким, как прежде с их новым опытом, мировоззрением и мнением, однако, теперь она может опустить руки и перестать биться в нерушимую стену, потому что только что она услышала не просто глухой треск. В одну секунду, одночасье она разрушилась.
Да, — подпитывая свой ответ коротким кивком головы, она прикрывает глаза, поддаваясь вперёд. Как никто другой за много лет она училась ценить действия, производимые Элайджей. Попытки научить её той магии, которая давалась ей с трудом, написать и сыграть песню, которая западёт ей в душу в ту секунду, когда будет проигран первый аккорд, и те самые чуткие моменты в их отношениях, напоминающие о том, что многое решалось шагом вперёд, попыткой всё исправить. Она была благодарна ему; и чувствуя трепет своего сердца, она лишь поднимает ладонь к его щеке, прижимая пальцы к коже, стараясь продлить этот миг, словно выпрашивая у него ещё минутку. Ещё совсем немного, ведь так она так скучала по нему.
[float=left]http://funkyimg.com/i/2LzVc.gif[/float]Опустив голову к его груди, МакМиллан дёрнула уголки губ, считая количество ударов его сердца. Она ёрзает на месте, опираясь своим плечом в него, а затем дёргает голову выше, смотря на него снизу.
Почему ты был на поле? — негромко спрашивает она, боясь бросить взгляд на стрелки часов, чтобы узнать, что близилось время отбоя. Готовая сидеть здесь ещё с умноженное на десятки минуты, которые они уже успели провести наедине, Трэйси копошится, находя его ладонь своей, — Я... Кажется, за всеми теми соплями, которые я успела, — она дёргает руку к его груди, кивнув аккуратно головой в сторону, — Оставить на тебе, я не успела поблагодарить тебя за то, что ты оказался рядом, — рыжеволосая не даёт ему возможности открыть рот, успевая добавить, — И не говори, что не должна, потому что дай мне возможность, и я смогу разрыдаться снова – вполне себе аргумент, — уже можно шутить о том, что в этом за последние месяцы она стала просто профессионалом? И всё же, подумав несколько секунд, хаффлпаффка не решается озвучить свои мысли, а лишь дёргает уголками губ вверх и чуть сильнее сжимает его пальцы, скрещивая ноги между собой.

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

12

#np: twenty one pilots – leaving the city
Это было сродни возвращении домой после долгого изматывающего пути. Элайджа не чувствовал усталости в буквальном смысле, но словно впервые за долгие недели смог вздохнуть полными лёгкими, более не скованными туго затянутым жгутом на уровне солнечного сплетения. Он наконец-то чувствовал. Чувствовал всё сразу, то замечая ускоряющиеся удары сердца, то глухое ноющее ощущение в грудной клетке. Ему не мешали даже скатывающиеся по щекам солёные дорожки – Элайджа никогда не пытался спрятать подобные проявления чувствительности в недра души. Он просто-напросто не отдавал себе отчёта в том, что плачущим его видела только собственная мать и Трэйси МакМиллан. Наверное, за механизмы стойкого оловянного солдатика стоило благодарить Джеймса, не терпящего усталое хныкание, напуганного криками на первом этаже мальчишки. Впрочем, оставленная позади жизнь – последнее, о чём юноша хотел вспоминать прямо сейчас.
Она, действительно, была его домом. Если подумать, у него оставалось не так много. Близкий друг, дорогая сердцу девушка и сумка с вещами, уместившая в себя всю жизнь Элайджи Грэма. Забавно, как прожитые семнадцать лет занимали пару полок в шкафу и крючок в углу комнаты, державший на себе укулеле и мандолину – всё, что волшебник успел захватить, собираясь на скорую руку под громыхание проклятий за спиной. Он не жалел ни секунды, что попрощался с «родными» стенами, ставшими цитаделью ночных кошмаров, вместо беззаботных детских фантазий. И пускай ему потребовалось непростительно долго времени, чтобы понять – не было реальности хуже той, где он не мог заключить Трэйси МакМиллан в крепкие объятия, – он всё же пришёл к этому. А она его дождалась.
Если уж я нарушаю правила, то все разом, — запрокидывая голову назад, смеётся юный волшебник. Неаккуратным движением он протирает лицо тыльной стороной руки, шмыгает носом и щурится от попавшей в глаз ворсинки. Однако стоит девушке взять беспокойство за его прорванную плотину в свои ладони, Элайджа бросает попытки привести лицо в приличный вид. В конце концов, Трэйси МакМиллан видела всё и до сих пор не открестилась от него – вряд ли она решит сделать это сейчас, когда обоюдными усилиями, они скоро нальют второе озеро, прямо посреди раздевалки.
Он слышит негромкое согласие и всё равно удивляется. Ударь она его в грудь, окати твёрдым отказом – наверное, волшебник бы отреагировал куда спокойней, полагая, что заслуживал любого гневного выпада в свою сторону. Но тогда бы перед ним не была Трэйси МакМиллан. На памяти юноши Трэйси кричала лишь тогда, когда ей казалось, что она теряла его. Наверное, это и не назвать криком. Скорее – измотанным стремлением докричаться сквозь плотно прижатые ладони к ушам. И как ей только не надоело? Пожалуй, ещё один вопрос, на который Элайдже не суждено найти ответа; а говорят, что на Рэйвенкло попадали смышленые волшебники.
Аккуратно, почти боязливо он подаётся вперед, касаясь губ волшебницы. Ему кажется, что он вновь целует её впервые, задыхаясь от пережитого минутами раньше, с грохочущим в груди сердцем и явными проблемами с частотой вдохов. И замечая ложащуюся на его щеку ладонь, юноша крепче сцепляет руки за хрупкой спиной, всеми силами прижимая Трэйси к себе.
Какая же безумная идея – отпустить её. С каждой секундой она выглядит всё абсурдней и абсурдней. Ведь, подумать только, как он собирался жить дальше? Молчаливо смотреть за тем, как Трэйси бы опустила руки, залечила разбитое сердце и нашла бы себе партию достойней магглорождённого школьного помешательства? Или, может, Элайджа вслед за братом собирался пасть жертвой тёмных времён? Будь у него выбор, он бы предпочёл сгинуть вместе с историей, чем дожить до светлого дня, когда бы прочитал в газете о бракосочетании Трэйси МакМиллан – дочери двадцати восьми священных семей.
Он молчит, опираясь щекой о макушку МакМиллан и неспешно перебирая рыжие прядки волос. Ему не хочется говорить. Элайджа знает, что должен сказать, и знает, что вряд ли Трэйси понравится вариант, где стрелки часов не делают моток на год назад. Но разве они могут? Ходить по коридорам, притворяясь, что крепко взявшись за руки станут неуязвимыми? Разве могут надеяться, что им суждено беззаботное будущее? Жизнь хрупкая, куда более хрупкая, чем думал сам волшебник, и уготованная им судьба, совсем не похожа на сказочное «долго и счастливо». И если он не может убедить её выбрать иначе, то его обязанность – защитить Трэйси от всего, что повлечёт за собой её самоотверженный выбор.
Брось, — отстраняясь, хмурится молодой человек, но, не решаясь проверять насколько угрозы МакМиллан были реальны, тихо смеётся, — Ладно-ладно, слава мне, только не плачь. Я же обещал, что никогда не дам тебя в обиду, — хотя, если подумать, Элайджа обещал очень много и не всегда придерживался собственных слов. Вспомнить, историю про купание в озере, – где он был, когда Трэйси нуждалась в нём? А кто будет защищать девушку от него самого? И прежде чем юноша вызовет себе головную боль, Грэм дергает шеей, вытряхивая дурь из черепной коробки.
Я не уверен, что ты хочешь знать почему я в нужном месте в нужное время, — сморщиваясь, он делает глубокий вдох и кривит губы в виноватую улыбку, — Например, потому что я... следил за тобой? — его голос делается совсем высоким, а сам Элайджа прищуривается и тупит взгляд в сторону. Он прекрасно понимал, что его наклонности преследователя точно бы не оттолкнули МакМиллан, и всё же не мог не чувствовать себя нелепо, словно его поймали с биноклем в кустах прямо под окнами девичьих раздевалок. [float=right]http://funkyimg.com/i/2LZhK.gif[/float]
Илай смотрит ей в глаза, резко выдыхает и утыкается лбом в теплую щеку, издавая странный звук подбитого в пятую точку животного.
Я идиот, Трэйси, я знаю. Давай мы просто сойдёмся на том, что у меня не всё хорошо с головой, и я не буду вдаваться в подробности, чем я занимался последние два месяца, пока ты не видела? — сползая повинной головой к ней в шею, он тычется носом в жаркую кожу. Найдя способ отвлечь девушку от подробностей, Илай принимается дышать в неё и радоваться собственному открытию, как нашкодивший мальчишка, однако быстро успокаивается, оставляя голову на девичьем плече, — Я пытался найти тихое место, где никому бы не было дела до меня, а когда увидел тебя... не смог уйти. Я люблю смотреть, как ты играешь, и скучал по возможности сидеть на твоих тренировках, — негромко бормочет волшебник, отыскивая свободной ладонью ладонь Трэйси и переплетая свои пальцы с её. Бережно он проводит большим пальцем по выступающим косточкам на руке, слышно улыбаясь себе под нос.
На поле девушка походила на себя прежнюю. Хотя бы на секунду можно было разглядеть в ней и былой азарт, и нескончаемый запас энергии, который МакМиллан почему-то прятала от мира в обычное время. Наверное, потому он никогда не верил её жалостливым просьбам прекратить требовать от неё невозможного во время их прошлогодних тренировок. Однажды получив бладжером по голове со «слабой» подачи Трэйси МакМиллан – он перестал жить в реальности, где хаффлпаффка не могла за себя постоять. Быть может, не хотела, боялась, недостаточно верила в себя. Кто знает, что останавливало Трэйси. Но считать её беспомощной? Увольте.
Поднимая голову, чтобы посмотреть на неё, Элайджа коротко улыбается, тянется к её волосам, аккуратно проводя ладонью по случайным кудряшкам, проявившимся из-за непрошеного ливня, и, ведомый нежным порывом, целует её в щеку, в уголок губ и вдруг неожиданно вздыхает.
«Что же нам делать?» — ему не надо произносить это вслух, чтобы немой вопрос пропечатал в каждом миллиметре эмоций волшебника. В сведённых на переносице бровях, крепко сжатых губах и упрямом обеспокоенном взгляде на девушку.
Трэй, — начинает он значительно мрачней, но тут же осекается, — Нет-нет, я обещаю, я не скажу ничего, что разобьёт тебе сердце. А если вдруг разобьёт, то просто не слушай меня, — тряся головой, он изо всех сил старается выглядеть не так, словно собирался с ней прощаться. Он ведь и не собирался, — Но ты ведь... ты ведь знаешь, почему я пытался отгородиться от тебя? Почему так настойчиво избегал вас всех? Я ведь не переживу, если с кем-нибудь случится беда из-за меня, — опуская глаза к её ладоням, Элайджа крепко сжимает их и возвращает свой взгляд обратно на девушку, — Честное слово, Трэйси, я бы так хотел поверить, что смерть моего брата – худшее, что могло случиться. Но стало только хуже. Те несколько недель, что я был в Лондоне, Трэйси... я видел людей в чёрных мантиях в том самом баре, где пел тебе песню, а на следующей день в газете появились имена очередных жертв неизвестного убийцы, — он не знал тех людей, но знал, что они жили всего в нескольких километрах от его собственного дома, и там, где надежда сказала бы, что это всего лишь совпадение, Элайджа Грэм видел причину и следствие.
И хотел бы я сказать, что я не испугался, но мне стало страшно и мне страшно сейчас. За тебя, за Майлза и Айлин, за всех нас. Что если в какой-то момент всё станет так плохо, что им уже не будет дела магглорождённый ты или чистокровный? Что если за одни наши отношения, — на короткое мгновение Грэм замолкает, ища немого подтверждения в глазах девушки. Какой бы смешной и абсурдной не была эта мысль, но он боялся, что МакМиллан не захочет вешать на себя ярлык его девушки после всего. И их поцелуй, и происходящее здесь ещё ничего не значило, — Я ведь люблю тебя, Трэйси, и не вижу своей жизни без тебя. Но ведь нам не обязательно кричать об этом всему миру? Это не навсегда, на время, хотя бы до тех пор, пока наше будущее станет чуть менее туманным, — с мольбой он заглядывает ей в глаза, не уверенный чего боится больше: громкого «нет» или очередной ссоры из-за его тревожной головы, — Я не знаю как защитить нас иначе, Трэйси, — и, сжимая губы, Элайджа наконец замолкает и задерживает дыхание в ожидании её ответа.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

13

Каждый раз с усмешкой на лице она смотрела на людей, которые смотрели на неё с непониманием, округляя глаза, спрашивая, что она нашла в Элайдже Грэме. Не было смысла злиться на них, ведь от этого никому бы не стало лучше, а лишних нервных клеток в организме явно не бывает. За несколько лет она выросла и бить кулаком в грудь объясняя всем и каждому причину своих чувств – уж лучше провести время с тем, кто и являлся основанием для всего этого. Но если другие люди её не беспокоили, то непонимание самого Элайджи в вопросе любви к его персоне – это бы явно заставило её дёрнуть бровями вверх. Даже не так – хотелось бы развести руки в сторону и воззвать ко всем маггловским богам, чтобы они объяснили ей причину его непонимания. Каждая деталь, даже еле значимый кусочек, на который мало кто обратил бы внимание, всё то, что заключало в себя его характер, Элайджу как личность – всё это хотелось любить. МакМиллан закрывала глаза на качества, за которые другие могли бы прирезать, скорее гордо дёргала подбородком. Грэм ввязался в драку? Это плохо, и она об этом ему обязательно сообщит, прикрепляя на нос пластырь, и проводя пальцами с мазью по щеке, заживляя тонкие царапины, но в то же время, она понимала его самоотверженность, знала, что он решил броситься вперёд не без причины. А с тем фактом, что могли кинуться и на него, что же... Примером мог послужить и сегодняшний день, или волшебник не отогнал как при помощи магической, так и физической силы двух негодяев? Забота, которой он обволакивал девушку, внимательность к мелким вещам, о которых она сама уже успела забыть, но скажи ей – и она расцветет до конца дня, не смотря на «Т» за сочинение по Истории Магии. Его настойчивость в достижении цели пусть не всегда толкала МакМиллан вперёд, но заставляла задуматься о многих вещах. Громкий смех, которому хотелось вторить. Минуты расслабленности тогда, когда мир мог гореть за их спинами. Как сейчас – сидя у него на коленях, держась за юношу, волшебница не пыталась вспомнить о прошлом, о том, что их ждёт, выстраивать параллели между событиями, которые происходили. Она подумает об этом потом – в ночи под факультетским балдахином, на одной из лекций, во время обеда. Сейчас же прижимаясь к волшебнику спустя пару месяцев, когда она думала, что склеить разбитую статуэтку уже было невозможно – только это и могло забивать ей голову до самых краёв.
Следил? — явно с удивлением, чем с испугом от существовании скрытого Элайджи в кустах, куда бы она не пошла, она не отводит голову в сторону, стоит ему прикоснуться к её щеке, а волосам начать лезть в веко, — А может всё же стоит, Илай? — она смеётся, мотнув головой, но прежде чем её голос становится более настойчивым, Грэм тыкается в неё, изобретая миллион и один невероятный способ вызвать мурашки, бегущие по спине, и дёрганье самой девушки на коленях, — Так, ты сейчас получишь! — театрально включая гнев, МакМиллан в ответ тычет его несколько раз, а затем перехватывает лицо пальцами, и отводит в сторону от своей щеки, плеча и всего, что было не имело защитного слоя. Румянец появляется у неё на щеках от жара и от его слов; конечно, ей уже давно не нужно было удивляться тому, что рэйвенкловец наблюдал за её полетами, ведь на момент его тренировок, и сама Трэйси часто любила застрять на трибунах, пока никто не видел её и не пытался выгнать со словами, что она подсматривает тактику чужой команды. Но слыша его слова, явно не становится менее приятно и она качается ему на встречу, быстро теряя короткий поцелуй где-то в его макушке.
Ты придавал мне мотивации, знаешь? — рыжеволосая не даёт тишине разбавить их уединение, но говорит всё равно негромко, чуть сильнее сжимая ладонь, которая только что получила себе напарника, — Я всегда думала – «Трэйси, он смотрит, как ты играешь, и ты не должна промахиваться ни по одному бладжеру, поняла?» Я думала... Я думаю, — исправляясь, она продолжает говорить, — Всегда о том, что у меня должно получаться хотя бы что-то хорошо. Пусть я не слишком сильна в боевых заклинаниях, не знаю Истории Магии или другие вещи, которые даются всем остальным с лёгкостью, — волшебница ухмыляется, удерживаясь от того, чтобы вспомнить преподавателя-привидение недобрым словом, — Но не пробить кому-нибудь голову? — МакМиллан легко приподнимает свои ноги, несколько раз стукнув друг об друга спортивные башмаки, которые она так и не успела переодеть после того, как попала в раздевалку. Трэй успевает бросить взгляд на желто-чёрную мантию на другой стороне раздевалки, и вздохнуть, — Приходи как-нибудь, — внезапно произносит она, пытаясь успеть за его взглядом, — В смысле, с метлой. Я не говорю про тренировки, но мы бы просто... Не знаю, — дёрнув плечом, она неловко усмехается, — Полетали, — Трэйси говорит аккуратно, не до конца уверенная в желании юноши вообще садиться на метлу. Снова быть в команде – в ней даже не было сомнения в том, что если юноша захочет вернуться, то его с радостью примут обратно. Не нужно было задавать нелепых вопросов – и так было очевидно, по какой причине Элайджа больше не играл в сборной. Она и не просила; с другой стороны, хотела хоть как-то помочь ему, если это вообще можно было так назвать.
Короткие проявления нежности: прикосновения к её рукам, аккуратные перекладывания локонов с места на место, быстрые поцелуи, всё это заставляло её словно исцелиться. Конечно, как по волшебству, это вряд ли вернуло бы ей вес в ту же секунду, или убрало бы, появившиеся из-за отсутствии косметики после ливня, синяки под глазами, точно также, как и явно читаемую усталость. Однако вопреки всему за этот короткий промежуток, МакМиллан смеялась, улыбалась, проявляла ту ласковость, которую скрывала несколько месяцев. Вспомнить только, сколько попыток нужно было Блэквуд, чтобы вытащить из неё короткую ухмылку на очередную шутку, и, между прочим, стоит отметить уровень светловолосой – обычно от неё можно было кататься по полу ещё очень долгое время. Трэйси поворачивает к нему голову вновь, устремляя взгляд, а выпуская из руки футболку, несколько раз проводит пальцем по его щеке, сразу замечая, как меняются эмоции на его лице.
За всем этим розовым миром, в котором кто-то слишком громко произнёс «Репаро!», МакМиллан словно специально не пропускала мысли, что на самом деле будет дальше. «Всё будет как прежде» – эта мысль, пусть и проскочила в её голове галопом, но тем не менее, она уже успела убедить себя в том, что ничего не будет, как раньше. И слова Элайджи издали начали только подтверждать это. В прочем, это не означало, что он не перехватит её испуганный взгляд, сразу же подмечая, что не планирует рушить её планы на их воссоединение. МакМиллан опускает свою ладонь обратно к его, вслушиваясь в каждое слово, где-то коротко кивая головой, где-то неуверенно отводя взгляд в сторону. Конечно, она знала. На самом деле, ещё до разговора с Майлзом, ещё до его возвращения обратно в Хогвартс, ещё в тот момент, когда юноша вообще сообщил ей о том, что не планировал туда ехать вновь. МакМиллан знала, просто пыталась отгородить себя от этой мысли, с каждым годом ощущая всё больше и больше тяжести на плечах магического сообщества. Страха собственных слов, когда после короткого «Всё будет хорошо» – «хорошо» не становилось. Становилось только хуже.
Трэй поднимает на него взгляд, не отводя его от карих глаз юноши. Как и прежде – Элайджа никогда не вёл себя эгоистично, и вновь возвращаясь мыслями к его извинениям за своё поведение, рыжеволосая сдерживает вздох, абсолютно не имея представления, за что именно его нужно было извинять. Он ведь хотел лучше для своих друзей; и эгоистично тут поступала скорее она каждый раз ввязываясь с головой в проблемы. Он в шутку сказал «не будем вдаваться в подробности, чем я занимался», но зря ли в её голове проскальзывает на мгновение мысль, что возможно, у неё могло бы быть куда больше стычек, как сегодня?
Не обязательно, — на мгновение она дёргает уголками губ, говоря об этом не раздумывая. Она понимала его. Понимала всё, что он сказал ей. Теперь волшебница опускает взгляд к его ладоням, проводя пальцами по коже, словно наслаждаясь последним секундам вместе, хотя головой понимала – теперь никто не денется друг от друга, — С начала учебного года получая «Пророк», я первым делом с чувством страха открывала страницу с некрологом – иронично, ведь обычно я бежала на страницу с модными тенденциями, — она  усмехается своему детскому поведению, которое отголосками витало в её жизни, казалось бы, совсем недавно, — И пробегала глазами по именам, фамилиям в надежде, что не встречу никого знакомого. Однако, стоило только облегченно выдохнуть, я думала, и пусть здесь не было тех, кого я знаю, — МакМиллан поднимает на него взгляд, грустно улыбнувшись, — Но список явно не уменьшался, а все эти люди... Они явно не заслуживали своей смерти.

when i'm working,
yes i know im gonna be
i'm gonna be the girl who's working hard for you

Трэйси уже скорее по привычке прикусывает губу, замолкая, но скорее для того, чтобы сформулировать свои дальнейшие слова.
Я постараюсь не привлекать к себе внимание – словами, действиями, чем угодно, чтобы у тебя не было поводов для переживания за меня, — волшебница выпрямляет спину, убирая пряди на правой стороне за ухо, вновь выдерживая паузу, а затем вновь переводит на него глаза, улыбнувшись, — Всё будет хорошо, Илай, — на этих словах, она сильнее сжимает его ладонь. Она говорила так, словно больше всего именно Грэму нужно было знать, что они справятся – с сокрытием их чувств, и тёмным будущим впереди, со всем, что будет поджидать их за углом, и она не хотела, чтобы он волновался. Но произнесенные слова вслух, поддержка с его стороны должны были дать ей возможность сделать шаг вперёд, не боясь подумать о том, что они справятся со всем. «Больше такого не повторится» – вот что хотелось повторять, словно без этого заклинания действия не будут иметь никакой силы, — Но... Как ты это представляешь? В смысле, я, конечно, готова вести тайный образ жизни – прятаться за углом, передавать тебе записки через Майлза, но... Никто ведь не слепой, и если в твоих театральных способностях я не сомневаюсь, то вот в своих, — она позволяет себе коротко усмехнуться, в прочем, успевая явно перевернуть своё сознание вверх тормашками, представляя все возможные вариации их будущего общения – от его полного отсутствия до искусственных ссор, чтобы отвести взгляд от их реальных отношений, — И... — Трэйси хмуриться, — Ты ведь будешь общаться с нами? Ты ведь должен понимать, что не только я сходила с ума эти несколько месяцев, верно? — она никогда не забудет того дня, когда Грэм вернулся в школу. Сверлящий спину взгляд Блэквуд, наполненный волнения Уолша. Трое друзей не знали, что сделать, и если с Майлзом Элайджа поддерживал контакт, то с девочками... Или она о чём-то не знала?[float=left]http://funkyimg.com/i/2M72t.gif[/float]Рыжеволосая трясёт головой, отчего кудри выбиваются из общей кучи волос, а затем поворачивает голову в сторону Элайджи, смотря на него куда более уверенным взглядом, чем прежде, и вновь открывает рот:
В общем, знаешь что? В наших отношениях именно ты всегда был головой, — внезапно хлопнув по коленям, произносит она встрепенувшись. За одним столом или партой, встречаясь только в тёмных переулках или на опушках школы, передавая записки через тетради или общаясь придуманным для себя языком – всё это были мелочи, сквозь которые уходило то важное, о чём она вовсе не планировала забывать, а Грэм очень чётко озвучил эту мысль ранее – это на время. И Трэйси не хотела быть той обиженной, непонимающей всю Вселенную и эгоистичной девицей, которая не сможет сделать для своего молодого человека хоть что-нибудь, чтобы им обоим жилось лучше. — Я готова. Ставьте ваши условия, мистер Грэм, — Трэйси уверенно улыбается, и, кажется, даже азарт загорелся в её глазах? Неужели она ставит для себя это в качестве очередного испытания их отношений, но что самое главное – планирует побороть всё, что угодно, что встанет между ними?

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

14

Он скучал по ней. По ним. По её забавной манере докапываться до правды, подобно неугомонному ребёнку, закидывая Элайджу потоком вопросов. По «ненастоящим» угрозам, заканчивавшимися очередной случайной травмой, вслед за которой девушка принималась извиняться, пока вдруг не заканчивала многозначительным: «Ты знал на что шёл». По возможности спорить, препираться друг с другом во взглядах и принципах, чтобы в конечном итоге найти решение любой, казалось бы, нерешаемой проблеме. Конечно, он скучал по своей девушке. Но, в первую очередь, Элайджа Грэм скучал по своему лучшему другу.
Шесть лет. Целых шесть лет, из года в год, он возвращался в замок с тёплым лёгким чувством, что очень скоро увидит Трэйси МакМиллан и, горделиво расставив руки по бокам, сообщит ей о, вы только подумайте, неизвестном магическом факте. Он – Элайджа! Сын магглов, мальчишка, боявшийся садиться в лодку, ведомую непонятными ему силами, удивит росшую далеко от его простого и доступного мира Трэйси. Он любил их долгие прогулки по широким территориям школы и ленивые вечера в библиотеке, скудные на продуктивность в те дни, когда Трэйси МакМиллан становилось скучно.
И сколько бы он не твердил себе обратное, ничего не изменилось. Переступая за порог последнего учебного года с тяжестью в солнечном сплетении, уверенный, что увидь он её – станет только хуже, Элайджа Грэм в который раз потерпел поражение в споре с собственной головой. Если и была причина, по которой он всё ещё находился в этом месте, лелея едва различимый огонёк надежды на лучшее будущее, то она крылась далеко не в стремлении получить полное образование, а в девушке на его коленях.
Наверное, тебе просто стоит приносить биту и мяч на поле боя. Кто-то определённо просчитался, решив, что палочка – подходящий инструмент для заклинаний, — щурясь от улыбки, он пожимает плечами и ненадолго замолкает, незаметно прислушиваясь к шуму в собственной голове.
Кто знает, почему Трэйси МакМиллан боялась заносить палочку на противников. Именно боялась, потому что в бесталанность собственной девушки Элайджа не поверил бы никогда. Он видел своими глазами, как под определённым упорством толчков в нужном направлении, волшебница словно разрешала невидимый конфликт в своей голове и позволяла запястью вывести заклинание в воздухе. Порой, из короткой вспышки гнева в его сторону, а чаще из кричащего отчаяния остаться на тренировочном поле, пропустив завтрак, обед и ужин. А, впрочем, может, оно было и к лучшему. Может, если бы волшебники почаще задумывались о силе, вверенной им в руки, и опасались направлять эту силу прямиком в себе подобных, мир бы стал хоть на йоту лучше. Но, к сожалению, это было всего лишь красивой и несбыточной фантазией.
Если это вопрос с подвохом, — он пытается пошутить, кривляясь, словно способен разглядеть душу Трэйси МакМиллан насквозь и уличить её в хитром плане пробить бестолковую голову провинившемуся юноше. Однако быстро успокаивается, негромко выдыхая и отзываясь уже спокойней: — Скажи мне день, и я буду ждать тебя на поле, — от мысли, что ему придётся сесть на метлу, Элайдже вдруг становится неуютно. И он прекрасно знает почему.
Неожиданное сдавливающее чувство в груди преследовало его по пятам. И стоило юноше отвлечься, хоть на секунду выбросить из головы воспоминание засыпанного пылью и обломками детского тельца, как оно вставало перед глазами в свежих красках, словно это произошло только вчера. Стыд и неподдельная тревога, будто Элайджа предавал собственного брата, забывая о нём хоть на мгновение, наступали на пятки всякий раз, стоило ему улыбнуться, засмеяться, взять в руки книгу и бегать по строчкам не из чувства долга, а в своё удовольствие. Квиддич не был исключением. Скорее своеобразной квинтэссенцией, венцом беспричинной радости, криков с трибун и пьянящего ощущения свободы. Разве он мог позволить себе все эти чувства, зная, что Теодор Грэм лежал в ледяной земле, день за днём становясь с ним одним целым? И сколько бы Элайджа не спрашивал разрешения у голоса совести, ответ оставался неизменным.
Только без бладжеров, а то я тебя знаю, — подводя жирную черту согласия, всё же улыбается молодой человек.
В конце концов, он не умел ей отказывать. Особенно, под тяжестью пережитых недель, живописно отразившихся на Трэйси похудевшим бледным лицом, несмотря на вернувшие розоватый цвет щёки в считанные минуты. На нём изменений не было видно или, наверное, Элайджа не замечал их, встречая пустой незаинтересованный взгляд в зеркале каждое утро. Похудел ли он? Наверное, а, может, просто Англия в этом году была по-особенному серой, и отсутствие света обманывало привыкший к живости юношеского лица глаз. Сам себе Грэм казался прежним, ел он не меньше, а двигался наоборот в двое спокойней, не имея ни причин, ни сил куда-нибудь спешить.
Вслушиваясь в греющий слух голос девушки, он даже прикрывает глаза, утыкаясь щекой в хрупкое плечо и не сопротивляясь взбунтовавшимся рыжим волосам, лезущим в глаза, нос и рот. В отличие от Трэйси, волшебник неохотно заглядывал в некролог – всё равно он не увидел бы там ничего хорошего. А узнать, что знакомая ему семья пала жертвой очередного фанатика? Элайджа без доли сомнений предпочёл засунуть голову по плечи в песок. Им он всё равно уже помочь не сможет. Никому не сможет.
Когда Трэйси соглашается без единого препирания, он подозрительно ерзает на плече и неспешно выпрямляется, заглядывая девушке в глаза. Она говорит: «Всё будет хорошо», — и лицо Элайджи трогает сомневающаяся улыбка. Это, действительно, было так просто? Впрочем, прежде чем он успеет подумать о том, насколько бесполезными все дни, потраченные на слёзы в подушку, МакМиллан продолжает оживлённо тараторить, ненадолго прогоняя назойливое чувство вины.
Нет, я, — хмурясь, он растерянно сжимает губы и принимается мозолить их скреплённые пальцами руки, — Я не думаю, что нам придётся играть в «агента 007». По крайней мере, я надеюсь. Иначе впору привозить в Хогсмид кассетник и устраивать марафон фильмов про Джеймс Бонда, — многозначительное движение бровями, исполненное театрального ужаса. Интересно, она поняла хотя бы половину из произнесённого? Порой, он напрочь забывал, что несмотря на явственный интерес к его родной культуре, Трэйси значительно опаздывала в знаниях о термосах, телевизорах и, упаси боже, компьютерах!
Коротким смешком волшебник старается прогнать прочь явственный укол под рёбра, стоит ей заговорить о том, через что он заставил пройти всех своих друзей, не говоря уже о самой МакМиллан. Элайджа знал – они поймут, что он вовсе не хотел сделать хуже, однако что это меняло? Разве от этого знания хоть кому-то стало легче? Конечно, в глубинные страдания Айлин Блэквуд ему верилось с трудом, но он замечал несвойственную хмурость Майлза и взволнованное лицо его девушки, бросавшей укоризненные взгляды в его сторону всякий раз, когда привычная сонливость гриффиндорца обретала очертания затянувшейся хандры

I 'M   T H E   L I G H T   B L I N K I N G   A T   T H E   E N D   O F   T H E   R O A D
blink back to let me know

Господи, — не сдерживая растягивающиеся вверх кончики губ, качает головой Грэм, — Я идиот, а не голова, — произнося свой диагноз вслух, он поднимает ладонь к щеке девушки и аккуратно проводит пальцем по тёплой коже. По её способности разгоняться из пучин тоски в состояние вечного праздника Элайджа скучал больше остального, потому что только Трэйси МакМиллан могла увидеть в вынужденной скрытности забавное приключение. Или, по крайней мере, убедить себя и остальных в том, что оно было именно таким.
И всё же у меня была пара мыслей. Не думаю, что людям будет дело до того где и как мы сидим. Разве что первую парочку дней, — отрешённо дергая плечами, начинает молодой человек, — Я бы мог обедать и ужинать с вами. И... сидеть с тобой на маггловедении? — прищуриваясь, чтобы оценить насколько волшебницу такие условия могли удовлетворить, он растягивает последний звук и, встрепенувшись, добавляет, — И на истории магии, если, конечно, ты вдруг не решила взяться за голову, — потому что если надежда на её успех в заклинаниях не собиралась потухать, верить в то, что МакМиллан проникнется датами и длинными именами, Элайджа перестал курсе на третьем-четвёртом. — Не держаться за руки, не приклеиваться друг к другу в коридорах, — недовольно морща нос, он утыкается ей в щеку и громко выдыхает, — А я придумаю, чем мы займёмся на этих выходных, — отстраняясь от рыжеволосой, волшебник улыбается заговорщической улыбкой и чуть задирает подбородок, словно уже давным-давно всё придумал, но не расколется даже под Империусом, — Я буду писать тебе записки и прятать их в твои вещи, чтобы тебе не пришло в голову думать, что мне эта затея сильно нравится, — раньше ему не казалось это необходимым. Элайджу нельзя было обвинить в отсутствии романтической жилки, но, слушая про широкие жесты Майлза Уолша, юноша невольно задавался вопросами: «А правильно ли его воспитали?» Милые слова на клочке бумаги раньше выглядели в его глазах не лучше детсадовского дергания за косички, но в условиях их разделённого тайной будущего они больше не казались такими уж бесполезными.
Неохотно он смотрит на синеющее с каждой минутой небо, издавая звучный грудной вздох. Он не хотел выходить за пределы раздевалки. Возвращаться в мир, где придётся ходить на расстоянии выстрела, где бестолковый Пьюси наверняка нашёл способ нажаловаться хоть кому-нибудь и ждёт, не дождётся, когда Грэм поплатится за свою наглость – что ж, Элайдже совсем не сложно сломать пальцы ещё кому-нибудь. Здесь между ними не было различий. Не имели значения ни семья, ни чистота крови. Здесь они были просто двумя подростками, отчаянно желавшими быть вместе, а не разделёнными пропастью общественного мнения влюблёнными. Он бы всё отдал, чтобы просидеть в мрачноватом, сыром помещении до конца учебного года. Но, увы, этой опции никто им не предлагал.
Наверное, нам пора возвращаться. Ещё полчаса и, подозреваю, за нами отправят поисковый отряд. Или, что ещё лучше, Блэквуд с Уолшем снова пойдут в лес, — словно не было места лучше во всём Хогвартсе.
Он двигается неспешно, будто всеми силами оттягивая мгновение, когда они окажутся снаружи, где произнесённые вслух условия станут их ежедневной действительностью в ближайшие месяцы. И, останавливаясь у самого выхода, он задерживает Трэйси за руку и тянет её на себя, смеясь своей бестолковой попытке поцеловать за её за весь завтрашний день.
Ну, что, готова? — он точно не был. Но никто и не давал ему выбирать.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

15

Она была из тех, кто боялся начинать что-то, в чём, возможно, проиграет. Это работало выборочно, словно каждый раз она играла в рулетку на определение, какой же талант она сможет пропустить в этот раз. Зачем стараться на предмете мистера Бинса, если привидение никогда не поставит ей оценку выше «О»? Но при этом, не страшно садиться на метлу, опасность в которой была куда большая, чем просчитаться с датами на Истории магии. Зачем бороться с магией, которая не даётся с такой лёгкостью, если можно использовать волшебную палочку для завязывание ленточек на голове или как бравого помощника в готовке, нарезая капусту? С другой стороны, при этом, до конца своей жизни она не опускала руки, если бы Элайджа не оказался напротив неё сегодняшним вечером. Снова и снова, она бы старалась прорезать собой волну, проломить бетонную стену, бросаясь на амбразуру в попытке всё вернуть, и, возможно, все могли подумать, что МакМиллан сдалась, однако... Однако до сегодняшнего дня она была уверена в том, что когда-нибудь сможет вернуть Элайджу Грэма.
На мгновение её лицо озаряется яркой улыбкой, а в глазах блестит загадочный огонёк. Ей никогда не приходило в голову и мысли о том, что можно носить на дуэли вместо волшебной палочки биту да бладжер. Конечно, скорее всего по причине, что это было запрещено правилами, с другой стороны, где это писано! Ткните её лицом в пергамент и она с радостью проигнорирует это!
Осталось обзавестись секретным ото всех мешочком, откуда я эту биту и буду вытаскивать. Мне кажется, я бы ещё смогла выигрывать не только силой, но и внезапностью – ты только представь тот момент, когда вместо «Остолбеней» в тебя влетает чёрный мяч смерти, — говоря это, Трэйси уж слишком радостно ухмыляется, готовясь чуть ли не потирать ручки друг о друга. А стоит юноше сообщить, что он обязательно окажется рядом с ней на поле, открой волшебница только рот и сообщи время, и МакМиллан  вовсе расцвела пуще прежнего. Правда, отсутствие возможности взять любимые мячи положили тёмную тень на её лицо, но это мгновение прошло также внезапно, как и пришло.
Обещаю, без бладжеров, — в конце концов, она была уверена – и квоффлом можно было зарядить так, что мало не покажется. Трэй оглядывает юношу, словно прикидывая, насколько была бы свободна сбить его с метлы, но на самом деле, тихо радовалась тому, что он согласился. Она не то, чтобы ждала отказа, с другой стороны, это могло бы быть из разряда «Потом», в лучшие дни, а кто знал, когда они настанут. Рыжеволосая знала, что он любил летать – не это ли описывал он каждый раз, стоило только матчу закончиться, а их команде победить? Даже поражение не так сильно расстраивало; а само парящее чувство вновь и вновь окрыляло тебя, и она его очень сильно понимала. Возможно, если она вновь заставит его подняться в воздух, то юноша передумает, и вновь вернется в сборную своего факультета. И нет, волшебница явно скорее старалась бы уговорить его на этот шаг, нежели иначе – в ней явно не скрывался несносный карлик, решивший забрать всю славу себе. Квиддич в качестве соревнования мог бы отойти на задний план, и более того, проиграй они команде Рэйвенкло, будь в их рядах Элайджа, ей было бы не так обидно. С другой стороны, сезон команда Хаффлпаффа начала как никогда хорошо, и нужно очень сильно постараться, чтобы сбить их настрой на выигрыш, тем более, это был последний год, когда Трэйси МакМиллан могла поднять кубок над своей головой, гордо вздёргивая подбородок.
Это который... Погоди, не подсказывай, — девушка напрягается, хмуря брови, и несколько раз задумчиво проводит пальцами по подбородку, — Ну этот! Он же как... Как аврор был, только под прикрытием. Ох, я помню... Помню, он ещё был ловеласом? Уж увольте, я не готова сражаться с другими дамочками за твоё сердце! — и не важно, что речи об этом в предложении Илая вообще не было – он не говорил про конкретного персонажа, а про бондиану в целом, но кто знает МакМиллан даже не удивится тому, что только что произошло. Так или иначе, размышляя над тем, кто был такой Джеймс Бонд, она пропустила всю шутку, а возвращаться к ней ещё раз, – сейчас бы попросить Грэма повторить что-то, чтобы она смогла посмеяться, – было бы крайне странно.
А я говорю – голова, — она специально задевает его плечом, не противясь его ладони на щеке, а лишь аккуратно поворачивая голову так, чтобы иметь возможность несколько раз дунуть туда, или хуже – укусить. Вы когда-нибудь видели, как глупая шишуга или жмыр пытается укусить ладонь своего хозяина? А теперь уберите оттуда «х» и поставьте Трэйси МакМиллан. Хохотнув, она возвращает лицо в прежнее положение, больше не стараясь пробить дырку в юноше, смотря на него более серьёзно, чем секундой ранее.
Не смотря на оптимистичный настрой, который витал в воздухе, хаффлпаффка не думала, что всё будет очень уж просто. Они не скрывают свои отношения – просто не выставляют их наружу и не то, чтобы ярко, а вообще никак. Девушка помнит первый год, то лето, когда они начали встречаться. Первым делом, стоило ему сойти с поезда, а ей заспешить на встречу, она без страха устремленных на них взглядов обняла его и поцеловала, и это явно не указывало на куда новый образ лучших друзей, особенно, когда ты знаешь этих двоих. И как часто они держались за руки? Чаще, чем перья своих пальцах. Обнимались? В детстве столько времени не уделялось и игрушкам, когда родители тушили свечи, а ты оставался в полной темноте!
Я думаю, мы могли бы встречаться где-нибудь, — рассудительно добавляет волшебница, задумчиво окинув взглядом раздевалку, — Вон, сколько времени мы сидим здесь, и не смотря на то, что на поле было уйму людей, когда я уходила – сюда не зашёл ни один человек. И я не говорю, что готова проводить с тобой прекрасные романтические вечера среди запахов чьих-то подмышек, — она прыснула себе под нос, — Тем не менее, я уверена, что есть где-нибудь место, которое нас бы устроило. Может... Может на причале? — она улыбается чуть шире, довольно проворно прижимая руку к одной его щеке, а ко второй прикладываясь своими губами, то ли в знак благодарности за то, что он вообще решил упомянуть записки как должное в данной ситуации, то ли из-за перманентных приливов нежных чувств, которые просыпались в ней, словно от длительной спячки, — Значит, будем ждать выходных, — а ещё по нескольку раз проверять свои учебники и юбки в поисках новой записки. Если он думает, что они будут выкинуты после прочтения, то он сильно ошибался. Пусть благодарит Мерлинову бороду за то, что от каких-то ну слишком бесполезных предметов МакМиллан всё же избавляется, а то так глядишь, и хранила бы в баночке тот самый волос, который остался на её коже после того, как он первый раз уснул рядом с её кроватью в доме Грэмов.
Хотя, кто знает, до какого уровня доходит её безумие.
Вечер наступал им прямо на пятки, и стоило только поднять голову, чтобы понять – им нужно возвращаться в замок. МакМиллан вздыхает чуть ли не в унисон с Грэмом, несколько раз проводя пальцами по его костяшкам пальцев.
Пожалуй, если бы это отсрочило какое-то время и дало бы нам посидеть так ещё – я бы пережила, — конечно, она шутит, и поспешила бы за друзьями в первых рядах, не переживая о том, что, возможно, была бы съеденной первая. Волшебница на секунду дёргает уголками губ, — Хочу посмотреть на их лица, — потому что первое, что они получат – это удивление, и только потом радость. По крайней мере, она надеялась, что она точно последует за первым, потому что получать кислые лица о возвращении двух блудных, но воссоединившихся волшебников она точно не хотела. Поднимаясь с коленок юноши, она бредет в сторону шкафчика, в которой лежали её вещи, в конце концов, за всё это время у неё так и не было возможности переодеться до конца. Рыжеволосая быстро заканчивает с переодеваниями, которым было бы не суждено сбыться, останься здесь Пьюси, подхватывает свою волшебную палочку с пола, и делает несколько быстрых шагов до Грэма, перехватывая его ладонь пальцами. Уже ожидая привычного осеннего удара в лицо, МакМиллан оборачивается, держа одной рукой своей вещи, устремляя взгляд на юношу. Отпуская его ладонь, она кладёт её на грудь юноши, поддаваясь вперёд, сдерживая попытку усмехнуться прямо ему в губы. Это, действительно, могло бы быть сложно – делать вид, словно Элайджа Грэм не заполняет её мысли больше, чем полностью, однако, как она сказала, то не будет лезть на рожон там, куда её явно не зовут, особенно, ради таких моментов, как сейчас.
Разве к этому можно приготовиться, — с несколько усталым тоном произносит она, но всё же, не теряет радостный настрой, вышагивая в сторону замка, более не перехватывая по привычке его пальцы, а занимая их своей одеждой и формой для квиддича. Однако, идти даже просто рядом с ним. МакМиллан бросает на него взгляд, а затем отводит его в сторону уходящих в небо огней от Хогвартса. Недолго им притворяться просто друзьями. Совсем недолго.
ME AND YOU AND YOU AND ME
NO MATTER HOW THEY TOSSED THE DICE, IT HAD TO BE

the only one for me is you and you for me
so happy together

Нужно ли было удивляться тому, что открыв глаза, впервые за долгое время Трэйси МакМиллан почувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Шум от голосов соседок не раздражал, как это было в последнее время, а сборы заняли чуть больше времени в силу того, что рыжеволосая вновь вспомнила, что такое полноценно красить себя и своё лицо, убирая часть коротких волос в два пучка. На все вопросы о том, какая тварь её поцеловала вместо укуса, хаффлпаффка лишь отмахивалась ладонью, и выбежала за пределы гостиной чуть ли не одной из первых, хотя в последние пару месяцев старалась как можно дольше проводить времени как в кровати, так и в комнате в целом, посвящая себя даже по утрам в книги, какие-то журналы или что-то, за чем можно было спрятать своё лицо, а вместе с этим – настроение.
Из Большого зала уже пахло свежим омлетом и овсяной кашей, как и тыквенными пирогами и пуншами, и перескакивая ступеньку за ступенькой, волшебница довольно быстр оказалась за своим столом, однако, села поодаль от всех остальных, чтобы у новоприбывшим было где уместиться. Вчера вечером у них не получилось встретить друзей, не смотря на то, что они всё же умудрились добраться до Хогвартса к окончанию ужина. Скорее всего, парочка поужинали и отправились куда-нибудь уединиться или разбрелись каждый по [float=right]http://funkyimg.com/i/2Npwo.gif[/float]своим гостиным (что было бы крайне странно), тем не менее, если новости не успели дойти до них вчера, то обязательно будут рассказаны сегодня. А пока что, МакМиллан не стала терять времени, и сидя в гордом одиночестве, закатав рукава мантии посильнее, начала накладывать себе всё, до чего дотягивались руки: и кашу, и омлет, и жаренный бекон, бобы и свежие овощи, сардельки, и остановила себя только в тот момент, когда уровень опасности отсутствия пустых краев и пространства начало повышаться. Красная мантия впереди неё появилась в тот момент, когда она за обе щеки успела запихнуть себе куски омлета с ветчиной.
МакМиллан, ты что... Ешь? — она знала, что по утрам Майлз не отличался слишком высоким уровнем интеллекта, — Ты и выглядишь как-то... По-другому, — продолжает говорить юноша, а Трэйс, наконец, проглотив поднимает на него взгляд, аккуратно промокнув рот салфеткой, лежащей по правую сторону от руки:
Ты так говоришь, словно я всё это время только воздухом питалась, как ты можешь! И тебе доброе утро, Уолш! — весело подмечает девушка, мотнув головой, и так и не отвечая на его вопросы, которые он не только озвучил, но она была уверена, что несколько закрались и в его сознание, отвечать не стала, — Кажется, отношения с Айлин идут тебе на пользу – не помню, чтобы ты замечал какие-то «мелочи», которые для всех остальных были глобальными изменениями, — она смеётся себе под нос от своей собственной шутки, наткнув на вилку сардельку и откусывая от неё большой кусок. Наверное, будь в жизни МакМиллан стакан на половину пуст, с утра она скорее бы подумала о том, а не не было всё это злой шуткой или просто хорошим сном после слишком длинной чёрной полосы, однако, впервые за долгое время, голову Трэйс заполняли простые, незамысловатые мысли, и она лишь думала о том, как совсем скоро все они соберутся вчетвером за одним столом, как раньше. Нужно лишь подождать, ещё немножко.

Подпись автора

за жёлтым холмом солнце скрывается
пылающий лис прячусь как заяц я

https://i.imgur.com/fwCvPzK.gif https://i.imgur.com/09XKKjK.gif
— мне нравится всё что тебе нравится —

16

Y O U   A R E   H E L P F U L ,  A N D   Y O U   A R E   L O V E D ,  A N D   Y O U   A R E   F O R G I V E N ,  A N D   Y O U   A R E   N O T   A L O N E .
Одиночество. Совсем недавно оно казалось ему единственным спасительным островком. Местом, где никто не причинит ему боли и, главное, не пострадает от его собственной. Тогда – после похорон – Элайджа напоминал себе разбитую на сотни маленьких осколков хрустальную фигуру, рассыпанную широким кругом с тем, что когда-то являлось основой, стержнем непрочного каркаса. Попытайся подойти, собрать его во что-то цельное, – порезаться было скорее очевидной неизбежностью, чем результатом случайной неосторожности. «Так будет лучше», — словно мантра преследовала юношу до сегодняшнего дня. Лучше для него? Лучше для Трэйси? Уют одиночества оказался самым обманчивым из убежищ, в которых юному волшебнику приходилось прятаться от мира. Сейчас он понимал это как никогда ясней.
Наверное, он надеялся сбежать от боли. Закрыть уши, притвориться, словно внешнего мира не существовало, и, может быть, хоть на мгновение, действительно, в это поверить. Но одиночество не помогало. Оно делало только хуже. Незаметно. Изо дня в день, прикидываясь добрым помощником, раскапывало место для страха, и отчаяния, и безнадежности. Теперь он знал: она чувствовала то же самое.
Тебе это никогда не грозит, — он смеётся, коротко улыбаясь, но совсем не шутит. Элайджа никогда не считал себя ловеласом, упаси Мерлин. И даже когда находились ценители «странного», попросту пропускал их мимо глаз. Чаще нарочно, чем по-невнимательности. За всю свою жизнь Элайджу Грэма интересовали две девушки и, пожалуй, одну из них он тщательно создал из своих детских фантазий, примерив подходящий образ на ту, что не имела с ним ничего общего. Он не злился на Ханну. Он злился на себя, пускай, в конечном итоге, бестолковая история с подругой детства лишь подтолкнула их с Трэйси друг к другу. Где-то в глубине души Элайджа сожалел, что так никогда и не смог сделать всё «правильно», без кочек на, казалось бы, ровной прямой и резких поворотов. И эти месяцы не стали исключением.
Оно навсегда твоё, — говорит он уже спокойней и серьёзней, устало склоняя голову на своё плечо.
Она всё равно оставалась рядом. И, пожалуй, всё, что ему оставалось – благодарить Трэйси МакМиллан за то, что она упрямо видела в нём только лучшее, когда Элайдже даже не хватало сил пересечься со своим отражением в зеркале.
Совсем с ума сошла? Променять вонь от носков и старой формы на мирные закаты причала? — от наигранного негодования Элайджа громко хрюкает носом, закатывая глаза, — Ещё скажи, что слизеринская часть подземелья тебе нравится меньше, чем Астрономическая башня, — поджимая губы, он кривляется в лучших традициях телеведущих в розовых костюмах с едким красным маникюром, но так же быстро успокаивается, добавляя уже тише, — Думаю, причал – это то, что нужно, — Грэм не сомневался, что она помнила. И его растерянный детский вид, и неловкие попытки казаться храбрее, чем был на самом деле. Причал был их своеобразной нулевой координатой, точкой отправления с витиеватым путём, ведущим к неизменной точке прибытия. Не важно, что было в промежутках; их начало и конец всегда совпадали. Рука об руку. Вместе. И не столь важно знали об этом все вокруг или нет. Важно было лишь то, что она была уверена в этом так же, как и он сам.
Он отпустил её нехотя, потому что украденные поцелуи и лукавая манера Трэйси МакМиллан превращать серьёзные проблемы в своего рода игру, сбивали его с толка, заставляя теряться в ощущении, будто нижние этажи их уютного дома не были охвачены огнём, и тепло под ногами оставалось всего лишь теплом. Тишина опустевшего поля, яркий свет в окнах старого замка, умиротворённо стоящего на холме; оглядеться по сторонам и могло показаться, что в мире царил покой, что они были обычными старшекурсниками, готовыми вот-вот ступить во взрослую жизнь. Полные надежд, амбиций, огромных планов на их такую же огромную жизнь.
Ведь Теодор, наверняка, как и они, думал, что его ждало удивительное будущее, полное взлётов и падений, но, конечно же, взлётов по большей части. Разве он мог представить, что одним днём всё это будет похоронено под пеплом, запахом гари и железа в воздухе? Именно эта мысль, отозвавшаяся болезненным давлением в висках, остановила Элайджу от секундного порыва ухватить ещё один поцелуй до того, как они зайдут в узкие коридоры замка.
У них будут выходные. И теперь этого должно быть достаточно. Нравилось им или нет.

T H I S   W A S   W H E R E   I   F I R S T   F O U N D   Y O U
A N D   B E Y O N D   T H O S E   C L O S E D   D O O R S
I   W I L L   F I N D   Y O U   A G A I N

my love

Элайджа идёт медленно, то ли высчитывая, то ли запоминая каждый шаг, сделанный в направлении Большого Зала. Но вместо паники, вместо привычных картинок параноидальной фантазии, он впервые за долгое время чувствует себя... легче. Тело юноши не сопротивляется движениям, не отказывается вести себя живым. Ноги не подводят его, делаясь ватными или тяжелыми. Впервые за долгое время Элайджа Грэм замечает, что потерял маленькую часть неподъёмного груза в груди, однако вовсе не пугается. Наоборот. Он делает глубокий вдох, проходя в шумное помещение, и принимается искать три знакомые фигуры, устроившиеся где-то в середине зала. Он знает, что на йоту свободные лёгкие, – никакая не случайность, как знает, что та самая ошибка, которой он так страшился все эти недели, была первым верным решением за долгое время.
Не пересекаясь взглядами с занятыми завтраком студентами, он неспешно подходит к трём увлеченным разговором макушкам, коротко улыбается и всё же спрашивает очевидное:
Доброе утро. Здесь... не занято? — можно ли счесть его выгнутую бровь за дерзость? Хотя он скорее пытается защититься от летящих вверх бровей Блэквуд и явно не ожидавшего возвращения блудного друга Уолша, — Если вы, конечно, не успели найти себе другого парня в синей мантии, — он шутит, надеясь, что они поймут и простят его за опущенные извинения и падения на колени. Стоит притвориться, что они все были израсходованы вчера, вылиты слезами вмести с Трэйси МакМиллан, пускай, Элайджа прекрасно понимает – это вовсе не так.
Если потребуется, ему найдётся, что сказать. Если потребуется, он подойдёт к каждому из них и устроит персональный слёзный концерт, выворачивая себя наизнанку. Он знает, что виноват. И всё же просит о маленьком одолжении – дать ему шанс на молчаливое «прости», достаточно заметное и громкое, стоит лишь присмотреться к неловкой улыбке и бегающему взгляду. Он устал плакать, бить себя палкой, стараясь сделать как лучше, раз за разом проваливаясь и начиная заведомо провальную миссию снова. Он так устал ошибаться.
И, кажется, они слышат его беззвучную просьбу.
Где-то за спиной проносится недобрый шёпот, однако Элайджа не обращает на него внимание, падая на оставленное для него место. Этот шёпот утихнет так же быстро, как и начался. И, пожалуй, сегодня он не готов позволить ничему пошатнуть глубокую уверенность в том, что он именно там, где должен находиться. Он больше слушает, нежели говорит, оживляясь только к концу завтрака.
...к слову о ЗОТИ, — практически роняя чайную ложку в полупустую кружку, резко отзывается рэйвенкловец, — Недавно я был в библиотеке и, пока искал литературу по совершенно другому поводу, — ненавязчиво пропуская имя Саттэра Брэдли, продолжает волшебник, — Наткнулся на старенький учебник, по которому, судя по всему, и делается большинство тестов. По сути, главы одинаковые, но текст немного меняется, и может показаться, словно вопросы на экзаменах совсем не те, что мы разбираем на лекциях, — уточнение, что достаточно вчитываться не в пол глаза, и обманчивое впечатление рассеется, Элайджа опускает с той же тактичностью, как и недавнее болезненное событие, — Я сделал пару конспектов, думаю, пригодится к завтрашнему уроку, — на короткое мгновение он пропадает под столом, выуживая три аккуратных стопки листов, и раздаёт их по рукам. Замечая секундное сомнение в лице Блэквуд, он многозначительно ухмыляется и добавляет:
Я не заставляю, если гордо...
Дай сюда! — летит в него практически рыком, отчего Грэм театрально задирает ладони в воздух и смеётся себе под нос. Он сказал это специально, предполагая, что упрекни он Айлин в чрезмерной гордыне – она не станет противиться груде бумажек, которые «вовсе не помогут ей; учебника было вполне достаточно».
Они расходятся с лёгким сердцем, будто ничего и не произошло. И бредя в сторону первой утренней лекции, Элайджа довольно ухмыляется и представляет лицо Трэйси МакМиллан, которая в скором времени раскроет конспект и найдёт там первую записку, хранящую короткое:

Спасибо, что борешься за нас, даже когда приходится бороться со мной. Ты сильнее, чем ты думаешь, Трэйси МакМиллан. Без палочки. Без биты. Это я в тебе и люблю.
— Э.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule


Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter­­­ » closed » hello, welcome home