enclosed in that moment, I found a silver lining
Fionna Walsh & Theodore MacMillan
Две недели после событий; Бостон, Англия.
Попытка номер два. На этот раз: с прибитыми к полу ногами.
enclosed in that moment
Сообщений 1 страница 20 из 22
Поделиться12018-09-24 21:08:05
Поделиться22018-10-10 00:50:55
Сон Фионны был чутким и неспокойным. Мягкая кровать, новая перина, всё казалось девушке то жарким, то холодным, матрас твердо упирался в ребра, а пуховое одеяло лезло в лицо, заставляя её устало ворочаться, не находя себе места. Это была не первая ночь, которую Фионна проводила вдали от дома в скромной компании Оникса и шумов с куда более оживлённых в этой части Бостона улиц. Это была не первая ночь, когда мысли Фионны гудели громче Оксфорд Стрит в обеденный перерыв. Единственное, чем она отличалась от остальных, – Теодор МакМиллан вернулся. Две недели спустя.
Короткая записка, отосланная сестрой юноши по наказанию волшебницы, покоилась на краю заваленного коробками рабочего стола. Она почти не тревожила молодую ведьму. Или, по крайней мере, Фионна думала, что не тревожила. Ей было далеко не всё равно, но, кажется, за последние четырнадцать дней тревожный ком стал её привычной обыденностью, которую девушка перестала замечать.
Она не ожидала, ни провожая мужской силуэт в коридоре ещё пустой квартиры, ни безжизненно опускаясь на кресло на подкашивающихся ногах, ни ночью, ни на следующее утро, стоя перед дверью дома МакМилланов за пару минут до конца света. «Тео уехал, он разве не предупредил?» — небрежно брошенные слова Алексис ещё долго гремели в сознании Уолш. Нелепо она ударила себя по лбу, отмахнулась и буркнула что-то про забывчивость, невзначай переспрашивая когда юноша вернётся. Никто не знал. И чем прочнее мысль о произошедшем укреплялась в сознании Фионны Уолш, тем сильнее волшебница чувствовала свою неоспоримую вину. Или то, что Теодор МакМиллан собрал чемоданы и исчез в направлении Европы после их разговора, было полнейшим совпадением?
Фионна знала, что перегнула палку. Конечно, он застал её врасплох, буквально вылил бурлящий кипяток девушке на голову, ожидая, что та не станет кричать «пожар», но разве это значило, что Теодор заслуживал ответного залпа из ледяного шланга? Не удивительно, что после арктического душа волшебник сел на поезд в края потеплей, чем родина Снежной Королевы. И теперь его последняя едва разборчивая фраза засела в её голове, крутясь скрипящей поцарапанной пластинкой с утра до вечера.
«Ты не понимаешь,» — она, действительно, не понимала: как могла упустить, как не заметила ни знаков внимания, ни то, как юноша говорил с ней и смотрел на неё. Вспоминая их каждую встречу, всё, что случилось за последний год, – Мерлин, он фактически согласился быть отцом её ребёнка! – Фионна не могла не чувствовать себя совершенно бестолковой. Всё было перед её глазами, однако Фионна Уолш предпочла сжать веки покрепче и заткнуть уши. Окажись на месте волшебника любой другой, она бы тотчас разглядела тревожные звоночки и раз и навсегда пресекла их. Но Теодор не был случайной незначительной точкой. Он был её милым, заботливым Тео, без которого бы Фионна никогда бы не пришла в себя так быстро, без которого улица на два дома не была бы цельной, а её жизнь... Стараясь не запоминать тянувшиеся один за другим дни, Фионна как никогда ясней ощущала, как много места занимал темноволосый юноша и как много было белых пятен в сутках теперь, когда его не было рядом.
Чудо здравого смысла остановило ведьму от того, чтобы не накинуть первую попавшуюся под руку мантию и не кинуться в сторону дома МакМилланов, стоило сове приземлиться на её подоконнике. Что бы она сказала под пристальным взглядом недоумевающих родственников? Или лучше было взобраться на крышу по водостоку и ворваться в комнату юноши без черновика с речью, с куда более запутанными, чем две недели назад, мыслями и абсолютным незнанием того, что происходило с головой Теодора последние четырнадцать дней? Весьма вовремя Фионна вспомнила о своих чистосердечных клятвах не подвести Джозефину и решила, что будет правильней оставить это хотя бы до вечера следующего дня. Если, конечно, волшебник стал бы с ней говорить.
Проще сказать, чем сделать? Пускай, наступивший каблуком на ногу день не позволил девушке вздохнуть полной грудью и потратить свободные пять минут, чтобы извести себя в конец, беззаботней он от этого не стал. Фионна умудрялась ловить себя на том, что возвращалась мыслями в места, где мог находиться МакМиллан, во время утреннего собеседования, в кабинете, за обедом с дедушкой, во время которого ведьма так и не смогла заставить себя съесть хоть что-нибудь. Чем настойчивей близился вечер, тем сильнее зудело у неё в висках, превращая обычно безропотно спокойную Уолш в начинающую невротичку. Хотя, наверное, фундамент был заложен ещё пару лет назад.
— Клара! — не слишком задумываясь об окружающей действительности и людях, находившимися в гостевой зоне за кулисами, Фионна выскакивает в наскоро повязанном халате, пытаясь отыскать одну из стилистов, и, выделяя нужную фигуру, кричит громче, — Клара, последнее платье, никто не может!.. — но прежде, чем Уолш выпаливает вторую часть фразы, женщина трясёт в воздухе увесистым чехлом. Звучный выдох.
— О, слава Мерлину, я думала, что его потеряли, — на короткое мгновение Фионна выглядит расслабленной и даже замечает косящиеся глаза парочки мужчин, чей вечер стал в разы лучше, — Спасибо, Клара, — и зыркая испепеляющим взглядом в сторону индивида, явно не видевшего женщины в пеньюаре, гордо вышагивает в сторону раздевалок.
У себя дома Фионна редко беспокоилась в чём и как девушка выходила. Разумеется, она бы никогда не позволила себе появиться на завтраке с неумытым лицом и свалянными волосами, но в остальном Уолш придерживалась мнения, что пугаться трусов и маек стали бы люди восемнадцатого века, неспособные явиться в люди без парика и корсета. Что же до их времени? Все были на пляже – все видели всё. Падавшие в обморок личности не вызывали ничего, кроме сочувствия.
И всё же, её раздражение в сторону противоположного пола с момента отъезда Теодора, кажется, возросло в геометрической прогрессии. Парочка попыток пригласить её на ужин поздним вечером не только встретили твердый отказ, но и благосклонное нравоучение о политике компании на счёт отношений на рабочем месте. А оставленные, возможно вовсе и не тайным воздыхателем, цветы на столе полетели в помойку быстрее, чем Уолш успела узнать от кого они были. Оставалось надеяться, что не от дедушки. Впрочем, последний прекрасно знал, что старшая внучка предпочитала более «простые» подарки. Пачка «Берти Боттс» была бы оценена в разы дороже любого букета – она хотя бы была съедобной!
— Клара! — Фионна выскакивала из примерочной с перерывами в десять минут. То в поисках серёжек, то сокрушаясь о цвете теней, совсем не тех, которыми её красили в прошлый раз, и определённо не подходящими под выделенные ведьме наряды. И вынырнув из ширмы в очередной раз, совсем не ожидала, что встретит препятствие прямо у входа, отчего прокричала «Клара!» в самое ухо несчастной жертве спешки.
— Ой, извини-те, — последний звук вырывается почти беспомощно, пока Фионна уставляется в знакомые черты лица, испуганные её появлением не меньше неё самой, — О, это... ты, — [float=right][/float] она пытается улыбнуться, но тут же меняется в лице, сводя брови на переносице и стараясь ухватить глоток воздуха. Будто нарочно Фионна застревает на губах юноши, отматывая события на две недели назад, нервно сглатывает и дергает головой, отгоняя воспоминание произнесенного Теодором прочь. Она наконец замечает свою ладонь, схватившуюся за него секундами раньше, и словно путаясь в собственных желаниях, невнятно одергивает её прочь, — Алексис сказала мне, что ты вернулся, — ещё одна попытка в улыбку, мрачнеющую вместе с тем, как мысль о побеге МакМиллана в другую страну ударом гонга разносится по сознанию волшебницы, — Как ты... Знаешь, лучше я спрошу как ты съездил потом, — стараясь звучать не слишком строго, бормочет Уолш, — Моё платье, — она разводит руками, начиная выискивать глазами «Клару!», и делает быстрое движение рукой, подзывая женщину.
— Да, милая? — на мгновение Фионна будто застревает, вспоминая о чём собиралась говорить, но быстро отходит.
— Джей-Джей всё же перешила его? Я ведь заверила её, что ничего страшного, что оно прямо по фигуре. Так ведь лучше смотрелось! Я теперь я скорее вешалка для платья, чем, — эмоционально хлопая ладонями по бокам, дергает плечами Уолш.
— Что ты, милая, никто платье не трогал. Ты, может, похудела? Ты вся бледная, Фи! Когда ты в последний раз ела? — от неожиданности и совершенной неуместности вопроса Фионна нервно дергает шеей, словно только что закончила доедать килограммовый стейк на глазах у всех и её спросили не хочет ли она добавки.
— Глупости! Ещё три недели назад всё было в порядке. Я... ела! Сегодня. Лучше скажи, ты видела Джозефину? Или... ты можешь что-нибудь сделать, чтобы оно село по мне? Не знаю, влить что-нибудь... в меня? Зелье толстой кости? Жидкое ожирение? — морщась и устало смеясь, вздыхает Уолш.
— Да, могу вложить в тебя бургер! Иначе ты свалишься прямо на подиуме, и ничто тебе уже не поможет, — женщина принимается толкать непослушную волшебницу в сторону шведского стола, у которого толпились гости, и ей не остаётся ничего, кроме как поддаться на любые манипуляции с её телом. Тем более, что сил у Фионны действительно было немного.
Единственное, что она успевает, – развернуться через плечо и со сбивчивой улыбкой обратиться к МакМиллану:
— Ты ведь идешь вместе со всеми в бар после показа? — задерживая взгляд на его лице как можно дольше, она в конце концов сдаётся и уходит к подносам с закусками.
— позднее вечером —
Вопреки нервным выпадам волшебницы, всё прошло наилучшим образом. Она не упала ни на подиуме, ни зайдя в гримёрку, еле дыша от волнения. В конечном итоге, мысли о том, что происходило вне освещенной дорожки под пристальными взглядами гостей, репортёров и редких знакомых лиц родных, беспокоили Фионну куда больше, чем её дебют в качестве модели-самоучки. Фионна Уолш могла встать на метлу, словно на натянутый канат! Пройтись туда-сюда с гордо вздёрнутым подбородком было не тяжелей утренней пробежки. Увы, пожалуй, это было единственной простой частью сегодняшнего вечера, и даже приезд школьного друга, разнообразившего их привычную компанию, не мог полностью отвлечь её от персоны, так неудачно сидевшей в другой части стола.
— Можно мы выпьем за ещё одну звезду этого вечера? — громкий кучерявый юноша поднимает считанный стакан в воздух, заговорщически улыбаясь Уолш, — Это было восхитительно. Я практически почувствовал, как твой каблук вошел мне в самое сердце. А эти волосы! Эти волосы должны остаться навсегда, Фи, — заставляя Фионну запрокинуть голову назад от смеха, красноречиво жестикулирует парень, — Как так вышло, что какой-нибудь прекрасный аристократ не украл твоё сердце и не увёз тебя в свой особняк на острове? Что, Фи, их слишком много? Ты бы хоть поделилась!
— Так, кажется, кому-то больше не наливать, — быстро поднимаясь с места, не без вселенской усталости хмыкает волшебница, — Кому что взять?
— Эй! Не сбегай от ответа, Фионна Дидри Уолш!
Многозначительно округляя глаза на назойливого друга, девушка салютует ладонью и, обходя стол, останавливается позади Теодора, наклоняется к нему и шепчет негромкое:
— Поможешь со стаканами? — и пускай её лицо светится беспечностью, она обращается к нему вовсе не из беспокойства, что не справится с подносом сама. Стоит им отойти на несколько шагов, Уолш аккуратно оборачивается через плечо и, убедившись, что никому нет дела до покинувших дискуссию, берёт МакМиллана под руку и настойчиво тянет в сторону улицы.
— Думаю, они переживут без напитков какое-то время, — отпуская локоть волшебника, быстро говорит себе под нос Уолш и скрещивает руки на груди, чувствуя неприятный порыв холодного осеннего ветра, — А вот я – не думаю.
Неспешно Фионна поднимает глаза к юноше, застывая между желанием улыбнуться и встретить его прохладным спокойствием. Она хочет обрадоваться, хочет повиснуть у него на шее, бубня в привычной манере, что если он не прекратит расти, то сможет использовать её голову в качестве подставки для подбородка. Беспокойные удары сердца поднимаются к самому горлу, заставляя девушку тяжело вздохнуть. И в секунду, когда переполненное детской обидой: «Он уехал», — колит в висках, она разнимает крест из рук и делает шаг навстречу.
— Во-первых, — без намёка на улыбку Фионна встаёт напротив волшебника и, громко выдыхая, заключает его в короткие, но крепкие объятья, — Я рада тебя видеть, Тео, — едва различимое движение уголков губ вверх. Ненадолго она задерживает ладони на его предплечьях, а затем роняет по швам, отступая меньше чем на полшага.
— А во-вторых, — прокашливаясь, выдерживает паузу Уолш, — Тебе не кажется, что нам надо поговорить?
Потому что ей было что сказать. Возможно, Фионна не готовила черновой речи и в её карманах не был спрятан перечёркнутый вдоль и поперёк клочок бумаги, но две недели относительного одиночества подействовали на неё благотворно. Если, конечно, это можно было так назвать. Она смотрела на юношу напротив и больше не хотела кричать о том, что всё было неправильно. Фионна Уолш не имела ни малейшего понятия чего хотела, но определённо не собиралась засорять свою голову непривычными ей идеями, если Теодор МакМиллан планировал сбегать, только завидев проблемы на горизонте. Как показал опыт – Фионна была их рассадником. Впрочем, в одном она всё же была уверена. Попробуй он провернуть поцелуй на крыше снова, свалив всё на затуманенный покладистый рассудок, Уолш бы шагнула навстречу.
Поделиться32018-10-12 20:33:49
— день, когда теодор макмиллан вернулся;
Очутившись на вокзале Лондона под шум прибывающего поезда, прощающихся или встречающих друг друга людей, МакМиллан поднимает взгляд на большие часы, висящие в холле, прикрывая один глаз. Чуть крепче сжимая ручку чемодана, он неторопливо двигается вперёд, и стоит оттолкнуть от себя тяжелые двери, как осенний воздух, многим холоднее того, с чем он встретился в Румынии, ударил в лицо. Поднимая воротник своего синего пальто, Теодор сворачивает в проулок, с усмешкой на губах думая о том, что в последний раз его, традиционно, встречал отец – каждый раз он не пропускал возможности увидеть своих детей, спрыгивающих с красного поезда Хогвартс-Экспресс. Ему нравилось, когда папа забирал их на машине. Не смотря на то, что магическими способами было быстрее, но так у них была возможность ещё несколько часов болтать, пока все те новости, о которых он не знал из длинных писем или предыдущих каникул, не заканчивались. Да и закончились ли? Потому что чуть ли не каждый раз они уходили в другие степи, начиная раскраивать теории одну за другой под закатывающиеся взгляды близнецов, посапывание Алексис, если та не успевала сесть на переднее сиденье, – и если с отцом не приезжал дядя Майлз, который гордо восседал на нём, словно на троне. Сейчас Тео был в полном одиночестве, в прочем, не слишком сильно расстраивался. За краткие письма, которые он посылал семье из Румынии, он, толком, ничего не объяснил, и знал – стоит перешагнуть порог родного дома, как он точно упрётся в взгляд матери, явно не рассчитывающей на то, что младший ребенок сделает попытку сбежать из гнезда без пояснений.
Он не стучится, очень аккуратно нажимая на ручку двери. Никто из них не имел привычки запирать дверь на замок – слишком тихо было на улице в Бостоне, чтобы пытаться отгородиться от соседей. Тем более, от кого? Лучших друзей, живущих через дорогу? Тем более, тогда как у тёти Айлин или её мужа будет возможность прийти «в гости» в любое время суток, потому что гостями они давно уже себя не чувствовали. И нет, это явно не упрёк, потому что уже давно никто не обращал на это внимание. Даже не начинал. МакМиллан вытягивает палочку из кармана, шепча заклинание света, предполагая, что вся семья уже спит, и вряд ли кому-нибудь из них понравится, если весь дом зажжётся, словно новогодняя гирлянда. В гостиной негромко трещал камин, и еле заметные стружки тлели на металле прямо перед ним. Он хмурится, но не останавливается.
— Теодор Финли МакМиллан, — уже занося ногу над первой ступенькой, волшебник закрывает глаза, чувствуя, как сердце пропускает удар. Что же, он не был удивлён, не сказать, что не расстроен. Юноша вытягивает голову из плеч, выныривая из-за угла, [float=right][/float]оставляя стоять чемодан прямо там, где ему не дали и шанса на побег.
— Привет, мам? — его голос першит и одновременно звучит выше обычного после долгого молчания в пути, или это от испуга? Делая несколько шагов вперёд, он добавляет, — О, ты подстриглась? По-моему, что-то в тебе явно изменилось, может быть это... Это новый халат, мам? — но под хмурый взгляд матери, он лишь задирает ладони вверх, — Прежде, чем ты накричишь на меня, в своё оправдание скажу, что...
— Брось, Тео, ну какие оправдания – только если ты сам хочешь рассказать мне, что случилось! — рыжеволосая ведьма качает головой из стороны в сторону, наконец, поднимаясь из глубоко кресла и ставя ноги на подогретый огнём пол. Шурша подолом она подходит к мальчишке, кладя голову ему на грудь и заводя руки за спину, крепко обнимает, — Я просто переживала за тебя, вот и всё. Взять и уехать в Румынию, никому ничего не сказав! И я знаю, знаю, что ты оставил записку, и фактически, мы знали, что ты жив, — делая полшага назад, чтобы посмотреть на юношу, волшебница цокнула языком, — Но как же работа, милый? Я знаю, что ты написал им, словно ты заболел.
— Папа? — на полу-вздохе произносит темноволосый, и под кивок женщины, тянет руку к волосам, пропуская пальцы сквозь кудри, — Надеюсь, у него не было проблем?
— Да какие могут быть проблемы – вы даже не в одних департаментах. Но я уверена, что он захочет с тобой поговорить об этом, — он наблюдает, как короткими шажками она уже добирается до кухни, ставя чайник, открывая холодильник, шкафчики, на что он хлопнув по бокам, быстро говорит:
— Ма, я не голодный, не над...
— Кто сказал, что я тебе готовить буду? Взрослый чтобы уезжать без объяснений – уж сам сможешь и накормить себя, — её голос звучит сначала будто обиженно, отчего Теодор виновато смотрит на МакМиллан старшую, но стоит ему услышать усмешку и улыбку на её губах, стоит голове обернуться, как тут же подскакивает к ней и начинает помогать, попутно ткнув женщину в бок пальцем, заставляя уже её сделать пол-шага в сторону. В прочем, издеваться над ней и её проблемами он явно не планировал, – однажды МакМиллан уже попал на грабли, в попытке защекотать мать, и в общем-то, больше не решался на такие глупые поступки, тем более, когда был отправлен в воздух вверх ногами, – и понимал, что за это время отсутствия дома, успел соскучиться по родным. Он негромко спрашивает о событиях, о том, где был отец, всё ли в порядке у Алексис, попутно передавая ей новости и от самой Шарлотт, которую оставил позади себя. Что хорошо было в матери – говорливости ей было не отнимать. И поэтому заданный невзначай вопрос разворачивает перед ним очень даже широкую картину завтрашнего дня. Первый официальный показ Джозефины! Это событие, которое, он уверен, будет отмечаться не одни выходные. Сразу же он смог представить гордые взгляды её родителей, и, как бы это было не печально, но тоскливо опущенные в пол глаза Чарли, которая уж точно не сможет выбраться на показ из-за стажировки. Наверное, все футболки на себе порвёт из-за этого! Неужели она не знала обо всём этом, и не сказала ему?
Когда, наконец, чашки чая опустели, а зевота Трэйси МакМиллан стала шире, чем у бегемота в послеобеденное время, он поднимает чемодан в свою комнату. Прежде, чем он успевает перешагнуть порог, как его отвлекает скрип и обернувшись, темноволосый утыкается взглядом в старшую сестру – достаточно сонную, чтобы понять, что даже если она не спала, ей было очень лень поднять себя с кровати, чтобы поздороваться с братом.
— Ты вернулся. Как Румыния?
— Ты уверена, что хочешь поговорить со мной об этом стоя в коридоре? Ты ведь слышала, что я приехал – могла бы спуститься вниз. — в шутливой манере замечает юноша, качнув головой. Она молчит какое-то время, продолжая сонливо тереть глаза, и пока их коридорная ситуация не становится за гранью непонимания, зачем они здесь находятся, сестра произносит:
— Без тебя было скучно, — и не давая возможности вставить хоть слово, Лекс добавляет, — А теперь я спать. И ты иди, — а затем оставляет его в одиночестве на считанные секунды – он успевает ухмыльнуться себе под нос, повернуться и закрывая дверь, вновь опускается в полную тишину – только шуршание тапочек матери ещё слышится до конца коридора, успевшей подняться по лестнице, пока и дверь в спальню родителей не прикрывается. Не разбирая своих вещей, решив, что оставит это на завтрашний день, юноша быстро снимает с себя уличную одежду, и заныривая под одеяло, ещё долго вертится прежде, чем уснуть. На вокзале он думал о словах Шарлотт, которая наказала ему по прибытию в Англию, сразу же отправляться к Фионне. Долгий взгляд на стрелках часов на вокзале задержал быстро грохочущие мысли в голове – на ночь глядя сунуться к ней в квартиру, чтобы вновь вывалить на неё большой объём информации, возможно, который ей не слишком нужен? Он не был даже уверен в том, что она захочет с ним говорить, какое там вникать в его речь. Тем более сейчас, зная, что завтра им предстоит тяжелый день, – с тем фактом, что старшая Уолш участвует в показе, он не сомневался, что это отнимет много сил, – он был явно последним, как ему казалось, кого Фионна бы хотела увидеть.
— день показа;
В целом, лично на показ его никто не звал, но Теодору давно не требовалось личного приглашения, чтобы прийти куда-то, что было важно его семье и друзьям, тем более, что Джозефина звала всех МакМилланов – просто один успел вернуться и прибиться к остальным в самый хвост. Правда, прежде, чем попасть в помпезное помещение, которое через несколько часов должно было до конца приобрести вид богатой модной дорожки, Тео успел заглянуть в никогда не спящее Министерство Магии. Он не только подтвердил факт болезни своим официальным присутствием, но ещё и положил на стол заранее написанное увольнительное – как первый шаг для исполнения собственный мечты. В конце концов, две недели это большой срок не только для того, чтобы обдумать свои чувства, непонятный выпад и сам отъезд, но ещё и первую часть разговора с Фионной, из-за которого, так сказать, из него и вышло всё то, что она не была готова переживать. За один вечер уж точно. Так или иначе, он не до конца понимал, что ему нужно будет делать дальше, но действовал на инстинктах. Так связался с организатором курсов, на которые они когда-то ходили с Шарлотт, договорившись с ним о встрече. В конце концов, опыта у юноши, как он считал, пусть и было недостаточно, но зато огромный багаж знаний... Это было уже что-то, с чем можно было работать.
— Тео! — громкий голос Джозефины заставляет его обернуться, — Мерлин, я так рада, что ты вернулся! — оглядывая его с ног до головы, словно оценивая образ, наконец, она довольно кивает головой, — Слушай, я совсем ничего не успеваю, может, ты мне поможешь? — он успевает только обнять её прежде, чем Джо испаряется из его поля зрение в мгновение ока, прося найти кого-то в раздевалках, чтобы передать очередность выхода.
— Будет... Сделано? — неуверенно произносит юноша, растеряно оглядываясь по сторонам. Быстро сунутую ему в руку ленту со статусом не последнего человека на этом показе, он надевает её на шею, а затем двигается в сторону, как ему показалось, раздевалок, крутя в голове просьбу Уолш. Думал ли он о процентном шансе встретить Фионну? Конечно. Думал ли о том, что процент будет настолько велик? Он не был уверен до конца, но всё же, слыша её громкий голос прямо в своём ухе и цепкую руку, что перехватывает его самого, он не до конца верит, что видит перед собой Фионну.
— Пр.. Привет, — кивая головой он не сразу понимает, на что смотреть, потому что глаза разбегались – начиная её макияжем, абсолютно другим цветом волос, о чём он, конечно же, сообщает, — Твои... Волосы? — и стараясь не так сильно пялиться на то, во что она была одета, он неуверенно кивает головой на её фразу о возвращении. МакМиллан чувствовал на себе её взгляд, который в целом, никогда не сулил ничего хорошего. Да, она пытается улыбнуться, но и это он замечает, в прочем, в отличие от неё тянет губы, как какой-то дурак. Вопрос про Румынию звучит уколом, и он сводит брови на переносице, то ли реагируя на платье, то ли продолжая витать в мыслях о поездке.
— Оно... Оно, — не успевая ответить ей, к ним уже подходит Клара, и он вежливо не перебивает до того момента, пока Уолш не уводят прямо у него из под носа. МакМиллан готов ударить себя по лицу – почему он не сказал, что она великолепно выглядит? Потому что так и есть! Фионна Уолш выглядела лучше всех из тех, кого он видел, даже не заходя в раздевалку, где он был уверен, ходило не много не мало других моделей сегодняшнего вечера.
«Вешалка?..» – сбитый с толку, смотря ей в спину, волшебник отвечает на громкий вопрос автоматически:
— Увидимся там! — в прочем, загвоздка была в том, что он вовсе не планировал изначально там появляться. Что же, когда ему предлагает там появиться сама Фи, разве у него вообще есть шансы отказаться?
— вечер того же дня;
Показ прошёл великолепно, пусть и абсолютно непонимающе для такого простого парня, как МакМиллан. Громкая музыка, уверенно шагающие по подиуму люди, из которых было несколько знакомых лиц. С боку, отовсюду он то и дело слышал воодушевляющие диалоги о том, насколько неожиданно было увидеть всё это у начинающего модельера. Чувство гордости распирало его от мысли, что всё это организовала девушка, живущая через соседнюю улицу. Конечно, у неё была команда, близкие и поддержка, которую они предоставляли, но всё же... Всё же, он не мог не порадоваться за Джозефину и за то, как уверенно она идёт, преодолевая расстояние до своей мечты. И как бы он хотел отвлечься от недавнего столкновения в коридоре, этот растерянный и неловкий разговор, не думать об этом, когда по дорожке от бедра ходила его собеседница было довольно сложно.
Оказавшись в баре, Теодор не слишком уверено двигался в сторону центра, где сидели, в основном, лица-герои сегодняшнего вечера. Нет, настроением, которое у него, в общем-то, было хорошим, он явно бы не испортил никому вечеринку, но с другой стороны, лезть своими разговорами явно в другую среду ему было сложно. То и дело он краем глаза подмечал розовые волосы, а громкий молодой человек, которого МакМиллан помнил ещё со школы, в последние несколько минут в принципе посвятил Фионне целый монолог. Вместе со всеми он поднимает бокал, и делает несколько глотков. Поднимая взгляд он не сразу понимает, что Уолш исчезла из поля зрения; а затем также не осознает, как быстро она появляется за его спиной, шепча просьбу помощи.
— Да, конечно, — кивая головой он спешно поднимается, задирая скатерть, торопясь пытаясь всё исправить, бросает дело на полпути, и выскакивает вслед за волшебницей. И прежде, чем успевает завернуть к барной стойке, подруга тянет его в абсолютно другую сторону, пусть и явно не подмечает спиной его удивлённый взгляд. Скорее на автомате юноша подтягивает оба края пиджака, затягивая их на единственную пуговицу, словно это должно ему помочь. Он оглядывает Фионну, золотой наряд прежде рябил под светами бара, а теперь лишь еле заметно мигал от уличного освещения.
— Я... — ну уж нет, больше он не будет стоять как остолоп, не в силах договорить предложение. Он успевает коснуться её спины прежде, чем она делает полшага от него в сторону, приобнимая, — Я тоже рад тебя видеть, Фи, — в любом случае, то, что он продолжает оставаться «Тео», даёт надежду на светлое будущее, пусть «во-первых» напрягает его сильнее, зная, что дальше обязательно последует менее радостное «во-вторых.»
Он не ошибался. Стоя так близко к Фионне, что снова и снова ловил взглядом отблеск на звездах в её ушах, он неуверенно кивает головой, произнося:
— Думаю, что надо, — и всё же, он продолжал страшиться того, что должен был сказать. Однако упёртый взгляд Фионны не оставляет ему выбора, и юноша пытается вселить в себя последние кусочки уверенности, которые у него есть, чтобы начать говорить, — Уверен, что ты ждёшь объяснений... Ну, а если не ждёшь, я всё же, хочу объясниться, — поднимая обе руки к волосам, он нервно пропускает их через пальцы, — С чего же начать, — раздумывая секунду, он проговаривает, — Я уехал. Я идиот. В смысле, я не должен был этого делать, потому что это был поступок... Явно не человека, который готов принять хоть какую-то ответственность за свои [float=left][/float]слова, — на одном дыхании тараторит МакМиллан, — Это всё ещё не должно служить никаким оправданием, но я испугался? Я ведь... Я ведь, — он хмурится, прикрывая глаз. Теодор МакМиллан не мог найти слово – было чем-то новым для него, в прочем, не так уж часто он пытался объясниться за своё детское поведение перед девушкой, на секунду, которая не была ему безразлична во всех смыслах этого слова, — Прости меня, Фи. Я знаю, что не должен был и по хорошему, нужно было сесть на поезд в ту же самую секунду, когда я решил, что решение, которое принял – было верным. Но как я мог? На тот момент когда я... — Теодор выдыхает, делая короткую паузу, вновь делая попытку собрать мужество в кулак, — Как я поцеловал тебя, я и думать не мог о том, что одним своим движением, а затем и словами могу разрушить всё. Всё, что между нами есть. Мерлин, какой я дурак! — словно впервые до конца осознав, что сделал, юноша широко раскрывает глаза, — Я поставил на кон абсолютно всё, не думая о последствиях! — его голос звучит выше обычного, и он хлопает себя по лбу, делая несколько глубоких вдохов и выдохов.
Для себя самого неожиданно он выпрямляется, роняя руки по швам. Он опускает взгляд на её ладони, сверля их взглядом несколько секунд, а затем тянет свои пальцы в надежде, что она не дёрнется в сторону.
— Но я... — его голос выравнивается, а сам Теодор поднимает взгляд на Фионну, смотря твёрдо, чуть сильнее сжимая её ладонь, — Я не хочу врать – я боялся, но в глубине души я ни разу не сомневался в том, что сделал, и не смотря на то, что, действительно, поставил на кон всё... — МакМиллан опускает взгляд на мгновение, ухмыльнувшись, топчась на месте несколько раз, но затем вновь подняв глаза, произносит, — Я всё ещё не отказываюсь от своих чувств и слов, которые сказал, Фионна. Это правда. Я сказал это тогда, и я скажу это сейчас – я люблю тебя, — и если ещё несколько недель назад он, практически, выкрикивал на неё эти слова от волнения, переживания и незнания, каким должным образом необходимо это было преподнести, сейчас он делал это с уверенного шага, пусть сердце и стучало в его груди от страха, понимая, что это всё ещё может быть одностороннее чувство. Но теперь в этом была разница – он был готов принять это; и если нужно было, продолжать жить с этим дальше, как делал это и раньше. Ради Фионны.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться42018-11-10 22:26:32
Вечно взрослая Фионна. Старшая дочь, старшая сестра; негласный пример улицы на две семьи. В детские годы Фионна Уолш горделиво задирала подбородок, лелеяла свою взрослость, словно победила в главной лотерее жизни. Когда нельзя было пойти ни к родителям, ни к друзьям – шли к ней; когда родители не знали как достучаться до растущего сознания – шли тоже к ней. И до сих пор шестилетняя пропасть виделась ей удачным стечением обстоятельств, позволившим стоять на перекрестке меж двух берегов: детства и взрослой жизни, миром, в который ей было не вернуться, и тем, куда было без пяти минут рано. Кто бы мог подумать, что хватит одного признания, чтобы Фионна Уолш растерянно опустила вздёрнутый нос, принимаясь всё чаще и чаще задаваться вопросом: «Куда она так спешила, родившись на целых шесть лет раньше?»
Всё было бы проще, будь ей семнадцать; учись они на одном курсе; переживай они «первые» разы вместе: сданные экзамены, стажировки, первые переезды и первые набитые шишки. Она бы не стала сомневаться, не стала задерживать дыхание, досчитывая до десяти в провальной попытке найти верное решение там, где его не было. Она бы не боялась, а шагнула вперёд головой, как делали все подростки. Но Фионне Уолш не было семнадцать. Набитые шишки любили напоминать о себе в самые неподходящие моменты. И сколько бы она ни сожалела о проклятой шестилетней пропасти, последняя не спешила растворяться в воздухе, словно её никогда и не существовало.
Наверное, было бы проще, смотри она на мир глазами Джозефины Уолш – младшей из трёх сестёр. Джозефина не беспокоилась за чужие сердца и не слишком мучила своё собственное. Запоминающийся взгляд, теплый голос, приятная взгляду внешность – сутками она могла вздыхать о «запавшем в самую душу» юноше, чтобы потом забыть о его существовании за одну ночь. Порой Фионна начинала думать: быть может, так правильно? Быть может, не стоило так трястись над своим сердцем, будто упрямый орган был хрустальным? Наконец выкинуть из головы черно-белые установки и – как там говорилось? – дышать полной грудью и нырять в бурную реку жизни с головой?
Даже если бы Фионна попыталась, у неё бы не вышло, потому что Теодор МакМиллан не был набором приятных черт, не был «забавным чувством юмора» или «милыми кудрями». И, пускай, это вовсе не меняло того, что Уолш улыбаться себе под нос, морщась рассыпанным маленьким деталям личности, она бы никогда не смогла повести себя с ним так, словно он был незнакомым, обычным прохожим, коих будет ещё пугающее множество. Её жизнь без Теодора МакМиллана напоминала уютный дом с пробитой прямо посередине гостиной крышей, и последние две недели лишь подтвердили очевидное: Фионна могла бы жить без него, но никогда бы не захотела.
Упрямый серьёзный взгляд на юношу постепенно смягчается, пуская на лицо волшебницы улыбку. Она не умела злиться слишком долго, а в случае Теодора... кажется, опция отсутствовала как таковая, и все её попытки донести свою «обиду» походили на неумелое актёрство начинающей театралки, забывавшей краснеть от злости на первых двух нотах гневной тирады.
— Я просто хочу узнать... что... почему? — хватаясь за край своего пиджака, она пожимает плечами и переминается с ноги на ногу. Тело внезапно отвыкло от английского холода и принялось реагировать на каждый порыв ветра табуном мурашек, будто мерзлявая натура их нового гостя передалась Фионне воздушно-капельным и под действием градуса в крови и топчущегося в смущении МакМиллана вырвалась наружу. Хотя что-то ей подсказывало, ни Эван Маккензи, ни пару стаканов спиртного не имели ничего общего с тем, что с ней происходило.
Юноша принимается тараторить, и Уолш требуются все таланты концентрации, чтобы поспевать за ним. На мгновение ей хочется сделать шаг навстречу, положить ладонь на плечо и, вторя беспокойными интонациями, взмолиться притормозить, однако Фионна не двигается; лишь хмурится, бегая глазами по сменяющими друг друга эмоциями на лице волшебника, чувствуя, как начинает волноваться вместе с ним. Бестолково она раскрывает рот, надеясь остановить поток самобичевания изо рта МакМиллана, но не успевает издать хотя бы звук, прежде чем залп зарядит с новым напором. Краем глаза Фионна замечает движение ладони в свою сторону, и вместо побега прочь, вкладывает свою руку без сопротивления. Не без надежды на усмирение невидимой постороннему глазу грозы, пронизывавшей воздух колким электричеством.
— Тео, — произносит девушка раньше, чем успевает собрать спутанные мысли во что-нибудь цельное, — Что же ты как проезд – напролом, — бормочет ведьма на выдохе, прожевывая половину слов. Фионна закрывает глаза, роняет голову и считает до трёх, гоня прочь трубящий тревогу внутренний голос. Ей кажется, что бы ни вылетело из её рта – всё звучит не так; всё так и намеревается мотнуть стрелками на пару недель раньше и повторить историю с побегом с места крушения. Теодор говорит, что не собирается спасаться в очередную далёкую от Фионны Уолш страну, и Фионна верит. Но кто сказал, что талантов волшебницы не хватит, чтобы довести до трясучки самых целеустремленных вросших ногами в землю?
— Я тоже... — [float=left][/float] она смотрит ему в глаза, задерживает дыхание, борясь с застревающими в горле фразами, и громко вздыхает, — Но совсем не в том смысле, в котором бы тебе хотелось, — лицо Фионны становится совсем хмурым. Не замечая, Уолш сжимает пальцы юноши чуть сильнее, спешно моргает и вдруг одергивает руку, шагая в сторону и закрывая лицо ладонями, — Мерлин, почему я не умею разговаривать, — поправляя волосы, девушка старается привести шумящее в груди сердце в порядок и тихо вдыхает, наконец возвращая своё внимание к Теодору.
Ей казалось – она знала, что сказать. Возможно, у неё не было заготовленных речей, но Фионна Уолш была уверена в том, что в нужный момент мысли не подведут её, разбегаясь в разные стороны. Эталон взрослости и осознанности не имел малейшего понятия, что говорить, делать, – разве кто-нибудь бы поверил, что Фионна позабыла, как доносить своё стремление к одиночеству до умов окружающих? Только вот в чём загвоздка, у неё было целых две недели «драгоценного» одиночества. Фионна насладилась им в полной мере и, неожиданно для самой себя, видела его в гробу.
— Ты ничего не испортил! — вырывается из неё практически криком отчаяния. Уолш взмахивает рукой, делает шаг обратно и крепко обнимает себя за локти, словно не стисни она себя в объятьях – и что-нибудь внутри перельётся через край, — Да, это было неожиданно. Да, я отреагировала наихудшим образом. Но, нет, Тео, ты не поставил на кон всё, рискуя потерять меня, потому что нет такого сценария во Вселенной. Ты не можешь сделать ничего, что заставит меня отвернуться о тебя, — разнимая скрещенные на груди руки, со всей скопленной тяжестью вздыхает волшебница, — И даже твой отъезд. Я просто... — растерянное движение плечами, — Скучала по тебе и боялась, что ты больше не вернешься, а если и вернёшься, то вовсе не захочешь ни видеть, ни слышать меня. Ты не хочешь знать сколько раз я представляла, что ты остаёшься в Румынии навсегда, а мне приходится объяснять всё твоим родителям и лететь туда первым рейсом – падать на колени в надежде, что ты передумаешь, — она смеётся совсем тихо, едва ли смеясь. При всём обилии испанских драм, выпавших на долю Уолш, Фионна совсем не любила их. Куда проще было расставить всё по полочкам, разложить логическую цепочку и вывести «единственный правильный» из множества сценарий. Кидаться в слёзы? Хлопать дверьми? Всё это в глазах девушки выглядело излишней мишурой там, где можно было говорить, не повышая тона – больше шансов услышать друг друга. Но стоя напротив Теодора, пытаясь изобразить из себя сосуд, переполненный здравомыслием и нахваленной логикой, Фионна походила скорее на идиотку с неврозом, чем на хотя бы приближённую желаемой картинку. Всё, что предлагал разум, Фионне не нравилось, а всё остальное? От любой лишней мысли у Уолш перехватывало дыхание, а сердце так и норовило встать где-то между попыткой донести переживания словами или действиями.
what if where I've tried to go was always here?
a n d t h e p a t h I ' v e t r i e d t o c u t w a s a l w a y s c l e a r ?
why has life become a plan?
— Так что, пожалуйста, — возвращаясь к МакМиллану, она чуть задирает подбородок и, сдаваясь успокаивать штормящую голову, негромко продолжает, — Никогда не повторяй этого. Потому что... — Фионна замирает, а затем аккуратно кладёт свои ладони на плечики мужского пиджака, — Когда я смотрю на тебя, я не вижу моего младшего брата, друга детства и, уж тем более, просто мальчишку, с которым мы вросли. Всё, что я сказала, – будь у меня чуть больше минуты, я бы никогда, — Уолш хмурится, отмахиваясь от конца фразы, как от назойливой мухи, мешающей сосредоточиться, — Тео, я боюсь потерять тебя. Боюсь снова сказать что-то не так и отправить тебя в другую страну. Я не пытаюсь сказать тебе «нет» и не прошу отказываться от, — вздох, — Пожалуйста, не отказывайся. Я просто... — очередной приступ паники перекрывает дыхание. Резким мотком головы Фионна гонит её прочь и, растерянно улыбаясь, выпаливает на духу: — Пригласи меня на свидание? — и на этот раз её интонации звучат как никогда уверенно, отчего сама Фионна теряется, удивляясь и часто моргая. Однако вместо лавины внутренних терзаний, волшебница чувствует как тугой ком в солнечном сплетении слегка распускается, позволяя дышать хотя бы в половину свободней.
Поделиться52018-11-18 01:40:54
Он был готов рассказать ей, ответить на любой вопрос – и зачем, и почему и как. Ему не нужно было надежды на его понимание, но он не хотел, чтобы его слова звучали, как оправдание. Он сделал глупость, и он был готов признать это, потому что считал, что каждый мог сделать ошибку. Ошибку, которая, возможно, потом будет откликаться всю свою жизнь, эхом проходя сквозь года и события. Он не был уверен, насколько Фионна была злопамятной, а его поступок – значимым, волнительным. Но ставя себя на её место понимал, что они давно перешли ту грань, где обычные вещи, как смешок над ростом, а возможно, и возрастом воспринимались всерьёз, заставляли глаз дёрнуться, тем более, когда есть почва для сравнения.
И всё же, она не перебивала, давая ему возможность выговориться, постараться объясниться. Он всегда думал, что умел подбирать слова, по крайней мере, знал, что делал это лучше многих остальных. В итоге, стоя сейчас с несколько покрасневшими щеками перед Фионной, он вновь и вновь перебирал в подсознании свои предложения, в идеальном мире ломающие любые препятствия, а что вышло в итоге? Он видит, как её голова падает вперёд, а сама Уолш явно не скачет вокруг него, зажигая любые огни любви, стоит ему признаться в своих чувствах. Теодор старается улыбнуться, дать понять, мол чтобы она не сказала, всё это... Всё это не заденет его. Хотя, заденет конечно – или кто-то вообще мог представить, что МакМиллан махнув рукой сообщит, что всё в порядке, и вернётся к разговору о бургерах, которого не было в помине до этого? – однако, постараться не ударить в грязь лицом, как сделал несколько недель назад, явно постарается.
— Ну, могу заметить, что это одно из моих отличительных качеств, —произносит юноша, выпрямляя спину. Он уже открывает рот, чтобы начать перечислять особенности каждого из детей Бостона, но здравый смысл, а ещё и вновь открывшийся рот девушки напротив даёт понять, что сейчас речь не об этом, и она явно не будет рада переключившейся теме. По крайней мере, пока не закончит с этой.
«Я тоже» могло бы звучать в положительном ключе в его голове, однако стоит её пальцам выскользнуть из его ладоней, а предложению – закончится, как будь Теодор МакМиллан стеклышком, он бы обязательно треснул. Всё же, он стоически старается пережить это, смотря на Фионну прямым взглядом, словно сделай он шаг в сторону, и точно вновь испариться из виду, заставляя её переживать и волноваться. Он этого не хотел, тем более, что только что дал обещание так не делать, но меньше чувствовать опустошение, накрывающего его с головы до пят он не стал.
Это ведь был всем известная аксиома. Молодой человек хмыкает, словно не удивляется словам о неумении разговаривать – о, он понимал её, больше чем кто-либо, ведь точно таким же страдал буквально секунду назад. Он продолжает ухмыляться, опуская взгляд в землю. Это ведь было понятно с самого начала. Фионна Дидри Уолш, самая старшая и зрелая из всех, девушка сумасшедшей красоты, невероятного ума, с уморительным чувством юмора, значимой для него доброты, и перечислять можно было бы до старости, и он бы ради такого смог бы попытаться изобрести чёртов Философский камень. Теодор по сравнению с ней был персоной бледной, не значимой, но это не было плохо; он ведь мог продолжать идти рядом с ней, быть её другом, поддерживать в нужные моменты. Кому нужны эти чувства, держания за руку, и... Волшебник вздыхает, мотнув головой, Тео готов вновь сделать шаг вперёд для того, чтобы взять её руку, но лишь из-за поддержки, попробовать объяснить, что они всё могут оставить так, как есть. Однако единственное, что он позволяет себе – это с удивлением дёрнуть бровями вверх, стоит почти что крику о помощи вылететь из волшебницы.
Даже сейчас. Его взгляд смягчается, и ему приходится сдержать все свои эмоции для того, чтобы не постараться зажать в её своих объятиях. Это было подобно чувствую прощения, о котором ты не спрашивал, но молил внутри себя; когда отсутствие желание находиться самому с собой в одной комнате застревает где-то между двумя мирами, только потому, что человек, важный для тебя человек, говорит, что всё в порядке. Всё не так плохо, как ты придумал себе, и не нужно быть плохим домовым эльфом, отбивая чечетку лампой или другим тяжелым близ-лежащим предметом себе по голове. Теодор более твёрдо встаёт на обе ноги, перемещая центр тяжести, не боясь английских ветров, так умело и настырно пытающихся залезть ему за шиворот. Были вещи, на которые он мог бы закрыть глаза – в конце концов, он делал это, и ни раз, однако, случись так, что МакМиллан смог бы обрушить их отношения по собственной глупости? Он бы не простил себе; и сделал бы всё, что угодно, чтобы вернуть всё на свои места, сколько бы ему времени на это не понадобилась. Не смотря на всё, Фионна была его другом. Она была его лучшим другом, за которого хотелось бороться, около которого хотелось стоять рядом, мужественно протягивать руку помощи в случае необходимости даже тогда, когда от тебя это не требует ни она, ни ситуация. Ты просто здесь, чтобы ни случилось. И будешь здесь всегда.
Наверное, в обычной жизненной обстановке, темноволосый был бы готов дёрнуть головой вверх. Она волновалась за него, за их общение, и пусть волшебник не был тем человеком, которому нужно было напоминать обо всём этом... Когда-либо, всё же слышать это вслух было приятно. Тогда как сейчас лишь чувство совести медленно сжало руки у него на груди, заставляя тяжело сглотнуть застрявшие эмоции поперек горла. Ему было чертовски жаль, что он заставил пройти её через всё это из-за своего детского поступка. Тео не только мог бы вернуться домой, но хотя бы написать письмо, передать какое-нибудь сообщение через Алексис или родителей, Джо, просто... Просто не уезжать, но вместо этого он выбрал путь, который заставил Уолш существовать в постоянном потоке отрицательных мыслей и эмоций. Финли вздыхает, качнув головой:
— Но ведь я не мог не прийти к тебе, — он пытается цепляться за слова, но у МакМиллана не получается и он лишь понуро опустив голову, добавляет, — Мне очень жаль. Правда, последнее, что я хотел – это заставить тебя чувствовать себя плохо, — хотя судя по тому, что он всё ещё вернулся только спустя две недели, чёрная сторона рэйвенкловца явно хотела, чтобы девушка кипятилась в медном котле. До этого он абсолютно не представлял, что Фионна успела продумать в своей голове тысячу и один план по возвращению блудного сына. Наверное, хорошо, что всё же она так и не должна до его родителей со всеми объяснениями, потому что хватило разговора с отцом о вреде вранья в обыденной жизни, чтобы выслушивать ещё и о том, что стоит более разумно выбирать причины для отъезда «проведать, как там поживает Чарли.»
Тео поднимает взгляд, стоит ему заметить приближение волшебницы, и замирает, когда она помещает ладони на его плечи. Она вновь добавляет, что боится потерять его; снова сообщает, что он несколько иной, нежели Кевин или просто друг с их улицы, однако не отвечает на главный вопрос – кто же он? Нельзя быть никем; точнее, «никто» обычно не стоит напротив, пытаясь объясниться случившееся, а затем получает слова о собственной важности, верно? Шестеренки, туго крутящиеся в его голове вновь и вновь повторяют её слова, а стоит ей резко произнести последнее, он не задумываясь отвечает ей вопросом на вопрос:
— Ты пойдёшь со мной на свидание? — как он мог не догадаться? Как мог всё это время бежать впереди паровоза, считая, что способен перегнать его, и не упасть на рельсы? Конечно, Уолш явно могла не крутить этот вопрос в своей голове на протяжении всего времени, однако, если она задаёт его – значит, даёт ему какой ни какой, но зелёный сигнал, — Обещаю, я никуда больше не уеду, и ты не должна бояться говорить мне всё, что думаешь, — быстро тараторит он, а его лицо озаряется явно облегченной улыбкой. Она не сказала ему «нет». Пусть Дидри младшая не сказала ему о том, что чувствует сама, тем не менее, она не противится тому, что находится внутри самого волшебника.
Явно не видя отрицания в ответе на её лице, МакМиллан кивает головой – себе, мыслям, непонятно чему, но старается вести себя максимально обычно. Он оглядывается, думая, что им пора собираться и идти вниз, но зудящая мысль в голове останавливает его. В конце концов, Теодор МакМиллан был романтиком. А разве нет ничего романтичнее, чем устроить свидание прямо сейчас, здесь, где всё случилось? И самое главное, что он не думал, что торопит события. Кажется, Тео вообще ни о чём не думал впервые в жизни, предпочитая делать шаг вперёд, нежели мучить себя долгими размышлениями, в надежде потянуть извилину.
— Знаешь, это... — юноша достаёт волшебную палочку, чтобы трансфигурировать из находящихся на крыше труб стол со всем причитающим, но словно чувствует сверлящий затылок взгляд и поворачивает голову, — Ну это ведь логично! — чуть ли не обреченно вздыхает он, убирая её в карман пиджака. И всё же, только что стремительно пролетевшая мысль о том, что не нужно торопиться и быть быстрее поезда влетела в одно ухо и вылетела из другого. Вздохнув, он виновато улыбнувшись, добавляет, — Вторник, подойдёт? Я зайду за тобой... В семь, например? — была бы его воля, он бы обязательно сказал в девять утра, и желательно, завтра. И только что, не забывайте, у него была попытка сделать это сегодня секунду назад. И дело было в нетерпении узнать, кем на самом деле являлся Теодор МакМиллан для волшебницы напротив или с мыслями о чём-то другом, но... Как думаете, года ожидания дают о себе знать?
Он не опаздывал. Теодор был пунктуальным, приходя вовремя тогда, когда любой другой припозднился бы на лишние пятнадцать минут, не боясь пропустить ничего особенного. И речь не была в том, что сегодня был важный день; нет, он делал так всегда, но сегодня с особой внимательностью и волнением на сердце. Ещё находясь дома, в своей комнате, он думал, как ему хотелось, чтобы рядом оказалась Чарли – ей не было нужно объяснять всю величину проблемы и по какой причине ему не устоять на месте от волнения, как, например, Джозефине, которая ещё не знала ничего о чувствах, которые заполняли чувство Теодора, – по крайней мере он надеялся, что старшая из близнецов не писала никаких скрытных писем не только в его присутствие, но и в отсутствие тоже. И при этом, как-то попросить Джо помочь ему выбрать одежду? Подобрать правильный цвет бабочки, ботинок и ремня? Может, ему стоит выпрямить волосы или вообще изменить их цвет, чтобы выглядеть более необычным? Надеть очки или снять их?! Миллион вопросов, на которые никто не мог дать ему ответ, кроме него самого. Стоя перед дверью дома, из которой вылетел, как бладжер несколько назад и в которой Фионна поселилась совсем недолго, он нервно поправляет галстук прежде, чем повернуть голову в сторону домофона, набирая плотно засевшие в сознании головы цифры. Он нервно сглатывает, когда пропускает один, два, три гудка в своей голове, считая каждый, словно от их количества зависела его жизнь, и глубоко вздыхает, начиная быстро тараторить, стоит сигналу оповестить, что голос подавать можно:
— Привет, это я! Жду тебя внизу? — может, ему нужно делать это как-то по-другому? Более официально? Стоит ли добавить что это Теодор? — «Ты шутишь, ещё оповести, что может быть она ждала кого-то другого. Оставь эти тупые шутки в стороне хотя бы на этот вечер.» — закрывая глаза, МакМиллан опирается плечом о стенку, и выглядывая из-за козырька, поднимает голову к небу. Ни облака – как и было заказано. Он справиться. Он со всем справиться, и это будет лучшее свидание, которое только было возможно придумать. Сейчас он скажет ей комплимент, увидев её, предложит свою руку, и они трансгрессируют в лучший ресторан Лондона, где он не будет вести себя, как напыщенный индюк – обычный старый добрый Теодор. Потому что нужно быть искренним, не скрывая себя за другой личностью – это ведь было как дважды два. За спиной щёлкает защелка, и он рывком разворачивается, устремляя свой взгляд вперёд, а на лице юноши застревает удивленный взгляд.
Он смотрит на Фионну, неловко улыбаясь, и скажите спасибо, что не пинает аккуратно носком покрытие асфальта от волнения. За одну секунду перед его глазами пронёсся один из сюжетов будущего, их совместно проведенного времени. Это будет совсем другая встреча, нежели обычно, и он знал, что сколько бы он не старался вести себя, как раньше – этого уже явно не случиться, просто из-за той правды, которая уже вылезла наружу. Но разве это плохо? Она приняла его, пусть и не ответила прямо, однако, часть кома волнения перестало мучить МакМиллана так активно, как это было в начале вечера, так, как на протяжении этого долгого времени. Теодор вновь выпрямил спину, посмотрев на девушку увереннее, чем прежде. Как только Уолш скажет, что вторник семь часов ей подходит, уже не будет обратного пути назад, и он явно скрывал от своего разума мысли, что она могла бы испугаться, отказаться или просто не оказаться дома тогда, когда он зайдёт за ней. Ну а зачем заранее заставлять себя переживать? Этим он сможет заняться до, во время, или после ужина – как пойдёт, так сказать. Одно он знал точно – жалеть о том, что он сделал тогда или сегодня, стоя около бара он точно не будет. Никогда.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться62018-11-25 21:03:34
Завуалированное приглашение на свидание – вот что точно не входило в планы Фионны Дидри Уолш. Впрочем, спросите её: «А что же тогда входило?» — и вряд ли девушка смогла бы собрать в нечто цельное рассыпанные по всем углам уличной террасы мысли. Она не хотела, чтобы он уезжал. Не хотела, чтобы ставил жирную точку, делая вид, словно события последних двух недель заслуживали места в дальнем ящике воспоминаний. Фионна прекрасно знала чего она не хотела. Но попробовать ответить себе на обратное? Вероятно, она бы вновь исполнила невнятное метание испуганного животного от угла к углу, принялась бы хлопать руками по бедрам, грузно вздыхать, и так бы и не ответила на простейший вопрос. Она не знала. Или, скорее, боялась прислушаться и услышать ответ.
— Я пойду с тобой на свидание, — на одном дыхании. Она отвечает так быстро, словно боится, что кто-нибудь их услышит и испортит всё раньше, чем оно началось. Потому что стоит ей сказать это слишком громко, слишком уверенно, Фионна не сомневается – что-нибудь случится. Только не пытайтесь выяснить что – она не объяснит; запутается в тщетных попытках передать на словах пугающее чувство прохладных мурашек по спине и немеющих кончиков пальцев, вязнущих в тягучем воздухе, заряженным мрачным предчувствием.
— Тео! — суета со стороны юноши отвлекает Уолш от пульсирующих паникой висков, заставляя схватить МакМиллана за запястье и уставиться на него предупреждающим взглядом, — Нет, во-первых, Джозефина расстроится, если узнает, что мы сбежали с её праздника, даже не предупредив её. Во-вторых, свидания... — проклятое слово вновь заставляет Фионну нервничать, — Не происходят на ровном месте. Подготовка, в конце концов, тоже его часть. И, может быть, парням это тяжело понять, но спроси у любой девушки – она согласится, — на мгновение Фионна задумывается, хмурясь, и оживлённо добавляет: — Только не у Чарли. Она... не уверена, что она подходит под описание средне-статистической, — и это не было чем-то отрицательным. Наоборот, Фионна бережно относилась к странностям и особенностям своих близких и была готова защищать их, воинственно стуча кулаком в грудь. Но если речь шла о схожести в «девичьих» аспектах, старшая из Уолшей была куда ближе к младшей из близнецов, нежели к Шарлотт, которая... Если говорить честно, она не имела ни малейшего понятия о том какой была Чарли. Она не смогла бы ответить нравились ли девушке букеты, хотелось ли ей, чтобы избранник сердца стесненно переминался у крыльца в ожидании, что она наконец соберется и выйдет десять минут спустя назначенного времени. Она никогда не видела сестру в обществе молодого человека, который интересовал последнюю. И, пускай, у Фионны всегда имелись свои предположения о том, кого Чарли выделяла среди серой массы, волшебница прикусывала язык, останавливая порыв сказать что-нибудь раньше, чем она спугнет и без того чересчур беспокойную гриффиндорку.
— Значит, вторник в семь часов. Я успею вернуться с работы и выглядеть чуть лучше, чем никак, — смеётся Фионна, засматриваясь на молодого человека и коротко улыбаясь едва различимой в голове мысли.
Она, действительно, согласилась пойти на свидание. Будь у неё возможность, Уолш бы немедленно побежала с новостью к Алексис, добровольно подписываясь на наполненное вселенскими мучениями: «Да, неужели!» Но она не могла. Одна идея, что кто-нибудь из их семьи вдруг узнает о том, что Фионна Уолш в конец поссорилась со здравым смыслом и не нашла ничего лучше, как ходить на свидания с наивной и светлой душой их компании, приводила ведьму в ужас. Это ведь было неправильно. Кто угодно бы сказал им это! И, плевать, что Фионна никогда не считала его «младше»; он был младше! Светлей, наивней. Неопытней, и речь шла далеко не о романтических талантах и свершениях на территории перин. Пожалуй, это волновало Уолш в последнюю очередь. Однако Теодору не приходилось переживать ни болезненных расставаний, ни длительных отношений. У Теодора всё было впереди. Никто не мог дать гарантий, что с ними всё будет в порядке, и юноша не проснётся в один вечер осознав, что выбрал совсем не ту девушку.
Но Уолш уже пробовала дать задний ход – повторять пережитое волшебница не собиралась. Ей оставалось только одно: шагать вперёд с повязкой на глазах и надеяться, что твердая почва не окажется дорогой к обрыву.
— Пойдём, нас уже все заждались, — останавливаясь у двери в пол-оборота, она дожидается МакМиллана и первой ныряет в тепло помещения.
Что бы ни случилось в будущем, единственное, что она могла сделать, – смиренно ждать, чтобы увидеть его собственными глазами.
R Y A N G O S L I N G & E M M A S T O N E – C I T Y O F S T A R S
Фионна совсем не ожидала, что будет нервничать. Какая разница, что последний раз ведьма была на свиданиях больше года назад! Фионна думала – такое не забывается, кто-кто, а Фионна Уолш не могла не справиться с волнением из-за какого-то свидания! Однако стоило вечеру вторника наступить на пятки, и абсолютная уверенность в подготовленности к любому повороту на сто восемьдесят растворилась вместе с ощущением, что Уолш знала, что делает. Она ничего не знала. И чем больше Фионна пыталась одеться красиво, но не вульгарно, не вычурно, накраситься, но не переусердствовать, тем сильнее девушке казалось – она делает всё с точностью наоборот. Ко всему прочему, Теодор был весьма скрытен о выбранном месте, что ни разу не упрощало задачи выглядеть соответствующе.
К моменту, когда звонок раздался по всей квартире, Фионна в третий раз подкрашивала ресницы, стёртые её раздражёнными переодеваниями каждые пятнадцать минут. Издав поражённый выдох, она в последний раз посмотрела в хмурое отражение и, решив, что лучше уже не станет, заспешила к выходу.
— Я готова, жди меня через минуту! — чуть запыхавшись, протараторила Уолш и спешно накинула на плечи темное зимнее пальто. В конце концов, не было места, в которое бы не вписались черные брюки и кофта, если, конечно, МакМиллан не надеялся повести её на горную прогулку. Пожалуй, в таком случае, ему бы пришлось нести не подобравшую правильную обувь девушку, что, в определённом свете, тоже могло стать удачным завершением вечера. Выскакивая на лестничную клетку, Фионна ещё раз повторила себе под нос: «Всё хорошо. Лучше уже не станет», – и застучала каблуками по каменным плитам.
— Привет, — волшебница удивляется собственной нервозной неуверенности, заставляющей выстоять пару лишних секунд перед входной дверью, прежде чем выйти навстречу её спутнику этим вечером, — Не то, что я не видела тебя в костюме, но, — растерянно улыбаясь, медленно произносит Уолш, — Видимо, школьная и рабочая форма – не в счёт, — смешок. Девушка опускает глаза, надеясь избежать реакции на сказанную глупость. Теперь она, кажется, понимала причину своих беспокойств. Теодор МакМиллан заставлял её нервничать. Не только внезапными отъездами на другой материк, но и прямыми взглядами, разбирающими её внешний вид на маленькие части, выдававшие её мысли с потрохами. По крайней мере, именно этого Фионна и боялась, потому что посмотри юноша внимательно, и потраченные на сборы часы оказались бы до смешного очевидными. А Уолш вовсе не хотелось, чтобы он вдруг рассмеялся и сказал, что Фионна была не лучше суетной третьекурсницы, волновавшейся на ровном месте.
— Показывайте путь, мистер МакМиллан, — шагая навстречу, она берет его под руку и шутливо подмигивает, стараясь тем самым спрятать накатывающую волнами панику. Ничего ведь страшного не происходило? Они шли на свидание, а не под венец, и Фионне бы стоило смотреть на это проще. Под стать младшей сестре. Жаль, что все мы знаем сколь плачевными были любые попытки Уолш выбросить из головы коробку с устоями из «прошлого века».
Фионна прикрывает глаза и заклинает желудок не реагировать чересчур резко, готовясь аппарировать в тайную локацию. Сильные порывы ветра из-за близости городка к океану сменяются спокойными волнами, оповещающими о смене местоположения. Не торопясь Уолш раскрывает тяжелые веки, привыкая к дневному свету. Секунда на переосмысление.
— Тео, я чего-то не знаю, или ты решил убить меня? — в фантазии МакМиллана она не сомневалась, но ожидать мрачные задворки – явно не ожидала. Впрочем, спустя мгновение лицо парня говорит – окружавшие их декорации из уличных кошек и огромных помойных ящиков не входили в намеченный план. И спохватившись о своём раннем побеге от подставленного локтя, Фионна вновь подскакивает к юноше и возвращает руку в исходное положение, — Наверное, в Министерстве опять проверяют каминную сеть. В последний раз, я так вместо дедушкиного офиса трансгрессировала в мужской туалет. И я бы поверила в то, что разучилась трансгрессировать, если бы меня звали Чарли. Но промахнуться мимо места, в котором я практически живу? Нонсенс! — экспрессивно возмущается ведьма, незаметно переходя на шепот, — А всё потому что никто даже не удосуживается предупреждать о возможных нарушениях в атмосфере! И я бы простила им эту неорганизованность, если бы не обзавелась воспоминанием о нашем старшем механике, без которого прекрасно справлялась до сих пор, — осекаясь, Фионна вдруг понимает, что мешает им появиться там, где надо, и бросает уже громче: — Всё. Молчу! Просто... — Уолш родилась с привязанным к ней сводом правил добропорядочной жизни и не стеснялась шлепать тяжелой книженцией всех, кто существовал в другой параллели. И всё же она отмахивается, беззвучно бормоча, что это совсем не важно. Показать себя настоящую со стороны «железной леди» волшебница хотела ещё меньше, чем суетной третьекурсницей.
К счастью, второй раз оказался удачным, и, пройдя ближе к оживленной лондонской улице, Фионна заподозрила о том, куда именно вёл её молодой человек.
— Тео! Не стоило, — оказываясь напротив знакомой двери, не без улыбки отзывается Уолш, — Или нет, ладно, — морща нос, она смеётся и добавляет, — Спасибо, что слушаешь то, что я тебе говорю. Так лучше? — тетя Трэйси и мама бы гордились ею. В обычное время Фионна вечно отмахивалась от щедрых жестов в свою сторону, говоря, что это слишком дорого, проблемно, как угодно, но не приятно! Вовсе не потому что не было. Наверное, Фионна всегда боялась негласной ответственности за ответный жест. А, может, подсознательно не верила, что была достойна безвозмездного внимания к её желаниям. Так или иначе, с Теодором ей не хотелось повторять этих ошибок, и целеустремлённо шагая к менеджеру, она была абсолютно готова провести вечер в ресторане, в который не могла попасть последние несколько лет.
Или, видимо, попытаться провести.
— Ничего страшного, — она вмешивается в разговор не сразу, но замечая, что женщина за стойкой не собирается идти им навстречу, тянет МакМиллана обратно в очередь, — Мы подождём. Мы ведь никуда не опаздываем? — небрежно пожимая плечами, она крепче обхватывает его локоть и широко улыбается, — Не зря я подготовилась с зимним пальто, — к её везению, Теодор не выглядел выведенным из себя. На памяти Фионны Уолш, любая неурядица с билетами, гостиницами и ресторанами всегда выливалась в громкий скандал. Порой, её даже умудрялись сделать виноватой.
Вероятно, именно по этой причине, стараясь смягчить несуществующие острые углы, Фионна принялась болтать без умолку, изредка интересуясь у юноши хорошо ли он себя чувствовал и не устали ли его ноги. О своих Уолш не думала – потерпит. И проведённые в зомбированном строе голодных людей три десятка минут пролетели практически незаметно, если исключать затёкший левый мизинец и редкое постукивание зубов. Не из-за холода, разумеется!
— Ну, вот! Следующие мы! И совсем недолго, — не без тяжелого выдоха радостно сообщает волшебница и, в следующий миг, совершает ужасную ошибку, — Стой, мне кажется или там... — она видит фамилию, отдалённо напоминающую ту, что принадлежала юноше, и резко трясет головой в отрицании, — Нет, мне точно показалось, — только ей не показалось. И вряд ли пометка «опоздал» – простое совпадение.
Тем не менее, не желая ввязываться в битву на вилках, Уолш молчаливо наблюдает за выяснением главного виноватого и, замечая, что дама за стойкой не рвётся извиняться, всё равно встревает:
— Хорошо, можете засунуть свой стол у окна в... куда пожелаете. Мы сможем сесть сегодня? — прожигая девушку взглядом голодного хищника, она дожидается приглашения внутрь и, не сдерживаясь, провожает спину менеджера мысленным проклятием, — Поверить не могу, — поджигая губы, прыскает Уолш, и неожиданно чувствует укол совести. Она так боялась, что Теодор станет возмущаться, что не заметила, как сама превратилась в сгусток недовольства, портящий всем вечер, — Извини, — садясь за стол, тушуется Фионна, — Это глупости. Она, наверняка, просто устала от безумных клиентов, вроде меня, — неловкий смешок. Страх номер три: Фионна Уолш не хотела отложиться в памяти Теодора агрессивной самкой богомола. И, кажется, пока что проваливалась по всем трём пунктам.
Поделиться72018-12-03 00:41:09
И без того Теодор МакМиллан думал, что будет волноваться, но стоило получить официальное согласие на свидание, как эта мысль не отпускала его начиная с момента, когда он вновь оказался за столом со всеми друзьями. Никто и не заметил того, что их не было; а если и чей-то зоркий глаз умудрился уследить отсутствие двоих волшебников, сообщать об этом не стал. Видимо, что в этом странного? Тео был готов ухмыльнуться себе под нос – он был уверен, что никто не ожидал такого поворота. В конце концов, по одному человеку из семьи Уолшей он уже мог определить, что такого ждал мало кто, и реакция Шарлотт лишь подтвердила это.
И всё же, смотря на Фионну, он не мог в тот вечер не откинуться победно на спинку стула. В нём словно с новой силой забилась мысль о том, что ничего не упущено; и у него ещё есть все шансы для того, чтобы завоевать сердце девушки его мечты.
i said life is a tale, it begins and it ends
and forever's a word that we can't understand
well I know that my life's better when w e ' r e t o g e t h e r
Обычно он мог забивать свою голову работой, полностью концентрируясь на очередном заклинании, которое могло оказаться достаточно неустойчивым, чтобы взорвать всё вокруг. Теперь же... Пусть он и выбить себе место в заповеднике на севере Великобритании, но приступить к своим новым обязанностям он должен был только через неделю, отчего время до вторника тянулось ну просто невероятно. И подумать было много о чём.
МакМиллан испытывал одновременно миллион и одно чувство, что притупляли его разум, не давая сосредоточиться даже на тарелке хлопьев или разговоре с матерью, которая привычно рассказывала все истории, которые накопились за время его отсутствия дома. Он был рад, что Фи не стала провожать его к двери (особенно бара) своего сердца, и дала ему шанс попытаться найти нужный ключик, но вместе с этим перед ним стояла ответственность не напортачить. Мог бы он удивить её? Уолш была старше, опытнее, и состояла в длительных отношениях, пусть и не с самым приятным, но тем не менее, молодым человеком, к которому испытывала чувства. И так как Тео не знал, что творилось за стенами их дома, – и быть честным, не хотел представлять это в своих фантазиях от слова совсем, – то это ставило перед ним определенные трудности, начиная от выбора ресторана и заканчивая какими-то мелочами, в виде цветов на свидании или заученных наизусть комплиментов. И как только он подумал о том, что у него ещё много времени для подготовки ко всему этому – время начало скакать с неумолимой быстротой, словно подсев на крылья к фестралу, МакМиллан решил облететь весь земной шар за один день.
И всё же, вечер должен был быть идеальным! Он подготовился. Внезапно, но даже в таком молодом возрасте у него были неплохие связи – общение с близнецами научили его быть открытым и дружелюбным, отчего ещё со школы он обзавёлся парой приятных знакомых, которые могли помочь ему в том или ином месте. В данном случае, очень вовремя он вспомнил о существовании одного ресторана и родственника одного из поваров. Конечно, это не быть сыном генерального директора, но всё же куда больше, чем девушки-официантки, которая убирает столы после вечерней смены. И разве он мог сомневаться в выборе тогда, когда Фионна Уолш не раз рекомендовала это место? Темноволосый решил, что не будет дарить ей цветы – в конце концов, какой в этом толк, если романтический жест может стать обузой в тот момент, когда с букетом придется ходить по всему городу, и он не до конца был уверен в том, что они бутоны вообще готовы справиться с трансгрессией там, где не всегда может выдержать даже собственный желудок. И, разумеется, он не мог надеть свои протертые на коленях рабочие штаны! И под предлогом собеседования на новую работу, попросил Джозефину выбрать для него вместе с ним костюм. Простой. Без всего. Он просто должен быть новым. И если бы Фионна знала, что ему пришлось пройти, чтобы её младшая сестра не одела его по последним пискам моды – пожалуй, Тео уже получил бы несколько дополнительных баллов за свои старания.
Несколько раз он сжимает и разжимает ладони, когда оказывается у домофона квартиры девушки. Он звонит, и пропуская гудки словно удары сердца, МакМиллан быстро тараторит:
— Привет, это Тео! — и не поспевая дёрнуть ручку, чтобы подняться наверх, слышит разумную команду ждать внизу. Кивая головой то ли себе, то ли домофону, по которому, видимо, Уолш должна была увидеть его боеготовность, он выглядывает из-за козырька и сразу хмуриться. Великобритания пусть и была известна своими дождливыми днями, но всё же, сегодня могла бы поспособствовать тому, чтобы небо было более голубым, а так как уже было поздно – малооблачным. И всё же, убедившись, что дождь не планировал хлынуть прямо сейчас, юноша терпеливо ждёт, то убирая руки в карманы, то облокотившись на стенку, то сбивая ноги в крест, но так и не решаясь, какая поза подойдёт больше всего, чтобы не показаться слишком волнующимся, но при этом – не безэмоциональным от их встречи. Стоит же Фионне оказаться на пороге дома, он теряет все свои способности быть нормальным, открывая и закрывая рот.
— Привет, — ещё раз говорит он, словно они не разговаривали минутой ранее, и быстро улыбается. Он не знает, должен ли поддаться вперёд, чтобы обнять её – ведь они иногда так делают? Или протянуть руку, или... МакМиллан, в итоге, остаётся стоять, как вкопанный, не успевая даже первым сказать комплимент! — Джо помогла мне, — кивнув коротко головой, произносит юноша, — Не то, чтобы без неё я пришёл на встречу голый, — упаси Мерлин, — Но всё же... Ты! — внезапно перескакивает он, чувствуя появляющийся румянец на его щеках, — Ты чудесно выглядишь, — и улыбнувшись уже более уверенно, он всё же не позволяет прилепиться к ней своим взглядом, словно на оценивающем шоу. На деле, Теодор никогда не мог представить той ситуации, где Фионна Дидри Уолш выглядела бы плохо, а он, между прочим, застал ту малую часть периода, где последняя рассталась со своим парнем. По крайней мере, получил часть переживающего описания от своей матери, но даже тогда он был уверен, что Уолш была в сто раз лучше, чем кто-либо.
— Конечно! — бодро проговаривает он, поворачиваясь на подошве и протягивая ей локоть, но прежде, чем вступить в переворачивающую жизнь темноту трансгрессии, видит её подмигивание, теряется в мысли, и кажется, переносит их совсем не туда, куда планировал изначально. Чуть ослабевая хватку, юноша оглядывается по сторонам, пытаясь припомнить место, где они вообще оказались, попутно хмурясь и начиная чувствовать, как ком волнения поднимается к горлу.
— Это... Это явно не то, что я планировал, — заикаясь, неуверенно проговаривает Тео, а затем с виноватым взглядом поворачивая голову на Фионну, уже пытаясь оправдать себя, однако, девушка первая перехватывает инициативу, рассказывая историю про своё недоразумение. Точнее, недоразумение было вовсе не её; и слава Мерлину, потому что такого он бы точно не хотел желать девушке. Никакой, пожалуй.
— Мерлин, — он негромко смеётся, чувствуя, как дышать становиться проще от её поддержки, — На твоём месте я бы попросил кого-нибудь из профессионалов стереть тебе это воспоминание! — куда более весело подмечает юноша, а затем кладёт руку на её ладонь, готовя к очередному прыжку через пространство. Он не должен поддаваться панике – всё ведь хорошо, он просто немного ошибся. Винить себя можно будет после того, как вечер закончиться, особенно, после того, как он сможет проанализировать его. А сейчас... Как бы он хотел просто расслабиться и плыть по течению, но тогда бы это был совсем не Тео.
Вторая попытка удаётся ему куда лучше, и он довольно улыбается, стоит им оказаться на нужной улице.
— Нам сюда, — он кивает головой, в сторону нужной стороны, — Надеюсь, что это будет для тебя приятным сюрпризом, — заговорщически добавляет юноша, хитро ухмыляясь, пусть и знает, что она недолго останется в неведении. Её слова оказывают на него положительное влияние и темноволосый гордо дёргает подбородком выше, но без слишком уж явного довольного лица.
— Да как я могу не слушать! — качнув головой из стороны в сторону, юноша дёргает на себя ручку двери, пропуская её вперёд, — Напоминаю, что это ты с самого детства первая говорила внятные и разумные вещи ещё тогда, когда мы с близнецами, и уж тем более Кевином даже не пытались произнести хоть какие-то звуки, — он слушал её с самого детства; тогда, когда юноша только-только заговорил, девушка уже умела читать, как и задавать те самые сложные вопросы родителям, на которые не всегда можно было найти быстрый ответ. И всё же, не смотря на эту разницу, он не слишком сильно оглядывался назад. В конце концов, проблема была бы тогда, когда Теодор продолжал бы только пытаться ворочать языком в своём рту, а Уолш продолжала с лёгкостью складывать умные предложения. Оказываясь в тёплом помещении, он оглядывается по сторонам, довольно отмечая атмосферу, а затем двигается в сторону к администратора, что должен был посадить их за самый идеальный столик – у окна, откуда была видна вся улица, но при этом, люди с трудом могли заметить наблюдающих. Он был в закутке, где никто не мешал бы им разговаривать, и он мог поклясться, что даже сейчас отсюда он мог видеть его, пустым и с табличкой «зарезервировано» на поверхности.
— Простите, но Вас нет в списках, — вежливый, но достаточно холодный голос вырывает его из идеального мира, отчего он немного глуповато поворачивает к ней голову и устремляет на девушку взгляд.
— Как? Но я ведь бронировал у вас стол. Вы можете ещё раз проверить списки? Столик был забронирован на МакМиллана. — МакМиллан видит короткое подёргивание брови и быстрый взгляд, который она возвращает в списках, проводя пальцем по фамилиям, а затем качает головой в отрицании.
— Простите, но я ничем не могу Вам помочь. Сейчас я не могу Вас посадить, разве что Вам придётся подождать в живой очереди, — не готовый повернуть голову на Уолш, Тео всё же слышит её слова, вздыхая.
— Мы подождём, спасибо, — лишь успевает добавит он, чувствуя ладони Уолш, что пытается отвести его в сторону. Поддаваясь, он поворачивается, и стоит им оказаться на улице, быстро тараторит, — Фи, прости. Я был уверен, что заказал столик! Не могу поверить, что... Неужели мне это приснилось? Я надеюсь, ты не подумала, что я не был подготовлен ко всему этому, — грузно вздохнув, он топчется на месте, и всё же поднимает на неё взгляд, а понимая, что она вовсе не планирует сбежать от него в сию секунду, встретившись с первой, – на деле, уже второй, если считать некорректную трансгрессию, – чувствует себя более облегченным, поддерживая её разговор.
— Ты знаешь, я всё же, уволился из Министерства. В смысле, думаю, они бы и сами через какое-то время от меня избавились – всё же меня не было несколько недель... — затем он быстро расширяет глаза, словно сказал что-то не то, и переводит тему обратно в нужное направление, — На следующей неделе у меня начинается первый рабочий день в заповеднике Кернгормса. Путь будет неблизким – помнишь, мы как-то ездили туда в одни каникулы, когда гостили у моей семьи? — МакМилланы старшие с возрастом должны были перестать вырываться из своего поместья, но сделали наоборот. Мама часто рассказывала, что в её детство ей было довольно трудно вывести их куда-нибудь, например, в Лондон или хотя бы столицу Шотландии. Сейчас же, с появлением внуков, они с куда большим удовольствием стали показывать им окружающую их местность, чем вызывали двоякие чувства у Трэйси. И пусть она не говорила этого вслух, но Тео довольно хорошо научился читать эмоции своей матери, — Но, это не слишком сильно расстраивает меня! Зато там одна из самых больших коллекций магических существ – я смогу поработать с большинством, не выходя за пределы Шотландии, и это будет только первым шагом, — юноша улыбается немного неуверенно, дожидаясь её реакции. В конце концов, это именно благодаря Фионне мысль о возможности стать тем, кем он хотел изначально, помогла ему сделать этот шаг. Магозоолог могло стать призванием, лишь бы всё сложилось так, как он этого ожидал. Если Шарлотт Эстер Уолш смогла обуздать силу драконов, и пусть характер был ей в помощь, как и стремление изначально быть там, где она планировала быть, то он уж явно сможет справиться с парой сниджетов или гиппогрифов.
— Я надеюсь, что ты не слишком утомилась, хотя наше свидание ещё даже не началось, — мягко произносит он, двигаясь вновь в сторону уже знакомой ей дамы. В этот раз, правда, получилось, что они смогли увидеть и регистрационный список. Молодой человек не сразу понимает, о чём именно говорит волшебница, но стоит бросить внимание на список фамилий, и он чувствует, как камень падает к ногам.
— Простите, но ведь это я! — вкладывая в слова чуть больше эмоциональности, чем планировал, он поднимает взгляд на девушку, тыча при этом пальцем в свою фамилию. Ну как, в свою – он точно знал, что это было его время, его столик, но не его фамилия, а точнее чья-то попытка исковеркать её так, чтобы создать новую семью на замену одной из двадцати восьми, — Мы сможем получить наш стол у окна в таком случае или нет?
— Наверное, это ошибка. Что же, с кем не бывает. К сожалению, этот стол... — она делает паузу, оглядываясь назад, — Его успели занять, — она выглядит достаточно беспечной, в то время, как МакМиллан был готов раздуться до огромных размеров аками, была бы у него такая возможность.
И всё же, им дают зелёный сигнал, и он не до конца был уверен – был у них, действительно, свободный стол или только что благодаря словам Фионны и её взгляду он здесь образовался. Так или иначе, их провели к не самому удобному месту – туда-сюда сновали официанты, но МакМиллан был готов сказать спасибо хотя бы за то, что не около туалета. Этого бы его сердце точно не выдержало.
— Брось, тебе точно не за что извиняться! Я должен был уточнить у них или напомнить, как пишутся буквы моей фамилии, чтобы не возникло такой неразберихи, — раз, два, три. Теодор незаметно старается вздохнуть и выдохнуть, пытаясь приглушить волнение внутри себя, — Надеюсь, что оставшаяся часть ужина пройдёт куда более весело. В конце концов, мы сели! — радостно произносит Тео, посмотрев прямо на волшебницу прежде, чем взять в руки аккуратно сложенное меню. Расценки здесь были под стать месту, но это мало его волновало. Деньги вообще было меньшее, что заботило волшебника в этот час; главное, чтобы девушка напротив смогла провести время в своё удовольствие, а всё остальное – предоставьте Теодору МакМиллану.
[float=right][/float]И всё же, что-то вновь пошло не так. За разговорами после заказа, он не сразу замечает, как люди не слишком то торопились донести до них хотя бы закуски. Волшебник мотает головой, невзначай спрашивая: «Тебе не кажется, что те два столика уже получили десерт?» Однако, так как рэйвенкловец не был человеком конфликтов, он продолжал ждать того момента, пока случиться чудо, пусть и с невероятно огромной, и продолжающей расширяться с каждой секундой черной дырой в своем желудке, готовой захватить это место.
— Никогда не думал, что смогу своими толстыми пальцами-сосисками делать что-то такое, — пытаясь забить время хоть чем-то, юноша аккуратно вытащил квадратную салфетку, и сложил небольшое оригами в виде длинной змеи, — Просто представь, что он чёрный и его зовут Оникс, — смеясь, произносит юноша, несколько смущенно перекладывая бумажную игрушку к её ладоням, а затем смотрит ей за спину, — Неужели! — громче обычного произносит волшебник, хлопнув ладонями в своё удовольствие по столу. Им принесли сразу не только закуску, но и главное блюдо, и в обычное время он бы уточнил, как можно всё это проглотить за раз в момент, пока всё не остыло, но был слишком голоден, и был уверен, что Фионна его бы в этом чувстве поддержала.
— Приятного аппетита! Я чертовски голоден, и на вид это выглядит просто великолепно, — произносит он, беря приборы в руки и широко улыбнувшись, быстро прорезает мясо на своей тарелке, отправляя кусочек в рот. И прежде, чем понимает, что в его рту кто-то умер, вновь довольствуется мыслью, что всё встаёт на рельсы, не давая ужину разрушить все его надежды на отличный вечер.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться82018-12-19 00:56:49
Многим Фионна казалась строгой. Даже надменной. В школьные годы девушка не раз получала «снежная королева», прожёванное под носом; не сказать, что юную Уолш это сильно оскорбляло, однако заставляло задуматься. Неужели, от её походки от бедра коридоры Хогвартса покрывались тонким слоем изморози? Неужели, манерность, достойное воспитание и здоровое чувство собственного достоинства заслуживали клейма каменного сердца?
За спиной говорили: Кафеусу не повезло. Разумеется, шёпотом, исподтишка. Ведь никто не отрицал ни красоты слизеринской старшекурсницы, ни ума, ни, уж тем более, популярности, о которой, если подумать, Фионна Уолш никогда не просила. В большинстве случаев волшебница однокурсникам нравилась, но стоило девушке пропасть из оживлённой беседы, умолченные вздохи о её непереносимой чопорности не заставляли себя ждать. Ведь невыполнимые требования Фионны Уолш свели бы с ума любого! Не удивительно, что волшебнику приходилось запивать своё горе в тавернах, пропитываясь липким затхлым воздухом. И Фионна была бы рада пропустить всё мимо ушей, только вот бескостные языки старых общих знакомых всё никак не унимались. Прошёл год, а до неё до сих пор долетали слухи, как она растоптала остатки достоинства слизеринского юноши. Но ведь она ничего не топтала!
Или?
Волшебница старалась не рисовать параллелей. Сравнивать Теодора с пережитком её прошлого Фионне не хватило бы наглости; другое дело, переоценить свою печально известную ледяную натуру – с тех пор, как волшебник вернулся, она мерещилась Уолш на каждом шагу. Почему она не могла быть спонтанной? Согласиться сбежать с «бала» в неизвестном направлении в лучших традициях романтических новелл? Почему заставила выжидать помеченного крестиком вечера, словно не прокатила МакМиллана в полной мере на аттракционе своей нерешительности? И даже сейчас. Фионна Уолш всеми силами старалась выглядеть непринуждённо в то время, как голова трубила тревогу: что-то шло не по плану. Кто знает, всё ли сразу или дело было только в бестолковой, но Теодор МакМиллан нервничал – она не могла пропустить это мимо внимания – а, значит, в чём-то её прозвище себя оправдывало. Потому что это не походило на приятную тревогу в солнечном сплетении. По крайней мере, Фионне Уолш казалось, что не походило.
— Нет, Тео, — Фионна хмурится, обнимает себя руками и смотрит на него так, словно услышала абсолютный нонсенс, — Конечно же, я так не подумала. Наверняка, листочек с записью просто потерялся. Или... не удивлюсь, если какой-нибудь гений решил, что запомнит и запишет твоё имя потом, с чем он, разумеется, не справился, — неужели, она оставляла впечатление девушки, способной раздражаться по такой глупости? От этой мысли Уолш невольно поёжилась, гоня прочь яркие воспоминания последних месяцев, проведённые в компании бывшего молодого человека.
В отличие от Теодора, последний действительно забывал вовремя платить по счетам, был не в состоянии пойти на фермерский рынок, вернувшись с полным списком продуктов, не держал в голове дат дней рождения родителей и ближайших родственников, – всем этим занималась Фионна и, стоит признаться, порой её заботливый характер давал трещину, превращая девушку в сварливую наседку. Или это был её постоянный образ, и Фионна плохо смотрелась в зеркало?
К счастью, голос МакМиллана не позволяет волшебнице как следует распробовать приговор на вкус. От неожиданности Уолш даже изображает полупрыжок, смыкая ладони на груди. [float=right][/float]
— Это такая хорошая новость! Почему ты не сказал раньше? — может, потому что был занят извинениями за – о славный Мерлин – проклятый поцелуй, который всё меньше и меньше выглядел трагедией вселенских масштабов в глазах Уолш? И всё же Фионна старается не вслушиваться в беспокойное суфлёрство собственной головы, отвыкшей от «официальной» главы любых отношений.
— Сомневаюсь, что они не вытерпели бы ещё парочку выходок, — ухмыляясь, она незаметно подмигивает волшебнику, — Не знаю, Тео, может быть, я ошибаюсь, но мне тяжело было представить тебя за офисным столом. В мире столько посредственных волшебников, зачем забирать их хлеб? — невзначай пожимая плечами, ехидничает девушка, — Зато пока они спасают офисные бумажки, у тебя будет возможность заниматься чем-то, что тебе по-настоящему нравится, — она верила в юношу. Пожалуй, даже больше чем в человека, в честь которого Теодор носил своё имя. Разумеется, Фионна не считала брата Элайджи МакМиллана бесталантным. Совсем наоборот! Однако последний не обладал ни усидчивостью, ни умом волшебника напротив. Он мог быть сколько угодно хорошим специалистом, задайся МакМиллан целью, у остальных бы не было шанса.
— Скоро будем караулить тебя к Рождеству, как твоего дядю, — Фионна смеётся, улыбается и всё же замечает неуютное ощущение в солнечном сплетении, словно туманное «начало» очень скоро должно было превратиться в весьма определённое завтра, где ей бы пришлось наступить на горло собственным привязанностям, провожая юношу в месячные командировки. И проблема была не в том, что они стояли в очереди в место своего первого свидания. А, может, именно это и заставило Уолш на мгновение помрачнеть, оглядывая людей вокруг.
— Плохо ты обо мне думаешь, — значительно веселя, она аккуратно толкает МакМиллана в плечо и следует внутрь заведения, о котором мечтала последние года. Сказать по правде, она и не помнила, почему так сильно хотела туда попасть. За шесть лет, проведённых вдалеке от улицы на две семьи, девушка так и не дождалась своего приглашения, сколько бы ни твердила о местечке в уютной аллее. Наверное, ресторан превратился в своего рода одержимость Уолш, которую ведьма обязана была отметить галочкой «сделано» до первого седого волоса в светлой копне.
И вот они были здесь. Не встречаясь. Толком не определившись кем являлись друг другу. Всё благодаря юноше напротив. Ей хотелось выдохнуть нервный ком наружу, хотелось забыть о недоразумении на входе, только Теодор никак не прекращал нервничать, заставляя Уолш спрашивать себя: «В какой момент этот ресторан стал лучшим местом на планете? И на кой чёрт она поселила эту опухоль в голове МакМиллана?» Она ведь себя знала – наверняка, в очередном приступе расстройства повторяла это, как мантру, заразив ей всю округу и юношу в том числе. А теперь он извинялся так, будто она в любой момент могла встать из-за стола, сообщив, что не собирается это терпеть. Но ведь ей всего-лишь казалось? Мерлин, как же Фионна надеялась, что ей казалось.
— Знаешь, что мне кажется, — складывая локти на стол, она подаётся вперёд и, не теряя заговорщической нотки в интонациях, шепчет: — Либо это заговор, либо они нас проверяют, — было бы неплохо, если бы самым стойким причитался бесплатный ужин. Или бутылка вина в подарок. Увы, что-то подсказывало, победителям вручали ценное ничего, но с тех пор, как МакМиллан начал шутить, такой приз её вполне устраивал.
— Но я так просто не ломаюсь, — откидываясь обратно, говорит она чуть громче и сопровождает вздёрнутые брови, коротким стуком ногтей по поверхности. Они ещё не встречались с голодными Уолшами – эти звери могли караулить свою добычу часами, если, в конечном итоге, она всё же падала им в тарелки. Тем более, что в компании МакМиллана получасовое ожидание прошло бы совсем не заметно, если бы не подводивший волшебницу желудок.
— Толстыми пальцами-сосисками? — непроизвольно выгибая бровь, повторяет слизеринка, — Думаю, некоторые пианисты только что взяли и оскорбились, — она забирает бумажного змея в свои руки, широко улыбаясь. Уолш вертит его с несколько секунд, смотря на него со всей нежностью, на которую была способна, неожиданно оживляется и тянется за ладонью юноши, — Всё, конечно, познаётся в сравнении, — прикладывая свою руку, чтобы сравнить их пальцы, волшебница щурится и негромко хмыкает, констатируя, что рядом с ней – так и быть – пальцы Теодора заслуживали своего звания. Она застывает в странном положении Тарзана и Джейн, хмурится и задумчиво добавляет: — Я бы не отказалась сейчас от сосисок, — ещё полчаса и бумажный Оникс будет прекрасной альтернативой любому блюду. К её большой удаче, официант появляется с подносом, позволяя Фионне не травмировать своего спутника пожиранием заботливого подарка.
Тарелки падают на стол, и на едва различимую долю секунды уголки губ девушки падают вместе с ними. Уолш открывает рот, уже готовая сказать, что заказывала совсем не рыбный суп, – если бы ей надо было избавиться от назойливого ухажера, она бы выбрала артиллерию в виде чесночного хлеба – и благодарит официанта. Теодор выглядел довольным. Она смеялась. Разве, долгожданная идиллия стоила замечания о перепутанном заказе? Тем более, это был её шанс доказать самой себе и заодно МакМиллану, что перед ним не сидел замаскированный в овечью шкуру профессор с указкой.
— Приятного аппетита! Как твоё мясо? — застывая с ложкой над супом, Фионна поднимает взгляд и сталкивается с подозрительной физиономией молодого человека. Не то что бы Уолш знала Теодора вдоль и поперёк, но что-то она всё же знала. И лицо молчаливых страданий волшебника она наблюдала сквозь его взросление бок о бок с двуликим демоном, носившим с ней общую фамилию, — Ты уверен? — чем больше он уверен, тем меньше девушка ему доверяет. Фионна щурится и, не слишком церемонясь с приличием, тянется своими приборами к нему в тарелку, отрезает кусок, закидывает себе в рот...
— Мерлин, — от резкости вкуса ей приходится подставить руку под подбородок, выхватить салфетку и поступить с едой, куда более жестоким образом, чем сделал это Теодор, — По вкусу, как протухшее вяленное мясо кельпи, — прокашливаясь, Уолш тянется к стакану с глинтвейном... Где их глинтвейн?
Делая глубокий вдох, она ищет взглядом официанта, подзывает его к столу, однако вместо шага навстречу, видит сценку забывшего и вспомнившего, убегающего куда-то в противоположном направлении. Не успевая уловить эмоции на собственном лице, Уолш задирает брови в красноречивом недоумении и медленно разворачивается к МакМиллану.
— Ты не будешь есть чей-то труп, — Фионна не замечает как из хранительницы атмосферы первых свиданий превращается в ту самую самку-богомола, чей налёт так настойчиво пыталась отодрать с самого начала вечера. Упираясь руками в стол, она ожидающе караулит сбежавшего от собственной смерти официанта и, стоит последнему появиться на горизонте, уже готовится к речитативу, как забытый глинтвейн в прямом смысле этого слова прилетает к ним. Всё что Уолш успевает – это глубоко вдохнуть, задирая руки в воздух и смотря за тем, как стаканы приземляются на стол, расплескиваясь во все стороны, словно в замедленной съёмке.
— Прошу прощения! Я-я... сейчас всё исправлю! — несчастный парень принимается тараторить несвязные предложения, кидаясь в них салфетками, извинениями и нервозными плевками. От количества движения Фионна не сразу приходит в себя, медленно прихлопывая упавшую ей на колени бумажку. Ровно до тех пор, пока не находит глазами павшего жертвой наводнения кроваво-красного Оникса.
— Упаси боже, — резко поворачиваясь к парнишке, оживает волшебница, — Боюсь, если вы попытаетесь что-то исправить, живыми мы отсюда точно не выйдем, — зеркаля округляющиеся на неё глаза, не без сарказма реагирует слизеринка. Громкий вздох. Она поворачивается к МакМиллану, умоляюще смотря на его печальные попытки спасти рубашку, — Давай, мы не будем испытывать судьбу? Пожалуйста, — сводя брови на переносице, жалостливо просит Уолш.
— Тогда, я принесу вам счёт, — пожалуй, худшее, что он мог сказать.
— Разумеется, не забудьте включить туда хамоватого администратора, неспособного не только найти резерв, но и признать свою ошибку. Сорок минут ожидания, — она заботливо указывает ладонью в плавающее в алом море мясо, — Прекрасного стейка, который, кажется, приготовили пару недель назад и, о! — Фионна улыбается, задирая указательный палец вверх, — Не забудьте про рыбный суп, перепутанный с уткой. Одно и тоже ведь, в конце концов. И химчистка для его рубашки, — морщась, будто от солнца, продолжает ведьма, — Обновлённой вашими стараниями, — миг – лицо Фионны теряет дружелюбные черты, превращаясь к экспрессию палача на гильотине, — Я настойчиво советую вам подумать ещё раз, если вы не хотите увидеть санитарный контроль у ваших дверей в ближайшее время, — наклон головы, улыбка. Уолш миловидно хлопает ресницами, выжидая вердикта.
— За счёт заведения. Прошу прощения за предоставленные неудобства, — заикаясь, ретируется молодой человек. Она бы почувствовала себя гордой, если бы не ёмкое заключение внутреннего голоса: Фионна Уолш была строгой. И надменной. И невыносимой. Ровно такой, как о ней говорили. И если ресторан не справился с испорченным вечером, то волшебница ему помогла.
Неуверенно она смотрит напротив себя, поджимает губы и неловко кивает в сторону выхода. Было бы глупо оставаться здесь, в особенности, после вываленного списка претензий. Наверное, в любой другой день Фионна бы не стала стучать кулаками по столам так настойчиво. Просто... она хотела своё чёртово идеальное свидание, где не пугала бы МакМиллана воткнутой в задней проход палкой при рождении, от зуда которой Уолш хотелось отправить на костёр каждого, кому везло ходить сгорбленным. Видимо, слишком многого хотела?
Неторопливо девушка вышагивает наружу, обнимая себя руками. Она не помнит, когда в последний раз чувствовала себя так же глупо, и, наверное, оно к лучшему.
— Что ж, — отходя на несколько шагов от ресторана, оборачивается Уолш. Она молчит, резко дергает плечами и шлёпает ладонями по бокам, чуть задирая голову к небу, — Это можно назвать успехом, — сдавленный смешок, — Приятно познакомиться, Фионна Уолш в лучшие годы, — вновь сжимая руки на груди, Фионна улыбается, пинает улицу носком каблука и смотрит вниз, — Не знаю, насколько заманчиво это может прозвучать после всего, но недалеко от моей квартиры есть пицца на вынос. Заодно спасём твою рубашку, — поднимая глаза к юноше, негромко бормочет волшебница, — Но я пойму, если ты уже не голоден и, вообще, тебе прислали сову и надо срочно вернуться домой, — она не станет обижаться, честное слово. Однако не плакать – не обещает.
Поделиться92018-12-21 00:00:37
Возвращаясь в школьное время, он всегда старался забыть о том, что говорили ему друзья и однокурсники с его факультета, стоило только появиться на горизонте Фионне Дидри Уолш в своей мантии с зелёным подкладом. Равносильно было, когда сам Теодор шёл бок о бок с ней и её сестрами на обед или ужин. Конечно, не все завидовали ему или говорили за спиной; но многие. Многие, отчего на первом курсе Тео удивлялся – что не так? Почему все так странно смотрят на них?
Он хорошо помнит слова Шарлотт, что пожав плечами, весело добавила: «Тео, ты дурак? Фионна Уолш – чуть ли не первая красавица школы! Все хотят с ней общаться, а кто не хочет, тот просто завидует.» И в чём-то, на тот момент, маленькая подружка МакМиллана была права. Начал ли он смотреть на неё по-другому тогда? Нет, однако, это заставило его задуматься. И, пожалуй, никогда не прислушиваться к тому, что говорили ему второ- и выше курсом волшебники, с которыми ему, так или иначе, приходилось пересекаться по учебе. Тео, правда, всё равно встревал в разговоры своими короткими: «Завали, Трэверс и не смей о ней говорить.» И, или выглядел слишком спокойно для того, чтобы улюлюкать над таким парнишкой и его мнимой (оказалось нет) влюбленностью в свою подругу либо смертельные взгляды близнецов за его спиной, даже когда их не было рядом, были слишком опасны для всего окружения.
И всё же, он не понимал. Не понимал слухов, разговоров за спиной, всего, что могло коснуться его семьи или Уолшей. Да кого угодно! Он даже помнит, что та же Эбигейл, которая, казалось бы, не была слишком приметна, – в таком случае, пришлось согласиться с тем, что и Тео был примечательным юношей, – получала сравнения на уровне флоббер червя, потому что только они могли сравнятся с книжными первичноротыми. И самое ироничное было то, что даже выйдя за пределы школы, вокруг всё равно оставалось достаточно людей, смотрящие на тебя недобрым взглядом. Теодор был уверен – попробуй он оглянуться сейчас по сторонам, и сразу бы проиграл спор с самим собой, потому что увидел бы несколько товарищей, которые бы рассматривали с их удивлением. Даже с пиджаке и брюках, МакМиллана всё ещё было сложно представить, как кавалера такой волшебницы, как Фионны. И всё же, он не портил себе настроение ненастоящими играми, концентрируя своё мнение на девушке напротив:
— Всё слишком быстро произошло, — не до конца объясняя, что именно и где, он продолжает слушать волшебницу, широко улыбаясь. Он мог сказать это без лукавости, но Фионна Уолш была той, кто вдохновил его на это своей верой, и именно её слова несколько недель назад сдвинули толстый слой льда, — Ты, — от её подмигивания юноша на мгновение теряет фокусировку взгляда, поднимая голову к макушке и тряхнув тёмные волосы, — Тебе повезло, что никто из нашей семьи не работает за офисным столом, — по крайней мере, в обычном понимании, потому что даже отец волшебницы время от времени заполняет какие-то отчёты. Однажды Тео видел дядю в сгорбившимся состоянии перед журнальным столиком. Всё же, это была абсолютно не среда Майлза, и МакМиллан был уверен, что ему очень сильно мешали собственные мысли о небе, его родной метле и квоффле в руках, — Но ты права. Разве это не прекрасно, когда одной рукой ты пытаешься поймать вырвавшегося из клетки сниджета, а ногами бежать прочь от акромантула решившего, что ты неплохой ужин? — он лишь звучит опасливо, но потом весело смеётся. На деле, к каждой магической твари можно было найти свой подход, и не зря есть невероятное количество полезных книг, в которых описывается, что нужно делать. А если нет... Что же, пройдя через опасные, но весьма занимательные эксперименты, можно оставить свою собственную пометку на пергаменте о том, как не умереть, когда что-нибудь попытается тебя съесть.
— О, это точно случиться не скоро! Пожалуй, так везет только Чарли, — он вновь смеётся, вторя ей смехом, в отличие от девушки не переживая по поводу своих будущих командировок. Он... Если бы он только знал её мысли, МакМиллан бы с уверенностью пообещал, что никуда не денется. Ни от улицы на два дома, ни от Фионны; тем боле, если бы это было бы так важно. Однако, юноша лишь пожимает плечами, добавляя:
— Тем более, я уверен – дядя мог бы возвращаться быстрее, но просто не хотел придумывать нам всем подарки, и только папа мог повлиять на его возвращение, — он усмехается себе под нос, коротко добавляя, — Или же мама, — в конце концов, взрослая волшебница не раз рассказывала истории, где мальчишкой он прилипал к ней, сильно зля Элайджу, которому только и оставалось, что наблюдать за этой идиллией двух хаффлпавцев. Где в его словах была доля правды он и сам не знал – ему не очень хотелось верить, что дядя Теодор, действительно, так сильно не хотел приезжать к ним на Рождество, избавляясь от общества своих молодых племянников, но чем упырь не шутит?
И всё же, ему становится спокойнее. Темноволосый сомневался в том, что она не до сих пор не вышла из этого ресторана не из-за того, что Фионна имела неординарный и вспыльчивый характер, а потому, что в нём просто жило это сомнение с самого детства – в самом себе. Теперь же, когда они сидели за столом, и никто не винил МакМиллана в неправильном озвучивании фамилии, он лишь качнул головой на её слова, негромко добавляя «Ты ведь знаешь, что это не так.»
«Знаешь.»
Забавно, что многие слова близких никогда не воспринимаются... Близко. Конечно в перерывах тычков в бок, громкого смеха в ухо и всех несерьезных разговоров, можно было различить еле заметные отголоски в действительности важных слов. Тех, что вспоминались только в моменты тяжелых переживаний или необходимости чьей-то поддержки. С другой стороны, Тео хорошо помнил, когда в сложные минуты рядом с ним пусть не оказывались люди, но он явно мог представить те моменты, когда то или иное предложение задело его сознание. Вот он залезает на крышу дома Грэмов по старой лестнице со своей мамой, которая рассказывает про важность особенности мест, цепляющих сознание до конца своей жизни, пока все остальные наслаждаются ужином. МакМиллан даже помнил и ценил такие моменты, когда сидя рядом с отцом во время завтрака и принимаясь пить чай раньше времени, важным голосом он произнёс «Не пей чай сразу после того, как вскипятил чайник», что для большинства могло показаться глупостью!
До того момента, пока чай, и правда, становится лучше пить, когда он остывает хотя бы в течение пары минут.
— Я готов сказать им это в лицо! Тем более, что и сам состою с ними в одной лиге, — хотя всё же, Элайджу он бы не стал беспокоить такими глупостями. Отец, конечно, не был из обидчивых, но... Мысль Теодора останавливается в тот момент, когда волшебница вытягивает его руку на себя, сравнивая размеры их пальцев, и если сама она занималась констатацией факта, что всё же он победил, то юноша задумывался над куда более тривиальными вещами: достаточно ли чистые у него ногти (и что, что она их не видит?), не сухая ли кожа, но самое главное, не потные ли у него ладони?! — Думаю... Осталось ждать совсем недолго, — лишь поспевает он ответить девушке, нервно дёрнув уголками губ и опустив свою руку обратно на стол. И всё же, её ладонь, действительно, была многим меньше. Насколько будет адекватно заявить, что её пальцы куда изящнее его? МакМиллан хмурится на мгновение, незаметно отрицательно мотает головой сам себе – кажется, не самая лучшая идея вставлять комплимент в каждое своё предложение, его могут неправильно понять.
Он не успевает заглянуть в тарелку к девушке, чтобы понять, что с её супом что-то было не так, точно также, как и не проконтролировал свой собственный кусок мяса. Слишком радостный и довольный, вкусовые рецепторы словно издеваются, давая ему стоп-сигнал, стоит только первому маленькому куску скользнуть в глотку. И всё же, он не подаёт виду до того момента, пока у него не спрашивают напрямую:
— Вк-вкусное, — молодой парень улыбается, но довольно сдавленно, отчего и сам не верит себе, что оно могло хоть кому-то показаться съедобным. Смотря в спину уходящему официанту, который обеспечил не одно проклятье, если с желудком Теодора случится какой-то экстренный случай, МакМиллан всё же не останавливает его. Точно также, как и не успевает остановить Фионну Уолш, так ловко отрезающей кусочек от его стэйка, — Нет! — успевает только громче привычного произнести Финли младше, а следующее, что он видит, как светловолосая кормит белую салфетку. Хотел бы он сказать, что предупреждал; только в идеальном плане, он вообще не должен был противиться тому, что на его мясо позарятся.
— Наверное, — он вздыхает, откладывая в сторону нож, — Наверное, они просто не проверили срок годности на упаковке или... — но пытаться спасти это место становится всё трудней и трудней. Всё же, всё было плохо с самого начала: незарегистрированный стол, ожидание на улицы, всё же, зарегистрированный, но не полученный столик у окна, очередное ожидание, пусть уже и в помещении, а теперь и это. Теодору думается, слава Мерлину, что хотя бы у Фионны на тарелке то, что она заказывала, но:
— Рыбный суп? — он дёргает бровью говоря словно сам себе, бубня фразу себе под нос, чем пытаясь озвучить её громко. И если он думал, что это всё, что они могли получить – тухлое мясо и отсутствие половина заказана, что же, официант решил положить им на головы обоим по вишенке, в качестве завершения.
— Проклятье! — вылетает из его уст, стоит горячему вину подлететь в воздухе, а вместе с ним и подскочить МакМиллану, на которого попала большая часть, видимо, стакану, который предназначался ему изначально. Юноша приподнимает край скатерти, не давая остаткам пролиться на брюки тоже, и быстро перехватывает руками все салфетки, которые стояли по центру столика, начиная прихлопывать ими по своей рубашки и галстуку. Отдёргивая края пиджака, чтобы не испачкать и его тоже. Теодор уже и сам поднимает взгляд на работника ресторана, чтобы остановить его от всего, что он мог бы испортить ещё в дополнении, но далее происходит монолог, который было не остановить. Да, и если быть честным, не очень-то хотелось.
Теодор смотрит на Уолш, не говоря ни слова. Можно было подумать, что прямым взглядом он пытался как-то одёрнуть её, остановить от потока, где происходила драка за их потраченное на ожидание время и деньги, которые так никогда и не будут вложены в этот бизнес, однако, Финли вовсе не думал об этом в эту секунду. Наоборот. Удивление смешанное с восхищением и каким-то детским восторгом – он давно не сравнивал её с той самой Фи из его детства, которая защищала мальчишку от нападений близнецов, когда девочки выходили за пределы разумного; и не сделал этого сегодня тоже, словно открыл для себя новую Фионну Уолш. Вовсе не строгую, точнее, возможно и такую, однако, разве не по справедливости правую? МакМиллан настолько сосредотачивается на этой сцене, что не сразу замечает прилипшую салфетку к его галстуку, отчего какие-то секунды борется с намокшей бумагой, и всё же, уверенно кивает головой, подскакивая к девушке, и помогая той надеть пальто. Последний раз он смотрит вниз, неуверенный, стоит ему застегнуть пиджак или нет, оставляя его пока что в незастёгнутом положении, давая вину подсохнуть. Наверняка оставили ожог; однако, об этом он узнает только по окончанию этого вечера, и мысль сразу же выскакивает из головы, стоит оказаться на улице, а ткани еле заметно колыхнуться.
[float=left][/float]Они спускаются ко входу, где толпились люди в очереди – совсем также, как они недавно. МакМиллан негромко ухмыляется, качнув головой. Ещё не знают, что именно они ждут.
— Что? — он не сразу понимает, что именно она говорит, словно впервые слышит её диалект, — Фи, — юноша делает шаг вперёд, положив свободную ладонь на её плечо, широко улыбнувшись, — То, что ты только что сделала, и что, между прочим, должен был сделать я, — «но испугался конфликтов, и поэтому, заткнул свой рот, как испуганный щенок,» — Было одно из самых невероятных, в положительном смысле этого слова, вещей. И если это хоть кому-то когда-то портило вечер, что же, — юноша тянет улыбку ещё шире, прикрывая один глаз и легко пожимая плечами, — Они ничего в тебе не понимают, — пусть он убирает руку, но не слишком далеко, а лишь подходя к ней сбоку, и подставляя ей локоть, добавляя, — Мисс Уолш, не трансгрессируете ли нас к чудесной пиццерии около вашего дома? — и это должно было дать ей ответы на все вопросы. Всё ещё голоден без единой совы над головой с сообщением об умирающих на улице в Бостоне. Теодор был готов продолжить это приключение, и пусть всё ещё переживал, что ужин пошёл совсем не по изначальному плану, но сдаваться и тонуть? Нет, сэр, так его точно не учили. И дойдя до переулка, в котором они появились несколькими часами ранее, оба волшебники снова испарились в воздухе.
— Мне кажется, я готов съесть хоть три пиццы, — бурчит он себе под нос, стоит только в нос вдарить запаху теста и томатной пасты смешанной с оригано, — Но я думаю, тогда я пожалею, что съел три пиццы, — он усмехается, оглядываясь. Ну мудрено, что здесь было много людей сегодняшним вечером, и Тео усмехнулся своим мыслям, где представил, что все они – жертвы ресторана с невкусным мясом. Прежде, чем зайти в ресторан МакМиллан всё же застёгивает пуговицы, скрывая позорные кровавые пятна, — В любом случае, выбирай – не сказал бы, что мы слишком отличаемся выбором, — и даже если бы отличались, будьте уверены, он бы выковыривал всё, что могли не любить люди: оливки, ананасы или бобы, только скажите.
— Знаешь, мне кажется, что череда неудач перестала преследовать нас на сегодня, как думаешь? — он усмехается, сцепив руки замком в ожидании, — Конечно, мы ещё не попробовали пиццу, чтобы быть убежденными, но, — невзначай пожимая плечами, Тео поднимает на неё взгляд, — В этом всём есть свои плюсы – мы этот вечер надолго запомним, — темноволосый смеётся до того момента, пока не начинает слышать стук по окну. Хмурится и переводит глаза на еле выглядывающие с его места фонарные столбы, — Правда, осталось добраться до твоей квартиры, — и он не добавляет очевидного «живыми», ведь где был ливень, будьте уверены, сегодня будет ещё и торнадо, ураганы и наводнения. МакМиллан делает несколько вздохов, тем самым отводя в сторону и без того лезущие весь вечер дурные мысли, а затем аккуратно стягивает с себя свой пиджак, уже не так сильно печалясь о своем галстуке и рубашке – последнее, что его волнует, так то, что люди, которых он видит первый и последний раз в жизни подумают, что он не умеет пить. Теодор успевает вытащить кошелек из кармана, оплачивая заказ, а затем оглянув Фионну, прикрывая один глаз, прикидывая, как удобнее расположить свою верхнюю одежду над их головами так, чтобы минимизировать водный праздник жизни на их одежде и картонных коробках, потому что кажется, им придётся очень-очень быстро перебирать ногами. Или ещё есть надежда, что стоит им выйти на порог – и всё прекратиться?
Или может, ему просто... Привиделось? На всякий случай, чтобы не показаться глупее обычного, он перекидывает пиджак через локоть – не подумайте, ему просто стало жарко, а последнюю свою фразу он приурочил к тому, что они могут упасть в открытый люк под ногами.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться102019-01-05 02:31:26
I'm tryin' not to think about you
o h , I ' m t r y i n ' n o t t o g i v e i n t o y o u
with my feelings on fire
guess I'm a bad liar
Глядя на юную Фионну Уолш, никто не сомневался – одной своей светящейся улыбкой и широко распахнутыми глазами девочка бы добилась успехов. В школе, с однокурсниками; казалось бы, вся личность Фионны Уолш была заряжена на победу в негласном социальном соревновании, смысл которого она так и не поняла. У кого было больше друзей? Чей портфель был забит валентинками так, что приходилось вручать его заботливому однокурснику, готовому спасти даму в беде? Чья мантия оказалась новей, уникальней? Смотря на то, как люди из её окружения мерились «заслугами», выясняя степень своей жизненной успешности, Фионна невольно задавалась вопросом: «Что с ней было не так?»
Громкие, показные люди ей не нравились. Ни «величественные» фамилии, ни размер семейного кошелька не трогал волшебницу, дергая ниточки внимания в нужном направлении. Вовсе не общепринятая популярность и «желанность» Кафеуса завоевала Фионну. Долго и упорно ведьма высматривала в нём качества, которые, кажется, существовали в одной только голове Уолш. И, наверное, не окажись юноша таким настойчивым, продолжила бы поджимать губы и вздергивать брови от охов и вздохов своих соседок по комнате.
Могло показаться иначе, но самодостаточные, целостные личности, не бегущие за всеобщим признанием, привлекали волшебницу многим больше. Именно поэтому экспрессивный парнишка, сбежавший в Америку, был знаком с Фионной куда ближе, чем её «близкие подруги», спавшие на соседних кроватях. Именно поэтому, на первый взгляд, ещё совсем юный Теодор был, по мнению Уолш, самой достойной на свете компанией, как бы настойчиво Алексис ни закатывала глаза где-то в кустах. И если бы волшебница хоть когда-нибудь услышала, что Теодор МакМиллан – зануда в очках на первой парте, то со всей присущей ей красноречивостью уселась бы рядом.
Нет, в её голове никогда бы не уложилось, что стоящий напортив юноша мог кому-то не понравиться! Заботливый, внимательный, слушающий; разве не этого просила всякая девушка, отчаявшаяся найти «хоть кого-то нормального» на этой планете? Она столько раз засыпала под гудение соседок по комнате, рисовавших прекрасных принцев, но продолжавших бегать за бестолковыми Кафеусами, словно на всех не хватит. И почему они выбирали неправильных людей? А, главное, почему она?
Впрочем, сжимая скрещенные на груди руки всё сильней, Фионна Уолш меньше и меньше казалась себе достойной собственной компании. Преследуемая отзвуком своего взыскательного тона, она виделась себе невыносимой. Нет, вы только представьте! Да кто бы захотел оказаться наедине с девушкой, с запалом раздававшей подзатыльники всякому провинившемуся. Если бы он испугался, что в домашних условиях Уолш была не лучше ребёнка профессора МакГоннагал и Кровавого Барона, пожалуй, она бы не стала кричать о несправедливости. Нет, такие как Фионна Уолш вполне заслуживали зазнавшихся самодуров, вроде Кафеуса.
Перебитая на последней мысли, девушка вздрогнула, почувствовав опустившуюся на её плечо ладонь.
— Что? — зеркаля его недоумение, повторяет волшебница и сводит брови на переносице, будто готовя своё лицо к последнему, что ей хотелось бы услышать. «Думаю, я лучше провожу тебя домой», — на мгновение, Фионна слышит это отчётливей голоса юноши напротив, но вовремя замечает, что губы МакМиллана шевелятся совсем не в такт её личным опасениям, и незаметно выдыхает, поворачиваясь к нему всем корпусом.
Словно не веря происходящему, Фионна уставляется на волшебника упрямым взглядом и растерянно хлопает глазами. Чтобы хоть кому-то в этой Вселенной понравилось наблюдать сценку из ресторана? Нет. Этого просто не может быть. Только вот теплая улыбка и идущие в разрез с недовольством слова твердят об обратном, заставляя Уолш расслабить плечи и улыбнуться в ответ. Когда МакМиллан отпускает её плечо, подставляя локоть, она ловит себя на мысли, что хочет сжать его в объятьях и уткнуться в шею, неловко бубня благодарности. Впервые за долгое время девушка не чувствует себя ни грубой, ни невыносимой. В конце концов, чтобы испортить вечер, требовались двое, и вместо того, чтобы утопить их подбитую лодку, Теодор МакМиллан легко пожал плечами и заткнул ботинком пробоину.
— Сочту это честью, — подыгрывая внезапной официальности, ухмыляется слизеринка и хватается за подставленный локоть. Нарочно она прижимается к нему ближе, оправдывая себя безопасностью трансгрессии. Сколько шансов растерять свои конечности, едва держась за руки? Учитывая чёрную тучу неудач, повисшую над их головами с самого начала вечера, Фионна просто-напросто предупреждала последующие катастрофы. Никакой двусмысленности!
Закрывая глаза, Уолш делает глубокий вдох и ярко представляя небольшой сквер, уместивший на себе несколько продуктовых лавок и маленькую итальянскую закусочную, переносит их к восточному побережью. На короткий миг ведьма оглядывается по сторонам, вспоминая последний раз, когда они находились в окрестностях, но быстро гонит видение прошлого прочь. Она больше не собиралась делать подобных ошибок. Украдкой смотря на юношу, идущего рядом, она мысленно зарекалась никогда не заставлять его чувствовать так, словно он был «недостаточным» для Фионны Уолш. Она бы не согласилась на это свидание только из жалости или ощущения долга, из больного желания доказать как сильно они друг другу не подходили. Она стояла рядом и держала его за руку, потому что хотела быть здесь, рядом, переживать самый провальный вечер во всей истории человечества и смеяться с лёгким сердцем.
— Правило Уолшей номер один: вкусная еда стоит любой боли в животе. За удовольствие приходится платить, — говоря отцовскими наставлениями, Фионна задирает указательный палец в воздух и спешит в тёплое помещение. С той секунды, когда они оказались в бостонских окрестностях, её преследовало странное предчувствие, словно сгущавшиеся серые тучи над их головами так и норовили перестать быть метафоричными, — Теодор Финли МакМиллан, ты сошёл с ума? — резко обернувшись к молодому человеку, вздёргивает бровями Фионна. Её голос звучит почти оскорбленно, и только вырвавшийся смешок выдаёт ведьму, — Не знаю, может быть, я в коем-то веке выгляжу достойно, но это вовсе не значит, что твою спутницу вдруг подменили, и она не сможет вместить в себя целую пиццу, — тем более, что вкусы Фионны заключались в «чем больше, тем лучше», и вряд ли Теодор был готов увидеть весь холодильник на своём блюде.
— О, мисс Фионна! — полноватый мужчина с прорезающейся лысиной и характерным иностранным акцентом окрикивает вошедших посетителей, улыбаясь широким ртом с парочкой золотых зубов, — Вам как обычно или... — застывая глазами на второй фигуре, стоящей с девушкой, он выглядит так, словно собирается прочесть МакМиллана вдоль и поперёк одним пронзающим взглядом, а затем вдруг улыбается ещё шире, — Или сегодня особенный случай? — не хуже Чеширского кота не сдаётся итальянец.
— Случай особенный. Я бы даже сказала, что критичный, хотя изменять себе я точно не буду, — следуя за Теодором к кассе, щебечет слизеринка, — Так что как обычно и, — оборачиваясь на юношу, она дожидается, когда тот произнесёт свой заказ, и добавляет: — Нас только что пытались отравить прошлогодним мясом и утопить в глинтвейне, вся надежда на вас, — мужчина бормочет что-то на иностранном, щелкает пальцами и пропадает на кухне, обещая немедленно всё исправить.
Фионна застывает глазами на лице своего спутника, думая, что, на самом деле, исправлять было нечего. Теодор спас их в ту секунду, когда продолжил улыбаться и шутить, несмотря на все попытки мироздания превратить их свидание в худший аттракцион года. И это удивляло Фионну, пускай, МакМиллан вёл себя, будто происходящее было абсолютно нормальной реакцией. Не было. По крайней мере, не для неё, отчего девушка незаметно тушевалась и смущалась, чувствуя себя не в своей тарелке. Фионна Уолш привыкла к широким жестам и декларациям, но, кажется, совсем не знала, что такое доброе человеческое отношение.
— Тш! Ты точно рехнулся, — наигранно пугаясь, она прижимает свою ладонь к губам МакМиллана и тихо хихикает, тыкаясь в неё носом, — Хочешь, чтобы нас караулили мужчины в черных шляпах с беззвучными револьверами под окном? — не унимаясь, шепчет девушка. Медленно, она убирает свою руку и, стопорясь на момент, дергает головой в сторону источника подозрительного звука, — Нет! Да над нами больно шутят? — обращаясь скорее к разгневавшимся небесам, нежели к юноше, возмущается слизеринка и, отступая, спешит подойти к витрине и посмотреть на небо, — Не шутят, — на выдохе произносит Уолш, однако прежде, чем она успевает сказать что-нибудь ещё, пропавший владелец появляется с кухни с двумя картонными коробками.
— Ваш заказ, красавица и её кавалер! — с театральной помпезностью он вручает пиццу в руки Фионны, лишая её всякой возможности попробовать заплатить за их заказ. Хотя... вряд ли бы она стала пререкаться с ним за право воспользоваться бумажником. Называйте её старомодной, ей нравилось чувствовать себя зависимой, нравилось, когда ей открывали двери и говорили надеть пальто потеплей, раз на улице было ветрено. Работая в дедовской компании, Фионна нередко прыгала выше головы, стараясь вписываться в команду седых дяденек, отчего по-особенному ценила моменты, когда могла сбросить себя образ железной леди и побыть слабой и беспомощной девушкой.
— Спасибо, — улыбаясь его джентельменству, негромко реагирует девушка, — Мы можем поесть здесь, — морща нос, щурится волшебница. С надеждой она оглядывает уютное пространство, в котором ей хотелось находиться меньше всего. Ничего личного, но надзиратель, который будет сверлить их спины, был явно лишним, — Но ведь до моей квартиры вроде не далеко. В конце концов, какого англичанина напугает маленький, — ливень, — дождик? Главное, спаси пиццы, а всё остальное, — она пожимает плечами, — Себя мне точно не жалко, — тем более, разве было что-то, что Теодор в своей жизни не видел? Они ездили на отдых двумя семьями, валялись в грязи и ходили на совместные пробежки, воодушевлявшие МакМилланов куда меньше, нежели вторую часть улицы на два дома. Вряд ли искупанная в дожде Фионна Уолш могла шокировать больше, чем агрессивная самка-богомола. По крайней мере, она искренне на это надеялась.
Решаясь на марш бросок до квартиры, Фионна крепко прижимает ценный груз к груди и по команде выбегает на улицу, принимаясь семенить ударами каблуков по асфальту. Замечая, что её сохранность заботит юношу куда больше, чем коробки, она вдруг начинает смеяться и выкрикивать: «Тео, плюй на меня! Еда! Спасай нашу пиццу!» Уолш не останавливается до тех пор, пока не влетает внутрь, громко дыша и продолжая прикусывать губу, чтобы не расхохотаться в полный голос. Нет, мироздание определенно пыталось сообщить, что их союз был против всех правил. Что ж, мироздание могло поцеловать Фионну в пятую точку, потому что в последний раз ей было так весело, когда всё шло против плана... никогда?
— Пойдём! — кивая в сторону лестницы, суетится Уолш, — Пойдём-пойдём, пока кто-нибудь не выбежал на улицу с криками, что в доме, оказывается, пожар, — быстро забегая по ступенькам, тараторит слизеринка. Она толкает дверь от себя и вдруг вспоминает, что оставила все доказательства своего отчаяния прямо на виду. В открывающейся обзору гостиной лежат платья, разбросаны туфли и ремни, где-то на журнальном столике рассыпаны украшения. Смотря на бросающиеся в глаза улики, она неловко улыбается и оборачивается к своему промокшему до нитки спутнику.
— Ты не должен был этого видеть, — впрочем, он не должен был видеть очень многого, что Уолш невольно предоставила на всеобщее обозрение в ресторане. Не сбежал тогда, не сбежит и сейчас? Мысленно она скрещивает пальцы, скидывая с себя обувь и занося еду на кухню, — Сейчас, я принесу тебе майку, — пробегая мимо, волшебница останавливается, щурится, — Не могу решить со стразами или декольте, — увы, выбор падает на старую отцовскую футболку, которую Фионна беспрецедентно забрала себе в качестве пижамы и напоминания об уюте родного дома.
На полпути она замечает свое отражение в зеркале, ошарашено вздёргивает бровями и вновь пропадает в глубинах своей спальни, возвращаясь в свободных высоких джинсах, майке и с умытым от подтёкшего макияжа лицом.
— Я решила не доставлять себе удовольствие и сжалиться над тобой, — хитро ухмыляясь, она машет футболкой в руках и продолжает, — Снимай, я спасу твою одежду, — и, не задумываясь о том, как странно это может выглядеть, она садится на край стола и выжидающе смотрит МакМиллану в глаза. Не слишком долго. Стоит юноше подчиниться, Фионна ловит себя на внезапно ускоряющемся сердце и явном желании раскраснеться, будто она никогда в жизни не ездила с МакМилланами на озеро, которое так любила мать Теодора. Невзначай прокашливаясь, волшебница встаёт, достаёт палочку и принимается раскрывать коробки с едой.
— Как ты думаешь, мне накрыть в гостиной или... — разворачиваясь к нему обратно, краем глаза Уолш замечает пятно от встречи глинтвейна с телом, меняется в лице и бросает свои занятия, — Погоди, Тео! — вскрикивает Фионна, — Твой бок! — срываясь с места она торопится к одному из кухонных ящиков, открывает последний и начинает перебирать одну фиалу за другой, пока не находит искомую, — Почему ты не сказал сразу, — цокая себе под нос, хлопочет девушка. Не слишком церемонясь, она выдавливает часть содержимого на палец и аккуратно касается пострадавшей кожи, старательно покрывая весь ожог. Проходит несколько бесконечных секунд, прежде чем она понимает, что делает, останавливается и, разгибаясь, задирает голову к МакМиллану. Она смотрит на него, выдерживая длинную паузу, неожиданно расплывается в улыбке и, склоняя голову на бок, интересуется:
— Я что... смущаю тебя? — зеркаля задранную на неё недавно бровь, Фионна Уолш прикусывает губу, упрямо смотрит ему в глаза и оставляет свою руку там, где она была в последний раз. Во всём виноват голод. Он изрядно туманил ей рассудок и заставлял вести себя совсем не так, как положено девушкам на первом свидании!
Поделиться112019-01-10 00:24:14
И как он вообще мог подумать о том, что Фионна Уолш внезапно не пойдёт по своим же принципам? Тем более, с тем фактом, что в её рту был лишь выплюнутый кусочек мяса, который она успела попробовать, и ни ложки неправильного супа. С самого детства Тео смотрел на бесконечные желудки Уолшей с опаской. Истории о том, что отец девочек и Кевина смог проглотить целого поросёнка когда они студентами учились курсе на четвертом, – честное слово, Тео до сих пор не понимал где здесь была ложь, а где правда? – пугали и одновременно восхищали и молодой человек каждый раз в мыслях жалел их мать. Айлин Уолш получила в свою семью настоящих нюхлеров, только если бы они воровали бы не золото, а еду. На мгновение ему в голову пришла картина, как Фионна пытается спрятать часть еды у себя под одеждой, а светловолосая ведьма проверяет всё методом перевёртывания девушки вверх тормашками.
— Ты права – я сошёл с ума! Как я посмел! — наигранно он широко раскрывает глаза, прикрывая рот рукой, — Две пиццы этой даме! — в шутку кидает он руку в воздух, обращаясь неизвестно к кому воздух. Слава Мерлину, что полноватый мужчина появился после или принял бы его слова всерьез?
Тео вежливо кивает головой, здороваясь, а затем незаметно хмурит брови, стоит итальянцу задержать на нём взгляд после приветственной улыбки, обращенной к Фионне. Она нашла себе неродного отца или ему кажется, что за этот мужчина пёкся за волшебницу чуть больше, чем если бы она была обычным клиентом? Внимательно слушая диалог между ними, он всё равно начинает говорить торопясь, сравнивая свой выбор с меню.
— Он... Максимально приветлив, — замечает Финли, стоит повару направится в от них в сторону. Таких показывали в старых фильмах или стереотипных мультфильмах, где необходимо было поддержать атмосферу Италии. Тео не был против! Мужчина явно не показался ему подозрительным, уж тем более, нелепым. Наоборот! С таким, казалось бы, интересно провести вечер после закрытия пиццерии, слушая его истории о маленьком бизнесе в Италии и мечте перевезти его куда-то, где людям не хватает тепла от сырной корочки самой лучшей в мире пиццы.
— Чт-ш, — и вновь не успел. МакМиллан удивлёно дёргает бровью, когда ладошка волшебницы прилетает к его рту. И ладно бы только это – его возможно было смутить пусть и мелочью, но сейчас? Лицо девушки приближается пропорционально увеличению стуков сердца; рэйвенкловец только мычит ей что-то в ладонь. Она была близко – слишком близко даже по их дружеским меркам; продержись они так ещё несколько секунд, и будьте уверены, Фин не стал бы размышлять, был ли это какой-то знак сверху или нет. Так мало того, в какой-то момент она и вовсе убирает ладонь, а сама никуда не девается! Тушуется волшебник как раз вовремя – разворачиваясь от него, девушка еле заметно задевает его своими волосами, отчего в него сразу же пахнуло кондиционером для волос.
— Ты уверена? — несколько растерянно спрашивает темноволосый, а переводя взгляд на мужчину, широко улыбается, отдавая полную стоимость, и даже не давая никаких шансов, – только если бы эти мысли вообще возникли в её голове, – а затем положил со звоном несколько крепких монет в небольшую фиалку для чаевых. Ему казалось, что услышь итальянец его слова по поводу сомнений о пицце, и его голова бы точно легла на плаху! То ли чтобы успокоить чувство стыда, то ли в благодарность за то, что пицца показалась на горизонте так быстро, а может, в совокупности, но ему было совсем не жалко денег для этого места и этого полного мужичка.
— Тогда пойдём! В конце концов, помнишь ливень несколько лет назад? Мало того, что мы промокли до нитки, так ещё и с нашим решением не пользоваться магией, только в случае крайней необходимости, мы ещё и пытались высушить футболки на костре... — он делает паузу, словно уже вот-вот готов окунуться с головой в воспоминания той давности, — А в итоге, даже не заболели, — ну как, не все они. Некоторые из них усердно делали вид, что прохлада не взяла сильный иммунитет, но получалось это с трудом, тем более, когда на тебя с прищуром смотрят из-за угла, хлопая ладонями по полкам матушки.
И вот они готовятся к бою с дождём. Крепко держа в руках свой пиджак, он не чувствует, как почти в одно мгновение его рубашка становится насквозь мокрая. Ему хватает несколько минут прежде, чем громкий крик Фионны Уолш пресекает все его возможности спасти и общий вид волшебницы. Кивая головой непонятно кому, он накрывает коробки уже изрядно намокшей тканью пиджака, молясь, чтобы кожа на бумажнике выдержала не отправляя всю макулатуру на тот свет. Всё же, деньгами он был готов пожертвовать, но старую фотографию со всеми ребятами ещё в детстве? Ни за что, да там ведь Кевин стоит в подгузниках!
Он смеётся в полный голос, представляя их со стороны. Ни один нормальный человек не выйдет в такую погоду, так ещё и без зонта – и как они не додумались прихватить этот необходимый во всей Англии аксессуар? Успевая чуть ли не навернуться, он вбегает вслед за девушкой, тряхнув головой наблюдая за разлетающимися в разные стороны каплями.
— Да я обычно в такую погоду загораю! — шутит он веселясь, тяжело дыша после длинного марш броска. Бегать МакМиллан не любил. Играть в игры, где был бег ещё полбеды, но устраивать себе марафоны, как этим занималась семья через дорогу? Нет, сэр, пожалуй, стоит оставить это тем, кто, действительно, любил это занятие. Лучше дайте ему подтянуться или сделать любое другое занятие на месте – это он с радостью.
— Да ладно тебе, мы только начали разогреваться, — он делает паузу, стараясь перешагнуть через несколько ступенек, нагоняя девушку, — Мне даже интересно, какое испытание Вселенная решила уготовить нам дальше? — на самом деле, не хотел. Не хотел и никому бы никогда в своей жизни не пожелал того, что пришлось пережить двум молодым людям. Когда ты просишь у мира всего одного – пусть это свидание пройдёт идеально, ты вовсе не ожидаешь, что проклянешь себя собственными словами. Хотя, стоило этого ожидать! Зато теперь они могут сказать, что пробивались сквозь проблемы сообща, и не потеряли равновесие, стоило только Вселенной выбить из под ноги дощечку устойчивости.
. . . . i a m a p i r a t e y o u a r e a p r i n c e s s . . . .
we could sail the seven seas
Упрись волшебница бы в него взглядом, заметила бы эту неприметную задержку перед тем, как юноша занёс ногу за порог. Ему было не страшно входить в её квартиру, в конце концов, он был вовсе не собственной матерью, придерживаясь каких-то глупых суеверий. Просто он... Он знал, что напортачил; и это место хранило определенные воспоминания об оплошности, которую волшебник допустил. И всё же, остаться за дверью? Тем более, получая в награду разбросанные повсюду вещи Фионны, означающие лишь то, что девушка подошла к их свиданию со всей возможной серьезностью. На его лице всплывает улыбка:
— Никогда не понимал, где вы храните все эти вещи. Твой шкаф, случайно, не заколдован расширенным пространством? Напомню, это, между прочим, запрещено законом, — невзначай произносит волшебник, убирая руки за спину, — Как же ты решишь, когда перед тобой такой тяжелый выбор? — удивляясь чуть больше необходимого, МакМиллан задумчиво оглядывает полки. Не осталось здесь больше гномов, которые должны были остаться ей в наследство от старых хозяев. Что же, оно и к лучшему, хотя, определенно, внесли бы свой шарм в эту квартиру. Тео аккуратно оттягивает от своей шеи галстук. Сжимает его, а затем пытается перехватить капли, мгновенно выделяющиеся из ткани, чтобы не намочить пол.
— Что, стразы будут в следующий раз? — усмехнувшись, он видит футболку в её руке, прищурившись, но ничего не сказав о той, кто ворует старые футболки родителей. Видел он одну такую, и ей не нужен был отец, чтобы заниматься тем же самым. Его мать вечно появлялась в одежде Элайджи, без зазрения совести чередуя все кофты и футболки подряд, аргументируя тем, что они удобнее и [float=left][/float]приятнее в носке. Конечно, в какой-то степени он понимал Трэйси – приятно носить вещи своего мужчины! Однако, не странно ли было бы, попытайся сделать так его отец? А Майлз, футболку которого, он был уверен, забрали без его спросу? И всё же, рано принимать её в свои руки. Сначала нужно избавиться от своей рубашки, и кажется, ему не оставляют никакого выбора, кроме как делать это под присмотром Фионны. Но не просить же её отворачиваться, верно? Уж кто-кто, а Уолш старшая видела больше многих, — А я уже так сроднился с этим красным пятном на моём животе, — кто-нибудь, закройте этому парню рот, потому что он уже надоел не смешно шутить. Волшебник расстёгивает быстро пуговицы, стягивая с себя мокрую ткань и аккуратно складывает её пополам, перекладывая на спинку стула, — Я думаю, что туалет подойдёт многим больше, — Финли сдерживается от того, чтобы не ударить себя, — Шучу. Гостиная отлично подходит, — невнятно улыбаясь, юноша натягивает футболку, на шею, а затем выпрямляет руки для того, чтобы пропустить пальцы через рукава, но замирает в одной позе – ему же сказали ждать! Не нужно служить в армии, чтобы слушать команды.
— Что-что? — но стоит ей обозначить проблему, и МакМиллан вновь начинает двигаться, — Брось, Фи, это ведь... — он вздыхает, смотря на торопящуюся навести марафет на его воспаленной коже, — Не ерунда, видимо, — честное слово, темноволосый бы уже и сам забыл. Прохлада от рубашки помогла ему незаметно пережить неприятное покалывание, но теперь, когда тёплый воздух квартиры начал чуть ли не обжигать? — Ну не болит, Фи, не надо, я... — вы думаете, его кто-то послушал? Ни мать, когда он отмахивался рукой, стоило волшебнице заприметить мелочную рану от не слишком удачного заклинания на работе или детских игр во дворе, ни, тем более, от Уолш. Разница была только в том, что щёки юноши не становились пунцовыми, стоило матери решить позаботиться о своем сыне. А сейчас? Заботливо светловолосая проводила пальцами, лишь бы воспаление ушло, и он радовался лишь тому, что она была сосредоточена не на его лице. Теодор поднимает взгляд куда-то к потолку, кидая руки по швам, не мешая девушке до того момента, пока его не возвращает к её глазам голос волшебницы:
— Ты понимаешь, что даже если бы не делал этого изначально, то такими вопросами ты всё равно бы вбивала людей в краску? — он говорит много, как обычно не желая давать простой ответ на очевидный вопрос, тем самым, словно пытаясь скрыть то, что уже невозможно, — Но, как ты думаешь должен ли я смутиться, когда девушка, которая мне нравится, мало того, что не даёт мне по-человечески одеться, чтобы не светить, — рукой он проводит в воздухе около своего живота, не до конца понимая, можно ли получать хоть какое-то удовольствие от этого лицезрения, — Но ещё и лечит меня, что, прошу заметить, не может не... Радовать? — волшебник задирает руки к лицу, выпуская край футболки, а затем смеётся в ладони, — И мне кажется, что ты хотела не такой развернутый ответ, так что... Да, да, пожалуй, я смущен, — несколько нервно он вновь убирает пальцы от щек, а затем хлопает кистями по бёдрам. Он делает вздох, даже не пытаясь подавить глупую улыбку. Он не мог расстраиваться о том, что не выглядел как настоящий мужчина, имеющий возможность щеголять с голым торсом по чужой квартире, сверкая белоснежной улыбкой, от которой, как в детских мультфильмах, должен был отражаться солнечный блик. В конце концов, разве это было важно? Теодор, пусть и был о себе не лучшего мнения, всё же прекрасно понимал, за что его любили его друзья; и сама Фионна.
— А ты? — внезапно для себя, волшебник делает шаг вперёд, — Я знаю, что далёк от... Не знаю, всех идеалов, но, — он невзначай кашляет и пожимает плечами, делая ещё один шаг, оказываясь на расстоянии меньше вытянутой руки, — Я смущал тебя когда-нибудь? — изначально он хотел спросить «сейчас», но, наверное, побоялся ответа, отчего и умножил возможность положительной фразы на несколько тысяч шансов. Всё же, не первый год знакомы. Кто-нибудь, дайте ему уже ответ и можно будет спокойно набить свои желудки.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться122019-01-26 01:42:08
Фионна привязывалась к местам. Словно шкатулки с сокровищами, они хранили ценные воспоминания, отпечатавшиеся следами пальцев на стенах, царапинами высоких каблуков на половицах и в маленьких вещицах, рассыпанных по комнатам, вроде коллекции гномов, безжалостно отправленной к своему законному хозяину. И всё же, не в каждую шкатулку хотелось заглянуть снова. Некоторые Фионна предпочитала оставлять на дальней полке в кладовке, натуго закрытые ключом и нарочно выброшенные из памяти. Покинув Лондон почти год назад, она ни разу не вернулась взглянуть на старое здание, в котором провела добрые шесть лет своей жизни; даже не прошла мимо, чтобы украдкой подсмотреть в замочную скважину собственного прошлого. Быть может, когда-нибудь потом. Когда последнее стало бы ей абсолютно безразлично и более не заставит хмуриться от непрошенных наплывов прожитого.
Иные же места были совершенно пустыми, нетронутыми чистыми листами, ждущими своего писателя. С нетерпением Фионна Уолш смотрела на полученную связку ключей восторженными глазами ребёнка. Собственная квартира оказалась глотком свежего воздуха, которого девушке не хватало на порой душащей заботой родной улице. Не забавно ли, что Теодор МакМиллан стал её первым здесь ярким воспоминанием? Впрочем, ничего удивительного. Его присутствие прочно смешалось с воздухом квартирки на последнем этаже, несмотря на то, что был он в ней лишь единожды и вылетел прочь так скоро, как не бежали с их семейных праздников неподготовленные наивные души. Сколько вечеров они провели, болтая о будущем? Сколько раз ему приходилось выслушивать про очередной уютный уголок в Бостоне, а затем узнавать, что вместо уюта там смердело прогнившими стенами и плесенью в ванной? Он был с ней тогда и то, что, в конечном итоге, был здесь сейчас вовсе не казалось Фионне непредсказуемым. Что совсем не мешало ей поглядывать в сторону балкона путаясь между опаской и неловкостью.
— Хочу напомнить, что ты больше не работаешь в Министерстве, чтобы донести на меня, — продолжая идти ногами, она задерживается верхней частью туловища и хватается за выступ, чтобы не свалиться от своей ненарочной попытки податься в гимнастику. И всё для того, чтобы стрельнуть в МакМиллана осуждающим прищуром и добить ухмылкой победителя. Только не спрашивайте, что она выиграла – сама не знает.
Стоит ей шагнуть обратно на кухню, как в мысли возвращается настойчивое напоминание о существовании несчастного балкона – того самого, на который Уолш выходила с неизменным ощущением вины и стремительно багровеющих щёк; ставшего запретной частью с незримой табличкой «не пересекать», на которую она упрямо смотрела все две недели, утром и вечером, словно надеясь, что услышит оттуда ответы на гудящие в ушах вопросы.
Правильно ли она поступала сейчас? Или, может, правильно Фионна Уолш повела себя в то мгновение, когда закричала о недопустимости происходящего? Голова говорила одно, голова уверяла, что это плохая идея, что всё пойдёт не так, а когда они это поймут, будет слишком поздно. А сердце? Оно твердило совершенно другое. Полное по-детски наивной надежды, оно упрямо верило в неосязаемое лучшее и светлое. Словно их связанные с детства друг с другом судьбы были не повторяющимся сплошь и рядом результатом родительской дружбы, а чем-то большим. Планом свыше, который Фионна отказывалась видеть, пока ей не открыли глаза самым неожиданных из всех возможных способом.
— Ещё скажи, что тебе противна моя забота, — отвлекая себя от штормящей головы, ехидничает девушка. Достаточно взглянуть в её хитрое лисье лицо, не останется секретом – Фионна Уолш прекрасно понимает, что говорит и чего добивается. Доказательство – Теодор МакМиллан бросает сопротивляться, позволяя волшебнице поиграть в домашнего колдомедика. Главное, не спросить её почему вдруг Фионне показалось, словно юноша был не в состоянии вылечить себя самостоятельно. Наверное, поэтому она опережает его, спрашивая очевидную глупость. Любой трюк, лишь бы он не обратил внимание на её собственную.
— А мне поверят, если я скажу, что не понимала? — она смотрит Теодору в глаза ещё с несколько секунд, а затем негромко выдыхает и заканчивает начатое. Неспешно волшебница убирает руку и, будто боясь, что выдаст какую-то тайну, медленно тянется за баночкой с мазью, заворачивая последнюю. Фионна сбегает от прямого взгляда, подозревая, что если посмотрит ему в глаза сразу после высказанного вслух, то наверняка покроется неровными пятнами румянца. Мерлин! Она ведь просила не повторять этого так часто, и всё без толку.
— Прости, — смеясь под нос, Уолш неловко кусает себя за губу и осторожно косится на юношу, — Я совсем не хотела тебя смущать, — наконец собравшись с храбростью, она оглядывает своего уже одетого гостя с ног до головы. Интересно, сегодня вечер фраз, в которые не только Фионне, но и, кажется, всем присутствующим верилось с трудом? Она просто надеется, что выглядит хотя бы в половину правдоподобно. Потому что, чем больше они здесь находятся, чем настойчивей Теодор повторяет о своих чувствах, а балкон заглядывает в душу огромным глазом стеклянной двери, тем сильнее путаются мысль Уолш, разгоняющейся от стеснения до провокаций и обратно за полсекунды.
И ведь у неё не получается остановится! Будто сама не своя, она ехидно шутит, чтобы мгновение спустя дать задний ход. То подскакивает совсем близко, то вновь чертит жирную линию дистанции, переступить за которую – рискнуть повторением опыта двухнедельной давности. Фионна знает, что ведёт себя не лучше бестолковой старшекурсницы, театрально ломающейся, чтобы никто не подумал, словно мальчик напротив ей нравится неприлично сильно. И стоит МакМиллану очутиться в опасной близости, здравый смысл растворяется, как если бы никогда не был ей знаком, сменяясь неоправданной паникой. [float=right][/float]
— Не говори глупости, — с искренним недовольством реагирует Уолш, когда до ушей делает что-то неразборчивое о далёком от пределов мечтаний Теодоре, — И надеюсь, что это риторический вопрос, — в один миг лицо Фионны становится неприступно приветливым. Она дергает бровями, улыбается и резко разворачивается к еде, будто никакого другого ответа от неё не могли ожидать. Конечно, смущал! Кто, будучи знакомыми столько лет, не находился в неловких ситуациях? Увы, сколько Уолш ни показывает всем своим видом, что ответ очевиден, неслышный голос на заднем плане продолжает твердить – её спрашивали далеко не о том, на что Фионна ответила.
— Не знаю, как ты ещё стоишь на ногах, а я вот перестану в ближайшие пару минут, если мы немедленно не откроем эти пиццы, — с неизменной непринуждённостью говорит волшебница, наскоро открывая коробки и приглашая Теодора сесть за стол. Нарушая все правила истинной леди она тянется к первому куску, быстро откусывает его и, опомнившись, задирает его в воздух, «чокаясь» с МакМилланом долгожданным ужином, — За то, чтобы ни одно свидание в нашей жизни не было похоже на это, — ей даже не приходит в голову насколько неправильно «доброе» пожелание может прозвучать. Как ни в чём не бывало, Уолш захватывает вторую треть куска вторым укусом и задумчиво прожёвывает, когда вдруг краем глаза замечает, что в той же мере ужасно голодный МакМиллан решил... подождать?
Фионна останавливается. Медленно оборачивается к волшебнику и так же медленно опускает кусок пиццы на стол. Хмурясь, она вглядывается во внезапно опустившиеся уголки губ и неожиданно бледное лицо, пытаясь найти там подсказку. Что она пропустила? К счастью, ответ находится быстрее, чем их постигает судьба предпоследней встречи.
— Нет! — Уолш дергается так резко, что ножка стула скрипит режущую слух симфонию, а стол сотрясается от непредвиденного толчка, — Нет, я совсем не имела в виду... Ты не так меня понял! — тараторит Фионна, соответствуя своему тону белеющим видом и в миг взъерошившимися волосами, — Я имела в виду не одно наше будущее свидание, — не то, — Не с другими людьми! И это не значит, что это было ужасным! Нет! Я, — громкий выдох. Девушка шлёпает себя ладонью по лицу, опираясь локтями о стол, и добавляет многим тише: — Я просто пыталась прогнать нашу плохую карму на рестораны, — у неё действительно ещё были вопросы почему Теодор МакМиллан счёл себя далёким от идеала?
Она так боялась, что за своим страхом не видела в упор – не одна Фионна Уолш переживала вечер эмоциональных американских горок. И если юноша напротив делал всё возможное, чтобы её штормило не так сильно, то она? Кажется, если бы она сказала ему «я никогда не буду с тобой встречаться» с самого начала, было бы не так болезненно.
Убирая руку с лица, Фионна оборачивается к МакМиллану и коротко улыбается.
— Я бы спросила тебя почему ты ещё не убежал обратно в Румынию, но, боюсь, что знаю ответ на этот вопрос, и это будет выглядеть как очередное издевательство, — как впрочем, практически всё, что вылетало из волшебницы последние несколько часов. С перерывами на смех и непринуждённые беседы, чтобы МакМиллан не взял билет на другой материк так скоро, — Кто бы мог подумать, что я так ужасно веду себя на первых свиданиях, — тихий смешок. Молчание. Фионна опускает взгляд в пол, нервно ища способ вернуть их на несколько минут назад. До того, как ей пришло в голову открыть свой рот и произнести тост, заслуживающий премии за худшую речь за столом со времен появления человечества. Резкий вдох. Согласившись с собственной головой, Уолш вдруг уверенно отталкивается, встаёт с места, делает полшага в сторону и садится на занятый Теодором стул, используя его плечи, как удобную подставку.
— Да, Тео, ты смущаешь меня. До той степени, что я не знаю, что с собой делать, — быстро выговаривает Уолш, стараясь не задумываться, насколько необычен был её выбор расстояния для непринуждённых разговоров, — И чтобы ты вдруг не заметил, смущаю тебя в ответ. Я дурочка, да? По-моему, у тебя ужасный вкус на девушек. Обещаю, целуюсь я лучше, чем... всё остальное, — волшебница неловко сжимает губы, добавляя быстрое: — Я надеюсь.
Поделиться132019-01-30 23:37:47
Теодор мог бы уехать. Выросший на улице на два дома, хранящий в себе так много разных воспоминаний, любящий свою семью и готовый отдать им всё, что у него есть, – было бы что, правда? – Теодор МакМиллан предполагал, что мог бы сорваться с места в случае необходимости. К родителям можно вернуться, с лучшими друзьями можно переписываться или созваниваться, а будучи достаточно образованным, он мог бы работать как в офисе, так и в полевых условиях где бы не находился.
Будет ли громко сказано, что реши Фионна отправиться жить в другую страну, ему бы не пришлось искать причины, почему он сделал бы тоже самое? Нужно быть честным до конца, добавляя – если бы у неё не было отношений, ведь смотреть на то, как Уолш проводит совместные годы с другим было бы сродни особому уровню мазохизма. И всё же, он не терял надежду столько лет; думаете, это помешало бы ему и сейчас? В конце концов, Тео не был разрушителем чужого счастья, и при наличия Кафеуса явно бы не стал так громко сообщать волшебнице о своих внутренних переживаниях, и тем более, врезаться в неё своими губами, лишний раз подтверждая свои слова. Терпеливо ждущий, – он бы в шутку назвал себя Хатико из одноименного фильма или же Сеймура, если бы ему было позволено идти по старой мультипликации, – и всё же, не теряющий надежды там, где кто угодно уже бы плюнул и нашёл себе другую девушку или вернулся бы к той же Эбигейл, сообщая, что был полным дураком. С другой стороны, жаловался ли Тео? Большую часть времени он даже не задумывался о том, что происходило в его жизни – слишком быстро бежали дни от школы к работе, от экспериментальной магии ко всему остальному. Родители зря говорили, что ты начинаешь чувствовать, что всё несется галопом только тогда, когда ты становишься совсем взрослым. Или он был таким уже?
— Туше, — произносит он благосклонно, кивая головой и смотря, как волшебница отправляется за угол. О, он умел проигрывать; можно было даже сказать, что он закалён проигрышами! Вечные сражения там, где они никому не нужны или ситуации, в которые МакМиллан оказывался втянутым просто потому, что оказался рядом. Уолши постоянно требовали соревнований, то и дело тыкая его в бок, доказывая то, что в действительности не было верным. Джозефина доказывала ему свои теории, Чарли бежала без оглядки, Кевин делал всё, что делали близнецы одновременно. Поэтому сейчас он лишь с удовольствием смотреть на победный взгляд Фионны Уолш. Пускай, тем более, если это поднимает ей настроение. Конечно, всё же, он не до конца был тюфяком, которого было невозможно задеть, другое дело, что намного проще было спорить или соревноваться в том, в чём темноволосый знал толк. А в беге? Спорте в целом? Не сказать, что рэйвенкловец не умел держаться на метле, но родители явно обделили его своими талантами точно также, как и быстрыми ногами. С другой стороны, рьяно он мог спорить насчёт каких-то исторических издержек, фактов или происшествий, и будьте уверены – он победит, о, он точно сможет доказать свою точку зрения.
А потом будет выслушивать симфонию всех возможных звуков от прекрасной семьи.
Действия Уолш сбивали с толку, шумящая исподтишка волновала сердце сильнее прежнего, и как бы он хотел думать, что дело в глинтвейне, – да был ли у него шанс его отпить? Волшебник то смотрел на неё широким взглядом, то на мгновение хмурил брови, а затем вновь расплывался в неловкой улыбке, так и подбиваемый сделать к ней шаг вперёд, зажать в собственных объятиях, лишь бы она перестала вертеться из стороны в стороны говорить глупости.
— Всё зависит от того, кого ты спросить, но я бы сказал, что нет, — на самом деле, да. Теодор не раз видел возможности женской силы, которая сбивала с толку даже его, а он, между прочим, рос с этой леди! Не сказать, что этими талантами были наделены все сёстры, – та же Шарлотт говорила всё в лоб, не сильно скрываясь за амплуа непонимания, – и всё же, не сомневался в способностях сказать что-то в нужный момент с таким выражением лица, что легко можно поверить, что человек напротив ничего не понимает. Правда, МакМиллан искренне верил, что его никогда не эксплуатировали! Он бы и так чай принёс, даже если бы ему сказали, что не понимают, как можно без труда дойти до второго этажа не разлив кипятка.
Места оставляли свой отпечаток. Яркими вспышками, стоит ему оказаться в том или ином помещении или на определенной территории, он без замедления сможет сказать вам, что здесь произошло конкретно с ним, и он не всегда способен заявить, что здесь был оставлен положительный отпечаток не стираемый временем. И всё же, думать о квартире Фи как о месте преступления, с которого он гнусно сбежал? Переступив порог, он старался не возвращаться к этой мысли, по-крайней мере до того момента, пока вечер не будет окончен. Зацикливаться на одном он умел лучше любого, уж поверьте, но куда больше ему хотелось провести время с девушкой, которое только-только начало налаживаться – они в тепле, в сухой одежде, вот-вот положат в свой желудок что-то больше, чем кусочек протухшего мяса, наслаждаясь издевательствами друг над другом. Разве это не прекрасно?
И вот её слова снова заставляют его брови поползти вверх, а затем качнув кучерявой головой, хмыкнуть себе под нос и негромко произнести:
— Тогда я буду менять свои привычки, — потому что «не говори глупости» было сложной задачей для парня, который варился в котле с ними. И всё же её чересчур радостное лицо заставляет его хохотнуть себе под нос. Такая домашняя и светлая, Уолш никогда не оставляла о себе впечатления человека, что водил другого за нос, — Cкорее, скорее за пиццей! Иначе мне придётся подстраховывать тебя и бегать вокруг, лишь бы ты не ушиблась при падении, — тараторит юноша даже на мгновения ожив и начиная дёргаться, как курица без головы. Усаживаясь на стул, он кладёт пальцы на колени, пригибаясь вперёд и смотря за волшебницей, ловко открывающей коробки с едой. От пиццы до сих пор шёл еле заметный пар, и ещё не взяв кусок пиццы в руку,он знал, что ему придётся постараться, чтобы не снять сыр с остальных кусков – настолько он был тягучим. Хлопнув в ладони, он наспех берёт отрезанный кусочек следом за девушкой, неосознанно выбирая тот, который выглядел побольше, кусает, но довольно быстро поднимает его в воздух вслед за счастливой Уолш.
А затем слышит то, что слышит.
Можно ли было назвать Теодора мнительным? Он доверял своим друзьям и близким, не смея предположить, что их истории, рассказанные со стороны могли бы, на самом деле, быть о нём, если речь шла о какой-то глупой ситуации или же слыша разговоры за спиной сразу думать, что речь обязательно шла о нём. С другой стороны, воображать проблемы он умел лучше всех, точно также, как и винить себя в происходящем или же думать, что он, Теодор МакМиллан, просто был не самой лучшей кандидатурой на место рядом с волшебницей. Юноша опускает кусок пиццы, прежде чем сделать второй более широкий укус, нежели чем тот, где он еле-еле успел сорвать с конца сыр. Он ухмыляется себе под нос, но довольно быстро улыбка падает с его лица, точно также, как и появляется то самое отсутствующие выражение лица – неужели это... Всё? Он знал, что свидание было плохим – нужно быть слепым, чтобы не заметить этого. Волшебник мог бы скидывать вину на что угодно: Министерство магии, ресторан и его обслуживание, еду, погоду или... Причин можно набрать где угодно, однако, зачем, если проблема была только в том, что МакМиллан просто не справился с такой простой вещью, как свидание? И ведь этому нельзя было научиться! Ты ходишь много на свидания – ты подлец и ловелас, не ходишь совсем – закоченелый огурец. Внезапно юноша дёргает головой, отпуская кусок пиццы из руки совсем, когда рядом взрывается Дидри, которая, судя по всему и его лицу поняла, что что-то его озадачило.
— Наше? — он сбит столку, — Будущее? — дайте этому парню словарь, потому что он забыл, как разговаривать. Конечно, шестеренки в голове могли бы продолжать накручивать мысль о том, что она лишь пытается не обидеть его, загладить проблему, и всё же, МакМиллан дёргает уголками губ вверх, веря ей, — Всё... Всё в порядке, Фи, — его голос звучит мягко, незаметно он промокнул пальцы об близлежащую салфетку и уже поднял руку, чтобы положить её на предплечье волшебницы, как останавливается, стоит ей вновь заговорить, поднимая на него взгляд.
— Ну, могу сказать, что Румыния мне не слишком сильно понравилась и бежать в неё во второй раз я точно не стал... — остановите его? Кто-нибудь? Он вновь пытается утопить этот момент в дурацкой шутке, — Погоди, что ты? Не говори глупости, — и фраза звучит знакомо не просто так. Он не был слеп; со стороны могло показаться, что Финли младший был готов принять её любой только за внешность и милую улыбку, смотря на волшебницу поверхностно. И если честно, он мог бы сколько угодно говорить сам себе, что ему было бы плевать на мнение окружающих на этот счёт. Он хотел, чтобы люди знали, что ему не всё равно. Он знал её, а то, что было скрыто – с удовольствием послушал бы, только бы Фионна позволила. С каждым разом, спустя столько лет, он снова и снова удивлялся каким-то вещам, которые не замечал ранее, и радовался тому, когда видел родные привычки. И всё же, можно ли было считать рутинным действием тот факт, что Уолш решила не заметить наличие Теодора на его собственном стуле, на который, на секундочку, сама его недавно пригласила? МакМиллан задерживает дыхание, успевая вздохнуть аромат её парфюма, успевая столкнуться с ним также близко в пиццерии. Глазами он бегает по её лицу, считая родинки: над губой, на скуле, бегущие на шею.
— Если ты не знаешь, то что делать мне? — глупо произносит он немного осипшим от нервозности голосом. Не садится уж ей на ноги точно! Его вовсе не беспокоит хрупкая волшебница на его коленях, – если речь идёт о физическом весе, – но не чувствовать, как сердце пропускает удар с каждым её словом, а лёгкие начинают сходить с ума? Незаметно он отрицательно качает головой из стороны в сторону, не смея отвести от неё взгляд. Всё это время он так и не нашёл места, куда положить свои руки, так и оставшиеся висеть по бокам его собственного тела.
— По-моему, у меня прекрасный вкус на девушек. Точнее сказать, на одну особенную, — внезапно произносит темноволосый. Теодор выпрямляет спину, но не так резко, чтобы волшебница сбросила свою руку с его плеча. Он ёрзает на стуле, аккуратно положив руку на её талию, – знаете это чувство, когда дыхание вновь приходится задержать, словно от этого вы застываете на те необходимые миллисекунды, необходимые для осознания собственных действий? – и подняв взгляд, добавляет, — Я знаю, что ты уже всё сказала, но если я не спрошу, то... Я могу тебя поцеловать? — стоит ли сказать, что более толстого намека, чем тот который дала ему Фионна Уолш нельзя было найти? И всё же, наученный предыдущими ошибками, решил не идти на поводу собственных мыслей. В конце концов, может она просто так про способности целоваться сказала!
И всё же, ему дают зелёный сигнал. Рэйвенкловец поднимает свободную ладонь к её лицу, поправляя выбившуюся прядку волос за ухо, и кладя ладонь ей на щёку, осторожно проводит большим пальцем по мягкой коже. Первый раз вышло сумбурно. Волшебник помнит, как колотило его сердце, как нервно он слушал её слова, полностью конвертируя их в нужный ему самому формат и не имея возможности ничего с собой сделать. Он думал... Тогда он думал, что всё сделал правильно; а на деле, ошибся. И сейчас была возможность всё исправить. Тогда Финли думал, что она её оттолкнёт, а сейчас? Сначала неловко он склоняет голову к ней, прикрывая глаза, но стоит только коснуться губ волшебницы, как он более уверено сжимает пальцы на её талии. Сомнения и переживания о том, что всё было разрушено им самим уходит на задний план; в голове остаётся одна единственная мысль, оставляющая его наедине с Фионной Уолш.
tenderly, I do,
tenderly, from anywhere to you,
from anywhere to you
— Ты очень красивая, Фи, — еле слышно произносит он, давая себе возможность вздохнуть, стоило поцелую прерваться, а ему остаться также близко, как и прежде. Волшебник вновь поправляет уже поправленной, находя рукой её ладонь и прижимая последнюю к своим губам, смешно улыбаясь, чувствуя, как румянец выступает на его щеках. Пусть; ему не стыдно смущаться, и если она думала, что это заставить его краснеть было легко только словами, что же, только что было вынесено на доску ещё одно действие. Он не отводил взгляда от неё, завороженно смотря на девушку, — И никакая вовсе не дурочка. А если я не могу тебя переубедить, что же, — добавляет он, незаметно подмигнув ей и несколько раз ткнул её в бок, — Тогда только самая лучшая на свете. — Дайте ему ещё пару минут и она узнает, что лучше было бы не давать Теодору МакМиллану возможностей наклоняться к ней так близко.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться142019-02-28 01:08:47
Фионне всегда недоставало спонтанности. Нет, не так. Скорее Фионна Уолш и спонтанность стояли бы в противоположных столбцах антонимов, приди кому-нибудь в голову поместить её имя в словарь. Ещё в школьное время ей не хватало присущего семье азарта, врождённого стремления нажить проблем на голову, и, пожалуй, лишь чудом правильных связей Фионна Уолш избежала прозвища настоящей зануды. Да и если подумать, разве кто-нибудь мог обвинить девушку, восседавшую на метле с битой наперевес, в занудстве?
Старательная студентка, заметная персона, смотревшие на неё со стороны не могли даже предположить, что за каркасом популярной спортсменки пряталась очкастая старушка, видавшая жизнь. С толикой преувеличения, разумеется, но идея была понятна – Фионна не прыгала парням на коленки. Ни на первом свидании, ни на десятом. Никогда. И, хотелось бы сказать, что девушка понятия не имела что вдруг пошло не так, только Фионне не надо было понимать. Она знала; и у неё даже не было оправдания в виде глинтвейна, разве что, волшебница передышала испарениями с утопленной в нём скатерти.
Что было страшней, ей не казалось это дурной идеей. Пожалуй, наоборот, восседая напротив МакМиллан на удивительно удобном для ведения разговоров расстоянии, Фионна Уолш чувствовала себя как никогда на месте. Словно это и надо было сделать с самого начала, смахивая с их свидания налёт нервозной неловкости. В конце концов, какими бы талантами самообмана слизеринка ни обладала, она бы не позволила себе притворяться с юношей напротив, из доблестного порыва не задеть юного сердца. Увы, как показал опыт, бить прямо по жизненно важному органу ведьма умела без единого сомнения. Стоило подумать, что подшивать его Уолш придётся тоже собственноручно.
— Ты нарываешься, МакМиллан, — какой бы угрожающей ни была произнесённая с придыханием фраза, голос Фионны звучит мягко, а сама девушка расплывается в тёплой улыбке, замыкая ладони за кудрями у шеи. Тяжело вдыхая, она ловит себя на мысли, что не может смотреть ему в глаза слишком долго, не тушуясь. Фионна Уолш краснеет, словно пятнадцатилетняя девчонка? Это что-то новенькое, как и всё, что происходит со светловолосой девушкой, внезапно не находящей себе места.
И почему только её никто не предупредил, что всё должно быть именно так? Что туманящие голову бабочки в животе не похожи на приступ волнения перед экзаменом, а любое смелое движение навстречу не обязано сопровождаться мгновенным сожалением: а что, если кто-нибудь подумает, будто Фионна ведёт себя неподобающим образом?
Он задаёт, казалось бы, очевидный вопрос, однако сердце Фионны не пропускает возможности сделать короткую остановку, чтобы застучать быстрее обычного. Ухмыляясь, Уолш прикусывает губу и, собравшись с силами, негромко шепчет:
— Боюсь, что если ты этого не сделаешь, через какое-то время моё положение может начать казаться тебе несколько... навязчивым, — невзначай волшебница дергает плечами и сжимает губы в довольную улыбку. Что угодно, лишь бы не раскраснеться в конец и не крикнуть: «Целуй уже, ради Мерлина!» — выдерживая мифическую марку леди, не бросавшейся грудью на амбразуру. Впрочем, он мог догадаться; должен был, когда из милой отзывчивой Фионны она преобразилась в ресторанного судью, готового съесть официанта живьем и не подавиться. В тихом омуте... Хотя, не раскрывать же ей все сюрпризы с порога?
Чувствуя ладонь на своей щеке, невольно Уолш утыкается в неё чуть сильней в тщетном порыве побороть идущую по спине волну мурашек. И на этот раз сценка на кухне не кажется ей ни неожиданной, ни пугающей. Совсем наоборот. Внезапно она выглядит совершенно естественной; той, с которой Фионна могла бы начинать свои утра и заканчивать вечера; той, что ей так не хватало; той, о которой она могла только мечтать.
Отдаляясь от юноши, она слышит его не сразу. Находясь в растерянной полудрёме, она улыбается и смотрит ему в глаза, стараясь собрать рассыпавшиеся обрывками мысли в голове. Ненарочно слова двухнедельной давности звенят у волшебницы в ушах. И как ей могло показаться, что целовать Теодора МакМиллана – последнее, что она могла себе представить? Что проведенное вместе детство, пропасть в возрасте, – да, что угодно! – могло стать весомой причиной, чтобы спасаться от юноши бегством? Если Фионне и хотелось куда-то бежать, так это от своей беспробудной глупости, но как показывала практика – кроме гильотины в таких ситуациях мало что помогало, и вряд ли юноша напротив был бы в восторге от подобного предложения.
— Ты прекратишь заставлять меня краснеть или тебе кажется, что мои щеки ещё недостаточно горят? — смеётся Уолш, находя ладонь Теодора и прикладывая её к своему лицу, — Уверен, что ещё не пора остановится? — не надо быть гением или учиться на орлином факультете, чтобы заметить – Фионна шутит.
Последнее, чего девушка действительно хотела, это чтобы МакМиллан остановился. Здесь, рядом с ним она чувствовала себя в полнейшей безопасности. Здесь эхо постороннего мира не могло ни помешать, ни испортить то хрупкое и ещё не обрёкшее полную форму чувство, что было между ними. Она ещё подумает о том, что мир за стенами не пропал, стоило Теодору двинуться ей навстречу и сомкнуть руки за спиной. Она обязательно вспомнит обо всём, что останавливало Фионну в первую очередь, но только не сейчас. Не тогда, когда впервые в жизни, казалось бы, обреченный на сокрушительный провал вечер оказался всем, чего девушке не хватало всё это время.
— Тео! — громко хохотнув, она подаётся вперед от непредвиденной атаки сбоку и сгибается над юношей, перекладывая ладони ему на щёки, — Прекрасный вкус на лучших дурочек. Кто-нибудь сделайте мне кубок за главную дурочку на районе, чтобы я поставила по центру между школьными наградами, — не церемонясь с тем, что делать на таком расстоянии, Фионна смеётся, едва сдерживает улыбку и пытается поцеловать МакМиллана, не промахнувшись мимо лица в неконтролируемом приступе бьющих через край эмоций.
oh, she's sweet, BUT A PSYCHO
a l i t t l e b i t p s y c h o
at night she's screamin': I'm-ma-ma-ma out my mind
Она и не думала, что была способна прокатиться по американским горкам чувств и выйти, не согнувшись пополам, а крича: «Ещё один круг!» Фионна Уолш предпочитала видеть себя человеком, сначала думавшим, а потом уже принимавшим решения, но рядом с Теодором все твердые убеждения волшебницы трещали на стыках фундамента. Вести себя, словно неугомонный ребёнок, не казалось ей чем-то вычурным и «совсем не тем, чем занимались взрослые серьёзные люди». Ерничать, выжидая красноречивой реакции напротив, не грозило закончиться резкой обидой или колким комментарием, перекрывающим кислород беззаботному настроению. И если Фионна Уолш не подозревала, что должна была бояться парня, которому разрешили тыкаться носом ей в лицо, то в случае Теодора... лучше бы он промолчал о том, что ему нравились лучшие дурочки. Потому что перед ним сидела самая главная из них.
— Раз так... — стараясь соответствовать внезапности волшебника, Фионна врезается пальцем в правый бок МакМиллана и задерживает дыхание в ожидании яркой эмоции напротив, но вместо этого не получает ничего! От неожиданной непоколебимости она широко раскрывает глаза и быстро моргает, стараясь не поддаваться растерянности, — Серьёзно? — хмурый взгляд. Хитрая улыбка, — А если так? — перемещая обе ладони на бока, она ненавязчиво щекочет его пальцами, прикусывает губу и не замечает, как практически втыкается в него лицом от стараний, — Не может быть, — на мгновение прекращая попытки вызывать нужную реакцию, Уолш глубоко вдыхает, щурится и резко наклоняется к его уху, — А так? А если я буду разговаривать с твоей шеей, всё ещё ничего? — если кто-то думал, что она собиралась сдаться после парочки проверок на устойчивость, что ж, он определённо не был знаком с правильной Фионной Уолш. Настойчиво волшебница продолжает дышать ему в шею в надежде увидеть хотя бы маленькое поползновение спастись от фыркающего носа-карателя.
Резкая остановка.
— Ну, ты сам напросился! — один совет: бежать. Потому что этот безумный взгляд говорит об одном – только что Фионна сделала своей жизненной целью вызвать в человеке напротив эмоцию, а, значит, в ход пойдут все доступные способы. Какими бы бесчестными они ни были. Уверенным движением она дергает изрядно помятую её же стараниями рубашку из штанов и не церемонясь с ожиданием, когда ей запретят, засовывает ладони под неё, изворачиваясь в неестественное положение и утыкаясь носом в подбородок молодого человека. Спустя несколько секунд Фионна всё-таки останавливается. Издаёт пораженческий хныкающий клич и возвращается обратно к шее, на этот раз, утыкаясь в неё, чтобы не показывать лица проигравших.
— Я не успокоюсь, пока не сломаю тебя, Тео, — заговорщически бубнит девушка, медленно вырастая перед его лицом, — Сдавайся, — угрожающее смотря юноше в глаза, она всеми силами держится, чтобы не смеяться, и, держа марку садиста-пыточника, говорит со всей непробиваемой серьёзностью: — Иначе мне придётся тебя раздеть, — жаль, что нельзя послушать то, как звучит произнесённое до того, как оно вылетает изо рта. Так или иначе, Фионне Уолш стоит пересмотреть свой список издевательств, потому что, если ничего не изменилось с тех пор, как девушке было около восемнадцати, раздеть – звучало далеко не как худшая пытка на свете. Оно звучало совсем не как пытка.
Поделиться152019-03-09 14:30:11
В разное время о Теодоре МакМиллане можно подумать абсолютно по разному. Очень хорошо это можно было проследить ещё в школьное время, когда находясь в постоянно в закрытом территориально пространстве, в один день юноша мог корпеть над книгами, готовясь к очередному «П» по Трансфигурации, а в другой – хмурить брови и стоять смотря в пол, с опущенной головой, пока его отсчитывает декан факультета, потому, что он находился на опасном расстоянии от Запретного Леса, зайдя дальше его опушки. В какой-то степени, можно сколько угодно скидывать вину на двух близнецов, благодаря которым он вечно подвергался опасности быть пойманным преподавателями, но он соврёт сам себе, если не чувствовал прилив сил, когда совался вслед за гриффиндорками. Конечно, по приоритету его существование рядом с ними выражалось необходимостью вытащить их из задницы, – в которую они, по его большому опыту, обязательно попадут, и пусть он не всегда блистал идеальными спасательными планами, но поверьте они были куда лучше, чем у Шарлотт и Джозефины, – с другой стороны, упускать из виду собственное любопытство? В конце концов, теоретик и практик в нём вечно воевали за первенство, а когда большинство книг уже прочитано, остаётся только одно. Проверить теорию на практике.
И всё же, по сравнению с взрывными Уолшами, он был тихим и спокойным, даже разумным. МакМиллана можно было читать, словно книжку – все его эмоции, его цели, интересы и всё, что входило в его личность, было не только написано у него на лице, но и в специальной книжке-инструкции, которая выдавалась каждому пользователю, который протягивал руку Тео в качестве первого знакомству. Правда, немудрено, что его самые первые друзья давно забыли о существовании оных, и вытаскивали потёртые пергаменты только тогда... что же, будем честными, им, видимо, было интереснее дружить с Теодором, записывая собственные правила поведения с ним.
Стал бы он противиться, если бы волшебница продолжила сидеть на его коленях и после? Конечно, это не было бы похоже на общение обычных людей, и тем более, не заметить её существование так близко было бы сложно, а игнорировать – подавно, и всё же, он оставляет её слова в полу-пожатом плечами ответе, прежде, чем прижимает её к себе. Пусть в голове его кричат фейерверки, взрываются хлопушки, и мир становится светлее на несколько тонов в ту же секунду, как это происходит, и всё же, волшебник был не из тех, кто на следующий день бы стал ходить по улицам Бостона, словно индюк или петух, с поднятым подбородком, сообщая всем и каждому о своих свершениях. Фионна Уолш была... её не хотелось держать в секрете, точно также, как и чувства к ней, – на его собственное удивление, никто из их близких всё ещё не прижал его к стенке с бешеным лицом, пытаясь понять, как они упустили момент любви Тео к старшей в их поколении мимо себя, отчего можно было мысленно похлопать Чарли, прекрасно справляющейся со своей задачей, или же всем Уолшем и МакМилланам, которые умалчивали об этом настолько искусно, что он ничего не заметил до этого момента, – и всё же, поступать так, словно ему было четырнадцать, а она была первой девушкой, с которой он поцеловался за углом Большого зала?
С другой стороны, толика гордости проскакивает в его глазах, стоит почувствовать ладонью горящую щёку волшебницы. Он прикрывает один глаз всего на мгновение, словно, действительно, задумывается над её словами, но затем вдохновленно и бодро произносит:
— Будь я проклят, если перестану! — волшебник смеётся, а затем невзначай добавляет, — И это ещё я не говорю весь поток информации, который проходит сквозь моё сознание, когда я смотрю на тебя, — он ухмыляется, опуская её ладонь.
Что забавно, в обычных ситуациях, Финли младший был способен придумать достаточно большое количество сценариев на своё будущее. Даже не смотря на что, с Министерством магии вышла небольшая накладка, и изначально, разумеется, он не планировал уходить из него так, – а варианты увольнения у него присутствовали в голове даже до того момента, как он попал на должность, – тем не менее, Теодор успел продумать как путь отхода, так и дальнейший подъем по карьерной лестнице. Возможно, мир был бы не идеальным, а он не занимался делом, о котором мечтал всё время, но разве это плохо? Стабильная работа, доход, и чувство самостоятельности: об этом многие только мечтали в таком юном возрасте. Он знал приличное количество людей со школы, которые не успевали определиться до окончания учебы, и ещё какое-то время не могли приткнуться ни в какой из департаментов просто по той причине, что стажеров набирают сразу же после школы, ученики договариваются заранее, многие знают о своём будущем ещё не получив дипломы, особенно, если речь идёт о некоммерческом месте работы!
Но сидя сейчас здесь, осторожно держа на коленях девушку, МакМиллан абсолютно не знал, как происходящее повлияет на его будущее. Он... Не хотел думать об этом. Живя в вечном страхе признания, он, наконец-то, почувствовал чувство облегчения. Его срыв несколько недель назад, побег в Румынии, полное отсутствие какого-либо контакта, и даже ужасная еда в ресторане несколько часов назад! Всё это, стоило ему только приблизиться к её лицу, словно осталось в прошлом. Было не сегодня, так давно, когда он был так молод, – а ведь отматывая время слишком на много, не мудрено и оказаться в одних подгузниках, которые, между прочим, тебе и меняла девушка напротив, – и если он хотя на мгновение отвлечется от чувства блаженства, что произойдёт? Пропадут ли прошлые страхи?
Или же появятся новые? Казалось бы – свидание, которое можно было перевернуть во встречу просто двух друзей, приглашение зайти в гости, и всё ещё, только ради еды, и случайный невинный поцелуй с лёгкой руки скидывающийся на несуществующий градус в крови. Захочет, действительно, захочет ли, Фионна Уолш оказаться по одну сторону баррикад с ним и думать о будущем... Вместе? Или постарается забыть всё это, и попросит сделать его тоже самое?
— Это вполне исполнимо, — пожимая плечами, он тут же отвлекается от собственных мыслей, ведя лицо вслед за её ладонями. Думать о завтра он будет завтра. А сейчас он вторя ей смешками, уже отмечая в своём вымышленном списке горячую необходимость создать для Фионны требуемый кубок, желательно, в комплекте с медалью, он увереннее поддаётся вперёд, пытаясь помочь ей не промахнуться мимо его лица.
oh I repeat
well don't you think that's kind of neat
yes I ask you very confidentially
ain't she sweet
Битва на пальцах не была закончена. Подпрыгивающая на его коленях волшебница всё ещё причислялась к семье вечных победителей, за которыми МакМиллану было никому не угнаться. Только он пытался прицелиться, чтобы закинуть мяч в корзину, как сумасшедшие Уолши по ту сторону поля уже отыграли игру на четверых. Не важно: кто быстрее съест, оденется, добежит или дойдёт, сколько книг сможет поднять в одной руке, набить на ноге очков мячом, сорвать яблок во дворе и удержать их на голове или дойти до кухни, пока матери зовут их на ужин. Брюнет мог перечислять до бесконечности все вариации, которые ему приходилось преодолеть, лишь бы не услышать громкое «Опять проиграл!» И всё же, проигрывая, он не испытывал чувства расстройства. Пожалуй, если бы это и происходило, Теодор МакМиллан давно бы махнул этой улице рукой, требуя для себя место без вечных соревнований. Он даже выработал у себя определенные способности. Например, когда тебя тыкают пальцем – делать всё возможное, чтобы показать, что тебе совсем не щекотно. Даже когда и да.
На каждый её вопрос он незначительно пожимает плечами или удивлено раскрывает широко веки, словно не понимая, какую претензию она ему высказывает. Ему хотелось вскочить с места. Убежать куда подальше, кричать о том, чтобы она перестала и при этом зычно смеяться от неконтролируемого смеха, который вызывался, стоило ей прикоснуться к его бокам. И всё же, МакМиллан с силой сжимает зубы, при этом, показывая, что ему абсолютно всё равно на её попытки вызвать у него то, что она пытается. Тео знал, что её это не остановит, но думал ли он, что настолько?
— От этого твои попытки заставить меня смеяться становятся только более очаровательными, — прежде чем сказать ей, он делает незаметный вздох, останавливая поток поднятых её действиями мурашек, специально расслабляя руку на её талии, когда мозг просит сделать совершенно обратное движение. Казалось, что он даже словно специально подставляет своё ухо поближе, издеваясь над её способностями, а точнее, отсутствием оных! И всё же, он борется, он побеждает, он уже чувствует, как вырывает победу из...
Край футболки ползёт вверх, его брови на мгновение дёргаются, а взгляд – падает вниз, и он не до конца верит в происходящее, уже хочет засмеяться не от того, что ему было щекотно, а от её попыток сделать хоть что-то, сделать даже это, чтобы победить. Если хотя бы однажды он услышит от неё, что в ней нет духа победителя, МакМиллан обязательно вспомнит этот момент, и прошепчет о нём на ухо. И если она будет отрицать, что же, об этом услышит вся комната, будьте уверены.
— Ну-ну, всё получится, — напрягая живот, чтобы не сдать самого себя, он усмехается, выдыхая вновь, а затем опускает руку на её голову, несколько раз проведя пальцами по её шелковистым волосам. Теодор знал, что услышь кто угодно такое, даже сам Финли, и война должна была начаться повторно. Правда, он сомневался, что именно его слова заставили произнести волшебницу то, что она проговаривает заговорщически, с надеждой напугать его, заставить... что, поднять ладони вверх и сказать «Сдаюсь?»
— Я не сдаюсь... — он выдерживает паузу, хмурит брови, а затем дёрнув головой по кругу, пропуская подсчет лет, говорит дальше, — Всю свою жизнь, думаю, что смогу ещё немного потерпеть. Или даже, — внезапно что-то происходит. Одна его рука оказывается на спине около лопаток, вторая – резким движением подхватывает её коленки, и рывком волшебник встаёт вперёд, сообщая, — Победить! Что скажешь, может это тебе тут светит проигрыш, а, Фи? — он смеётся, держа её крепко, но при этом успевая ткнуться несколько раз носом в её щёку, пальцами пощекотать край её бока, не оставаясь на месте. МакМиллан опасно наклоняется вперёд, делает несколько кругов вокруг своей оси, тем самым не оставляя ей выбора, кроме как схватиться за её шею, — Что! Находясь на земле, конечно, каждый может щекотать, а тем более – угрожать! — вдохновленно произносит он, повышая свой тон, переходя на смех, — Подумать только. Угрожала! Мне! — остановить его можно было только... никак. Тео останавливает себя сам, незаметно оказываясь в спальне волшебницы. Или вы думаете, что он забыл о том, в каких комнатах что находилось, с учетом того, что был на экскурсии всего несколько недель назад? Конечно, мебель была другая, но вот где она планировала оставить туалетный столик, или же обустроить себе спальное место он уж точно не забыл. Теодор успевает пробежать взглядом по кровати, да бы не травмировать никого из них двоих, а затем в полу-закидывающем, полу-кладущем движении оставляет Уолш в горизонтальном положении, поднимая руки вверх:
— Победа! — но затем внезапно театрально вскидывает брови вверх, смотря на неё недоверчиво, — Что, ты не веришь мне? Не веришь? — возмущаясь, Теодор ставит одно колено на кровать, а затем переставляет второе через волшебницу, продолжая тыкать и щекотать её, — Скажи, что я победил, — теперь с его стороны звучит угрожающее предложение, которое на самом деле оказывается, скорее, заклинающим тоном. Темноволосый не устал вертеться, кружиться, держать её на руках, попутно пытаясь вызвать у неё звонкий смех и улыбку, и всё же, оказываясь над ней на выпрямленных руках, рэйвенкловец мягко улыбается, на секунды утыкаясь лицом в её шею, — Хотя, знаешь, — оставляя несколько осторожных поцелуев на месте, где соприкоснулся с её телом губами, он вновь оказывается на близком расстоянии от волшебницы, устремляя взгляд карих глаз на неё, — Я бы придумал миллион и одну причину, даже если бы они звучали невероятно глупо, отдавая эту победу тебе, — он пытается запомнить этот миг, как никогда ярко. Каждое её движение, каждое слово, выражения лица, тусклое освещение в спальне, запах её парфюма и даже средства ухода за волосами! Всю эту атмосферу, которое он бы ни за что не променял в своей жизни, чувство счастья, которое поистине ощущается на сто процентов только тогда, когда она была рядом.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться162019-03-24 22:38:07
Фионна любила притворяться, словно находилась на одну ступень спокойствия выше на общем семейном портрете. Кто больше всех съест? Что за безумная идея, ведь после такого обязательно заболит живот! Кто быстрее спустится по лестнице встречать гостей? Словно те обязательно испарятся в воздухе, если отсчёт перевалит за пять секунд! Кто выше? Кто сильней? Кто проворней? О, семья Фионны Уолш умела находить причину посоревноваться там, где, казалось бы, соревноваться было нечем – или вы хотите сказать, что высчитывание нарывов от драконьей оспы в поисках самого «богатого» победителя, было достойным поводом для гордости? И какой бы убедительностью ни дышала поза Фионны, скрещивавшей руки на груди и отказывавшейся принимать участие во всеобщем безумии, хватало громких «раз-два», чтобы заставить волшебницу отбросить попытки в здравый смысл и кинуться следом за остальными, расталкивая всех на пути к победе. Да и как не поздравить обладательницу ста семидесяти девяти нарывов против каких-то ста пятидесяти двух?! Она даже изобрела систему – вычёркивать фломастерами посчитанные.
Впрочем, вытащенная из уравнения собственных родственников Уолш оставляла впечатление личности куда более уравновешенной. Она рвалась к успеху там, где это было действительно важно, и освобождала путь, где не видела своей выгоды. Рядом с такими людьми, как Теодор МакМиллан, ей не хотелось бить кулаком в стол и кричать, что он, наверняка, не сможет засунуть сложенную вдвое пиццу в свой рот за пятнадцать секунд. Возможно невольно, он заражал то ли внешней безмятежностью, то ли вбитыми с детства манерами, явно выделявшимися среди второй семьи на их улице. Так что же пошло не так? Всё. С самого начала этого вечера, всё настойчиво опровергало любые предсказания, сделанные самим себе, однако далеко не рвение защекотать юношу до хохочущей смерти двигало Фионной. Ну, разве что только на одну четвёртую.
Ей было тяжело признаться самой себе, что уж говорить про то, чтобы произнести это вслух, но ей хотелось поцеловать его, снова и снова прикасаться к шее, ворошить волосы и обнимать за плечи, горделиво повторяя – всё это было дозволено только ей, только Фионне Уолш. Сегодня, в этой квартире, они были неприкасаемы для гудящих мыслей, для косых взглядов, отчего в ней давало искру безумное желание выйти на балкон и послать к черту всю Англию. О, думаете, не нашлось бы недовольных? Фионна могла насчитать с десяток и начала бы обязательно со знакомого им обоим имени. И сколько бы она ни говорила – мнение последнего ничего не значило, действительности это бы не поменяло – Кафеус всё ещё мог наставить ей палок в колёса, найди он весомый повод устроить чёрную полосу в жизни Уолш.
Мерлин, она же обещала себе об этом не вспоминать.
Превратить всё в шутку, непринуждённую игру знакомую всем, кто часто наблюдал её семью, было проще. Или... безопасней? Так она не сходила за сумасшедшую, за дамочку с клеймом «слишком», готовую идти следом хоть на край света с босыми ногами – достаточно пообещать ей своё сердце. Нет, Фионна Уолш не собиралась получать в лоб одной и той же метлой дважды. И, пускай, Теодор МакМиллан и близко не напоминал человека, сделавшего из девушки шкатулку опасений и страхов, последние всегда брали верх над здравым смыслом.
— Ты! Ещё и издевается! — с каждой секундой Фионне становится всё тяжелей концентрироваться на взыгравшем азарте, закрывая глаза на то, как её же ладони ложатся на тёплую кожу в поисках долгожданной реакции на щекотку. Она ведь знала его и знала слишком хорошо, чтобы оставаться столь самонадеянной. Однако, то ли положившись на обманчивую семейную черту, то ли с концами потеряв голову, она настойчиво продолжает делать невнятные попытки вырвать кубок победителя в свои руки. За что? Зачем? Нет, Фионна Уолш уже определённо не знает, почему борется, и неровное от собственных стараний дыхание со сбитым фокусом зрения не помогают ей прийти в чувства.
— Что ты там бормочешь? — грозность в голосе теряется на фоне скачущих интонаций, а затем пропадает вовсе, — Что! — вскрикивает Уолш, успевая лишь ухватиться, что есть сил, за юношу, повисая на его шее и вжимаясь в Теодора, словно падение на пол приравнивалось к немедленной смерти.
— Это! Нет! Что за грязные нарушения правил! Тео! Теодор! — в какой-то момент её слова теряют структуру и значение, превращаясь в странные обрубки человеческой речи, похожие на булькание хихикающего котла. Отчаянно Фионна старается на дергаться слишком сильно, чтобы их путешествие – и куда её несут? – не закончилось распитием костероста вместо отложенной на неопределённый срок трапезой. Зажмуриваясь, она тычется носом в щёку или шею или волосы; сказать по правде, за впивающимися в бока пальцами не так-то просто определить, что происходит с остальной окружающей действительностью.
Глаза Фионны открываются лишь тогда, когда спина определяет мягкую опору под собой. Не требуется долгих секунд, чтобы узнать очертание собственной спальни в полумраке и мгновенно перевести весь фокус внимания на человека, только что переместившегося именно сюда. Лицо Фионны спрашивает громкое: «Теодор?» — но сама волшебница не издаёт ни звука, продолжая проглядывать дырку в нависшем сверху юноше.
Он что-то восклицает, размахивает ладонями и явно ждёт от неё хоть какой-нибудь оживлённой реакции. К сожалению, всё, на что Фионна Уолш способна, напоминает отходящий в параллельную вселенную то ли восхищённый, то ли озадаченный взгляд. Ожидала ли она очутиться там, где находилась? Нет. Да. Да... нет? Постепенно сознание возвращается к ней, являя себя поначалу незаметной улыбкой, расползающейся пропорционально её нахождению в этой реальности. Ежась, Уолш громко выдыхает от парада мурашек, вызванных продолжением издевательств над неповинной шеей, и, дожидаясь, когда темная сторона Теодора МакМиллана разделается со сдавшимися в плен, наконец отзывается:
— Нет уж. После всего, что я только что увидела, у меня не хватит наглости притвориться, словно я хоть где-то победила, — почти шепча бормочет Фионна и подводит результаты на выдохе: — Ты победил. Я проиграла. Всё честно, — ухмылка. Перекладывая ладони на шею, Уолш поднимает подбородок, изображая, будто не понимает где находится, и вновь возвращается к лицу волшебника. Молчаливо улыбаясь очевидному, она тянет руку к кудрявой прядке волос, бросающейся во внимание, и бесполезно убирает её прочь, чтобы лицезреть её возвращение, стоит только убрать пальцы, — Вот значит какой ты, Теодор МакМиллан, — негромкий смешок. Борясь с уголками губ, Фионна сжимает их в тонкую полосу и почти прикусывает кожу, — В таком случае, у меня есть к тебе пара вопросов, — девушка ведет бровью, — Правда, теперь мне кажется, что какими бы каверзными они ни были, краснеть тут придётся мне, — например, что они здесь делали? Вероятно, то, что Фионна Уолш начала собственными усилиями, пускай, даже под следствием ведьма бы продолжала клясться и божиться, что ничего такого не подразумевала. Ненавязчиво Уолш подбирает под пальцы воротник майки, продолжая говорить так, будто её руки и её голова работали абсолютно разлажено и не имели ни малейшего понятия, что творилось по разные концы мыслей волшебницы, — Знаешь, не так-то плохо тебе проигрывать. Наверное, я предпочту делать это всегда, — приближаясь к его лицу, шепчет Уолш, — Но майку я всё равно у тебя заберу, — утешительный приз, если ей позволят назвать это так. И, возвращая гармонию в действия и слова, Фионна тянет на себя уже захваченную ткань.
Кажется, она здоровски налажала, пока пыталась соответствовать своим выдуманным техникам безопасности от разбитого сердца. Но об этом будет заботиться Фионна Уолш, которая проснётся завтра. Всё, что беспокоило сегодняшнюю версию Фионны – это человек напротив, в которого – о, чёрт – она не заметила, как влюбилась. Без намёков на опцию отмены.
w i l l y o u s h a r e y o u r s o u l w i t h m e ?
unzip your skin and let me have a see
PAINT ME IN TRUST
I ' L L B E Y O U R B E S T F R I E N D
call me the one
Прижимаясь щекой к груди Теодора, она прислушивается к неровному сердцебиению, убаюкивающему волшебницу вопреки всякой логике. Вздыхая от недовольства, Фионна нехотя приподнимается, чтобы посмотреть ему в глаза, и тут же улыбается их немногословному диалогу взглядов. Приятно, что никто не смел произносить очевидных вещей в злостном умысле увидеть розовеющее лицо напротив. Да и зачем? Не требовалось никаких ценных комментариев, чтобы щеки Фионны горели здоровым румянцем. Она, действительно, не ожидала, хоть и допускала мысль об их близости с той секунды, когда перестала открещиваться от Теодора МакМиллана так, словно тот был болен всеми заразными магическими болезнями мира. Но не сегодня! Не завтра! Ведь Фионна Уолш была...
Да кто ей теперь поверит? Она и сама не была уверена во всех своих неприкосновенных правилах, с которыми носилась, будто они были драгоценными. Потому что разве можно было клеймить что-то «неправильным», если впервые в жизни Фионна чувствовала, как всё происходило само собой, складываясь в идеальный пазл, без единого усилия с её стороны? Пожалуй, если где-то Уолш и наделала ошибок, то они остались там, в прошлом, теперь выглядящим постановочно неестественным в её глазах.
— Извини, — на выдохе смеётся девушка, когда понимает, что пялится на него уже очень долго, — Считай это эффектом Теодора МакМиллана. Рядом с ним мой разум теряет контроль над последними извилинами, что у меня остались, — она останавливается на мгновение и неожиданно улыбается хитрой улыбкой, — Правда, разве можно меня в этом винить, — по мнению Фионны, любой судья был бы на её стороне. Нет, вы сами попробуйте посмотреть в карие глаза достаточно долго! Хотите вы этого или нет, мысли сами по себе разбегутся в разные стороны, оставляя только кристально чистую голову и тарахтение моторчика в груди, — Мы когда-нибудь с тобой поедим сегодня? — качая головой, Уолш аккуратно подтягивает раскиданные в разные стороны куски приличия, решает, что платье здесь – явно лишнее, резво перекидывает ногу через МакМиллана, используя последнего как удобное кресло, и подхватывает сорванный ранее трофей, быстро натягивая майку на себя. Победно ухмыляясь на реакцию юноши, Фионна вздёргивает бровями и вскакивает в полный рост.
— Жду тебя на кухне, — пятясь назад, ехидно продолжает Уолш, — Желательно, на расстоянии безопасного метра, иначе ответ будет: никогда, — кричит девушка из коридора. Методично находя палочку, она взмахивает последней и возвращает двум пиццам их исходный тёплый вид. Впрочем, не проходит и нескольких секунд, как весь озорной настрой сменяется очередной волной краснеющих щек и желанием спрятать лицо в ладони. Она готова поклясться, что даже шаги юноши за спиной вызывают спазмы в солнечном сплетении, от которых хочется тушеваться и тупить взгляд в пол.
— Один метр, Тео, — зыркая себе через плечо, сбивчиво шепчет Фионна, и, краснея, прикладывает пальцы в губам. Она бы всё отдала, чтобы навеки остаться в этом моменте, чтобы туманное завтра никогда не наступало. Зачем ей какое-то дурацкое завтра? Ведь Фионна Уолш никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас.
Поделиться172019-04-03 22:41:26
Как уже было выяснено, большим фанатом соревнований, громких семейных лозунгов, криков «Кто больше» он не был. Вопрос почему он вообще ввязался в это сейчас мог бы оставаться открытым, если бы не логическое «А не должен был?», особенно если понимать, напротив кого он находился и кто трогал его бока под футболкой, лишь бы вызвать в нём конвульсию. Теодор МакМиллан, пусть и был молодым человеком сдержанным, воспитанным и культурным, и всё же не поддаться на такую слабость?
Возможно, смотря на Тео у людей вообще могло бы возникнуть чувство, что он и не должен уметь общаться с девушками. Вечно в книжках, вечно с заумными фразами, он словно не обращал внимание на то, когда его берут под руку, – а должен был, с учетом того, что рядом вышагивала Джо, которой была необходима опора из-за высокого каблука? – и делал какие-то вещи на дрессировке от семьи, нежели для того, чтобы угодить девушкам. И всё же, зачастую, выдавал он именно те факты, которые могли бы понравиться им, делился теми книгами, что вызывали заинтересованный взгляд, а быть джентльменом... Нет, наверное, действительно дело в воспитании. И всё же, в качестве взрослых, нет, мужчин, показывающих как себя вести, у него были отличные примеры. Он мог наблюдать за тем, как Майлз Уолш с широкой ноги заходил в собственный дом под праздники, спустя месяцы, и первым делом, что он делал – переходил на полу-бег до того момента, пока не настигал собственной жены и под дружное детское «Иу-у», целовал её щёки, лоб, виски и глаза, так, словно между ними были не недели, а года, высоко поднимая её в воздух под возмущение или смех – смотря что вырывалось скорее. Видел отца по другую сторону улицы, что сначала накрывал свою жену мягким пледом, занимаясь делами еле переступая с места на место, чтобы не разбудить её, – хотя Трэйси уставая, кажется, могла не проснуться никогда, если её не трогать лишний раз, – или, наоборот, служил для рыжеволосой женщины подушкой до того момента, пока или стрелка часов не намекала, что им пора подниматься наверх или книга заканчивалась; и просовывая осторожно руками под её коленками и за спиной, волшебник подхватывал её и нёс в спальню. И это ещё он не перечислял бесконечное количество друзей родителей со школы, с работы, живущих счастливой жизнью. У Тео никогда не возникало вопросов – зачем, почему так, по какой причине. Он смотрел, как мужчины, на которых он смотрел с воодушевлением и вдохновением, делали так много для своих жен, так, словно они были... Словно они не изменились, словно прожив двадцать лет вместе, их встречи, их поцелуи, смешные шутки и забавные моменты были как в первый раз, и их настоящая реакция, живые эмоции заставляли Теодора думать о том, что он смог бы также; и делал так много всего без задней мысли не потому, что ему это всё равно. А потому что считал, что так правильно. И всё то, что он делал сейчас для Фионны, поддаваясь или не совсем на её провокации, подхватывая в воздух, крепко прижимая к себе, желание побыть сильным хотя бы на мгновение для неё, дать понять, что он... Он здесь. Он здесь не для галочки, желания хвастаться кому-то сегодняшним днём в будущем, он просто хотел быть для неё здесь и сейчас; Теодор любил её искренней и чистой любовью, возможно могло показаться что наивной и через розовые очки, и всё же, кто ему запретит или скажет, что это – плохо?
Более того, Тео понимал, что его близкие бы поняли! Подумать только, сколько времени он прожил с этой мыслью наедине; и при необходимости и другой ситуации продержал это в голове ещё столько же, но всё-таки, сказав об этом первой, – помимо Фионны, что находилась на любой нулевой точке отчёта, – Шарлотт его сознание не слишком сильно задевала та мысль, что она не поймёт. Удивиться? Разумеется, ещё и присвистнуть сможет от того, на что он позарился, и всё же, думать, что это нереально и невозможно? Финли точно также знал, что если он скажет матери, то она никогда бы не стала отговаривать его от этой мысли. Она и не стала, когда они говорили об этом! Пусть единственное, что удалось вытащить из своего сына в коротком разговоре это то, что некая девушка была старше и она из Англии. А ещё она красивая. И... «Не думаю, что смогу влюбиться так ещё раз.»
— Кто в своём уме будет спорить, — МакМиллан улыбается, но не выставляет победно грудь. Всё ещё, победа заключалась не в том, чтобы затыкать волшебницу или испугать от резких телодвижений до смерти; победа была в том, что она позволяла ему находиться рядом, в том, что ждала ему ещё один шанс, за который хотелось держаться до последнего и ни за что на свете не отпускать. В конце концов, часто ли после того, как вы уезжаете на несколько недель вам говорят «Свиданию быть!»? Он до сих пор удивлён, что не был послан к чёрту. А теперь был здесь, нависал над Фионной Уолш, словно имел на это полное право! Имел ли?
В отличие от Фионны, МакМиллан понятия не имел, что он делает, что было совсем не похоже на юношу. Думающий и знающий, что его ждёт или чем он планировал заняться, Тео в большей степени часто имел план не только на жизнь, но и на что сказать, что сделать, как не задеть. И тут темноволосый словно отключил свою голову, лёг на воду и поплыл по течению, даже не пытаясь приподняться и посмотреть, ждёт ли его впереди выпирающий из воды булыжник, что пробьёт ему макушку.
Сердце делает кульбит, а Теодор так и остаётся в зависшей позе над ней, не смея шелохнуться с места. Губами он повторяет её слова, не до конца понимая, какой именно. В тот момент он не думал о том, куда на самом деле её принёс, не думал и о том, как странно это выглядело, не успевал задуматься, что сейчас Фионна могла бы возмутиться и выгнать его из квартиры, кинув ботинком на прощание в голову. МакМиллан просто смотрел перед собой, застыв, прислушиваясь к своему дыханию, прокручиваю её слова снова. И снова.
— Какое упущение, — его голос скакнул вверх для него достаточно неожиданно, однако он на мгновение вытягивает руки перед собой, не давая материалу зацепиться за локти, выныривая из майки. Осторожно, словно на хрустальную, волшебник кладёт свою ладонь на её щёку, несколько раз проводя пальцем, а затем наклоняется ближе, шепча негромкое, — Но я переживу, — и целует Уолш, прикрывая глаза. Пожалуй, после этих слов, после этого действия у Тео больше не было вопросов. Он опять вернулся в то состояние, когда знал что делать дальше. И если честно, то если в обычные моменты волшебник просчитывал сто и один вариант, куда свернуть поднимая следом ворох дополнительных задач, сейчас МакМиллан просто прислушивался к своей интуиции, приглушив любой мыслительный процесс, что готов был сбить его с цели на минимум.
YOU GIVE ME KISSES THAT LEAVE ME WANTING MORE
when you call me «Darling» I get weak in the knees
and melt into a party of helpless melodies
take my hand and let the music play
Он перестаёт смотреть в потолок с широко раскрытыми глазами, только сейчас поняв, что произошло, и переводит взгляд, фокусируясь на макушке Фионны Уолш, что мирно лежала на его груди с распущенными волосами, которые последние несколько минут щекотали его, стоило только слегка пошевелиться. МакМиллан только недавно смог привести своё дыхание в более-менее адекватное, однако, чувствовал, как продолжает биться сердце словно ума лишенное. Волшебник даже открывает рот, чтобы сморозить какой-то глупый факт про это, но даже не успевает, утыкаясь взглядом во взгляд девушки. Дёргает уголками губ. Затем улыбается шире.
Она была красивой, невероятно красивой. Вторя ей, он не отводит от неё взгляд; даже в полу-мраке он знает особенность голубо-зелёноватых глаз, и её слова лишь заставляют усмехнуться вслух и дёрнуть бровью вверх – она точно говорила про него? Потому что тоже самое он мог сказать про девушку напротив:
— Если ты так говоришь про себя, то должна понимать, что в моё случае... Всё очень плохо, — если Фионна шутит, что теряет последние извилины, в таком случае, Теодор давно отдал или продал свой мозг в свои четырнадцать, найдя выключатель у себя на затылке и зажимая его каждый раз, стоило оказаться волшебнице рядом. И всё же, в его улыбку закрадывается ещё и та самая приятная шкодливость, которую он не теряет запрокинув голову на подушку обратно. Теряет извилины было равносильно тому, что сводил её с ума? Потому что в таком случае, он заработал своеобразную награду в своей жизни.
— Точно, — юноша дёргает бровями, — Мы ведь так и не поели, — констатация факта, но дайте ему время на перезагрузку. Ненавязчиво следя за действиями Уолш, внезапно он чувствует, как после фразы-команды его желудок начинает требовать того, чего не было в нём последние восемь часов точно, — Могу сказать, что мы точно заслужили этого, — и вы никогда не узнаете, говорит он эту отсылку к всё ещё не самым радостным событиям, которые происходили до пиццерии или уже после. И какой момент получил максимальное количество баллов.
От мыслей голода его сбивает слизеринка, что внезапно найдя всё необходимое, бойко подскакивает с места, оказываясь поверх Теодора совсем на мгновение, но этого хватает для того, чтобы посмотреть на неё удивлено и восторженно одновременно, сказав на прощание какой-то не слишком разборчивый бред – честное слово, мычание коровы было бы куда понятнее. Смотря ей вслед, он не сдерживает широкой улыбки и не сразу понимает, что смотрит в пустоту как последний влюбленный дурак. МакМиллан садится, сжимая в руках край одеяло и смотрит в одну точку. Когда-то он думал, что дружить с Фионной – это самое гордое и невероятное, что происходило в его жизни. Признаться ей в своих чувствах было страшно, и если бы он сделал это адекватно в первый раз, то возможно исход был совсем другим, но всё же, он не мог мечтать о том, что будет стоять под её дверью и ждать Уолш на свидание, а не на встречу в кино как двух друзей. Вся цепочка – от домофона и до этого момента: он не мог представить, что это произойдёт сегодня, это произойдёт с ним.
Теодор МакМиллан всегда считал себя счастливым человеком, однако, сейчас? Сейчас он, пожалуй, перепрыгнул любые свои рекорды.
Юноша находит то, без чего странно было бы появляться на кухне для принятия пищи, и лишь на мгновение застревает вниманием на платье – это было бы смешно, но, пожалуй, не сегодня. Вылезая из кровати, всё же, находя свои брюки тоже, Тео стягивает остатки разбросанного на кровати, и складывает на углу, подправляя край одеяла. Юноша настолько привык к полу-мраку помещения, что выходя в коридор, а затем и в комнату, где его ждала Фионна, прикрывает глаза рукой от яркого света:
— Теперь я знаю, что чувствуют вампиры, выходя на свет, — усмехаясь, произносит волшебник, — Правда, я хотя бы не планирую шипеть на любой источник света и, тем более, рассыпаться в пыль, — или не этому их учили многочисленные фильмы магглов и их истории в книгах и коротких рассказов?
Над пиццей поднимается пар, и он с удовольствием дёргает носом, смотря на недоеденный кусок, от которого успел сделать укус, а затем оборачивается к Уолш и вновь останавливается, неназойливо оглядывая её, и задирая руки, стоит только услышать разрешенную дистанцию:
— Обещаю, не пока мы едим пиццу, — МакМиллан словно поддерживая её, тоже чувствует, как начинают краснеть щёки, правда, когда тебе говорят, что подойти ближе чем на метр, и всё повторится снова, сам Тео не до конца был уверен, что хотел бы себя [float=right][/float]остановить, — С долгожданным приятным аппетитом, — он смеётся, приподнимая осторожно кусок на пальцах, и наклоняясь над коробкой, отхватывает половину пиццы одним укусом, и не прожевав до конца, тянет:
— Почему это самая лучшая пицца на свете? — проглатывая практически всё не жуя, он снова кусает с самым довольным лицом голодного человека, закатывая глаза и потянув головой из стороны в сторону от удовольствия, — Ты знала, что за одну секунду в Америке съедается 350 пицц? — на мгновение юноша широко раскрывает глаза, словно это самый удивительный факт на планете, — Но даже это не самое странное. Как тебе, — перехватывая следующий кусок, волшебник продолжает, — Люди во всём мире настолько любят пиццу, что был придуман парфюм с его запахом – ты можешь пахнуть томатами, орегано и базиликом в любой момент, стоит только достать из сумочки флакон! — воодушевленно тараторит Теодор, а затем искренне смеётся, что не отменяет того факта, что он скала чистейшую правду. С другой стороны, кто сказал, что книги и газеты не могли обманывать его? Вполне возможно, что такого ещё не существовало; а мир в который раз обманул его вместе с тысячью концов Света, которые предвещают маггловские статьи чуть ли не каждый год:
— Знаешь, — на мгновение он останавливается, мягко улыбаясь. Теодор говорил комплименты и прежде – за столько лет он научился вовремя вставлять фразу, подмечать платья, туфли, и тем более, новые причёски, и часто говорил какие-то фразы от чистого сердце, нежели из-за желания стать главным подхалимом на деревне. И всё же, словно заезженная пластинка, которая никогда ему не надоедает, тем более, если учитывать, что она была поставлена совсем недавно, он продолжает говорить, — Я знаю, что, возможно, ты уже устала слушать от меня это, но, — МакМиллан легко пожимает плечами, предупреждая её о будущей фразе, чувствуя, как сердце снова начинает колотить громче, а щёки становится ярче, — Стоя здесь, в твоей квартире с куском пиццы в руках, в одних брюках и с тобой в метре дистанции, — пауза, — Я не мог бы представить себя счастливее, чем в этот момент, — ещё одна пауза, — И это что-то новенькое, смотри, а не просто констатация факта, что тут находится самая прекрасная дама на свете! — МакМиллан вновь смеётся, выпрямляет спину на мгновение, в шутку делая ненавязчивый шаг в её сторону и тянется чистым пальцем в сторону её щеки, а ткнув, быстро убирает руку обратно и пожимает плечом, — Я всё ещё на расстоянии метра, — ничего не сделал. Никого не тыкал. Ей никто не поверит.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться182019-04-24 21:43:39
We grow up with such an idealistic view on how our life should be – love, friendships, a career or even the place we will live – only to age and realise none of it is what you expected and reality is a little disheartening. When you've reached that realisation, you have learnt the gift of all. Any new beginning can start now and, if you want anything bad enough, you'll find the courage to pursue it with all you have. The past doesn't have to be the future, stop making it so.
Поначалу Фионна Уолш думала, что выкарабкалась из затяжной апатии с одной лишь помощью семьи и Теодора; в большей степени Теодора. Ей нужно было чьё-то постоянное присутствие, и волшебница нашла его в молодом выпускнике, готовом тратить драгоценные минуты подготовки на письменный ответ подруге детства. Ей требовалась компания, и тут как тут Теодор МакМиллан отменял встречи с друзьями в пользу скучающей Фионны. Она искренне верила, что тянулась к юноше как к другу, способному помочь в трудный период. Однако смотря назад через призму сегодняшнего вечера, Уолш всё больше сомневалась, что не справилась бы со своим горем самостоятельно.
Если подумать, Фионна редко просила помощи или не просила вовсе. Ей не нужны были советы однокурсниц «о том мальчике», чужие конспекты или домашние задания, какими бы усердными ни были попытки матери встряхнуть сросшуюся с кроватью дочь, всё это было не громче белого шума, пока сама Фионна искала в себе силы оказаться готовой. Встать, расправить плечи и смириться с тем, что её чётко распланированная жизнь пошла под откос.
Нет, Теодор МакМиллан не был никаким спасительным кругом – выплыть Фионна Уолш могла и без посторонней помощи. И думать иначе значило бы приуменьшить его роль в судьбе молодой ведьмы.
— Я запомню, — слыша появляющиеся за спиной шаги и голос, Фионна невзначай косится в сторону источника шума и мягко ухмыляется, — И тебе не придётся привыкать к свету, — её тянущейся шире улыбке не хватает ёмкого «в следующий раз», но девушка решает не травмировать общее сознание проснувшейся ехидностью. Тем более, было бы огромным упущением произнести фразу целиком и не завершить её красноречивым глотком чая с оттопыренным пальцем, словно вовсе Фионна Уолш ничего и не имела в виду. Каждый думал в меру своей испорченности, так ведь? И то, что Теодор оказался хуже, чем все о нём представляли, вызывало в ней ребяческое желание выяснить насколько.
Сейчас ей больше не казалось удивительным почему выбор пал на юношу из дома через дорогу. Шесть лет Фионна существовала в шорах, не удосужившись как следует разглядеть, действительно ли, волшебница хотела провести отведённое ей время на земле в обществе человека сомнительных качеств. Возвращение в семью было своеобразным вопросом к самой себе: походила ли её жизнь на то, о чём мечтала девочка из громкого дома? Пускай, подсознательно, Фионна видела в юноше, сидящем напротив, личность куда более цельную и достойную, чем во всех вместе взятых знакомых ей мужчинах. А ему ведь едва исполнилось восемнадцать.
Фионну больше не озадачивал её выбор, чего нельзя было сказать о выборе МакМиллана. И прежде чем вы начнёте возмущаться, выслушайте хотя бы её причины – последних у неё было в избытке.
Глупо обманываться, Фионна Уолш не была олицетворением книжной героини, безвольно ждущей своего спасителя с пряжей на коленях. Женщины Уолш могли выломать замок темницы, укротить дракона и ускакать на коне без чужой помощи, и, как показал опыт, не слишком вдохновляли своей самостоятельностью на порывы джентельменства. За исключением, видимо, битых в детстве, как Маккензи, продолжавших открывать двери даже после всех гневных выступлений Фионны с тараном проходов ударом шпильки. Да, возможно, в домашних условиях Уолш взращивала вокруг себя ауру теплоты и заботы, но это была всего лишь маленькая грань, крупица в огромном мешке палитры далеко не привлекательных для рыцарей в доспехах качеств. Не подумайте, Фионна вовсе не считала, что Теодор Макмиллан был не в состоянии справиться с дочерью викингов – мгновениями раньше он вполне доказал обратное. И всё же Уолш не могла избавиться от пустившего корни страха, что была проклята нравится всё меньше, показывая себя всё больше.
— Лучше могла быть только та, что была бы съедена ещё через пару часов, — проглотив пару кусков меньше, чем за минуту, смеётся девушка. Уолш бы не удивилась, найди они способ оттянуть трапезу до глубокой ночи. В конце концов, никто не отменял неожиданного катаклизма, поджидавшего сакрального момента, когда еда оказалась бы в руках голодающих. Фионна даже отвлеклась от еды, прислушавшись к размеренному стуку дождя по стеклянной двери балкона – нет, кажется, на сегодня их испытания закончились, и несвойственных Англии ураганов не предвиделось.
— Нет, Тео, — продолжая хихикать, как недалёкая, она поднимает глаза на волшебника и расплывается в тёплой улыбке. Теперь она могла не беспокоиться. Знакомый ей с детства Теодор всё ещё находился в теле парня и вернулся так скоро, как Фионна подняла белый флаг капитуляции, — Я бы никогда не позволила себе воровать твой хлеб, — из уст Уолш перечень фактов звучал бы не лучше нудной лекции. Она бы предпочла до конца жизни слушать их от МакМиллана, чем хоть раз напугать свою семью «а вы знаете...», сопровождённым задранным в небо пальцем.
Впрочем, следующая новость заставляет девушку нахмуриться. В отличие от своих порой безголовых родственников, Фионна умудрялась вдумываться со всей серьёзностью даже в самые абсурдные заявления, прилетавшие от Теодора. Пахнущие пиццей люди не были исключением, и с лицом учёного-испытателя она старается прикинуть готовность облить себя подобным парфюмом.
— С такими духами, я бы не рискнула соваться к нам в гости в обеденное время. Кто-нибудь бы обязательно рискнул укусить такого гостя за плечо, и плечо – это если повезёт, — себя она не исключала. Пусть люди на работе думают, что Фионна Уолш серьёзная и рассудительная молодая ведьма. А дома все прекрасно знали, что какой бы отглаженной ни была рубашка девушки, она ничуть не выделялась на фоне общего балагана.
Стоит юноше нарушить недолгую тишину, Фионна отрывается от варварского поедания пиццы и пытается вернуть лицу каплю манерности, растерянной в приступе голода. Впрочем, достаточно Теодору продолжить свою мысль, её экспрессии становятся куда вдумчивей без усилий Уолш. Предупреждение о том, что Фионна от чего-то «устала», никогда не сулило очередное упоминание интересных фактов, иначе МакМиллан бы с утра до ночи повторял всем, что те утомились, но так как молчать он не может, придётся потерпеть.
Реакция волшебницы не заставляет себя ждать. Виновато кусая себя за губу, она смотрит сначала на украденную майку, совсем недавно данную в пользование гостю, а затем на голый торс МакМиллана, стоически терпящего возможный сквозняк. Не издавая ни звука, она прикладывает пальцы к губам и шкодливо пожимает плечами – вовсе не специально она! Только кто ей поверит? За последний час ничего сделанное Фионной не было сделано намеренно, но привело, мягко говоря, к ситуациям, которые язык не повернется назвать «случайно-неожиданными».
— Эй! — не успевая поймать прилетевший в щёку палец, восклицает Уолш и звонко смеётся. Прикладывая руку туда, откуда только что «сбежал» нарушитель правил, она тепло улыбается, — Извинения за комплименты – это что-то новое, — негромко отзывается волшебница и, поднимаясь с места, захлопывает оставшуюся половину пиццы. Она вновь не хочет есть, и впору выписывать МакМиллану штраф за бессовестные игры на её чувствах, выливающиеся в тревожный ком в солнечном сплетении, занимающий всё отведённое на пиццу место.
Молчаливо улыбаясь, Фионна курсирует в сторону плиты, осматривается в поисках палочек. Осознав, что последние были растеряны по пути в спальню, хмурится, напрягается и концентрируясь на одной из конфорок, громко щелкает пальцами, давая искру – трюк, которым Маккензи щедро поделился с раскрывшей в своё время рот зрительницей. Подхватывая чайник, она спешно приземляет его на огонь и разворачивается к юноше, подходя к нему со спины. Нагибаясь, Фионна обнимает волшебника сзади и, утыкаясь носом в шею, оставляет поцелуй на теплой коже.
— Я ничего не устану слушать от тебя, — она говорит негромко и всё же достаточно ясно, чтобы полностью разобрать её слова и едва различимые нотки вины в голосе. Фионна понимала, вовсе не от «спокойной» реакции волшебник, будто обходил её на носочках, страшась сказать лишнего. Вряд ли две недели назад МакМиллан мог предвидеть какую тираду получит на неловкое признание в любви, и, будь её воля, волшебница бы вернулась назад и всё исправила. Только вот подобной опции не было даже у людей с их силами.
— Знаешь, — поднимаясь в полный рост, Уолш возвращается к шкафчикам, выуживает кружку и трясёт ей в воздухе, задавая немой вопрос о чае, — Возможно, это прозвучит чересчур откровенно, но я помню это ощущение, когда ты впервые узнаешь, что твои чувства взаимны, впервые позволяешь себе быть ближе, чем с остальными, и думаешь, вот оно. То самое чувство, о котором пишут стихи и от которого теряют голову. И ты живешь с этой мыслью долгое время, а потом происходишь... ты, — разливая теплую жидкость в кружки, негромко хмыкает Уолш, разворачивается и возвращается за стол, опуская чай на твердую поверхность, — И вот уже предыдущая версия выглядит, как упрощённый уровень для начинающих, — аккуратно опускаясь на стул, Фионна хватается за чашку и поднимает глаза на юношу, — Потому что я счастлива, я в ужасе и, — прикладывая руку к груди, Уолш негромко смеётся, — И не могу совладать ни со своей головой, ни с чем другим, и, кажется, только сейчас начинаю понимать, насколько плохо себя чувствовали несчастные стихоплёты. Я не привыкла к тому, что меня не слушается собственный разум, — прикладывая ладони ко лбу, ведьма побежденно вздыхает и улыбается всё шире, — Это моя попытка сказать: я тоже. Я тоже очень счастлива, Тео, — она и представить не могла, что до сих пор даже в самые радостные моменты была счастлива только в половину. Порой волшебница убеждала себя, что собственный новый дом, очередной законченный проект, долгожданная свадьба, что-нибудь из этого обязательно осчастливит её, и тогда уж Уолш перестанет сомневаться идёт ли она в правильном направлении. Фионна думала: вот он – её предел счастья, и как же она ошибалась, связывая последнее с «большими» событиями. Казалось бы, не было сценки обыденней их позднего ужина на кухне, но ни один праздник, никакое повышение, подарки не вызывали в ней и половины того, что делал Теодор МакМиллан без единого усилия.
— Тебе не холодно? — внезапно оживляясь, ведьма осматривает МакМиллана с ног до головы, резко поднимается, отставляя чай в сторону, и, ухмыляясь, подходит ближе, — Ты выглядишь, как человек, которому невероятно холодно, — сводя брови на переносице, она кивает собственным мыслям и в следующее мгновение оказывается у юноши на коленях, радуясь собственной изобретательности. В конце концов, она сделала всё возможное, чтобы никто не умер с голоду, а, значит, и дистанция в метр больше не была нужна.
a l l t h e t i m e s t h a t I ' d s a y t h a t w e ' l l b e t o g e t h e r ,
- we'll be together -
A L L T H E W A Y S T O S E E T H R O U G H M Y H E A R T
Глубокий безмятежный сон был редким событием в жизни Фионны за ушедший год, а последние две недели стали завершающим аккордом из смеси красочных ночных кошмаров и причин подскакивать по десять раз за ночь. Незначительные ссоры, неурядицы на работе, чрезмерная усталость – что угодно могло заставить девушку пережить сюжет фильма ужасов в укороченные сроки, просыпаясь с чугунным котлом вместо головы.
Впервые за долгое время она не просыпалась до самого утра, а очнувшись, не стала торопиться вылезать из теплой постели, тратя лишние пару минут на то, чтобы рассмотреть безмятежную картину на соседней подушке. Как и вечером, Уолш совсем не хотелось покидать уютную крепость собственной квартиры. За её стенами пришлось бы разбираться с окружающим миром, доказывать что-то, что являлось очевидным для них двоих. Не то что бы Фионна Уолш не была готова, но больше всего на свете боялась выяснить, что не рассчитала своих сил.
Стараясь вести себя бесшумно, волшебница неспешно ступает на прохладный пол и пропадает в направлении ванной комнаты, захватывая джинсы и майку по пути. Обычно Фионна пропускала совместные завтраки. Наверное, это пошло из детства – её семейный балаган лишь изредка собирался за общим столом с утра. Мама вставала первой, отец спал до тех пор, пока громкие крики близнецов или очередная попытка Кевина прокатиться на перилах не раздавались по дому взрывом атомной бомбы. В своей взбалмошности они значительно отличались от миролюбивых МакМилланов, изображавших картинку идеальной семьи с самого рассвета, и, отчасти, Уолш завидовала организованности родителей Теодора, создававших маленькие ритуалы без видимых усилий. Раньше её желание останавливалось на томных взглядах в сторону соседской кухни, но хлопоча с завтраком на кухне Фионна внезапно обнаружила, что не отказалась бы иметь что-то подобное и сама. Неожиданно никакая пробежка не могла сравниться с началом дня рядом с человеком, спавшим за стеной. И, погрузившись в собственные мысли, она не заметила, как, вероятно, разбудила того самого человека грохотом посуды.
— Ой, — чувствуя движение за спиной, она подскакивает на месте и тут же разворачивается, встречая юношу широкой улыбкой, — Доброе утро. Я шумлю? — виновато поджимая губы, Уолш на мгновение отвлекается, слышит шипение со стороны и, встрепенувшись, поворачивается обратно к завтраку, — Я, конечно, не могу претендовать на мастерство тёти Трэйси, — несколько взмахов палочки, и на стол опускаются венские вафли с фруктами, беконом и вареньем на отельных тарелочках, — Но ты пока, вроде бы, не жаловался, — она никогда не завтракала с Кафеусом вместе и редко готовила. Молодой человек спал до доброй половины дня, предпочитая обедать в компании отцовских партнеров по бизнесу, а наслушавшись о том, что в ресторанах кормили лучше, Фионна не стала опровергать уверенную теорию волшебника – ей же проще. Сейчас же, словно на конкурсе поваров-любителей, она смущенно мялась и мельтешила, заваривая кофе, чай, поправляя салфетки и стараясь накрыть стол так, будто они были в пятизвездочном отеле, а не у неё дома.
— Не знаю, заметил ли ты, но твоя рубашка прошла испытание и полностью отмылась. Я повесила её на дверь ванной комнаты, — наконец усаживаясь на своё вчерашнее место, негромко отзывается девушка. Выдерживая короткую паузу, она неосознанно поправляет волосы и, поднимая глаза к МакМиллану, спрашивает: — Как тебе спалось? — и если до этого Фионна надеялась, что сумеет совладать со своим лицом, то приливающий вопреки командам волшебницы жар к щекам лишил её последних заблуждений. Теодору МакМиллану не надо было подкидывать её на руках, чтобы вызывать румянец. Ему достаточно было существовать где-то по-близости, а об остальном позаботится живая фантазия и хорошая память Фионны.
Поделиться192019-05-01 23:00:34
Теодор не знал, что делал бы, в случае отсутствия близких. Он сталкивался с людьми, кому не нужно было ни общение, ни поддержка, ни родня – максимально абстрагированные от всего на свете, они были абсолютно чужды Тео, хотя нельзя было сказать, что он часто опирался или просил помощи у кого-то. В то же время, зависим от разговоров? По нему было не сказать, но МакМиллану нужны были диалоги о простом и беседы о важном. Тем более, что он успевал почерпнуть информацию отовсюду, которая могла бы пригодится не только ему самому, но и его семья, друзьям.
Улица на два дома была привычной и родной, и тогда, когда Фионна, первая из Уолшей, – а на данный момент и единственная, не смотря на возраст близнецов, которые могли бы выбраться из родительской берлоги, но слишком сильно любили комфорт, – покинула Бостон, для всех них произошли заметные изменения. Преувеличение? Возможно, ведь многое поменялось ещё с того момента, когда каждый, один за другим, пошёл в Хогвартс, отчего в принципе их дворы пустели на ближайшие несколько месяцев в году, и всё же это было совсем другое. И даже если откинуть в сторону его чувства, то желание оказаться с Фи в любой свободный момент, когда это было возможно, казалось что ни на есть более лучшим вариантом не смотря на имеющиеся уже планы. Возможно, это было не слишком ответственно, но мы же не говорим про спасение мира, верно, тут речь идёт лишь о походах в кино с друзьями, а они явно смогут понять и простить в случае необходимости.
Если же говорить о собственной независимости, МакМиллан уже давно понял, да и в целом был воспитан таким образом, что все свои проблемы ты решаешь самостоятельно. Дело не в том, что тебе никто не поможет – и пожалеют, и руку протянут, и совет дадут, и от этого, как раз таки, становится проще смотреть на то, что тебя преследует и к чему хочется подобрать заветный ключик. Чувствуя эту поддержку, хочется сворачивать горы, а зная, что тебе могут помочь в любую минуту, ты думаешь – «эгэй, неужели я даже не попытаюсь разобраться во всём сам?» В этом был своеобразный плюс их отношений – не смотря на то, что каждый протягивал руку помощи, это был не единственная причина их общения и всего из этого вытекающего на дальнем этапе жизни.
— Мне... Что? — растерявшись спрашивает Тео с приподнятыми бровями, чувствуя, как его щёки начинают гореть, тем более, на явное отсутствие законченности предложения. Теодор вопрошает взглядом до того момента, пока не видит приближающуюся к губам волшебники кружку и по-английски оттопыренный палец, а затем усмехаясь, уже более внятно произносит, — Хорошая попытка, — прокашлявшись, МакМиллан награждает её достаточно долгим взглядом карих глаз, но не добавляет ничего более – его лицо, кажется, уже сдало его с потрохами.
На самом деле, не смотря на весь юмор, направленный на самого себя, Тео знал, по какой причине мог бы нравится людям, в том числе, девушкам. В конце концов, он был внимательным и аккуратным, позволял всем говорить в большей степени, нежели слушать его слова, а ко всему прочему, был ещё и романтиком! С другой стороны, история с Эбби в достаточной мере показала, насколько эгоистично мог вести себя волшебник по отношению к людям, если его голова была забита абсолютно другим. И там, где можно было увидеть любовь к Уолш как что-то светлое и очевидно положительное, отношение к Эбигейл – явно тёмную сторону Теодора МакМиллана. С другой стороны, думать об этом сейчас?
— С другой стороны, это могло бы послужить отличной приманкой. Представь только, допустим, Чарли, которая... ну не знаю, начала питаться только мясом и теряла бы контроль над собой в любой неподходящий момент, одеколон с запахом пепперони, нанесенный на какую-нибудь доску с заднего двора – отличный вариант приманки. Вроде как и она на улице или в клетке, а вроде как ни одного плечо не пострадало, — он ненавязчиво пожимает плечами, рассуждая о своеобразном варианте зомби-апокалипсиса из фильмов так, словно обсуждал погоду на завтра. На самом деле, ему нравилось строить теории, продумывать варианты «а что если бы», особенно того, что никогда в его жизни не произойдёт. Ну правда, какой шанс, что девушка внезапно сойдёт с ума и перестанет видеть в своей семье – семью, а не ходячие куски мяса? И разговор был не только о лучшей подруге, потому что на её место можно было бы поставить куда угодно.
Он дёргает уголками губ сразу же, как только отвечает ей своим длинным предложением. Она всегда делала так, и он знал, что причина была не в том, что это было просто поддержание диалога. В конце концов, не будь ей интересно, Уолш могла бы как и остальные члены семьи прыснуть себе под нос и покачать головой – какой же глупый факт! И всё же, она задумывалась над его словами, развивала теории, придумывала истории, и делясь ими с МакМилланом, как бы говорила своими действиями «продолжай парень в том же духе, меня всё устраивает!» Ему было бы не сложно не делать этого; например, те же близнецы уже давно остались за кругом интересующихся, поэтому в большинстве случаев, он даже не пытался сообщить им что-нибудь интересное. В случае с Фионной? До того момента пока его не попросят перестать, факты про пиццу или персонажей из книг, писателей, погодных условий и всего, на что натыкался его взгляд не прекратятся.
Ему и правда не хотелось... напортачить. Тео до сих пор чувствовал, как от мысли, что произошло совсем недавно у него поднимались мурашки по спине, и не мог поверить в произошедшее. Несколько лет назад он думал, что ему никогда не быть вместе с Фионной; две недели назад он сделал слишком быстрый шаг вперёд, думая что вот сейчас всё получится; и теперь, когда снова вставал вопрос о том, стоит ли говорить всё прямо и уверено или всё же вести себя более аккуратно, не наседая со своими словами, мыслями и эмоциями, он продолжает тыкать волшебницу, словно спустя пять, десять или пятнадцать минут человек переварит всё и молниеносно примет решение в его счёт. В целом, так-то оно и произошло – иначе сидел бы он сейчас на её кухне? И всё же появление за его спиной и не менее приятное попадание в его шею лицом заставляет его негромко усмехнуться себе под нос и улыбнуться, опуская свою ладонь на её предплечье, пока она не возвращается обратно на кухню.
— Надеюсь что так, потому что боюсь, что я не закончил, — почесав затылок, произносит МакМиллан, уже в шутку роясь по своим карманам, словно вот-вот вытащит оттуда невероятно длинный список с остальными заготовленными комплиментами, – на самом деле, он никогда не признается в том, что когда-то писал что-то такое в духе стихотворения, когда ему было лет четырнадцать, – и всё же, лишь кивает головой на её немой вопрос о будущем чае, а затем и вовсе не открывает рот, позволяя сказать... что она счастлива?
Повторяя её слова в своей голове, раскладывая тем самым их по полочкам, он не может сдержать улыбки, смотря на неё, смешивая предложения вместе с, так сказать, бытовыми действиями.
— Боюсь, что единственное, что могу сказать, это... Что теперь я чувствую себя ещё более счастливым, чем минуту назад? — негромко прокашлявшись, произносит юноша, дёрнув бровью. Всё познаётся в сравнении, и он это прекрасно понимал. Ты любишь чёрный кофе, но затем находишь вариант со смешиванием его вместе с щепоткой того, что пахнет шоколадом, или орехами, или тирамису, и вот только что твоя любовь вышла на новый уровень. Когда она встречалась с Кафеусом, он не сомневался, что... она выбрала его не просто так в своё время. Но слышать сейчас, что спустя полноценные отношения с человеком, с которым ты прожил вместе достаточно времени, ты, ты, человек, который, по сути, провёл с ней первое полноценное свидание в своей жизни, и уже успел сделать её счастливой, что она не может выйти на адекватный уровень своего общения со своим разумом? Это похвально.
Готовый прокашляться и открыть ответный залп по всем фронтам, Теодор внезапно видит перед собой появление девушки с явственным желанием согреть и без того эмоционально взвинченного МакМиллана.
— Просто невероятно, — он смеётся, отметая все свои попытки собрать мысли обратно в кучу, — Даже не заметил этого, пока ты не сказала, — хитро сощурив взгляд, волшебник качает головой, обнимая её обеими руками, и опираясь щекой в об её плечо, после паузы чуть тише добавляет, — Вот значит какая ты, Фионна Уолш, — и вновь не подавляя смеха, лишь сильнее сжимает её в своих объятиях, не удерживаясь от того, чтобы оставить поцелуй на её щеке, и вновь уткнуться в неё носом, словно не делал этого – как и недавно прилетевший в ту же самую часть лица палец. Пожалуй, от одного до десяти он был где-то на уровне сотни по шкале счастья; и, пожалуй, уж точно не был удивлён от того, благодаря кому он это чувствовал.
sun is shinin' in the sky
there ain't a cloud in sight
it's stopped rainin' everybody's in a play
and don't you know it's a beautiful new day
Юноша редко жаловался на свой сон, особенно с привычкой жить по графику – сначала школа, затем и работа в Министерстве Магии, и только в последние несколько недель он ложился так, как было удобно левой пятке, да и то, если брать в учет ранние подъемы той же Шарлотт в Румынии, сложно было попытаться лечь слишком поздно, даже если очень сильно хотелось. Если, в данном случае, прибавить довольно активную ночь и, конечно же, полученную энергию из пиццы посреди разговоров, не удивительно, что МакМиллан не просыпался до самого утра, а когда открыл глаза, обнаружил себя точно не в привычной обстановке собственной комнаты и под громкий стук кого-нибудь из родни, громко скандирующей, что он может так опоздать на работу. С другой стороны, даже представленная ситуация могла бы показаться довольно нереальной – Тео и опаздывает на рабочий пост? Тут только ещё добавить небрежный вид и точно история из рода фантастики в то время как мы уже жили среди магических созданий и летающих метел.
Приподнимаясь на локтях, он сонно потирает глаза, а затем пытается прислушаться к шумам явно непустой квартиры. В нос вдаряет смешанный запах сладости и явно жареного бекона – что-то, а играть в игру «что лежит перед тобой» определяя это при помощи обоняния, и даже не на вкус, он научился на уровне любого из членов семьи Уолш, которые только разве не грязный сапог себе в рот запихивали, – быть честным, даже на эту тему темноволосый не был бы уверен на сто процентов.
В большинстве случаев по утрам им готовила мама. Только ли по утрам? Он знал, что женщина увлекалась кулинарией с самого детства, – или зря дедушка занимался написанием собственных кулинарных книг, которые осторожно стояли у неё подписанные на кухонной полке? – и не удивительно, что спустя столько лет у неё получалось заниматься этим чуть ли не с закрытыми глазами. Каждый раз он думал, что, неужели не надоело? Разумеется, попадались те случае, когда им приходилось есть приготовленную еду отцом, или пытаться сообразить что-нибудь на кухне самостоятельно, в редких случаях – отправиться через дорогу, чтобы отведать не менее вкусные завтраки тёти Айлин, в худшем варианте, дяди Майлза, и всё же, он уже свыкся с той мыслью, что матушка вечно будет выдумывать вновь всё новые и новые блюда, лишь бы семье не надоело то, что она делала; и никогда не задумывалась о том, что, кажется, это было бесполезно – кто вообще в своём уме попытается даже подумать о том, что им стало... скучно есть всё, что делала для них Трэйси?
Опуская ноги на пол, он быстро подтягивает к себе брюки и вчерашнюю выданную футболку, и только после того, как оказывается в ванной комнате, замечает, что и рубашка, потерпевшая вчера небольшие изменения, вернулась в привычный для него вид. МакМиллан сжимает губы вместе и улыбается – это ведь было вовсе не обязательно, и всё же, Фионна не оставила это без своего внимания. По возможности умывшись с тем, что у него было, он вышел уже более посвежевшим, в первые секунды стараясь особо не привлекать к себе внимание – ему хотелось, в какой-то степени, насладиться видом, который предстал перед ним. Считайте это своеобразным фетишем, но ему нравилось находить в мелочах, как в делании чая или готовке завтрака свои приятные детали.
— Доброе утро, — отвечает он девушке, добродушно улыбаясь, — Нет, всё в порядке, я думаю, что внутренний будильник сказал, что пора подниматься на работу, — темноволосый несколько кривит лицом, а затем усмехаясь, подходит ближе, — Хотя, не могу отрицать, что я практически приплыл на шикарный запах, — практически представляя себя плывущим как на облаке или в качестве облака, как это делают во многих мультфильмах в кинотеатрах магглов, юноша дёргает бровью, спрашивая, — Давно проснулась? — он даже чувствует своеобразную вину, что не открыл глаза в ту же секунду, что это сделала и Уолш, — А то я не слышал, как ты ушла, — уточняет Тео и решив, что не стоит нарушать рабочий процесс на кухне, усаживается за стол. Не успевает МакМиллан уточнить, не нужна ли ей никакая помощь, как перед ним тут же появляется прекрасный завтрак, состоящий из вафлей, – между прочим, один из его любимых видов завтраков на всю жизнь, — Это... Это выглядит просто превосходно, Фи, — благодарно вздыхая, он смотрит то на неё, то переводит восхищенный взгляд на вафли обратно, — Жаловался? Честное слово, умей я готовить также хорошо, то выкатывался бы из дома на своих ногах! — и он даже не сомневался в том, что на вкус оно будет таким же вкусным, как и на вид.
У него же никогда не было опыта завтракать... с Фионной. На мгновение он задумывается, но быстро-быстро качает головой в стороны – разве сейчас стоит об этом думать? И всё же, толика беспокойства остаётся там, где только что появилась – они встречаются? Они... друзья, которые пережили невероятный вечер и ночь, они... Тео поднимает голову, сосредотачиваясь на её словах, пытаясь [float=left][/float]расслабиться:
— Да, я обратил внимание. И спасибо, — МакМиллан улыбается, — Это пятно уже почти стало мне родным, но знаешь, думаю, так будет лучше для нас обоих, — остановите его, иначе пуститься в пляс с историей про отношения его и пятна на рубашке. Дожидаясь, пока она окажется напротив, Тео с удовольствием желает ей приятного аппетита и тянется к первой сочной вафле, осторожно накладывая сверху варенье. Пусть мать и приучила их есть сначала солёное, а потом сладкое, но кто же запретит сегодня ему побыть дебоширом.
Он поднимает взгляд на её вопрос и уже хочет ответить, как замечает румянец на её щеках, отчего и сам немного тушуется, и опираясь локтём на столешницу, отрезает вилкой кусок вафли:
— Надо напомнить самому себе, что иметь большую кровать – это вверх удобства, — медленно начинает МакМиллан – последний раз его комната потерпела изменения лет в шестнадцать, когда он практически перестал расти, и на тот момент он даже не задумывался о широком спальном месте, – поглядывая на волшебницу исподлобья, опуская в рот еду, и усмехаясь самому себе, но затем расплываясь в широкой улыбке, — Отлично, правда. Надеюсь, что на тебя не упало моё проклятье, и тебе не пришлось бороться с моими ногами в ночи, — добавляет он шутя, а затем дёргает бровями, словно вопрошает тот же самый вопрос и к ней – «А тебе как, Фионна? Что ты думаешь обо всём этом?» — Я уже сказал, что это хорошо выглядит, но это ещё и отлично на вкус. Не говори моей матери, но у тебя есть все шансы сравняться с ней по приготовлению вафель, — прожевав, произносит юноша на мгновение сощурив взгляд и хитро бросив его на волшебницу, в прочем, глаз не отводит, борясь внутри себя с чувством того, что ему хочется спросить так много вопросов; но Теодор МакМиллан был не до конца уверен в том, какие ответы он получит.
- Подпись автора
another turning point, a fork stuck in the road.
time grabs you by the wrist,
directs you where to go.
Поделиться202019-05-26 01:38:50
A S T H E N I G H T D I S S O L V E S I N T O T H I S F I N A L F R A M E
you're a sweet relief, you saved me from my brain
Фионна никогда не чувствовала себя хрупкой. Ей хватало внимания, заботы, ноги Фионны стояли на твердой почве, а за спиной виднелась крепкая стена из родительской любви и дружеской поддержки. Она привыкла кидаться головой вперёд без оглядки. Ведь что могло случиться? Что могло пойти не так, если Фионна ступала над страховочной сеткой, готовой подхватить ведьму в любую секунду? Она была наивной. Воспитанная в полной уверенности собственной неуязвимости, Фионна не могла представить ни единого сценария, где жизнь не подчинялась её твердолобому сценарию.
Влететь лбом в толстую непоколебимую стену было неожиданно больно. Осознать, что ни одна страховочная сетка не могла спасти её от неминуемого столкновения ещё больней. Фионна Уолш хотела бы сказать, что пережила громкое крушение с гордо поднятой головой, но в таком сценарии ведьма бы значительно приукрасила реальность произошедшего.
Она испугалась. Впервые в своей жизни Фионна почувствовала искренний ужас, словно безопасные башни её детского замка-крепости наконец развалились на части, открыв обзору волшебницы цельную картину всего, что она видела вполовину. Мир не подчинялся храбрым духом, не сгибался под напором самоуверенности – она пробовала опровергнуть известную истину целых шесть лет, лишь для того, чтобы утвердиться в ней прочней. И Фионна бы соврала, заявив, что не обзавелась монстрами под кроватью, напоминавшими о себе тихим паническим шёпотом внутреннего голоса.
Она слышала его даже сейчас. Пускай, Фионна запретила себе обращать на проклятый внимание, его не заглушал ни шум утреннего разговора, ни звон кухонной посуды. Незаметно он подбирался со спины, пуская неприятный холодок сомнений: действительно ли Фионна была в сохранности, насколько чувствовала себя в таковой? Не играло ли её внутреннее чутьё злую шутку, однажды уже подведшую молодую волшебницу? Она доверяла Теодору. Настолько, насколько могла доверять самой себе, и в этом крылась главная ирония.
Разбившись в дребезги год назад, Фионна Уолш потеряла всякую веру в силу своих сжатых в кулаки рук. Она смотрела на своё отражение и не видела в нём бесстрашную ведьму, способную сворачивать горы одним лишь взглядом. Маленькая испуганная девочка, примерявшая кожу той женщины, которой Фионна когда-то себя считала. Последняя не умела шагать в темноту без спрятанной в задний карман коробки спичек. Последняя смотрела под ноги, прежде чем сорваться на бег. Ей были нужны и страховочные сетки, и прикреплённые со всех сторон канаты, готовые вытянуть Фионну на первый же сигнал бедствия. Она прекрасно понимала, Теодор МакМиллан совсем не заслуживал всей палитры ужаса, поселившейся в солнечном сплетении волшебницы с той секунды, как юноша признался ей на площадке злосчастного балкона, но не могла ничего с собой поделать.
— Нет, я бы сказала, что криминально недавно, — качнув головой, тепло усмехается Фионна, — Что удивительно, потому что в последнее время сон – недоступная мне роскошь. Я старалась не шуметь. Ты выглядишь чересчур безмятежно, когда спишь, и моя совесть не простила бы мне, нарушь я эту идиллию, — она пытается прогнать тревогу, словно бред от высокой температуры, но вместо этого чувствует её ярче, красочней. Фионне кажется, будто это утро, всё, что между ними происходит, не крепче хрустального шара, вложенного в девичьи ладони. Одно неаккуратное движение, один неожиданной толчок из вне, и напряженные пальцы сожмут его слишком сильно, раскрошив хрупкий предмет на мелкие осколки. Или хуже, ослабеют и уронят, обрекая волшебницу беспомощно наблюдать за падением в замедленном движении под удары гонга внутреннего голоса в ушах: он предупреждал.
— Ты... ты явно перехваливаешь меня, — улыбка Фионны выглядит искренней; она и чувствуется искренней до тех пор, пока вертящаяся на языке мысль не превращается в своеобразную оскомину, от которой не избавиться, не вымыв всякое напоминание о навязчивой идее.
Одна её часть существует в моменте. Она чувствует приятное тепло в животе, краснеет и тушуется, будто пятнадцатилетняя школьница, получающая своё первое приглашение на официальное свидание. Одна часть Фионны уверена: всё только начинается, они будут в порядке, они же Фионна и Тео – не связанные кровью родные, готовые бороться друг за друга против всего мира. Вторая? Вымотанная, забитая в тёмный угол девочка, готовая огрызаться на малейший намёк на опасность убеждена: любое ощущение сохранности обречено оказаться ложным. Ничто не постоянно. Обстоятельства меняются, люди меняются. Парировать на всякое сомнение бараньим «они же Фионна и Тео» было удобно. Однако действенно ли?
— Можно было сохранить его в качестве памяти о первом свидании, — морща нос, пожимает плечами волшебница, — Но я подумала, что мы сможем обойтись и без запачканной рубашки. Если моя память ещё способна подвести, то твоя... Я бы поспорила, что надежней: голова Теодора МакМиллана или омут памяти, — Фионна затихает, ненадолго «сбегая» взглядом в содержимое тарелки. Она внимательно вслушивается в ненавязчивые признаки жизни окружающего мира, пробивающиеся через запертую дверь балкона. Застывает на мягком, почти бархатном голосе молодого человека, сидевшего рядом с ней. Намеренно замедляет дыхание, сбивающееся всякий раз, стоит ей посмотреть в лицо юноши и ненарочно перебрать последние воспоминания, связанные с ним. Беспомощно Уолш пытается отыскать что-нибудь подобное в лабиринтах своей памяти – тщетно. И от мысли, что Фионна ступает на неизведанную территорию спокойней ей не становится. Если она чувствует всю палитру эмоций сейчас, что станется с ведьмой, случись что-нибудь... неожиданно болезненное?
Произнесённые слова выдергивают девушку из короткого транса. Резко хмурясь, она смотрит волшебнику в глаза, стараясь рассмотреть в них ускользнувшие сквозь пальцы слова вновь и наконец прекращает затянувшуюся паузу.
— Прости, я... — неловкая улыбка, — Кажется, слишком хорошо выспалась, — качая головой, Фионна скоро моргает, — Что лишь доказывает, что твои драчливые наклонности никак не помешали мне. На самом деле, гены моего отца не обошли меня стороной и... — щурясь, Уолш отводит взор в сторону и прикусывает губу, — При определённых условиях ни одна военная тревога не имеет надо мной власти. Не знаю, Тео. Считай это своей суперспособностью, но ты буквально излучаешь ауру спокойствия. И не только когда спишь, — обводя силуэт юноши ладонью, искренне замечает Уолш.
Что бы ни испытывала её тревожная половина, в этом не было вины МакМиллана, обычно вселявшем в неё теплое чувство домашнего уюта. Окажись перед ней кто угодно, Фионна бы давным давно дала задний ход, сообщив, что вчерашняя ночь была прекрасной ошибкой. Наверняка, она бы даже не расстроилась слишком сильно, перекрыв всю боль разбитого сердца радостью от своевременно предотвращённой катастрофы.
С Теодором всё было иначе. Все исходы, кроме одного, заканчивались уродливой сценой крушения. И речь не шла о её несостоявшейся попытке прекратить эти отношения раньше, чем они обретут ясные очертания. С той секунды, когда Теодор МакМиллан сообщил ей о своих чувствах, у этой истории было только два возможных финала, и вариативность трагичных значительно перевешивала единственный счастливый. Он не оставил ей иного выбора, как завязать глаза и нестись по прямой в слепой надежде, что в конце Фионну не будет ждать знакомый колющий жар от встречи с непреодолимым препятствием. Всё, что ей оставалось – бесполезно облепить себя подушками безопасности, словно они могли хоть как-то смягчить встречу с ледяным бетоном на полной скорости.
— Я бы не стала тебя так подставлять, — смеясь, Уолш многозначительно дергает бровями и смотрит на волшебника в наигранном ужасе, — Как бы мне это ни льстило, я не могу лишить тебя завтраков в родном доме, — тётя Трэйси, несмотря на безобидный вид, была страшна в обиженном гневе. И если глобальные события не задевали ведьму, то неоцененный по достоинству завтрак вполне мог стать причиной разлада в домашней гармонии.
Фионна отзывается ещё парочкой ненавязчивых фраз, возвращаясь к давним воспоминаниям и забавному характеру матери МакМиллана, но не может избавиться от ощущения, будто их диалог походит на осторожное хождение на мысочках вокруг огромного слона. Она готова поклясться: ещё немного, и нарастающее напряжение разойдётся молниями по небольшому помещению, занятому её кухней. Но не может же Уолш вывалить терзающие сознание мысли на юношу в качестве завершающего завтрак сюрприза? Чинно Фионна дожидается, когда тарелка с вафлями окажется пустой и только тогда позволяет себе нарушить их неуклюжую постановку утренней идиллии.
— Может, закончим завтрак на улице? — оглядываясь на балкон, ненавязчиво дергает плечами волшебница, — За окном, кажется, лето решило напомнить о себе в последний раз, — наверное, лей за окном столб дождя, девушка бы всё равно нашла повод сменить обстановку разряженного кислорода в комнате. Ведь мокрая свежесть во время ливня так бодрила! Да и кто не любил наблюдать за дождём под защитой выдвинутого поверх балкона тента?
Подхватывая подогретую взмахом палочки кружку с чаем, она проскальзывает вперёд и прислушивается к шагам Теодора, дожидаясь когда юноша за ней последует. Останавливаясь у перил, Фионна подставляет лицо теплому вопреки окутывающей кожу прохладе солнцу и непроизвольно морщится от слепящих глаза лучей. Свежий воздух и впрямь позволяет ей успокоить разбежавшиеся в разные стороны мысли. Уолш делает небольшой глоток, отставляет кружку на широкую ограду и оборачивается на МакМиллана, молчаливо всматриваясь в тёмные глаза. Улыбаясь проскользнувшей идее, неспешно ведьма шагает навстречу. Не обращая внимания на «опасный» предмет с жидкостью в его руке, Фионна тянется к свободной ладони волшебника и убирает её на пути к стремлению обнять человека напротив.
— По шкале от одного до десяти, насколько глупо выглядит попытка замазать последнюю нашу посиделку на этом балконе... сейчас? — впрочем, Фионна Уолш не боялась выглядеть глупой в глазах парня. Рано или поздно все смирялись со своей отсталостью на фоне МакМиллана, и она прекратила сопротивляться истине задолго до сегодняшнего дня, — Я ведь толком и не извинилась, — и прежде, чем ему придёт в голову сообщить о том, что Фионна Уолш не должна была просить прощения за его поведение, девушка прикладывает пальцы к губам МакМиллана и зыркает на него убедительным взглядом, — Я просто хочу сказать, что... я сожалею, что не видела очевидного столько времени. Могу себе представить, что ты чувствовал каждый раз, когда я бездумно вмешивалась в твоё личное пространство, и обнимала тебя, и, — перекладывая ладонь на похолодевшую от уличной температуры щёку, она сжимает ткань вручённой вчера майки на спине юноши, — Знаешь, я не самый красноречивый человек, когда дело касается... чувств и, тем более, разговоров о них. Но одно я могу сказать точно, — Фионна аккуратно кладет обе ладони на грудь МакМиллана и, коротко улыбаясь, продолжает чуть тише, — Я очень не хочу, чтобы происходящее между нами прекращалось. Я... — Уолш хмурится, смеётся над своей хромой попыткой соответствовать мастеру красноречия и вновь смотрит волшебнику в глаза, заводя руки за его шею, — Ничего подобного не испытывала и, наверное, самую малость... или не малость паникую, — нервный смешок, [float=right][/float] — Мы ведь... вроде как? Я имею в виду... вместе? — ища знака подтверждения в экспрессиях напротив, с неизменной тревогой Уолш дергает уголками губ вверх, — Нет, Фионна, я так веду себя со всеми друзьями, — пародируя несостоявшийся ответ, глумится сама над собой волшебница, — Раз так, нам ведь не обязательно опаздывать куда-то? Спешить сообщить это всем и каждому? Мы можем... привыкнуть друг к другу под таким углом до того, как начнём слушать искромётные шутки от нашей семьи? — Фионна значительно веселеет, — Ты ведь не думаешь, что обойдётся без шуток? — она боялась, что всё прозвучит совсем не так, как выглядело в её голове. Она не хотела прятать Теодора. Она хотела спрятаться от мира, и в надежде сгладить ненужные острые углы, постаралась закончить на чём-то получше, чем «давай не будем никому рассказывать о нас». Потому что Фионна Уолш прекрасно понимала, как именно это смотрелось. И, пускай, ведьма имела в виду совершенно другое, попросите её объясниться – наверняка она сделает только хуже. Самое время вновь вспомнить про хрустальный шар в руках? Лучше не стоит, иначе она скоро поверит, что балкон её квартиры действительно проклятый.