[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]о с е н ь   1 9 9 6 ,  н а ч а л о   V I   к у р с а

— ...Гонзалес и Беннет идут друг за другом. Гонзалес на четыре фута впереди – он заметил снитч первым. Они поднимаются почти вертикально. Беннет догоняет Гонзалеса, теперь они плечо к плечу, — на мгновение гудящее криками поле накрывает мёртвое молчание. Ни одна живая душа не смеет оторвать взгляда от двух волшебников, поднимающихся всё выше и выше над полем. Словно мыльный пузырь, тишина раздувается, норовя вырваться за пределы трибун, и, достигнув предела, схлопывается под резким рёвом, — Беннет ловит снитч! Птица-Гром выиграла первый матч сезона! — срываясь на восторженный крик, Алистэр Маккензи подскакивает с места, начинает аплодировать, постепенно переходя на ритм командного гимна, — Э-о! — обращаясь к трибунам, повторяет юноша несколько раз и, замечая осуждающий взгляд со стороны судьи, падает обратно на место, — Perdón, — поднимая ладони в знаке капитуляции, смеётся волшебник, — Отличная игра со стороны Рогатого Змея. Первый матч в цикле ещё ничего не значит. Кто знает, может быть, двум командам будет суждено встретиться в предстоящих играх. Напоминаю, следующий матч будет через три недели. Вампус и Пакваджи. Вы уже чувствуете воинственное напряжение в воздухе? Но не стоит недооценивать наших сердечных друзей. Помните, они почти выиграли кубок в прошлом году, уступив его Рогатому Змею, — Алистэр вновь привстаёт с места, — Да кто меня вообще слушает? — смешок, — Что ж, больше я вас не задерживаю! С вами был ваши преданные глаза и уши – Алистэр Маккензи. Увидимся в школьных коридорах! И напоследок, вперёд Птица-Гром! Поздравляю с победой! — под громкий свист со всех сторон, Маккензи бросает свой пост, чтобы успеть в центр праздника.
Алистэр комментировал матчи с четвертого курса, дождавшись, когда его предшественник из старших классов закончит школу и уступит место редкому сопернику по болтливости. Пускай, у Маккензи была школьная газета, небольшой литературный кружок и парочка приятелей, относившихся к книгам не как к наказанию, ничто из этого не могло сравниться с возможностью участвовать в игре. Быть частью «элитного» кружка ребят, на которых засматривалась вся школа. Не сказать, что имя Алистэра Маккензи оставалось в стороне до получения заветного рупора в руки – мальчишка обладал удивительной способностью обращать на себя внимание без лишних инструментов – однако получить полное признание со стороны  казалось ему более значимым, чем одобрение учителей и студентов, бравших в руки газету, чтобы, действительно, её прочитать.
Они дружили и до этого, если отчаянные попытки Маккензи быть своим в доску можно было назвать дружбой. Поначалу, он подкупал их громкой фамилией и историями про небезызвестные «пушки Маккензи». Затем конспектами и помощью или, лучше сказать, выполнением их домашних заданий. Со временем Алистэр стал своеобразной «головой» компании, давая действенные советы с девушками и подбирая правильные моменты для колкой шутки. И всё же, как бы он ни старался, волшебник оставался в стороне.
Он не ходил на тренировки команды. Алистэру не досталось талантов по спортивной части. Возможно, он сносно держался на метле, при большом желании, мог сделать парочку незамысловатых трюков, увы, на этом списку достижений Маккензи приходил конец. Он был с ними на уроках, в свободное время и в гостиной общего дома, но всё это было ничем в сравнении с общностью тех, кто выходил вместе на поле. [float=left][/float] Стоит ли говорить насколько всё изменилось, когда молодой человек заработал своё место рядом с командой?
— Пти-ца-гром! — оказываясь в толпе, вторит Алистэр спускающимся с трибун студентам. Настойчиво протискиваясь к спортсменам, Маккензи попадается на глаза одному из них. В следующее мгновение толпа грязных и потных друзей двигается в его сторону, принимаясь обнимать, колотить юношу по плечам и орать несвязные победные слоганы, — Молодцы-молодцы, — почти задыхаясь, отзывается из под тучи людей волшебник, — Постарайтесь не убить меня до следующего матча. Хотите, чтобы вашу игру комментировал Джаспер? Выиграет Вампус или нет, у этого парня фитиль в заднице будет гореть в любом случае, — Алистэр смеётся, наконец отбивается от любвеобильной группы и проскальзывает в общий поток, возвращавшийся в школу.
Он старался не соваться в раздевалки после матчей. Победа или поражение – всё заканчивалось битвой на мокрых полотенцах и его непосредственными синяками или чем-нибудь похуже, вроде душа в одежде. Что бы он ни говорил, образумить затуманенные манражом от игры сознания друзей было так же просто, как заставить Мэрилин Маккензи признать, что они не были худшим, что случалось с Ильверморни. Тем более, что последние давным-давно пережили фазу «общаться с сёстрами – глупо», и если бы девушка перестала смотреть на них исподлобья, то запросто бы вошла в список самых красивых студенток школы. Но Мэрилин, разумеется, была выше всей этого «подростковой» бессмыслицы.
И, завидев белёсую макушку среди толпы, движущейся к замку, Алистэр поспешил нагнать кузину в компании верной подруги.
— Эй, — он тыкает её в плечо со стороны Скай, встаёт к свободному плечу и, дожидаясь, когда Маккензи определит, откуда её позвали, коротко машет рукой, — Не зевай – птичка залетит, — зеркаля её удивление, Алистэр дергает бровями и широко улыбается, — Увидимся в столовой, — резкий тычок в бок. Заливаясь ехидным гоготом, Маккензи убегает дальше с толпой, не желая узнавать, с какой силой девушка влепит ему оплеуху на этот раз.
К счастью, на него больше не смотрели странно, стоило волшебнику оказаться в обществе одной из кузин. Однако, если к Юне большинство относилось с дружелюбным снисхождением – в конце концов, кто как не старший кузен присмотрит за младшей из Маккензи – то мнение о Мэрилин расходилось на полярные стороны. Кто-то считал студентку Вампуса кошмарной зазнайкой, считавшей себя лучше остальных, а другие в «недоступности» девушки видели своеобразный флаг для быка, призывающий попробовать укротить воинственную дамочку. Сам же Алистэр старался не участвовать в выборе сторон. Оба лагеря вызывали у него непроизвольное закатывание глаз, хотя возжелавшие запретный плод, наверное, претендовали на главный приз раздражающего фактора. Неужели так сложно было оставить его кузину в покое?
— Слушай, Маккензи, может, позвать твою кузину с подругой на сегодняшнюю вечеринку? Нам девушки будут не лишними, — незаметно для всех, Алистэр выпал из разговора на последние десять минут.
О запланированном после отбоя праздновании известно было заранее. Узкий круг и несколько студентов из других домов. В основном, девушек парней из команды и пару-тройку близких друзей лидеров компании. Алистэр был приглашён и, как самый находчивый, должен был пронести бутылку огневиски в школу к сроку с чем, к своей удаче, справился ещё неделю назад.
— Ты серьёзно, Коннор? Да она всех сдаст!
— Никто никого не сдаст. Тем более, ты сам говорил, что не прочь познакомится с Хэкс поближе. Одна без другой не пойдёт, — отстраненно Маккензи помешивает кофе в своей кружке и намеренно пропускает мимо ушей всё, что похоже на имена его кузины и её подруги. [float=right][/float]
— Эй, Эл, а ты чего молчишь? Что думаешь? Может, позвать их?
— Не думаю, что это хорошая идея, — стараясь звучать наиболее нейтрально, медленно пережевывает волшебник, — Нас и так слишком много, — подставляя локоть под щеку, бубнит он для большей убедительности.
— Ой, да он небось боится, что его кузину кто-нибудь уведёт. Да, Алистэр? То-то ты вечно околачиваешься вокруг неё? Может быть, у нас тут далеко не родственные...
— Коннор, может завалишь? — огрызается юноша, — Если у тебя так чешется в одном месте, я спрошу. Только не удивляйся потом, когда я окажусь прав, потому что они скажут «нет», — он дергает бровями наверх и отталкивается от стола нервным движением. Идея закончить немую вражду между Мэри и ребятами подобным способом не нравилась ему от слова совсем. Не то, что он считал кузину доверчивой, но, кто знает, какими талантами эти безмозглые приматы обращали на себя женское внимание. А видеть девушку рядом с Коннором, да с любым из их компании, Алистэр хотел бы в последнюю очередь.
— Хэксания, — приземляясь на пустую скамью, он разворачивается к девушкам всем корпусом и, переводя взгляд с одного лица на другое, ухмыляется, — Мэрилин, — достаточно интригующая улыбка, чтобы завоевать их полное внимание? — Девушки, — взгляд исподлобья, — Я прибыл к вам в качестве посла. Видите ли, сегодня ночью будет организовано одно тайное мероприятие. Вход только по приглашениям, и вы... приглашены, — секунда. Лицо Алистэра меняется с хитрого на скучающее, — Но я предполагаю, что ответ отрицательный. Я их предупреждал, только кто мне поверит, — парень пожимает плечами, устало вздыхая, — Меня бы не оставили в покое, если бы я не попробовал. Ладно. Простите за вмешательство. Приятного аппетита, — тараторит волшебник, подскакивает с места и на всякий случай скрещивает пальцы в кармане. Они ведь не согласятся? Ведь правда?

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]
Алистэр и Мэрилин Маккензи были далеки от звания образцово-показательных родственников и, уж тем более, друзей. Их отношения скорее напоминали игру в пинг-понг, в которой все матчи заканчивались метко брошенной в лоб юного волшебника ракеткой. Большую часть времени – по его же вине.
В лучших традициях рождённых в родственные семьи детей, Алистэр и Мэри собирали все кочки совместного взросления, то сближаясь, то вновь отдаляясь. Они пережили долгие года детских преступлений, с единственным виноватым в финале. Начальные курсы, с перепуганными глазами, направленными друг на друга, в озере непривычного и незнакомого. Они надолго застряли в ожидаемом подростковом бунте друг против друга, недовольно закатывая глаза, стоило главному «вражескому» объекту появиться в поле досягаемости.
И всё же несмотря на мишуру из накопленных обид и непонимания, Алистэр любил свою кузину. Странной, надоедливой и порой совершенно неясной окружающему миру любовью, но любил. Иначе стал бы он доставать её, напоминая о себе тычками под бок или засунутым мокрым пальцем в ухо? Стал бы пытаться – пускай, неловко – выстроить обвалившийся мостик между ними, стараясь перетянуть кузину на свою сторону? Он старался заговорить с ней. Порой, шёл на крайние меры, зазывая на не видевшие Мэрилин Маккензи вечеринки и получая неизменный отказ. Алистэр понимал, они упустили много времени, бросая молнии друг в друга в коридорах школы, однако помогала ли волшебница это исправить? Если только Мэри считала, что «Доркас, нет» было лучше склеивающего заклинания.
— Я бы спросил почему моё появление празднуют двумя галлеонами, но, наверное, мне лучше этого не знать, — примечая сверкнувшие монетки, хмурится волшебник и переводит взгляд на излучающее явное недовольство лицо кузины. Они делали ставки на то как скоро он придёт раздражать их снова? Пожалуй, Маккензи предпочёл бы не разбивать своё сердце подобными деталями. Зато «Доркас, нет» стало бы чудесным завершением их короткого разговора. Стоит ли благодарить Мерлина, что Алистэр Маккензи стоял на своих двух, когда девушка, вопреки всем правилам мироустройства, решила... принять приглашение?
— Что? — разворачиваясь на полпути, он не успевает смягчить угол сводящихся на переносице бровей, не улавливает момент, когда яркая эмоция являет себя так очевидно, что Хэксания зеркалит её, вероятно, не понимая, почему приглашающая сторона не искрится ожидаемой радостью. С несколько секунд Алистэр хлопает глазами, оценивая масштаб возможных разрушений, и только потом оживает, шагая обратно к девушкам: — Прошу прощения, я просто боролся с желанием пошутить, что нам в еду, кажется, начали подсыпать какие-то особенные травы, раз вы... — нет, заканчивать эту фразу он не собирается. Громко прокашливаясь, Маккензи задирает подбородок, ухмыляется и по-торжественному сообщает: — После отбоя, когда Уильям уйдёт спать. Я буду ждать вас у входа в гостиную, когда он погасит свечи. Никого незнакомого не будет. Команда. Брат Коннора. Из девушек – Джулс и Кристина, а с остальными будет сюрприз, — уследить за часто сменявшимися пассиями членов команды по квиддичу было так же тяжело, как догнать Алистэра Маккензи, удиравшего с места преступления. Имена приглашённых на «закрытые» мероприятия дамочек всегда узнавались в последний момент; в конце концов, наверняка, никто не ждал того, что и Мэрилин с Хэксанией внезапно пополнят списки не спящих по ночам студентов. Но мир перевернулся с ног на голову, и, сказать по правде, Алистэр не был уверен до конца пугало ли его это или нравилось.
— В таком случае, до встречи на нашем ночном свидании, — расплываясь в заговорщической улыбке, Маккензи нагибается к двум подругам, тут же выпрямляется, ударяя кеды друг о друга, и прежде чем отправиться обратно с благой вестью, добавляет: — Праздничный дресс-код приветствуется, — впрочем, джинсы и майки бы вполне устроили непривередливых участников. Но он ведь не мог упустить свой шанс нарядить кузину в платье без внятных на то причин?
Резвые шаги обратно невольно замедляются, стоит Маккензи заметить искрящиеся любопытством глаза одной половины мальчишеского стола и усталые мины второй. Волшебник звучно вздыхает и, останавливаясь с непричастным видом, буркает тише обычного:
— Они придут, — главное, вовремя отключить слух, чтобы не расслышать сыпящиеся со всех сторон «добрые» издёвки и вздохи, что Алистэр должен им денег, которые юноша ни на что не ставил. Ничего он им не должен. Разве что щедрой оплеухи за разразившийся на всю столовую гул, словно случилось невиданное чудо.
И какого тролля Мэрилин Маккензи вдруг решила испробовать присущие подростковой фантазии развлечения?

SO, DON'T STOP ME NOW

Сколько бы Алистэр не обижался на кузину за твёрдые отказы, в глубине души волшебника устраивала её отдалённость от эпицентра школьных сплетен. Она, казалось, не слишком интересовалась молодыми людьми, и Маккензи было легче на душе от мысли, что ему не придётся взывать к давным-давно уснувшему в нём викингу, должному защищать честь своей родственницы. При всех его актёрских талантах, вряд ли Алистэру было под силу убедить окружающих, что худощавый подросток мог завалить хоть кого-нибудь на лопатки. В особенности, пугающих шириной плеч громил из команды. Стоит ли говорить, что непредвиденные перемены во взглядах на мир девушки его беспокоили?
В несвойственной себе манере Маккензи старался обходить стороной живое обсуждение сегодняшнего вечера в надежде избежать чьего-нибудь предсказания о том, что Мэри обязательно влюбится в него до беспамятства. Если подумать, он толком-то и не видел, чтобы девушка обращала внимание на мальчиков в школе, а если и обращала, то всё это было настолько быстротечно и непримечательно, что Алистэр не успевал разглядеть красные сигналы на коротких переменах между лекциями. Но не заметить случись что-то подобное прямо у него перед носом? В гостиной Птицы-гром, и которой никуда не деться? От возвращающейся к нему весь день мысли лицо юного волшебника всё сильней обрастало хмурой гримасой. Такой очевидной, что даже самые слепые из компании принялись интересоваться не приболел ли Маккензи чем-то серьёзным перед главным событием школьного года. Разве что обострением беспочвенной ревности, только вот Алистэр Маккензи бы никогда в этом не признался.
Да и что бы это изменило? Всё, что Алистэру оставалось – в назначенный час, когда коридоры замка, видные из окон спален, потухли, подскочить из постели и двинуться в сторону входной двери, ожидать двух новобранцев в компанию нарушителей правил.
— Дамы, — он появляется из темноты достаточно предвидимо, чтобы не устроить хоровое выступление прямо в коридоре, перебудив дремлющие портреты и, ещё хуже, Уильяма с его подопечными, — Прошу за мной, — приоткрывая дверь в освещённую камином гостиную своего факультета, Маккензи осматривается по сторонам, а затем неспешно захлопывает проход, — Вы одни из первых, так что пока мы дожидаемся остальных, могу предложить вам самодельный пунш, смородиновый ром или веселящей воды, — наклоняясь к светловолосой кузине, Алистэр морщит нос и, явственно подучивая, уточняет, — Прости, никто не подготовился с детской газировкой, — или она хотела сказать, что собирается взять в руки молот и начать крушить все собранные годами стереотипы о «слишком правильной родственнице», снося последние под основание? Могло показаться иначе, но Алистэру вполне нравились последние. По крайней мере, до тех пор пока они жили в сердце Мэри, не требовалось никаких защитников с широкой грудью.
— Тише вы!
— Коннор, брось бояться каждого шороха! Бесшумные чары уже наложены, — провожая девушек к свободному дивану и вручая каждой по стакану, шикает Маккензи.
— Зная, кто их накладывал, не удивлюсь, если наши голоса будут раздаваться в рупорах школьного радио, — прилетает от развалившегося на всё кресло Феллона, предусмотрительно выбравшего себе близкое к комнатам расположение. [float=left][/float]
— Не слушайте его, я стоял у двери последние минут десять и ничего не слышал, — закатывая глаза, Алистэр бросает последний осуждающий взгляд в сторону ленивого тела и широко улыбается редким гостьям, — Могу я спросить, почему вдруг две снежные королевы Вампуса оттаяли к простому народу? — задавая скорее общий, нежели свой беспокоящий вопрос, щурится юноша и тут же подпрыгивает на месте, стоит аккуратному ненавязчивому стуку раздаться за спиной. На короткое мгновение он собирается дернуться с места, приветствуя остальных прибывших, но видит курсирующее в сторону девушек тело Коннора и невзначай просит:
— Откроешь? Это, наверняка, твой брат, — или Джулс со своей подругой, учившиеся на Рогатом Змее и интересовавшая Алистэра Маккензи до той секунды, пока... Если честно, он так и не понял, что произошло, но определенно не собирался покидать удобного места на журнальном столике у дивана, на котором уселась его кузина и Хэксания. В конце концов, если он не может быть грозным северным воином, роль сторожевой собаки была не такой сложной. И если надо, Алистэр бы не стал брезговать и впился бы в лодыжку неугодным ухажерам.
Неугодным ему.

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

t h i n g s   h a v e   c h a n g e d   f o r   m e ,  a n d   t h a t ' s   O K
I FEEL THE SAME, I'M ON MY WAY

Алистэр был громким мальчишкой. Не крикливым, но громким. Будучи ещё совсем крохотным, он ворочался, шлёпал детскими погремушками по бортикам колыбельной и всячески привлекал к себе внимание, стоило взрослым покинуть помещение на пару минут. И с тех пор не многое изменилось.
Алистэр всегда чувствовал себя... незаметным. Вам уже смешно? А ему вот не было. На фоне троих сестёр Маккензи, мальчику казалось, будто выделялся он тем, что не носил платья и отчего-то всегда возвращался в поместье в Саванне, оставляя девочек заправлять их огромной «песочницей» на берегу моря. Рой Маккензи всегда хвалился собственными дочерьми и, куда реже, вспоминал о четвёртом ребёнке – не удивительно, в конце концов, Алистэр никогда не был его сыном. Только вот и отец Алистэра не славился порывами к хвастовству, вынуждая мальчишку показывать себя самостоятельно. И он показывал. Выдуманными театральными сценками на семейных приёмах, рассказами об очередной «проблеме», вычитанной в «Нью-Йоркском Призраке». Будучи абсолютным ребёнком, Алистэр Маккензи зачастую умилял гостей своей начитанностью и включённостью. Прошло много лет, прежде чем юноша осознал – умилял он только гостей, своих сверстников Алистэр раздражал. И если Юнона зачастую не вслушивалась в то, что говорил кузен, то Мэрилин порой показывала всем своим видом: почему он вдруг решил, что это важно?
Алистэр всегда действовал от противного. Его не одобряли – он переставал слушать. Ему говорили прекрати – Маккензи принимался делать настойчивей. Он и не заметил, как постепенно перетянул любое внимание, уделённое сёстрам небезызвестных Маккензи, на себя. Редактор школьной газеты, утренний голос на радио Ильверморни, комментатор игр по квиддичу, нередкий гость хора с оркестром и театрального кружка. Назвать Алистэра вездесущим – слегка приуменьшить его творческий вклад в будни американской школы волшебства. И всё ради чего? Он просто хотел, чтобы она признала, чтобы вся его семья признала: всё, что делал Алистэр, было важным. Алистэр был важным. Но Мэрилин продолжала смотреть на него непонимающим видом, и Маккензи упирался ещё сильней.
— Ты... — щурясь, волшебник смотрит на неё так, будто пытается отыскать подвох в предложении поделиться общими воспоминаниями, — Ты знаешь слишком много, Мэрилин Маккензи. Мне придётся тебя убить, — подхватывая шутку ненавязчивым смешком, юноша принимается суетиться с напитками и обустраивать двум гостьям место на диване.
В этом были все они. Вечно воюющие, пока кто-нибудь не делал шаг навстречу. Застрявшие в затянувшейся игре баш на баш. Алистэр шутил, Мэрилин улыбалась. Мэрилин недовольно морщила нос и получала мгновенный ответ в виде едкого комментария от своего кузена: никто и не сомневался, что девушка не была в состоянии его понять. Она ведь здесь самая умная.
— Видимо, я люблю рисковать, — Маккензи дергает бровями, полностью зеркаля интонации и многозначительный взгляд волшебницы. Ему так и хотелось сказать: вас не держат. Но вместо этого юноша прикусил свой язык и участливо кивнул на снисходительный шанс, которым их наградили. Он за все эти годы так и не смог понять, что заставляло Мэрилин так сильно ненавидеть его «популярное» окружение. То, что оно было популярное? Или, может быть, не блестело исключительным умом? Но ведь и не все друзья кузины отличались особенной сообразительностью, однако, отчего-то, не вызывали в юной Маккензи столь гневных реакций.
— В таком случае, я просто не имею никакого морального права позволить вам скучать этим вечером, — щёлкая пальцами на манер фокусника в цирке, оживлённо произносит молодой волшебник, —  Но я всё продумал, не волнуйтесь, — горделиво вздёргивает носом Алистэр. И нельзя сказать, что окружающие этим его талантом никогда не пользовались.
Где-то в глубине души Маккензи понимал, что так сильно раздражало кузину – в основной своей части вечеринки спортивной команды напоминали игру в «кто согнётся в три погибели в ванной последним». Или, в лучшем случае, «кого не поймают с поличным». С тех пор, как Алистэр стал вхожим в элитный клуб, организованные вечера постепенно видоизменились, став действительно организованными. Разумеется, оставались верные первым двум играм участники, являвшиеся только для того, чтобы напиться, однако появились и те, кто с энтузиазмом участвовали в настольных играх, объясняли слова с помощью жестов, и оставались допоздна поболтать по душам с главной болтушкой Птицы-Грома.
— Нет, попивать вам высокоградусный коктейль, конечно, не запретят... — неуверенно начинает Алистэр, понимая, что вряд ли девушки способны услышать его план на сегодняшний вечер, пока разбираются на кого им придётся бросать взгляды, наполненные громом и молнией. Поэтому когда Мэри возвращает своё внимание к нему, предлагая поговорить, Маккензи не скрывает удивления. Он ведь ещё не успел рассказать им свой план! Неужели девушка забраковала последний, даже не дав ему шанс?
— Можно, — сводя брови на переносице, коротко улыбается волшебник и следует за кузиной, не сопротивляясь её руке на собственном предплечье. Наверное, не перепугайся он этого разговора, обязательно бы что-нибудь отвесил: неужто Алистэр Маккензи больше не заразный?
Внимательно наблюдая за движениями Мэрилин, юноша напрягается. Может быть, он опять сказал что-то не так? Да, конечно, он подшучивал над ней. Но разве не она грозилась уйти с вечеринки, едва на ней оказавшись? К тому же, он всегда подшучивал над Мэри, и не сказать, что ведьма была шибко в восторге, однако явно не отчитывала парня за беззлобный юмор. А был он – совершенно точно! – без злого умысла.
Впрочем, стоит волшебнице открыть рот, и всё становится куда понятней, позволяя Алистэру сделать первый глубокий вдох за последнюю минуту.
— Да, я не ожидал, — сбивая с лица флёр гиперактивности, впервые за вечер Маккензи отвечает ей серьёзным тоном, — Но... ты вроде тоже раньше не давала поводов думать, что вдруг согласишься, — он не старается уколоть её и оттого говорит аккуратно, неспешно, почти шёпотом. Он знает, видит, что Мэрилин Маккекзи делает шаг навстречу и мгновенно подхватывает её инициативу, стараясь сделать такой же в ответ.
Девушка продолжает говорить и, слегка теряясь от её слов, Алистэр стоит несколько мгновений с открытым ртом. Она рада? Хочет наверстать упущенное? Едва сдерживаясь, чтобы не атаковать ничего не подозревающую Мэри волной энтузиазма, он позволяет улыбке тронуть свои губы и неспешно говорит:
— Я рад, что вы пришли. Что бы ты ни думала, я, — Маккензи делает глубокий вдох, заметно теряясь и нервничая, — Ты... — и вместо того, чтобы разродиться, он вдруг выдыхает на манер лошади и издаёт нервный смешок, — Вот это позор. Где мои хвалёные таланты толкать речи, когда они так нужны, — виновато смотря себе в ноги, он поджимает губы, улыбается и возвращает взгляд на лицо Мэрилин, — Я считаю, что мир гораздо лучше, когда мы с тобой в одной команде, — выдерживая момент на пару секунд дольше, чем необходимо, Алистэр надеется, что она увидит: ему тоже это очень важно. И как бы высок ни был шанс, что он всё равно что-нибудь испортит, он не хочет этого делать. Никогда не хотел.
— У нас нет воды, — оживляясь, он морщит нос, но не останавливается, — Дай, — делая глоток, Алистэр тут же кривит физиономию, — О, Мерлин, так недолго и на тот свет отправиться. Так, — ладонь вперёд, — Сейчас я всё исправлю, — он щурится, ухмыляется и зыркает на неё так, словно придумал нечто гениальное. Словно? Так оно и есть! — Возвращайся на своё место, я сейчас, — и Алистэр Маккензи испаряется в неизвестном направлении, чтобы появиться с новым стаканом несколькими минутами позднее.
У него была хорошая память на «маленькие» события. Их игры в саду. Попытки напугать друг друга перед сном. Летние вылазки в ближайший пригород за газировкой, которая продавалась в магазинах у немагов. Пожалуй, последняя хранила отдельное место в сердце Алистэра и по сей день он просил маму присылать ему по упаковке хотя бы раз в месяц.
Встречая Мэри довольной физиономией, он вручает кузине стакан и выжидающе смотрит на неё до тех пор, пока та не определит, что именно находится в стакане. Коротко подмигивая ей, он разворачивается к остальным и громко хлопает в ладоши.
— Мы все в сборе? — оглядывая комнату, Алистэр кивает самому себе, — Думаю, стоит начать с чего-нибудь сложного, пока все ещё в состоянии напрягать извилины. Все ведь знакомы с «крокодилом»? Раз нас тут немного, разобьёмся на команды по два человека. Я тут уже приготовил шапку с именами, а то я вас знаю, кучкующиеся социопаты. Мы здесь знакомиться друг с другом пришли, а не открещиваться. А чтобы вы не теряли мотивации и запала: команда проигравших будет носить вещи команде победивших всю следующую неделю. Итак, первая команда, — одно за другим, Маккензи выуживает имена, раскладывая их на столе. Воодушевлённо жестикулируя, он предлагает «парочкам» сесть рядом, наскоро успокаивает какую-то недовольную дамочку, оказавшуюся не в команде со своим молодым человеком, и медленно подходит к концу имён.
— Алистэр Маккензи... так, это я. Кто же будет этим счастливчиком, который выиграет себе временных рабов вместе со мной, — дергая бровями, бормочет волшебник и продолжает шуршать небольшим количеством листочков в шапке, — И в лотерее лучшего напарника побеждает, — разворачивая записку, он молчит пару мгновений, дергает уголками губ вверх и поднимает глаза на Мэри, — Мэрилин Маккензи. Мой сегодняшний криминальный соучастник, — и несмотря на чей-то благородный комментарий, что Маккензи всё намухлевал, он невзначай дергает плечами и надеется, что увидит одобрение в глазах кузины. Ведь не зря же они хотели наверстать упущенное? Что-что, а Алистэр и Мэри всегда умели понимать друг друга с полуслова. И пришло время доказать, что никакие обиды не могли этого изменить.[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

Скажите Алистэру, что Мэри ревновала кузена к его друзьям-остолопам – он бы никогда не поверил. Ему всегда казалось, что девочки – и в особенности Мэрилин – нуждались в нём куда меньше, нежели он в них. У Мэри была Юнона и наоборот, у Остары целый замок в Шотландии, где девушка была не хуже принцессы, и только Алистэру приходилось возвращаться в дом, в котором при всей его неподдельной положительности юноша любил с поджатыми губами. Наверное, поэтому оказавшись далеко от родных стен Маккензи рвался в новое общество так, словно всё его детство прошло в будке на привязи. Ему хотелось доказать себе, всем, что Алистэр был чем-то больше, чем просто «очередным Маккензи», кузеном из второстепенной «бунтующей» ветки или, ещё лучше, четвёртой сестрой. Приёмной, страшненькой и нескладной.
Мэрилин никогда не говорила, что ценила кузена больше, чем данность, пред которой её поставили ещё в далёком детстве. Он всегда был рядом, и сёстры Маккензи вели себя соответствующе. Юный волшебник и сам понимал: ему от них никуда не деться. И не сказать, что Алистэра это сильно расстраивало, но чем старше юноша становился, тем упорней он прикидывался, будто въевшаяся в детские сознания установка в любое мгновение могла превратиться в пережиток прошлого. Он думал об этом, думал даже в самых злых и обиженных настроениях, и всякий раз Маккензи приходил к одному единственному выводу – что бы ни случилось, появись в нём нужда, он бы всегда вернулся.
— И я тебя услышал! — нарочно зеркаля движения кузины, зыркает на неё широкими глазами Маккензи. Пожалуй, сколько бы лет ни проходило, некоторые вещи не менялись. За прожитое бок о бок время утомлённые недовольные вздохи Мэри, стоило только Алистэру сказать или сделать что-то не так, как надо, – и только Мерлину и Мэрилин известно как надо было – стали ему родными и скорее умиляли, чем бесили. Вот он тыкал её в бок, и в спину летело гневное сопение. Вот он шутил бестолковую шутку на общей паре, и глаза кузины закатывались в другое измерение. Вот он посмел проверить степень непригодности для употребления напитка, и всё естество девушки кричало в него: «Да как ты смел! Обозвал меня лгуньей! Не веришь, глизень?» Верил. Не обзывал. Только теперь уже не верили ему.
Что вовсе не мешало Маккензи продолжать. Доставать или заботиться – каждый определял для себя танцы с бубном вокруг кузины на свой вкус. Алистэр, разумеется, полагал, что показывал так своё теплое отношение к девушке. И если вам кажется, что воткнутые в уши «мокрые Вилли» для этого не подходили, вы явно удивите юного волшебника. Ведь он не засовывал свои пальцы каждому встречному!
— А ты как думала! — хитро щурясь, улыбается Маккензи. Он не сомневался, что кузина узнает вкус детства с первого глотка, и всё же видеть её загоревшиеся глаза и смягчившиеся черты лица было приятней, чем слушать о никудышнем бармене этого вечера. Он ведь и правда беспокоился за то, как чувствовали себя редкие на подобных мероприятиях гостьи. Возможно, это преследующее Алистэра в компании девушки беспокойство и послужило ещё одной причиной, по которой приглашений в гостиную Птицы-Гром Мэрилин не слышала последние несколько курсов. Кузина не разочаруется, если её на «празднике» не будет. А к косым взглядам на главного предателя он привык едва ли не с первого года обучения.
— Да как вы смеете! — [float=left][/float] упираясь ладонями в бока, театрально возмущается молодой человек, — С каких это пор я обзавёлся репутацией обманщика? Может, лучше расскажете с чего вы вдруг так сильно расстроились? — стреляя взглядом в бесчестных обвинителей, не скрывает радости от удачного способа обороны Маккензи. В конце концов, кому как не ему знать, что среди спортивной команды их факультета были юноши, находившие поведение Мэрилин Маккензи сигналом к действию. С синдромом завоевателя и позицией «противится, значит, набивает себе цену» в команде была разве что не половина. И, наверное, Алистэру повезло, что кузина была не единственной симпатичной девушкой в Ильверморни. Иначе он бы обзавелся метлой лишь затем, чтобы шлепать по мозгам назойливым мошкам, летящим на Мэрилин, будто та была сделана из пряничного теста.
— Этого уже никто не узнает, — непричастно пожимая плечами, Алистэр отвечает кузине уже многим тише. Мэри продолжает говорить, и Маккензи не сдерживает преувеличенного вздоха, стоит девушке приняться причитать, что «крокодил» её величеству не подходил в достаточной степени.
— А что показалось бы? — в шутливой форме реагирует парень, — Удиви меня! — Алистэр задирает подбородок и издаёт негромкий смешок, предназначенный только его собеседнице. Пожалуй, меньше всего на свете, ему хотелось вызывать праведный гнев Мэрилин в ту секунду, когда что-то сдохло на горе, и волшебница сообщила о том, что команда из них была очень даже ничего. Прошедшее время этого заявления ни капельки не мешало Маккензи. Он-то понимал что ничего не изменилось! Алистэр полагал, что свою кузину он знал, как облупленную, и что-то юноше подсказывало – она тоже не разучилась находить смысл в его бесконечном потоке бреда вперемешку с полезной информацией.
— Иначе я бы сказал, что ты явно любишь проигрывать, — [float=right][/float] он разве что не вскидывает челку наверх, хвалясь собственными талантами. В своё оправдание волшебник мог заверить, что заявления его было далеко не беспочвенными – команда Алистэра Маккензи не знала слова «проигрыш» до тех пор, пока не надо было тягать гири! Да и присутствующие в гостиной едва ли подходили под определение «соперников». Все, кто смог бы потягаться с семьёй Маккензи видели глубокие сны в своих спальнях. Спальнях Рогатого Змея.
Обсуждать стратегию игры с Мэрилин не приходится слишком долго. Тайные знаки на числа, пропуски между словами и глобальные темы игры они придумали ещё в детстве. Выяснив, что с тех пор никому не влетело заклинанием изменения памяти, он прислушивается к остальным командам – явно не таким трезвыми, как неусидчивый Алистэр, потерявший свой стакан ещё в начале вечера, и пытающаяся напиться детской газировкой Мэри.
Когда очередь доходит до них, молодой человек пропускает даму вперёд и, стоит Мэрилин развернуть задание, шлепает по таймеру. Достаточно посмотреть на лицо девушки - он знает, что бы это ни было, бумажка скрывала нечто ужасное. Для самой Мэри, разумеется, потому что любая безобидная «акушерка» в руках волшебницы могла стать проклятием на её безвинную голову. Предполагая, что девушка сделает всё возможное, чтобы не изобразить лёгкий, но компрометирующий вариант, Маккензи догадывается до слова примерно в ту секунду, когда перед ним встаёт однородная беззубая статуя. На короткое мгновение его рот открывается... и закрывается. Нет, он не мог отказать себе в удовольствии увидеть шоу до конца. Стоит ли уточнять, что Алистэр далеко не ошибся?
— Ты... флоббер-червь? — всеми силами прожевывая вырывающиеся наружу усмешки, он произносит ответ за несколько секунд до того, как таймер встаёт на нулевую отметку. В самую точку. А, впрочем, он и не сомневался. Дожидаясь, когда кузина окажется рядом с ним, он наклоняется чуть ближе.
— И почему ты не упала на пол сразу? Было же так просто, — качая головой, Маккензи нарочно прячет ехидные нотки в своей речи. Остаётся надеяться, что Мэри ещё не научилась видеть юношу насквозь. Иначе есть все шансы не дожить до конца и стать победителем... посмертно.
В отличие от кузины, Алистэр совсем не стеснялся показаться глупым. Да и как, если добрую часть своего детства он только и слышал, что был самым отсталым из детей Маккензи. Далеко не от девочек. Об этом параграфе позаботился отец Алистэра, объяснив со временем, что говорил это ради мотивации единственного ребёнка. Если он пытался вырастить сына, способного запрыгнуть на парту, чтобы станцевать недвусмысленный танец... у него определённо это вышло.
Круг за кругом семья Маккензи показывает отличные результаты. Не так-то сложно, когда вокруг все становятся всё пьяней и пьяней? На удивление, забракованный Мэрилин пунш раскрывает доселе неизведанные чакры в плохо стоящих на своих двоих соперниках. И когда Алистэр тянется к изрядно уменьшившимся свернутым бумажкам со словами, вытянутый клочок не сулит ничего хорошего. Вам уже доводилось показывать «эстетику» без единого звука? Надеюсь и не придётся. Методично юноша подскакивает с места, изображая, что загаданное слово будет «общим», а затем следует танец, который, будь у волшебников возможность, следовало запечатлеть на видеоплёнку. Он показывает философа, сгибаясь на корточки и приставляя кулак ко лбу на манер скульптуры «Мыслителя». Алистэр подскакивает, взмахивает руками, словно роняя блёстки на всех вокруг, и принимается бегать вокруг собравшихся, удивляясь всему красивому, что встречается на его пути. Вновь возвращаясь в позу мыслителя, он щелкает пальцами в воздухе, словно ему пришла гениальная идея в голову. Маккензи открывает воображаемый пергамент и пишет несуществующими чернилами. Замечая, что, кажется, вторая часть команды не понимает к чему он ведёт, парень показывает на себя, кривляя читающего книгу и болтающего без умолку, а затем на Мэри, спящую от скуки. Его глаза горят: «Ну же, Мэри! Я философ. Философ, который нашёл изучению красивого определение – эстетика!» Не обращая внимание на давным давно лежащих от смеха на полу, он выуживает плед из под чьей-то задницы, кидается к окну со стаканом и, манерничая, будто мечтательная девица, садится на подоконник попивая содержимое бокала. Внезапно, Маккензи вспоминает как он может намекнуть на слово. Кидаясь к Мэрилин, он принимается тыкать на свой нос, показывая, что когда-то тот был картошкой. Помнится, кто-то смел сказать ему, что с такими огромными щеками превращенная в картофель часть тела выглядела весьма гармонично и даже эстетично. С мольбой в глазах, он сидит у девушки в коленях. Ну же, Мэри, милая, вспомни! Вспомни, иначе он убьётся в попытках дойти до истины вместе.[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

Алистэр никогда не задумывался о том, что чувствовала Мэри, оказавшаяся за бортом его новой популярной жизни. Он не искал скрытого смысла в надменно поджатых губах и выпаленных на духу отказов на недослушанные предложения. Он верил тому, что видел и слышал: ей было не до глупых развлечений мальчишек, словивших недуг пубертатного возраста. Никогда не было. И произнеси кузина вслух, что виной всему были перемены в самом Маккензи, он бы потратил ни один час, чтобы переварить ценные поправки в привычную реальность.
Пожалуй, самая большая ложь Алистэра Маккензи заключалась в том, что он изменился. Нет, он был всё тем же. Может, оброс «завидным» кругом общения, прибавил несколько десятков сантиментов в росте и обзавёлся острыми чертами в лице, но, в конечном итоге, внутри он продолжал быть неусидчивым мальчишкой, раздражавшим своих сестёр очередной выходкой и неправильно подобранным словом. И главное, Мэрилин Маккензи была всё той же, отчего разглядеть причину их постепенного отдаления – непосильная для Алистэра задача, словно его просили получить другой результат с одинаковыми переменными. Они никогда не переставали быть хорошей командой. Но почему вдруг решили об этом забыть? Он бы обязательно спросил Мэри, будь Маккензи уверен, что не лишится важных органов после.
А до тех пор, ему остаётся ценить редкие проблески в затянутом серыми тучами небе.
— Да, Мерлин. Да! — он подскакивает с пола и кричит так громко, насколько позволяет не обременённый хмельной дымкой разум, — Ты самая лучшая, Мэри! — встречая кузину широко раскрытыми объятиями, он не задумывается об окружающих, не слышит язвительных предложений поцеловаться. Он забывает, что секундами раньше кузина поделилась со всем миром его детским кошмарным сном! Всё блекнет на фоне маленькой победы. Алистэр чуть приподнимает девушку над землёй и тут же опускает. Улыбаясь ей граничащей с безумной улыбкой, волшебник аккуратно встряхивает Мэрилин за плечи и только потом возвращает ей полный контроль над передвижениями.
— Ещё и прибедняется! Найди мне хоть одну живую душу в этой школе, способную расшифровать мои танцы на костях, тогда и поговорим, — пользуясь резким спадом интереса к их персонам, Алистэр утягивает волшебницу на крайние от общей массовки места и, отыскивая свой позабытый стакан с пуншем, роняет себя рядом.
Почти как дома. Устраиваясь по-турецки на диване, он не может избавиться от ощущения, будто они снова на крыльце поместья в Чарльстоне, посмеиваются над тщетными попытками младшей сестры заставить Остару сделать усилие и хотя бы попробовать отгадать. Он всегда предпочитал их скандальный дуэт другим, куда более миролюбивым, но недалёким родственникам. И сейчас Маккензи не может выделить ни единого лица, которое он бы хотел увидеть рядом с собой. Он даже забывает, что ещё несколько часов назад бросал недобрые прищуры в сторону Джулии, предпочитавшей настоящий спортсменов комментаторам. Она бы точно никогда не угадала; и странным образом сегодня этого вполне достаточно, чтобы Алистэр почувствовал себя настоящим победителем в лотерее удачи.
Конечно же, они побеждают. Маккензи не утруждает себя подсчётом баллов, стоит последнему кругу закончиться на едва стоящей на ногах команде, и без всяких объяснений встречает Мэрилин кошачьей улыбкой. Алистэр вздёргивает плечами, многозначительно поджимает губы и чуть закатывает глаза, награждая девушку приступом самоуверенности, будто другой опции, кроме их триумфа, не существовало. И «будто» здесь явно лишнее! Не существовало. Точка.
— Уже предвкушаешь будни рабовладельца? — ехидно посмеиваясь, он кивает в сторону команды, собравшей меньший счёт, — Хотел бы я успокоить их, что ты куда добросердечней, чем я, но... — медленно качая головой, Алистэр вновь хохочет и откидывается на мягкую спинку дивана. Почему всё оказалось так просто? Никаких задушевных разговоров, никаких извинительных писем. Им требовалось всего лишь оказаться... вместе. С каждой улыбкой в его сторону, с каждым сдавленным смешком юноша всё больше убеждается, что когда-то порушенные между ними мостики выстраиваются в новый крепкий ряд. И пускай, ему всегда было свойственно видеть мир в лучшем свете, кто будет ждать подвоха, когда всё склеивалось, словно само собой?

HOLD IT, EVEN THOUGH IT KILLS YOU SLOWLY
e x p l o s i o n s ,  h i d d e n   w h e n   w e ' r e   i n   t h e   o p e n
keep on smiling, UNTIL IT'S OVER

Поначалу, всё выглядит безобидно. В особенности, для постоянных гостей подобных мероприятий, заканчивающихся одним и тем же. Встречая красноречивый взгляд своей кузины, Маккензи экспрессивно дёргается и округляет на Мэри глаза: он явно не причастен к неукротимому желанию подростков запереться в тёмном помещении наедине. То, что он один из них, ещё не значит, что Алистэр поддерживает подобные развлечения. Впрочем, стоит девушке стать центром всеобщего интереса, и волшебник лишается экспрессии, обделённой энтузиазмом. С искренним непониманием он прожигает дырку в безмозглом приятеле, решающем, что нет лучшей идеи, чем отправить Мэрилин первопроходцем в узкий шкаф, хранящий запасные мантии и постельное бельё в обычное время. На момент он надеется, что она кинет проклятой бутылкой в стену. Встанет, развернётся и в лучших традициях Мэрилин Маккензи расскажет на какой ступени развития членистоногих находятся друзья Алистэра. К его большому сожалению, девушка тянется к бутылке и удивляет его снова.  [float=left][/float]
Наверное, он поспешил удивляться, потому что главный сюжетный поворот случается тогда, когда размеренное шуршание стекла по столу останавливается и горлышко находит вторую жертву. Это шутка такая?
— Какая жалость, Коннор, никакого спектакля. Какая жалость, — ему приходится выдавит из себя реакцию прежде, чем кто-нибудь заметит замешательство на лице волшебника. Алистэр громко хлопает по коленям, резко поднимается и курсирует в сторону шкафа так, словно это было обычным делом в семейном укладе Маккензи. Может быть, они прятались вместе всё детство? Он готов придумать любую историю, только бы никто не вычислил очевидное – «привычным» окрестить это событие у него бы не повернулся язык.
— Ой, осторожно, — закрывая дверь за собой, он чувствует что-то мягкое под ногами, — Пожалуйста, скажи, что это не твоя нога, — к счастью, спустя секунду вещь определяет себя выбившимся одеялом. К несчастью, в голове Алистэра Маккензи внезапно кончаются все слова, и всё, что юноша может, это молчаливо сопеть, проклиная узкие пространства и отсутствие намёка на кислород. Интересно, с каких пор он стал бояться маленьких помещений?
Резко вспыхнувший свет не помогает. Щурясь, волшебник тихо смеётся и дергает головой назад, ничего не произнося. На любую просьбу сознания выдавить полфразы – тишина. И чем больше он не может ничего сказать, тем сильнее нарастает паника в солнечном сплетении. На секунду Маккензи кажется, что выскочить отсюда – лучшее, что он может сделать. Иначе он задохнется. Или сойдёт с ума. Или всё сразу.
Он почти тянется к внутренней части двери, когда помощь утопающим приходит оттуда, откуда не ждали.
— Что? — способность развивать скорость до ста идей в минуту возвращается, стоит Мэри заговорить, — Ты что... напукала? — неожиданно воздух в шкафу не кажется ему таким спёртым, как несколько мгновений назад. И выпрыгнуть сейчас, значит, собственноручно подписаться на шуточки друзей-аборигенов до конца курса, если не до самого выпуска.
— Ну, ладно! Ладно тебе! Я шучу, — давясь смешками, Маккензи прикладывает ладонь к губам, чтобы не рассмеяться в полный голос, — Я знаю, что девочки не пукают, — выдавливая сквозь содрогания, шепчет юноша и аккуратно убирает руку от своего лица. Успокаиваясь, он смотрит в упор на волшебницу и улыбается.
— Посмотри на положительные стороны: пожалуй, ты находишься с единственным безопасным кандидатом из всех, что могли тебе выпасть, — правда, чем дольше Алистэр смотрит кузине в глаза, тем настойчивей ушедшая на второй план паника даёт о себе знать, — Ладно, ещё есть Хэкс. Хотя кто знает чем вы занимаетесь наедине – ходите, как приклеенные, — нет, если он продолжит видеть её на таком расстоянии, точно подпишет им билет в страну непрошеного юмора, — Меня беспокоит один вопрос: ты боишься темноты? — находя руку девушки, сжимающую палочку, Маккензи кладёт свою ладонь поверх, — Или, прошу прощения, меня... в темноте? — его ждёт прямо противоположный искомому результат. Вместо того, чтобы угомонить взбунтовавшийся организм, волшебник чувствует, как давление в центре живота возвращается, добавляя ускоренное сердцебиение в уравнение. Алистэр вновь раскрывает рот, но не может выдавить ни единого звука. Весь спектр его мыслей сужается до прохладной ладони Мэрилин, которую он непроизвольно сжимает чуть сильней. Он не замечает, как уголки губ падают, а его выражение лица теряет привычное ехидство, граничащее с самодовольством. Он смотрит на неё, словно растерянный мальчишка, которого застали врасплох. Но что? Что Алистэр Маккензи сделал, прикоснувшись к руке своей кузины?
— О, затихли! — прорезается сквозь громыхающие удары в ушах настолько внезапно, что он не сразу понимает чей это голос, — А вы говорили: родственники! Парочка стаканов пунша, и кузина тоже сойдёт. Тихо-тихо, я кажется слышу звук молнии, — чистый разум возвращается Алистэру так скоро, как слово «молния» долетает до его ушей. В один миг Маккензи роняет свою руку вдоль тела, щурит глаза, дергает шеей в сторону и, лишь различая продолжение комментаторской деятельности, с силой ударяет по внутренней стороне двери. [float=right][/float]
— Ты серьёзно?! — благодаря включившей свет Мэрилин, ему не приходится привыкать к освещению в гостиной. Не обращая внимания на схватившегося за глаз шпиона, он нервно вышагивает наружу, — Какая молния, Коннор? Что ещё твоя бурная фантазия услышала? Звуки страстного... ничего?! — низвергая один вопрос за другим, Маккензи не может остановиться. Не хочет останавливаться. Казалось бы, какая разница? Коннор всегда так делает. Без исключения. Но впервые Алистэр злится так, будто волшебника поймали с поличным, будто он действительно мой сделать шаг вперёд, простой они там ещё несколько минут.
— А что ты так орёшь? Он угадал что ли?
— Я ору, потому что это бред. Что за детский сад? Давай мы запрём тебя с твоим братом, м? Что? Уже спишь и видишь, как расстёгиваешь все молнии разом? — он не обращает внимания ни на удивлённые смешки, ни на переглядывающихся людей. Он хочет кричать и топать, как маленький ребёнок, повторяя одно и то же: «Это неправда!»
— Да, ладно тебе, Эл. Ничего постыдного. Кто не целовал своих кузин? Твоя даже симпатичная. Щекастая немного и косметика бы не помешала, но уж точно не трагедия, — в ответ – нервный смешок.
Шлепая ладонями по бокам, Маккензи с неизменной эмоциональностью дергает рукой в сторону шкафа с Мэри и выпаливает на одном дыхании:
— Вот именно! — спросите его, что он имел этим в виду завтра, он не объяснит. Он не объяснит и минуту спустя, но сейчас согласиться выглядит самым безопасным решением в глазах Алистэра. Они даже не поймут, что он подтвердил – пьяных мозгов не хватит. Поцелуй? Что это не трагедия? Что у Мэрилин ещё не сошли детские щёки?
Скрещивая ладони на груди, он наконец разворачивается, чтобы увидеть поддержку в лице кузины – наверняка, ей было не многим приятней слушать, как их обвиняли в том, о чём никто не думал! Увы, он видит далеко не согласный кивок. И когда Алистэр открывает рот, понимая, где допустил ошибку, становится слишком поздно. [icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]

Она могла сравнить его с шлёппи, и получить недовольное: «Глизень!», однако не проходило суток, как Алистэр и Мэрилин вновь объединялись силами, выдумывая очередное развлечение, за которое им влетит. Им, то есть, Алистэру, но это были ненужные детали. Никто не реагировал слишком остро, не обижался слишком долго. Все знали: Мэрилин не имела ничего общего с гигантской улиткой, а Алистэр... Юноша комплексовал молча, понимая, что его надутые губы не исправят очевидного сходства с пухлой рыбкой, если не усугубят частоту шутки. В конце концов, волшебник избавился от клички так скоро, как обзавёлся острыми чертами лица и худощавым телосложением. Никаких обид, только ещё одна семейная шутка, всплывавшая за праздничным ужином из года в год.
Он думал, что всё закончится не иначе. Он думал, что Мэрилин была прежней и глупая – даже не – шутка не заденет девушку, понимавшую не хуже Алистэра: она была красивой, и её хвалёные пухлые щёки были ничем не больше щёк любой другой студентки на курсе. Коннор сморозил глупость. Коннор всегда нёс околесицу, стоило парню перебрать с пуншем. Но вместо того, чтобы закатить глаза на общего врага, объединившись с разъярённым кузеном, Мэрилин сделала последнее, что мог предвидеть Алистэр. Она нашла врага; и кто бы его предупредил, что противником номер один окажется... он сам.
— Что? Мэри, — не понимая, что лишь усугубляет своё положение, волшебник растеряно хмурится и качает головой, пытаясь отыскать смысл в вопросе Мэрилин. Коннор оскорбил её щёки, и Мэри вдруг взволновало считал ли Алистэр Маккензи красивой свою кузину? С каких пор Мэри вообще волновало, что думал родственник-Доркас? Алистэр наивно полагал, что его мнение замыкало список белого раздражающего шума и как же Алистэр ошибался.
Он делает шаг то ли навстречу, то ли в сторону, однако спустя секунду Маккензи замирает на месте, пораженный молнией гневного вопля Мэрилин, и уже точно не знает куда направлялся. Поражённый разгону от ноля до сотни слов в полсекунды, он уставляется на девушку пустыми глазами. Отвратительные? Недоразвитые? Ему хочется поверить, что выпаленный список щедрых определений к нему не относится, но стоит пересечься с Мэрилин взглядами – нет, он определённо венец столь неприятного родственнице общества, помешанный на звуках ширинок и очередной пьянке.
Алистэр не находит ни слова. Раскрывая рот, волшебник вжимает плечи в непонимании, разводит руками и провожает спину Мэри до самого выхода. Впрочем, что бы ему ни пришло сейчас в голову, опыт намекал – она не послушает до тех пор, пока не остынет. Да и кончать своё существование осознанным самоубийством Маккензи готов не был. Завтра поговорят. И чтобы хоть как-то уравновесить дискомфорт в солнечном сплетении, юноша нервно разворачивается к виновнику произошедшего.
— Я надеюсь, что ты доволен собой, Коннор. Спрашивается, почему вас считают безмозглыми грушами мышц?
— Велика потеря, Маккензи. Твоя бешеная сестрица всё ещё бешеная.
— Да пошёл ты, — взбрыкивая, Алистэр разворачивается в сторону спален и звучно выдалбливает путь в постель, не обращая внимания на летящее в спину: «Сам пошёл». Он и идёт, тупой ты Коннор.

let me apologize to begin with, let me apologize for what I'm about to say
b u t   t r y i n g   t o   b e   g e n u i n e   w a s   h a r d e r   t h a n   i t   s e e m e d

and somehow I got caught up in between

В худшие времена, когда платье Мэрилин сгорело от ненамеренного всплеска магии кузена, ей потребовалась парочка дней, чтобы перестать воротить носом от одного вида Маккензи. Но разве абсолютно неправдивое оскорбление могло сравниться с испорченной любимой вещью? Он не сжёг её волосы, не облил Мэри пуншем, он не сделал ничего, ничего, что могло бы привести девушку в состояние фурии. Проснувшись утром, Алистэр был убеждён: прошлое осталось в прошлом, и всё, что от него требовалось – извинение за испорченный – он не будет уточнять, что не по его вине, – вечер. Он ведь пригласил Мэрилин – пускай, всё ещё не по своей воле – на праздник жизни. Ему было и расхлёбывать последствия плохого – и вполне ожидаемого – финала. Алистэр не сомневался, все забудут об инциденте уже через парочку дней, и курсируя в сторону светловолосой фигуры, не подозревал, что существовал с розовом мире.
— Воу-воу, — поднимая руки в воздух, хмыкает Маккензи, — Не знаю, что у вас там с Юной случилось, но я точно не подговаривал её. Она отойдёт, ты же её зна... — и в следующую секунду, Алистэр чувствует как его плечо делает непроизвольное движение назад, — ...ешь.
Он сказал что-то не так? Не раздумывая Алистэр кидается следом, быстро нагоняя уверенно идущую кузину. Непонимающим взглядом он старается разглядеть в лице Мэри возможную причину обиды, явно перевалившей через степень временного раздражения, которое кузина испытывала большую часть времени рядом с ним. Не требуется долгих часов раздумий, чтобы подозрения о куда большей трагичности вчерашней ссоры закрались в сознание волшебника. Тем не менее, он пробует достучаться до стены.
— Мэри, ты что? Ты обиделась за вчерашнее? Прости, я не думал, что всё так получится, — подстраиваясь под гневный ритм кузины, настойчиво тараторит Маккензи, — Веришь или нет, я искренне надеялся, что всё пройдёт лучше, чем обычно. Если бы я знал, я бы не стал тебя звать. Мэр, — она не останавливается! — Ну, Мэри! — останавливается сам Алистэр, шлёпая ладонями по бокам, но его действие не оказывает нужного эффекта. Мэрилин продолжает двигаться прочь от своего кузена, будто последний налил яду любимым лошадям девушки. Она серьёзно не собирается с ним общаться? О, если бы он только представлял насколько.
Алистэр не ждёт сутки, чтобы попробовать снова. Он пытается на общей лекции, пытается на обеде, он пытается тем же вечером, выпаливая на Мэрилин все сценарии, на которые волшебница была в состоянии обидеться. Туалетные шутки? Его бестактное поведение в шкафу? Не в шкафу? Коннор? Его дружба с Коннором? С неизменным запалом Маккензи вздыхает, произнося коронное: «Ну, Мэри, ну, хватит!» И, кажется, лишь усугубляет своё хлипкое положение в качестве достойного собеседника.
Когда однокурсники принимаются подсвистывать послушному псу Алистэру, юноша сбавляет обороты. Не хочет? Не надо. Он и без того терпит шутки о своём эго, компенсирующем чахлый вид, чтобы добавлять в список нездоровую верность кузине. Она прекрасно понимала, что он не имел ничего плохого в виду! А обижалась так, будто оценка красоты Мэрилин кузеном значила куда больше, чем оценка любого другого альфа-самца в школьной цепи питания. С каких пор родственники говорили друг другу комплименты о неземных прикрасах внешности? Но прошло несколько недель, и Маккензи внезапно понял, что готов пересмотреть свою политику общения с кузиной. Если её можно было назвать кузиной, учитывая, пропасть из четырёх-пяти поколений, разделявшей их семейное древо.
Он скучал. Как никогда раньше, Алистэр Маккензи ощущал сквозную дыру в своём привычном мироустройстве. И, пускай, в последние годы наличие Мэрилин в его школьных буднях сводилось к мнимому, её полное отсутствие выглядело совершенно иначе. С каждым её разворотом головы в противоположную сторону, с каждым горделивым вздёргиванием носа, Маккензи всё ярче представлял картину, где спустя несколько лет они не знали ничего о жизнях друг друга; и эта картина ему совершенно не нравилась.
Он думал, что был готов отпустить Мэри, – вполне разумное решение для двух детей, выросших практически в одном доме, но вынужденных идти разными путями. Алистэр подозревал, что волшебница выберет семейную компанию, в то время как он... Маккензи лишь предполагал в какие дебри неугомонный нрав мог его завести. Она бы стала светской персоной, он – чёрт его знает. Сама судьба твердила, что дружба Мэрилин и Алистэра имела срок годности. Но чем больше Алистэр существовал без неё, тем неустойчивей становилась его вера в то, что их различия станут их камнем преткновения. Они всегда им были, и всегда Мэри и её Доркас справлялись вопреки разногласиям. Алистэр прожил в мире без Конноров и популярных друзей целых одиннадцать лет, не погибнув от скуки, но жить в мире без Мэрилин Маккензи? Пожалуй, меньше всего на свете Алистэр ожидал от себя этого вывода, но существовать во Вселенной, где он не мог ткнуть Мэри в щеку, получив по-доброму грозный взгляд в ответ? Увольте, он бы никогда не согласился на подобный эксперимент.

н а ч а л о   д е к а б р я   1 9 9 6 ,  V I   к у р с

Погружённый в собственные мысли, Алистэр не замечает, как пропускает время завтрака, медленно расхаживая по периметру спальни. В непривычно медлительной для себя манере он идёт от кабинета к кабинету, проживая день в замедленной съёмке. Кажется, даже учителя замечают, что с Алистэром Маккензи что-то стряслось, но едва ли обеспокоенные взгляды со стороны преподавателей выбивают волшебника из собственных мыслей. Бесконечно он прокручивает в голове все возможные вариации того, что может сказать Мэри, чтобы добиться желаемого результата, и бесконечно он приходит к выводу – Алистэр не знает. Он не знает свою кузину, как знал в детстве. Не знает, что ей важно, что не важно, что стоит говорить, а что нет. Он не знает насколько сильно его невнятное согласие с тупым Коннором могло разрушить их хрупкие отношения, которые едва-едва начинали строиться заново. Однако одно Алистэр Маккензи всё же знает – оставлять свою кузину в покое юноша не умел никогда. Наивно с её стороны верить, будто с возрастом в нём что-то изменилось.
— Добрый вечер, — зал не сразу обращает внимание на карабкающегося на стол студента. Постепенно удивлённые взгляды поднимаются на Алистэра от его собственного курса до самых дальних столиков столовой, — Приятного аппетита. Не беспокойтесь, я не займу у вас много времени, и вы сможете продолжить трапезу очень скоро, — прокашлявшись, громко скандирует молодой человек, — Но мне надо в чём-то признаться, и я хочу быть уверен, что все услышат это из первых уст и не будут коверкать услышанное в своих пересказах, — Алистэр усмехается, вновь кашляет и теряет привычный задор, становясь несвойственно серьёзным, — Видите ли, несколько недель назад я растерялся и промолчал как раз тогда, когда стоило подать голос. И это стоило мне общения с самым важным человеком в моей жизни. С человеком, с которым я вырос, и без которого вы бы точно не знали меня таким, какой я есть, — замечая движение парочки голов в сторону выхода, Алистэр предполагает, что кто-то решил вызвать профессоров, и на всякий случай ускоряется, — Так вот. Если вы задаётесь вопросом о ком я говорю, я говорю о своей кузине – Мэрилин Маккензи. Правда, вряд ли вы её найдёте, потому что она, кажется, слилась с мебелью в ту секунду, когда я забрался на стол и начал говорить. Я бы сделал всё менее публично, но она не хочет меня слушать, да и, если честно, я хочу чтобы все услышали, — издалека слух волшебника улавливает громкие приближающиеся шаги, — Мэри, прости, что я не вступился за тебя тогда, когда это было необходимо. Хотел бы я сказать, что у меня есть этому объяснение, но его нет. Я был идиотом, который побоялся перечить людям, которые и вполовину не важны мне так, как ты. И если моё мнение действительно важно, я считаю, что, — громкое «Маккензи» заставляет Алистэра повернуться к несущемуся в его направлении ректору, однако вместо того, чтобы капитулировать, юноша начинает пятиться назад по столу, — Я считаю, что ты самая красивая девушка в школе, и любой мужчина, удосужившийся твоего внимания, должен понимать какой он, — сбивая тарелки и кружки на пути, Алистэр подходит к концу своего пути и выкрикивает на последнем дыхании: — Как ему повезло, что вообще повернула голову в его сторону!
— Алистэр Блэйк Маккензи, если вы немедленно не слезете со стола, можете попрощаться с дипломом!
— А Коннор просто неуверенный в себе девственник!
— В кабинет директора! Живо!
Жалеет ли он об этом? Нисколько.

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT

[icon]http://funkyimg.com/i/2PzRX.png[/icon][status]it's not me, it's you[/status][sign]I'm winnin', yeah, yeah, I'm winnin'
rich kid, asshole, PAINT ME AS A VILLAIN

d o n ' t   b e   m a d   c a u s e   I ' m   d o i n g   m e   b e t t e r   t h a n   y o u   d o i n g   y o u
better than you doing you, fuck it, what you gon' do?
[/sign]
[indent]За неполные шесть лет, проведённые в стенах Ильверморни, Алистэр Маккензи не в первый раз изучал высокий потолок кабинета директора, выслушивая монотонную нотацию о качествах и принципах студентов американской школы. Алистэр нравился статному седому мужчине; иначе у него бы просто не было объяснения причине, по которой самый взбалмошный из троих Маккензи до сих пор находился на территории кампуса. Они оба понимали: повторяющаяся из года в год лекция о достойном поведении вряд ли возымеет искомый эффект над недореволюционером, но профессор должен был выполнить свой профессорский долг, а Алистэр сделать вид, что хоть на секунду задумался о раскаянии. Плохие новости – по сей день с ним этого не случилось ни разу.
[indent]Он попадал сюда по разным причинам. Драки, в которых, разумеется, Алистэр никогда не делал первый удар, доводя оппонента до белого каления куда более изощрёнными способами. Споры с учителями посреди урока, и, пускай, Маккензи зачастую отстаивал свою позицию, будучи полностью уверенным в достоверности фактов, мало кто из старшего поколения ценил покушения на статус всезнающего и умудрённого опытом со стороны дышащего им в пупок студента. Провокационные статьи в школьной газете, рассчитанные на что угодно, кроме школьной газеты. Не выполненные домашние задания, потому что те были «бессмысленными» и «ненужными», чтобы понять предмет. Пожалуй, единственной причиной, по которой Алистэра Маккензи ещё не вызывали к директору, оставались сердечные проблемы. Так когда, как не на шестом курсе, исправить чудовищное упущение?
[indent]— Честное слово, сэр, я совсем не собирался устраивать никакой «балаган», — цитируя притащившего его за шкирку профессора, уверенно кивает Маккензи, — Если бы можно было поступить иначе, я бы обязательно так и сделал. Но, разумеется, обещаю, приложу все силы и фантазию, чтобы такого больше не повторилось, — чувствуя тяжелый взгляд из под очков, Алистэр громко прокашливается, дергается со стула и чеканит куда оживлённей: — Больше не повторится, сэр!
[indent]— Вашим родителям отчёт о вашем визите я всё же отправлю, а теперь – свободны. Идите с глаз долой, пока я не передумал, — мужчине не приходится ждать бесконечно долго. Алистэр выпрыгивает из кабинета, стоит дать зелёный свет, и, наскоро желая хорошего дня, захлопывает дверь в логово дракона.
[indent]По крайней мере, никто не собирался лишать его комментаторской должности или позиции главного редактора в школьной газете, на чём настаивал поймавший Маккензи учитель. Не сказать, что разочарованный выговор от Блэйка был лучше, но к последним юноша привык уже очень давно. Одним меньше, одним больше; зато он продолжит заниматься тем, что держало его в этой школе.
[indent]На одно Маккензи всё же надеется. Оглядываясь по сторонам, волшебник старается разглядеть доказательство тому, что его выступление не прошло напрасно и, не находя ни единой живой души по-близости, тихо вздыхает. Он и правда верил, что подберёт ключик к обиженному сердцу кузины. Разве могло так случиться, что Алистэр и Мэрилин больше никогда бы не стали друг с другом разговаривать? Юноше не верилось, не хотелось верить в подобный расклад! Но если даже это не подействовало на Мэри...
[indent]Алистэр поджимает губы, качается туда-сюда на пятках и, вздёрнув плечами, поворачивается на выученный наизусть путь от кабинета до факультетских спален. Погружённый в мысли, он совсем не замечает фигуру, прячущуюся за углом, и, слыша тихое обращение, подлетает на несколько сантиметров от пола.
[indent]— Могучий Мерлин, — хватаясь за сердце, с облегчением выдыхает Маккензи, — Так ведь можно и заикой оставить, — он понимает не сразу, но когда наконец видит кто именно поджидал его в тенях, мгновенно меняет испуганную экспрессию на горящий взгляд. Она пришла! Она услышала его!
[indent]Застывая на месте, Маккензи непроизвольно роняет руки по швам и внимательно слушает Мэрилин, не перебивая и стараясь не выглядеть слишком уж восторженным, чтобы не спугнуть размягчившуюся девушку. Правда, молчать, когда Маккензи хочется вывалить на кузину накопленный за месяц запас, – худшее из испытаний. Хуже, чем тщетные попытки добиться её прощения, потому что от последних он хотя бы не испытывал физический дискомфорт!
[indent]— Глупости! — всё же не сдерживается Маккензи, — Вот уж, что меня точно не пугает, так это наказания или... какой-то Коннор! — была ли Мэрилин виновата в произошедшем? Если он и мог так подумать, то только пока волшебница вертела носом на нерадивого Алистэра. Теперь, когда она стояла перед ним и выглядела, словно выброшенный на улицу котёнок, он бы просто не посмел пнуть несчастного зверька язвительным: «Конечно, виновата». Нет, ни в коем случае! Это всё он! Сам оплошал, сам поплатился. В следующий раз подумает дважды, прежде чем открывать рот.
[indent]Чем больше Мэри разговаривает, тем ярче загорается взгляд Маккензи, который уже не сдерживает прилипшей к лицу улыбки. Казалось бы, она говорит очевидные любому другому вещи, но Маккензи не слышит ничего очевидного. Он никогда бы не подумал, что причиной многочисленных обид было его отсутствие за «семейным» столом, ведь Алистэр был убеждён, что сестрам было в разы проще не связывать себя с вечно влипающим в истории кузеном. Только Мэрилин никогда не страдала приступами вранья, а за последние несколько месяцев, волшебник в который раз натыкался на неожиданную истину: желания и чувства кузины были понятны ему куда хуже, чем он себе представлял всё это время.
[indent]— Конечно, — сводя брови на переносице, он отвечает так, будто Мэрилин Маккензи открыла ему вторую Америку, — Я бы начал куда раньше, если бы, — юноша хмурится, дергает себя за волосы на затылке и неловко хмыкает, понимая, что бесполезно объяснять собственную глупость. Не зря ведь она называла его «Доркасом»; сама знает.
[indent]— И я никогда о вас не забывал! О тебе! Это ведь... невозможно, — с неизменным смятением буркает Маккензи, чувствуя, что волнуется сильней обычного.
[indent]Хотелось бы сказать, что в его странном состоянии был виноват директор, обязавшийся оповестить родителей об очередной выходке или поджидавший в спальнях Птицы-гром Коннор, но Маккензи настолько привык к непрекращающимся отцовским упрёкам, что больше не боялся ни хмурого лица, ни колких замечаний Блэйка. А Коннор? Этот глизень мог сколько угодно угрожать ему кулаками, опыта с девушками ему бы это не прибавило. От подобных причин сердце Алистэра не ускорялось в панике, а щёки не загорались взволнованным румянцем; и то, что это происходило прямо сейчас, многозначительно намекало – источник беспокойства находился ни дома, ни в гостиной факультета. Он стоял прямо напротив, и, кажется, волновался не меньше него самого.
[indent]— Я правда имею в виду всё, что сказал! — оживляется Маккензи. Не задумываясь, он тянет ладонь к ладони Мэрилин и сжимает её в обеих руках, — Ты... очень важна мне Мэри! И, судя по всему, я совсем не умею этого показывать. Но, честное слово, я вовсе не хотел не общаться с тобой. Я... Ты просто намного сдержанней, намного взрослей... мудрей! И иногда мне кажется, что мои разговоры о важном выглядят в твоих глазах юношеским максимализмом, — разворачивая схваченную в плен руку внутренней стороной, он заглядывается на расходящиеся линии и поджимает губы, стараясь подобрать слова, не обидев волшебницу, как в прошлый раз, — И, может быть, это так. Может быть, со временем я поменяюсь и перестану наживать себе проблемы на ровном месте, — он хмурится и мрачнеет, но лишь на короткое мгновение. Спустя секунду губы Алистэра дергаются в ухмылку, а во взгляд возвращаются знакомые бесы, родившиеся с волшебником в один день, — Но ты ведь не можешь отрицать, лицо Коннора было бесценным, — он не ждёт, что она с ним согласится, и всё же вздергивает подбородком, веря: какой бы праведной Мэрилин ни была, картина обложенного фекалиями с ног до головы Коннора польстила её самооценке.
[indent]Успокаиваясь мучить кузину тактильным вмешательством, Алистэр отступает назад, оглядывается и, кивая в сторону коридоров, шагает вперёд:
[indent]— Давай я провожу тебя на уроки? Да, я... выучил твоё расписание, пока пытался поймать тебя в коридорах, — смеётся Маккензи, засовывая руки по карманам, — А потом надо будет придумать чем мне заняться, чтобы не возвращаться в гостиную до самого вечера. Один донос родителям я переживу, а вот два, — театрально корчась в страдающей гримасе, добавляет волшебник, — Блэйк повесит меня на кресте вместо Иисуса. Вряд ли вам понравится такое украшение за праздничным столом. Хотя, — он аккуратно ударяется плечом о плечо Мэри, подмигивая девушке, — Кто тебя знает, — в конце концов, Мэрилин любила играть в недотрогу, видимо, проверяя насколько мотивирован был Маккензи добиться её прощения и возобновить общение. Что ж, он надеялся, что после сегодняшнего выступления она знала – крайне мотивирован.
[indent]Он ненадолго затихает, вслушиваясь в девичий голос, по которому успел соскучиться. Если подумать, они не ходили так, как сейчас, очень давно, и вовсе не удивительно, что не слышать раздражённого тона в свою сторону было... непривычно. Он даже отвечал медленней обычного, прокручивая свои мысли несколько раз, прежде чем озвучить их вслух. Алистэр не хотел обижать её; и если раньше волшебник был убеждён, что броню Мэри Маккензи не пробить, в свете последних событий он разглядел в девушке куда более ранимую и хрупкую сторону, о которой не подозревал.

my new habit of the week
S A Y I N '   S O R R Y   W H E N   I   S P E A K

I know that it's no good, there's no reason why I should
but it's stuck
[indent]  [indent] inside my head

[indent]— Слушай, Мэр, — сменяя бодрый тон на редкую серьёзность, Алистэр оборачивается к девушке и, сверяясь со временем, замедляет их шаг к кабинету, — Может быть, это не очень важно, и я опять что-то не так понял, но ты ведь понимаешь, что парни из команды по квиддичу шутят над тобой, потому что не знают, как тебе понравиться? Ты не падаешь в обморок от их популярности, вот они и бесятся, и говорят прямо противоположное правде, — пожимая плечами, ухмыляется молодой человек, — Ты... очень красивая, — неожиданно для самого себя, Алистэр тушуется и прокашливается, пытаясь прогнать накатившее безумие, — И тот, кто говорит иначе, явно врёт, — выговаривает он так быстро, как может, — Ну, я пошёл! Встретимся на ужине! — не зная, что ему сделать с кузиной, он делает шаг вперёд, пугается, мнётся полсекунды, смеётся с собственной неуклюжести и сжимает девушку в объятьях, приподняв Мэри над землёй. И прежде, чем она успеет что-нибудь пробубнить, растворяется в воздухе с завидной скоростью. Он объясняет себе: просто не хочет слушать недовольство, когда всё так хорошо. А взбунтовавшееся сердце? Да с ним всё не так последние несколько недель. Ничего особенного. Пройдёт.

Подпись автора

n e u t r a l i t y ,  i n   t h e   f a c e   o f   s u c h   e v i l ,  i s . . .   complicity

not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT