#NP THE WORKDAY RELEASE - LOVE IN A BOX

Возвращаясь домой после проведенного дня с Фионной и ложась на свою постель, он ещё долго лежал, запрокинув руки себе за голову, впиваясь взглядом в потолок и широко улыбаясь. Он и Фионна встречались – разве в это можно было поверить? Волшебник видел это только в своих снах, а теперь это происходило наяву. Ну и что, что она не хочет ходить с ним за ручку при всех, громко заявляя, что [float=right][/float]между ними что-то есть? Он ведь прекрасно понимал причины этому, и был способен подождать! И он даже с улыбкой реагирует на какое-то дурацкое оскорбление Лекс, когда та появляется в его комнате, чтобы позвать на ужин, тем самым вызывая удивление на её лице.
Так и начался секретное романтическое путешествие двух волшебников.
По сути, никто не удивлялся тому, что они часто виделись. В конце концов, Кевин был в школе, Шарлотт укатила в Румынию на длительный стаж, а Джозефина вовсю пыталась покорить вершины модных домов, не говоря про Алексис, которая зависала в больнице св. Мунго на уровне их матери. Поэтому, ответы «Мы ходили с Фи в кино» не вызывали у его родителей никаких вопросов, к тому же, что он не слишком часто оставался у волшебницы, чтобы не привлекать к этому слишком много внимания. При этом, никто не мешал ему схватить Фионну за руку и призвать к готовности, трансгрессировать погулять по побережьям, заповедникам или паркам вдали от шумного Лондона или Бостона. Пусть Великобритания была не самой большой страной, и всё же, в других городах и местах было куда проще переплестись пальцами с человеком, который был ему дорог. Он был готов сутками сидеть на краях утёсов, приминая траву своим весом и поднимать плечи, тем самым, защищая себя от прохладного осеннего ветра, закутывая Фионну всеми доступными способами, избавляя последнюю от простуды. Ему хотелось, забегая на ярмарки недалеко от своей работы, – или далеко, – прикупить ей что-нибудь необычного из еды, останавливая себя на самых удивительных сочетаниях и вкусов. Пусть каждый мужчина знал, что женщины любят цветы, МакМиллан думал о том, что всё это дело можно было чередовать; или он не знал, с какой девушкой и из какой семьи встречался?
Большим плюсом было то, что он был в Англии. Переступая порог школы и широко входя во взрослую жизнь, он уже и представить не мог, что такое возиться с учебниками, готовя домашнее задание для профессоров, и не думать о том, что сейчас юноша мог бы находиться абсолютно в другом месте.
Другое дело, он не подозревал, насколько быстро столкнётся с несколько неуютным чувством от секретных отношений. Теодор никогда не думал, что был бы тем человеком, который не справился бы с такой лёгкой задачей, и, действительно, старался выглядеть ненавязчивым, выбивая из собственной головы назойливость и желания к встречам. В домашней атмосфере они были теми самыми Тео и Фи, чувствовавшие силу над всеми, громко смеющимися от очередной искусственно-созданной драки или краснея, оказываясь на мягкой перине в её спальне. Стоило выйти на улицу, и они превращались в лучших друзей, фактически, в брата и сестру улицы на два дома из их детства.
МакМиллан пожалел о том, что не спросил, сколько времени ей было необходимо. Конечно, вряд ли бы он получил чёткий ответ, и он это прекрасно понимал и, всё же, возможно, надеялся хоть на какие-то рамки, предположения. Скажи она несколько месяцев, полгода, год – это лучше, чем не знать ничего. И не смотря на зудящий в голове вопрос, он не мог его озвучить. И вряд ли смог бы чётко ответить по какой именно причине. Он редко когда сталкивался с ситуациями, в которых не мог объяснить собственное ощущение. Например, почему он боялся? Почему думал, что после него что-то пойдёт не так? И поэтому продолжал молчать. Тем более, что зудеть это стало, как очевидно, не с самого первого дня.
Это проявлялось в мелочах. В еле заметном касании друг друга руками сидя за одним столом, но без возможности сплести пальцы вместе. В шутках семьи, спрашивающих о том, не успел ли появиться у Тео кто-нибудь, когда он работает в новом заповеднике без пяти второй месяц? В невозможности сказать о том, что в кинотеатре он бы хотел сесть рядом с Фионной, а не с краю от троих девушек, отчаянно желающих обсуждать всё по ходу дела. МакМиллан чувствовалась, что каждый такой момент не трогал его по отдельности, но размышляя об этом перед сном, чувствовал, как хмурит брови и нервно вздыхает, не зная, что с этим делать. Смирялся, засыпал, и повторял всё на следующий день. И думал, что прекрасно проживёт так, держа всё в себе! Пока не наступил этот день.
Его матери приходится щёлкнуть пальцами перед ним, чтобы привлечь внимание юноши. Сегодня был один из тех дней, когда из семьи могли воссоединиться в более праздничной, нежели дома, обстановке, надевая красивые платья, костюмы и галстуки, прикалывая к себе гербы дома и здороваясь со всеми нарочито приветливо за руки. У МакМиллана не было проблем с памятью, но он часто радовался тому, что из-за сильных внешних изменений в силу своего возраста, какой-нибудь дедушка или дальний родственник мог не узнать его, утаскивая подальше от ближайшей родни. Поэтому стоя возле своей матери и тёти, он не заметил, как ушёл в собственные мысли, давно потеряв нить разговора. Тем более, что с двумя женщинами это была трудная задача и для него; они давно вышли на особенный уровень общения, где местами понять их могли только они сами.
— Милый, ты не видел Фионну? Мы с её мамой как раз обсуждали, что видели прекрасный комод, который чудесно встанет в её спальню, она как раз искала, — он дёргает уголками губ, утвердительно качнув головой. Может быть она и искала какую-либо мебель в свою квартиру, с другой стороны, их матери были способны придумать этот факт и самостоятельно. Так он получал иногда вещи со словами «Тебе же понравилась эта рубашка!», даже если он отреагировал на ещё сто таких же рубашек подряд одинаково.
— Не видел, но с радостью найду её для вас, — как раз и не нужно было придумывать повод для того, чтобы отойти от двух дам, — А то мало ли, если мы не отправимся за комодом прямо сейчас, его купит кто-то другой, верно? — не сдерживая издевательской улыбки, он ретируется быстрее, чем женщины понимают что-либо, и медленно двигаясь по залу, юноша засовывает руки в карманы своих брюк, с любопытством оглядываясь на людей, пытаясь выследить светлую макушку.
Он не любил врать. Конечно, Теодора МакМиллана всё ещё было сложно назвать юношей самых честных правил, особенно, если вспоминать любое приключение, в которое он влипал, находясь рядом с близнецами. Однако, в обычных случаях, вся его ложь была во благо. Например, забирая всю вину с Чарли на себя зная, что ему влетит куда меньше, чем светловолосой гриффиндорке или говоря, что Кевин уже давно ушёл к себе, когда на самом деле, прятался в его шкафу, потому что они до сих пор не доиграли в старую настольную игру отца, разложенную на полу. Его ложь редко когда переходила границы. Он был честным работником, не привыкший отнекиваться от собственных ошибок, он был честным сыном, зная, насколько важна в их семье правда. Можно было бы считать, что не рассказывая об их отношениях, он врал всему миру? Врал матери с отцом, врал родителям своей девушки, своим друзьям? Изменилось бы что-то, узнай об этом люди? Теодор внезапно хмурит брови – это был один из тех вопросов, на который у него не было ответа. И если в обычном случае, он шёл в библиотеку, рылся на книжных полках в гостиной или прилеплялся со своим вопросам к тем, кто знал, что он мог сделать сейчас? Вряд ли это те грабли, на которые он бы хотел наступить самостоятельно.
— Вот ты где, — ему приходится постараться, чтобы найти волшебницу, и он тут же расплывается в улыбке, увидев перед собой Уолш в полном одиночестве, — Мама сошла с ума. Они хотят в срочном порядке отправиться с тобой в какой-то бутик, в котором ты найдёшь, цитирую, «прекрасный комод для твоей чудесной спальни», — он немного кривит лицом подстраивая свой голос под материнский, а затем смеётся, — Отправили меня на твои поиски, но только скажи, и я могу вернуться, сообщая, что ты уже поехала за ним сама. И место ты тоже знаешь, — пауза, — И мысли читаешь.
Ему хотелось болтать, много и бесконечно, зная, что она не будет останавливать его, закатывая глаза для того, чтобы намеренно напомнить ему, что это не всегда бывает интересно. Ещё в школе он перестал пытаться навязать кому-то собственные истории и интересы, но сделать это с их компанией было довольно трудно, просто потому, что с ними нужно было просто попасть в нужную тему. Или что, он не видел, как начинали блестеть глаза Уолша младшего, стоило только ему начать цитировать запрещенные правила игры в квиддич, или Джозефины, когда МакМиллан умудрялся сообщить о какой-нибудь модной встрече, перевернувшей всю индустрию с ног на голову, и проходила она прямо здесь? Единственная девушка, которой можно было говорить обо всём открыто, не фильтруя, стояла прямо перед ним.
Тео оглядывается по сторонам, с удовольствием понимая, что вряд ли им кто-нибудь помешает в ближайшее время в пустом помещении, и уверено делает шаг ей навстречу.
— Ты даже не представляешь, как бы сильно я хотел провести этот вечер с тобой, а не со всей магической Британией в одном месте, — пусть он преувеличивал по поводу размеров встречи, но точно не по поводу своего желания. Лукаво улыбаясь, он осторожно перехватывает её пальцы свой ладонью, а вторую кладя на талию волшебницы, негромко хохотнув, добавляя, — Может я притворюсь, что мне стало плохо, а ты согласишься сопроводить меня отсюда? Или мы всё ещё вполне можем отправиться за комодом, я бы с радостью вызвался дотащить его на своей спине, — продолжая шутить, МакМиллан качает головой, и теряя бдительность, быстро наклоняет к ней голову, оставляя поцелуй в уголку её губ, не слыша голос старшей сестры, сообщающей, что их мать, кажется, сошла с [float=left][/float]ума, и отправила её на его поиски. Потому что следующее, что слышит юноша, это:
— Что, чёрт побери, здесь происходит?! — выпуская ладонь своей девушки, и опуская вторую руку, по инерции он делает шаг в сторону от Фионны, однако, продолжает стоять впереди неё, полностью оборачиваясь на темноволосую ведьму. Проклятье. Проклятье. Ему бы хотелось подумать о том, что волшебница обращалась не к ним, а к людям в противоположной стороне, которых заметила, и к которым направляется; но нет, стук её каблуков приближался, и более того, Алекс выглядела как человек, требующих чёртовых ответов.
— Лекс, не смей, — успевает вылететь из юноши прежде, чем слышится следующий залп. Он совсем не хотел, он ведь проверил, что никого нет! Кто же знал, что Трэйси МакМиллан не сможет потерпеть и минуты со своим треклятым комодом, отправляя за ними ищейку?!

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

Пусть Фионна Уолш не была первой девушкой, с которой Теодор связал себя романтическими отношениями, но слепому было понятно, насколько высоко он приподнимал их на фоне всего остального. Точно также, как Фионне, ему вовсе не хотелось тыкать всем пальцем и говорить «Посмотрите, она встречается со мной! Выкусите!» В целом, хвастовство, как показало время, не было отличительной чертой МакМиллана – это всё он оставил своим подругам из соседней семьи, гордо вздёргивающих свой нос каждый раз, стоило только появиться какой-то вещи, о которой можно было поговорить.
И всё же, он был бы совсем не против, если бы люди знали. Во-первых, это бы сразу же избавило его от необходимости скрывать что-то от своих родителей. В семье МакМилланов не было принято лгать и обманывать, и пусть их отношения можно было бы назвать мягким «не договаривать правду», Финли младший видел это совсем в другом ключе. Во-вторых, юноша не слишком сильно боялся разговоров за своей спиной. В конце концов, столкнувшись ещё с этим в школе – или «Почему Фионна Уолш общается с таким, как ты?» нельзя было сопоставить с их сложившейся ситуацией? – и пусть не сказать, что это было приятно, но по крайней мере он надеялся, что это вряд ли позволит Фи поверить в это и, действительно, передумать.
Чего он явно не мог учесть, так это того, что реакция самых близких людей будет той, которую они увидят через несколько секунд. Ещё больше он не мог поверить в то, что вместо прижавшейся с лукавой улыбкой Уолш он видит перед собой разъяренную старшую сестру, решившую, что она... должна защитить его? Тем более, в крайне грубой форме.
Другое дело, что вставить слово ему даже не дают! МакМиллан хмурит брови, вторит действиям своей девушки, складывая руки на груди, и смотрит на Алексис пронзительным взглядом, на который, конечно же, не обращают внимание. Он никогда не злился на неё по настоящему: из-за глупых ссор, сломанных игрушек, детских обзывательств, как минимум потому, что их воспитывали совсем не так. Стоило только кому-то хоть попытаться хлопнуть дверью в доме, так ты тут же получал спокойный, но пронзительный взгляд родителя, тактично объясняющего тебе, что так дела не делаются. Или в школе? Стоило только кому-нибудь сказать что-нибудь про его сестру, Теодор вставал горой за человека, который был готов шлёпнуть на его голову тыквенный пирог в столовой тем же утром. Как вы понимаете, слышать сейчас от темноволосой ведьмы, что он был придурком, который не может отличить серьёзных отношений от не серьёзных было первой и последней каплей.
С другой стороны, он никогда так не ошибался. Не успевает он открыть рот, чтобы вставить свои собственные пять копеек, как на шум приходят никто иные, как комплект родителей обоих семей и оставшиеся дети. Честное слово, он проклял всё на свете, что Шарлотт не забрала с собой сестру, а Кевин всё ещё существовал здесь на правах школьных каникул.
— Лекс, прошу, перестань... — бесполезно, как горох об стену, потому что ведьма уже по новой заводит шарманку, выпаливая и родителем причину их встречи в гостевой библиотеку. Без шуток он даже выныривает головой за их спины, размышляя, насколько возможно, что совсем скоро здесь окажутся вообще все? Потому что такие выступления точно нельзя пропускать.
МакМиллан смотрит на Фионну, прикусывая губу. Почему он не подумал, что их может кто-то найти? Почему не подумал, что поцеловать волшебницу прямо здесь, уповая лишь на удачу, будет не самой лучшей идеей? Освобождая руки на груди, но при этом, сжимая кулаки, пытаясь хоть как-то удержать разрастающийся рёв в его сердце, он смотрит на неё исподлобья, словно провинившаяся шишуга. Спрашивать, чем он мог помочь было бесполезно; кажется, уже сделал всё, что было в его силах.

how many times are you gonna try to shut me out?

I told you once, told you twice, I ain't gonna turn back around

— Фи, посто... — ошибка номер два – подумать, что после громкой попытки пристыдить всех стоящих в помещении, она будет слушать его также, как и Алексис перестанет сотрясать стены гостиной. Он уже готов дёрнуться за ней, но кто же ему даст? Эти удивлённые взгляды, сжатые в одну полоску губы, сцепленные на груди в защитной реакции руки? МакМиллан вздыхает, стоит девушке скрыться за поворотом, и первый открывает рот:
— Довольны? — и поворачивая голову к сестре, добавляет, — Это, действительно, того стоило? — и вздёрнув бровью, он пытается найти поддержку в своих друзьях, однако, раздражается ещё сильнее, видя вздёрнутый обиженный нос Джозефины, явно не ожидающей, что она на правах близкой Теодору не будет знать о таком, и тем более, Кевин, играющий бровями и спрашивающий немой вопрос «Ну ты и жеребец!»
— И это я ещё не закончила! — а как же. И если Фионна не решилась продолжить разговор с самыми упёртыми, что же, МакМиллан, пожалуй, не будет молчать:
— Ещё как закончила. Ты в правду думаешь, что именно тебя мы должны были спросить первую о проклятом благословении наших отношений? Кто сказал, что ты вообще имеешь право голоса? Алекс, ты больна? Тебе лучше сказать сразу, чтобы мы попросили маму перевести тебя в другое отделение в больнице и явно не в качестве работника, — внезапно он натыкается на взгляд Трэйси МакМиллан, уже приоткрывающую рот, видимо, чтобы одёрнуть сына, однако, он делает это первым, — Что, мам? — он устало мотнул головой и дёрнул рукой в сторону сестры, — Ты слышала, что она сказала? Я молчу о оскорблениях – привычное дело, но серьёзно? Забыл её спросить!
— Тео, вы никого не должны были спрашивать, но вы могли хотя бы предупр...
— Почему, мам?! Не знаю, заметила ты или нет, но, кажется, вы все в целом не умеете по-человечески реагировать на не рассказанные новости! — пытаясь перебить громко говорящую на его фоне сестру, он продолжает резко жестикулировать на месте, чуть ли не топнув ногой – почему он должен оправдываться? Почему вообще должен кому-то должен что-то доказывать?
Он не помнил, когда повышал голос на мать. Никогда? Трэйси сама не пылила на детей, бегая по дому с ремнем громко сообщая, что накажет каждого, кто попытается выйти из комнаты. Обычно именно её мягкий голос заставлял всех успокоиться, виновато посмотреть на женщину, понять, что они сделали не так. И если честно, лучше бы именно это случилось и сегодня, потому что вместо того, чтобы Трэйси МакМиллан открыла рот и попыталась убедить детей, что они в корне ведут себя неправильно, Теодор видит, как она лишь расстраивается; и поверьте, худшее ждёт его впереди.
Элайджа не был строгим в большем проценте проведённого с детьми временем. Тео всегда смотрел на аврора с уважением, стараясь не подвести его, когда мужчина брал его с собой на работу в отделение, где мальчишка важно выпятив грудь вперёд оглядывал всех вокруг, когда его знакомили с коллегами; даже не думал о том, чтобы получить результаты хуже отцовских, оканчивая школу. Юноша всегда смотрел на отношениях своих родителей, как на идеал и понимал, что хотел такого же в жизни и для себя. Теперь вы должны понять, насколько сильно пронзило невидимыми кинжалами МакМиллана, когда он мало того, что встретился с взглядом отца, так ещё и услышал его пронизывающий до костей голос?
Он знал, что не должен был кричать как на маму, так и на сестру. Знал, что не в его правилах смотреть волчком и на близких друзей их семьи, которые, на минуточку, были родителями его девушки и по совместительству, уже такими родными дядей и тётей. И всё же сделал это; и честное слово, был готов пасть на колени прямо сейчас в эту секунду, лишь бы это помогло хоть на минуту вернуть милость родителей, да и в целом, не начинать этот разговор.
В итоге, ему пришлось рассказать... большую часть того, что было. О том, когда они начали встречаться и при каких условиях, какая была настоящая причина его побега в Румынию – вовсе не для того, чтобы навестить вашу дочь, миссис Уолш. Пожалуй, умолчал он о том, что касалось непосредственно только Фионны; потому что вряд ли кому-то необходимо знать про её беременность и про то, что он принял решение быть отцом её ребёнка, ещё учась в школе.
Пусть вечер совсем не подходил к концу, но ему дали добро отправиться восвояси, правда, предварительно он взял обещание с них никому не рассказывать о том, что они узнали сегодня – им, Фионне и Тео, нужно время, и они не в праве лишать их этого. Он отмахивается от требующих подробностей младшего поколения Уолшей, точно больше не смотрит на свою сестру в страхе, что вновь в нём проснётся то дьявольское желание напомнить ей, что ему было уже семнадцать, что по меркам волшебникам считалось совершеннолетием – всё ещё недостаточно взрослый для того, чтобы иметь свою голову на плечах?
Правда, Тео вовсе не думал о том, что имея возможность уйти с разрушенного вечера, темноволосый может вздохнуть свободно. Пожалуй, наоборот, кажется, кнуты на его сердце сильнее сжались от мысли, что его могут не только не пустить на порог квартиры, но и вовсе развернуть с него навсегда, поставив точку. Он не хотел думать о том, насколько серьёзно мог повлиять факт узнавания всей семьей информацией об их отношениях, и предпочёл не гадать, мгновенно трансгрессируя с порога поместья прямо к дому, где жила Уолш.
Открыв дверь внизу, он всё же предпочёл позвонить в звонок, задерживая дыхание прежде, чем дверь перед ним раскрывается и появляется лицо Фионны:
— Нет, я просто решил, что... — однако, юноша не договаривает, устало вздохнув и пожав плечами – он не знал ответ на этот вопрос. Захотел, чтобы она потратила время и открыла ему дверь самостоятельно? Такого ответа в его кармане явно не было припрятано. Дверь захлопывается мгновенно, и в обычной ситуации он бы обязательно пошутил, что волшебница, вероятно, боится хвоста; но на самом деле, ему не нужно было спрашивать, в чём дело – она и правда могла подумать о том, что их бешеные семьи обязательно решат наведаться и сюда в продолжении развлекательной программы.
Он смотрит на Уолш, мешая в себе, как в котле чувство страха, вины и раскаяния, на деле, не зная, как начать, что сказать, чтобы это сработало в ту же секунду, возвращая всё на исходную.
И можете представить, как хочется ему расцеловать девушку, стоит ей сделать шаг к нему навстречу, обнимая и говоря, что между ними всё хорошо?
— Д-да, конечно, — МакМиллан аккуратно кладёт ладони ей за спину и обнимая за плечо, утыкаясь на мгновение в распущенные после вечера волосы, — Брось, тебе... Тебе не за что извиняться, — произносит волшебник, делая попытку дёрнуть уголками губ. Она ещё и винила себя? Прежде, чем девушка опускает ладонь, которая оказывается около его волос и лица, он осторожно подхватывает её пальцами и прикладывает к своим губам, оставляя короткий поцелуй. Она правильно поступила, покинув вечеринку, и на самом деле, тоже самое нужно было сделать и Тео. С другой стороны, тогда бы точно можно было ожидать, что вся орава с Бостонской улицы нагрянет на порог квартиры Фи.
— Ну, как ты понимаешь, вонять Лекс не переставала до момента, пока в диалог не вступил наш отец. Что сказали... Удивились, не поняли, почему мы ничего не рассказали, и удивились, что мы так долго скрывали это от них, — он продолжает держать её за ладонь, всё же, идя вглубь квартиры, параллельно расстёгивая верхние пуговицы рубашки, давящие всё это время ему на шею.
— Думаю, что им нужно просто... Переварить это. По крайней мере, никто из них не выглядел, как будто это, действительно, большая проблема, — он выдерживает паузу, добавляя, — Я сделал всё возможное в моих силах для того, чтобы убедить их в этом, — любой знающий волшебника человек мог понять, насколько серьёзен был Теодор в своих словах. Конечно, для полноты картины были необходимы слова и Фионны, однако, он верил, что их родители могли перевернуть громкую реакцию в защиту их отношений; что явно нельзя было оценивать как что-то отрицательное.
Молодой человек останавливается около стола, выпуская её ладонь, и облокотившись об столешницу, бегая взглядом по полу, произносит:
— Ты злишься на меня? В смысле, я знаю, что мы решили, что всё в порядке, но Фи... — вздыхая, волшебник поднимает руки к голове, и пропуская кучерявые волосы сквозь пальцев, нервно продолжает, — Я, честное слово, не хотел, чтобы так получилось. Я даже не могу никого винить в этой ситуации, кроме себя! — МакМиллан хмурит брови, прикрывая глаза, — я знаю, что говорил тебе, что для меня это... плёвое дело, не будем не говорить ничего никому столько, сколько потребуется, но я просто не думал, что если они узнают, то это будет так, — он поднимает на неё взгляд, с которым перешагнул порог квартиры несколькими минутами ранее, негромко добавляя, — Извини, Фи.
Один из худших снов любых влюбленных – это плохая реакция семей с обоих сторон. Пожалуй, именно этому был удивлён сам Теодор; люди, в которых он верил больше всего, вели себя так, словно они все были на открытом базаре, перекрикиваясь фактами о незнакомцах прямо за рыночными полками. Пожалуй, лучше всего, на удивление, отреагировала на всё Шарлотт. И это был ещё один человек, которому МакМиллан не завидовал, потому что как только Уолши доберутся до неё и узнают, что драконолог обо всём знала самая первая – и извиняться она будет до бесконечности из своей Румынии, придумывая тысячу и один аргумент, почему не могла сдать свою старшую сестру и лучшего друга; и ведь никому не покажется резонным, что всё это, опять таки, сделано ради их личного пространства. Потому что они все давно жили чем-то общим.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

Несмотря на огромную поддержку от родителей на протяжении всей жизни, их учили самостоятельности. Конечно, больше всего об этом могла рассказать именно Фионна, на плечи которой была скинута самая большая ответственность за всех детей, включая Алексис, пусть которая и была старше большинства, но всё ещё отставала по развитию от лучшей подруги. В будущем и школа дала определенный толчок к автономности, и пусть они сидели в библиотеке, сообща готовясь к очередному тесту на уроках трансфигурации, никто не отменял того факта, что интересовали их абсолютно разные вещи; как следствие, хочешь не хочешь, а будешь развивать навык независимости, потому что в твоём деле тебе вряд ли кто-нибудь поможет.
Точно также, как и Фионна, Теодор был удивлён факту требования от всех раскрытия их отношений как только они сами о них узнали. Точнее, как; в целом, никто от них ничего не требовал, но возмутиться – возмутился, смешав это в одном стакане с чувством удивления. В конце концов, разве Джозефина докладывала об очередном кавалере, который появлялся на её горизонте? Об отношениях Алексис МакМиллан если и узнавал, так только от родителей, которые подозревали что-то, потому что спроси он сестру напрямую о чём-нибудь, вряд ли бы получил однозначный ответ. Если вообще получил бы. И даже если отмести девочек, которые, видимо, получили иммунитет как взрослых и образованных, то Кевин? Он не заметил слишком сильного контроля над этим молодым человеком. Так что, проблема была именно в том, что два члена близко знакомых между собой семей сошлись вместе. Оскорбительно.
— Скажи мне, это нормально, что твой настрой скорее воодушевляет меня, нежели пугает? — или часто ваша девушка заявляла о том, что у их родителей не было выбора, как не «понять и простить», а просто «смириться»?
Теодор бы соврал, если бы расстроился в случае совместного существования Фионны и Тео было бы для кого-то помехой. Он не любил сильно зависеть от мнения людей, пусть даже мы говорим о бостонской улице, и всё же, последнего, чего бы он хотел в жизни, так существовать словно в трагедии Шекспира. Не хватало бы, чтобы их история ещё и закончилась, как у детей Монтекки и Капулетти. С другой стороны, у них не было предпосылок, кроме бурной реакции Алексис, думать о чём-то таком; ещё больше его подкрепляла поддержка, пусть и своеобразная, от Шарлотт. Он ухмыляется, на мгновение подумав, что самой Чарли было даже куда тяжелее скрывать правду от семьи, нежели Фионне или Теодору. В конце концов, когда ты растёшь с Джозефиной, даже находясь в тысяча километров от неё, вырабатывается определенная привычка докладывать обо всём том, чем не можешь поделиться со всеми остальными. Или он плохо знал близнецов?
— Из-за... Лекс? — дёрнув бровью, сбитый с толку МакМиллан складывает руки на груди, нахмурившись. Нет, он знал конечно, что шутки его сестры в большей части такими и являются, однако, благодаря редкому проявлению заботы от Алексис, только если ты не находился при смерти, не позволяет сопоставить это с мыслью, что она... волновалась. Не подумайте, он явно не считал свою сестру чёрствой, и уж тем более, не знающей чувства любви, но громких слов, которые она произнесла ранее этим вечером – последнее, что ожидал услышать Тео. Тем более, каков повод?
Однако, последующие слова Фионны ставят всё на свои места. Теодор всегда предпочитал слушать, нежели говорить, тем более, о себе. Можно было по пальцам пересчитать людей, знающих о каких-то его проблемах по учебной программе, работе, отношениях, и боюсь, что даже они знали всё это обобщенно. Шарлотт и Джозефина, несмотря на их близость, были... девушками; и пусть МакМиллан не хотел быть человеком, который ставил различие полов поперек дружбе, но когда вам семнадцать, всё же, есть какие-то вещи, которыми вы не хотите делиться с теми, кто этого никогда не поймёт. Поэтому в то время, как у девочек было большое количество выбора между тем, с кем именно делиться самым сокровенным, у темноволосого волшебника был только Кевин. Но и того было сложно вытащить на какой-то глубокий уровень общения, разве что, с редкими проблесками. Собственно, был ли смысл жаловаться? Не сказать, что жизнь МакМиллана была активна на приключения, о которых он бы рассказывал с гордостью или без. А если и да... то такие появились с месяц назад.
Он опускает руки, опираясь ладонями в столешницу, слушая то, что говорит Фионна. Мягко улыбнувшись, с мгновение смотря на  Уолш дольше обычного, а затем легко отталкиваясь от стола, волшебник делает несколько шагов вперёд, опускаясь на корточки:
— Что же, я, конечно, не в курсе подробностей, но лично я полгода назад думал, что Фионна Уолш была беременна, что, однозначно не ухудшило моего отношения к ней, — еле заметно качнув плечами, молодой человек опускает голову к её коленям, осторожно кладя ладонь поверх её, он чуть сжимает её пальцы, — С другой стороны, у меня, к сожалению, нет такого понимания о ней, как у тебя, — вздыхая, неоднозначно качнув головой из стороны в сторону, продолжает говорить юноша. Возможно, какие-то факты из жизни Фионны могли показаться самыми страшными, отправляя её на последние круги ада, но насколько он будет прав, понимая, что ничего смертельного в сказанном Фи Алексис не было? В смысле, он всё мог понять, и тем более, осознавая, что ещё каких-то пару лет назад она встречалась с Кафеусом, абсолютно не предполагая, что её жизнь свяжется так плотно с другом через дорогу, — И вообще! Почему-то отсутствие фактов о моей жизни полугодовалой давности её особо не волнуют – что за стереотипы, построенные только на одной из комплектующих в отношениях? Может быть это я тот парень, из-за которого нужно предполагать худшее, — правда, не удерживаясь от глупости собственных слов, предполагающих, что он жил развязной жизнью, которой могла бы позавидовать Джо, волшебник поднимает на неё взгляд, — В любом случае, она остынет. Что ты сказала? У них нет выбора, как, в общем-то, и у неё, — и прежде, чем вырасти перед ней в полный рост, он приподнимаясь, застывает на уровне её лица, — Я тоже тебя люблю, Фионна, — или она думала, что он промолчит? Но ему было сложно молчать о том, что мгновенно меняет его настроение, заставляя широко улыбнуться, прежде, чем поцеловать её, пропуская светлые волосы сквозь свои пальцы, свободной рукой потянув её за собой, обнимая, — И если у кого-то есть в этом сомнения, то не исключаю того факта, что у них будут большие неприятности, — засмеявшись, воинственно произносит МакМиллан, вздёрнув подбородком повыше, чтобы хотя на мгновение показаться той самой стеной, которая спрячет их от всех проблем, с которыми они встретятся на пути.

i'm not sure if I can see this ever stopping,
shaking hands with the dark parts of my thoughts, no,
you are all that I've got, no.

В итоге, ни у кого не закралось сомнения, что всё вернётся на свои круги в скором времени, и вот, перешагивая порог родного дома, ты не будешь чувствовать, как взгляд семей уставляется на ваши сцепленные замком пальцы, джентельменская помощь снятии пальто, или какая-то по другому выглядящая попытка украсть нелюбимые кем-то овощи с тарелки. Их действия можно было сколько угодно рассматривать под лупой, но чем чаще они появлялись на глазах у родителей, тем больше это доказывало всем вокруг, что никакой шутки не происходило между ними, а Теодор не врезался в губы волшебницы на том вечере случайно.
И тогда, когда должна была прийти мысль успокоения, что все всё знают, и теперь можно было без страха целовать волшебницу в макушку, когда та сидела на диване со своей матерью, сортируя вещи, найденные на чердаке, МакМиллан довольно быстро заметил, что этого не случилось. Верёвка ослабла, но не до конца была развязана, падая свободными концами на землю. И если в выдачи информации семьям он ещё видел какой-то подвох, понимая, по какой причине стоило всё от них скрыть до поры до времени, то от всех остальных? Пожалуй, отвернись от Тео какой-нибудь друг, решивший, что Уолш была недостойной партией для молодого человека, всё, что тот получил бы – отправление в хорошую дорогу. Конечно, Фионна сама решала, с кем общаться или нет, в случае, если новости для общества окажутся не самыми радостными, но по крайней мере, им бы не приходилось прятаться от всех подальше рядом с теми, кто не входил в узкий круг знающих.
Так вышло и на дне рождения Уолш. МакМиллан сделал всё возможное, чтобы с самого утра она почувствовала то самое ощущение праздника; хотя, честно говоря, он бы хотел создавать такую атмосферу каждый день. Тут было всё: и попытка завтрака в постель с будильником в виде кофейного запаха напитка на тумбочке, букет из её любимых цветов, знания о которых он скрупулезно хранил все эти годы, небольшой презент в виде , как только первая стадия подарков от романтического ниндзя Теодора МакМиллана.
В этом году празднование было масштабным, и он то и дело щурил взгляд, пытаясь выудить из памяти того или иного знакомого и друга Уолш и сопоставить его с коллегой или бывшими однокурсниками. Некоторых из них, особенно девушек, учившихся вместе с ней на одном факультете, он узнавал безоговорочно, остальные оставались для него абсолютно чёрными пятнами в памяти. С другой стороны, почти в любой компании он способен найти людей, с которыми было возможно пообщаться ради общения; а с учётом того, что Фионне приходилось общаться со всеми, кто жаждал перекинуться с ней парой слов в качестве виновницы торжества, выбора у него особо не оставалось.
Он помнил о своём обещании, и всё же, чем чаще он видел потуги других людей подсунуть его девушке лучшего, чем имеющегося, кавалера, сбивали его с толку. Медленно, но уверено чаша весов получала по несколько дополнительных грузов, перевешивая уравновешенную и способную мыслить здраво сторону на ту, которая с трудом была способна совладать с его настроением. И незаметно для себя благодаря размышлениям, взглядов неугомонных требующих к себе внимания больше остальных мужчин, явно старше Макмиллана, а также не менее интересных разговоров со стороны её бывших однокурсниц, Финли младший достиг того, что называлось дном.
Упираясь ладонью себе в щёку, опираясь на руку, он без особого энтузиазма тыкал вилочкой в торт, давно не ощущая на языке лимонного привкуса. В прочем, прежде, чем блюдо превратилось в непонятную массу, на помощь приходит Уолш, отчего он откладывает вилку на край тарелки, поворачивая к ней голову, на мгновение хмурясь, пытаясь избавиться от тоскливого лица, даже негромко усмехнувшись её шутке про возраст:
— Боюсь, тебе придётся долго ждать момента, когда я испугаюсь твоего возраста, — коротко дёрнув уголками губ, он оглянул [float=left][/float]розовые фонтаны, о которых она упомянула, качнув головой – пожалуй, живя с девочками большую часть своей жизни, этот цвет точно перестал его беспокоить очень давно, — Ты знала, что на традиция со свечами и тортом зародилась ещё в Греции? Люди пекли жёлтый пирог, символизирующий Луну, а свечи были её светом, а затем несли это всё к альтарям богини Артемиды, — задумчиво произносит МакМиллан, дёрнув головой в её сторону, вновь подбирая вилку пальцами, ткнув ей в пирог. Пожалуй, довольно удачно был выбран, в таком случае, цвет торта в этом году, — А немцы и вовсе запрещали есть торт до вечера, попеременно меняя свечи на нём в течении дня, — он замолкает, подавляя желание рассказать продолжение истории про Германию с их уносящим дыханием желания на небеса или англичанах, которые и вовсе прятали в пирогах монеты и драгоценности, видимо, абсолютно не думая о том, что может произойти с их зубами в случае неудачного укуса.
Вновь он отставляет вилку, опуская глаза к своим пальцам, и после продолжительного молчания, потерев их друг о друга, наконец, поднимает голову к Фионне:
— Был в порядке до того момента, пока не понял, что тебя пытаются сосватать со всеми имеющимися рядом гостями мужского пола, правда, с одной поправкой – без совмещения с младшим поколением, — МакМиллан вздыхает, на мгновение посмотрев в сторону от неё, следя взглядом на очередного возможного кавалера, а затем вновь смотрит на Уолш, — Я знаю, что это ерунда, и мне не стоит забивать этим голову, но... Я не понимаю, — пауза, — Не понимаю, почему нам стоит... умалчивать обо всём сейчас, хотя об этом уже знают самые важные для нас люди, — он знает, что это не самая лучшая тема в день, когда у тебя должен быть праздничный настрой; и всё же, МакМиллан достаточно далеко ушёл в своих размышлениях в течении всего вечера, чтобы не озвучить свои мысли вслух, тем более, когда об этом спрашивали напрямую.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

[indent] Он всегда считал себя человеком воспитанным, имеющим больший процент самообладания, чем его окружение. Стоит только посмотреть на существующую взрывом... он бы хотел сказать, что только одну из близнецов, но на самом деле, по сравнению со всеми Уолшами, Теодора МакМиллана можно было официально считать мёртвым. С другой стороны, быть честным, таковым он считал себя и относительно в домашней среде; особенно, когда мама взбалмошно придумывала очередную идею, пытаясь выгнать семью на прогулку в холода, отец воевал с соседями, решившими, что у них есть шансы указывать Элайдже, когда снимать гирлянду, или Алексис, в принципе, имеющая близкие отношения с Фионной, являющаяся в голове Тео засланным казачком.
[indent] Хотя, последний пункт, конечно в последнее время развернулся на сто восемьдесят градусов, и там, где раньше он видел не отходящих друг от друга подруг, теперь было лишь перекати поле и поиски взглядом, с кем бы пообщаться кроме. Волшебник не хотел думать, что это было навсегда, и держал за девушек пальцы каждый раз, стоило кому-то пройти мимо, и всё же, пока что не встревал, самостоятельно избегая упоминания о каждой в разговоре с кем-то из них. На мгновение он представил, что случилось бы, случись серьёзная ссора с Шарлотт, которую они бы не смогли пережить, и накрученных мыслей хватает для того, чтобы самолично забить ещё один гвоздь в пункт не самого хорошего настроения. Пусть уезжая от неё из Румынии месяцами ранее, они расходились в хороших отношениях, и, более того, продолжали поддерживать переписку во время её стажировки, кто знает, в какой момент мог наступить час «х», когда девушка или, он не упускал такого шанса, что и сам Тео, очень сильно напортачат.
[indent] Заставь МакМиллана в будущем обернуться на собственные действия, он бы с удовольствием покрутил у виска, сообщая, что тогда был слишком молод, чтобы понять очевидное, но на самом деле, какой бы правдой это не было, все знали – возраст не позволяет поставить себя на пьедестал совершенства. Ошибки будут преследовать его на протяжении всей жизни; всех их! Другое дело, что сейчас он находился в подвешенном состоянии, где понимал, и, одновременно не понимал, что делал не так. Поэтому когда Уолш делает несколько попыток перевести разговор в менее напряжённый, и с силой ударяется об стену плохого настроения, не удивительно, что и его, как ему казалось, вполне естественное рассуждение, не принимается с должным энтузиазмом.
[indent] Как бы не звучали мысли МакМиллана вслух, на самом деле, он вовсе не планировал никому портить праздник; иначе, зачем было бы ждать до самого вечера, если это можно сделать с самого утра? Ковыряя торт вилкой, оглядывая гостей, возможно, он смог бы выбраться из этого колодца самостоятельно, без протянутой руки, но так сильно «заигрался» с собственными мыслями, что не заметил, как дёрнул стоящее наверху ведро, со звоном упавшее и закрывшее ему уши и глаза. И вот, где у него был шанс посмотреть в глаза Фионны и понять, что этот разговор лучше отложить на лучший для этого момент, он лишь смотрит сквозь девушку, озвучивая то, что озвучивает.
[indent] И получает абсолютно очевидный для всех ответ. И чем дольше Фионна уходит от него, выстраивая кирпич за кирпичом глухую стену, чем общедоступно это выглядит и для Теодора.
[indent] Ему следует протянуть руку, положить её на предплечье девушки, и попросить прощение – это ведь так просто, так естественно, особенно, когда понимаешь, что сделал. Она простит, она поймёт, и не любя привязываться к очевидной разнице в возрасте, всё же, была взрослее него; что давало определенное преимущество в умении решать сложные задачи, связанные с взаимоотношениями. Вместо этого МакМиллан хмурит брови, охватывает ладонью свою шею, начинающую краснеть от поднимающегося потока протеста в собственном организме, упрямо посмотрев не на ведьму, а в пол.
[indent] Он ожидал чуда? За секунду до крушения, волшебник подумал, что раскинув руки в стороны, Уолш с широкой улыбкой развернётся ко всем, и подхватив его бокал с еле заметными отпечатками губ, стукнет вилкой с остатками торта несколько раз, вызывая у него смех, и громко заявит об их отношениях. Вот лицо подружки резко отпадает, все кавалеры, смотрящие всё это время в сторону Фионны, недовольно вздохнут, поворачивая голову в сторону Теодора – как так, почему он! И подхватывая его ладонь, они смогут, наконец, покинуть вечеринку, на которой ни один из них не хотел находиться. Единственное, что, пожалуй, ушло бы с ними, так целый кусочек торта; негоже оставлять старых богов без поднесения, которые так активно засылали им удачу весь этот вечер.
[indent] Хлопок в ладоши вынуждает его поднять взгляд на Уолш, и вместо её счастливого лица он видит вовсе не привычную, мягкую и добродушную Фионну, понимающую в последнее время его с полу-слова; девушка жалит и кусает, выдав ему гневный монолог, и не удерживаясь от сидения на стуле ровно всё это время, он подскакивает так, что спинка стула с силой ударяется об стол:
[indent] — Я всегда думал, куда логичнее показывать, что в сердце, чем скрывать это, дожидаясь взрыва, — он не думал так. Мерлин, кто бы знал, насколько вырвавшаяся фраза означала совсем другое, чем хотел сказать МакМиллан! Конечно, речь не шла о том, чтобы скрывать свои мысли до скончания времён; и, если посмотреть, никто и не пытался взмахом палочки в голове убить себя, лишь бы не показывать грустное выражение лица по приходу домой после тяжелого рабочего дня или шлейфа ссоры с кем-то из близких по поводу ерунды. Однако, портить праздник? Настроение? У него было миллион секунд для того, чтобы высказать ей свои переживания, и, конечно же, по справедливому решению Вселенной, это было необходимо сделать сейчас.
[indent] — Что за глу... Мерлин, Фионна! — его стопорит внезапный территориальный вопрос, и не успев дёрнуться с места, молодой человек так и остаётся стоять около своего сбитого с ровного ряда стула, сжимая свои кулаки. Она что, сравнила его с не лишённым достоинства жмыром? Он похож на весело поднимающую заднюю ногу шишугу, громко заявляюего, что на самом деле, старшая Уолш является его собственным деревом?
[indent] Все эти вопросы никогда не будут сказаны вслух, потому что его единственный слушатель уходит, и на месте точно также не остаётся самого Теодора, более не способного выносить на себе взгляды ни тех, кто видел их сценку, ни уносящуюся, как от ошпаренного, его девушку.
[indent] Или... бывшую девушку?

[indent] Волшебник делает уже последний шаг с лестницы, поправляя на себе сбитый, из-за нервного хода, пиджак, готовясь к аппарированию, как останавливается, глубоко вздыхая.
[indent] Что он сделал?
[indent] Резким рывком вниз, он усаживается на ступеньку, выпрямляя перед собой ноги, тут же поднимая перед собой небольшое облачко пыли от сдвинутого его действиями гравия.
[indent] — Это были отличные отношения, не правда ли? — негромко себе под нос произносит волшебник, вновь вздохнув, а затем достав из своего кармана пиджака сложенный в несколько раз листок с нотным станом и и чётким почерком с текстом под ним. А он ведь даже не успел спеть ей. Он так сильно не мог засунуть своё собственное мнение в задницу, нарушив обещание, предполагая, как на открытые отношения могут отреагировать её друзья – и ведь это вовсе не родная семья, не имеющая шансов сказать ничего против них, – что испортил праздник не только себе, но и Уолш. Отклоняясь немного в сторону, он оборачивается позади себя, на мгновение представляя, как даже сквозь улыбки, задорный смех и дружеские беседы, ведьма всё равно прокручивает в голове то, что произошло ранее, и тут же обхватывает себя ладонями, пытаясь как-то защититься от собственных мыслей. Тео, практически, чувствует, как что-то тёмное накрывает его сверху, тянет за ткань его пиджака или брюк, волосы, не давая смахнуть бегущее неприятное чувство по лицу и вниз, ниже...
[indent] Он всё испортил.
[indent] Когда он перестанет всё портить?
[indent] Убирая листок обратно, он упирается лицом в предплечья, а сам, складывая руки в локтях, ставит их себе на колени. В таком согнутом состоянии темноволосый сидит достаточное количество времени, чтобы замёрзнуть; ну и пусть. Пожалуй, окоченеть до смерти, сгореть в ярком пламени всех тех ведьм, которые его, на самом деле были не достойны, или оказаться под поднятой лапкой незнакомой ему шишуги: Теодор МакМиллан был достоин всего из перечисленного, и был бы совсем не против, если бы такое зрелище смогло бы повеселить хотя бы Фионну. Юноша хмыкает себе под нос, отчего всё его тело содрогается – кто сказал, что теперь она вообще посмотрит в его сторону?
[indent] А он ведь не хотел ничего такого; просто прекратить все эти сплетни, пожирающие взгляды, закатывающиеся глаза, если в качестве кавалеров пальцем указывали кого-то, пусть не Тео, но кого-нибудь очень сильно похожего на него. Волшебник ведь отдавал себе отчёт – он не был идеальный. Посмотри на него, так скорее дырка от пончика, чем наоборот; не безупречно сложенный, явно с запахом снобизма, не отличающийся острым юмором, и как оказалось, даже единственное, на что он был способен всю жизнь – открытое сердце; и того, теперь было недоступно.
[indent] Спустя время он поднимается с места, нахмурившись, чувствуя затёкшие, от неудобной позы, конечности. Вновь методично достаёт листок, бегает взглядом, и поднимая глаза в сторону неба, на котором еле заметны были звёзды наступающей зимы, разворачивается, и делает шаг в сторону снятого для празднования здания обратно. Даже, если между ними всё кончено, это не значит, что он не должен сделать этого. И даже если ей не понравится, по крайней мере, он будет знать, что их глава закончилась этим.
[indent] Теодор не появляется в главном зале, проскакивая мимо всех по теням помещения, однако, взглядом находит Кевина, и успевая стукнуть его несколько раз по плечу, просит передать Фионне, что её отец просит подойти в маленький зал; однако, от сбитого взгляда младшего Уолша, видевшего Майлза буквально секундами ранее, успевает сбежать раньше, чем у юноши возникают вопросы. Ему кажется, что попроси сам Тео подойти туда Фи, она бы отказалась, и, пожалуй, сегодня он не был против воспользоваться её младшими родственниками в качестве обоюдной помощи.
[indent] Проходя в тёмное помещение, не использовавшееся гостями всё это время из-за отутствия необходимости, МакМиллан позволяет себе зажечь немногие источники света, которые находит взглядом, погружая своё лицо в неяркое свечение свечей. Проводя пальцами по тяжёлой крышке фортепиано, и одним движением поднимая её, молодой человек с волнением в сердце усаживается на прохладное дерево, быстро регулируя табурет под свой рост, и стоит этому произойти, как он слышит негромкий стук каблуков и знакомый шаг.
[indent] — Это я, — пауза, — Подожди, только... не уходи, — начиная громче, чем заканчивает, произносит волшебник, подняв на неё взгляд, и даже приподнимаясь с места, но не выходя из-за пианино.
[indent] — Я оплошал, я знаю. Очень сильно, испортив тебе настроение, праздник, что было бы последней целью на... никогда, — проведя пальцами по затылку, он продолжает, — Ты права, и я мог бы сказать о своих переживаниях на эту тему когда угодно, но раз уж смолчал, то явно не нужно было озвучивать это сейчас, сегодня. Или, хотя бы, говорить это в таком тоне... Мне жаль, и я пойму, если... — нервно опуская ладонь на музыкальный инструмент, хмуря на мгновение брови и обрывая себя, он коротко вздыхая, добавляет, — Прежде, чем ты уйдёшь праздновать дальше, я могу попросить тебя остаться... хотя бы на пару минут? — и не видя, как девушка бежит с высоко задранными пятками, увереннее кивает головой, усаживаясь на табурет обратно, кладя пальцы на клавиши, несколько раз впустую стукнув на них, словно проверяя работоспособность фортепиано.
[indent] Ему было не сложно скрывать написание песни для волшебницы; пусть, на это и ушло время. И он думал, что у него не получится, из этого не выйдет ничего путного, однако, стоило только приняться за написание, как ноты сами поскакали по стану, а текст полился строкой за строку. Поэтому начиная играть неуверенно может, только, первые ноты, всё дальше и дальше, тем увереннее выглядел и сам юноша, выпрямивший спину, и изливающий свою душу через песню. Сквозь слова он и сам проносился через воспоминания, связанные с волшебницей, от безумных, где он планировал стать отцом её ребёнка, до умиротворяющих, помня разбросанные волосы Уолш в полумраке её комнаты. А раньше? Ох, как же много всего было и раньше...
[indent] Мелодия подходит к концу, затихая, и он опускает ладони себе на колени, поднимая на неё взгляд голубых глаз. Волшебник дёргает губы вверх, опускает плечи, вздыхает, пытаясь утихомирить волнительный тон, тихо произнося:
[indent] — С днём рождения, — и если она уйдёт, он поймёт почему. По крайней мере, теперь он вручил подарок, который должен был прозвучать в более идеальном свете, нежели вышло; и благодарить за это он мог только себя.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

[indent]Теодор всегда был обделен возможностью вставать на защиту кого-либо. Это не было плохо – вот уж стал бы кто грустить, что никому не отвешивают ненужного пинка под зад; означало, что каждый человек из их компании был самостоятельным и справлялся со своими проблемами сам, с другой стороны, как старший мальчик в семье, МакМиллану хотелось показать, что на него можно было положиться. Как в своё время полагались на Элайджу или Майлза, решающих проблемы по магическому щелчку пальцев.
[indent]Разве у него был выбор, как не чувствовать себя ответственным за девочек и Кевина? Раньше у него был Питер, на которого можно было положиться в силу более старшего возраста, но с отъездом мальчишкой совета просить стало многим тяжелее. Никто не торопил МакМиллана вырасти; он сам делал уверенные шаги в эту сторону, потому что было с кого брать пример. Уже спустя год от совершеннолетия его родители что, жили отдельно от родителей, стажировались в больнице и аврорате, строили планы на будущее, – и это мы мягко обходим стороной ужасы пережитой войны, – в то время, как сам Тео не мог похвастаться такими начинаниями. Его не просили. Он сам хотел.
[indent]Он поторапливал события не потому, что ему хотелось похвастаться; в конце концов, Теодор никогда не отличался особенными павлиньими привычками, отдавая эту долю Джо. Да, его беспокоили разговоры вокруг столов о том, что у Фионны давно не было нового ухажера, и пора это дело исправить – МакМиллан не мог похвастаться своей самооценкой на уровне, чтобы пропускать все глупости мимо ушей, а не пропускать через себя. И всё же, не в этом была причина желания молчать об их отношениях.
[indent]Отчаянно волшебнику хотелось «догнать» свою девушку в эмоциональном развитии, помня о разрыве их возраста. Она говорила, что ей не важно, сколько юноше было лет, к тому же, нередко удивлялась фактам и любопытным историям, о которых знали или старики, или Тео, что помогало ему не думать об этом слишком часто. Ключевое – слишком. Стоило им расстаться на время, как запрятанные демоны выглядывали из-за плеча, копошась в мозгу англичанина так громко, что это было единственное, что он мог слышать. Маленький и глупый Теодор.
[indent]В какой-то мере, голос и не врал. Он взаправду был глуп и нелеп, раз не отмёл в сторону решение сорваться на светловолосой, да и не когда-то, а в праздник, при гостях. Волшебник знал о своих способностях попридержать коней, как и был талантлив в замалчивании душевных порывов. Именно поэтому в произошедшем он винил себя и только себя.
[indent]Отчего сжатый в груди ком не исчезает полностью, но заметно опадает, стоит Уолш не только сделать шаг вперёд, но и остаться после того, как сыгранная на фортепиано песня заканчивается. Тео прекрасно понимал, почему волшебница могла подумать, что он уйдёт с праздника жизни, – возвращаясь к этой мысли, он хмурит брови, недовольно коря себя за то, что чуть и правда не сбежал, – и рад тому, что в отличие от него, она была более взрослой, понимающей. Заметно для него светлеет лицо девушки, и МакМиллан, полностью не теряя виноватый вид, выпрямляет спину, а затем неуверенно проводит ладонью по кудрявым волосам, стараясь не отводить от Фионны взгляда.
[indent]— Фи, я... — уже было начал юноша, но тут же замолкает, качнувшись, несколько раз кивнув головой, не перебивая её. Он настолько внимательно всматривается в её лицо, что видит и поблескивающие в неярком свете свечей глазах, и движение ладони к лицу; однако, что говорит следующим Уолш заставляет МакМиллана не то засмущаться, не то почувствовать ещё больший стыд за то, что он натворил.
[indent]Привитая с детства любовь к музыки проходила с ним сквозь года. Её можно было увидеть в любопытствующем рассматривании старых отцовских кассет и плеера, который мать прикарманила себе и хранила как настоящее сокровище. Изучая коллекции пластинок в музыкальных магазинах, и подолгу сидя вместе с Кевином в давно продавленных креслах, слушая очередную новинку. В конце концов, они умудрились собрать свою маленькую музыкальную группу, напросившись в «студию» на их территории, где обычно собирались Элайджа и Майлз в свободное от работы и семьи время, и даже написать пару песен. Конечно, их бы вряд ли взяли в туры, как и дали шанс выступить на разогревах у кого-то более популярного, но маг гордился их маленькими шагами, навсегда оставляя это хобби в своём сердце. Где бы они ни были, Теодор знал – они всегда соберутся и смогут сыграть пару аккордов вместе, потому, что все испытывали от этого удовольствие. Мысль о написании песни для Уолш давно крутилась в его голове; возможно, он бы даже испугал её, скажи сколько лет назад он подумал об этом впервые. Сейчас же строки сами лились на бумагу, а мелодия писалась от легкого прикосновения к клавишам, и вот за несколько недель до её дня рожденья у него был готовый материал. Он хорошо сыграл; не только потому, что сам сочинил сыгранное, но и потому, что у него было время подготовиться.
[indent]К тому же, Теодор считал, что когда ты хочешь сыграть для кого-то, и делаешь это искренне – ты просто не можешь ошибиться. Так вышло и сейчас. Фионна Уолш давно по праву забрала его сердце; она была умной, отзывчивой и заботливой, красивой, и... волшебник смотрит на её легкое движение вперёд сначала к его ладоням губами, а затем и к его лицу, отчего самолично поддаётся вперёд, теряя на заднем плане мысль о тех, кто мог случайно зайти и увидеть эту картину. Было бы иронично; поругаться на тему того, что никто не должен вас видеть, но при этом, не скрыть своих чувств сейчас. Правда, подумать о таком МакМиллану не позволяет ни тело, слепо находя её ладошку и сжимая её в своей, не разрывая поцелуй, ни сознание, начинающее пускать фанфары за собственное везение. Пожалуй, что-что, а отключить в себе синдром самозванца так легко он не мог.
[indent]Иначе как это называлось? Она была здесь с ним сейчас, не ушла, и говорит не только, что не хотела уходить, но и... что любит его? Так уж похоже на конец отношений, о которых МакМиллан думал ещё часом ранее. Тео чувствует, как уши его краснеют, и даже касается их своими ладонями, в надежде хоть как-то угомонить своё смущение. Прошло уже несколько месяцев, а ему до сих пор верилось с трудом; и каждый раз, когда волшебница признавалась ему в любви, где-то проглатывал язык один Теодор, не знающий, что сказать, чтобы она поверила в его чувства тоже. И не важно, что она знала. Об этом хотелось кричать снова и снова; повторение – мать учения? От собственных слов невыносимого сноба МакМиллан усмехается, и только после переводит взгляд на девушку.
[indent]— Для человека, кичищегося своими мозгами, я не слишком умён, — неловко замечает Тео, свободной рукой несколько раз глухо ткнув пальцем в одну из клавиш, говоря это вовсе не для попыток получить опровергающие его мнение слова, — И я буду, буду с тобой. Я счастлив с тобой, Фи, — с осторожностью он перекладывает их ладони себе на коленку, еле заметно сжав её пальцы своими. Он поджимает губы в улыбку, смотря на Уолш, — Я никогда не испытывал таких чувств, как с тобой.
[indent]Наверняка нашёлся бы тот, кто сказал – тебе кажется, ещё слишком неопытен и мал для того, чтобы судить так серьезно, разбрасываясь громкими словами. Его уверенность в их искренней любви для кого-то могла казаться не лучше уверенности в крепких отношениях подростка; уж явно не ушли далеко от правды по возрасту. Однако, Теодор хотел защищать своё право на веру в них, не ловя себя каждый раз на мысли, что у него было не так много возможностей это проверить с кем-то другим. Ему, собственно, и не хотелось. Его всё и без того устраивало.
[indent]— Я помню их! — внезапно подаёт голос МакМиллан, округлив глаза на Уолш, однако, почти сразу же поутихнув со своим пылом, — Точнее, не совсем их, но я знаю, о чём ты говоришь, — ещё тише произносит волшебник, запуская ладонь в свои волосы, и пропуская несколько прядей сквозь пальцы.
[indent]Он слышал, о чём говорила с ним волшебница, только понимал это под призмой своего опыта. Да, с её статусом, не удивительно, что приходилось общаться с теми, от кого воротило нос; пожалуй, в их семье была только одна дама, готовая сказать всё, что она о вас думала, не слишком долго размышляя, стоит оно того или нет. И всё же... самого МакМиллана мнение людей около известных ему волновали не больше, чем совсем неизвестных. Теодор молчит какое-то время, прислушиваясь к отдаленным голосам другого зала, благодаря отсутствующие любопытные носы, что умели появиться в самый неподходящий для этого момент.
[indent]— Когда мы учились в школе, повезет, если я слышал за спиной, а не в лицо, риторические вопросы о «как такой [float=right][/float]недомерок заслужил внимание старшей Уолш?» — он кривит лицо безымянного человека, тут же улыбаясь, — Меня же никогда не заботили эти дурацкие сплетни. И я не гордился и не выставлял грудь вперёд, намеренно пользуясь нашими связями, — еле заметно он показывает свободными пальцами движение, указывающее на немое «совсем чуть-чуть», скорее шутя, чтобы разбавить свои слова, — Мне никогда не хотелось задирать нос – мы росли вместе, и ты всегда относилась ко мне, как... равному. Меня больше забавлял их бред, — он делает паузу. МакМиллан и сам до конца не понимал, к чему вёл, и всё же продолжал говорить.
[indent]— Как у твоих, так и моих однокурсников, не получилось заложить в мою голову мысль о том, что я чего-то недостоин; по иронии, это было со мной с самого детства, просто потому, что я... видимо, думаю чересчур много перед сном, — он дотрагивается до виска, говоря это, а затем хлопает ладонью по своей коленке, — А вот говорить вслух совсем не умею, — МакМиллан начинает смеяться, посмотрев на Уолш. Что же, кажется говорить о забавных фактах было куда проще, чем о своих чувствах. Теодор даже думает о том, что было бы неплохо покопаться в местных библиотеках, и найти книги «отношения для чайников», авось, помогут.
[indent]Ему ведь хотелось всё сделать правильно, и казалось, что ему мешал? Дал обещание, держи рот за зубами, раз не высказал претензий на первых порах – логика была проста, так почему сложна к исполнению? Сейчас он вновь обрел ту уверенность, которой совсем и не пахло во время праздника, пока он ковырял тот злосчастный торт. МакМиллан чувствовал себя любимым сжимая ладошку Фионны, и понимал важность таких моментов, как сейчас. И всё же, ему одновременно и хотелось пойти обратно в зал – там его близкие, там его семья, и не хотелось; сегодня он без труда переживет очередные нелепые вопросы подружек Уолш, просто потому, что он был морально защищен её словами, прозвучавшими пару минут назад. Он сможет сделать это и завтра, а может, и протерпит неделю. Теодор не зря думал так, словно плохое будущее настанет вновь, но не потому, что хотел этого так сильно, и не верил в слова волшебницы. Он просто знал себя. И думать о плохом наперед было проще; хватать сброшенную веревку с утёса зная, что она там есть, вместо того, чтобы разбиться в лепешку.
[indent]Он нервно трясет головой из стороны в сторону, отмахиваясь от своих мыслей. Зря он так. Зря наговаривает и на себя раньше времени.
[indent]— Из-за того, что я не боялся и не боюсь сплетен и странных взглядов, во мне нет необходимости словно фвупер хвастающийся своими перьями, делать так с тобой, когда всё раскроется, — наконец, озвучивает он мысль, держащуюся в его голове со времен «метить территорию,» — Я люблю тебя, Фи, — мягко произносит волшебник, аккуратно прижав ладонь к её щеке, и проведя несколько раз по ней большим пальцем, — И мне жаль, что несмотря на данное обещание, сегодня я тебя подвёл. Я просто надеюсь, что в следующий раз... что следующего раза не будет, — со всей искренностью говорит юноша.
[indent]Залог любого успеха был диалог – ему казалось это таким очевидным всегда, и в итоге, на этом же самом люди, Теодор, сел в лужу. Он знал, что ей нужно было время; и всем своим видом он показывал сейчас, что готов ей его дать. Не только для того, чтобы загладить вину – ему хотелось дать ей свою поддержку.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

[indent]Время, проведенное вместе с Фионной, неутолимо неслось вперёд, и не успел он заметить, как празднование дня рождения волшебницы осталось далеко позади на полтора месяца. Они вместе были и Рождество, и Новый год, и казалось, что нет места тем проблемам, что были актуальны ещё в начале декабря, – а то и раньше, – и произошло это явно не без помощи окружения Теодора.
[indent]В смысле, конечно слова Уолш были понятны ему, и не подвергались сомнению, тут всё было очевидно и без всех. Тео верил ей на слово, и прекрасно понимал, что переживания, озвученные ей вслух не самым эффективным методом, были ничем другим, кроме как его собственных комплексов. Волшебник говорил себе это снова и каждый раз, когда заевшая пластинка то и дело норовила прыгнуть под иглу проигрывателя его сознания, понимая, что на деле, не до конца может быть честным с Уолш.
[indent]Что он ей скажет? Фионна, я всё ещё переживаю и мне кажется, что прошло достаточно времени? Как бы он не поставил желанный вопрос в голове, подбирая слова или, наоборот, мысленно произнося его наотрез, всё звучало плохо и так, словно все пройденные прежде этапы через разговоры были бессмысленны. К тому же, ему ведь совершенно не хотелось показаться Фи... слабым. Слабым, маленьким мальчишкой, что был не в состоянии справиться не то, чтобы с окружением вокруг и их разговорами, а своей головой! Он, Теодор Финли МакМиллан! Поэтому он широко улыбался, целовал волшебницу в щёку прежде, чем шагнуть на встречу с каким-то людьми, что не знали об их статусе, и выдыхать каждый раз, когда можно было быть собой в кругу семьи или же находясь с Уолш наедине. Потерпит и перетерпит, рано или поздно это ведь должно было закончиться?
[indent]Тем более, не только это волнение было на душе у темноволосого. Если ещё на день рождения он думал, что две подружки обретут друг друга очень скоро, его оптимизм довольно скоро пришлось отправить в дальний угол. Несмотря на улучшившиеся отношения со своей старшей сестрой, – он усмехался себе под нос каждый раз от мысли, что со времен его рождения, – обращаться к Алексис по поводу его отношений с Фионной он бы не стал. Как и вообще обсуждать с ней что-то, касающееся чувства тревоги, например, по поводу общениях самих девушек. Ему было грустно и больно смотреть на это, особенно, когда и поговорить об этом было не с кем; Шарлотт ничего не знала о ситуации – находящаяся в Румынии она вряд ли могла бы помочь ему хоть чем-нибудь, тем более, после осени вряд ли была бы в восторге решать его проблемы вновь, не говоря о двух двоих Уолшах. Так что, Питер Андерсон, вернувшийся в Англию на счастье всей бостонской улицы, – ещё и привезя за собой одного очень активного американца, что органично вписался в местную компанию, – сделал то, что должен был. Ему стало, действительно, легче после разговора с волшебником – тот был старше, и пусть провёл большее количество времени на койке в больнице, разве это меняло его социальную сторону? Правда, предпринимать МакМиллану в отношении двух девушек было нечего и не за чем – именно такой совет ему и был выдан человеком, которого Тео уважал с детства, и к словам которого был готов прислушаться.
[indent]В итоге, вместо того, чтобы погрузиться в другую дилемму, он вернулся к своей.
[indent]— Сбегают только мыши с корабля, а ты отлучилась, чтобы дать им время найти интересную тему для разговора с тобой, — оборачиваясь на волшебницу, стоит той подойти к их столу, Тео улыбается с прищуром, невзначай пожав плечами, тут же слыша поддерживающие усмешки семьи по обе от него стороны. Он молчит недолго, негромко добавляя, — Я уже говорил, что ты прекрасно выглядишь? — и повторит это столько раз, сколько потребуется.
[indent]Ему было жаль, что девушка в этот приём проводила время не с ними. Они, и в целом, сильно изменились для самого Теодора, особенно сравнивая с теми, когда они были совсем детьми. До них никогда не было никому дела, и своим маленьким кругом они могли оборачиваться на высоких взрослых, серьезно обсуждающих бизнес, не слишком подолгу задерживая на них взгляды – куда интереснее было юркнуть в сторону шведского стола, попытаться залезть под него, и менять местами чужие тарелки, пока этого никто не видит, выслушивая удивлённые восклицания «сверху». Конечно, он был рад, что все выросли, и всё же, сейчас ему как никогда не хватало блаженного чувства свободы. Волшебник неосознанно хмурит брови, понимая, что опять возвращается на свою любимую за последние месяцы тему, отчего тут же трясёт головой, стараясь вернуться в мир. Тем более, что кажется общего времени у него с девушкой, которая раньше ловила их по коридорам, оставалось не так уж много; никто не пытается примоститься рядом со всеми домашними, посылая неизвестных и незнакомых к чёрту.
[indent]— Я... да, не волнуйся, — мотнув головой, и приподняв подбородок повыше, он краем глаза замечает её ладонь, борясь с желанием сжать её пальцы и совсем не отпускать их, — Но с тобой вечер был бы сильно интереснее, — если захотеть, можно услышать её – эту тоску в его голосе, что появлялась в его сердце каждый раз, когда он понимал, что им придётся провести вечер порознь. Он чувствовал себя неразлучником, и пусть речь шла не о мифах смерти одной птицы в случае потери другой, с другой стороны, настроения от существования порознь на таких вечерах не прибавлялось. А ведь он мог жить самостоятельно – он и жил, да только многим острее чувствовал ощущение потерянности в такие часы.
[indent]Волшебник прикусывает язык в каждый момент, когда чувствует, что хочет сболтнуть лишнего. Сегодня он в принципе вёл себя тихо и спокойно, – пугающе спокойно, – потому что по другому бы вряд ли смог справиться с внутренним официальным сожжением себя снова и снова. Молодой человек бы хотел игнорировать протягивающиеся ладони к Уолш, да всё равно не мог, даже если бы сильно захотел. То и дело он ловил её макушку и небесного цвета мантию – МакМиллан каждый раз восторгался её стилю и тому, как одевалась волшебница, видя в своём отражении лишь подростка, с затянутым на шее галстуком и накинутым сверху на плечи не по талии пиджаком.
[indent]Наскоро прощаясь с отвлекшейся на очередного партнера, – ему уже даже надоело считать, сколько их было, что было отличным хобби в самом начале, – волшебницей, МакМиллан и сам отлучается из-за стола с тяжелым вздохом, который могли услышать только сидящие рядом.
[indent]— Предупреждаю заранее – никаких проблем со здоровьем или желудком, — пытается пошутить юноша прежде, чем покинет стол, опуская неприличное для общества «но пора опустошить мочевой пузырь», но задумчиво прочёсывает затылок, вздыхая ещё раз – без человека, который задал ритм этому изначально, хочешь не хочешь, а смешно всё равно не выйдет.
[indent]Любой, кто знает МакМиллана, прекрасно понимает – тот не умел наживать себе врагов. Со школьной скамьи волшебник никак не мог соперничать с безумством близнецов, где одна просто высказывала всем своё громкое мнение, раня сердца обидчивых, а вторая просто разбивала их же, но без слов. Даже не так; пожалуй, у них ни у кого не было таких проблем с людьми, как во времена школьной жизни их родителей. Или воспоминания и истории отца о чистоте крови здесь не достаточно приемлемый пример?
[indent]Теодор был добрым мальчишкой, не срывающемся на первых встречных, не задирал и не влезал в проблемы, когда ему не нужно было спасать ничьи задницы. И в будущем, оборачиваясь на события сегодняшнего вечера, он будет ещё долго прикладывать ладонь к своему лбу, не понимая, как смог зажечься тогда, когда его никто не просил.
[indent]Однако, обо всём по порядку.
[indent]Включая кран умывальника и протягивая под него руки, до волшебника доносятся голоса людей, на которые он до сего момента не обращал внимание – развешивать уши было не в его правилах в обычное время, тем более, в уборной, из которой обычно хотелось испариться как можно быстрее. Да и вряд ли он зацепился бы за разговор, не услышь имя своей девушки. Не поднимая головы, и делая вид, что нет более увлекательного занятия, как смывать грязь с уже давно чистых рук, Теодор МакМиллан начинает чувствовать, как закипает от каждого последующего слова. Снова это.
[indent]Ладно, можно было не говорить, что молодым человеком Фионны был именно Тео, однако, не поставить себя в положение занятой девушки – вот чего он не понимал больше всего. Да, это не избавило бы их от тех, кто вечно пытался подсунуть очередного жениха, не считаясь с мнением Уолш, однако, не предположить, что таких стало бы многим меньше? Он понимал, что такое игнорировать их; но не бесконечное количество раз.
[indent]Он выходит вслед за двумя мужчинами, на расстояния достаточное, чтобы не показаться подозрительным, но таким, чтобы слышать всё, о чём они говорили. Тем более, что и раскинутые хвосты павлинов было не трудно разглядеть – хвастовство и попытки потешить своё самолюбимие мало кто пытался высказать тише. Ему бы впрок остановиться, развернуться на сто восемьдесят и пойти другой дорогой. Потом поделиться примитивностью с кем-нибудь ещё; однако шаг за шагом, насупившись и хмурясь всё сильнее, он игнорирует свои мысли, продолжая идти вперёд. Он слышал одно, но сознание подменяло варианты фразы на более худшие; и тогда, когда по мнению молодого человека, говорящий пал ниже плинтуса, Теодор срывается с места, настигая спины в несколько больших шагов и открывает голос:
[indent]— Эй, ты!
[indent]Он не знает, как происходит то, что происходит. Летящий кулак волшебника попадает прямо в цель, и он готов поклясться, что слышит хруст, то ли своих костяшек, то ли челюсти болтающего. Несмотря на спокойный до этого шаг, МакМиллан чувствует, с какой силой бьется его село в груди, как сжимается ком в его горле, и яростно бегают глаза по лицу напротив стоящего.

all aboard, hit the road
all the bullshit
can't be  i g n o r e d

[indent]— Как ты смеешь говорить так о ней?! Кто ты такой, чтобы подумать, что ты имеешь право! — возмущается он в ответ на удивлённое и гневное «Какого Дьявола?» Он заслужил. Они все заслужили! Речь шла не просто о ком-то неизвестном ему; Теоедор любил Фионну, и как бы глупо и банально это не звучало, но был готов защищать её честь, и никому не был готов позволить говорить о девушке так, словно она была вещью. Она не была; и он не знал никого более заслуживающего уважительного отношения к себе.
[indent]— ...да кто ты вообще такой?! — в своих мыслях он пропускает первую половину оскорблений – пусть, ему не было дело до того, как кто-то пытался унизить его – как уже когда-то подмечал МакМиллан, он и сам прекрасно справлялся с этим. Он уставляется прямо на мужчину, посмотрев на него почти с непониманием вопроса – в смысле, кто он такой, какое ему было дело? Перед глазами вновь всплывают никогда не существовавшие мерзкие сюжеты, и на одном дыхании Теодор выпаливает:
[indent]— Я – молодой человек Фионны! — он не замечает, как патетично звучат его слова, и сам Тео выпрямляет спину и складывает руки на груди, игнорируя заметное покалывание в руке. На мгновение он чувствует облегчение, ощущает разорванность цепи, и того, что смог сказать вслух то, что не позволял себе при людях на протяжении нескольких месяцев. МакМиллан словно... забывает по какой причине это делал. Почему скрывал. Молчал так долго. И ничто не может его переубедить в правильности своих действий.
[indent]Однако, в тот момент, когда взгляд юноши натыкается на ту самую Фионну Уолш, которую пытался защитить всё это время, даже не попытавшись узнать – надо ли это было кому-то или нет, мозг трубит и нахлынувшие слова обещания возвращаются с первоначальной силой, так, словно он стоял на балконе напротив девушки, говоря что потерпит сколько надо. Он не сдержал обещание. Он делает полшага вперёд, забывая о, вроде как, необходимости быть начеку и держать себя в строю в случае нападения со стороны, не отводя от неё взгляда. Да только сказать он ничего не может, застывая с её именем на своих губах.
[indent]Он точно всё сделал правильно?

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.

[indent]«Тео? Да он мухи не обидит!» — гласило главное описание Теодора Финли МакМиллана. Ум, здравомыслие, да любовь к животным было его главным наполнением, списком, отражающим его главные качества. Волшебника, тем более, всё и устраивало? Пожалуй, последнее, о чём он мечтал, так вскидывать волшебную палочку вверх, произнося особо травмирующие заклинания или, точно также, поднимать свой кулак на кого угодно. МакМиллан никогда никого не бил; или не помнил, чтобы вступал в драки прежде. В случае, когда Кевин Уолш его особо раздражал, было проще вскинуть подбородок повыше, да уйти от проблемы, нежели пытаться решить всё руками.
[indent]И этим, и не только, он отличался от многих задиристых мальчишек и молодых людей; так что же пошло не так сейчас?
[indent]Защищать людей можно было по разному. Кому-то хватало сказать слово, другим было необходимо показать свою силу другими методами. Юноша всегда думал, что он был похож на своего отца: мама, по секрету, рассказывала истории, где Элайджа Грэм ловко высказывался в стороны недругов, стоя выше их на одну ступень. Он не ввязывался в драки, – тут женщина каждый раз по какой-то причине неловко кашляла, продолжая свой рассказ, – и при этом, в ней всегда теплилось это чувство защищенности. Остр на язык и горд на взгляд – против Элайджи было трудно выступать, если не хотел лишний раз почувствовать себя глупцом на пустом месте. Теодору было далеко до такого состояния, с другой стороны, ещё дальше в противоположную сторону, где людей нужно было оберегать силой.
[indent]Хотя МакМиллан понимал, что мог бы. Он не боялся воспользоваться своими способностями, но в этом просто не было необходимости! Единственное, чего волшебник не знал – что люди вокруг него понятия не имели, что эта мысль, в принципе, существовала в их голове. Мух не обидит, помните? Стоило задуматься об этом ещё тогда.
[indent]Всё происходит слишком быстро. Молодой человек, кажется, до последнего и не осознаёт, что именно сделал. Он бы хотел понадеяться на замедленную съемку, чтобы рассмотреть всё под нужным углом, да только кулак летит на большой скорости, с ещё большей он выпаливает самый главный секрет последних месяцев, забывая, что был не единственным, кто его хранил и для кого он это делал. Широко раскрытые глаза застревают на Уолш, и вот здесь, он бы попросил, чтобы время остановилось и дало ему шанс вернуть всё вспять.
[indent]В голове кипит мысль – он всё сделал правильно! Тео просто хотел защитить её от острых языков, чтобы люди знали, что так нельзя думать и говорить, и не только о ней! Маг ведь не попытался никого убить, ткнуть волшебной палочкой в спину, отправляя того в полёт, а мог бы; да только кичиться тем, что он мог и не сделал было слишком трудно, особенно, с тем непониманием, которое он встречает в ответ.
[indent]Они ещё не заговорили, а волшебник уже чувствовал себя заведомо проигравшим.
[indent]МакМиллан вскидывает ладони в воздух, стоит рядом оказаться охранникам, явно не ожидавшим драки на пустом месте. Англичанин не планировал отбиваться, пусть и отдавал себе отчёт, что больше не планировал ни на кого кидаться. Больше всего на свете ему не хотелось, как ни в чём не бывало, возвращаться за стол к своим родным, – он даже не смотрит в их сторону, хотя готов поклясться, что чувствует прожигающие взгляды родителей. Волшебник хмурится брови на того, на кого он обрушил свой удар, и уже открывает рот, чтобы самостоятельно попытаться успокоить громыхающего мужчину; МакМиллан, в отличие от него, не заслуживал встречной оплеухи, и подставлять тому щеку не планировал. Жаль, что тому и не дадут такой возможности.
[indent]Был ли он проблемой в их отношениях? Молодой человек даже не успевает подумать, как ответ застревает в сознании. Просто не было, но никто и не обещал, что будет, верно? Короткий вздох и выдох, и волшебнику не приходится долго искать того, на кого ткнуть пальцем. То, что случилось, случилось по его вине, и всё равно он не оборачивается вокруг себя, чтобы найти взглядом ту, перед которой должен был извиниться.
[indent]И кажется ещё тогда, когда понял, что не может справиться с обещанным.
[indent]Как это вообще возможно! Он думал, что справится, а в итоге, на весь зал прокричал, что состоит в отношениях с Фионной Уолш? И только дурак бы подумал, что речь шла про бабушку и жену Риштерда, верно; от глупой мысли МакМиллан не сдерживает еле слышного смешка. Волшебник тут же хмурится и прикусывает губу – не время для дурацких шуток. Не удивительно, что в глазах многих он оставался ребенком, раз даже в такую секунду думал про себя не о главном, а о том, что какой-то гений смог бы перепутать его с любовником «бабули».
[indent]Словно болванчик, темноволосый качает головой на просьбу не возвращаться на мероприятие. МакМиллан бубнит слова извинения охране – скорее из вежливости, чем за своё поведение, и резко суёт руки себе в карманы брюк, оборачиваясь спиной к широкой лестнице, и вскидывая взгляд вверх, тяжело вздыхает. У него даже нет возможности вернуться назад, чтобы найти Фионну. Ждать здесь? Там он мог бы попытаться всё исправить. Хоть пробуй послать Патроуса, и над головами гостей ястреб с широким размахом крыла голосом Теодора МакМиллана сказал бы... что? Что он пошутил?
[indent]— Отличная шутка, ухохочешься, — настолько, что волшебник готов поклясться, что слышит громкие аплодисменты за своей спиной, и только прислушиваясь, понимает – кто-то пытается пробить лестницу своей обувью; он готов поставить галлеон на знание, кто именно.
[indent]Теодор разворачивается сначала в полоборота, а затем и полностью, осторожно выуживая руки и складывая их вместе.
[indent]— Фи, я... — он замолкает также внезапно, как начал, сильно сжав губы, словив первые залпы, как только их взгляды пересекаются.
[indent]К крикам женщин никогда нельзя было быть готовым. МакМиллан хорошо помнил те моменты, когда оступался, пусть и не всегда понимал, за что именно должен был получить крик сверху, звоном отдающийся в ушах ещё несколько часов после. Пожалуй, громче всех всегда была Джозефина. Шарлотт не слишком распылялась на слова – ей было проще поставить очередной тумак на его плече, а его сестра была скорее человеком, который подаст месть холодным блюдом, когда ты не ожидаешь. Единственная, кто всегда был на его стороне, была девушка напротив; с сожалением и не без вздоха маг замечает про себя, что и ту смог довести.
[indent]— Что? Нет! — его восклицание остаётся незамеченным, а Тео сдвигается с точки на полшага вперёд. Что за глупости она говорит! Конечно он не думал, что она была способна сделать хоть что-то, что говорил этот поганый Иллирио! Как она не понимает, что дело было совершенно не в этом?! — Я знаю, что это не правда! — его голос становится громче только в момент, и он потухает тут же, понимая, что не может остановить девушку от её мысли.
[indent]Если знает, тогда зачем полез? Вокруг было много неугомонных, желающих сказать то, что не было правдой – он встречался с такими лицом к лицу и сам, да только, прекрасно справлялся с ними и их словами. До сегодняшнего момента. МакМиллану было безразлично, что говорили о нём. Вот уж, пусть попробуют удивить? Однако, одна мысль, что кто-то решил, что имеет право...
[indent]Он чувствует, как снова начинает идти по намеченному пути, из-за которого и оказался здесь. Молодой человек опускает взгляд в землю, сильно нахмурив брови, и стоит так до момента, пока ведьма не произносит последние слова, посмотрев на неё искоса, а на финальном залпе, поднимает подбородок выше, не сдержав дёрнувшие брови вверх.
[indent]На её шаг в прочь, он делает короткий вперёд.
[indent]— Послушай, я всё тот же, я не... — молодой человек сводит брови вместе, качнув головой, пытаясь начать заново, — Я не хотел, чтобы так вышло, и всё было в порядке, просто я... пытался защити-, — волшебник не успевает сказать ничего путного, и его вновь останавливают. Он настолько сосредотачивается на девушке перед собой, что выросший позади на лестнице силуэт Дидри Блэквуд остаётся незаметным, – а Тео был готов поклясться, что это было невозможно, – до момента, пока она не включает всю свою строгость, хранившуюся для особо непослушных правнуков. И что-что, а назвать таковой Фионну было просто невозможно.
[indent]«Нет!»
[indent]— Нет, она не должна, это ведь я, — он мямлит, и злится, и мямлит ещё сильнее, сжимая свои ладошки в кулаки от непонимания, куда пропал тот гордый с высоко задранным подбородком человек, ещё несколько минут готовый расквитаться с каждым, кто сказал бы слово против его девушки. МакМиллан начинает движение вперёд, чтобы остановить то ли бабушку Фионны, то ли саму волшебницу, но его останавливают взглядом, да и словом.
[indent]Волшебник встаёт, как вкопанный, продолжая мусолить в голове мысль, что Уолш младшая была здесь не причём. Это он, это он должен был извиняться, Теодор просить прощение, и пытаться расхлебать то, что сделал. Почему эта несправедливость должна падать на плечи ведьмы?
[indent]Ему бы впрок бежать вперёд, не боясь, что на него могут посмотреть косо, – куда косее, – и всё же, Теодор не двигается дальше нескольких ступенек вверх, понимая, что не хотел устраивать ещё больший цирк. Тем более, какой шанс на то, что его послушают? Услышат сейчас? Предыдущий опыт показывал, что лучше было дать время, чтобы остыть. С другой стороны, сейчас он скорее защищал себя, неосознанно давал себе время на переосмысление происходящего, своё поведение, и главное то, что он скажет, когда встретится с волшебницей вновь.
[indent]В ушах стреляет ставшее редким на слух от волшебницы «Теодор».
[indent]Какой же он дурак.

you know I've always been collected, calm and chill
and you know I never look for conflict for the thrill
but if I'm feeling someone stepping towards you, can't describe
just what I'm feeling

16 ЯНВАРЯ 2027, СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ[indent]Хотел бы он быть убежден в том, что поднимаясь по ступенькам дома Фионны Уолш, всё встанет на свои места, как только он произнесет слова извинения. Как показала практика, думать в худшую сторону ему давалось куда лучше. Не удивительно, что и сейчас он с трудом представлял, какая вселенская удача будет на его стороне, чтобы получить приглашение в квартиру, а после сказанного, и тёплую улыбку Фи, говорящую о том, что всё будет в порядке?
[indent]Молодой человек трясёт головой из стороны в сторону, отмахиваясь от плохих мыслей. Ему хотелось верить в то, что она даст ему шанс; и с этими мыслями, он ещё усерднее застучал подошвой по лестнице.
[indent]В конце концов, это были Фионна и Теодор! Он был на её стороне, когда она даже не ждала от него помощи, и протягивал руку, несмотря на серьёзность ситуаций, которая в абсолютно другом раскладе, могла глобально повлиять на его жизнь. Нет, это не попытка оправдаться или получить несколько плюсов в карму за счёт свои предыдущие действия. Скорее, возможность показать, что они всегда были на стороне друг друга, когда того требовалось. Она поддерживала юношу ничем не хуже, и сам МакМиллан всегда думал и проговаривал вслух – многим дольше, чем она только могла подозревать.
[indent]И Тео остаётся надеяться лишь на то, что она поймёт его и сейчас.
[indent]Оказываясь у двери, молодой человек смотрит на неё немигающим ещё несколько секунд прежде, чем постучаться. Ненамеренно ему вспомнились события прошлой осени, когда их семья узнала об отношениях двух людей благодаря Тео; тогда он тоже то ли звонил, то ли стучался в дверь, а она спросила что-то вроде «ты забыл свой ключ?»
[indent]А после тепло обняла.
[indent]Еле слышный скрип двери, и волшебник не замечает, как задерживает дыхание, стоит ему поднять взгляд от ног к лицу Фионны Уолш. Внезапно в его голове просыпаются и все стереотипы, необходимые для качественного и полноценного извинения, и Теодор корит себя за то, что умудрился прийти без конфет, да извинительной открытки или хотя бы цветов. Вместо этого он негромко и не без колющего чувства вины произносит: «Привет, я могу войти?» — и получая зеленый свет, – перешагивает порог квартиры волшебницы, торопливо прикрывая за собой дверь. От его взгляда не уходит её утомленный вид, отчего он чувствует ещё один укол, но ничего не говорит, проходя за ней вслед, лишь сначала качая головой, – мысленно чертыхается, поняв, что у ведьмы вряд ли есть глаза на затылке, – и выдавливает из себя негромкое:
[indent]— Нет, спасибо, — странно было думать о том, что он не заслуживал даже кружки чая?
[indent]Смотря на светловолосую, в его голове тут же встают вопросы, всплывшие в разговоре с отцом сегодняшним утром. Стоит образу Элайдже появится перед глазами, как Тео тут же испуганно трясёт головой из стороны в сторону, словно увидел призрака; и тех он боялся меньше, чем родителя, разговаривающего с ним строгим тоном, особенно в ситуации, когда МакМиллан знал, что крепко вляпал в эту историю не только себя. Прежде, чем юноша успеет загнать себя в угол и растерять все способности к разговору, он открывает рот, остановившись напротив ведьмы.
[indent]— Фи, я очень очень сожалею, что ситуация вчера вышла из под контроля. Всё, действительно, было в порядке – я не стал бы тебя обманывать, будь это не так! — Тео чувствует, как тон его повышается от испуга, что он будет недостаточно убедительным, поэтому тут же перехватывает пальцами спинку стула, на которую так и не удосужился сесть, — Я не хотел выглядеть безумцем, который кидается на лица людей, только за то, что они говорят за спинами. Но на тот момент мне было так... мерзко и противно от сказанного, зная, что он говорит всю эту неправду о тебе, распускает сплетни и это должно было сойти ему с рук? Я знаю, знаю что это звучит глупо! — он снова вздыхает, опуская голову вниз на секунду, и сжимая несильно сжимая и разжимая под ладошками крепкий материал, — Мне казалось, я... я думал, что защищаю тебя, — он [float=right][/float]дёргает уголками губ, но тут же роняет их, — Не подумав, что должен был защищать абсолютно по-другому.
[indent]Волшебник шумно выдыхает, и опустив взгляд к еле заметному синяку, оставшемуся после вчерашнего, обходит стул стороной, и подталкивая его чуть поближе, усаживается на него. МакМиллан молчит совсем недолго, следующим задав свой вопрос совсем тихо и аккуратно:
[indent]— Что... что произошло вчера после того, как меня выставили? Я знаю, что «уже помог», — отвечая, возможно, зря не дав ей начать самой, МакМиллан искренне и торопливо добавляет, — Но скажи мне, что я могу сделать, чтобы всё... что-нибудь исправить. Мне правда жаль и я очень хочу тебе помочь, — Тео говорил уверенно, раскрывая ладони, смотря и на её, и в словах его не слышалось страха или сомнения. Он был ответственным молодым человеком, готовым положить голову на плаху там, где чувствовал и знал, что был виноват.
[indent]Только ему всё ещё было семнадцать лет, и как бы Теодор не хотел прыгнуть выше головы – иногда исправить что-либо было невозможно.
[indent]Только отстроить заново.

Подпись автора

another turning point, a fork stuck in the road.

time grabs you by the wrist,
directs you where to go.