[indent]Фионна съезжает от родителей быстрее, чем в прошлый раз. Ей хватает парочки дней, и уют давным-давно перестроенной детской комнаты перестаёт выглядеть сакральным убежищем от неожиданно враждебного и непонятного ведьме мира. В своей квартире ей не нужно печься как не напугать родителей во второй раз. В своей квартире ей не врезаться в живущего в доме напротив соседа — дышащего напоминания о том, что Фионна Уолш, двадцать четыре года от роду, так до сих пор не научилась балансировать по жизни, не падая плашмя на землю лицом.
[indent]Изо дня в день она задаётся знакомым вопросом: «Когда она наконец перестанет спотыкаться, не хуже маленькой девочки?» Увы, как и всегда, ответ остаётся вне её сферы компетенций, вынуждая Уолш смириться с очередной непостижимой ей тайной. Может быть, Фионна просто так создана, и понятные большинству детали всегда будут ускользать от неё. Может быть, просто некоторые рождены «страдать» там, где все остальные отделываются лёгким испугом. Она не знает. Пожалуй, всё чаще и чаще Фионна ловит себя на мысли, что не знает абсолютно ни-че-го.
[indent]Главное, во всех своих бедах Уолш некого винить, кроме себя самой.
[indent]Когда злополучный бал оказывается повесткой прошлой недели, и первичная разрушительная волна её обиды оседает пылью на бостонской улице, Фионна теряет ту недвижимую уверенность, где её разрыв с Теодором более чем оправдан — он подставил её, он нарушил все свои обещания, он... Чем больше ведьма вертит воспоминания, подобно шару предсказаний, разглядывая тот под каждым доступным ей углом, тем меньше поступки Тео отсвечивают дурным умыслом. Что не скажешь о её собственных. В конце концов, вовсе не МакМиллан выбрал путь обмана, преследовав свою экономически-выгодную цель, и был укушен последствиями в жопу.
[indent]А затем Уолш вспоминает зачем вообще сунулась в это бестолковое социальное канатоходство, и её попытка спрятаться от всего мира — и от Теодора в том числе — перестаёт выглядеть такой уж бессмысленной. Ей нужно нащупать твердую почву под ногами, прежде чем решать что-то вновь. Иначе есть все шансы повторить уже знакомые ведьме ошибки. Как будто нынешних ей недостаточно.
[indent]Первый просвет настигает Фионну куда быстрее, чем она рассчитывает. Не проходит недели, прежде чем девушку будит незнакомая птица, держащая аккуратный конверт в своём клюве. Глаза Уолш распахиваются широко в испуге, определяя американскую фамилию отправителя, выведенную аккуратным почерком; лихорадочно Фионна открывает письмо, напрягая брови с каждым прочитанным словом. Когда ведьма заканчивает читать ёмкое послание, просящего о встрече с будущей наследницей мореходной компании, она сидит наедине с собственными мыслями добрую четверть часа, прежде чем жизнь возвращается обратно в её тело. С ужасом Уолш ловит тихий голос надежды: кажется, она ещё может всё исправить; и, Мерлин свидетель, пугающая неизвестность в конце однажды непроходимого тоннеля не останавливает её. Наоборот, Фионна ей подпитывается, собирая чемодан в туманное будущее быстрее, чем когда-либо.
[indent]Выбраться из Бостона вдруг выглядит единственным доступным способом вернуть её фокус на то, что действительно важно. Посмотреть на себя без оформления в виде родственников и близких друзей. Как показал опыт, Фионна не думает ясно в окружении людей, знающих её, как облупленную. Все они пытаются надавать советов, поддержать её в своей заботливой, но редко полезной манере. Фионне хочется сбежать от всего этого как можно дальше; и всё же попасть, не обронив ни слова, девушке не позволяет совесть.
[indent]Запаковав чемоданы на месяц вперёд, Фионна отправляет краткое приглашение на прогулку в парке с особой осторожностью выводя имя Теодора МакМиллана на поле адресата. Ей хочется верить, что несмотря на её затянувшееся молчание, её просьба не окажется без ответа. По крайней мере, парень, которого она знает, никогда бы так не поступил. Ни с ней, с ни с кем-то другим.
[indent]Уолш старается не слушать упрямый монолог голоса в голове, но вопреки собственному усилию находит себя беспокоящейся о вещах, которые не должны иметь никакого значения. Какая разница придёт она в парк с косой или распущенными растрепавшимися волосами? Так, словно собиралась в дедовский офис, или в свободной около-домашней одежде? Это не свидание, это не попытка восстановить поломанное — она понятия не имеет, что ей с ними делать — это её способ не делать хуже, не топчась острым каблуком по осколкам, пока те не превратятся в стеклянную пыль, которую уже не собрать ни во что.
[indent]Косу Фионна всё же заплетает, а затем натягивает блёклую бежевую водолазку, влезает в потертые частой ноской джинсы, накидывает зимнее пальто и выскакивает на место встречи раньше в слабой надежде отрепетировать свою речь. Что-что, а из них двоих Теодор объясняется куда лучше, чем теряющаяся между чувствами и здравым смыслом Уолш.
[indent]Стоило вспомнить, что кроме талантов изъясняться на человеческом, МакМиллан не обделён и теми, что облегчают жизнь окружающих от одинокого ожидания его компании. Завидев фигуру Теодора вдалеке, Фионна напрягается и тяжело вздыхает — сознание девушки начинает разгоняться, нервно перебирая сотни вариантов начать и закончить их разговор. Узнать, как его дела? Будто она не догадывается: не лучше, чем её. Сразу к делу? Уолш совсем не хочет показаться сухой и безучастной. Ей не всё равно, чем он живёт. Мысли продолжают шуметь до тех пор, пока девушка не подходит совсем близко, и, кажется, не успокаиваются даже после.
[indent]— Тео, — позвав его по имени, Фионна непроизвольно улыбается, но тут дергает бровями, будто пытаясь смахнуть с себя бесконтрольное желание притвориться, что ничего не случилось, — Ты рано, — говорит ведьма, нарочно смягчаясь, чтобы её слова не показались МакМиллану упрёком.
[indent]На мгновение Уолш думает, что, наверное, ей стоит его обнять. В конце концов, они не чужие друг другу люди? Фионна делает четверть шага вперёд, и её тело тотчас парализует. Девичьи глаза распахиваются чуть шире, и ей приходится глубоко вдохнуть, чтобы сбить с себя приступ подростковой паники. Неделя ничего не изменила — она до сих пор не имеет ни малейшего понятия, как ей вести себя с волшебником; вместо объятья Уолш вновь улыбается и кивает на дорожку, ведущую вглубь прохладного серого пейзажа.
[indent]— Ты не против прогуляться? Много времени я у тебя не займу, — спрашивает она с надеждой, шагая вперёд и неспешно ровняясь с ним по скорости.
[indent]Грея ладошки в карманах пальто, девушка молчаливо хмурится. Стук ботинок по сухому асфальту будто нарочно сбивает её с толку. Огромный ком неразборчивых мыслей сужается до едва уловимых проблесков чего-то, что ей действительно важно. Уолш косится на Теодора, замечая, что передаёт ему своё растерянное состояние воздушно-капельным; и вопреки тому, что можно о ней подумать, ей совсем не хочется вынуждать МакМиллана страдать из-за неё. Будь её воля, она бы без колебаний избавила их от всех воспоминаний, вернув их отношения в то время, когда всё было предельно просто и понятно.
[indent]— Извини, что не стала вдаваться в подробности почему я позвала тебя сюда, — начинает Фионна издалека, осторожно разглядывая проскальзывающую под её ногами дорожку, — Я бы зашла к тебе сама, но мне не очень хотелось натыкаться ни на свою семью, ни на твою, — вздыхает Уолш, удивляясь самой себе — что-что, а услышать это от самой себя девушка никогда не ожидала.
[indent]Фионна приостанавливается, задирая голову к высохшему стволу нависающего над их головой дерева, и молчит, пока не мирится с тем, что должна произнести.
[indent]— Я еду в Америку. Пока на месяц, а там, как получится, — выплёвывает Уолш, но мгновенно замедляется и говорит уже многим тише, — Несмотря на весь шум, одна нью-йоркская заинтересовалась нами — я пока не могу вдаваться в подробности, но если всё получится, может быть, я смогу всё исправить, и вложения Дидри не пострадают, — Фионна ненарочно хмурится, гоня прочь скользнувшую мысль, что стоящие кому-то денег отношения — ситуация из разряда фантастических; и всё же они здесь, — Я пока не предупреждала семью. Я побоялась, что они разнесут эту новость по соседям быстрее, чем я скажу обо всём сама, — на миг Уолш собирается попросить его о чём-то, но бросает знакомую провальную затею — пусть рассказывает всем, если хочет. Проще пережить кричалку от родителей, чем очередное разочарование от невыполненного обещания.
[indent]Фионна наконец смотрит ему в глаза и мгновенно отзеркаливает эмоцию МакМиллана. Она звучала слишком сухо? Девушка теряется раньше чем успевает переосмыслить свой монолог. Сердце Фионны пропускает удар, и она готова поклясться, что почувствует что-то тугое на уровне солнечного сплетения, если прикоснётся туда ладонью. Да, она пришла сюда вовсе не спрашивать разрешения, но наказывать его? Сгущать краски? Нет. Никогда.
[indent]Ведьма резко дергается к нему навстречу, поднимает ладонь в движении к его предплечью, едва касается его локтя и тут же роняет её вниз.
[indent]— Пожалуйста, не думай, что мне безразлично, как ты себя чувствуешь, — выпаливает девушка, не замечая, как нелепо ломается её голос, — Я не уезжаю навсегда и буду держать тебя... и всех в курсе событий, — застывая взглядом на его глазах, Фионна чувствует очередной порыв сделать шаг навстречу, но вместо этого вновь тянется к его рукаву, невесомо касаясь плотной ткани.
[indent]Уолш приоткрывает рот, борясь с собственной головой.
[indent]— Мне не всё равно. — Пожалуй, если бы Фионна могла выбирать, это стало бы единственным, что она бы хотела, чтобы МакМиллан вынес из этой встречи.

w e l l ,  y o u   l o o k   l i k e   y o u r s e l f
but you're
— SOMEBODY ELSE —
o n l y   i t   a i n ' t   o n   t h e   s u r f a c e

[indent]Семья превыше всего. Фионна не вспомнит кто произнёс эти слова, ставшие вбитой в вековой камень истиной, но спустя столько лет слышит отголоски «дедовской» мудрости в каждом своём решении. Даже сейчас. Пускай Фионна не лишена их, она стремится в Америку не из собственных амбиций. Ей движет ответственность перед прабабушкой, ответственность перед Риштердом. Снести колкие замечания богатых папеньких сынков, не закатив глаза, кажется ей чем-то естественным, простым. Вынести разочарованные взгляды родственников, наблюдавших за катастрофой, именуемой балом? Одно воспоминание отзывается пробегающим по шее холодком.
[indent]В каком-то смысле Теодор МакМиллан тоже её семья. Иначе бы Фионны Уолш здесь просто не было.
[indent]Называйте её твердолобой и не по возрасту строгой, она бы не простила его с такой лёгкостью, окажись на месте юноши малознакомый мужчина. Ей нет дела до трагедий и причин чужих, особенно, если последние по касательной влияют на жизнь самой Уолш. Но закрыть глаза на трудности восприятия МакМиллана? Притвориться, будто она не имеет ни малейшего понятия какой он человек, и почему вдруг ему сложно? Было бы куда проще, имей Фионна возможность смотреть на волшебника без фильтра прожитых друг на против друга восемнадцати лет. Увы, на всякую оскорблённую претензию своей головы Уолш находит с десяток объяснений почему так, а не иначе.
[indent]— Да, — поджимает губы девушка, согласно кивнув, — Не навсегда, но пока у этой ситуации не появится свет в конце тоннеля, — дернув бровями, со вздохом замолкает Фионна.
[indent]Она старается быть мягкой, несмотря на неисправимую манеру доносить свои мысли в лобовую. Ей ведь совсем не хочется становится причиной его боли. На мгновение Уолш даже кажется, что у неё хорошо получилось: вопреки её решимости сорвать пластырь с порога, МакМиллан начинает прожевывать первичный шок прямо у Фионны на глазах. Нависавший над её сердцем камень неспешно скатывается прочь, и девушка выдыхает.
[indent]Она не успевает открыть рот, прежде чем знакомый жгут в районе горла стягивает её с новой силой. Неожиданное «нет» врезается в сознание Фионны ядовитым лезвием, вынуждая ведьму застыть в изумлении. Нет, нет. Теодор повторяет отрицание — то ли действительности, то ли её самостоятельности — несколько раз, заставляя Уолш дёргать головой в такт его голосу. Бестолково она хлопает на него глазами, пытаясь отыскать в лице МакМиллана хоть какой-нибудь намёк, что он сейчас остановится, заметит её неподдельное удивление и притормозит поток сознания, перенаправив его в прежнее русло. К сожалению, чуда не происходит.
[indent]Вместо принятия Фионна получает старое-доброе — не хочу, не буду. Вместо поддержки странный пересказ того, что Теодор должен и делать не собирается. Она смотрит на него с громким вопросом с десяток секунд, а затем наконец шагает на полшага назад и возвращает своей ладони уже привычное одиночество. Фионна открывает рот, звучно выдыхая нервный ком наружу. Тщетно.
[indent]— Это... изумительно, — кивая головой в знак согласия с произнесённым вслух наблюдением, Уолш выглядит практически счастливой от такого открытия, — Не всем дан талант делать себя центром любого события, но у тебя получилось. Браво, я и не знала, что мои проблемы на работе — это про тебя, — девичьи губы превращаются в тонкую полосу.
[indent]Он словно предаёт её в очередной раз. Казалось бы, больше нет обещаний, которые Теодор мог бы нарушить, но Фионна не может отделаться от горькой оскомины на корне языка, так хорошо знакомой ей с прошлых разов. И если поначалу она едва заметна, букет ощущений нарастает и раскрывается с каждым новым вдохом-выдохом.
[indent]А что она ждала? Фионна не знает, однако, находясь напротив юноши здесь и сейчас, она может сказать без единой заминки, что не это.
[indent]— Ты прав, Теодор, мне действительно не нужно тебя спрашивать, — щурясь, чеканит ведьма.
[indent]По-хорошему, ей стоит поставить жирную точку и, развернувшись на каблучке зимнего ботинка, вернуться домой заливать подушку крокодильими слезами. Фионна почти слушает голос здравого смысла и даже представляет, как прощается и уверенным шагом растворяется за поворотом на жилые улицы. Увы. В своём неповторимом репертуаре Уолш врастает в землю, принимаясь тяжело дышать, и на очередном рваном вздохе нарушает наэлектризованную тишину.
[indent]Словно это что-то изменит.
[indent]— Нет, я поверить не могу, — не считаясь с очередью разговора, выплёвывает Фионна, — После всех моих рассказов, всех жалоб на нервы, всех стараний, угодить Дидри, после всего, что ты обо мне знаешь — а ты знаешь меня, Теодор! — ты говоришь мне о том, что моя поездка, видите ли, не вписывается в твоё виденье мира? — её лицо кричит: я надеюсь ты шутишь.
[indent]Правда, Уолш слишком хорошо его знает, чтобы ждать от МакМиллана разворот на сто восемьдесят с простодушным: «Что? Купилась?» Сколько она его помнит, в своих признаниях Теодор всегда серьёзен. Фионна смеет предположить, что и в самых эгоистичных — тоже.
[indent]— А я тебя просила становиться лучше? Просила возвращать моё хвалёное доверие? Уже ничего не нужно, Теодор. Всё, что ты мог, ты уже сделал. К счастью или нет, испортить что-то ещё ни ты, ни я не можем, — не успокаивается Уолш, — Ты удивишься, но я не была обижена на тебя. По крайней мере, я не шла сюда, думая, о том, как мне с тобой разговаривать. Но сейчас? Сейчас ты по-настоящему задел меня, — едва различимо кивая, Фионна не замечает, как напрягается её челюсть и тело по касательной.
[indent]Она никогда не была хороша в скандалах и разборках. Двадцать четыре года от роду, девушка так до сих пор не научилась собирать свои мысли в худо-бедно адекватные аргументы, а не бросаться из крайности в крайность, то хватаясь за розги, то отождествляя себя с обидчиком. А когда последний — запечатанный в памяти заботливым и добрым Теодор МакМиллан, соблазн вписать себя в соучастники крайне велик.
[indent]И всё же Фионна делает над собой усилие, берёт себя в руки и находит поехавшую почву под ногами.
[indent]— Раз уж мы говорим о своих планах, мне придётся тебя разочаровать: я не шла сюда с мыслью что-либо возвращать. Судя по всему, повесить на меня ярлык своей девушки — это единственное, что тебя интересует. А что там у Фионны в жизни? Да, пусть горит всё синем пламенем, не твоя же карьера и амбиции, — из Уолш вырывается определённо нервозный смешок, — Но... так и быть, я сэкономлю тебе время и всё-таки попрошу сдаться, — нарочно цитирует МакМиллана девушка, — Мне с трудом верится, что я это говорю, и всё же, — Фионна отворачивается, задерживает взгляд на колыхнувшихся от ветра листьях и решается высказаться, не считаясь ни с чьими эмоциями, кроме своих собственных, — Если бы мне сказали, что именно ты заставишь меня почувствовать себя так, будто я снова чья-то собственность, не имеющая права на свою жизнь за пределами чужих на меня претензий, что ж... я бы сочла этого человека безумцем. Но вот мы здесь, — неожиданно для себя ведьма выдаёт тусклую улыбку.
[indent]Впервые за весь свой то вспыхивающий, то вновь гаснущий монолог она смотрит на Теодора в поисках чего-нибудь, что вынудит её остановиться и замолчать, однако не находит ничего, что спасёт их от гадкого финала не менее гадкого разговора. Она боится представить, что с ней будет, когда ей придётся покинуть парк и столкнуться с собственной головой, но не похоже, что у Фионны Уолш есть другой выбор.
[indent]— По поводу семьи можешь тоже не напрягаться, — говорит она почти между делом, — Они так или иначе узнают о моей поездке, а я вряд ли готова пережить ещё одно нарушенное обещание, — дёрнув бровями, Уолш кивает и ставит метафоричную точку.
[indent]Обняв себя за локти, Фионна чувствует, как первичная необходимость кричать о несправедливости прямо в лицо Теодору отступает на задний план, оставляя единственное желание — закончить эту встречу как можно скорей. До того, как она услышит что-нибудь ещё, что ранит её достаточно, чтобы Уолш задавалась вопросами: а действительно ли она знает человека напротив настолько хорошо или, может, она просто предположила и поверила, что это так?
[indent]Правда, вопреки всей логике ведьма не бежит прочь, выдалбливая гневные отпечатки в асфальте. Вместо этого Фионна продолжает стискивать себя в успокаивающих объятьях и смотрит на МакМиллана внимательным изучающим взглядом, будто видит его первый раз.
[indent]Кто знает, быть может, оно так и есть. Пускай эта мысль не нравится Уолш даже издалека, она позволяет себе пожить с ней чуть больше, чем долю мгновения; вспомнить, как она оказалась в ситуации двухгодичной давности, и переспросить себя хочет ли она повторения. Тогда она так же успокаивала себя старым добрым: я его знаю — он так не поступит. Впервые в жизни Уолш позволяет себе чего-то не знать, а посмотреть на действительность беспристрастным взглядом простого наблюдателя. И ей совсем не нравится то, что она видит.

В М Е С Т Е   С О Л Н Ц У   И   Л У Н Е   Н Е   С В Е Т И Т Ь ,  К А К   Ж Е   Б О Л Ь Н О   И М   Д Р У Г   Д Р У Г А   Л Ю Б И Т Ь
А  Я   В Ы Й Д У   П О К У Р И Т Ь   Н А   Б А Л К О Н ,
позабыв где мой дом

[indent]Фионна строга. К себе, к своему окружению. Если когда-то подобное наблюдение было способно оскорбить юную ведьму, сейчас оно не вызывает ничего, кроме согласного отклика в уставшей видеть себя чудищем местного разлива душе. Да, Фионна Уолш совсем не похожа на своих беспечных, лёгких на подъём родственников. От неё веет аурой старосты класса, первенца, перевыполнившего отведённый ему план свершений; она не прощает себе ошибок с простотой своих сестёр, не обременена непосредственностью, присущей характеру брата. Порой кажется, будто Фионна требует от людей невозможного, и с каждым годом ей всё проще смириться с тем, что это так.
[indent]Сложная. Властная. Горделивая. Всё это — она; выросшая, остепенившаяся девушка, смотрящая на неё из отражения в зеркале. Фионне казалось, что раз Теодор МакМиллан вызвался любить её, то понимал во что ввязался. Вляпался. Фионне думалось: с такой-то светлой головой, он непременно видит её такой, какая Фионна есть, а оказалось — ничем не явственней, чем все остальные.
[indent]От мысли, что Фионна Уолш опять что-то себе придумала, ведьме становится не по себе. Она злится на окружение, но правда такова — Фионна сама всё никак не научится. Чему? Кто бы ей рассказал, может быть, тогда они бы не стояли посреди зимней стужи, соревнуясь в аргументации без всякого утешительного приза на горизонте.
[indent]Когда Теодор перестаёт выплёвывать обрывки фраз, заполняя всё пространство своим голосом, перед глазами Уолш рисуется знакомая картинка извинений без извинений. Будто бы всё, о чём мечтает Фионна — это услышать выстраданное «прости». На кой чёрт оно ей нужно, если содержание произнесённого идёт в разрез с тем, что он ей показывает?
[indent]— Я вижу, — хмуро, негромко; Уолш внимательно следит за движениями МакМиллана, пряча руки в карман и негромко вздыхая. Сбавить тон ещё на пару градусов, и, судя по всему, это будет тождественно пожеланию только хорошего и светлого в её жизни.
[indent]Так и хочется спросить: похоже, что Вселенная ей пророчит, что всё будет хорошо, светло и безболезненно?
[indent]Дальше — хуже. Словно по книжке Теодор превращает её — весьма оправданную в глазах Уолш — реакцию в нечто сверх, нечто попахивающее сумасшествием, где Фионна не способна отличить искреннюю тоску по ней от заявления, что пускать её никто не планирует. Сбивчиво, словно она ударилась головой и потерялась в пространстве, Фионна моргает и пытается проглотить бесформенный парад красиво запакованных в логику обвинений. Не проходит и доли секунды, как отточенная реакция хорошо надрессированной собачки вынуждает Уолш бороться со стремительно затягивающимся жгутом вины на горле. Как смела она реагировать на то, что он сказал, а не на то, что имел в виду.
[indent]Честное слово, попытка отменная. Жаль, предшественник МакМиллана сделал достаточно, чтобы Фионна трубила тревогу на малейший намек организма, что она — корень всех проблем и проклятье своего окружения. Уолш насильно проталкивает кислород в лёгкие, заставляя тело работать на свою хозяйку, а не против.
[indent]Хватит ходить по одним и тем же граблям.
[indent]— Расти над собой, чувствуй, что чувствуешь! Хватит делать из меня злодейку, которая запрещает тебе что-то. Теодор, ты отдельная от меня личность, — отмахивается Уолш, нервозно качая головой в отрицании, — Это твои жизненные выборы, и я не могу на них влиять. Я говорю о себе. О том, что нужно и не нужно мне. Если ты не видишь разницу, я не знаю, чем я могу тебе помочь, — сведя брови на переносице, обрывисто выплёвывает из своей системы Фионна.
[indent]И всё же она чувствует себя злодейкой.
[indent]Браво, получилось. Фионна теряет твёрдую опору под зимними ботинками и, пускай не двигаясь, замечает, как почва становится рыхлой, начинает шуршать и плыть под её ногами, не давая ведьме полсекунды, чтобы отыскать утраченное равновесие.
[indent]Холодные пальцы ложатся на теплый, вопреки погоде, лоб. Фионна собирается с силами и мыслями, вдыхая остужающий воздух рваными вдохами.
[indent]— Есть разница между «я буду скучать» и «ты не можешь поехать» и она колоссальная, — смиренно произносит Уолш.
[indent]Как будто это имеет значение. Пять минут назад всё в нём сопротивлялось, чтобы её отпускать. Сейчас Фионна Уолш бессердечная истеричка-измывательница, топчущая юное сердце. Ещё через пять? Кто знает, может быть, она пропустила ещё какие-то невидимые глазу детали, способные открыть ей истинные причины слов и поведения МакМиллана, в которые он обязательно её посвятит, когда придумает за что ещё можно извиниться. Не извиняясь, разумеется.
[indent]Фионна видит ту секунду, когда обычно приветливое тёплое лицо грубеет и смотрит на неё волком. Более чем ожидаемо, учитывая, что это она ничего не поняла и возвела тысячную проблему из воздуха. Уолш инстинктивно вжимается в плечи, стискивая в себя неполные объятья из-за ладошек в карманах. Сжимая губы в тонкую линию, она не отдаёт себе отчёта в том, как живо реагирует её лицо. После неискренних извинений — саркастичная благодарность; удивительным продолжает быть лишь то, что Фионна не устаёт удивляться. Она знала, что Теодор, как и любой другой живой человек, не обделён такими простыми человеческими эмоциями как злость и раздражение, но отчего-то решила, что никогда не познакомится с ними на свой счёт. Никогда не говори никогда?
[indent]Перед глазами Уолш мелькает очередное дежавю. Непроизвольно губы ведьмы улыбаются вниз, и по периметру эхом разносится глубокий вдох носом.
[indent]— Да, я ведь обделённая понятиями сочувствия и эмпатии холодная расчётливая сука, — цедит Фионна, слыша яркие отголоски прошлого, возвращающиеся к ней очень некстати, — Всё, что мне не выгодно, будет выброшено и забыто, — кивая собственным словам, Уолш кусает себя за губы и неровно дышит, — или к какому там выводу вы все приходите, в конечном итоге, — единожды она вытаскивает руки из карманов, встряхивая их в воздухе, и растирает кожу на щеках рваным движением. Хватает одного порыва ветра, и пальцы вновь ищут укрытие внутри пальто.
[indent]Почему-то смириться с тем, что рано или поздно даже самый терпеливый, сердечный и понимающий человек разглядит в Фионне причину всех своих страданий, выглядит привлекательной опцией прямо сейчас. Тогда ей, по крайней мере, больше никогда не придётся пытаться построить в своей жизни то, что было у родителей Уолш. Если все заведомо недостаточно стойкие, чтобы вытерпеть, то зачем напрягаться и искать?
[indent]А ведь она искренне думала, что на этот раз всё будет иначе. Ведь это был Теодор. Её милый, заботливый Тео, казавшийся тихим оазисом спокойствия на фоне детей, носящих фамилию Уолш. Да... вообще всех. Едва ли стоящий перед ней молодой человек напоминал Фионне последний оплот безопасности. Скорее прогулку в ледяной буран или неожиданный холодный душ, рушащийся на сонную голову, перепутавшую красную и синюю ручку крана.
[indent]Тем смешней ей от самой себя, ждущей какого-то чуда, которое снизойдёт громом средь бела дня и сотрёт происходящее с лица земли, переписав на что-нибудь менее... Ей толком не признаться хотя бы себе, что Фионна сейчас хочет. Для начала — не чувствовать себя ущербной разрушительницей всего светлого и непорочного, но Уолш достаточно умна, чтобы не просить у небес невозможного. Голова ей такой роскоши точно не позволит.
[indent]Последнее терпение Уолш надламывается, когда Теодор желает ей хорошей поездки. В той же неповторимой манере, с которой просил прощения и благодарил её. Фионна раскрывает рот, чтобы отозваться вслух, но вместо этого выдавливает что-то созвучное со звуками, присущими девицам из мелодраматичных маггловских фильмов, и кончается, как личность, где-то здесь. Она больше не тратит время на то, чтобы вытаптывать зимнюю тропинку в ожидании перемен в градусе их беседы, которому, весьма очевидно, не суждено подняться выше минуса ноль комма пятидесяти шести.
[indent]Фионна не смотрит на него, разворачивается на сто восемьдесят и молчаливо удаляется прочь, повторяя нервозное движение ладошек по щекам ещё один раз. Хорошей ей поездки.

С П У С Т Я   Д В Е   Н Е Д Е Л И   В   К А Л И Ф О Р Н И И

[indent]Фионна слушает гудки в телефонной трубке, накручивая черный провод на палец и нервозно постукивая уголком босоножки по стеклянной стене будки. Может, уснули? Она сверяется со стрелкой на часах, вновь высчитывая разницу во времени. Если у неё и был шанс застать послетрапезный вечерний сбор МакМилланов около гостиной, вот он; правда, не похоже, что расчёты Уолш спешат подтвердить свою достоверность.
[indent]Время признаться, что она никогда не была сильна в арифметике?
[indent]Внезапное шуршание прерывает зарождающееся сомнение, не позволив Фионне сдаться. От неожиданности ведьма делает рваный вдох и задерживает дыхание, не уверенная, что слышит именно его голос. Ей требуются добрые пять секунд, чтобы растрясти перепуганный разум, выдавливая из себя долгожданное:
[indent]— Привет, Тео, это я, — сумбурно выплёвывает Фионна, открывает рот и не сразу вспоминает, что он не способен видеть её жалкие потуги вытолкнуть слова наружу, — Я надеялась, что ты ответишь. Я получила твоё письмо, — тут же объясняется Уолш, — У меня не было времени сесть за свой ответ, и я подумала, что будет лучше, если я просто позвоню тебе, чем продолжу бесконечно искать момент, чтобы... — она замолкает, но вскоре добавляет: — Я хотела услышать твой голос.
[indent]Она вновь замолкает.
[indent]Впервые Фионна чувствует с каким трудом у неё получается говорить с ним. Вовсе не из-за отсутствия желания. Просто... она не знает, как говорить с человеком, когда последнее, что она бросила в его сторону, было что-то о её бездушии и врождённом сволочизме.
[indent]— Если честно, я была удивлена получить его, — нервозно улыбается девушка, забывая отвести трубку от лица, прежде чем громко вздохнуть, — Мне показалось... — шумы с улицы сбивают ведьму с мысли, создавая непрошеную паузу, — Я не думала, что ты станешь мне писать после... нашего последнего разговора. Извини... мне кажется, что я делаю разговор неловким. Я просто... — Фионна вжимает трубку в ухо, стараясь различить эмоцию в его дыхании на другом конце провода.
[indent]Слегка расслабляясь, Уолш опирается о тёплую стеклянную стенку и застывает взглядом на качающейся от ветра пальме. Впервые за две недели Фионна замечает сильно изменившиеся декорации, словно, начиная со встречи в парке и заканчивая сегодняшним днём, она жила в одних бесконечных сутках оборвавшихся секундой раньше. Уолш дергается, концентрируясь на голосе Теодора до того, как проснувшееся осознание того, где она и зачем, собьёт её с ног.
[indent]— Я рада, что мы говорим, — произносит Фионна в то мгновение, как мысль проскальзывает в её голове, — Прости, я перебила, — тут же извиняется ведьма и вновь замолкает.

[indent]Отправьтесь достаточно далеко — тогда и пересечетесь с собой. Прочитанная дважды книжка Митчелла, собирающая пыль на прикроватной тумбочки хозяйки-аккуратистки должно быть посмеивается над ней. Фионне Уолш пришлось сбежать на противоположное родной Англии полушарие, чтобы замыленные привычным глаза разглядели фальшивые детали.
[indent]Правда, едва ли она готова признаться в этом самой себе; как и отвернуться он нагнетающего предчувствия. 
[indent]Оно словно зуд, почти неразличимый, но крайне реальный, то и дело напоминающий о себе накатывающими волнами правды. Где-то рядом. Вот-вот ухватишься. Только Фионна выбирает зажать уши ладошками и зажмуриться, обещая себе всмотреться в неподходящие друг другу стыки потом. Потом, растягивающиеся на долгие часы, дни и, наверняка, месяцы. Уолш ещё не проверяла, и всё же знает себя достаточно, чтобы предположить со статистической вероятностью девяносто девять к одному.
[indent]Тем не менее одна деталь не остается пропущенной капризным вниманием. Единственная, что действительно имеет хоть какое-то значение.
[indent]— Почему ты не пошел... — Фионна качает головой, словно Теодор в силах её увидеть, — Ай, ладно. Я рада, что застала тебя без посторонних ушей, — вздыхает, слабо улыбаясь в трубку.
[indent]Если Фионна Уолш и готова признать фальшь хоть где-то, имя Теодора МакМиллана стоит первым в её списке. Все её оправдания, всё её напыщенное лицемерие, это выдуманное цветастое полотно героини страдалицы, преданной самыми близкими. Две недели одиночества достаточный срок, чтобы рассмотреть стеклянный шар последних событий под каждым доступным ведьме углом. Увы, как его не подобрать, со всякой последующей попыткой Фионна находит всё меньше и меньше поводов надевать на себя корону преданной и всё больше причин повернуть зеркало в противоположную сторону.
[indent]Разумеется, он мог повести себя иначе. Мог до самого конца танцевать под навязанную Уолш дудку, но всё чаще Фионне кажется — вряд ли из этого получился хоть какой-то толк. Уж точно ничего, чем стоило бы гордиться, а с комплексом первенца едва ли результат не заслуживающий громких оваций всех окружающих ей подходит. Ей было бы достаточно последних окажись внизу сцены МакМиллан, только вот и его она знает достаточно хорошо, чтобы не сомневаться — в лучшем случае, он бы просто вытерпел это до конца. Может быть, когда-нибудь бы даже забыл. Но точно бы не стал расхваливать методы, переданные ей по наследству властной прабабушкой.
[indent]Переданные. А ведь Фионна Уолш толком и не задумывалась: а может ли она их... вернуть обратно?
[indent]Как-то так вышло, что с юных своих лет до сегодняшнего дня, Фионна никогда не задалась вопросом о содержимом, принесённым ей на подносе семейных ценностей заботливыми родителями, тетушками и прочими влиятельными фигурами как рода Уолш, так и четы ведьм Блэквуд. Переосмысливать что-то в свете нынешних обстоятельств казалось чем-то идущим против самой природы детей и родителей, но более не всеобъемлюще пугающим, чтобы не попробовать.
[indent]Голос Теодора вынуждает Уолш сконцентрироваться на окружающем её шуме.
[indent]— В Америке? — неловко повторяет Фионна, впервые осознанно оглядываясь по сторонам, — Жарче, чем в родном Бостоне. Я остановилась в Санта Монике. Лучше сказать, мне предоставили жильё. Честно говоря, я не понимаю сколько люди в этой стране зарабатывают, чтобы позволить себе жить на калифорнийском побережье, — смеётся Уолш, поправляя свои волосы, будто Теодор МакМиллан обладает таинственной силой видеть неаккуратные пряди волос через трубки уличных телефонов.
[indent]Фионна сбивается с ритма и хмурится. Это ведь совсем не важно. Ни где она, ни как в Америке. Вовсе не об этом они должны сейчас говорить, отчего Уолш раздражается на саму себя. Откуда взялась эта бесхребетность? Сначала с ответом на письмо, а теперь и здесь. Словно с того злосчастного разговора в парке у Фионны украли её упрямую решительность, вынудив ведьму топтаться на месте, будто она незрелая школьница.
[indent]— Машины, — отвлекая себя от подкатывающего к горлу раздражения вперемешку с нервозностью, отзывается Уолш, — Тут пару телефонных будок на центральном бульваре. Город постепенно начинает оживать, — продолжает отвлекаться Фионна.
[indent]Впрочем, стоит ей замолчать, бурлящий котёл мыслей возвращается на исходную частоту. И через пару усилий Уолш находит в себе храбрость заговорить о том, что по-настоящему важно. Хотя бы начать.
[indent]Думала ли Фионна Уолш, что не заслужит прощения? Предположение имеющее право на жизнь лишь в случае, если бы ведьма имела дело с самой собой. В случае Теодора, как и стоило ожидать, он нашёл способ найти источник всех проблем в отражении зеркала; и не сказать, что результат был достигнут, без активного участия Уолш.
[indent]— Тео, — сводя брови на переносице, голос Фионны звучит ненарочно суровей, чем хотелось бы, — Ты не заставил меня так думать. Знаешь, наверное, я так и не смогла ответить тебе на письмо, потому что начинала спорить с каждой твоей строчкой, раздражалась и... в конце-концов так и не смогла собрать свои мысли и выложить на бумагу, — она выдерживает недолгую паузу вдохом, — Я подумала о себе так... из-за себя.
[indent]Наконец-то.
[indent]Впервые с тех пор, как Фионна и Теодор разошлись на балу, ведьма признаётся в истоках своей неутомимой злости и чувствует, словно тяжкий груз пропадает из груди, позволяя проблескам чего-то другого... живого расходиться по всему телу. Говорить всё остальное оказывается куда легче, чем спрятанный на семь замков вердикт самой себе.
[indent]— Я не понимала это тогда, но было куда проще обвинить в этих мыслях тебя, чем признаться, что именно таким человеком я чувствовала себя всё это время, — проговаривает она быстро и чётко, будто кто-то из вне норовит остановить Фионну от правды, — Ты ни в чём не виноват. Разве только в том, что позволил мне продолжать этот маскарад, но и это я тоже понимаю. А как можно было иначе, — вздыхает Уолш.
[indent]Если он хотел остаться с ней? Никак. Упрямство её семьи передалось Фионне по наследству сполна, и до тех пор, пока ведьма не хотела видеть бревно в собственном глазу, она бы его и не увидела. Она могла отчитать Теодора за мягкотелость, но всегда приписывала его доброту к ней искренней вере МакМиллана в непорочность своего близкого окружения. Чем ближе, тем сильнее вера. Злая ирония судьбы, что даже оно не помогло Теодору остаться в хорошем расположении главной упрямицы.
[indent]Телефонный гудок, напоминающий об ограниченности их времени вынуждает Фионну закопошиться в поисках монеток, извиняясь. Долгожданный звон металла по металлу позволяет ей выдохнуть. Частично.
[indent]— Я хотела извиниться перед тобой. При всём уважении к тому, что ты всё ещё считаешь меня своим близким другом, я здорово провалилась во всем параметрам. Спасибо тебе, что ты всё ещё здесь, — улыбается Фионна, искренне надеясь, что он почувствует её теплый взгляд и расположение сквозь интонации голоса.
[indent]Постепенно она перестаёт елозить и нервничать, замечая, как уверенность в правдивости произнесённого возвращает ей и частичку уверенности в самой себе. Две недели не прошли насмарку. Все её душевные мучения не оказались за зря. Она действительно знает что-то, что не знала раньше. И пускай в Фионне ещё не нашлись силы принять её новую реальность в широкие объятья, в глубине души ведьма чувствует — когда-нибудь обязательно найдутся.
[indent]А пока единственное, что ей нужно прямо сейчас находится на другой линии телефона.
[indent]— Думаю, мне придётся задержаться здесь на некоторое время. Не больше месяца, но почувствовать своё отсутствие я успею, — вздыхает Уолш, — А потом я вернусь в Бостон.
[indent]Она сомневается пару мгновений, но всё же решается.
[indent]— Слушай, Тео, я могу попросить тебя о чём-то? Может не уточнять никому сколько времени я ещё пробуду здесь? — Фионна оглядывается по сторонам, словно её услышит кто-то, кроме МакМиллана, — Не знаю, как сказать об этом, кроме как прямо... У меня было мало времени пожить, но много подумать в течении этих двух недель. Я бы хотела быть готовой вернуться в свою обычную колею, прежде чем возвращаться в неё физически. Хочу иметь возможность выбрать это время самостоятельно, — кивает самой себе Уолш.
[indent]Ведьма смотри на свои часы, морщит нос и спешно спрашивает.
[indent]— Расскажи мне как ты, пока у меня ещё есть время, — почти умоляет Уолш, — Не разговаривать с тобой было самое неприятное, что со мной произошло. Я скучала по тебе, — беря октаву пониже, выговаривает Фионна, — И надеюсь, что больше мне не придётся этого делать никогда.
[indent]Сама виновата? Разумеется, но Фионна Уолш надеялась, что не растеряла способность учиться на своих ошибках, стремиться быть лучше, умней. Выгнать Теодора МакМиллана было самым глупым из всех её существующих проступков. Дальше вверх? Всем сердцем ей хотелось верить, что только так оно и может быть.