Внешний вид.

6:01. Проснуться. Мысленно похоронить будильник. «Просыпайся.» Раскрыть глаза, недовольно протоптать путь в ванную. Принять душ. Поскользнуться. Поблагодарить небеса, что успел схватиться за раковину, прежде чем челюсть примет на себя удар. И пожелать миру доброго утра. Совсем недоброго доброго утра.
На часах 6:30, и впору разуть сонные глаза, однако организм диктует иную установку. Не удивительно, если вспомнить, что вся ночь была проведена в бесполезном самокопании. Порой Монро восхищался деревянности своих логических цепочек, неспособных подойти к пониманию обиды собственной девушки ни на миллиметр. Приходится вручить ключи от пикапа и смириться с абсолютной аморфностью организма. «Чудесное начало.» Игнорируя весёлый настрой компании, раздражающие слух голоса и музыку на полную громкость, юноша устало прислоняется лбом к ещё не нагретому солнцем стеклу, вытаскивая мобильник из кармана куртки. Пусто. Ни звонков, ни сообщений, и затяжное молчание во вторые сутки начинает беспокоить до той степени, когда воображение рисует картинки похуже, чем обиженное лицо Линтон. Сжимает губы в тонкую полосу недовольства, неуверенно тыкая по сенсорному экрану.

Несколько раз проверяет. Выдох. Нажимает на раздражающий значок «отправить». Взять себя в руки оказывается непосильной задачей. Мысли веретеном атакуют заспанный разум. Пол часа. Час. Никакого ответа. Единственное, что останавливало парня от моментального разворота обратно в город на поиски пропавшей, вчерашний разговор с Шарлоттой, которая свято клялась, что собирается идти куда-то с Лу. «Она бы ведь позвонила, если бы не увиделась, так? Значит ничего страшного не произошло. Монро, ей богу, успокойся.» Издает глухой истошный стон отчаяния, чтобы секунду спустя оказаться в лапах мадам-ведущей, направляющей внутреннюю камеру мобильника на их лица. Резкое движение, опускающее очки. Закинуть голову наверх и не забыть нелепо улыбнуться. Залог успеха. — Я выложу в твою ленту? Пароль свой не помню. — воодушевленно сообщает девушка, наскоро толкая несчастную тушку в бок. Тихое угу. Забирайте всё, что хотите, только бы не трогали. Иначе, ей богу, не видать фестивалю задрипанного жизнью молодого дарования. Неслышный шлепок по лбу. Теперь он ещё и о выступлении волнуется. Куда лучше?

Впрочем, полностью подарить свою голову пучине депрессивных настроений не выходит. Между нервным повторением текста, установкой аппаратуры и переругиваний членов группы, едва ли находится место томным вздохам и назойливому вниманию к средству связи в кармане. «Завибрируй же ты уже.» — отбивая левой ногой незатейливый ритм, трясется Монро. Он даже не участвует в словесной перепалке Джереми с Найлой. Ради бога. Всё равно к выступлению, если уж и начнут друг другом питаться, выплюнут куски несъедобного оппонента. Линтон, ты убиваешь в нём миротворца-спасителя, а это попахивает определенным диагнозом. — Только десять, а уже столько народу? — скрещивая руки на груди, выглядывает в секцию ярмарки. — Они вообще помнят, что начало в два? — хмуря брови, а затем разворачиваясь в сторону невысокой девчушки, кажется, отвечающей за свет. — С прошлого года людей всё больше и больше, — и зачем, собственно, говорили? В попытке найти внутренний покой, Дилан, кажется, открыл в себе чакру мистера-общительности. Незнакомый человек? Никаких проблем. Спроси его рандомный вопрос и получи совершенно безынтересный ответ. «На кой хрен заговорил?» — провожая спину, сокрушается юноша. Кто-то выкрикивает знакомое «Ленни», подзывая в гримёрку. Ещё один многозначительный взгляд в снующую туда-сюда толпу, и он ретируется подальше от сцены. В груди омерзительно давит. Дыхание не слушается. Одна за другой, картинки вырисовывают предстоящее усилие над стеснительностью. «Когда уже всё начнется?»

Вдох. Выдох. Глаза нервно бегают от предмета к предмету, словно это позволит хоть на секунду успокоить бешеный ритм сердца. Вдох. Выдох. Никакие техники обретения дзена не помогают, а, как кажется, лишь усугубляют общее состояние паники. 13:58. 13:59. Он не замечает, как назойливо стучит ногтём по железным перилам лестницы, шатаясь как рогоз на ветру. Четверо проклятый ведущих. И почему его удостоили этой «чести» пасть жертвой собственного переходящего все границы волнения? Стрелка часов несётся, подобно бешеной, а голос, доносящийся со сцены, объявляет открытие Ливерпульского весеннего фестиваля. «Чёрт. Чёрт. Чёрт.» Монро пересекается взорами с одним из таких же страдальцев, как и он. «Уже выходить?» — ещё немного и он задохнётся. Глазами за мелькающим силуэтом, дающим знак «начинаем». Бам. Бам. Бам. Плохеет. Секунда за секундой становится всё невыносимей.
[audio]http://pleer.com/tracks/535306227S5[/audio]
Голос. Проклятый голос раздаётся на всю округу, заставляя сбившуюся в однородную массу кучу одобрительно отозваться громкими возгласами. Закрывает глаза, начиная отсчитывать про себя. Рука крепко сжимает микрофон. Кажется, что он сталь скольким. Нет, он определенно стал скользким. Последний вдох-выдох. Вдыхает, резко срываясь с места.
— Shot me out of the sky, — ослепленный прожектором в лицо, он вылетает, слегка подпрыгивая. В голове еле слышно: «Это мой голос?» Сердце ухает в пятки, но тело не выдаёт всего ужаса реакции. Внутренности дрожат, однако интонации лишь обретают уверенность. Улыбка. Взгляд в толпу. Улыбка. Приветствие кому-то в яркое месиво. Словно мгновениями раньше он не был готов провалиться под землю, только бы не показываться. Рвёт голос, чувствуя как лицо сводит от натянутого дружелюбия. Так надо. Так все делают. Увы, не каждый способен удерживаться в кондиции «я счастлив скакать здесь перед вами». Пока выходит. На удивление.
— So get out, get out, get out of my head and fall into my arms instead, — давясь долбящим моторчиком в горле от осознания, что лишь тебя сейчас слышит каждая живая душа, решившая потратить выходной на столь незаурядное мероприятие. Замолкает, ретируясь назад. Конец. Слава богу, что конец. Говорить, в сравнение с открытием праздника, кажется уже не таким студящим кровь в жилах занятием. Нести можно и чушь, а вот сбиться и спеть на неясном миру языке — кошмарный сон Дилана Монро. Благо их выступление лишь вечером. «О боже. Боже. Боже.»
— Спасибо! Спасибо! — узнавая интонации Найлы вместе с собой, выкрикивает юноша. Несколько минут полнейшего спокойствия, чтобы потом выскочить толкая проклятую речь «добро пожаловать на шестой ежегодный Liverpool Music Festival». Удивительно, как страх лепил из него шутника-шило-в-пятой-точке, вдохновенно развлекающего толпу. «Только бы не оговориться.» Ах нет, Дилан всё ещё с нами.

18:47. Десять минут до момента икс. Резво сбегая по лестнице к вещам, Монро игнорирует всякое существо, целенаправленно кидаясь к сумке. Режущий слух звук открывающейся молнии. Ну же. Ну же. Пусто. Нервный вздох. Вторые сутки без единого слова. Волшебное чувство абсолютной ненужности начинает становится настолько навязчивым, что впору удивляться всякому отсутствию беспокойства на счёт собственных песен. Отрезвляющая дистанция? Видимо, ему стоило почаще доводить Линтон до белого коленья перед ответственными мероприятиями. Авось и вовсе не заметит, что стоит на сцене перед внушительным муравейником.

Звенит в ушах. Улыбка. — И снова здравствуйте! — пародируя небезызвестную фразу, скандирует в микрофон. — Как вы догадались, следующими будем мы. Думаю, что некоторые помнят меня не только как вашего назойливого ведущего сегодня, но и выступающего последние четыре года. Нам пришло несколько писем с вопросами, почему мы не появились в прошлом году. Наш состав потерпел некоторые изменения. Солистка ушла, а мы не хотели брать никого нового. Затем, я попал в больницу, и клянусь, рвался сюда, но кто бы меня пустил, — вздергивая бровями, негромко посмеивается. — Мы немного изменили репертуар, но... — поворачивает на мгновение голову в сторону подходящих членов группы, мысленно перекрещиваясь. — Надеюсь вам понравится.
[audio]http://pleer.com/tracks/56526165OkW[/audio]
[audio]http://pleer.com/tracks/5339448tzvi[/audio]

19:24 на ярком экране мобильника. Не прозванивается. — Какого чёрта, Лу? Где ты? — шепчет под нос, не замечая, как за десятым поворотом оказывается под светом единственного ночного фонаря на парковке. В голове до сих пор не проходит надоедливое гудение толпы и счастливое «мы справились» напрыгивающих в раздевалке ребят. Его будто выбивало из жизни каждый раз, когда Монро взбирался по лестнице на сцену, а затем обратно. В реальность, где, чёрт подери, Алисса игнорирует всякую попытку заговорить, а теперь и вовсе не дозвониться. Гудки, наполненные молчанием, были куда лучшей участью. Удивительно, как исполняющее рывки бессмертия сердце может включить режим автопилота. Неужто сам Дилан Монро сегодня подкалывал напарников? Неужто мальчик-я-здесь-постою-помолчу обрёл голос и прыгал, словно укушенный во всем известное место? Поспорить, что встанет на руки? Да пожалуйста. Предложить кинуть кого-нибудь в толпу? Тут как тут.
Шуршание камней под кедами разбавляет мертвую тишину. Хотя нет, его неустанные вздохи не менее звучны. Останавливается, задирая голову куда-то в небо. Странное чувство непричастности к произошедшему. Прошло и прошло. Разум едва ли беспокоился на счёт оставленного впечатления. Группа довольна, и ладно. — Простите! — немного охрипшим голосом, Монро кричит фигуре вдали. Внимание на мгновение переключается на шумную кучку молодых людей, спешащую к своим автомобилям. А ведь ещё не кончилось. Поворачивается обратно. Силуэта нет. «Ладно, возвращайся, там купишь воды.» — командует голос подсознания.
Протискиваясь сквозь рассевшиеся на траве фигуры, бегающих детей и ларьки, Дилан машинально поворачивается на чей-то знакомый гогот. «Шарлотта?» Щурит глаза. Присматривается. — Чарли! — выпаливает, что есть сил, заставляя блондинку развернуться. В секунды преодолевая расстояние, он игнорирует всяческие попытки восхититься, заговариваясь. — Нет. Погоди. Алисса! Алисса, ты знаешь, где она?
— Только что отошла вон в ту сторой. А ты чего, не знал? — недоумевающе произносит блондинка, получая лишь «я вернусь» и убегающую в заданном направлении спину. Напрочь забывая об усталости и аморфном настое духа, он проскакивает мимо толпы, то и дело озираясь на тёмные волосы. Не то. Не та. Нет. — Алисса! — в граничащем между облегчением и ещё большим приступом паники, выкрикивает юноша. Шаг. Два. Дожидается, пока девушка обернётся, чтобы начать взволнованный монолог. — О господи! Почему ты не сказала, что приедешь сюда? Я весь день места себе не нахожу, — фактически заикаясь, сообщает молодой человек. А мы-то думали, что сердце угомонилось. Потерянно и с долей испуга смотрит перед собой. Цела. Невредима. С друзьями. И официально та часть, где он, не зная, развлекал её время от времени на сцене, благополучно забыта. Увидел. Уже счастье. Если бы не крик души «почему ты так сделала», было бы и вовсе идеально. Осознание медленно подбирается к цели. Она что? Поехала сюда? Не сказала? Всё это время находилась тут? Что?

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Злишься. Потому что на протяжении двух суток единственная мысль, которая не давала покоя, была вовсе не связана с выступлением, проблемами с семьей или обыденными неурядицами. Молчание, неотвеченные звонки, непрочтенные сообщения. Вот тот небогатый список, который циклично пережевывался со всех сторон в голове.
Теряешься. Из-за холодного взгляда, отрешенного вида и едва ли приветливого тона. Почему? Сотое, двухсотое, сказать по-правде, он давным-давно сбился со счёту. Сколько раз эти реакции будут столь неясны? Сколько раз он будет толкать Линтон на подобное поведение, сам того не замечая? Смотрит перед собой, на мгновение замирая, будто окутанный внезапным параличом. Не имеет не только физической возможности подать знаки жизни, но и нутро, кажется, в одну секунду оцепенело.
Волнуешься. Ведь, несмотря ни на что, два дня нездоровое воображение рисовало картинки, которым впору стать вдохновением для следующего душераздирающего рассказа самого короля ужасов. До сих пор не отпустило. До сих пор одна лишь идея о том, что это могла быть и не ссора, приводит в легкую панику. И, наконец-то, когда сознание в конец путается в месиве эмоций, единственное, что остаётся неизменным, так это тихий трепет в груди при виде дорогой сердцу Линтон.
— Чего мне? — нелепо повторяет за девушкой, нервно бегая взглядом от зрачка к зрачку. Хмурит брови, выплёскивая ураган ощущений на физиономию. Представляете, какое выражение лица у человека, который пребывает в ярости, испуге и радости одновременно? Как минимум, ебанутое, по-другому не скажешь. — Я думал, что ты в больнице. Или тебя убили. Или вообще чёрт возьми, что с тобой могло случиться. Слава богу, что Шарлотта встретилась с тобой, иначе мне бы только в розыск и оставалось подавать, — выдавливая из себя, тараторит Монро. Спустя мгновение, обоняние улавливает ауру настоящего холостяцкого набора из сигарет и алкоголя, отчего парень машинально озирается по сторонам, стараясь определить то самое существо, которое так изрядно постаралось в поддержании образа бомжа. Вдох. Ещё один. На автомате, он делает шаг вперед, напрочь позабыв о том, что в любой момент может получить в лоб, если попробует приблизиться на опасное расстояние. Наклоняется, вдыхая шлейф чудного парфюма под названием «моя жизнь — дно поганое». Однако не успевает поинтересоваться наблюдением, как получает нечто напоминающее унизительный комплимент. Или унижение завуалированное комплиментом. Своеобразное ощущение, скажу я вам.
— Спасибо, — сбивчиво говорит темноволосый юноша, неловко опуская взгляд в землю и отстраняясь. Только сейчас он замечает, что всё это время нервозно постукивал носком кроссовка об землю, прорыв в траве небольшую ямку. — Наверное, — чуть тише, не менее смято, чем в первый раз. Теперь во внимание бросается внешний вид девушки. Нет, никаких претензий. Если бы вы избавили юношу от шквала эмоций, он бы без доли сомнений ответил, что Лу неизменно очаровательна, но так как никто не обладал волшебной силой успокоения бури в груди, глаза лишь выцепили заметную некондицию. Считаем до трех.
Раз. Дилан щурит глаза, всем видом показывая, что в разуме запустился знакомый девушке процесс. Мы думаем, соображаем, страдаем хернёй... Называйте как хотите.
Два. Рот едва приоткрывается от свалившегося на плечи о-соз-на-ни-я. Брови чуть дёргаются в более страдальчески-недоумевающую мину, прежде чем создание набирается храбрости, чтобы изъявить своё отношение к происходящему.
Три. — Ты пьяна? — без упрёка, беззлобно. Душевное состояние из трясучки переходит в глубокое удивление (если не ахуй). На мгновение он замолкает, напрочь теряя дар речи. В голове только привычное нам «что» на назойливом повторе. — Серьезно, Линтон, что происходит? — бомбануло. Ничего не попишешь. Тон становится воющим и абсолютно потерянным в действительности. — В один вечер всё хорошо. Ты говоришь, что устала, а затем напрочь обрываешь все контакты, игнорируешь звонки, не отвечаешь на сообщения. А теперь напиваешься на фестивале и ведешь себя так, как будто я совершенно посторонний человек, причём изрядно тебе надоевший? — переходя на удивленно-раздраженный лепет на последнем вопросе. Резко выдыхает. Трясет головой и закрывает глаза. Вновь взгляд на девушку. — Прости за этот тон, — моментально, — Я просто ни черта не понимаю, что случилось. — закусывая губу, глазами в сторону. Куда-то в землю. «Успокойся, потом говори.» — укор подсознания.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Он никогда не умел злиться по-настоящему. Выпаливая несуразный поток обвинений, едва ли юноша преследовал цель вогнать собеседника в аналогичное своему душевное состояние. Он выливался случайно, из души наружу неразборчивым комом, приправленным многочисленными «почему». Нет, увы, он не был способен на громкие сцены, словесные перепалки и никому ненужные разборки, которые только и делали, что наносили вред равновесию, нежели добивались осознания ошибки. Но сейчас? Сейчас он лишь стискивал зубы, чувствуя как сказанная глупость находит свой отклик в глазах Линтон. Замирает. На мгновение ему кажется, словно на лице девушки появляется очевидная тень отвращения к происходящему. Однако, запутанный последующим ответом, он так и не успевает определиться в достоверности увиденного.
С первого раза в центр мишени. Всякое напоминание об отсутствии понимания происходящего сметает единственным предложением, а сознание наскоро подыскивает ответ на тысячи «почему», вертящиеся несуразным месивом в голове. Чужой и надоедливый, чего непонятного, Дилан? Он слушает, но не находит сил повернуть языком. Во мгновение опустошенный до дна, без тени эмоции на лице. Внимательно вглядывается в туманный взор девушки, немного сводя брови из-за переигранной сосредоточенности. Толпа шумит, кажется, что всё вокруг бурлит, кроме единственного кусочка земли, на котором они находятся. Он даже готов поспорить, словно слышит надоедливый звон в ушах, не дающий сконцентрироваться на чём-то одном. Никаких вопросов, Лу. На них нет ни сил, ни храбрости. Тяжело доставать человека, который очевидно показал, насколько это раздражает.
Прорывает. Внезапно кричащим тоном, делающим голос неприятным для восприятия. Будто кто-то взвыл от боли. Впрочем, разве оно не так? — Своя жизнь течёт, говоришь? — бесконечно умоляющий взгляд. Никак не уймется. — Единственное, о чём я мог думать всё это время, почему ты вдруг решила напрочь вычеркнуть меня из жизни? — давится приступом тихой истерики, сильно кусая нижнюю губу. Только бы не вспылить ещё раз. Хватило одного. — Вот так просто. — уже тише, спокойней, разбавляя толикой разочарования.
Он смотрит напротив себя и видит ту самую забавную официантку, вечно спотыкающуюся и подвергающую себя опасности набить синяки каждую секунду. Ту самую, злящуюся, когда он старается отгородиться от помощи и ту, которая была рядом, когда, казалось бы, надежда медленно гасла в его груди. Видит, и не узнаёт. Всё та же. Только недостижимо далёкая. В секунду прочертившая границу, через которую лишь камикадзе рискнёт переступить. Что же, Монро давным-давно доказал нам, что его удел «смеяться в лицо опасности», почему бы вновь не доказать талант? Делает шаг вперёд, но намерение неожиданно обрывается едкой фразой. Оставаться безэмоциональным истуканом уже не выходит. Он нервно хлопает глазами, отшатываясь от темноволосой на шаг назад. Приоткрытый род и вид, неслышно воющий «за что?» Алисса дёргается в противоположную ему сторону, экспрессивно показывая спину. Шаг. Почему он идёт следом? Шаг. Не останавливается, сам не понимая, что именно собирается сказать. Шаг. Она вдруг разворачивается обратно. Шаг. Думали больней быть не может? Тогда вы определенно не были знакомы с Линтон.
Что-то бормочет, бьющее по рассудку, спутывающее мысли и тыкающее мордой в грязь. Почему каждый человек, которого он когда-либо любил, бесконечно находит пути показать ему его бесполезность, его неприспособленность к жизни, его глупость? Почему, чёрт подери, каждый считал своим долгом рассказать о том, что он и без ежедневного повторения осознавал? Да, Линтон, он никогда не станет раскидываться посылами куда подальше, не выругается и не попрощается наотрез до тех пор, пока всякое чувство в груди не будет изничтожено. Да, он будет надоедать заботой, строить сумасбродные теории о твоей несохранности и не спать всю ночь от волнения. Да, искренний, вечно краснеющий от близости с тобой мальчишка, теряющийся и неспособный делать уверенные шаги, так называемого, альфа-самца. Простите, надо было сразу обходить стороной, или он создаёт впечатление исключительно зазнавшегося типа? Было бы занимательно посмотреть на того, кто дал бы Монро столь щедрое описание.
Уходит? Только не так. Может быть, не начни она вновь указывать на место, Дилан бы и «перестал ебать мозги». Но явно не сейчас, когда в тысячный раз ему бережно раскладывают суть собственной личности по полочкам. Срывается с места, размашистыми шагами догоняя девушку. Сжимает губы в тонкую полосу, стараясь унять в себе выливающуюся душащими комьями злость. На себя, на мир, на цикличное повторение ситуаций. Дёргает за руку, разворачивая обратно. — Серьёзно, Линтон? — не скрывая недоумения, разбавленного гневом. — Не готов к отношениям? За меня решила? Я так понимаю в наше время девственник — это диагноз определяющий неспособность отличить любовь от симпатии, да? — нервно трясёт головой в отрицании. — Ты хотя бы спросила были ли у меня вообще отношения, прежде чем говорить, что я к ним не готов? — отпускает хватку, озираясь по сторонам. — Нет, конечно, нет, что ты, — поднимая брови вверх, процеживает юноша. — Я совершенно не понимаю, что кроме тебя в этом мире еще семь миллиардов человек и жду — не дождусь, когда же мне выпадет шанс прозреть наконец-то. — хмыкает, опуская глаза куда-то в пол. Хмурится, а затем вновь смотрит на девушку. — Я одного только понять не могу. Почему вдруг ты решила, что ты не единственное, что я хочу видеть в своей насыщенной, — имитируя интонации темноволосой, продолжает. — Жизни?
Выдох. Слова кончаются. Собственно, как и желание, потому что едва ли он хотел допекать Линтон заявлениями о бесконечной любви от «чужого и изрядно надоевшего». Затихает, убирая с лица эту придурковатую взволнованность и эмоциональность. Хватит с неё воплей и визга щенка, которого неудачно пнули, вот и жалуется. И почему, несмотря на очевидность «уходи», он не находит в себе мужества отступиться? Бросить? Почему стоит здесь, мозоля глаза? Ей богу, нелепое создание.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Рычит, огрызается, раз за разом заставляя обращать внимание на душащее чувство в груди. Порой сознанию не остаётся ничего, кроме как мысленно отодрать себя от происходящего, становясь незримым наблюдателем трагичной сценки. Что-то бормочет себе под нос, однако он уже не в силах разобрать всех деталей гнева Линтон, как и не в силах прогонять сказанное в мыслях, стараясь выцепить хоть какой-то смысл. И почему тёплые воспоминания всплывают в самые неподходящие мгновения? Только недавно он проваливался в сон, выцепляя тихий шёпот взаимности, а теперь? Казалось, будто если он ещё хоть раз дотронется до неё, ей богу, Алиссу вывернет наизнанку от отвращения.
Страшно. Больно и несоизмеримо ужасно всматриваться в лицо полное омерзения, осознавая, что причина столь бурной реакции — ты. Уже вовсе неважно, что именно ты сделал, чтобы заслужить порцию отчуждённых фраз и очевидного желания, чтобы твоё существование прекратилось в сию же секунду. Какой смысл знать «почему», когда, как кажется, не исправить и не склеить развалившийся teenage dream?
Машинально, против всякой логики и чувства самосохранения, он вырастает перед девушкой, предпринявшей ещё одну попытку побега. Потому что не может и не хочет верить, что всё обрывается вот так. Прямо сейчас. Бессмысленно, скомкано и проще-простого. Как будто ничто не имело значения, кроме выливающейся наружу злости темноволосой. Уже совсем не удивительная просьба ретироваться куда подальше. Хотя бы не так очевидно-грубо, и на этом спасибо. Брови сведены в экспрессивную эмоцию, но Монро упорно давит в себе признаки горечи, подступившей куда-то к горлу. Мертвым холодом двух синих глаз смотрит вперед, без опаски и попыток отвести взгляд в сторону. Уверенный толчок в грудь заставляет чуть пошатнуться, но общее онемение организма не даёт всплеску гнева сдвинуть его с места. Бей, колоти, делай что хочешь, ему бы только дослушать до конца эту тираду, дотерпеть до последней капли надежды проломиться сквозь ледяную стену дистанции, а потом оставит в покое.
Фраза. Вторая. Не даёт и мускулу на лице дернуться, даже когда Линтон пытается смутить юношу попыткой выдохнуть дым в лицо. Напугала. Как будто бы никто в окружении Монро не курил. Терпит до конца. Закусывает губу, растерянно смотря на девушку. Впрочем, когда Дилан замечает одну за другой скатывающиеся по лицу слёзы, рассудок исполняет реверанс, устремляясь куда-то подальше от неясной вселенной ситуации. Nothing to do here. Осталась только вытряхнутая наизнанку тушка и истеричная алкоголичка, которые пытаются каким-то нелепым образом найти общий язык. Делает резкий рывок вперед, но тут же оступается, вспоминая насколько желанны могут быть эти попытки успокоить. Сжимает покрепче зубы, заставляя скулы проступать ярче.
— Это не способ себя убить Алисса, — хрипло, безжизненно, спокойно. — Раньше всё было лучше. Я даже шёл на поправку. — хмыкает, вздергивая бровями. Руки в крест на груди в попытке защитить собственные остатки сознания от очередных потрясений вроде «отвали». — Но год назад со мной произошёл несчастный случай, и состояние ухудшилось. Это, — вторя вопящей интонации темноволосой. — То, что напоминает мне, что я не ходячий труп. То, чем мне всегда нравилось заниматься. Кто знал, что из школьной группы что-то выйдет? Никто. Никто ведь и не стремился, и я бы с удовольствием рассказал бы обо всём этом, если бы ты взяла трубку хоть раз за последние два дня. — нервно бегая от зрачка к зрачку Линтон. Шаг вперёд. Кто-то опять теряет свой страх. — Ребекка мой друг, Алисса, друг и ничего более. Я ведь хотел вас познакомить. Устала для парка? Пошли бы в чёртово кафе, если бы ты только сказала мне, что не против. — звучно выдыхает, продолжая заговариваться дрожащими интонациями. — Что я должен сделать, чтобы ты не ставила под вопрос серьёзность моего «я тебя люблю»? Я тебя люблю, Линтон, слышишь? — хмуря брови, взывая к сам не зная чему. Резко выдыхает, тряся головой, словно отрицая всю действительность разом. Уверенный шаг вперед. Быстрым движением выдёргивая сигарету из рук девушки, выкидывает её в сторону. На всякий случай, ловя её за два запястия, смотря прямо глаза. Вдох. Камикадзе вновь с нами. Заждались? — Okay, Lou. You don’t want to see me? You don’t want to hear me? You don’t want to be with me? Then tell me and I will not bother you with my annoying love anymore. Tell me everything that you’ve said doesn’t matter and I will let you go, because I want you to be happy. With me or not. — выдавливая из себя негромким воплем отчаяния. Еле слышно глотает воздух, позволяя буре эмоций показаться на лице. Выглядело жалко, но ничего не изменить. Какой есть. Пальцы слабеют, разжимая некогда уверенную хватку на запястьях девушки. Увы, выбирать всё-таки придётся, как бы ей ни хотелось избежать решений на пьяную голову. Зря он затеял это? Вполне вероятно, но, когда каша в разуме расползается по каждой клеточке тела, вряд ли кто-то в силах трезво мыслить. Он уж точно нет.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Жизнь всегда рушится в одночасье. Неожиданно или вписываясь в общий сюжет, так или иначе мы не скатываемся постепенно в пучину невозврата. Его существование сменило счастливое направление в четырнадцать со смертью матери, когда впервые в жизни Монро пришлось узнать, что такое одиночество. Нет, вокруг него были друзья, псевдородственники и, казалось, он ничуть не отличался от большинства сверстников. С виду всегда идеально, не так ли?
По наклонной от показного нежелания брата общаться до обнаружения той же болезни, от которой скончалась мать. Уезд Дианы. Клиническая смерть. Ухудшение. Похороны лучшего друга. А теперь сознание подавало сигналы о том, что медленно, но верно, из его жизни уходит Линтон. Вселенная, серьёзно, тебе до сих пор не достаточно? Стискивает зубы, чувствуя как виски начинает сводить от сдерживаемых эмоций. Невольно щурит глаза, нахмуривая брови. Так легче. По крайней мере лучше уж его лицо будет напоминать недоумевающую мину, нежели кричать «прекрати». Потому что никто не откликнется, какими бы истошными ни были бы мольбы. Ты либо терпишь, либо сгибаешься под гнётом происшествий, раз и навсегда прощаясь с несправедливым миром. Сколько раз его надо будет сбить с ног? Сколько раз ткнуть лицом в дерьмо существования? Сколько, чтобы наконец Монро перестал находить в себе силы верить в лучшее? Ломаться, но не погибать. Задыхаться от кома в горле, но не останавливать сбитые вдохи-выдохи. Когда же ты наконец развалишься на части, Дилан? Когда?
Хочется плакать. Давно уже. С момента, когда увидел темноволосую макушку спустя двое суток молчания. Но смысл? Вызвать ещё больше гнева, недовольного взгляда или, чего похуже, в очередной раз проследить в выражении лица неприкрытое отвращение? Лучше уж захлебнуться подступающей водой, чем напрочь унизиться в глазах Линтон. Голос теряет уверенность, а руки без всякого сопротивления отпускают запястия девушки. Не стоило так дёргать, он бы высвободил их куда раньше. Только намекни. — No, I am not, — негромко, хрипло, соглашаясь с Алиссой незаметным кивком и чуть вздернутыми вверх бровями. — But it doesn’t stop others from seeing one in me, — куда-то в воздух. Без адресата. Вряд ли ей интересно слушать печальную историю жизни. Сказать по-правде, он начинал сомневаться, что Алисса в принципе отдавала себе отчёт в том, на что шла, когда в полумраке своей комнаты просила не уходить. «Зачем? Почему, Лу? Зачем было просить, если оно тебе нахрен не сгодилось?» Опять проклятые слёзы подступают, будь они неладны. Резко отводит взгляд в сторону, стараясь сконцентрироваться на любой точке в толпе. Провалиться под землю. Исчезнуть. Раствориться в воздухе. Сделать хоть что-нибудь, только бы не присутствовать здесь и сейчас, выслушивая подобие прощальной речи.
— What stops you from getting to know me? From telling me something about you? Or haven’t I tried to ask you? — интонации начинают дрожать, и ему едва ли удаётся сдерживать выплескивающиеся наружу чувства. Силой закусывает губу, мысленно заставляя организм успокоиться. Практически умоляет. Не выходит. Нога нервно отбивает тихий ритм. — Откуда ты так уверена? Кто дал тебе гарантию, что всё кончится плохо? — и он готов взорваться очередным потоком откровений, как вдруг, внезапно замирает в оцепенении. Рот чуть приоткрывается, а взгляд в секунду делается глубоко испуганным. Его будто выключили и перезапустили, дав новую установку. Шепчет беззвучно что-то похожее на «о боже». Предательски дрожащими пальцами закрывает губы, явственно ощущая резкий укол в подреберье. Осознание дубль два. Выдох через нос, походящий на начало тихой истерики. Всё ведь настолько очевидно, что удивительно, как Монро раньше не понял. Тупое. Тупое и бесполезное создание, которое имело глупость почувствовать себя живым и неуязвимым рядом с Линтон. Но всё ведь далеко не радужно. Жаль только девушка пришла к этому выводу после признания. Было бы не так больно.
Тихо трясется, отворачиваясь в сторону. Вдох. Выдох. Дрожь подступает от горла, разливаясь по всему телу. Сколько он будет жить? Год? Два? Ведь не просто так люди с его стадией порока сердца не доживают до тридцати. Кто дал гарантию, что замена найдётся? С какого чёрта он вдруг поверил, что именно так и произойдёт? Сильнее закрывает рот ладонью, накрывая второй сверху, будто боясь, что не сдержится и закричит. Давится. Раз. Два. Не проходит. Перед глазами воющее от дыры в груди белокурое создание перед палатой их общего друга. Они ведь тоже надеялись на лучшее. Они заслуживали этого лучшего, как никто другой. И что вышло? Могила, да разбитое навечно сердце. Она ведь никогда не забудет, не сможет перечеркнуть пять лет жизни, которые были вырваны наживую в один вечер.
— Прости, — и не факт, что это вообще можно разобрать. Руки падают от лица, небрежно и бессильно. Смотрит куда-то в бок, сильнее кусая губы. Не труп, говорит? Именно он. Потому что его конец известен и без гаданий. И, если уж у Алиссы и есть шанс на долго и счастливо, то явно подальше от бомбы замедленного действия. Вздох. Наскоро стирает выступившие слёзы, приподнимая кончики губ в мёртвой улыбке. — Я не буду тебя больше останавливать. — чуть громче, чем в прошлый раз. Гора осознала. Печально только, что потребовалось столько времени.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Взгляд устало провожает знакомый силуэт куда-то прочь от толпы. Не в силах дёрнуться или помешать, опускает глаза в пол, чтобы не видеть точного направления Линтон и не поддаться желанию метнуться за ней, наплевав на громкие обещания оставить несчастную в покое. Мерзко. Невыносимо омерзительно на душе, как будто твоя судьба решила всё без твоего участия. Что он может? Перестать быть больным? Увы, Монро, как бы ему ни хотелось, не был в силах дать какие-либо гарантии, что всё действительно кончится счастливыми фотографиями с семейных ужинов, большим домом в пригороде и жизнью мечты. Если быть откровенным, такие перспективы в его компании были куда менее вероятны, нежели с первым попавшимся парнем из толпы. Главное — не напороться на очередного умирающего лебедя.
Нелепо вытирая мокрые следы на щеках, хмыкает носом, поднимая взгляд на место, где в последний раз видел девушку. Глупое создание. Даже, казалось бы, когда история узнала завершение, эта беспричинная надежда увидеть её стоящую там и ждущую, чтобы он догнал, не покидала воспаленное сознание. К сожалению, ожидания и реальность редко находят точки пересечения. Никого. Огромный муравейник, в котором чувствуешься себя бесполезной единицей, до которой никому нет дела. Отличный день, не так ли? Хорошо выступили. Получилось. Было бы совсем идеально, если бы его это хоть на секунду волновало. Эгоистично, не спорю, однако свою роль он выполнил достойно, не гоже порицать юношу за отсутствие должного восторга на этот счёт.
Пробираясь сквозь местами усталые, но в большей степени счастливые лица, он отчётливо чувствует холод, расползающийся от груди до кончиков пальцев. Что они будут делать? Как он сможет общаться с девушкой на работе? Уволиться? Достойный вариант. Прекратить играть в самостоятельного парня и вернуться домой. Какая хрен разница-то сейчас? Незаметно протискиваясь за кулисы к вещам, краем глаза видит довольные мины друзей и визжащую от радости Найлу. Тень улыбки касается его губ, но мгновенно теряется в потоке однотипных мыслей. Всё та же песня, всё те же герои. Увы, оказаться привидением до конца не выходит.
— Что-то потерял?
— Ключи от машины, — поджимая губы, наскоро отвечает Монро, продолжая уверенно рыться в сумке. Звон заставляет темноволосого развернуться на голос и дернуться от близости предмета, висящего перед носом.
— Держи, — намеренно недовольно произносит девушка. — Ни о чём не хочешь рассказать?
— Вы поместитесь в одну машину? — закидывая через плечо гитару и взваливая на другое увесистый рюкзак, игнорируя предыдущий вопрос, интересуется юноша.
— За это не волнуйся. Тут ещё ребята собирались подкатить. Пешком не пойдём, — скрещивая руки на груди, отвлеченно проговаривает Найла, завершая фразу тихим смешком. — Езжай только осторожней. — разворачивается, чтобы уйти обратно в атмосферу праздника, но затем останавливается, продолжая. — Позвони, как доберёшься до дома, ладно? Или просто звони, если вдруг. — беглый взгляд, и не дожидаясь ответа, она скрывается в кучке изрядно вымотанных, но довольных музыкантов.
Шепча тихое «спасибо», он ретируется в сторону парковки. Он бы рассказал, бесспорно рассказал, но не сегодня. Не когда все вокруг радовались удачному выступлению. Мысли смешивались в одну неразборчивую кучку. Размеренный шаг, остановка. Задирая голову к небу, чтобы остановить очередной приступ истерики, пусто всматривается в тёмную жижу. «Почему ты? Столько ведь людей на планете, а умираешь именно ты. У вас ведь могла быть семья. Тебе бы могли найти сердце. Почему так происходит?» — разум затихает, оставляя внутри мертвую пустоту, разбавленную лёгкими спазмами в грудной клетке. То ли от проделанных усилий, то ли от прожженного нутра. Нельзя сейчас об этом думать. Нельзя, иначе, если слёзы польются, то вряд ли он когда-нибудь сможет остановиться. Так было со смертью матери, так было и с Джереми. Хорошо, что этот чёртов день кончается.
В кармане неожиданно вибрирует мобильник. Резким движением вынимает из кармана, чувствуя как сердце ухает в пятки от имени на экране. «Алисса?» Наскоро открывает, быстро, практически жадно вчитываясь в вопрос. Внутри болезненно щемит, но пальцы наскоро набирают короткий ответ.

Выдох. Не смеет двинуться с места. Минуту. Две. Проходит около пяти минут, прежде чем юноша прекращает нервно мозолить потухший дисплей. Разочарованно выдыхает, протирая лицо внутренней стороной ладони. «Жалкое зрелище, Монро, ей богу.» Внимательно вслушиваясь в шуршание гальки под ногами, находит чёрный пикап в закоулках огромной площадки. Сумку и гитару на заднее сиденье, проверить багажник на предмет неприкрепленных материалов, устало вздохнуть. Поехали? На всякий случай складывает мобильник на видное место, чтобы ни дай бог не пропустить звонок или сообщение от Алиссы. А вы думали, что это не клинический случай? Чуть сжимает руль, прежде чем завестись, оглядывается по сторонам, и вперёд. Если бы не произошедшее, Дилан бы определенно чувствовал себя в сто крат лучше, учитывая его больную любовь к ночным поездкам. Приглушённое жужжание мотора, сонный взгляд перед собой и еле освещенная дорога, накрытая синим колпаком, усыпанным мелкими звездами. В ком-то умер романтик. Пальцами тянется к включателю радио, чтобы разбавить громкие мысли.
[audio]http://pleer.com/tracks/49608659K1Y[/audio]
Смотрит в стекло заднего вида, провожая огни ярмарки, невольно размывающиеся по пейзажу. Обратно на дорогу. — О господи! — от неожиданности, Монро даёт резко в сторону от тёмного силуэта, следующего по тропинке рядом с трассой. Возвращается обратно в линию, чувствуя как сердце начинает колотиться подобно сумасшедшему. Ещё один взор назад на испугавшее существо. Благо не сбил. «Тут же населенный пункт ближайший в пятидесяти километрах.» Хмурясь, вздергивает бровями, решая свернуть на обочину. «Спросить, что ли.» Заглушая мотор, юноша выскакивает из машины, щурясь в сторону причины убитых нервов. (Какая ирония судьбы, не находите?) — Простите! — громко кричит. — Я вас не сильно напугал? — делает несколько шагов в сторону неизведанного существа, прежде чем чувствует, как по спине пробегается неприятный холодок. Цепенеет на мгновение, а затем срывается с места и не успокаивается, пока не оказывается напротив Линтон. Опять укол в груди. — Лу? — тук, тук, тук по вискам. Начинает задыхаться. От зрачка к зрачку. Слёзы вновь подступают к горлу, но в этот раз сдержать тугой ком не удается. Нелепо моргает. Но не двигается, не дышит, боясь напугать, боясь повторения толчков в грудь и просьбы уйти. Проклятье.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

— Прости, я, — забывает напрочь слова, стягивая губы в тонкую полоску. Обнять? Просто предложить подвезти? Разрыдаться? Упасть на колени? Что делать, Господи? Что, чёрт подери, ему делать? Растерянно смотрит напротив себя, чувствуя как по щеке бежит противная мокрая полоса, как доказательство исчерпанного лимита терпения и «держать себя в руках». Делает шаг вперёд, сокращая расстояние, как вдруг чувствует порыв Линтон навстречу, заставляющий несчастный орган провалиться в пятки. Звучный выдох, и не имея больше сил сопротивляться, он крепко обнимает девушку, утыкаясь носом куда-то в закрывающие шею волосы. Сердце в секунду начинает заходиться громким стуком по рёбрам, отдаваясь эхом в ушах. Сжимает с силой веки, выдавливая из себя остатки навернувшихся слёз, нелепо пытаясь высвободить нос из под плена копны тёмных прядей, приглаживая их сзади руками.
Его будто разрывает. В голове мутнеет, а разум напрочь вырубает всякие мысли. Ни размазанные по рубашке сопли, ни отсутствие достаточного количества воздуха не находят отклика у его внимания. — В порядке. Всё в порядке, — еле шепчет, начиная тихо дрожать. Не от холода. Скорее от переизбытка эмоций на один квадратный сантиметр рассудка. Потому что его будто вытащили из продолжительного кошмара за уши. Так же просто, как и спихнули в яму отчаяния. — Плевать, — таким же скорым ответом, как и внезапное «ой» девушки. Пусть хоть разорвёт всё к чёртовой матери, только бы никогда не отходила и никогда больше не просила исчезнуть. Трясётся, еле заметно, но достаточно, если находиться в непосредственной близости с юношей. — Куда? Никуда я не уйду. Боже, пожалуйста, только не надо, умоляю, не надо никуда меня больше просить уходить. — подрагивающими губами, смотря в два заплаканных карих глаза. Вновь скрепляет руки за спиной, тяжело дыша. Старается найти силы успокоиться, касаясь губами прохладного лба темноволосой. Спросите его, что именно Алисса причитала, захлёбываясь гневными возгласами, и он не вспомнит даже одной трети. Всё под чистую стёрто случайной встречей на обочине и истерикой на его плече. Он никогда не умел копить обиды, да и едва ли по-настоящему обижался на людей. Было больно, но Монро не был способен циклично тыкать в чужие косяки. Дар короткой памяти.
— Не больно, — хрипло, тихо. — Это ты просто, — смято бормоча, отводит взгляд в сторону. Или Лу ещё не успела заметить удивительную закономерность сердца парня придаваться истерическим ударам, когда девушка находилась на расстоянии «приклеились»? Теряясь между отходящим на покой сознанием и долбёжкой моторчика по вискам, он не успевает уловить молниеносной смены тона и отскока на безопасное расстояние, чтобы не заехать ему в морду рукой. Размах-то был знатный. Будто разбуженный посреди урока студент, он недоумевающе трясет головой в попытке привести мысленный поток в порядок. Голова-а-а, приём-приём. Доходит с третьей фразы, когда ярость темноволосой переходит в общение с небесами. Action. Reaction. — ЛУ! — прерывая диалог с высшими силами, взвывает Дилан. — Мне можно водить машину, боже! Тебе справку показать?! — умоляющими интонациями, ноет страдалец. Слишком быстро. Не успевает сменять испуганную радость от происходящего на режим защиты от самки-убийцы, которая решила поиграть в заботливую мать, орущую по поводу и без. — Ну, почему? Почему ты меняешь по сто кадров с секунду! — истошно взвывает юноша, делая шаг навстречу. Сердце бьется где-то в горле, готовое в любой момент выскочить и убежать с места преступления. Ещё шаг, напрочь сокращающий дистанцию между ними. Хватит с него сомнений на счёт последующих действий, иначе впору рехнуться от переливающихся через край чувств. Быстро кладёт холодные ладони на щёки Линтон, притягивая на себя. Целует. Не испуганно и вовсе не смазано. Волнение напрочь отключило в нём стеснительное существо, содрогающееся от одной мысли, что девушку можно целовать настойчиво. Начинает задыхаться от давящих нутро реакций организма. Плохеет. Но даже общее недомогание на фоне контрастных встреч не способно повлиять как-то против единственного желания. Прижимать к себе, быть рядом, никогда-никогда не отпускать. Всё, кроме...
Рука опускается на холодный отрезок кожи, отчего Монро мгновенно отстраняется. Не долго думая, трогает пальцем нос Алиссы, моментально констатируя неприятное наблюдение: О господи, ты же ледяная! — возвращается обратно, стараясь единственным объятием закрыть все голые участки тела, предоставленные ветру и холоду ночи. Доходит до осознания, что она ещё и в шортах не сразу. Хмурясь, резко опуская ладонь на заднюю часть ноги, а затем отдергивая, как от огня. — Немедленно в машину! — командно-ужасающимся тоном. — Ты чем думала, когда попёрлась пешком, — осознание номер два, — Ты что... до дома решила так дойти? — глаза-блюдца, сердце привычным бам-бам-бам где-то в груди, отходя на задний план. Пускай отвлекается. Это ненадолго. Ещё успеет задохнуться от избытка чувств в секунду.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Благо, создание телилось недолго и направилось к автомобилю практически сразу после граничащей с истерикой просьбой. Как вы понимаете, дело было не только в ударившем по сознанию волнении, но и определенно касалось неожиданного нахождения собственной руки на ляжке Линтон. Не то, чтобы это было так страшно, но всё-таки страшно. На мгновение возвращаясь на пол часа в прошлое, поджимает губы в полуулыбке, делая несколько отрицательных покачиваний головой. Смешно надеяться, что отставший Монро не прибежит по первому зову телефона. Надо было изрядно постараться, чтобы юноша поставил на вас крест. Старший брат вон который год пытается спровадить надоедливое создание подальше от себя, а толку? Только и умеет, что возвращаться бумерангом прямо в лоб. — Ты что-то потеряла? — стараясь отмахнуться от нахлынувшей от воспоминаний апатии, интересуется парень. — Слушай, мою машину утром населяли пять жующих и буйных людей, я удивлен, что она даже чистая, — чуть повышая голос, сообщает темноволосый. Останавливается, не торопясь занять своё место. Пусть роется. Документы-то у него всегда в кошельке, а последний находился в кармане джинс. «Могла бы просто попросить.» — ехидно констатирует сознание, пуская улыбку на довольную физиономию. Поднимает глаза в небо, рассматривая виднеющиеся созвездия. Интересное занятие, когда у твоей семьи отдельный дом в черте города, правда вот видно не так отчётливо. Всё-таки отсутствие дополнительного освещения делало своё дело.
Из пикапа доносится колкий комментарий, отчего Дилан поражённо вздыхает, но не сдаётся в конец. — Не заметила за две недели? — как бы невзначай, вдогонку мерзотным интонациям. Ей богу, а затем ещё говорит, что вовсе не в его девственности проблема. Сколько раз надо попрекнуть неспособностью к отношениям, прежде чем дойдёт, что отсутствие опыта в постели не делало из него эмоциональное дерево. Кстати, да, он считал; и дату запомнил. В календарике, конечно, не пометил, однако с тем значением, которое он ей придавал, вряд ли бы это когда-нибудь понадобилось.
Линтон опять что-то кричит. Ладно. Насмотрелись на небо. Монро устало вздыхая, разворачивается в сторону машины, чтобы увидеть нечто не входящее в планы парня. Темноволосое создание почему-то кричит, что разум, не успевший отойти от алкогольного опьянения, куда надёжней, чем здравый (по крайней мере местами) рассудок недотрупа. (А потом вы спрашиваете, откуда столько комплексов.) И, сказать по-правде, звучит это довольно обидно, однако зреющий в голове план позволяет пережить ущемление мужского достоинства на некоторое время.
Монро делает лицо полное негодования. Монро широко шагает, практически сметая всё на своём пути. Воздух точно испугался, не сомневайтесь. Монро останавливается у двери и продолжает играть комедию, недовольно дергая за ручку двери. Дергает. Дергает. Сменяет гнев на толику разочарования, звучно сопит, как будто мозг минута на минуту закипит. Разворачивается спиной, делая уверенный па, чтобы обогнуть машину. Что, поверили? Останавливается и начинает давиться тихой истерикой. Сжимается, чуть сгибаясь в коленях, опираясь на них руками. Голову вниз. С виду это скорее напоминает крик отчаяния. Славно, что Линтон не видит его лица.
Резко распрямляется, возвращаясь на исходную позицию. Внимательно смотрит на физиономию Алиссы, лучезарно улыбаясь в ответ и задирая одну бровь. — Всё приходит с опытом, — заключая мысль на счёт первой и единственной девушки, констатирует Дилан. Щёлк. Будем надеяться, что реакция Лу будет достойной исполненного спектакля. Потому что мгновение спустя рука по-хозяйски тянется к ручке двери, позволяя себе пробить дорогу к желанному месту. Ребёнок весь день мечтал повести. Ребёнок просто так не сдастся. — Я, конечно, не вызываю у тебя большого доверия, — вот и укол в самое сердце вылез. — Но если нас остановят, а ты без прав и с достойной дозой алкоголя в крови, вряд ли кто-нибудь поведется на душераздирающую историю о том, что я могу помереть за рулем. — выдерживает паузу. — Не могу. — на всякий случай добавляет, чтобы не вызвать лишней паники и приступа «теперь я точно водитель этого вечера». Ждёт секунду. Две. Достаточно экспрессивного желания пересесть на пассажирское сиденье не проскальзывает. — Ну, как хочешь, — пожимая плечами, кидает парень. Думаете, что ретировался? Не сегодня! Легким движением рук, нечто подпихивает ладони под тело девушки, аккуратно вытаскивая алкоголичку на улицу. Шаг. Два. Стараясь сохранять невозмутимость доносит до противоположной двери, опуская на ноги. Будет знать, как отнимать у ребёнка игрушки, да ещё и без всякой причины.
Занимая заслуженное место, тащит права из кармана. — На задней стороне, — протягивая небольшую карточку в руки Линтон. Тук. Тук. Тук. Мозг медленно доходит до того, что они собираются провести три часа наедине. На дороге, чёрт подери. И, если вам непонятен этот восторг, вы просто не любите путешествия (пусть и короткие), как их любил юноша. Собирается заводиться, но неожиданно разворачивается на заднее сиденье, перевешиваясь через половину машины и зарываясь где-то в сумках.  Выуживает чёрную толстовку, протягивая Алиссе. — Можешь накрыться, если замёрзла, — теперь порядок. Главное — успокоить больное сознание от мысленных воплей радости. С остальным справятся.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Кто бы сомневался, что найдя уязвимое место, девушка ни в коем случае не забыла бы о его существовании при подвернувшейся возможности ткнуть. Что, собственно, и происходит следом, вызывая вполне очевидную реакцию группировки. Благо не подскочил головой в крышу автомобиля от неожиданности, а ведь мог. Поворачивается на Линтон, смотря на мучительницу из под руки. — Спасибо за заботу, — с толикой иронии произносит юноша. Это он об учтивой просьбе не долбануться черепушкой, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Боящиеся щекотки такие предсказуемые, просто нет слов. Вздыхает, заползая обратно на водительское место и поднося руку к ключам. Боковым зрением улавливает незавершенное стремление остановить действие, отчего моментально замирает, поворачиваясь на темноволосое создание. — Что случилось? —  быстро реагируя на своё имя. Святая простота, очей очарование. Только нимба над головой не хватало в дополнение к сведённым домиком бровям и глубокому взгляду голубых и недоумевающих глаз.
Отпускает руль, поворачиваясь корпусом в сторону девушки, и опираясь на руку, поставленную перед собой на подлокотник. — Помню, — или нам не поверят, пока мы не расскажем о записанных на подкорке подсознания датах и ауры праздника вокруг дня-икс? Однако смутное сомнение, что просто так Алисса бы не стала возвращать их на несколько недель назад, закрадывается в разум. Внимательно слушает, слегка щурясь, а затем улыбается, слыша учтивое замечание на счёт одеяла. Наивное создание, не подозревающее всю мощь просьб Лу, исходящих от самого сердца. Бегает взором от зрачка к зрачку, наблюдая за невиданными доселе укусами губ и взволнованной ауры. Подобная кодиция Линтон действует не менее пагубно на душевное состояние юноши, но отвлеченный звуком клацающей по двери молнии от толстовки разум не сразу находит решение проблеме, вынесенной на слушание. Согреть? В голову приходит что-то тривиальное. Благо смекалка срабатывает раньше, чем Дилан успевает испоганить момент. Дыхание мгновенное перехватывает, а былое наигранное спокойствие сходит на нет. Отлично. Кажется, что нас вновь попросили побыть в качестве парня? Мы согласны, только бы сердце наружу не выплюнуть случайно, а так-то всё будет в порядке.
Впрочем, детскость даёт о себе знать последним перлом. Проглатывая подступающую алую краску в щекам, он уверенно тянется к печке, выставляя температуру на комнатную. — Так пойдёт? — сжимая губы в «коварной» улыбке, интересуется парень. Ладно-ладно, нам просто очень плохо. Звучно выдыхая, он перевешивается через подлокотник, сокращая дистанцию. Дышать, только бы не забывать дышать. Теряет ехидное выражение лица в секунду, однако не падает до состояния «спасите, помогите». Видимо, чудесный пинок под зад в виде прощания зажёг фитилёк доминанты, которая всё никак не собиралась успокаиваться. Медлит, опуская свободную ладонь на щёку Линтон, словно пытаясь запомнить момент. После случившегося и без того ценные секунды превратились просто в редчайшее ископаемое, которое Монро нервозно фотографировал в воспоминания. Проводит пальцем по всё ещё холодной бледной коже, следом избавляясь от лишних прядей волос, которые могут помешать. Наскоро касается губами губ. Раз. Два. Чувствует, как привычные реакции от близости начинают своё действие на измученное сердце и сотню раз потерянный рассудок. Начинает задыхаться, от чего выходит неловко выдохнуть, однако в этот раз не дергается, испуганным взглядом молясь загладить свою вину за излишнюю чувствительность. Притягивает ближе, насколько это возможно находясь в позе «зю». Мысли начинают обыденный бешеный вихрь. От «мы расстались» до случайной встречи на обочине. От этого плохеет ещё сильней, потому что сознание подсовывает язвительное замечание, что он мог бы вовсе не заметить её или решить поехать позже, вместе с командой. Омерзительные разуму идеи лишь усиливают действие против собственной стеснительности. Рассудок начинает туманиться, а Лу уже впору вновь делать комплименты на счёт внезапных способностей. Целует раз за разом, как будто они не виделись несколько месяцев. Как будто в каждую секунду реальность может оборваться, вернув обоих на исходные позиции одиночества. Целует, пока не чувствует, как моторчик долбит по ушам, а атмосфера в автомобиле едва ли подходит под описание «тепло». Мы горим! Пожар! Звоните в службы спасения. И, если вы понимаете, что за метафора скрывалась под столь завуалированным изречением, то впору поздравлять с успехом. Как бы только теперь сесть и как ни в чём не бывало повести машину в далёкие дали. Останавливается, дрожащим дыханием глотая воздух. Взгляд в глаза Линтон, пока сознание пытается придумать решение назревшему неловкому моменту. Куда бежать? В лес? А потом опять отдирать упрямое создание от руля, ну уж нет.
— Я люблю тебя, — шепотом, выигрывая ещё пару секунд, которые ничего не изменят. На самом деле не будь никаких неурядиц ниже пояса, он бы и без этого признался, но теперь искренность обрела какое-то полезное действие. Осталось только придумать, как успокоиться. Бам. Где-то в душе он кричит от безысходности. Бам. От присутствия девушки рядом не становится ни на мгновение лучше. Бам. И даже на грани истерического кризиса, он отчётливо осознаёт, насколько кошмарной виделась возможность навсегда потерять Алиссу. Не понимает с каких пор? И не надо. Достаточно, что Монро был в согласии со своими умозаключениями.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule