Бывают дни, когда я счастлив, что проснулся. Беспричинно. Я открываю глаза и верю, что всё наладится. Я улыбаюсь прохожим и не стесняюсь подпевать песне, сопровождающей меня в наушниках. Жмурюсь солнцу, сажусь в автобусе рядом с пожилой женщиной, поддерживая незаурядную беседу. В такие дни, мне кажется, что я наконец-то понял, каким я хочу быть с людьми. Пусть я кажусь им глупым мальчишкой, пусть думают, что хотят. В такие дни, мне абсолютно наплевать на прогнивший злобой и ненавистью мир.
К сожалению, они бывают и другими. Я выхожу из квартиры, вжимаясь в капюшон подобно испуганной черепахе, прячущейся в панцирь. В ушах долбит Three Days Grace. Задеваю прохожего и мысленно посылаю придурка ко всем чертям. Мне начинает нравится метро. Можно забиться в самый дальний угол, уткнуться в пол и тебя никто не заметит. Не надо меня трогать. Не надо мне улыбаться. Катитесь подальше, будьте так любезны.
Я родился и рос без отца. Нет, это не грустная история о том, как папочка покинул нас, а сейчас покоится в гробу. Он всегда был рядом и нигде одновременно. Видимо, такова судьба внебрачного сына. Всегда стоять на втором месте. Я не жалуюсь, не подумайте. Благодаря нему я никогда не в чём не нуждался. Да, чёрт возьми, если бы не он, кто бы меня принял на юридический. Правда вот, кому оно нужно? Смешно наблюдать эти попытки склеить две семьи, звать меня на воскресный ужин, зная, насколько я противен жене и мозолю глаза старшему сыну. Поэтому я редко соглашался. Надеялся, что, может быть, как-нибудь он приедет и к нам. Даже скопил денег на стойку для барбекю. Наивно, да?
Когда мне было четырнадцать, мама умерла. Это не было неожиданно, с её-то пороком сердца удивительно, что она прожила так долго. Хотя, если я так вам отвечу, не верьте. Больно было, словно в моём сознании она была отмечена в списке бессмертных. Не надо так смотреть! Без вас знаю, что я феерический идиот. Сказать по-правде, я очень смутно помню последующие два года, переезд в семью отца, натянутые отношения с братом и вердикт, который в дальнейшем стал моей путеводной звездой. Наследственность — чудесная вещь, если речь идёт о папиных голубых глазах, а не о болезни по материнской линии. Порок сердца; и фраза «идти по стопам родителей» обрела какое-то извращенно-садисткое значение в моём понимании.
Я никогда не был центром вселенной, но, лишившись возможности заниматься каким-либо спортом, мне довелось познать то самое чувство, когда из тебя делают белую ворону. Впрочем, еженедельные посещения врачей, курсы лекарств и многочисленные тесты отвлекали меня от типичных подростковых проблем о недостаточной популярности. К старшим классам мне даже предвещали улучшение, и как бы этот благоприятный прогноз ни радовал, он лишь отдалял меня от нахождения донора и приближал к маминой судьбе.
Проведя слишком много времени в окружении специфичного запаха больницы, на мгновение, мне померещилось, что в моих силах последовать по стопам главы семейства и поступить на медицинский. Скажу больше, именно так я и поступил, а затем, не встретив должной гордости, в лучших традициях подросткового максимализма разорвал повестку о принятии, сообщив, что провалился. Последующий выбор профессии произошел пальцем в небо. Юридический? Хорошие перспективы? Берём.
В день моего двадцатого дня рождения, я узнал, что такое «практически умереть». По-глупости друзья столкнули меня в бассейн, а спохватились лишь после того, как я не всплывал в течение минуты. Откачали. Выжил. Обзаведясь пометкой в виде резкого ухудшения сердечной недостаточности, и не менее резким скачком на первые места в списках претендентов на трансплантацию жизненно-важного органа. Уже около года я живу с осознанием того, что в любой момент моё существование может прекратиться. Наверное, эта мысль породнилась со мной и не доставляет никаких неудобств. Ничего ведь не изменилось. Я также учусь в Ливерпульском университете, также подрабатываю в ресторане. Разве что теперь мне совсем не хочется подпускать к себе людей. Не хочу, чтобы они на секунду испытали то, что я чувствовал, когда умерла мама. Нет уж. Спасибо. |
