Я родился в столице Великобритании в семье актрисы и генерального-директора крупной нефтяной компании. Эфемерной семье, потому что спустя полгода с моего рождения, мой отец выставил свою жену за дверь. Многочисленные обнародованные скандалы, пьяные фотографии в прессе — едва ли достойная пиар-компания небезызвестной личности. По решению суда меня оставили отцу, позволив матери увозить сына на выходные. Впрочем, на моей памяти этого не случилось ни разу. Когда мне исполнился год, я переехал в Ливерпуль к родителям папаши, так как нянчиться с маленькой занозой в заднице явно не входило в бизнес-план Кравитца-старшего, а добродушное предложение бабушки решало свалившуюся на плечи проблему. Все мои детские воспоминания прочно привязаны к двум забавным, вечно ворчащим старикам и дорогим подаркам из столицы со скупыми записками «с любовью, папа». По рассказам, он приезжал пару раз, когда мне было около трёх, чего я совсем не помню.
Я рос взбалмошным, мечтательным и отчасти стеснительным ребёнком. Тяга к сочинительству передалась мне от деда, который вдохновенно рассказывал небылицы вечером у камина. Я любил сидеть на его коленях, слушая, как бабушка порицает мужа за больную фантазию. Пожалуй, если бы мне дали маховик времени, я бы вернулся именно туда — в весёлое, безмятежное детство. Не могу сказать, что мы жили очень богато, они предпочитали откладывать те деньги, что присылал отец. Небольшой дом в спальном квартале Ливерпуля, семейный пикап и дедовская лодка — тот невеликий набор накопленного багажа. Впрочем, по настоянию папы меня отправили в частную школу, чтобы я рос с «подобными себе». До сих пор задаюсь вопросом, что именно он хотел этим сказать.
Я всегда неплохо учился, несмотря на то, что точные науки определенно не были моими фаворитами. Театральные кружки, курсы бальных танцев, уроки игры на фортепиано — куда только не заносили меня многочисленные возможности нашего учебного заведения. Однако уверенности в себе от этих навыков во мне не становилось ни на грамм больше. А затем я влюбился, как это бывает в дешёвых сериалах про неудачников. Мисс популярность, желанная всеми одноклассниками, но встречающаяся со звездой футбольной команды. Жаль, что никто меня не предупредил, что признание в стихотворной форме на шоу талантов было самым неподходящим способом заявить о своих чувствах. Новоиспечённое посмешище, избитое ревнивым парнем, приятно познакомиться. Хотя были и плюсы. Благодаря резкому спаду и без того хромающей популярности, я встретил Мэри-Элизабет-сарказм — моего будущего ментора самоуверенности и избавления от комплекса неполноценности.
Благодаря воле судьбы, наши дороги с моим романтическим прошлым разошлись в старшей школе. Новое место, новая репутация. И я воспользовался своим шансом на реабилитацию. Я стал громким, заметным, порой излишне вульгарным и надоедливым. Я слыл забавным шутом класса и приобрёл симпатии в виде недалёких дамочек, готовых на несерьёзные отношения в первый день знакомства. Я забросил писательство и сочинение слезливых серенад, хотя я никогда не смог бы напрочь отказаться от искусства. Я и Мэри-Эл положили начало новой музыкальной группе в стенах школы, а благодаря скопленному капиталу от отца, довольно быстро привлекли желающих достойной аппаратурой и выпрошенной студией у школьного коммитета. Полноценный состав набрался только к выпускному классу. Именно в тот год мне довелось познакомиться с добродушным парнем, очень сильно напоминающим мне себя самого.
Я долго мучился с выбором будущей профессии, а когда спохватился подавать документы, многие высшие учебные заведения закрыли приём кандидатур, и волей случая я поступил на кафедру психологии в Ливерпульском университете, о чём ни разу не пожалел. Пожалуй, именно в студенческие годы я наконец привык к образу казановы-юмориста, прочно выбив себе репутацию Фигаро тут, Фигаро там. Я перестал бояться осуждения в глазах посторонних, если честно, мне даже нравилось смущать и раздражать людей своей вездесущестью, беспардонностью и пошлыми, нелепыми шутками. Долго держаться подальше от ручки с блокнотом, увы, не удалось. Уже на втором курсе я вновь принялся писать, даже подумывал получить второе образование, но вселенная распорядилась иначе.
Сначала умер дедушка. Затем несчастный случай с Диланом. Я должен был быть рядом с бабушкой, как и должен был поддерживать друга. Меня разрывало на части и, если быть честным, порой хотел просто сесть и уехать ко всем чертям из города, только бы не осознавать, что всё это происходит наяву. Но время лечит. Прошёл год, и я уже не слышу, как бабушка тихо плачет в своей комнате, а Монро вновь вышел на работу и всё никак не успокоится твердить о какой-то новой официантке. Мэри-Элизабет всё также критикует любую мою идею и пытается растолкать Ленни. Когда-то я жаловался, что меня бросили родители, что я никчёмный и ничего не стою, но сейчас. Сейчас я понял, насколько мне повезло. У меня есть семья, есть работа, есть планы на будущее. Я не чувствую себя пустым местом, я знаю, что я нужен здесь. Каждые выходные я провожу с бабушкой, выслушивая её надоедливое ворчание на счёт отсутствия моих манер и отвратительного табачного запаха. Она порой начинает читать мне длинные, бесполезные лекции о том, что пора бы уже найти себе достойную жену, а затем разочарованно вздыхает, махнув усталой рукой. По вторникам и четвергам группа репетирует в университетском зале, тратя одну треть времени на мою псевдоругань с Мэри-Эл и попытками Дилана нас вразумить. В остальное время я ношусь по курсам начинающих писателей, разбавляя всё новой должностью помощника организатора мероприятий. И до сих пор мой рекорд самых длительных отношений стоит на отметке двух дней. Пожалуй, я доволен своей жизнью и, наверное, не хочу ничего менять. |
