Наверное, здесь стоит сказать, что по меркам любого адекватного человека прошло достаточно времени, чтобы две недели непонятно чего могли быть затерты на фоне двух месяцев насыщенной нищенской жизни. С самого рождения, за двадцать два года она лишь единожды вырвалась из клоаки своего привычного мирка, за что теперь расплачивалась купюрами крупного достоинства. Чуть больше полугода, если вы оптимист. И почти год, если вы Алисса Линтон. Почти год другой жизни, в которой её не должно было быть априори, и к которой легко привыкнуть и без Дилана Монро, если вы понимаете, о чем мы.
Тяжелая граненая кружка до верха наполненная фирменным барным темным гулко падает на поднос – из краев расплескиваются капли с пеной и ей приходится наскоро протереть поверхность рукавом толстовки. “Аккуратней, Джо!” здесь не прокатывает. Она с усилием поднимает чей-то тонус жизни и плетется в сторону кухни: в их баре нет той хронологической последовательности подачи блюд и их получения в том числе. Никаких санитарных условий. Никаких вежливых официантов. В конце концов, никаких вежливых клиентов – все честно.
- Бургер, - напоминает Лу, облокачиваясь о стойку. Нервное грызет ноготь и бесится, что Ди выскочила курить, скинув на нее своего клиента. До конца ее смены меньше получаса, но надежды на ровную дорожку домой и свой тихий угол никогда не таилось в темноволосой голове. Через пятнадцать минут тут будет Джейд, который обязательно заставит ее  петь в караоке, потому что “эй, ребята, это моя племянница!”.
- Черт, Джо, у меня смена кончается, какого хера вообще?! – Нервно ударяет носком кеда по стулу и издает рык. Прежде, чем на поднос ложится подостывшая еда проходят как раз те самые пятнадцать минут, за которые Лу могла бы помолчать, покурить и насладиться единением со своим внутренним миром. Может, Джейд задержится на работе?  Было бы не плохо. Она ловит себя на этой мысли каждый день. Бесконечно долго.
- Наконец-то! – Гневно, но уже без энтузиазма. Когда дело остается за малым: оттащить поклажу по наводке, на душе становится легче, вроде как ты видишь финишную прямую, хоть и последним пересекаешь черту. Руками по растрепанным сальным волосам. Антисанитария во всей красе. После Speranza становится немного не по себе, но со временем быстро привыкаешь к привычной норме жизни.
“Так, кто это у нас тут так скромно?”
В самом деле, в этом заведении бургеры заказывают рабочие на обед. К пиву берут сигареты или чипсы. По пути попадается Лиззи, которая тоже немного удивлена и хохочет:
- У нас завелся гурман? – Линтон не слышит её. Абстрагируется от гула голосов, которых становится больше к ночи. Сальные рожи роятся здесь как мухи на мед, а может быть на что-то пахнущее посильнее. В любой другой раз она бы ни за что не глянула в лицо клиента, просто потому, что все они представляли из себя примерно одно и то же, а Лу не любила эти многозначительные взгляды. Но слова Лиззи эхом отлетают от черепной коробки и какие-то инстинктивное любопытство заставляет поднять глаза на миг.
Все могло бы сложиться иначе. Она бы просто не подняла глаз, клянусь.
“У нас завелся гурман?”
Поднос шлепается на пол за пару сантиметров до крышки стола. Потрясающее дежавю без привычного конца. Алисса отшатывается назад, хватая хлипкое равновесие, но, пожалуй, сейчас, меньше всего она готова поверить своим красным от недосыпа глазам. Серьезно. Ей и раньше мерещились темноволосые головы в толпе. Смазливые щенячьи профили, манеры, жесты, голоса, походки. Одному Богу известно, сколько деталей галлюцинировало в этой голове за два месяца. И сколько мучений пришлось пережить сердцу до того, как она окончательно перестала шарахаться за угол при одном малейшем страхе столкнуться с ним в толпе.
Только не это. Это самое страшное. Хуже самого факта её побега. Хуже  последствий. Хуже перспектив её никчемной жизни. Хуже попыток матери выдать её замуж на той неделе. Хуже Джейда, толкнувшего ей язык в рот после лишнего стакана рома.
- Простите, - Привычное, не меняющееся в зависимости от места работы. И от того, насколько гурманом был клиент. Алисса рушится следом за подносом, абсолютно не соображая, что происходит. Врядли можно счесть себя нормальной, когда вместо лица человека видишь своего бывшего парня, не так ли? В какой-то момент страх схождения с ума оказался таким сильным, что Лу побоялась поднять голову слишком быстро и обнаружить, что вокруг нее сплошные Диланы, тогда отрицать свое сумасшествие было бы глупо. – П-простите, - На автомате, чтобы перебить уход в подсознание. Резким уколом с левой стороны и учащением пульса. Гулом по и без того гудевшим вискам. Ладонь проезжается по волосам в очередной раз, а Алисса понимает, что сошкребать пиво с пола – намерение бессмысленное. Где-то позади она точно слышит мат Джои, и Ди кудахчет на фоне – единственная радость – поплатилась за свою ошибку.
Рывок, подъем, вдох.
Почему глюк еще на месте?
Глаза плывут, делается дурно. Линтон отступает на три шага назад. Левый глаз нервно дергается и желание покурить удачно совпадает с желанием бежать прочь. Что она и делает, толкаясь от пола так, чтобы не выплюнуть совсем разогнавшееся “тук-тук” изнутри. Ди недовольно цепляет ее за запястье но слышит грозное - Отвали!
Здесь нет черного хода. Нет особенной униформы и в замызганном фартуке можно носить с собой пачку сигарет. Трясущиеся ладони тянут ее вместе с зажигалкой. Что-то происходит. Алисса перестает понимать. Да и... зачем? Может, действительно померещилось.
Трясет.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

The Veronicas – Mouth Shut

Все оказалось намного хуже, чем она себе представляла. Как в дешевом бразильском мыле, как в песнях, крутящихся по радиостанциям, вот только, врядли Линтон смогла бы подобрать достойный трэк о том, как не отрекаются, любя. Губы начинают дрожать даже раньше, чем звук открывающейся двери превращает самые страшные опасения в реальность. Худое, несуразное тельце ломается в условиях нагрянувшей непогоды и вторит безобразным дерганиям рта. Она думала, что будет сильнее. Она думала, что сможет равнодушно изобразить из себя бездушную куклу, но проебалась по полной только что. В голову лезет тусклая мысль о том, что перед красноречивым уходом стоило обидеться на Монро, в такие моменты ей лучше всего удавалось быть холодной и неприступной, но прямо сейчас этот план уже не воплотить в жизнь, если только не предъявить ему сегодняшний сорвавшийся ужин в ассортименте нездоровых продуктов. Но разве есть ей дело до его организма, если Лу, в самом деле, больше не любит и не хочет заботиться об этом существе?
Тихая надежда на то, что это вовсе не Дилан, мерцает и тут же гаснет. Знакомый до боли, нарастающий в ушах щенячий голос начинает резко скулить, вопрошая о страшном. В груди с иронией отзывается чувство колючего разочарования. Даже здесь, будучи абсолютно растоптанным ею, он не может взять себя в руки и разозлиться. Не может поверить в ее лживое нутро. Что же, самое время сжать руки в кулаки, потому что пути назад нет anyway.
- Что, прости? – Линтон проталкивает изо рта тугой смешок вместе с облаком пара. Наверное, слезы на щеках сильно диссонируют с общей картиной, но она не нанималась играть бесчувственную скотину, лишь человека, который от чего-нибудь смертельно устал. Голову судорожно посещают варианты ответов. Закрывает на одном из и Лу чувствует, как ладонь с сигаретой начинает ходить ходуном.
- Ты?... Оставил в покое? – Еще раз, убедительней, непонимающе мотая головой. – Дилан, ты хоть понимаешь, что ты несешь? – Пол шага вперед – откуда ни возьмись в организме включается дополнительный источник питания.
Ты. Его. Не. Любишь.
Глаза накрывает мутной пеленой и в отличии от Монро ей нельзя помочь своей истерике, засунув кулак в рот. Все тело передергивает спазмом. Грубые капли с каким-то усердием начинают впечатываться в лицо, закрашивая слезы и оставляя лишь черные потеки от косметики на щеках.
- Ты не отстал от меня за три месяца. – Разводит руками, собирается в тугую пружину, пытается поверить в то, что несет перекошенным ртом. – Три. Месяца. Я объясняла тебе, насколько мы разные люди. Разве ты послушал? – Пол шага вперед. Косые пряди волос прилипают по контуру лица, попадая в рот, мешая говорить. Алисса не замечает, как тон голоса делается громче. Как Лиззи прилипает к двери, пытаясь понять, что происходит. Как дождь усиливается, а вместе с ним усиливается и озноб. – Я не пускала тебя в свою жизнь, Дилан. – Ломанное движение руки, полное непонимания. – Я не просила тебя быть со мной самым лучшим щеночком, - Голос ломается и хрипнет, заставляет откашливаться, сипеть, как поломанная пластинка. Голова гудит, точно огретая обухом. Мыслей нет. Реальности нет. Есть только эта нелепая сценка у бара, не имеющая ничего общего с нормальностью. – Это был только твой выбор. Прими и ты мой, – К горлу подходит тугой ком и, наверное, врата ада уже зовут ее к себе, но это ничего не значит с тех пор, как судьба перечеркнула то единственное ценное в сердце, что сейчас осколками сыпалось к ногами Лу. – И даже сейчас ты отказываешься слышать меня! Хотя это только мое дело, как поступить со своей жизнью, и твоя проблема, что по сей день в твоей душе живет вера в лучшее во мне. Я, действительно ушла молча. Я. Так. Решила. Я не хотела говорить с тобой. В чем твоя проблема? – тыкает себе в грудь так усердно, срываясь на полукрик. Сигарета гаснет, без единой затяжки, падает на мокрый асфальт. Нервы натягиваются до своего предела, Алисса слышит громкий выкрик и звон битого стекла, дергает бровями, жмурится и пытается не поехать крышей. На миг ей кажется, что она окончательно теряет себя, что смотрит на свое говорящее тело откуда-то со стороны, мало что понимает и… почти верит в реальность этих отзвуков. Как будто мальчик, жмущийся к стене в самом деле в чем-то смертельно виноват. Как будто он, в самом деле заслуживает большой пощечины, которая поможет ему очнуться и не страдать ерундой. Как будто все это смертельно душит и вселяет желание рубить концы. Как будто не было этих пустых ночей бессмертного скучания и желания вжаться носом в его теплое плечо. Не было ничего. Лу клацает языком и стихает. Нервно тянет сигарету из кармана, идет на убыль, кончается как поток слов из собственного рта. В груди образуется полая дыра. Все. Больше ничего не давит, не жмет и не ноет. Как будто ей сделали сердечный аборт, выскоблив с потрохами мешающийся орган без единой надежды на новую жизнь.  – Are you feeling better now?  Would you mind if I hurt you, Dylan!? - Говорят, что это талант, лгать и верить в свою ложь.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Что ей было делать? Что ей делать теперь?
Голова кружится. Слова кажутся заезженными, оправдания глупыми, сценки пустыми. Два месяца. Два месяца. Без трясущихся губ, прижатой ко рту ладони. Без бегающих, по-щенячьи смешных больших глаз; без теплого, мягкого голоса перед сном; без. Память накрывает волной тупой боли. Она уже не сделает хуже трясущемуся на ветру телу. Руки сводит неприятной, тянущей ломотой. Изнутри прорывается рефлекс – защитить, спрятать. Алисса стоит в стороне и смотрит на себя. На то, как  дрожит сигарета в руке. Как волосы намокают и уродуют ее, затасканную, сильнее. Приступ отчаяния прижимает к земле, вынуждает горбиться и делаться пустой. Каждый день Лу все больше напоминала себя выгнутую ржавую консервную банку из которой пьет дождевую воду облезлый бездомный кот. Но если прежде она могла сжаться в комок и забиться на ночь в угол тихой комнаты, то здесь, перед лицом единственного дорогого ей человека получалось только медленно умирать, изображая из себя черт знает что.
Пожалуйста, замолчи. Уходи. Уходи. Уходи.
Жмурится, отплевываясь от капель, и теряет последнюю надежду прикурить. Кашель давит налегкие, напоминая о задымленных легких. Озноб стремится перебить душевную боль, но Линтон знает, почему так отчаянно боялась этой встречи. Знает, что слишком легко сломается, стоит щеночку подойти ближе.
Слова просеиваются сквозь решето приоритетов. Хочется громко отвечать на каждую реплику, но, увы, разводить драму было бы слишком эгоистично. Ему больно. Ему так больно, что выкручивает собственные суставы. И это так отвратительно, что жизнь никак не хочет дать им обоим просто сдохнуть, сталкивая лбами снова и снова, как будто мало: его болезни, её морального падения, бессилия. Зачем, Господи? Что ты делаешь? Почему?
Новой больной пощечиной слова о любви. Память возвращает флэшбэками назад. Она помнит все до мелочи. Помнит, как пахнет теплая шея, и как спокойно им было вдвоем прятаться от всего мира в тени ее безоконной спальни. Хочется закрыть себе уши, замкнуть слух, не слышать каждого нового хлесткого удара в ответ. Он прав. Он как всегда прав, но она не может. Дилан, не может. Понимаешь?
Стрелы из аргументов попадают точно в цель и остаются там, причиняя боль. Нужно собрать и ответить, как надо, этим ровным безразличным голосом. Как тогда на тротуаре у ресторана. Помнишь? Помнишь как успешно травила его своим равнодушием? В чем твоя проблема Линтон, просто повтори фокус. Возненавидь, обидься. Хотя бы на то, что он любит тебя такую отвратительно недостойную и капли этой любви. Любит всю, с головы до ног и готов пожертвовать собственным здоровьем, всем собой ради никчемной девочки из придорожной забегаловки.
- ОЧНИСЬ ДИЛАН! – Врядли Лу планировала этот вскрик. Мысли завертелись бешенным хороводом, опрометчиво выбрасывая из реальности в другую жизнь. В их жизнь. На миг Алисса забывает о Лиззи, о Ди, с которой они уже во всю перетирают происходящее здесь и несомненно разнесут слушок о странном знакомом Линтон. Даже отчаянно защищая его от своей жизни, она умудряется усогублять. Но послать к черту, прогнать, быть жестокой не в меру – это выше любых сил. Это противоречит любым законам логики, хоть с этим у Алиссы всегда были большие проблемы.
- Открой свои глаза… - Попытка собрать мысли в кучу заканчивается полным провалом. Ей нужны аргументы. Железные аргументы против речи Монро, но мы же знаем, кто всегда побеждал, никогда не сдаваясь…
Благо, судьба как всегда оказала услугу. Звук подъезжающей машины резко выдергивает за руку из океана воспоминаний. И сон растворяется так же быстро, как мимолетная, скользкая мысль о возможном спасении их любви.
Джейд.
Фары освещают тротуар и близлежащую территорию. Машина рычит, громкий гудок оглашает пространство. Сердце, бившееся так отчаянно резко замирает и шлепается в пятки.
- Черт.
Она совсем забыла.
- Мне пора.
Быстро, коротко, не задумываясь. Не допуская и мысли, чтобы задержаться хотя бы на секунду. Сигарету прочь. Поправляя промокший фартук, Лу стирает потеки туши со щек, абсолютно теряясь в пространстве. Что делать? Господи. Что теперь делать?
- Уходи, Дилан. – Уходи, дурак. Убегай. Исчезни. Спрячь себя, сравняйся с землей, только не круши два месяца боли ради твоего же блага, подставляясь прямо под пули.
Что-то подсказывает, что для маленького трясущегося у стены почемучки таких напутствий будет мало. Алисса дергается, ломано оборачиваясь и взмахивая рукой, кажется, перестает дышать. Джейд вальяжно вываливается прямо под дождь, недоумевающее впиваясь взглядом в происходящее. Джейд не любит не понимать. Когда Джейд не понимает, он начинает злиться.
- Хэй, ты опоздал! – Лу пытается выровнять голос. Сглатывает липкий ком страха и дрожь берет новый повод усилиться. Совсем другими эмоциями. На глаза наворачивается порция слез. Голова гудит, как проклятая. Нужно сделать что-то. Нужно что-то сделать. – Джои оставил для тебя пиво, - Снова стирает со щек. Дилана нет. Его нет. Хочется оглянуться и найти там пустое место. Понять, что это был глюк, что все показалось, было подкинуто больным воображением – не более того.
- Пока… - Она не находит ничего, и даже времени, чтобы подать сигнал, что не пытается игнорировать. Что в самом деле надо уходить. Отрывается от земли и шлепает в сторону машины, из которой вываливаются приятели Джейда, громко смеясь, раздражая.
Издалека Дилан может увидеть, как самый высокий мужчина приближается навстречу Лу, кивает в его сторону и что-то спрашивает. Как Алисса мнется, махает рукой и пытается направить в сторону бара. Как приятели минуют их фигуры, косятся на мальчишку у стены зло, внушая чувство настороженности и недоверия. Может быть так, он поймет? Сердце стоном сжимается. Страшно. Боже. Что она наделала?
- Джейд не надо, - Шепотом, но уже поздно. Она знала, что этой спичке надо пол искры, чтобы зажечься. Джейд усмехается, трясет мокрой башкой и укладывает руку на плечо Лу, почти ласково успокаивая, влечет за собой в сторону инородной фигуры.
- Это мой друг. Парень с которым я работала в том ресторане.
- Ты никогда не рассказывала о нем.
- Мы плохо знакомы. Он зашел сегодня случайно, я вышла поздороваться. Все в порядке, Джейд.
- Конечно, в порядке. Давай пригласим твоего друга и выпьем пиво, хэй! – Конструкция Джейд-Алисса подплывает ближе. Линтон прячет глаза. Это безысходность. Истеричный смешок под нос. Она… она не знает, что делать дальше. Не знает, что будет делать Дилан, но точно знает, что Джейд не отцепится. И от того, что непонятно, зачем, внутри все холодеет. В его глазах азартный блеск, он принимается изучать нечто несуразное и очень забавляется. Это очевидно.

Голос никнет, Джейд отрывается от девушки и протягивает руку, чтобы поприветствовать своей фирменной железной хваткой.
Все очень плохо.
- Пошли, парень, выпьешь с нами.
Лу замолкает. Она знает, что сопротивляться слишком поздно. Если только у Монро не хватит ума… Голова плавно проездается в отрицательном жесте – нет Дилан, нет – единственное, что она способна сделать сейчас, чем может помочь им обоим. Дилан, нет. Просто скажи, что тебе пора. Давай.
Страшно. Страх липким комом обволакивает пустой желудок. Голова продолжает терзать шумом, голосами, мыслями. Ладони трясутся так, что приходится спрятать их в карманы фартука. Лу тупит взгляд и делает шаг ближе к Джейду, расставляя приоритеты в его же глазах. Наверное, только что она поняла, где ошиблась. Вот только, слишком поздно, да?
Дилан. Уходи...

Take me to church
I'll worship like a dog at the shrine of your lies
I'll tell you my sins and you can sharpen your knife
Offer me that deathless death
Good God, let me give you my life

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Звуки вокруг глохнут и перекрываются стуком собственного сердца. Даже собственный озноб и крайне дурное самочувствие замолкают, заставляя сконцентрироваться на одном единственном имеющем сейчас значении звуке – голосе Дилана, который как звук деревянного молоточка в зале суда должен подвести итог после оглашения приговора. Глубокий вдох, сжать кулаки покрепче, напрягаясь каждой клеточкой своего тела. Нет, Дилан, мать твою на лево, нет.
Да, конечно. Ты сомневалась, Линтон? Серьезно? Ты хоть на миг сомневалась в том, что человек, вливающий в себя крепкий спиртной напиток, чтобы не сбиться с пути покорения твоего сердца может оказаться достаточно адекватным и запретить себе средства, оправдывающие цель? Несомненно, в голове Монро уже жил хитрый план похуже методов члена гестапо, намеревающегося расколоть свою жертву. Способы копания в голове человека от Дилана выглядели совсем невинно, но кто бы знал, насколько действенней в конечном итоге.
На смену страху к телу приливает приступ злости. Да-да, именно так. До скрежета на зубах, немоты скул как на альпийском морозе, о котором Алисса никогда не слыхала, конечно. До гневно сжатой зажигалки в кармане фартука и так и не выкуренной сигареты. Почему он всегда поступает, не задумываясь о последствиях. В первую очередь для себя. Почему он всегда идет напролом, вопреки здравому рассудку? Почему, когда ему говорят – “нет” – он замыкает слух и отказывается слышать?
Лу нервно дергает ногой и издает глухой смешок. Если бы у нее был кадык, он бы вывалился через гортань на асфальт от слишком резкого движения связок. Пустым взглядом вдоль дорожки, почти не слышащими ушами. Она разворачивается на пятках и идет к двери бара. Если Дилан такой отчаянный, то пусть прочувствует весь свой идиотизм до самых глубин, совершая немое путешествие от стены к столику бок о бок с широко улыбающимся Джейдом.
“Придурок”. Мозг пытается включить автоматическую защиту от стресса. В отличии от Дилана, Джейд всегда был таковым и не нуждался в красноречивом определении, и мог поступать необдуманно, потому что не умел иначе. Но Монро… Монро делал как будто бы на зло. С самого начала. С этих дурацких тарелок, которые он настойчиво отнимал и таскал до кухни, когда ему прямо говорили, что его неоценимая помощь ИСКРЕННЕ не нужна.
Лу эмоционально толкает двери в закусочную и даже не оглядывается. Если Дилан рассчитывал на ментальную беседу взглядами, то своей цели он не достигнет. Девушка проходит за стойку и стягивает с себя мокрый фартук. Ищет полотенце. Зыркает на Джо. Слышит голос Джейда, бросающего просьбу притащить им пива.
Прекрасно. Только сейчас до сознания доходит, что Монро собирался сожрать здесь бургер, и это она, нехорошая, помешала ему предаться плотским утехам. Ха ха ха.
Невидящими глазами по раковине в поисках огрызка от мыла. Увы, все это не сон и воспоминания минувших событий не спустить в водосточную трубу вместе с пылью. Едва удается смазать себя в отражении зеркала. Стянуть резинку с запястья и собрать влажные волосы в безобразный пучок. Ей все равно, как выглядеть теперь. Замызганная страшненькая девочка была такой с самого начала. Быть может, именно это так завораживало и манило нашего героя-любовника? Что вообще должно быть в голове человека, совершающего настолько глупые поступки? Могла ли быть на ее месте какая-нибудь другая Алисса? Он же вечно тянется к человеческому теплу. Вот и выбрал бы Чарли, вот и создали бы святую идиллию девственников, ходили бы в церковь по воскресеньям – идеальная семья.
Тряхнув головой, Лу выключила воду и усилием воли выдернула себя из плена собственных мыслей. Реальность оказалось страшнее всех этих бессмысленных изысканий. Страшнее пустых ночей в подушку до горьких всхлипываний. Сейчас она спешно пересекает зал и усаживается за столик рядом с Джейдом и не может подать вида, допустить лишней эмоции, потому что жизнь смыкает тугие тиски в районе гланд. Одним глупым поступком Монро каких-то десять минут назад было уничтожено все, над чем она страдала два месяца. Стоило привести Джейда в Сперанса и познакомить напрямую?
Злая усмешка. От мыслей отвлекает шлепнувшийся напротив Дилан и три кружки пива, заботливо принесенные Лиззи.
Компания ребят отсоединилась и пошла отвисать на бар, видимо, по настоянию Джейда. И эта маленькая деталь говорила о многом. Кому угодно, кроме Дилана, мать его, Монро.
- Эй, Лиз, - Алисса сталкивается с ним взглядом лишь на секунду и тут же цепко хватает официантку за рукав, не давай удалиться раньше времени. – Ты забыла принести бургер. Я опрокинула поднос как раз у этого парня, - Только теперь она убирает пальцы от руки девушки и вызывающе дергает бровями, зыркая на Монро. Следом тянется к ручке кружки, галюциногенно подсвечивающейся цветом яда в собственном воображении. Джейд уже успел выпить половину и придвинул пепельницу, задымляя все вокруг. Внутри что-то неприятно сжимается, заставляя проехаться задницей по сиденью. “Тебе здесь не место”.
- Значит, ты у нас работал с Лиссой, Дилан? – По слуху режет это мерзотное сокращение. Линтон делает глоток пива и впивается в лицо Монро, вынужденное обратить свое внимание к Джейду. Она планирует язвительный укол, терпеливо дожидаясь, когда парень соизволит присоединиться к распитию напитка смерти. Джейд кивает на кружку, очевидно намекая, и его вопрос вносит небольшую паузу в момент – Тебе есть 21? – Уши цепляются за усмешку, прокатывающуюся по задворкам сознания. Джейд получит удовольствие если накачает алкоголем невинную душу. Но ради этого Дилан Монро станет последователем Иуды – это тоже факт. В голове что-то перемыкает,  и в момент, когда ей кажется, что Дилан готов совершить грех, она вдруг резко взмахивает рукой и переворачивает содержимое кружки прямо на Монро, издавая испуганно-автоматичское – Охх, - И даже верит в случайность свершившенося: очень хотела дотянуться до пачки сигарет  Джейда, знаете ли. – Сегодня точно не мой день. – C уверенной улыбкой по лицу Джейда, гулом в ушах и разгоняющимся сердцем. Преступница. – В подсобке валяется твоя футболка. Я дам? – Глаза в глаза. Джейд пытается понять, где подвох. Алисса не отводит взгляда. И никто не обращает внимания на Дилана.
- Конечно, - Шумный мысленный выдох и зеленый свет на действие. Линтон подскакивает с места, привлекая внимание Монро неловким откашливанием. – Пойдем, вытрешься, - Нервно дергает ногой, подбирая правильную интонацию и очень боится, что что-нибудь может пойти не так в любой момент.
Например, Дилану захочется сидеть в пиве.
Вдруг так тоже вредит, всасываясь в кровь через кожу.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Дыхание сбивается. Пальцы ощущаются немым покалыванием, отвлекающим внимание своей надоедливостью. К горлу подступает ком. В моменты, когда мы пытаемся обмануть кого-то, всегда находятся маячки, выдающие ложь. И даже самый искусный лжец все равно может ошибиться и выдать себя. Что говорить о Лу, сердце которой давно провалилось в пятки и исходило предсмертными конвульсиями?
Все, чего она так параноидально боялась сейчас оказалось перед ней как на ладони. Мутным взглядом от Дилана к Джейду, пытаясь прочесть на лице последнего подозрение или догадку о том, что что-то явно пошло не так. Но он лишь машет рукой Бобби и поднимается из-за стола, чтобы развлечься чем-то пока эти двое будут топтаться в подсобке. Прекрасно, значит, у них есть минут десять для того, чтобы… попробовать не умереть от боли и отчаяния?
Линтон влетает первой, дожидается пока Монро послушно двинется следом и прикрывает двери, убедившись, что никто их не видел. Черт знает зачем, как будто они будут заниматься здесь чем-то преступным. Впрочем, в какой-то степени так оно и было, потому что если следовать логике, все это уже давно выходит за рамки дозволенного. Где-то в той реальности, которую Алисса нарисовала для них двоих.
Наверное, каких-то двадцать минут назад Алисса бы громко откашлялась, попыталась изобразить из себя жертву  и испытывала неловкость, которая на самом деле скрывала паническую истерику от отсутствия идей к дальнейшим действиям. Но сейчас… после бургера, после кружки пива и радостного согласия провести вечер со своим палачом Лу явно не была настроена на глупые метания и тишину.
- Дилан, ты охренел?! – Нет, серьезно. После недолгой паузы, во время которой девушка вслушивалась в звуки за дверью, её восклицание должно было прозвучать достаточно резко. Более того, к телу поступил прилив неведомых сил от негодования и непонимания сути происходящего, которых оказалось достаточно, чтобы подлететь к щеночку и ткнуть пальцем в его обнаженную грудь. – Ты, мать твою, совсем из ума выжил? – Быть может, её эмоции будут ясны не сразу. Особенно безвинны виноватому, который был так любезен ответить согласием так как был культурным человеком. Но мы то знаем, в чем был корень зла на самом деле.
Линтон хапнула воздуха, понимая, что если дышать так часто, то можно и задохнуться. Не плохой исход для нежелающей наблюдать происходящее. – Что ты наделал?! – От громких слов на душе не становилось легче. От мотания головой, от дерганий тела – ни от чего. Еще один толчок ладони в грудь с не рассчитанной силой, что заставляет Монро сделать шаг назад и врезаться во что-то, создавая шум. Благо, гам снаружи и музыка позволят разнести здесь все без зазрения совести, и, кажется, Алисса Линтон была бы очень не прочь сделать это. Головой Дилана, например.
- Чертов благодетель, ты что не видел, как я чуть шею не свернула, кивая тебе, что НЕ НАДО!? Решил  прикинуться слепым??? Расскажешь мне после этого, то всегда все делал мне во благо!? – Склоняет голову на бок, наступает, приближается так близко, что желание сомкнуть пальцы на теплой шее зашкаливает и перебивает оскомину и сердечную боль, автоматически возникающую при тесном контакте. Но по сравнению с приступом агрессии все меркнет, и, слава богу, не хватало только внезапно нахлынувшей любви, мать её через три колена. Будь проклят тот день, когда, казалось бы, ледяное сердце Линтон решило растаять и пасть в руки этого тупого щенка, который подводил себя под монастырь с самого первого дня их знакомства.
- Знаешь, с тех пор как мы познакомились, мне кажется, что дело не в том, что я нравлюсь тебе. Ты просто нашел себе такой изощренный способ умереть, да? – Сужая глаза, Линтон злобно рыкнула и махнула рукой. – Что мне теперь делать?... Что?... – Отходит назад, хватается за голову, стонет беспомощно и пинает ведро в довесок. Сколько там прошло? Одна, две, три минуты? Сколько было достаточно, чтобы  выжать из себя весь гнев и остаться наедине с отчаянием. Вот тут уж боль внутри может ликовать. Ноги делаются ватными и силы кончаются так же резко, как захлестнули. На глаза наворачиваются слезы и Линтон понимает, что провалилась даже здесь. Даже здесь она не способна придумать что-то дельное, что-то, что могло хотя бы довести спектакль до конца. – Господи, за что?! – Натыкается на что-то, едва ли не теряя равновесие, но на сломанные конечности становится наплевать. Быть может, было бы даже лучше, если бы она сломала что-то, больница, суета, всем бы было не до подробностей. - Почему моя  жизнь всегда какое-то сплошное дерьмо? – Горячие полоски на щеках неприятно пекут, она пытается стереть их ладонями, но они повторяются снова и снова, подводя жирную черту финиша всем совершенным усилиям. Но Лу была бы не собой, если бы не попыталась снова. Наверное в этом они с Монро были чрезвычайно похожи, две букашки, вечно сражающееся за что-то великое, что в итоге всегда оказывается ветряными мельницами.
Глубокий вдох, попытка собраться в кучку и сделать вид, что никто не видел её срыва. В голову приходит почти_гениальная_идея. Лу шнеркает носом и еще раз решительно трет щеку рукавом кофты.
- Я придумала! – Она подходит ближе – Ты сейчас уйдешь. – Где-то на фоне звучали аплодисменты, но в голове Линтон это было реальным выходом. – Просто развернешься и уйдешь. Ты на машине? – Вспоминает намерение выпить пива и отметает вариант. – Я вызову такси! – Еще одна гениальная идея, которую Лу тут же принимается воплощать. Достает телефон из кармана, прикладывает палец ко рту, который начинает нервно кусать, тыкает на кнопки. – Я отвлеку его. Пойду петь в караоке! А ты просто прыгнешь в авто. А я сделаю вид, что не имею понятия, куда ты пропал. – Пауза, взгляд на парня – Да, отлично. Так и сделаем. Алло, здравствуйте, можно машину? – Иногда наивность и неведение помогает. Но не в случае с Диланом Монро да? Отвлекаясь от разговора с оператором Алисса спешно шепчет - Одевайся, что ты стал. - Увы, ни одну историю о двух людях не написать самостоятельно. Алисса снова sucks. Но она об этом еще не знает.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

Слова-заточки. А она вовсе не пуленепробиваемая, чтобы так долго оставаться невредимой на этой бессмысленной войне. Одного взгляда в глаза достаточно, чтобы мысленно умереть, осознавая собственное бессилие. Вот он, стоит перед ней, стоит лишь протянуть руку и неровное биение чужого сердца можно будет ощутить подушечками собственных пальцев. Побольше дыхания в легкие, чтобы не сдаться окончательно, пуская ворох проблем на самотек. Она не может так поступить. Больше не может руководствоваться собственными эгоистичными порывами, быть рядом с человеком, чья жизнь моментально окажется под угрозой, и нет, это не страшная сказка на ночь. Не очередная выдумка, родившаяся в голове вследствие страха быть нужно кому-то. Это, черт побери, реальность, и в этой реальности нет места истории любви, чудесно исцелившей недуги двух людей. This isn’t happiness, Dylan, why don’t you…
- Дилан! – Попытка предупредить неожиданный жест. Удар телефона о стену – громкое “охх!” в ответ. Быть может, вы думали, что Линтон кинется с упреками. Или хотя бы перевернет ближайший стол, доказывая взбунтовавшемуся щенку, что по “его” не будет. Но внутренних сил едва ли хватает на полшага в сторону, сопровождающихся кульбитом недобитого сердца. Заплаканные глаза пялятся в расходящуюся тьму, пытаясь разглядеть очертания парня лучше. Лу растерянно хлопает глазами и ощущает, как все внутри неприятно сжимается, дергается, стонет, ожидая продолжения.
Но ничего не происходит. Силуэт Монро занимает оборонительную позицию по отношению к входной двери. И это, должно быть, попытка неприкрытой угрозы, призванной расставить все точки над “ё”. Резкое приближение и сдавленные запястья окончательно лишают легкие кислорода, вырывая изо рта глухой всхлип. И пусть слезы не были лучшим вариантом взаимодействия, когда дело касалось Дилана, собрать себя в кучу Линтон уже не удалось. Внутри что-то обрывается и под неудачным спектаклем кто-то проводит жирную черту. Пожалуй, хватит.
- Дилан, мы не подходим друг другу, - Негромко на выдохе, стараясь не выглядеть слишком спятившей, когда волна дрожи передергивает позвоночник. Из дверной щели тянется полоска мутного света, она обнажает сердечные раны и трясущиеся пальцы парня. – Я никогда не стану частью твоего идеального мира, а тебе не быть частью моего, дерьмового. – Какие еще волшебные слова нужно подобрать, чтобы донести суть? Сколько еще надо сжимать челюсти до боли и терпеть эти противные спазмы, глотая пыль из-под колес машин, сидя на обочине жизни?
- Я никогда не хотела тебя обидеть, - Осторожно уводит руки в стороны, пуская висеть по швам вдоль тела. – И я не врала, когда говорила, что… - Система дает сбой, стоит лишь пламенной речи коснуться важного. Но, кажется, другого выхода просто нет, и ей придется говорить прямо. - …люблю тебя. – Становится дурно. Везде. Бросает в жар. Мысленно сворачивает в трубочку и раскатывает по полу в неаккуратный блин. – И я до сих пор чувствую это внутри. – Полшага вперед, много не нужно. Алисса прикладывает ладонь к его груди, с той стороны, где еще трепыхается слабенькое сердце. Она прекрасно помнит, как спрашивала, часто ли болит несчастный орган, а теперь не нуждается в вопросах, являясь причиной спазмов, прямой угрозой здоровью. Кто, скажите на милость, живет мечтами лишить жизни единственное, что любит? Алисса не могла стать неожиданным исключением, поэтому боролась за исключение опасности из уравнения жизни Дилана изо всех доступных ей сил, всеми возможностями. По руке ударяет теплом и током. Кожа моментально реагирует, усыпаясь мелкими мурашками и ознобом. Если бы она только могла остаться с ним в этой комнате навечно. Запечатать двери, нарисовать несуществующие окна и знать, что никто и никогда не кинется их искать, оставляя в покое. Если бы она только могла спрятать это существо от всего мира, как в день смерти Тейта, прижать к своей груди и говорить шепотом, убаюкивая до самого рассвета. Если бы…
- Но теперь я знаю, что есть вещи, которые могут быть сильнее любого притяжения. – Качает головой, стряхивая порцию слез под ноги. Время давит на грудь, мешая вдыхать спертый воздух затхлой комнаты. Еще немного и Джейду покажется странным такое долгое отсутствие. И Джейд придет спросить, где их носит, и обнаружит не самую адекватную картину. И начнет задавать не самые адекватные вопросы.
Рассказать ему?
Рассказать ему, как смотрела на избитых кавалеров? Как пыталась разнять драку и возвращалась домой в синяках с трясущимися руками?
Как бы ей хотелось знать, что в темную голову не придет безумная идея, которая в итоге окажется способной уничтожить самое ценное, что было в жизни Лу – себя самого. Ведь такое, в самом деле, было возможным, если вы – Дилан Монро, она-то знает.
- Обстоятельства могут перечеркнуть даже самую счастливую картинку действительности. Я не хочу вдаваться в подробности моей неудачной судьбы… И пусть это прозвучит дико, но для нас так будет лучше. – Шнеркает носом, отнимает руку и идет к шкафу, из которого вынимает обещанную вещь. – Ты был бы благодарен, если бы понял меня однажды, но я не надеюсь на понимание, потому что мы разные люди, я уже сказала.. – Возвращается к парню, протягивая кусок ткани. – В любом случае, мое решение останется неизменным. И если тебя так волнуют причины, я бы не хотела, чтобы ты задерживался здесь по одной простой: Джейд, он… - Не слишком навязчиво,  смягчая голос, странным жестом в пространство - …может перебрать и ударить тебя. – Преуменьшаем раз в сто, да? Дыхание ровнее. Как будто все уже разрешилось, как будто бы Дилан уже сказал, что обязательно уйдет прочь, дослушав до конца. – Ему будет все равно, общаемся мы или нет. Он нашел меня и заставил вернуться домой. Больше мне не удастся смыться. И нет, Дилан, у этой проблемы нет иного решения, хоть раз поверь мне на слово. И я все еще считаю, что ненавидя меня за исчезновение, ты бы смог забить на все это  и вернуться к прежней быстрее. Поэтому я наплела Шарлотте о… Но что уж теперь, да? – Губы дрожат, есть смысл скрывать подступающую истерику от того, чьи пальцы ходят ходуном? Алисса тычет футболку парню в руки с настойчивостью бульдозера. – Теперь одевайся и уходи, ладно? - Отворачивается, чтобы приняться искать свой телефон, давится беззвучным всхлипом. Кажется, звук падения был где-то здесь. - Ну, а если ты полезешь делать на зло, я что-нибудь сделаю назло с собой, я тебе клянусь, терять мне больше нечего. – Удачно попадает рукой прямо на искомый предмет, выпрямляясь над полом. Поправляет выбившиеся волосы. – Так понятней? Давай, нас уже и так нет слишком долго.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

IT'S TOO LATE TO CRY
TOO BROKEN TO MOVE ON
AND STILL I CAN'T LET YOU BE
Кто вообще может искренне и от души назвать себя эгоистом, если речь не идет о попытке оправдать себя в неприятной ситуации? Все мы – прекрасные, правильные, честные люди в отражении зеркала собственной души и Алисса никогда не была счастливым исключением. Не была и, наверное, никогда не смогла бы быть. Судьба не наделила Линтон незаурядными способностями в области понимания чужой души. Только добавила пуд перца для особенного привкуса, совершив колоссальную ошибку в рецепте этого блюда. Ну и ладно. Никто никогда не собирался жаловаться на поток неудачных стечений обстоятельств. Более того – подобная вещь давно стала обыденностью, именно поэтому фатальная встреча двух заблудших в ресторане не была такой уж знаковой и счастливой в усталых глазах Лу. Не надо винить ее в бесчувственности. Пиная Монро от себя вместе с каждым предложением о помощи, она не вкладывала в это должного отрицания реальности, скорее делала это от чистого сердца, понимая всю бессмысленность происходящего. Мало что изменилось с тех пор, разве что, она наделала кучу непростительных ошибок, ясно обозначая просторный плацдарм для нового военного марша. Если бы в ней было чуть больше драмы, стены этого здания взлетели бы на воздух к чертовой матери и не оставили бы от них обоих и следа.
Но драма в Линтон выражалась всегда только тупой моральной давкой откуда-то изнутри и не менее лишенным смысла морганием. Глаза уже могли различить некоторые черты лица напротив благодаря щели в дверях, неприятно обдающей предметы контурами. Она уже несколько раз повторила одно и то же, наверное поэтому выражение лица Дилана раздражало. Как будто от того, что он будет стоять здесь, швыряя телефонами в стены, что-нибудь вдруг станет понятней для судьбы.
Алисса никак не могла разобраться, почему настолько чувствительное создание вдруг решило беспробудно окунуться в океан ее неполноценного внутреннего мира с таким видом, точно бы это было самое лучше, что могло случиться в его жизни. И если Дилан так браво обманывал всех насчет своей якобы смертельной болезни, то что могло ему помешать прикинуться лапушкой перед чем-то более достойным, чем она? Почему? Зачем? Быть может, это особенная форма садомазохизма и удовольствия – жалеть униженных и оскорбленных?
Сквозь призму этого отрешенного ступора его голос кажется приглушенным. В какой-то момент Алиссе хочется толкнуть парня с силой, с агрессией, со злостью. Хватит источать свои бестолковые идеи, хватит верить, что у нас что-то получится! Ей хочется крикнуть это в пространство, но ком в горле заставляет задыхаться и не более того. На его слова о ее причастности в веру в жизнь Линтон только начинает истерично кивать головой в жесте тотального отрицания. – Хватит, - Хриплым шепотом на грани истерики, грозящим перейти в крик, но не делающим этого по причине страха быть пойманными с поличным.
Не помогает. Голос Дилана снова и снова атакует слух и в таком состоянии ничего не кажется таким простым, таким доступным для очередной бездумности. Забавно, что из них двоих, именно Алисса была безответственным ребенком, но именно Дилан Монро совершал всякие безрассудства, которые иногда невозможно было и на голову натянуть.
Она видит его слезы, проклятый ком сжимает грудь в тиски, ослепляет. Алисса не понимает, почему он хватается за грудь, и все продолжает чувствовать это озлобленное отторжение, рожденное упорством щенка. Толкнуть. Зло, уверенно. Она сжимает руки в кулаки. Перебирает в своей голове все варианты гадостей, призванных выступить защитной реакцией от разрушающего чувства стыда за содеянное. Выходит, что эти два месяца были пустой тратой времени. Выходит, она в очередной раз сделала неверный выбор, испортив человеку последнюю надежду на достойное существование. Все мешается в одну кашку полную комков и кипящей жидкости. Мать, заливающая себя алкоголем, где-то на заднем плане мелькает Шарлотта, зажимающая рот рукой, за ней Ричард, презрительно собирающий свои гребанные вещи. Последнюю ассоциацию никто не ожидал, наверное, поэтому она бьет сильнее всего. Снова ослепляет. Алисса не видит, как Дилан оступается, только размазано замечает тень очередного раздражающего движения впереди себя сквозь мутные пятна слез. Мотает головой с непониманием и бессилием, делает решительный шаг вперед – Как же надоели твои воздушные замки. Ты начинаешь напоминать мне моего брата. Я никуда с тобой не пойду, ты ничего не понимаешь, – Ему нужно просто отойти в сторону. Просто оставить ее шаткий мирок в покое. Просто дать поверить в то, что все эти чувства – личностный заеб уязвленного однажды ребенка, которому недодали любви, который тем сильнее цепляется в ногу, чем дальше его пинать от себя. Но разве это и есть настоящие чувства? Разве это и есть здоровая привязанность к человеку как к таковому, а не способ заливать свои покалеченные отростки души перекисью водорода до параноидальной истерики? Как должно быть у нормальных людей? Они ведь не нормальные. Они никогда не были нормальными. Все не так, как бывает у других. Все не так.
- мы ничего не можем, нас нет - Выталкивает изо рта с рыком. Так кто же все-таки может назвать себя эгоистом? Настолько слепым, чтобы спасать себя своей тупой верой в худшее от признания очередной ошибки. Настолько неизлечимым, чтобы хотеть причинить физическую боль, покалечить – лишь бы не чувствовать себя настоящей убийцей человеческой души. Кто может стать достаточно сильным, чтобы после этого еще и попытаться исправить то, что уже наворотилось?
Не Алисса Линтон.
Определенно, нет.
Кулаки сжимаются предупреждающе. Она сидит где-то глубоко внутри себя и кричит, разрушая стены ультразвуком, но комок страха снаружи и вместе с ним целый мир не слышит её. Что-то происходит… вот бы разобрать за рокотом испуганного сердца. – Отойди от двери.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule

What are the words that I'm supposed to say?
Your white skin, swirling fireflies.
Darkness has surrounded Baltimore bay.
Why don't you open your blue eyes?

Мы все эгоисты. Алисса Линтон никогда не проявляла всех чудес альтруизма в полной мере, но никогда не была человеком, который действовал, руководствуясь исключительно своими чувствами и желаниями. Разве что в моменты, когда сбегала из дому на сутки-двое, чтобы отвиснуть с незнакомым парнем на ночь и забыть о том, откуда она пришла. Дешевый номер отеля, пьяные глаза не ищут резких картинок. Все равно. Она никогда не претендовала на большее, чем было даровано судьбой. Бороться с пьянством матери было так же бессмысленно, как слепо верить, что брат вернется домой и заберет ее из этого ада. Засыпая под гомон чужих людей в доме она не забывала разве что повернуть замок на двери, и до самого утра смотрела свои сны, даже не тревожась, если случайный гость пытался вломиться, стучал или звал по имени дочь “этой женщины”. Нет, серьезно. Если существует какая-то шкала эгоизма, то Алисса Линтон была где-то вне всех возможных систем. Не делала для других, не делала для себя. Пустое, бессмысленное влачение своего бремени каких еще поискать. Но именно сейчас, когда вместо скорого ухода Дилан Монро решил сказать свое “спасибо” на грани разрыва внутренних органов, она вдруг резко нашла ту самую колею, по которой побежали отметки эмоций, зашкаливающих в неправильную сторону.
Закрыть уши? Колотун овладел телом и не позволял вольностей. Разве что – ей удалось плотно сложить руки на груди, вжимая конечности в ребра до ноющей боли. Несколько коротких кивков головой. Он согласился? Похоже на то, по крайней мере, затрясшийся шкаф никак не препятствовал происходящему и, наверное, это был явный прогресс. Признаться, за все время их знакомства, Алисса ни разу не видела, как Дилан Монро молчаливо соглашается с происходящим и уходит, оставляя ее одну в темных углах. Должно быть, все бывает в первые и именно сейчас стоило перестать метаться от одного желания к другому. Для лучше результата рассудок напоминает о Джейдже снаружи, вроде как выплеснуть на себя ментальное ведро ледяной воды. Знаете, помогает.
Дилан начинает говорить слова, и Линтон почти смиряется с тем, что слух не заткнуть. Внимательно слушает, но хочет, чтобы эти вещи проходили мимо нее. Зачем ей все это слушать? Какой смысл знать вещи, которые будут бумерангом возвращаться в ночные кошмары каждый день после, когда Дилан уйдет окончательно. Попытки убедить себя в правильности своих решений выглядят так же жалко, как она сама, опускающая глаза в пол, только бы не видеть лица парня. Трясет. Трясет, трясет, трясет. Но это уже не важно. Счет времени переходит на секунды, и эти последние секунды кажутся вечностью, разрезают тело острыми кинжалами прощания.
Она хочет сказать что-то, но язык окончательно делается немым. Да и зачем? Что это изменит? Только ранит еще больше. Наверное, не похоже, но ранить его она не хотела никогда. Дура, какая же ты дура, Алисса. Столько раз понимала, отчетливо понимала, что из этого ничего не может получиться, но сдавалась под напором этого дурного щенка, голос, взгляд, тепло рук которого заставляло забывать о реальности. Как будто не было в жизни всего дерьма, как будто не было ничего, кроме вас двоих, закрывшихся в твоей квартире от целого мира. Если бы она могла, она бы заморозила реальность, сделала бы все вокруг незначительным, несуществующим. Она бы записала эти дни на кинокамеру, отсняла бы каждый маленьких кусочек их личной реальности. Она бы навсегда оставила только себя и его внутри.
Говорила же, что не надо было отлепляться тем утром. Еще не знала, чего боится, просто чувствовала.
Ватное тело окончательно отсоединяется от рассудка. Иначе как Линтон умудряется выпасть из реальности, точно погруженная во что-то мутно-вязкое, а потом снова впасть одним толчком двери. Что? Встряхивает головой. Он уходит? Все верно. Этого и добивались. Но от чего внутри такое неясное чувство противоречия. Он уходит навсегда? Определенно. Вот только в этот раз по-настоящему. Отчего-то обоюдные прощания представлялись более надежными, чем однобокий разрыв действительности. Когда с прощанием не согласен кто-то один, есть вероятность, что он будет бороться. Дилан Монро свое отвоевал. И теперь они оба волей-неволей приняли это решение. Кто-то – свое, кто-то чужое, навязанное холодным, отчитывающим голосом. Неважно, согласных было двое. Иначе бы чертова дверь не открылась, как было пятью минутами “до”, когда летали телефоны и прыгали шкафы. Теперь все.
Поток яркого света неприятно бьет в глаза. Алисса не сразу приходит в себя, но гул бара отрезвляет. Хватает за руки, вытаскивает из их собственного мирка на поверхность, вынуждая дышать смогом и реальностью. Может быть, даже хорошо, что у нее нет времени подумать обо всем, и приходится покинуть комнату тоже, потому что иначе осознание бессмысленности жизни пришло бы гораздо быстрее. Впрочем, в любом случае, теперь счет пойдет на жалкие минуты.
На краткий миг становится сложно удержаться от прощального взгляда вслед удаляющейся знакомой спине. Отсюда Монро кажется совсем маленьким, точно бы уменьшился в росте и сильно похудел. Всего несколько секунд на разрозненный хаос мысли и приходится вспомнить, что даже так, существуют вещи поважнее, чем запоминание самого дорогого. Нужно было убедиться, что Джейд забылся, втиснувшись в компанию друзей на время их отсутствия, да, сейчас это самое главное. Последнее, что она должна была сделать, чтобы устранить опасность. Линтон огибает барную стойку, стирает ладонью слезы с лица, и… врезается в Хаммера, движущегося на перерез.
- Ты куда? – непонимающим взглядом, понимающим все. – Он покурит и вернется. – Но одного прямого залаканного взгляда в хмурое лицо было достаточно, чтобы уловить нотки прорывающегося пиздеца. Джейд не понимает, что происходит и нервничает. Джейд видит, что Алисса плакала и нервничает. Джейда не остановить, если он решил, что надо идти, а если Дилан Монро еще не прыгнул в такси, есть риск, что такое действие уже не понадобится. – Джейд, нет, - Паника охватывает быстро, возвращая уходящую истерию. Линтон хватет мужчину за руки, но тут же оказывается отпихнутой в сторону. – Джейд, он сейчас вернется, - Становится все равно, ложь это или правда, ей нужно было всего пару минут веры в сознательность Дилана. И именно сейчас трезвой головой она понимает, что Монро может передумать. Взять и передумать, да-да. Найти сигареты, действительно выкурить и вернуться, чтобы добить вечер до конца в поисках надежды на лучший исход событий. Это ведь, Дилан, она ведь никогда не видела, чтобы он сдавался.
- Нет! – хрупкая фигурка снова оказывается на пути Хаммера и на этот раз её вскрик привлекает внимание присутствующих. Поздно. Если он не говорит ни слова и просто прет прямо, значит цель уже намечена. Не важно, что удар кулаком последует далеко не сразу, Хаммер не верит ей и хочет прояснить суть происходящего с самим виновником торжества. Но в любом случае, ничем хорошим такой те-та-тет кончиться не может. Не сейчас, когда Дилан может не сдержаться и сказать правду, что хуже, попытаться договориться. Это ведь, Дилан, она ведь никогда не видела, чтобы он сдавался. Господи, почему ей так не хочется, чтобы он сдавался? Почему она так верит, что он все еще находится близко. Не верила бы, не кидалась на грудь Джейда с такой яростью. – Джей, не надо, слышишь, пожалуйста - Взгляд мутнеет окончательно и слезы с новой силой начинают бежать по щекам. Хаммер бы никогда не заметил изменений в ней, она могла бы дать ему пощечину и устроить обиженную истерику. В своей прежней жизни Алисса Линтон была королевой этого маленького мира грязи и могла капризничать и приказывать. До того, как сбежала, предав свой народ. Теперь она пленница. Теперь все иначе, Алисса не может сделать ничего. Но откуда-то в маленьких кулачках рождается непоколебимая решительность, может быть когда-то она поймет, как многому научилась у этого маленького щенка, упорно цепляющегося зубами за штанину до тех пор, пока не добьется своего. Алисса тоже хочет бороться, впервые в жизни она не будет смотреть, как Хаммер превращает очередного конкурента в мясо. Ради этого Линтон способна убить.
- Хватит, черт тебя дери, хватит, Джейд, - Пальцами за ткань одежды, кажется, слышен хруст. Упорства не убавляется даже когда он сильно толкает её. Даже когда тельце теряет равновесие и рушится на пол рядом. Происходит какая-то заминка событий, еще бы, для того, чтобы переступить через Алиссу нужно время, им же она и пользуется, буквально проползая по полу, хватает Хаммера за ногу мертвой хваткой. Ударит? Пожалуйста. Он может ее даже убить. Удачи. Потому что только так ему удастся покинуть бар, только так ему удастся добраться до Дилана и тронуть его своими блядскими руками. – Отвали от него, я сказала! – Она плохо соображает, но где-то на фоне прорываются звуки сирен. Бэйл вскакивает со стула и подзывает народ. Алисса крепко держит ногу Джейда, но слышит, как кто-то восклицает – Там какой-то парень у выхода, ему плохо.
- Линтон, это что, твой дружок там коньки отбросил?
Пальцы добела. Еще с полминуты, пока не понимает, что Хаммер не вырывается, пока затуманенный рассудок не соображает, о чем говорят эти голоса. Несколько секунд онемения, не сразу удается подняться на ноги, пошатываясь,  где-то у двери кажется, что выходить туда не стоит. Какое-то внутреннее предчувствие. Машина скорой помощи, сирены. Рывком двери Линтон выпадает в дождь следом за особо любопытными. Мозг отключается на моменте, когда она узнает футболку Джейда. Ту самую, которую надел Дилан Монро. Как такое могло произойти? Разделся и отдал поносить местному бомжу? Серьезно, в представлении Лу, на земле лежал кто угодно. Кто угодно, но не Дилан.
Что? Нет! Теперь она отказывается в это верить.
- Дилан! – Не чувствуя себя пролетает несколько метров в сторону тела. На фоне, в самом деле, слышны звуки скорой помощи, почему так долго?! Падает коленями на мокрый асфальт, забыв, как дышать. Бам-бам-бам по ушам. Она не знает, что делать, но чувствует, что трогать его сейчас нельзя. Внутри все сжимается спазмом острой боли. Он совсем маленький, хилый, сжимается изо всех имеющихся сил и жмет руку ко рту. - Боже... - Бам-бам-бам. - Тише, тише, тш-ш-ш... - Ему больно. Она чувствует это каждой клеткой своего тела. Заглядывает в лицо, сотрясаясь в беззучной истерике, и только просовывает ладонь между грязным асфальтом и его теплой щекой, дергаясь от каждого всхлипа из-под зажатого рта. Глаза расширяются в ужасе на миг, но лишь одна эмоция между ними заставляет задавить страх и взять себя в руки настолько, насколько это возможно. Даже так Алиссе кажется, что Дилан Монро способен испытывать чувство вины. Она видит телефон в его руке, хватается за аппарат и убеждается в своих догадках. Голова качается в отрицательном жесте, мысли путаются, с губ слетает дрожащий шепот, кажется, это все, что она может сделать теперь:
- You has me… - Машина помощи тормозит у тротуара, скрип тормозов, кажется проходить сквозь каждое нервное окончание, но Алисса не слышит ничего. Ничего. Продолжает шептать сквозь поток слез. – Do you hear me, Dylan? You has me… Like Isaac has Abbey. You belong to me. I was scared I’m sorry but now I see that clearly… We can. We can change everything. Now I see… – Люди в форме оказываются рядом и кто-то оттаскивает Алиссу в сторону. Она брыкается, просит пустить её, сквозь пелену слез видит, как тельце Дилана кладут на носилки, снова теряет связь с реальностью. Что она наделала? Что она натворила!?
Чужих не пускают близко. Только в кино им разрешают прыгнуть в машину скорой помощи и держать дорого человека за руку. Только в кино он будет слышать родной голос сквозь кому, будет знать, что он нужен, что его ждут здесь на этом свете, а на тот никак нельзя. Дилан, нельзя. Нельзя, Дилан. Никак нельзя. Дилан, ты слышишь её? Она не может сесть в эту чертову машину, не разрешают. По-прежнему отказывается верить в происходящее. Ей кажется, что за несколько секунд, которые тебя несут в салон, вся жизнь проносится перед глазами и кажется такой бессмысленной, такой ненужной. Дилан, она слабая. Слабее ты еще никогда не видел. Она всегда сдавалась в начале пути, не желая знать, что было бы, если бы получилось. Дилан, она привыкла, что бороться не надо, что слова – лишь инструмент коммуникации, не обладают глубоким смыслом. И что каждая вспышка эмоций все равно гаснет, каким бы важным все вокруг не казалось. Что даже если сильно-сильно чего-то хотеть, оно не сбудется. А если перестараться, то можно только сделать хуже. И лучший выход из всего на свете – её тотальное отсутствие там, где бывает хорошо, потому что там, где есть Алисса Линтон почему-то всегда плохо. Очень плохо. И ей искренне казалось, что хуже быть уже все равно не могло.
Минуту назад. Ту минуту, когда ты мог уйти в лучшую жизнь и забыть кошмар ее присутствия в своей. Минуту назад, она и не подозревала, что другой жизни может и не быть. Там за стеной дождя, не здесь, ее просто может не быть.
- Дилан!!! – Истерика возвращается. Рывок вперед - страх. До саднящей боли в грудной клетке, до стиснутой челюсти и колотуна. Не пускают, но она пытается. Пытается оттолкнуть человека в форме, не дает обездвижить себя, не дает оттащить в сторону, проезжаясь кедами по асфальту с упорством бульдозера. В голову лезут какие-то безумные вещи, образы, картинки. На одной из них Дилан, и он исчезает. Совсем. Растворяется в пустоте, перестает существовать. Паника достигает своего пика, сменяясь крупным ознобом, пробивающим изнутри. Линтон делает последний рывок вперед, повышая голос до всех возможных пределов и отчетливо выкрикивает вслед захлопывающейся двери:
- Dylan, don't give up, don't dare!– Нет. Не может быть поздно. Не сейчас. Не так. Не здесь. Нет! Она отказывается в это верить, сотрясаясь в немой истерике, может быть, впервые в жизни отказывается сдаться. – Что я наделала?! Что я…

What is the price, am I supposed to pay?
For all the things I try to hide?
What is my fate, am I supposed to pray?
That trouble's gone with the sunlight?
Придти в себя удается не сразу. Подбегает Моника, но Линтон отскакивает от прикосновения и подруга понимает, что не стоит. Любопытные зрители спешат скрыться внутри и обсудить увиденное, и только Джейд остается под навесом, закуривая, но не подходит ближе.
Алисса дрожит. Несколько минут ходит вдоль тротуара, точно умалишенная, заламывая руки. Куда его повезли? Как найти это место? Что делать? И где-то на третьей минуте мысленных изысканий в голову приходит имя Айзека, вот кто точно может ей помочь. Каким бы придурком он ни был, Лу знала, что Кравиц еще никогда не подводил Дилана. Вот только, как его отыскать сейчас?
Осеняет, когда она уходит под дерево и шарит сигаретную пачку по карманам. Пальцы натыкаются на мобильник Дилана, очень вовремя, если учесть, что ее собственный, кажется, приказал долго жить. Дрожащими подушечками по экрану, черт, понапридумывали меню. Ей не сразу удается найти, как посмотреть исходящие. – Давай, ну давай же. – Прикладывает к уху неуверенно, когда раздаются гудки, ей кажется, что ничего этого не было, ей все показалось. – Айзек?.. – Знакомый голос беззаботно отвечает на том конце. Она не сразу вспоминает, что здесь должен был быть голос Дилана, поэтому спешит пояснить. – Привет, Айзек, это Алисса. Алисса Линтон. Помнишь такую? – Тугой ком в горло заказывали? Соберись, Лу, надо сказать это вслух. – Айзек, Дилан в больнице. У него приступ. Ты не мог бы… забрать меня? Я не знаю, где это, я… ничего не знаю…не знаю... отвези меня к нему. - Голос ломается и Алисса начинает рыдать в трубку. Наверное, не такого завершения вечера ожидал Кравиц. Теперь у него есть весомый повод возненавидеть её. Когда голос на том конце смолкает, Лу крепко сжимает телефон Монро, как будто даже кусок пластмассы, напичканый платами сейчас имеет значение, потому что его трогал Ленни. Веки подрагивая закрываются, по ресницам скатываются капли слез, кажется, их даже больше, чем дождя. Алисса достает сигареты и пытается думать о чем-то отвлеченном, но, кажется, все на свете теряет какой бы то ни было смысл, если его не станет.
Так не случится.
Повторяет про себя.
Этого не случится.
Еще раз, убеждая саму себя. Дым проходит через легкие, оставляя неприятный привкус горечи. Сердце отзывается резким уколом, измученное и затравленное собственной глупостью.
Господи, забери меня. Лучше меня, не его.
Двери бара открываются и Линтон видит Хаммера. На этот раз его терпение снова лопается и мужчина пересекает улицу, чтобы добраться до девушки, которая перебралась на ту сторону.
- Отвали от меня! - Линтон выбрасывает сигарету и сует руки в карманы. Только этого не хватало. - Я серьезно, Джейд, не смей меня трогать! - Бежать? Почему она просто не побежит? Стоит на месте, угрожающе хмурясь - Я сказала не подходи... - Голова нервно дергается от удара. Может быть, именно этого и не хватало, чтобы придти в себя? - Пошел на хуй, - Второй раз? Давай. Где-то позади останавливается машина. Алисса забывает про Айзека, когда растягивается на грязной земле, когда Джейл толкает её вниз. Лучше её, чем Дилана. Она будет терпеть, не сдохнет. - Это ничего не изменит. - Во рту появляется металлический привкус. Где-то там умирает Дилан. Ничего не получилось. У нее снова ничего не получилось. Тело продолжает трястись, то ли от холода, то ли от злости, что вырывается наружу со стоном боли. Ногой. Серьезно? - Fucker.. - Тянет колени к живот, закрываясь от нового удара. Господи, возьми мою никчемную жизнь, дай ему шанс стать счастливым. Я прошу тебя. Я прошу. Я умоляю... Закрывает глаза. Она так устала.

What are the words that I'm supposed to say?
If someone knew about this lie?
If your body rises to the surface?
Through the silence of fireflies...

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule