I'M SORRY, I DID NOT MEAN
TO HURT MY LITTLE GIRL
IT'S BEYOND ME, I CANNOT CARRY
THE WEIGHT OF HEAVY WORLD

Просто открыть двери. Дернуть чертову ручку и переступить порог собственного дома. Просто осознать, что натворил и быть честным с самим собой. Хотя бы с самим собой, Мэттью.
Беннет стоял на пороге уже по меньшей мере минут двадцать. В гостиной горел свет, но по старой традиции никто не гасил его на ночь, и он не был уверен, что искомая персона находилась где-то внутри этого огромного особняка, который Мэтт начинал ненавидеть с новой силой, потому что каждый раз именно здесь рушилась его жизнь.
Просто. Открыть. Двери. Протянуть руку, повернуть деревянную ручку и тихо прикрыть за собой. Давай. Ну, что же ты стоишь?
Внутри что-то бессмысленно барахтается и запах сигарет перебивает холодный воздух ночного ноября. На часах половина двенадцатого. Он отодвигает край пальто, бросая взгляд на наручные часы и еще раз меряет минуты – обещал себе зайти ровно в половину. Черт. Не получается. Не получается ничего, кроме как небрежно прикурить еще одну. Телефон из кармана – пусто. Внутри, снаружи: везде. Пусто так, что хочется завыть от собственной беспомощности. Он звонил Лизи весь вечер, но телефон повторял заезженную фразу – абонент временно недоступен. Быть может, было бы проще, знать, что она думает, что сделает или хочет сделать. А так – только всепоглощающая пустота и отчаяние. И больше ничего.
Просто открыть двери. Дернуть чертову ручку и переступить порог собственного дома.
- Хватит трусить. – Решительно и вслух. Он выбрасывает  только что подкуренную сигарету, потому что от привкуса никотина уже тошнит на корне языка. Последний вдох перед падением, щелчок, теплый поток воздуха изнутри и как по задуманному – тихо-тихо замкнуть себя внутри, прикрыв.
От чего так страшно? Расстегивает пуговицы дрожащими вовсе не от холода руками, проходит коридорчик и оказывается в огромной светлой гостиной, по привычке нарушая тишину своим голосом:
- Лизи, я дома, - Зажмуривается. Черт. Наверное, это не та фраза. Наверное, он не имеет права произносить ее теперь, когда так подвел собственную жену. Что делать? Как себя вести? Мэтт не знал. Мэтт никогда не ссорился с Лиззи так сильно, пусть даже времени на крики никто не выделил. Она просто нажала сброс на том конце линии, он просто тихо сошел с ума от мысли, что причинил ей ту же самую боль, что этот Джереми Кросс, которого она тоже любила.
Стаскивает с себя верхнюю одежду и аккуратно оставляет на ручке кресла. Полшага вперед, вслушаться в тишину с какой-то больной надеждой, что его самый сильный страх сейчас не оправдал себя. Впрочем, нет. Спину матери он успел тогда увидеть, а если Лизи Беннет здесь уже нет, то все окажется гораздо хуже. Да куда уже хуже?
- Лиз? – Громче, повторяет не прибавляя привычного “милая”, но все так же смягчая голос на звуке ее имени, и назвать это привычкой не поворачивается язык. Нет, он не привыкал к ней как к вещи, не считал ее своей обыденностью, но ежедневным праздником и счастьем – так же, как и клялся перед Господом, когда впервые назвал своей женой. Но от этой мысли сердце горько сжимается в груди, душит, давит и пытается выскочить наружу, сопротивляясь реальности. Можно было сколько угодно раз убеждать себя, что сделал все, чтобы она была счастливой, а потом промотать пленку во вчерашний день и услышать свой надрывающийся голос, кричащий Хэйт в лицо слова о любви.
Тугой ком сожаления проваливается в желудок, но легче не становится. “Просто будь дома, прошу тебя”. Маршрутом на кухню, выглядывая из-за дверного проема – нет. Здесь ее нет. Быть может, она в спальне? Или читает документы в кабинете? Или принимает душ перед сном? Она должна быть где-то здесь. Его Лиззи всегда ждала дома, она не может просто взять и исчезнуть. Не может оставить его одного, не может, не может, не может.
- Лизи, - Снова громко. Подается в другу комнату, ощущая как приступ паники накатывает, накрывая с головой. Шаги делаются громче и ускоряются, сил на то, чтобы не начать бегать по всем пустым местам в истерике, почти не хватает, но Беннет всегда умел держать себя в руках – много лет до появления этой женщины в его жизни было только молчание и вечная тишина. Не привыкать. – Лиз… - Голос гаснет, он поднимается на первую ступень, обхватывая еще холодными пальцами перилла лестницы. Что-то перемыкает в груди. Надо отдышаться, да? Надо просто придти в себя. Она где-то здесь. Она всегда была здесь. Она не может просто взять и исчезнуть. “Я дома, малыш, слышишь? Я дома. Прости меня. Прости. Я дома...”
Мысленное отчаяние прерывает какой-то шум сверху. Стоит ему достичь слуха, как Мэтт срывается вверх, бесшумно, но быстро и с колотящимся сердцем преодолевает расстояние от лестницы до двери комнаты, откуда доносится звук живого человека. Домработница не могла быть здесь в такое время верно? И хотя он планировал быть осторожным, голос прорезается сам собой, еще до того как сам Беннет появляется в дверном проеме:
- Хэй, кнопка. Ты чего телефон выключила? - Это секундное чувство, что все будет хорошо. Маленькая не угасающая надежда забыть то, что случилось и большая безнадежная ложь самому себе. Но сердце отказывается подчиняться, голос делаться ровным, уголки губ опускаться вниз. Вдруг все это - был один кошмарный сон, и теперь он закончится? - Я же волновался.

Подпись автора

D I F F E R E N T   M I S S I O N ,  D I F F E R E N T   S C H O O L
i got only one rule