luminous beings are we, not this crude matter |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Dead Man's Arms
there's more love in a
DEAD MAN'S ARMS
Ostara, Merilyn, Yuna and Alaister Mackenzie
Ливерпуль, порт; 10 октября 2003; PG; OST
Из Чарльстона отплывает корабль в Липерпуль. На борту Рой Маккензи и его дочь Мэрилин. На другой стороне океана семью встречает Остара. Обменявшись лишь взглядом при встрече с сестрой, она понимает: что-то пошло не так.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
B L O N D E R E D H E A D — F O R T H E D A M A G E D C O D A
Мэрилин никогда не чувствовала дыхание Смерти за своей спиной. Люди рождались, и умирали, и всё это было понятно, словно дважды два, с другой стороны, потеря родственников как таковых была чужда девушке. Она не застала смерть дедушки Арчибальда, потому что до её рождения было ещё несколько лет, и пусть бабушка Кэтрин умерла только три года назад, Мэри довольно быстро отошла от всего этого, просто потому, что являлась тем человеком, который старался держать себя в руках.
Она с задумчивым видом смотрела на морскую гладь, когда их парому оставалось лишь несколько дней, чтобы добраться до берегов Шотландии. Было очевидно, что совсем скоро состоится поездка в Глазго - смутное время вновь началось в Великобритании, не дав успокоиться после войны девяносто восьмого года. Волшебница хмыкнула и качнула головой, подумав, что если бы не был открыт филиал в Шотландии, всё было бы намного проще. Маккензи зябко потянула плечами. Она до сих пор не привыкла к смене температур, которые происходили, когда ей приходилось покидать жаркую Каролину. Нет, она ничего не имела против Братхэйна, с другой стороны, да, ей было сложно лишний раз накинуть на себя куртку, потому что она знала, что дома ей этого делать не нужно было.
Развернувшись на пятке, девушка медленным шагом двинулась в сторону кают. Время близилось к обеду, и будет нехорошо, если она отправиться в столовую без Роя. Одно из единственных преимуществ того, что она вообще куда-то ехала было то, что волшебница делала это не одна. Искренне любящая дочь своего отца - вот кем была Мэрилин Иннис Маккензи, и поэтому пусть здесь, где-то на пути в Атлантическом океане, где нет домашнего уюта, любимого человека под боком, она могла вытерпеть всё это только для того, чтобы за ужином послушать очередную историю от отца, которую он расскажет ей не первый раз. Мэри не перебьёт его, будет кивать головой и пытаться вставить своё слово, но у неё не получится из-за жаркого монолога папы.
И пусть.
За такой продолжительный путь, который преодолевает американский паром, стараясь добраться до берегов Туманного Альбиона, люди начинают знакомиться друг с другом, находить себе друзей. Иногда она замечала, что те, кто были врагами, под конец чуть ли не оставались любовниками, выходя по хлипкой лестнице под руку. Маккензи каждый раз смеялась с этого - оставь людей в одной комнате и они или убьют друг друга, или полюбят. Так или иначе, стараясь держаться от всех этих приключений в стороне, Мэри предпочитала оставаться в каюте и читать книгу, заниматься документами, которые она взяла с собой, чтобы не оставлять работу позади, или все ещё поговорить о чем-нибудь с Роем, нежели идти на террасу и пытаться найти себе кого-нибудь на вечер. И проблема была не только в наличие молодого человека в лице Эла, нет. Она и до этого не занималась такой ерундой.
— Пап? — позвала она Роя, скинув с себя тонкий плед, в котором выходила на палубу, — Пап, сходим пообедать? — [float=right]
[/float]девушка заходила подряд во все открытые двери, остановившись в итоге перед той, за которой была спальня Роя. Маккензи на секунду остановилась, не решаясь даже постучаться, но лишь тихо вздохнув, сложила пальцы в кулак, и трижды стукнув костяшками пальцев, аккуратно просунула голову в дверь, в надежде, что Рой не будет видеть пятый сон. Он лежал на своей постели, аккуратно сложив руки на груди. Мэрилин удивлено вскинула брови - у него не было привычки засыпать вот так. Сделав несколько шагов вперёд, девушка присела на его кровать и положила ладонь на его запястье, резко отдёрнув её. Холодный. Иннис чувствует, как её пульс учащается, а глаза расширяются, и она резко прикладывается головой к груди Роя Маккензи, сердце которого не издавало ни звука.
Так она обнаружила отца мёртвым.
Мэри не стала просить переселить её в другую каюту. Для начала, свободных мест почти не было, потому что их путешествие было ближе к выходным, а все хотели посмотреть на красивую осеннюю Великобританию. А во-вторых... Ей вообще было трудно о чем-то думать. Она никогда не позиционировала себя безэмоциональным человеком, но тем не менее, впервые старалась держать себя в руках, потому что, кто как ни она? Сейчас, когда она находилась территориально непонятно где, и ещё даже не вступила ни на чью официальную границу, сейчас, когда никто из семьи не мог ей помочь, никто из близких не смог бы обнять её за плечи, Мэрилин пыталась держать себя в руках. Она сразу вызвала помощь, в надежде, что сердце Роя ещё можно было бы завести, как маленькую детскую шкатулку. Но четно - именно это она увидела, когда врачи местного парома не смогли ничего сделать. И можно было бы, возможно, винить то, что не-маги не умели лечить, и будь здесь колдомедики из больницы св. Шотландской, они бы смогли вернуть отца к жизни. Только какой в этом смысл, если всё уже произошло? Точно также можно винить и саму Мэрилин - отошла от Роя, хотя в любую секунду тот мог уронить на свою голову кастрюлю с картошкой, которая бы и прибила мужчину. И самого отца, который купил билеты на паром, хотя знает, что было бы намного быстрее добраться самолетом. Быстрее и безопаснее.
Найти сов не было большой проблемой. Отец никогда не брал билеты на паром, зная, что ни одного волшебника на нём больше не будет. Они хорошо конспирировались, и только, наверное, птицы могли вызвать в них удивление, но с другой стороны, предрасположенность Роя продумыванию и просчитыванию мелочей была сейчас Мэри на пользу. Она написала три письма с примерно одинаковым содержанием. Тяжелее всего далось письмо, которое предназначалось Юне и матери. Мэрилин не хотела выступать вестником смерти, но это было лучше, чем умолчать обо всем. Маккензи волновалась, что отосланная весть Остаре может не прийти вовремя, и сестра встретит её в неведении в порту. Сможет ли Иннис вообще открыть рот, чтобы рассказать, что произошло? Как же ей сейчас нужен был Алистэр. Его подвешенный язык в купе с тем, что он всегда знает, что сказать, чтобы успокоить Мэри был бы сейчас как никогда кстати. Третье письмо было выслано ему, и она надеялась, что оно дойдет быстрее всех, потому что чем раньше он прибудет в Шотландию, тем быстрее волшебница может свободнее дышать.
Теперь оставалось только ждать.
И от этого становилось невероятно страшно.
Маккензи смотрела на свой билет так часто и держала его в своих руках, что у него уже начали стираться наименования. «Ливерпуль» в этот раз не звучало как место, где они должны пересечься с Остарой, и отправиться в Глазго. «Ливерпуль» звучит как место разбитых дней, печальных встреч, и в ближайшее время она не сможет посмотреть на него так, как раньше. Они должны были выйти с парома, их бы встретила старшая сестра, и завернув за угол, они бы все втроём трансгрессировали в Братхэйн. В течении этих дней она не пыталась узнать, почему отец умер. Проблема была не в отсутствии интереса, а в отсутствии желания узнать, что могло вообще послужить проблемой. Логично было скинуть это на старость, с другой стороны, если пытаться копнуть в родословную, теперь отец возглавляет список самых молодых мужчин семьи Маккензи, покинувший этот мир.
Мэрилин вздыхает, не смотря в зеркало убирает волосы за уши[float=left]
[/float], и стиснув ручку своего чемодана, двинулась вперёд, когда почувствовала, что паром остановился. Последний раз окинув взглядом их каюту, в которой изначально жило два человека, а теперь её покидает одна персона, Мэри аккуратно защелкнула дверь. Она шла словно зомби из фильмов не-магов, который просто не видел перед собой ни людей, ни любую другую живность, и именно поэтому тупо бился обо все углы, потому что ничего не чувствовал. Вот и Мэри пока ничего не чувствовала.
Ветер дул откуда-то с юга. Отец сказал бы, что пахнет родиной. Иннис глазами пытается найти старшую сестру, при этом, продолжая двигаться вперёд, чтобы не заставлять людей позади себя бурчать ей прямо на ухо о медлительности. Будто им было куда торопиться.
— Тара, — слабо подаёт она голос, когда видит перед собой волшебницу, и даже пытается слабо улыбнуться в знак приветствия, но губы лишь кривятся. Как только она видит перед собой родного человека, а не этих американцев, приехавших в Великобританию просто потому, что они могут, то она смогла хотя бы немного ослабить сдавливающий её грудь корсет. Мэрилин чувствует, как глаза наполняются слезами, но сразу же смахивает их пальцами, качнув головой. Она не знает, что сказать. Американка не знает, получила ли Тара письмо, но даже если так, то должна понять всё и без слов. Пожалуйста, пусть она поймет.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2uJZ7.png[/AVA][float=right]
[/float]Ее руки дрожали от напряжения. Тело ее было неуправляемо. Оно одновременно было неловким, но и легким, и гибким. Остара теряла контроль над собой. Рассудок ее помутнел. Предметы и формы воспринимались искаженно. Она несколько раз брала кружку с эмблемой чарльстонской команды по квиддичу, но не пила из нее, кружка казалась ей слишком тяжелой. Неуверенными пальцами Остара сняла очки, положила их на стол, потерла переносицу. Предметы и формы лишились четкости, если посмотреть на книжный шкаф в конце кабинета, Тара не разберет ни буквы на корешке. Запустив ладонь в растрепавшуюся шевелюру, она свободно вытянула несколько волосков. Не оценив эту потерю, Остара выбросила их на пол. По полу уже растекались первые рассветные лучи. В их холодном сияние искрились пылинки.
В дверь ее кабинета постучались. Маккензи промолчала и уже через мгновения наблюдала, как в помещение вплыл поднос с завтраком, под которым нельзя было не заметить шаровидную фигуру домового эльфа.
- Доброе утро, Нэни.
- Мисс снова не спит по ночам, - не удостоив хозяйку приветствия отозвалась служанка. Она была из той породы слуг, которые управляют своими господами, воспитывают их, словно они их дети. Справедливости ради, Нэни действительно была с Тарой на протяжение двадцати семи лет. Она была уже немолода и стала очень толстой. Но хозяйка гордилась каждым ее килограммом, будто в них можно было измерить заботу Маккензи по отношению к своим слугам. - Сидите тут, сидите, белого света не видите. Хоть бы проветрили! - с этими словами она щелкнула пухлыми пальцами, издавшими приглушенный звук, в направление окна и то отворилось. - Ба, да у вас тут попахивает, мисс. Позавтракаете и в душ.
Остара не заметила, как перед носом ей поставили тарелку с овсяной кашей, черный кофе и тосты. Без особого интузиазма она откусила корку хлеба. К животу подступила тошнота то ли от волнения, то ли от усталости.
- Не могу, убери, пожалуйста.
Если бы Нэни была способна, она бы убила свою подопечную одним только взглядом. Но лишенная такой привилегии она стала бубнить себе под нос о том, как хозяйка будет “кусочничать” где попало, наберет в весе, не выйдет замуж. Остара улыбнулась. Ей стало смешно от того, что ее служанку заботит замужество хозяйки, а не ее деловые успехи.
Размышления о деловых успехах вернули ее к отчетам, скрытым теперь под подносом с едой. Что он хочет, зачем приезжает в Шотландию?
Остара любила своего отца. Был ли он идеален? Не с ней. Возможно для Мэри он стал тем, кого заслужила любая девочка, но не для своей старшей дочери. Было ли Таре обидно? Может быть. В любом случае отношения с отцом стали причиной многих ее комплексов. Став старше, наблюдая себя и свою жизнь со стороны, Маккензи замечала их, как замечают фальшь в плохой актерской игре. Поэтому она не спит уже вторые сутки? Нет, ее бессонница и ружье, ставшее неизменным спутником Остары, следствие последних событий. Папа всегда говорил, что ее дом - ее крепость. Но это крепость слишком велика для одной Тары. Ей страшно жить здесь. Она слышит шорохи и просыпается в страхе. Ей бы найти любовника, вооружить его и спать спокойно, но Остара не может ночевать в постеле с кем-то. Ей невыносима мысль, что кто-то будет прикасаться к ней во сне. От того она и не спит. По ночам она запирается в лаборатории или, как сегодня, разбирает документы, благо их поток никогда не иссякнет.
К приезду Роя были подготовлены все отчеты. В целом дела идут хорошо. Главе шотландского филиала нечего бояться. И все же она искусала губу и кажется скоро облысеет. Что нужно ее отцу в Шотландии? Зачем он взял с собой Мэрилин? Да, возможно, его беспокоит атмосфера в стране. Но не хочет же он закрыть производство, как делала это в Первую и во Вторую магическую войну?
Маккензи не стала есть. Она приняла душ, оделась во все черное: штаны больше подошедшие для верховой езды, свитер и поверх мантия, отливающая синевой. Усталость на лице пришлось скрывать косметикой. Две ночи без сна и она готова задремать в любом общественном месте.
Из замка она трансгрессировала в знакомый порт Ливерпуля. Отец предпочитал перелетам плавание. В вопросах транспортировки и связи он был консерватором. Сейчас спустится на берег, обнимет дочь и, возможно, вновь скажет, как она похожа на мать. Таре было бы приятно.
С корабля спускались люди, пахло морем и потом. Однако Остара не видела свою семью, пока взгляд ее не сфокусировался на короткой стрижке Мэри и ее глазах. Глаза эти говорили о многом. Обостренные ощущения Маккензи породили в горле ком. Она не знала, что случилось, но уже беспокоилась. Ей стало страшно. В этом чертовом мире, погрязшем в войнах ей стало еще страшнее. Что произошло, что?!
Она подошла к сестре, они были одного роста. Лучшие подруги и злейшие враги. Тара не могла обнять ее, словно между ними встал секрет. В дальнейшем, вспоминая эту встречу, Остара думала, что если бы тогда прикоснулась к Мэри, ничего бы не произошло.
- Где отец?
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Мэрилин никогда не пользовалась тем, что была средней сестрой. Знаете, как когда у тебя есть проблема, которую ты не можешь решить, и поэтому ты спрашиваешь решения у взрослого? Мэри была готова помогать Юноне, если та просила, она не закрывала глаза на Остару, но та, кажется, никогда не обращалась к средней сестре. Да и тем более, чем она могла помочь, когда их разделял целый океан?
Океан же их разделял не только в возрасте и в необходимости помогать друг другу. Их отношения были странными, потому что когда надо было - они находились по одну сторону, но дай их мнению, взглядам разойтись, так между ними словно Моисей раздвинул моря. Мэри злилась, видя в этом виду Тары, потому что, именно старшая сестра не шла на уступки.
А затем их обиды сходили на нет, и затем всё вновь начиналось заново.
Иннис не могла никогда сказать, были ли они холодны друг к другу или нет. Девушка беспокоилась за старшую Маккензи, но намного меньше, чем за младшую сестру, с которой жила бок о бок двадцать два года. Остара была... Слишком самостоятельной, отдельной от них, и когда сама Мэрилин пыталась сделать шаг в её сторону, то не видела ответного с её стороны. Даже сейчас она была готова протянуть руки к сестре для приветственного объятия, хоть чего-нибудь, что могло бы показать, насколько они обе соскучились. Если соскучилась вторая.
Вопрос волшебницы заставил американку дёрнуться от сестры в сторону, сделав неуверенный шаг назад, тем самым толкнув кого-то спиной. Растеряно извинившись, она повернула голову к сестре.
- Ты не получила моё письмо? - наверное, будь она в другой ситуации, то тут же разозлилась на Тару. Почему она спрашивает первым делом это? Почему не узнает, как Мэри добралась, всё ли было в порядке, в порядке ли она, потому что выглядит девушка не очень? И она знает, что плохо выглядела - она ещё не разучилась смотреть в зеркало.
С другой стороны, сейчас ей совсем не хотелось думать об этом. Вопрос про отца был словно само собой разумеющийся, правда, означал, что на него придётся ответить.
- Тара, я.., - начала она, вздохнув, и опустив глаза в пол. Ей понадобилось ещё несколько секунд, чтобы вновь поднять голову на сестру.
Людей стало меньше. Скольким ещё могло не повезти? Внезапно Мэрилин осознала для себя, насколько это было странно. Странно, что человек так внезапно умер. Когда они отплывали от берегов Америки, он был полон сил, ничто не могло позволить даже мысли проскользнуть, сообщая хоть кому-нибудь в этом мире о том, что Рой Маккензи не доживёт до конца поездки, и не сможет ступить на землю в порту Ливерпуля. И что получается? Нет, она знала статистику, знала о том, сколько людей умирает в ту секунду, когда ты делаешь тяжелый вздох, когда поднимаешь ложку с хлопьями или смеёшься. Но всё ещё это было несправедливо. Почему он? Это мог бы быть любой другой человек, тем более тот, который заслуживал смерти. Мэрилин сложно было назвать злой, но каждый в своём мире был эгоистичен. Кто-то не был готов делиться своим, кто-то думал, что было бы намного лучше, если бы именно его назначили на эту должность. В данной ситуации Мэри считает, что лучше бы умер кто-нибудь совсем другой, нежели Рой.
- Отец умер, Тара, - она открывает рот, и добавляет, - Я ничего не могла сделать, я.., он умер в кровати, меня не было, врачи сказали,[float=right]
[/float] - Иннис хмурится, пытаясь вырвать из темного угла воспоминания того дня, когда она нашла отца, - Сказали что это был приступ, - Мэри то отводил взгляд, то вновь пытается заглянуть Остаре в глаза. На секунду ей кажется, что сейчас она обвинит её во всем этом. Скажет, что она плохо следила за Роем, что он вообще зря взял её с собой, раз она ничего не могла поделать. И ей хочется сразу сказать, что она не права, почти как в детстве, когда сестра приезжала к ним в гости в Америку, и забирала часть игрушек светловолосой девочки себе, конечно, на время, но все же... в личное пользование.
- Он был в порядке! - девушка не замечает, как крепко сжимает ручку от чемодана, так сильно, что костяшки пальцев начинают белеть. Мэри делает шаг вперёд, с некоторым вызовом смотря на Остару, в надежде, что та поймет, та скажет, что никто ни в чем не виноват.
Получили ли уже остальные письма? Если старшая из них так и не прочитала строк, в которых говорилось о смерти отца, наверное, и Эл, и Юна до сих пор не получили плохих вестей. Может, не стоило их предупреждать, а прежде узнать мнения волшебницы, что стояла сейчас перед ней?
Она вновь мотнула головой.
- Пожалуйста, давай уйдем, - просит её девушка, вяло посмотрев на паром, позади них. Они остались стоять последними на причале. Её голос эхом отдаётся в собственном подсознании, и становится противным Иннис. Сейчас ей бы хотелось оказаться в Америке, и она была готова развернуться на пятках, и двинуться обратно на корабль, который бы отвёз её в родные края. Ещё две недели на волнах? Она бы пережила, но зато ей бы не пришлось оправдываться ни перед кем на земле бритов о том, что она ничего не могла сделать, и проблема была не в отсутствии желании, а в том, что никто, чёрт побери, не мог вообще придумать такого сценария, где Рой Маккензи погиб так внезапно.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[AVA]http://funkyimg.com/i/2HGSW.png[/AVA][NIC]Yuna Mackenzie[/NIC]Т Е М В Р Е М Е Н Е М В Ч А Р Л Ь С Т О Н Е, Ю Ж Н А Я К А Р О Л И Н А, С Ш А
"И зачем ему корабль не-магов?" — каждый раз думали молодые и современные Маккензи, когда отец, а по совместительству и глава клана отправлялся в Старый свет то на волшебном судне, то на круизном лайнере производства не-магов. И, если первый вариант еще можно было понять, когда отплываешь из вод одной страны и уже через пару мгновений появляешься в нейтральных водах другой где-то на противоположном конце Земли. Но плыть с не-магами на их медленном судне, как на карете с квадратными колесами, то еще удовольствие. Да и, плюс ко всему, приходилось играть роль простеца и читать не-маговские газеты вместо своих с колдографиями. В общем, одни проблемы.
Но отец любил простые корабли именно за их длительные плавания, поэтому, когда не было нужды спешить, он покупал билеты на круизный лайнер не-магов. Вот только его любовь к водным просторам не разделял больше никто, поэтому во всей этой истории ей было жаль Мэрилин, которую Рой взял с собой в эту поездку. На ее месте Юна бы лучше полетела потом вслед за отцом на самолете, но старшая сестра, видимо, не хотела оставлять отца самого. Хотя, это даже правильно.
Аделайн тоже всегда волновалась за своего супруга, когда не плыла вместе с ним в Шотландию. Вот и эти две недели она не находила себе места. Юноне Брук передавалась ее тревога и в этот раз, она даже хотела отказаться от своих планов поехать закрытый ежегодный музыкальный фестивать в поддержку юных осиротевших волшебников. Слишком мало было приютов именно для магов, им приходилось ютиться с не-магами и проходить мучительный опыт непонимания, когда у них начинали открываться способности. Рив не вдавалась в подробности, родным сказала, что у нее просто планы. Она считала что ее назовут показушницей, выдумщицей, ведь в недалеком прошлом она снискала славу наркоманки, а поверить в удачное и столь быстрое становление на путь истинный врядли кто сможет. Так считала девушка.
— Езжай, Юнона, все будет хорошо, — сказала мама и Рив поехала. Ведь, все-таки, что может такого случиться? Тем более, едет она на неделю и вернется еще до того, как отец с сестрой ступят на твердую, холодную шотландскую землю.
В той поездке она хорошо провела время. Под завершение фестиваля организаторы объявили о собранной сумме и пообещали прислать сов с отчетом о том, куда и на что были потрачены их золотые. Там же она познакомилась с волшебником, который пригласил их посетить съезд хиппи не-магов, что проходил в соседнем штате. Юнона нашла того парня слишком обаятельным, чтобы отказаться и они все отправились на "сходку" на двух причудливо разукрашенных фольксвагенах, иначе именуемых, как "хиппи-бус". Дорога заняла два дня, за это время Ривер более тесно познакомилась с Дью, и, как это с ней обычно бывает, между ними вспыхнула та самая влюбленность, коей так любит страдать младшая Маккензи. Он даже оставил свою компанию и проехался вместе с ней до ее города, тем самым провожая свое новое увлечение и давая понять, что они скоро встретятся. И Рив ждала этого.
И так одним вечером "хиппи-бус" подъехал к, с виду, ничем не приметному дому на окраине Чарльстона. Из него выпорхнула девушка в цветастых одеяниях, закидывая рюкзак со своими вещами на плече. Ривер помахала друзьям рукой, поцеловалась на прощание с Дью, и на порог дома ступила уже Юнона Брук, готовая возвратиться к своим прежним делам.
Сокол застал волшебницу утром в саду, когда та проверяла зрелость мандрагор. Работала она, само собой, в специальных наушниках и именно поэтому Маккензи подскочила на месте от испуга, когда птица села ей на руку. Видимо, она уже долго пыталась дозваться до адресата письма, что было привязано к ее лапе.
— Не пугай так, я чуть мандрагору не вытащила из почвы, — обратилась Юна к соколу, который крикнул и клюнул в руку девушку. Ой ей письмо принес, а она, видите ли, еще и недовольна!
— Ауч! Ну ладно, ладно, снимаю уже, — птица спрыгнула с руки и Маккензи развязала замысловатый узелок, по ходу дела рассуждая о том, кто бы это мог быть. Дью? [float=right]
[/float] Да навряд ли, ведь они только вчера встречались в городе и отлично провели время вместе. Да и зачем же ему писать, если можно всего-то трансгрессировать. И пока она застыла в размышлениях, сокол, обделенный благодарностью и едой, упорхнул восвояси, понимая, что больше ему здесь ничего не светит.
— Спасибо! — крикнула вслед улетающей птице Юнона, держа в руках письмо. Но ее уже не слушали.
"Так, посмотрим," — в этот миг ей показалось, что происходит что-то неладное. Казалось, даже небо вторило ее предчувствию, затягивая солнце облаками. Но девушка отгоняла дурные мысли до тех пор, пока не увидела сургучную печать.
Их печать.
Что же в том письме и почему оно пришло так рано?
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2uJZ7.png[/AVA]
| Well the morning light shows water in the valley |
Никогда еще Тара не сталкивалась с потерей. Чистый холст для уничтожающих человечность, поглощающих силу и желание жить эмоций. Она стала участницей смерти матери и все же о дне своего рождения не сохранила воспоминаний. Остара также была свидетельницей смерти родных и близких, но их утрата не изменила жизнь Маккензи. Ее жизнь изменила фраза “отец умер”. Она не поверила. Остара упрямо смотрела на Мэри. Она надеялась, что никогда не окажется в этом положение. И тем не менее со страхом ждала его уже многие годы. Как человек рационального склада ума, она понимала, что в свое время Рой уйдет из жизни, с чем будет связано множество проблем. Ее живая фантазия рисовала некий план действий, манеру поведения, которой старшая дочь должна придерживаться в данной ситуации. Нет сомнений, Тара будет преисполнена достоинства и молчаливой скорби. С гордо поднятой головой она возьмет опеку над семьей. Однако ее богатое воображение не могло, не имело ресурсов, опыта для того, чтобы приблизить Остару к исполнению задуманного. Во-первых, истинно она никогда не верила в смертность папы, ибо он должен был дожить до ста пятидесяти лет и не меньше. Это была слепая вера, которая все же подавляла рациональность Маккензи. Она знала, что отец умрет, но обманывала себя, напускала туман на далекое будущее. Во-вторых, она переоценивала свои силы и выдержку. И теперь стояла напротив сестры и болезненно щипала свое запястья, мысленно повторяя: “Это сон, это мать его сон!”. Она думала, что только в книгах люди уверены, что в случае беды они спят. Но нет же, самая рациональная девушка Шотландии уродует свои руки лишь бы проснуться за собственным рабочим столом и убедиться, что все произошедшие - кошмар, следствие нервного напряжения, на которое накладывался приезд Роя.
[float=right]
[/float]Убедившись, что происходящее реальность, Остара застыла. На нее обрушилась смерть отца. Она осознала, что не может дышать. Ком, рожденный в ее животе, поднялся к горлу и душил Тару. У Маккензи начиналась паника. Она пыталась вдохнуть как можно больше воздуха, делала это шумно, грудь ее высоко вздымалась, но нет же, нет… Руки затряслись. Рассудок ее кричал, что нужно успокоиться, расслабиться. Как только она расслабиться, то сможет дышать! Но Остара попятилась в поисках опоры и натолкнулась на незнакомца, который подхватил ее за руку. Он что-то говорил ей. Через минуту у ее рта оказалась пластиковая бутылка с водой и Тара жадно пила из нее. В голове пульсировала одна фраза, как заведенная повторяющаяся вновь и вновь: “Как мир может разрушиться за одно мгновение?”. Тело ее болело от мысли, что никогда он больше не почувствует на коже прикосновения отца, и никогда и никогда ее больше не полюбит, как любил он. Даже если она не была любима так сильно, как Юна или Мэри. Просто большего Тара и недостойна.
Слезы потекли по ее щекам, растворяя нанесенную пудру. Самая сдержанная, самая достойная из Маккензи, способная стоически принять смерть отца задыхалась посреди набережной, освещенной тусклым солнцем. Ей было не стыдно за себя. Остара впервые столкнулась со своим абсолютным одиночеством. Что ей чертова Мэри, зачем она ей, когда у Тары умер отец?
- Какой-то сраный приступ убил Роя Маккензи?! - ее рыдания превратились в безумный смех. Рассудок ее прояснился и Остара довольно жестоко посмотрела на сестру. Ей было безразлично, что Рой был и ее отцом тоже. - Ты осмотрела каюту, ты думала, что его могли отравить? Где тело? Где тело моего отца?
Наконец она вдохнула полной грудью, рукавом вытерла слезы с мокрого лица. Щеки ее приобрели румянец, а кожа нездоровый блеск. Горе и гнев тесно переплелись в ней. И на поверхность всплыли воспоминания, и желания, о которых давно было забыто. Умереть. Убить. Отомстить.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
П а р и ж , Ф р а н ц и яАлистэр Маккензи проснулся от стука в дверь, едва пересилив тяжесть собственного тела, вымотанного бессонной ночью. Бестолковая реакция организма на пустую кровать, выработанная за последние годы совместного проживания с Мэрилин. Он старался не говорить об этом слишком часто, отдавая дань каким-то странным представлениям о мужественности, но сон вдали от дома редко подчинялся молодому человеку. И мысль о том, что девушка находилась где-то посреди Атлантического океана, не облегчала задачу.
Сползая по краю постели на пол, усилием Маккензи встал на обе ноги и уже собирался ответить на вмешательство в личное пространство, когда заметил аккуратный конверт, лежавший посреди стола. Краем глаза он выцепил знакомый почерк в нижней части письма, и стук вновь повторился.
— Иду-иду, — с явным недовольством отозвался парень, нехотя шагая к двери, — Чарли, какого чёрта ты так рано? — и прежде чем Алистэр смог продолжить свою лекцию о неприкосновенности утреннего сна, запыхавшийся коллега в проёме заговорил.
— Вы смысле рано? Чёрт, Маккензи, тебе французское вино в голову ударило? Посмотри на часы, у нас интервью через полчаса на другом конце города, — полный скептицизма взгляд на подаренные отцом на восемнадцатилетие наручные часы, и в этом диалоге чёрта помянули уже третий раз. Стрелка показывала шесть тридцать пять. И кажется, собиралась продолжать в том же духе, не проявляя желания двинуться вперёд.
Застёгивая рубашку с засунутым между коленями портфелем и зубной щеткой во рту, Алистэр Маккензи вынесся со скоростью, достойной американских ураганов, чертыхнувшись ещё раз, когда понял, что именно забыл на столике номера в гостиной.
Поначалу несвойственное беспокойство в животе было списано на плохой сон. Полученное письмо было лишь доказательством того, что Мэрилин без происшествий добралась до старшей из сестёр, и могла вдоволь наслаждаться скверной погодой Шотландии. И только спустя полдня бега, подобно замыленной белке в колесе, Алистэр взглянул на календарь, висевший в холле одной из муниципальных построек, и почувствовал укол где-то под рёбрами. За редким случаем Мэри писала из дороги, видимо, не желая подвергать птиц тяжелым перелётам. А значит конверт, ждавший его в номере, мог говорить только о двух вещах: прошлый век, на котором так любил путешествовать Рой, познакомился с понятием скорости или что-то вынудило Мэрилин взяться за перо и пергамент посреди плавания. И больше всего Маккензи надеялся, что причиной была не знающая границ любовь к нему.
Идущее по нарастающей волнение начинало настораживать. Как бы Алистэр ни старался отогнать дурные мысли логикой, раз за разом в солнечном сплетении перехватывало и дышать становилось тяжелей. Парень едва пересилил очередной приступ беспочвенной паники, заставив себя закончить все намеченные дела, прежде чем вернуться в комнату и прочесть письмо. Знай он его содержание, вряд ли бы молодой человек стал тратить драгоценные часы на то, чтобы выбрать подходящие подарки своим кузинам из модной столицы.
Ближе к закату с нарочной медлительностью волшебник переступил порог своего номера, всё ещё пытаясь доказать взбунтовавшемуся внутреннему голосу свою правоту. Аккуратно положив пакеты на комод, он неспешно прошёл к рабочему столу, уселся в мягкий стул и, тяжело выдохнув, улыбнулся шершавой бумаге в руках. Ещё один пропущенный удар сердца. Ещё один симптом тревоги на пустом месте. Алистэр громко хмыкнул и принялся разрывать конверт.
Он обязательно проживёт этот день ещё раз, мотая плёнку кадров в попытках понять сам ли он прятался от этого письма или что-то свыше не хотело, чтобы он открыл ящик Пандоры.[float=right]
[/float] Ведь Алистэр Маккензи никогда не верил в судьбу, высший разум, Бога, предначертанный путь или любое другое метафизическое оправдание всех бед, что сваливались на голову снежной лавиной. Он предпочитал видеть жизнь чередой случайностей и выборов, менявших её курс всякий раз, стоило нам принять решение. Он не верил в знаки. Не верил в предупреждения, вроде потерянного билета на паром или подрезавшего вас велосипедиста, пока вы перебегали дорогу на красный свет. И наверное, продолжал бы думать, словно нет никакой верховной силы, заправляющей механизмами Вселенной, если не этот проклятый день, который навсегда отложится в его памяти, как отправная точка долгого и мучительного падения вниз по наклонной.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Как там раньше было? За плохие вести в прежние времена гонцам отрубали головы. Кажется, не смотря на то, что сейчас уже был самый расцвет двадцать первого века, и данные обычаи давно канули в лето, лучше от этого чувствовать себя Мэрилин не стала. Остара её не слышит, она начинает трястись, пятиться, натыкаясь на незнакомцев, и уж даже если те предложили ей воды, то выглядела она и правда плоха.
В данном случае, Иннис предпочитала не трогать Тару. А что она должна была сделать? Протянуть руки к сестре, крепко прижать её к себе, и сказать, что все будет хорошо? Нет, не будет. Нет, объятие не поможет. Нет, в этой семье всё явно решалось не телячьими нежностями, по крайней мере, между двумя сёстрами.
Забавно, ведь средняя Маккензи всегда видела в Остаре стержень, которому сама могла позавидовать, и завидовала из года в год. Она была лучше во всём - внешними показателями, крепкими нервами, умом, и не смотря на сложную жизнь, смогла выжить. И что волшебница видела сейчас?
Как медленно карандашик по имени Остара Маккензи переламывается пополам.
Сестринские слёзы заставляют Мэрилин сделать шаг вперёд, всё же в надежде хоть как-то поддержать сестру. Она даже начинает хлопать себя по карманам, в надежде найти салфетку, или платок, но её громкий возглас и холодный взгляд Тары, заставляет её остановиться и уставиться в каменную плитку причала.
Неужели она думает, что это невозможно? Люди, волшебники, что не должны умирать? Отец был изготовителем Философского проклятого камня, отчего с ним не могло произойти ничего ужасного? Она даже несколько опешила, удивлено вскинула брови и приоткрыла рот, для того, чтобы ответить Таре хоть что-нибудь. Второй вопрос, да и третий, встряхнул её так, словно девушка несколько раз дала ей пощёчину.
Она виновата? Потому что по тону Маккензи старшей именно такое впечатление у неё складывалось и закладывалось где-то в глубинах её мозга.
— Не говори глупостей, — она хмурится, не зная, на что именно это звучало как ответ. Имеет ли она ввиду то, что именно приступ убил Роя, и это было вполне возможным? Или говорила про то, что она не осмотрела каюту?
— У меня было достаточно времени, чтобы осмотреть его каюту, и подумать о том, чёрт побери, что это могло бы быть, — довольно грубо отвечает ей Мэри, осознавая, что чувство самозащиты просыпается в ней с каждым словом старшей сестры. Она не была виновата, и если буквально несколько минут назад она думала, что вполне могла бы помочь отцу, то теперь не понимала, почему Остара предъявляет ей обвинения, — Что ты предлагаешь, вызвать хит-визардов? — светловолосая несколько понижает тон, дабы не заставлять не-магов оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что за странные слова произносит Иннис, — Не-маги должны забрать его тело, но я уже сообщила Министерству Магии об этом, — девушка даже на секунду оборачивается, размышляя, насколько возможно, что именно сейчас подъедет машина катафалка, которая должна будет забрать Роя? Выскользнет ли его рука из под белого покрывала, из которой выпадет хоть какой-нибудь ответ на многочисленные вопросы, заданные Остарой, заданные ими всеми.
Она видит как сестра снова открывает рот, уже даже приготовившись к новой волне возмущения, но перед этим Мэрилин складывает руки на груди, и чётко произносит:
— Остара, перестань устраивать сцены прямо здесь, — потому что именно этим она и занималась. Ей хочется [float=right]
[/float]крикнуть «Посмотри на себя!», «Посмотри, до чего ты себя довела!», но кажется, было и так достаточно очевидно то, почему Мэри сказала ей это. Она устала. Устала от длительного путешествия, устала от событий, происходящих вокруг неё несколько дней, весь этот стресс ей также хотелось выплеснуть, но, наверное, она уже достаточно сил потратила на это, и сейчас ей был необходим отдых. А не это всё. Не Остара, которая решила, что в эту секунду нужно обвинить среднюю сестру в происходящем, а не спросить её о том, как она на самом деле себя чувствует.
Она дёргается вперёд, ухватив сестру за предплечье, когда та несколько раз возмутилась, но при этом, поддалась ей. Мэрилин дёргает вверх подбородком, ухватывает ручку своего чемодана, и проходит несколько метров, заворачивая за угол. Она продолжает держаться за сестру, потому что, не смотря на ещё не стёртые воспоминания о родовом замке, намного лучше будет, если именно Остара предоставит им возможность трансгрессировать без проблем.
Волшебница задирает голову, оглядывая верхушки каменного здания. Раньше оно было большим, да и сейчас, с каждым годом, замок не уменьшался. На секунду она смотрит на старшую Маккензи. Пусть у неё была тётя Айви, пусть были и родственники со стороны погибшей матери, но разве это можно было сравнить с тем, что имели младшие дочери в Америке? Ей стало жаль Остару. Вновь желание протянуть ладони к сестре загорелись внутри американки, и она даже не сразу отпустила её руку.
Вновь и вновь она боролась с собой. С тем, что не знает, как теперь жить без Роя Маккензи, с тем, что не знает, как вести себя в ситуации, которая складывается между сёстрами, с тем, что она должна снова и снова проговаривать случившееся всем, кто до сих пор не был в курсе, потому что она была единственной кто знала правду. Ту правду, которую сама себе придумала, ту, в которую было верить проще всего. В ту, где Рой и правда умирает от сердечного приступа, потому что его жизнь была слишком тяжела, и не смотря на всю силу этого человека, организм просто не выдержал.
И она явно не собиралась сообщать сестре, что совершенно не хотела думать о других причинах его смерти, что не проверяла никакую каюту, просто не смея пересечь порог комнаты, в которой она обнаружила мужчину, потому что иначе просто сошла бы с ума. И, чёрт побери, если Остара не понимала этого... Ей было невероятно плохо от мысли, что этого человека она считает, или уже считала, одним из своих близких людей во всём этом проклятом мире.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[NIC]Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2HGTu.png[/AVA]Д О М М А К К Е Н З И В Ч А Р Л Ь С Т О Н Е, Н Е К О Т О Р О Е В Р Е М Я С П У С Т Я
Что вы знаете о словосочетании "мир рухнул"? Это устоявшееся выражение, которое часто используется ни к месту лишь для того, чтобы придать ситуации драматичности. Но иногда наступает такой момент, что начинаешь понимать весь ужас, что заложился в двух простых словах.
[float=right]
[/float]
Кровь приливает к голове и с гулом пульсирует в висках, а глаза застилает пеленой и Юна уже не может разобрать ни буквы после слов "отец скончался".
Скончался.
Все тело пробирает мелкая дрожь, ее знобит, ей перехватывает дыхание, кружится голова и она медленно оседает на землю. "Это какая шутка?" — первое, о чем подумала девушка, сжимая в руке пергамент. Она комкает его, с силой кидает в сторону и уже в слезах с остервенением запускает пальцы в волосы, царапая кожу. Будто это поможет.
"Нет, этого не может быть". Юнона не верила, ей не хотелось верить, что такое вообще когда-то может случиться, что это правда и ей так рано пришлось с ней столкнуться.
Но она ведь знала. Она знала, что Рой Маккензи, отец троих дочерей скоро отойдет в мир иной. И ничего не сделала, чтобы этому помешать. Господи, как же дико! Ведь она прощалась с ним еще полгода назад, когда просила прощение за все и обещала исправиться. И поэтому ей должно было быть легче, раз успела проститься? От этого становится еще невыносимей.
"Я знала, зачем же я это все знала", — повторяла волшебница и била себя по коленям, — "Зачем, раз я все равно не смогла ничего изменить. Меня не было рядом в тот день. Мерлин, да я могла мирно спать, когда папа умер!” — Маккензи захлебывалась слезами и жадно глотала воздух мелкими рывками.
Ее пронзительный крик могли слышать в округе, приняв за раненое животное.
Услышав голос матери и прохладу ее рук на своих плечах, Юнона очнулась. С палочкой в руке она стояла перед попелищем, где когда-то была теплица. Молодые мандрагоры вопили, вокруг бегал домовик, ликвидируя все то, что устроила молодая хозяйка в приступе истерики.
— Что с тобой происходит, Юнона?! — кричала Аделайн, тряся дочь, которая невидящим взглядом смотрела куда-то в сторону.
— Мама, папа, — глотая каждую третью букву, проговорила она, — Папа он, он. Мэри написала, что папа, что он. Мама, папа умер.
Из сада Маккензи раздался второй пронзительный крик.
Юна не помнит, как очутилась в своей постели. Солнце было в самом зените и его лучи, пробиваясь сквозь прозрачные занавески, щекотали лицо девушки. Проснувшись, она почувствовала себя легкой и отдохнувшей. Несколько мгновений даже казалось, что все то, что она пережила утром, было ничем иным, как сном. Лишь несколько мгновений спокойствия прежде, чем Юна вновь залилась слезами.
На ватных ногах девушка спускается вниз, где видит маму, спящую на диване на коленях у дедушки — своего отца. А Ю так и остается стоять, пока ее не заметил дядя, который подхватил свою племянницу, будто та собиралась снова упасть в обморок.
От него же волшебница узнает, что сожгла теплицу и половину огорода, где выращивала ингредиенты к зельям, там же нашли и некоторые ее вещи.
— Не кори себя за это, милая, — говорила бабушка, — Ты не виновата ни в чем, мое золотце.
Но она виновата.
— Будьте добры, ваши паспорта и билеты. Ручную кладь ставьте на ленту, — в тысячный раз за сегодняшний день произнес не-маг в форменной одежде международного аэропорта Южной Каролины. Про себя он отметил, что две эти женщины с одной фамилией (явно родственницы, скорее всего, мать и дочь) неимоверное грустные. Сердобольный не-маг улыбался им широкой улыбкой, был еще вежливее, чем обычно и попытался провести паспортный контроль и проверку багажа как можно быстрее, дабы не доставить им еще больше неудобств. Вот только Маккензи не смогли оценить стараний мужчины — все силы уходили на то, чтобы держать себя в руках.
Синглтоны не смогли полететь вместе с ними, так как волшебный корабль отправляется из Америки в Великобританию лишь через три дня, а на ближайший авиарейс оставалось аккурат два билета. Маккензи привыкли летать не-маговским транспортом, впрочем, как и многие американские волшебники, поэтому слиться в толпе не было проблем.
А на борту самолета женщины просто выпили снотворного, дабы проснуться уже только в воздушном пространстве Шотландии.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2uJZ7.png[/AVA]При этом Маккензи понимала, что отец ее был дурным человеком и дело даже не в свойствах характер, с этой точки зрения Рой был достаточно приятен, проблема заключалась в его деяниях. Папочка порядком нагрешил при жизни! Отдавая себе в этом отчет и принимая то, что Тара не была самой любимой дочерью, она, тем не менее, сполна ощутила утрату. Она готова была сделать все, что только возможно, лишь бы отец, пускай и не самый лучший, был здесь. Мерлин, ей до сих пор не верилось, что он умер! Таре необходимо было видеть его тело, убедиться в отсутствие дыхания, пульса. Ей казалось, что Мэри врет или она что-то путает. Возможно, папа без сознания или в летаргическом сне? В таком случае ему нужен безопасный гроб. Тот, что с колокольчиком.
Она уговаривала себя. Соленые щеки ее обдувал ледяной морской ветер. А хрипы, издаваемые ею во время вдохов, говорили о том, что с минуты на минуту Тара снова разрыдается. Ей нужно было что-то делать, кого-то ненавидеть, обвинить в происходящем. И Мэри, в чьи слова не верилось, была самым ярким, обоснованным предметом ненависти Остары. Она не уберегла отца. Она не достаточно была внимательна к деталям. Возможно, она это сделала?
Иначе Маккензи посмотрела на родную сестру. Есть ли в чертах ее лица что-то от убийцы? Как в целом убийцы выглядят? Отводят ли они взгляд? Нет, но скрывают улики: “У меня было достаточно времени, чтобы осмотреть его каюту”, и заметают следы Она не хочет вызывать хит-визардов, она хочет уйти.
Приступ старшей Маккензи действительно привлек лишнее внимание. Остара безразлично провожала взглядом озирающихся людей. Должно быть она ужасно выглядит: распухшее лицо, смытый слезами макияж. Голова ее начинала болеть от пережитого, от усталости. И в этот состояние абсолютного напряжения сознание ее стало разрабатывать план. Как это бывает, разум сдался. Если улики и были, они, вероятно, уже скрыты, затоптаны. Пассажиры спускаются с корабля. Но есть списки. Если Тара будет предпринимать сейчас хоть что-то, это привлечет еще больше внимания, но толку не будет. Ей нужно домой. Срочно, сейчас же. Айви поможет ей. Еще слишком рано, она дома, она, должно быть, завтракает. Маккензи посмотрела на сестру, мысленно она высказала ей все угрозы. И все же согласилась отправиться в Братхэйм, поддавшись сестре. Они трансгрессировали.
Дома даже стены помогают. Но Остаре не стало легче. Она не замечала погоду, ей не было холодно или жарко. Она посмотрела на замок и думала, что будет с ним, с деревьями вокруг него, с этой дорожкой? Прикосновение сестры она не ощущала. Ей нужны были другие руки, которые сотрут с ее щек слезы и уберут волосы за спину, чтобы она не мешали Таре.
Молча она ступили на порог Братхэйма. В коридоре их уже встречала Нэни.
- Мисс Мэрилин, - радостно приветствовала она, забирая вещи.
Тара задумчиво посмотрела на свою служанку. Интересно, Мэри чувствовала себя также, когда вынуждена была рассказать сестре о смерти отца? Говорит ли это о силе ее характера? Остаре тоже хотелось быть сильной. Но она не могла сказать Нэни. Маккензи смотрела на эльфа, представляя, как она воспримет смерть Роя. Ей хотелось уберечь преданное создание, чьей сердце было меньше и нежнее.
- Хозяин, должно быть, отправился тотчас по делам? Неутомимый волшебник, - говорила она, удаляясь с чемоданом Мэри, который левитировала без помощи палочки.
- Я скажу ей позже, - отвечала Тара на взгляд сестры. - А теперь извини, мне нужно поговорить с Айви. Она еще не знает.
Бросив прощальный взгляд Остара ушла. Медленно она поднималась по парадной лестнице, слыша, как за ее спиной, вернувшись, суетиться Нэни вокруг Мэрилин.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
| # n p : F o a l s – S p a n i s h S a h a r a |
П а р и ж , Ф р а н ц и яПоразительно, сколько тяжести в себе может хранить несчастный клочок бумаги. Поначалу его вес кажется едва ощутимым, пока буквы одна за другой ни сваливаются на плечи, ни попадают в лёгкие вместе с кислородом, заставляя делать усилие с каждым вдохом. Пока наконец исписанный пергамент ни становится неподъёмной ношей, прибивающей подрагивающую ладонь к письменному столу.
Алистэр Маккензи сидит в тишине, с ледяным спокойствием откладывает письмо в сторону и прижимает руку к прохладной поверхности, раздражаясь от дрожи в пальцах. Он очерчивает края бумаги взглядом, не смея заглянуть в письмо ещё раз, вопреки всякой логике надеясь, что это неудачная шутка вымотанного сознания. Очередной кошмар, не дающий спать по ночам. Что угодно, только не реальность.
Алистэр почти не дышит, намеренно прислушиваясь к звону в собственных ушах. Лишь бы не услышать звучащий будто издалека внутренний голос. Лишь бы не опустить глаза к выбивающей почву из под ног фразе, скрупулёзно выведенной аккуратным почерком Мэрилин Маккензи. Алистэр даже закрывает глаза, замечая как сердцебиение ускоряется и селит неуютное ощущение в районе грудной клетки. На секунду остаться в таком положении кажется ему здравой альтернативой. Ведь если он откажется видеть мир, если откажется существовать в бешеной гонке против времени, может быть, стрелки часов остановятся? Только, кажется, принимающийся упорно шуметь мир с этим не согласен.
Проходит несколько секунд, прежде чем Алистэр выдёргивает себя из короткого ступора, делает глубокий вдох и вновь перечитывает расплывающиеся перед глазами строки. И ещё раз. И ещё. Ровно до тех пор, пока смерть Роя Маккензи не становится осязаемой в прохладном вечернем воздухе, задувающим сквозь приоткрытую форточку. Алистэр останавливает бегающий по строчкам взор, с особенной аккуратностью складывает пергамент в то же состояние, в котором его нашёл, возвращает обратно в конверт и неспешно поднимается со стула, засовывая письмо в карман куртки. Ему хватает десятка минут, чтобы закинуть разбросанные по комнате вещи в небольшой портфель и оказаться у номера своего коллеги. Куски разговора выпадают из сознания молодого человека, то и дело проваливающегося в собственные мысли.
— Приятель, что случилось?
— Это Мэрилин.
— Что? С ней что-то?.. — Алистэр обрывает мужчину на полуслове.
— Нет, с ней всё в порядке. В смысле, — он запинается, понимая, что тратит время зря, — Она цела. Чарли, так ты справишься сам или нет? Или мне ждать извещения об увольнении?
— Что ты, Маккензи. Я всё сделаю. Напиши как будешь на месте. Только, стой, на чём ты в такое время?.. — однако он уже не получает ответа на свой вопрос, слыша вылетающее на выдохе «спасибо».
Всё происходит как в замедленной съемке, где Алистэр Маккензи второстепенный персонаж, то и дело отсутствующий во время главных сцен. В следующий раз молодой человек обнаруживает себя на стойке с билетами, чудом пробившись сквозь очередь к кассе.
— В смысле, не можете посадить меня на поезд? Как это не хватит времени? У меня чёрт побери ещё десять минут, чтобы пройти вашу проклятую границу. Недостаточно? Знаете что? Идите к чёрту! Вы и ваш чёртов вокзал, вы все идите к чёрту! — резко подхватывая вещи, Маккензи разворачивается прочь и, тяжело дыша, потерянно смотрит сквозь оборачивающихся на него не-магов. На короткий миг он думает аппарировать внутрь вагона, но тут же оглядывается вокруг, осознавая, что не сможет остаться незамеченным в такой толпе. Алистэр останавливается, принимаясь дышать ещё быстрей.
Почему он не послушал внутренний голос, не сорвался с интервью первый раз, когда подумал, что рано полученное письмо было плохим знаком? Почему игнорировал его после, пытаясь доказать самому себе, миру или Мерлин знает кому ещё то, что это всё подростковое волнение за Мэрилин, и он контролирует свои чувства, а не они его? Доказал? Почему потратил драгоценные минуты на то, чтобы запаковать вещи, когда мог рвануть на вокзал, предупредив Чарли письмом и попросив выслать чемодан? Один за другим вопросы возникают ударами гонга в сознани, пока наконец Алистэр не хватается пальцами за виски и не заставляет себя выдохнуть. Всё, что он мог сделать сейчас, это ждать следующего поезда, отбывавшего с утра. Попытки уничтожить себя обвинениями не заставят Евростар дождаться парня, женщину за кассой научиться сочувствию и не вернут жизнь Рою Маккензи. И как бы Алистэр ни ненавидел чувствовать себя беспомощным, Вселенная не предоставила ему права голоса в своём положении.
Л о н д о н , А н г л и я ; з а т е м з а м о к Б р а т х э й мОн не вернулся в отель, сдавшись бороться с неконтролируемыми проявлениями истерики, происходившей где-то далеко от поверхности, на которой лицо Маккензи оставалось нетронутым беспокойством. Единственное, что выдавало его – явные синяки под глазами, от проведённой в круглосуточной закусочной рядом с вокзалом ночи, за которую он успел несколько раз перечитать сунутый в карман конверт.
Был ли он первым, кто получил известие или трагедия произошла в самом начале плавания, что значило: Юна уже знает? Знала ли Остара? Кто вообще получил эти чёртовы письма и как так вышло, что Рой Маккензи ушёл из жизни в столь раннем возрасте? Но не вопросы без ответов мучали его больше всего. Слишком живо Алистэр представлял реакцию каждой из девушек, потерявших любимого отца, и злился, что не мог немедленно оказаться рядом даже несмотря на доступную им, в отличие от не-магов, магию. Он знал, что не сможет ничего исправить, и всё же был готов сделать что угодно, лишь бы помочь каждой. Ведь кто позаботится о них, если не он? Кому они смогут вылить всё, что творилось на душе, не беспокоясь за то, что эти слова могут ранить молодого человека? Алистэр Маккензи выдержит любой шторм, и если ему потребуется взять на свои плечи весь вес их потери – так тому и быть.
Алистэр сел на первый утренний поезд, отбывший чуть позже девяти часов. К его удаче, вымотавшийся организм наконец сдался сопротивляться сну, и пришёл в себя юноша уже на территории Соединённого Королевства. Аппарировать в своём состоянии на далёкие расстояния, несмотря на отчаянное желание оказаться в замке как можно скорей, показалось опрометчивым решением. И Маккензи нашёл ближайший рабочий камин в заведениях Косого Переулка, оказавшись в одном из баров его знакомых в Глазго. Не став задерживаться на долгие разговоры, Алистэр списал всё на жуткую усталость и трансгрессировал в Братхэйм уже оттуда.
Светлые стены замка выглядели иначе, чем он их запомнил с последнего визита. Холоднее. Неприветливей. Кажется, даже юго-западный ветер морозил сильней обычного, заставив молодого человека поспешить внутрь помещения. В замке было на удивление тихо и только далёкое эхо выдавало наличие людей. Впрочем, прежде чем беспокоить кого-либо своим прибытием, Маккензи решил избавиться от груза в руках, сложив вещи в комнату, в которой они обычно оставались с Мэрилин, пока гостили в Шотландии.
Негромкими шагами он поднимается по лестнице, мгновенно различая знакомый запах, идущий из спальни. Неспешный толчок в дверь. Скрип половиц. Непривычно хрупкий силуэт на кровати заставляет парня задержать дыхание, медленно опуская чемодан на пол и закрывая за собой проход. На цыпочках Алистэр прокрадывается к кровати, боясь разбудить девушку лишним движением и, лишь оказываясь рядом, садится на край матраса.
— Эй, — замечая, что Мэрилин проснулась, шепчет волшебник и поправляет закрывающую её лицо прядь волос, оставляя большой палец на щеке, а ладонь на шее, — Прости, что разбудил. Хочешь, спи дальше, я пока лягу рядом, — все также тихо бормочет молодой человек и слабо улыбается. Сердце глухо бьётся в груди от одного вида Мэрилин. Как бы он хотел всё исправить. Но что Алистэр Маккензи может перед лицом смерти? По крайней мере, он здесь. По крайней мере, он наконец-то рядом.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Ей приходится отпустить руку сестры, пропуская её вперед. Они переступают порог дома вместе, тут же перед ними оказывается маленький домовой эльф, который приветливо зовёт среднюю Маккензи по имени. Девушка добродушно кивает ей головой, приветствуя, даже на секунду забыв, ради чего она здесь, словно наконец попав в замок Маккензи, все её проблемы уходят куда-то. В прочем, Нэни успевает напомнить причину, и волшебница лишь грузно вздыхает. Кому она сказала? Получили ли письмо все остальные? Не смотря на то, что письмо адресованное домой было выслано Юне, она надеялась на то, что сестра покажет его и всем остальным, как минимум матери, как максимум - её родителям. На этом можно было бы и закончить, просто для того, чтобы не поднимать лишний ил со дна. Сколько это доставит проблем? Придется ли им отметить рабочий день в МАМС Америки, затронет ли это и Шотландию? Они ничего не получат, и очень многое потеряют.
Хотя, как тут можно думать о выручке фирмы, когда больше нет того, кто ей руководит? И кто теперь возглавит фирму? Оставил ли отец завещание? Так или иначе, с его стороны было бы логичным оставить руководство фирмы старшей сестре, раз он позволил ей занимать главный пост в шотландском филиале. А это означает, что им всем будет необходимо дать Таре ту поддержку, которую она заслуживает, помочь ей, как любой человек этой семьи сделал бы это для другого.
На секунду между Остарой и Мэрилин возникает короткая пауза, которую хочется заполнить. Маккензи даже открывает рот, чтобы сказать, что здесь совсем не изменилось, и она чувствует себя как дома. Она хочет сказать, что рада, что на самом деле рада видеть Тару. Хочет сказать, что они вместе справятся с этим.
Но сестра решает, что лучший вариант будет прямо сейчас отправиться к тёте Айви, сообщив ей недобрую весть.
— К... Конечно, — на секунду это сбивает её с толку, и она не успевает даже сказать девушке ничего, как она исчезает из её поля зрения. Тем более, что Нэни довольно скоро вернулась к Мэри, расспрашивая её про поездку, голодна ли она, и хочет ли отдохнуть сразу.
— Да, отдохнуть было бы сейчас неплохо, — она слабо улыбается маленькому существу, двигаясь вслед за ней. Не смотря на то, что за окном было утро, теперь, когда Мэри оказалась в родных стенах родового замка, тяжесть всего происходящего свалилась на её плечи, и она просто хотела лечь спать. Поэтому когда эльф оставил её одну в комнате, в которой они оставались последние несколько лет с Элом вдвоем, она сразу же улеглась на кровать, отворачиваясь к стене, и закрыв глаза, сразу же уснула.
Несколько раз Мэрилин выходила из комнаты, словно призрак передвигаясь по коридорам Братхэйма. Она не была голодна, явно не хотела ни с кем особо разговаривать, а отсутствие большого количества людей было ей даже несколько на руку. Она слабо помнит разговоры с тётей, также, как и с самой Тарой, но помнит, как несколько раз спросила у Нэни, не приехал ли ещё Алистэр. Та, правда, удивилась - а они его ждут? Но тем не менее, не стала задавать лишних вопросов, чем спасла Мэри от лишних ответов.
Ночью она спала плохо, постоянно ворочаясь от плохих снов. Или от хороших, но когда на просыпалась, то снова вспоминала где она, по какой причине, и что на деле всё совсем не так прекрасно, как там, где отец крепко обнимает её за плечи, аккурат утыкаясь губами в макушку.
[float=right]
[/float]Под утро она смогла задремать, но всё равно находилась в повисшем состоянии, поэтому когда половицы в коридоре тихо щёлкнули, а дверь в комнату тихонько отворилась, Иннис медленно моргнула, уткнувшись взглядом в стену.
Знаете это чувство, когда вы настолько часто находитесь рядом с человеком, что знаете как он пахнет, двигается, шаркает ли ногами или поднимает стопу высоко над землей. Что-то аккуратно стукается об пол, и сама девушка переворачивается с одного бока на другой, слегка приподнявшись на подушке, и подняв взгляд.
Алистэр сейчас казался тем самым спасательным кругом, который помог бы Мэрилин выжить. Раз он здесь, то значит получил письмо. Раз он здесь, значит он знает, что произошло с Роем, и знает, насколько сейчас он нужен ей. Его тёплая рука заставляет Маккензи, наконец, выдохнуть, а успокаивающий и тихий голос, взывает к тому, что теперь она может перестать держать всё в себе. Она слабо улыбается, положив руку поверх его ладони, смотря то на Эла, то отводя взгляд.
— Эл, — она тихо зовёт его. В его имя Иннис словно вкладывает все свои чувства к нему. Ей хочется сказать, что он не разбудил её, хочется сказать, что даже если бы он это сделал, то она совсем не против. Так ждала, так скучала, так сильно любит, но вместо этого говорит совсем другое:
— Эл, мне так не хватает его, — произносит Мэрилин, чувствуя, как все те эмоции, которые она сдерживала по приезду, все те, которые хотела выплеснуть вместе с Остарой и на причале, и уже дома, волшебница одной большой волной выкатывает на молодого человека, подтягиваясь на руках к его шее и утыкаясь лицом ему в грудь. Было невероятно тяжело рыдать в подушку, когда ты находишься в открытом океане, было тяжело делать это, когда каждый пытается забиться в свой личный угол, пытаясь найти там поддержку, и сейчас стало невероятно легко просто от мысли, что именно в эту секунду у неё есть самая лучшая опора. Опора, без которой она не справилась бы в это тяжелое для их семьи время.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Dead Man's Arms
