luminous beings are we, not this crude matter |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Daddy Lessons
DADDY LESSONS
Alaister, Merilyn, Ostara and Yuna Mackenzie
замок Братхэйм; 11 октября 2003, после событий DEAD MAN'S ARMS; PG; OST
Рой Маккензи умер. Его семье предстоит решить ряд болезненных вопросов: где он будет похоронен, как будет распределено имущество отца и кто станет главой МАМС после него?
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Перелет прошел спокойно. Юнона и Аделайн спали, когда разносили напитки и один стакан чуть не перевернулся на голову младшей Маккензи. Они спали, когда среди пассажиров разрасталась паника по поводу слишком затяжной турбулентности. И проснулись лишь тогда, когда раздавали миграционные карты и теплые полотенца.
В аэропорту Глазго их встретили Мэрилин и Алистэр. Юна тут же бросилась в объятия к сестре и расплакалась у нее на плече, пока Эл забирал из рук волшебниц их багаж.
— Неужели это правда, Мэри? — шепча сквозь слезы, спрашивала младшая, — Не могу поверить, что это происходит с нами.
Их путь домой прошел в тишине. А может Юна попросту не слышала ничего, погрузившись полностью в свои мысли. Она пыталась отвлечься, но тщетно. Каждая новая мысль обходными путям, но все же приводила ее к смерти отца и каждый раз она трусила головой и вытирала слезы носовым платком, будто глаза были еще не достаточно красными и опухшими.
Юнона Брук не понимала, что теперь будет. Она действительно не была уверенна в том, что завтрашний день когда-то наступит и мир сможет жить в прежнем ритме. В каком-то ритме вообще. Ей все еще казалось это сном, от которого она готова проснуться. “Слышите там? Я готова! Просто дайте мне, наконец, проснуться!”
Братхейм встретил их неприветливой прохладой. Осень в принципе была для Юны самым грустным временем года, а случившаяся трагедия и вовсе сделала ее ненавистной. “Всё желтеет, меркнет, увядает. Закат жизни”, — думала волшебница, входя в замок. Ее привычная веселость и легкость мысли спряталась так глубоко в сознании, что отыскать ее вновь будет сложно. Да и стоит ли? У нее траур, и комфортней всего предаваться грусти, нежели пытаться себя развеселить.
— Где Остара? — спросила девушка, обернувшись к сестре и брату. Юна думала, что та их встретит, но, как оказалось, старшая отправилась на работу.
Волшебница не нашлась, что ответить, поэтому лишь кивнула и, вспоминая в какой стороне кухня, пошла направо, кинув через плечо: — Хочу кушать, — и тут же остановилась и, обернувшись, глянула на Аделайн, — Тебе тоже нужно покушать, мам.
Вечером после ужина Маккензи сидели в гостиной у камина. Как бы кто не хотел оттянуть момент, но им все же нужно было обсудить, как бы дико не звучало, технические вопросы произошедшей трагедии. Где хоронить отца? Кто займется организацией поминок? Стоит ли приглашать партнеров и, если да, то кого? Умер не только отец семьи и муж, но и глава крупной оружейной компании, а значит уровень должен быть соответствующий. Или нет?
Вопросов слишком много и пока Юна не хочет встревать в разговор. Она просто обнимает подушку и тихо сидит на диване рядом с матерью.[NIC]Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://sa.uploads.ru/Mg0tU.png[/AVA]
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Она открыла глаза. Аккуратно переворачивается, видя перед собой лицо спящего Алистэра. Мэрилин вытаскивает руку из под одеяла, еле дотрагивается пальцами до его щёк, не скрывая тени улыбки. Краем глаза она смотрит на циферблат своих наручных часов – шесть утра. Благодаря морскому путешествию организм успел перестроиться на другой часовой пояс, и теперь она просыпается также, как в Америке.
Там ей нужно ещё двадцать минут для того, чтобы только встать с кровати. Ещё тридцать уходит на утренние процедуры в душе, около двадцати уходит на завтрак. Пятнадцать, чтобы выбрать себе одежду, и остальное время она поддерживает утренний разговор за кофе, сборы на работу всех остальных членов семьи. И вместе с отцом и матерью выходит из дома, чтобы трансгрессировать в МАМС.
Так было раньше.
— Нам надо собираться, — шепчет она видя, как Алистэр открывает глаза. Сколько она помнит себя, Эл всегда спал так, словно был готов к войне. Иногда ей казалось, что даже то, что она ворочалась во сне могло его разбудить. И точно будило, когда она от стрессовых ситуаций, начинала говорить во сне, делясь с ним своими переживаниями, а на утро лишь удивлено смотрела на него, от очередной невероятной истории. Мэрилин вздыхает, и лежит ещё какое-то время, вовсе уткнувшись макушкой ему в плечо. Это фраза, кажется, скорее относилась к ней. И было невероятно тяжело подняться и начать этот день.
Остара предупредила их вчера о том, что рано утром приезжают Юна и Аделайн, и о том, что самой ей придется отправиться на работу. По понятным причинам, именно Мэри и Алистэр должны будут встретить часть семьи в аэропорту, дабы те не заблудились.
Мэрилин хотела и не хотела их видеть одновременно. Понятное дело, сейчас им всем лучше быть вместе, с другой стороны, уж точно не по этой причине. Она не хочет слушать в свою сторону никаких обвинений, потому что сама их себе присуждала. И, пожалуй, ей будет хватать одной себя. Не надо больше на неё давящих личностей со стороны, сообщающих ей о том, что она не углядела за отцом.
[float=left]
[/float]— Ты думаешь это хорошая идея, что они приезжают? — тихо спрашивает его Мэри, посмотрев на молодого человека в отражение зеркала, но потом сразу же опустив взгляд, — Ладно, глупый вопрос, — вздохнув, быстро добавляет Макккензи. Это будет сложно.
Они оказываются в аэропорту без опоздания, даже несколько заранее. Она нервно смотрит на таблицу, выискивая глазами номер их самолета, при этом, сжимая своими пальцами пальцы Эла. В прочем, большую часть времени она тупо ходила за ним: выходила из дома, держалась около него, когда они выходили из переулка, где никто не увидел бы внезапно появившихся из ниоткуда магов, проходили через широкие двери здания, шли к пассажирскому выходу с самолетов.
Они выходят одними из первых, и она даже задерживает дыхание, когда сестра кидается ей на встречу, начиная плакать.
— Всё будет хорошо, милая, — тихо произносит она ей в волосы, поднимая взгляд вверх, тем самым, не давая внезапно накатившему на неё порыву прослезиться произойти. В прочем, после того, как её в объятиях зажимает Аделайн, она всё равно не удерживается, и несколько слезинок скатываются по её щекам, оставляя за собой след, проходящий по слою косметики.
В целом, день прошёл спокойно. Мэрилин вновь повторила то, что произошло. Они все послушали. Высказали мнение. Выдержали паузу, и снова начали говорить про это. Поэтому к вечеру девушка чувствовала себя несколько уставшей, стараясь за последние пару часов отвести разговор о смерти отца в другую сторону – разузнать, всё ли хорошо дома, не скучает ли Тодо, приедут ли все остальные. В итоге, они договорились и до прихода Остары, и до ужина, и теперь между ними всеми повисло молчание. Мэри сидит на кресле у камина, подтянув под себя ноги, но при этом, оглянув всех, наконец, первая подаёт голос:
— Сообщили, что готово передать нам тело, — в начале её голос несколько дрожал, но становился крепче. Мэрилин выпрямилась в кресле, замком сцепив пальцы рук, — Я думаю, что на днях нам необходимо устроить похороны. Послезавтра? — Маккензи выдерживает паузу, продолжая говорить, не заостряя толком ни на ком внимание, — И предлагаю нашим, — имея ввиду волшебный корабль, так как на нём это вышло бы быстрее всего, тем более, что у них есть договор с фирмой, занимающейся транспортировкой всего и вся – так почему бы ими не воспользоваться? — Кораблем переместить его в Америку, в конце концов, его родина была имен.., — Остара перебивает её, отчего Мэрилин удивлено вскидывает брови, переведя взгляд на сестру. И последующие её слова совсем не устраивают девушку, отчего Маккензи сложила руки на груди, нахмурившись. Кто бы сомневался тому, что им снова придется спорить, словно пятилетним девочкам, которые не поделили игрушку. Вещь. Отца.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Ей сложно было дышать в тесном платье. Оно сдавливало грудь, в нем жарко. Оно черное из плотной ткани, которая не пропускает воздуха. Остара борется с желанием взять ножницы и разрезать его прямо на себе, оголив фарфоровую кожу, сквозь которую виден рисунок вен. Но который час Маккензи концентрирует внимание на этом дискомфорте, и, как не странно, неудобство одежды придает ей сил. Оно заполняет ее мысли. Остара думает о том, как ей будет хорошо, когда она вернется домой и снимет это изобретение дьявола, скинет туфли, голой залезет в постель и нежная легкая ткань белья будет ласкать ее кожу. В кровати прохладно, фривольно, немного одиноко, но так даже лучше. Она не думает о смерти отца, лицо ее не выражает скорби. Лишь сконцентрированность.
Утром она в нужный час пришла на работу. Юну и Аделайн встречает Мэри вместе Алистэром. Остара же могла посвятить себя делам. Нельзя сказать, что это удалось ей в полной мере. Было что-то неестественное в этом дне. Типичная шотландская погода, бумаги для подписания, знакомые лица. И все же что-то изменилось. Рой Маккензи умер. Знают ли подчиненные? Известно ли прессе? А если известно, то что? “Давай относить уход Роя из жизни к злой воле судьбы”, - говорила Айви. Что ж, со дня на день мы узнаем каким образом судьба позаботилась о смерти отца. Убит ли он или же умер естественной смертью?
И вновь размышления ее обращаются к платью, а рука машинально подписывает какие-то бумаги. Прилетела уже сестра со своей матерью? Пожаловалась ли им Мэри на гостеприимство Остары? Перестала ли Нэни плакать? И не забыли ли покормить Соломона?
Перескакивая с мысли на мысль Тара провела свой день. Под конец она была вовсе измучена, одежда докрасна натерла ей кожу, а голова болела от усталости. Она возвращалась домой с надеждой, но стоя перед камином в своем кабинете была готова струсить и остаться ночевать прямо здесь на диване. Они обсуждают ее, переходя из комнаты в комнату они оценивают имуществу, размышляют, что им нравиться, а что они уберут на чердак после того, как выгонят ее из дома. Тара накручивала себя, представляя худшие картины, чтобы быть к ним готовой, но этим только расстраивала свое встревоженное сердечко. Ей хотелось оседлать лошадь и умчаться в темноту густой синий ночи не оглядываясь. Лишь бы не иметь отношения к происходящему. Ей одновременно был страстно нужен Братхэйм и не нужен, словно это кукольный домик, а не ее собственный дом. Она не желала споров, грязи и упреков. Но готова была и поспорить, и упрекнуть любого, кто выкажет желание обладать ее собственностью. Не стремясь к войне, Маккензи готовилась к ней.
Набравшись уверенности она ступила в камин.
Семью она встретила как подобает, и все же улыбалась натянута, а сестер обняла и вполовину не так крепко, как следовало. С Аделайн Остара была вежлива, и, по возможности, проявила участие к ней, но не было между ними тепла и понимания.
Ужин прошел благополучно. Возможно, еда и была вкусной, но с таким же успехом она могла быть пересоленной, Остара не ощущала аппетита, ей было безразлично что есть. С опаской она посмотрела на место во главе стола. Но никто не занял его. Пока.
Разговоры ходили вокруг да около, пока Мэри не предложила тему - похороны.
Остара напряглась. Взглядом она изучала пол, не подавая виду, не выдавая эмоций. Но слушать Мэри было невозможно. С какой уверенностью, с каким апломбом, вовсе как Рой, она говорила о вещах не решенных. Это не возможно было стерпеть.
- Извини, но я не могу согласиться, - с таким же успехом родиной Роя можно было назвать Шотландию, но Тара промолчала, ведь суть не в этом. - Я знаю, что отец хотел быть похороненным здесь, в Шотландии. Он мне сказал.
И это было чистой правдой, Остара не лгала. Последний папин визит нельзя было назвать удачным. Отец и дочь часто спорили. Примирения они достигли лишь у могилы матери, где Рой нашел свою старшую дочь. Тогда он сказал, что любил Рослин, и хотел бы остаться с ней в этой земле. Возможно это был приступ романтизма, акробатический кувырок его сентиментальной души. Но скажи об этом Тара в присутствие Аделайн прямо сейчас, то могла бы тут же с ней попрощаться. С ней и с телом папы.[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://sa.uploads.ru/KsciH.png[/AVA]
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
C O M P L E M E N T T H E A T M O S P H E R E
F I L L T H E G R O U N D W I T H A L L O U R T E A R S
D R Y T H E M U P T O M A K E I T C L E A R
W E D O N O W R O N G
О смерти Роя Маккензи, кажется, скорбел весь замок. Погода Братхэйма и без того редко жаловала гостеприимностью, но вместе с уходом хозяина этих стен, крепость всё больше напоминала погрузившееся в спячку существо, слабое и холодное. Лежа на кровати, Алистэр прислушивался к шорохам и дальним звукам, разносившимся эхом по коридорам, то и дело одёргивая себя от странного ощущения, будто они вовсе не принадлежали живым людям. За порывами ветра ему мерещился характерный мужской шаг, бродящий среди пустых комнат, но стоило напрячь слух, и среди темноты различалась лишь сыплющая походка Нэни и уверенные движения Айваны.
Прошло несколько часов прежде чем молодой человек расслышал в однообразии звуков свою старшую сестру и, стараясь не потревожить сон Мэрилин, вышел наружу сообщить о своём приезде самолично. Хватало одного взгляда на Остару, чтобы понять, сколь бесполезны были любые слова, отскакивающие от плотной стены сознания. [float=left]
[/float] Пускай, Алистэру не была знакома смерть до её логического завершения, юноша считал, что способен хотя бы наполовину понять чувства сестёр Маккензи. Смерть в его доме была постоянной гостьей, сидящей и выжидающей одной ей известного часа. И кто знает, что было хуже: встретить её столь неожиданно или ждать, как дальнего нелюбимого родственника, приезда которого не избежать.
— Если тебе что-нибудь понадобится... что угодно, я здесь, хорошо? — сжимая холодную ладонь девушки, он всё же не удержался и спешно пробормотал пункт из стандартного списка, который ещё осточертеет каждой из дочерей Роя Маккензи. Но как бы банально и очевидно ни было пребывание Алистэра в стенах Братхэйма, ему было важно убедиться, что она, действительно, это понимала.
Более за пределы их общей с Мэрилин спальни он не выходил.
Алистэр просыпался всякий раз, когда Мэри принималась ворочаться и что-то шептать себе под нос, сгребал её в охапку и гладил по волосам до тех пор, пока девушка не успокаивалась. И всё же впервые за несколько недель Маккензи проснулся бодрым, не ощущая тяжести в голове и лёгких. Его разбудил шуршащий под телом матрас, следом за которым тёплое прикосновение ладони Мэрилин заставило юношу улыбнуться и открыть глаза.
— Который сейчас час? Мои часы остановились позавчера, — продирая заспанный голос, он подставляет руку под девушку, обнимая её за плечи. — Тебе надо собираться, копуша, — мягче обычного, бубнит он, прикрывая веки на несколько минут.
Впрочем, оставаться в постели дольше, чем волшебница он не стал. Ещё вчерашним вечером стало известно, что последнее письмо дошло до Америки, и Юнона с Аделайн должны были оказаться на месте ранним утром. Усилием над собой Алистэр заставил себя не представлять, как отразится страшная новость на младшей из сестёр, иначе бы просто не смог уснуть. Чего нельзя было сказать о пробуждении, когда отдохнувшие за ночь мысли принялись стучать по вискам с новой силой, и оставаться на месте становилось сродни пытке. Лучше они окажутся в аэропорте заранее, чем Юна ступит на английскую землю, не увидев родных лиц.
— Эй, — натягивая на себя толстовку, юноша подходит к спине Мэрилин, дожидаясь, когда та обернётся, — Это не глупый вопрос, — обнимая её за плечи, настойчиво говорит Маккензи, — Хорошо или нет, это необходимо. Вы семья и справляться с этим должны, как семья. Мы все, — короткая улыбка, следом за которой Алистэр оставляет поцелуй на её щеке, быстро добавляя, — Я жду тебя внизу, — давая светловолосой пару минут свободного пространства, он исчезает за дверью.
Алистэр спешил в аэропорт. Пускай, ненамеренно, но молодой человек то и дело ускорял шаг, сбегая по лестнице дома, спешно оглядывался по сторонам, выходя из переулка, и тянул за собой Мэрилин, чувствуя, как сердцебиение его ускорялось пропорционально приближению к месту прибытия Юноны и Аделайн Маккензи. Только когда он увидел их лица, юноша смог выдохнуть чуть спокойней. Ему было легче от мысли, что теперь все они будут под одной крышей и никому не придётся просыпаться по ночам с ощущением полнейшего одиночества. По крайней мере, очень сильно на это надеялся.
— Как прошёл ваш полёт? — участливо интересуется молодой человек, забирая чемоданы из рук Юны и её матери, когда те разнимают объятья. Наверное, глупый вопрос, но от преследующего чувства бесполезности, он старается разбавить нависшую над нами общую мысль: Рой Маккензи мёртв, и никто не может этого исправить. — Замок изрядно прогрелся со вчерашнего вечера, я попросил Нэни растопить побольше каминов, так что вам не придётся мерзнуть, — слегка улыбаясь, Алистэр тянет вещи на себя и более не подаёт голоса, кроме как чтобы скомандовать направление.
Остальную часть дня Маккензи суетился на заднем плане, помогая разносить вещи по комнатам, несмотря на абсолютную ненадобность этого занятия, подавая ложки и половники на кухне, скорей притормаживая, нежели ускоряя процесс приготовления ужина, и брался за любое занятие, которое помогало ему создать видимость движения в омертвевших стенах. Тишина Братхэйма давила на плечи, и пополнение населения замка не изменило ситуации, а казалось, только усугубили её. Между редкими порывами из комнаты в комнату, Алистэр написал письмо Чарли, наконец поблагодарив его, и своему начальству с просьбой войти в его положение и разрешить присоединиться к тем журналистам, которые уже исследовали ситуацию в Англии. На положительный ответ молодой человек не надеялся, но попытаться всё же стоило.
С появлением Остары мёртвая атмосфера замка стала просыпаться. Конечно, нельзя сказать, что напряжение, расползающееся по коридорам, переносилось легче, но это было лучше, чем ничего. За ужином Алистэр говорил чаще остальных, поддерживая любую тему, которую задавали жители Братхэйма. Не в его полномочиях было подталкивать сестёр и Аделайн на обсуждение вопросов, которые бы и так всплыли хотели они этого или нет. [float=right]
[/float] И потому, даже поблагодарив за ужин и выйдя из-за стола, юноша занял место рядом с Мэрилин и принялся выжидать, когда треск ставней перебьёт чей-нибудь голос.
Он смотрит на Мэрилин, коротко дёргая бровями, но не говорит ни слова, давая девушке возможность решить самой, когда она скажет про письмо, за прочтением которого Маккензи застал её не так давно. И она говорит, но заканчивает так же быстро, как и начинает. Подобно шарнирной кукле Алистэр поворачивает голову от Мэри к Остаре и обратно, замечая, как напрягается тело каждой. Стоит уверенному тону старшей сестры утихнуть, и Маккензи останавливает свой взгляд на Мэрилин, упираясь в скрещенные руки и тяжелый вздох. Он хочет что-нибудь сказать, но прикусывает язык, наученный опытом ссор между двумя искрящими фитилями семьи. Вместо этого Алистэр делает глубокий вдох и чуть сводит брови, ожидая, когда девушка вновь заговорит.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
[NIC]Adeline & Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://sh.uploads.ru/HdbTX.png[/AVA]Со времени приезда в замок, вдова Аделайн Маккензи ни на мгновение не разрешает себе расслабиться и дать слабину. Она стоически выдерживает не столько внутренние рыдания, сколько общество Остары и Айваны. Впрочем, последней Аделайн была благодарна. Мисс Слагхорн, не имея радости обзавестись собственным потомством, вырастила дочь своей сестры, как родную, чем уберегла Аду от воспитания чужой девочки, что непростительно рано потеряла мать. Нельзя сказать, что женщина не смогла бы этого сделать, но Тара чересчур была похожа на свою маму, и каждый раз, когда Рой смотрел на нее, Аделайн видела, что тот все еще тоскует по своей любви. А возможно ли сравняться с призраком совершенства, мученически погибшей при родах первенца? Увы.
И, если раньше, Аделайн сожалела о своем поступке, который пошатнул ее веру в собственную доброту и милосердие, то сейчас она понимает, что сделала все правильно. Вот только миссис Маккензи так и не смогла почувствовать себя своей в Бране, или же, как принято у них называть, - Братхэйме. Она не принадлежала этому месту и оно так же не принадлежало ей, хотя Ада и была супругой главы рода. Все здесь будто говорило о том, что американка чужачка. Диван, в мягкости которого можно было утонуть, кажется ей начиненным множеством длинных и безупречно острых шипов. Огонь в камине совершенно не грел, даже, если волшебница подходила к нему вплотную. Еда казалась пресной, а напитки не утоляли жажду. В библиотеке час от часу падали книги перед ней, а роза, будь-то живая или же сорванная, обязательно царапала пальцы Ады. Будто сама душа этого замка пыталась поскорее прогнать ее прочь, не принимая второй хозяйки и чтя память первой, будто единственной. Вначале. каждый раз испытывая острое ощущение “второго места”, Аделайн с большей страстью предавалась любви с хозяином замка - своим законным супругом, что души в ней не чаял. Хотя в таких моментах любви было мало - так женщина хотела доказать призракам Братхэйма, кто теперь во всех смыслах сверху. Вот только секс не помог ей стать хозяйкой в Шотландии.
[float=right]
[/float]
Первой в гостиной нарушила тишину Мэрилин. Женщина дернулась на ее голос, будто проснувшись ото сна и с грустной улыбкой глянула на старшую дочь. Ей, бедняжке, столько пришлось пережить, в столь раннем возрасте стать свидетелем смерти отца - и как только она справляется!
“Хорошо, что у нее есть крепкое мужское плечо”, — подумала волшебница, с одобрением глядя на Алистэра, который, за сегодняшний день, не отошел от ее дочери ни на шаг. Их союз оказался действительно прочным, хоть миссис Маккензи и была поначалу против.
Когда дочь перебила Остара, волшебница выровняла спину, вспоминая о своей безупречной осанке. Не каждая американка могла похвастаться ею, а сейчас Аделайн это казалось ее оружием. Так она готова к битве, к битве за тело супруга.
— Милая, — спокойным голосом заговорила Ада, слегка наклонив голову, — Я понимаю твое желание похоронить своего отца здесь, ведь ты и так несправедливо редко виделась с ним. Но его домом всегда был Чарльстон, о чем верно сказала Мэри, — "Пока ты ее не перебила", — Ты все так же можешь приезжать в свой второй дом в Америке, мы никогда не перестанем тебя любить, не беспокойся об этом, — добавила волшебница, опережая попытку Остары ее перебить. Женщина говорила спокойно и доброжелательно, она не хотела, чтобы первый же вопрос, где хоронить ее мужа, стал причиной скандала. Но так же она не хотела, чтобы Роя, в конце концов, смогли у нее отобрать. А то, что молодая особа решила, будто Рой сам так хочет - может быть лишь попыткой склонить чашу весов на свою сторону. Тут уже никак не узнать.
Yuna Mackenzie
А Юна тем временем не находилась, что сказать. Да и стоило ли встревать в разговор, особенно, если каждое слово будет сопровождаться ее слезами? И как только остальные могут так хорошо держать себя в руках?..
Но одно юная Маккензи понимала: она не хочет, чтобы отец был похоронен здесь. Да, с одной стороны это могло бы быть логичным - предать тело земле у родового замка, но ведь Маккензи уже давно живут в Штатах и там их дом. Юнона всегда считала Шотландию не более, чем родиной ее предков, будто музеем истории рода, в котором ей удалось родиться. Она никогда не чувствовала себя по-настоящему частью этого места, а значит и мысль о том, что прийти к могиле отца она сможет лишь преодолев океан - до безумия дикая.
"Но ведь и Тара тогда в таких же условиях. И что же им делать?" - подумала девушка. В тот же миг перед глазами поплыло и она вновь стояла у могильной плиты отца, как и год назад. Только теперь Юнона смогла рассмотреть дату смерти, выбитую на камне - 13 октября 2003. И, если раньше ей казалось, что она не видит больше ничего, то сейчас, подняв глаза, девушка увидела фасад старинного здания, узнав в нем Братхэйм.
Это не было видение, Маккензи никогда их доселе не видела. Это было воспоминание о прошлогоднем сне, и только сейчас ей удалось вспомнить больше деталей. Интересно, что изменилось бы, помни она точную дату смерти? Помогло бы это хоть как-то? Лишь сама Смерть знает ответ на вопрос, и единственное, что может сейчас Юнона - воссоздать пророчество и дать отцу быть похороненным в Шотландии.
[float=left]
[/float]— Мам, — заговорила девушка, глядя перед собой и не понимая, что только что перебила кого-то, — Мне кажется, Остара права, ведь отец действительно будет похоронен здесь, — волшебница глянула на каждого из присутствующих и повернулась к матери, отвечая на ее вопрос, — Просто знаю, — сказала она, обняв Аделайн за плечи, — Все будет хорошо, мама.
После сказанного Юна избегает встретится взглядом с кем-либо из присутствующих. Она еще не готова рассказать, что видела смерть Роя Маккензи, задолго до этого дня.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Кому из них было тяжелее всего пережить эту смерть? Остаре, которая теряла отца чуть ли в каждый его отъезд, и на самом деле, как казалось самой Мэри, давно должна была смириться с его отсутствием в своей жизни. Аделайн, которую он любил, но всё равно ставил её, скорее, на второе место, уже после Рослин, которая трагически погибла так давно? Алистэру, который так часто проводил время с Роем благодаря тому, что его вечно присылали в гости к девочкам, что, возможно, тот заменил ему на какое-то время отца, когда того не было рядом? Или Мэрилин и Юне, в свою очередь, потерявшего того, кто всю жизнь подставлял им своё плечо, крепко обнимал при уходе на работу каждый день и сообщал, что сильно их любит? Здесь было ещё много людей, да и вообще, по всему миру, которым было что сказать Рою Маккензи, и, наверное, которые могли бы попытаться убедить семью Маккензи в том, что им тоже трудно.
Но никому из них Мэри бы не поверила.
Где-то в глубине души, юная Маккензи понимала, что Остара не врала им. Отец вполне мог поддаться эмоциям, сообщая, что здесь его настоящее место – у кого такого не бывает? Даже Мэрилин бывало грустно уезжать из Братхэйма, отпуская руку Остары, и она могла вполне признаться той, что Шотландия является её третьим домом, на самом деле, даже вполне соревнуясь за одно место с Чарльстоном. Однако, нежелание приезжать сюда каждый раз только для того, чтобы возложить цветы на могилу отца брало вверх, и она закатывает глаза, словно маленькая девочка, которая совсем не хочет приводить аргументы, а в этом споре готова победить просто своим упорством. «Ты не права потому что не права, Остара»
Однако прежде, чем она успевает вставить свои пять копеек, со стороны Юны и матери доносится голос, и Мэрилин сразу переключается на Аделайн. Было невероятно смотреть сейчас на женщину, которая выглядела настолько спокойно, словно вообще не потеряла мужа. Сейчас Иннис ценила это в ней больше всего на свете, и, наверное, поэтому могла также смиренно вести себя со всеми. Оставь её только с Юноной, так они бы обе уже утонули в своих слезах, а прежде бы сделали большое озеро.
Она с благодарностью смотрит на мать, не имея ни малейшего понятия, что ещё можно добавить. Коротко она смотрит на Тару, слегка поведя плечом и отводя от неё взгляд почти сразу же. Опуская от груди сложенные руки, пальцами она перехватывает руку Маккензи, сидящего рядом с ней – так было намного проще держать себя в руках, не выпалив ничего лишнего сёстрам и матери.
[float=left]
[/float]И на самом деле, возможно, этот спор можно было бы считать решенным. Даже если бы сейчас Остара сказала, что отец всё равно должен будет похоронен здесь, ей бы пришлось бороться уже против двух американок, и пусть сейчас что Эл, что Юна выказывали чистый нейтралитет, то большая численность всё равно была бы на их стороне. Но когда внезапно голос подала самая младшая из Маккензи, Мэри удивлено вскинула брови, поворачивая голову в её сторону.
«Просто знает...» – из уст нормального человека это не звучит как что-то, с чем надо сразу согласится, если только ты не провидец.
Но, к сожалению, к их младшей сестры и был к этому дар. Мэрилин задерживает взгляд на Брук, немного прищурившись, и чуть сильнее сжав пальцы Алистэра, задумавшись. Ей не хочется соглашаться с Остарой, с другой стороны, она намного сильнее доверяет Юноне. И если уже та сказала о том, что отца нужно хоронить здесь...
— Я не думаю, что это правильное решение, — тихо произносит волшебница, опускаясь в мягкое кресло, несколько сгорбившись, — Но если Юна говорит, что отец должен быть похоронен здесь – я не буду противиться, — однажды она уже видела, как Юнона предсказывает будущее. Все эти мелочи, которые она говорит, их детские смешки, на тему, что сейчас она точно сможет сообщить, когда пойдет дождь, и когда им лучше возвращаться поэтому домой, сколько стоит съесть конфет, прежде, чем тебе станет плохо, редко перерастали во что-то серьезное. Но, на самом деле, им просто никогда не приходилось сталкиваться с чем-то.
И это было хорошо. Маккензи не хотелось выбирать, брать это всё на себя. Сейчас она начала говорить первая, потому что нужно было начать, и неизвестно сколько времени ещё прошло бы, прежде чем кто-либо из них подал голос.
— Что насчет людей? — хмуро спрашивает девушка, вновь переведя взгляд на Остару. Ей кажется, что необходимо было отдать сестре некую дать уважения, спрашивая серьезные вопросы именно у неё, а не у матери. Пусть супруга была более близким человеком, чем все дети вместе взятые, с другой стороны, Тара всегда считалась хозяйкой этого дома, — Дня вполне хватит для того, чтобы здесь собрались многочисленные друзья и товарищи отца, — если таковыми их вообще можно было назвать. Сколько на самом деле у папы было друзей? Она смотрит на Аделайн, пытаясь прочитать это в её глазах, — Но, было бы справедливее собрать только семью вокруг него, в конце концов мы были теми, кого он любил больше всего, — девушка сразу поднимает голову вверх, смотря на Алистэра, и тихо спрашивая его, — Ты не связывался с родителями? Они приедут? — её голос звучит намного мягче относительно того, когда она спрашивает что-то у Остары или даже сообщая по факту своё отношение к происходящему. Наверняка дядя и тётя уже знают, узнав это от бабушки и дедушки, оставшиеся в Америке за старших.
Как много людей бы пришло оставалось для Мэри загадкой. Он был популярным в кругах бизнеса – это девочка поняла по многочисленным встречам, которые он устраивал, тем более, после определенного времени, который она провела работая в МАМС, то не трудно было понять – отец имел очень много связей, и в случае его смерти, все эти люди обязательно захотели бы не только попрощаться, но и узнать, что будет дальше.
Ей совсем не хотелось заглядывать вперёд. От этого начинала болеть голова, хотелось забиться в какой-нибудь угол и сидеть там до того времени, пока всё это не закончится, а Эл не положит руку ей на плечо, говоря «Нам пора отправляться домой.» И «дом» в этом случае не будет обозначать ни Братхэйм, ни Чарльстон, а их дом, в котором она будет чувствовать себя свободно.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://s5.uploads.ru/6NBUj.png[/AVA]
Озвучив волю отца Тара неуютно поерзала в кресле. Она почти уверена, что шов от платья натер ей кровавые мозоли. Да, черт возьми, что она вообще тут делает? Бодается с усохшей пуделихой, да с сестрой, которой плевать на мнение Остары? Маккензи устало вздыхает и смотрит на Алистэра. Ей отчего-то стало жаль его. У парня нет будущего. Точнее есть, но нет свободы выбора. Через пару лет он посрать не сможет без ведома Мэри. У него начнутся запоры, он потолстеет, а она тем временем станет изменять ему с каким-нибудь молоденьким латиносом… Или они будут счастливы, Тара, и проживут долгую жизнь вместе, кидая сочувствующий взгляд за океан, где ты сдохнешь в одиночестве.
Маккензи приложила холодную руку ко лбу. Это платье и этот день доведут ее до белого каления. Ей хочется подняться к себе, раздеться, умыться, закапать глаза. При том, что под слоем толстой ткани она потела, ей казалось, что тело ее изсохло и нуждается в воде. И воздухе. Ей крайне захотелось выйти из дома и подышать холодом. Да так, чтобы шотландская ночь пробрала до костей.
Но выслушивая Аделайн она вынуждена была находиться здесь и защищать какие-то непонятные интересы, какое-то право на отца, которого Остара добивалась всю жизнь. Ласково сказанное “милая” режет ей слух. Маккензи возбужденно наклоняется вперед, как зверь, поднятый с ног неизвестным шорохом. Она изучает высохшее лицо второй жены Роя. Тенденция на глазах - отец любил худощавых блондинок. Или искал замену Рослин. Почему Тара никогда не использовала свое второе имя, данное в честь матери? Из уважения к ней или из страха быть недостойной?
“Несправедливо редко виделись”. “Боже, заткнись, пожалуйста! По твоей вине я жила в Шотландии, когда ты трахалась с отцом в уютной постеле, закрытой сеткой от комаров. И в итоге, что? Ты так и не родила ему сына. Поздравляю, Аделайн, у тебя бесполезная матка!”. “Мы никогда не перестанем тебя любить”. “А начинали, правда? Наверное, в те месяцы, когда я жила отдельно, то была самым популярным и любимым членом семьи!”.
Если бы в зале находился легилимент, он бы тут же побледнел и попросил воды, дабы успокоить нервы, расстроенные тем безумием, которое творилось в голове у Остары. Внешне она сохраняла спокойствие, но в душе ее царил хаос из ненависти и обвинений, заправленный собственными комплексами. Она потеряла не просто отца, она потеряла последнего родителя, чьей любви добивалась с таким трудом.
Лицо Маккензи исказила брезгливая гримаса, которую она не сумела скрыть. И все же с благодарностью Тара повернулась на голос Юны. Святая Юна! Остара с такой нежностью глядела на нее, то была странная и удивительная перемена в ней. Некрасивое лицо посветлело. Ей захотелось обнять сестру и извиниться за свою жестокость, эгоистичность, ошибочность суждений. Одной фразой Юнона все сделала лучше.
И даже Мэри, скрипя, как раскаченный стул, согласилась. Тут уже Остара с радостью смотрела на их союз с Алистэром и желала кузену, которого сейчас любила чуть ли не больше всех, счастья.
Маккензи чувствовала, что это победа. Достигнутая бескровно и по воле младшей из сестер.
- Необходимо соблюсти обычаи. Ушел из жизни глава клана, - Остара остановилась, по привычки прикусила губу. - Дня вполне хватит, - повторила она за Мэри. С этим Тара могла согласиться. Пускай взмыленная как лошадь, но она устроит похороны за сутки, чего бы ей это не стояло. - Но если мы не дадим людям попрощаться, это будет дурно. Да, это хлопотно, но… Мы должны показать свое благополучие, единство, - при этих словах маленькая злая девочка в ее душе рассмеялась дьявольским смехом. - Всего то и нужно много еды и выпивки, об остальном гости сами позаботятся. Думаю, эльфы поспеют в срок. А наша задача заключается в том, чтобы бросить кличь.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Сколько Алистэр Маккензи себя помнил, его старшие кузины всегда находили причину для ссоры, оставляя их с Юной молчаливо наблюдать за разворачивавшемся на глазах столкновением лбами. Так было раньше, так происходило и сейчас. Смерть Роя ничего не изменила, и внимание покойного отца было и оставалось главным призом, за который каждая вставала в оборонительную стойку. И если при обычных обстоятельствах словесный фонтан имени Алистэра выталкивал защитную пробку наружу, обрекая себя на огонь с обеих сторон, на этот раз юноша молчаливо наблюдал, лишь крепко сжимая ладонь Мэрилин.
С момента прочтения письма Алистэр будто находился во сне наяву. Его речь, внешний вид, всё в нём выглядело, как и всегда, порой даже оживлённей привычного, но часть юноши находилась далеко за пределами гостиной Братхэйма. Она, подобно случайному зрителю, смотрела на жителей замка откуда-то сверху, как на переигранную театральную постановку, которая рано или поздно должна была подойти к концу. Смерть Роя Маккензи была очевидной для него не меньше остальных, и всё же часть Алистэра Маккензи жила в абсолютном неведении ухода мужчины из жизни. Словно всё это затянувшийся розыгрыш, словно он в чьём-то кошмаре, и вот-вот проснётся.
Алистэр сидит обездвижено, чувствуя, как в ушах начинает звенеть. Простая защитная реакция организма против скачущих интонаций кузин, неосознанно разделяющих гостиную на два противоположных берега. Шотландия и Америка. Холод и тепло. Остара и Мэрилин. Он сжимает губы, стараясь не вслушиваться в звучащие слова, и когда их голоса начинают походить на белый шум, неожиданная перемена в шероховатой мелодии заставляет юношу поднять глаза на младшую из сестёр. Он смотрит на неё с удивлением, а затем с долей непонимания, стоит Юноне обозначить место захоронения Роя Маккензи с твердостью человека, который, действительно, знает. Машинально Алистэр открывает рот, чтобы спросить: «Ты видела где будет похоронен твой отец?» — но выдыхает оборванный вопрос сквозь губы, стоит Мэрилин вновь взять поводья беседы в свои руки.
— Я... — слегка отстранённо он отрывает своё внимание от Юны, оборачиваясь к своей девушке, — Не получал от них письма, но думаю, что они уже знают о случившемся и явятся по первой необходимости, — переводя взгляд на комнату, Маккензи добавляет, — Я оповещу их о том, что похороны пройдут здесь, — вопрос с захоронением Роя в Шотландии не выглядел закрытым, но в то же время Алистэру не хотелось разжигать огонь, расспрашивая Юнону о её внезапном знании. Возможно, она таким образом пыталась поддержать Остару, избежать войны там, где её не должно было быть изначально... однако разве ей самой ни хотелось иметь возможность навещать могилу отца без необходимости пересекать целый океан? Так или иначе, Алистэр прекрасно понимал, что у него не было права голоса в этом решении, какие бы тёплые воспоминания о главе клана он ни хранил.
В каком-то смысле, Рой Маккензи был размытой картинкой отца, которого у Алистэра никогда не было. Того, кто присутствовал в твоей жизни, несмотря на лежащую на плечах компанию. Кто брал тебя на охоту, видя в тебе не только бестолкового подростка, но и то будущее, которое когда-нибудь придёт на замену взрослому поколению. Наверное, где-то в глубине собственного подсознания, Маккензи надеялся, что мужчина преобразуется из воздуха и остановит стихийное бедствие, которое только начинало зарождаться. Возможно, не все присутствующие здесь отдавали себе отчёт в том, что ждало их за горизонтом трагичной кончины не только общего отца, но и главы клана, зато прагматичный склад ума Маккензи успел составить список «что произойдёт потом». И если быть откровенным до конца, молодой человек не имел ни малейшего понятия, как они справятся с будущим, не разбив кулаки друг об друга в процессе. [float=left]
[/float]
— Это верно, — он внезапно подаёт голос, выходя из затянувшегося транса, стоит Остаре замолчать, — Сейчас важно показать, что каким бы неожиданным ни был уход Роя из жизни, Маккензи всё ещё семья. Единая и сплоченная. Не хочу показаться бессердечным пессимистом, но, — Алистэр поджимает губы, переводя свой взгляд на каждого присутствующего, пока не останавливается на Мэрилин, — Думаю, что найдутся люди, которые увидят в смерти не трагедию, а возможность, — он кладёт вторую руку поверх ладони Мэри, говоря чуть тише, — Я знаю, что он ваш отец, и поделить прощание с ним со всем миром – это последнее, чего бы вы хотели. Но он всё ещё остаётся главой компании, которой МАМС лишилась. Миру стоит знать, что они ошибаются, если решили, что у корабля нет капитана, — он тяжело выдыхает и вновь пробегается глазами по комнате, стараясь отогнать назойливую идею, что никто ещё не управлял судном в четыре руки.
Nobody wakes up thinking: «My world will explode today. My world will change.» Nobody thinks that. But, sometimes, it happens. Sometimes, we wake up, we face our fears. We take them by the hand. And we stand there waiting, hoping, ready for anything.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
[NIC]Adeline & Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://sh.uploads.ru/HdbTX.png[/AVA]Она плотно сжимает губы, отчего вокруг рта появляется паутина из мелких морщинок. Обычно, женщина старается контролировать свою мимику, чтобы уродство старости не появлялось на ее лице как можно дольше. Об этом она так же повторяет своим дочерям, ведь молодость нужно беречь, даже волшебниц время не щадит.
Но сейчас Аделайн забывает о своих правилах, ее губы превращаются в две тонкие поморщеные ниточки. Она нехотя выслушивает свою младшую дочь и, ощущая обволакивающую тень предательства, не обнимает Юну в ответ. Ее дар так некстати проявился именно в этот момент, и оспаривать правдивость слов было бы крайне неразумно по ряду причин и это, в конечном итоге, стало бы следствием потери авторитета у своих детей. А ведь раньше Ада гордилась дочерью, и еще больше горда собой, ведь именно она родила следующего прорицателя рода. Теперь же ей хочется, чтобы Юна просто промолчала. Неужели она не понимает, что сейчас сделала? Неужели ей не захочется прийти к могиле своего отца и возложить цветы или же поговорить в пустоту? Это было бы в стиле сентиментальной Юноны Брук.
Получается, американским Маккензи приходится сдаться без боя в угоду Остары? Волшебница в страшном сне не могла представить, что ей придется посещать супруга, пересекая океан. Впрочем, не заслужил Рой такой самоотверженности, ох, не заслужил. “Знала ли Остара о похождениях своего дражайшего отца? А, быть может, она и вовсе прикрывала его, потакая желаниям мужчины, что переживал кризис среднего возраста? Небось, потешалась надо мной, злорадствовала, будто я виновата в смерти ее матери”, — рассуждала женщина, наблюдая за тем, как дочь Роя меняется в лице после слов Юны. Она так же думала, что именно так выглядела та самая Рослин, когда умерла при родах.
Но откуда же вдове Маккензи было известно о супружеских изменах, коими награждал ее Рой, пожалуй, в каждую свою командировку? Хорошая жена знает обо всех пороках своего мужа, а мудрая — молчит о них ради себя и ради детей, которые живут в сладком неведении вот уже много лет. Что бы произошло с Юной, узнай она о грехах любимого папы? Смогла бы она так же самозабвенно его любить, и смогла бы она верить мужчинам, зная, что даже “святой папуля” способен на такое предательство?
Кажется, внезапное высказывание Юны срезало углы, и завершающая часть обсуждений прошла спокойно. Аделайн договорилась с Алистэром, чтобы его родители и Сингтоны прилетели одним рейсом. Мэрилин и Остара так же с горем пополам, но смогли найти общий язык в вопросах, касающихся организации похорон. Хорошо, что сама церемония была прописала столетиями традиций и правил — нужно было просто следовать им. Так, распределив обязанности, Маккензи пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням. Аделайн с большой неохотой ложилась в холодную кровать, заведомо зная, что и сегодня ее будет преследовать призрак замка Братхэйм. Вот только сегодня впервые вторая супруга Маккензи смогла уснуть спокойно. Видимо, призрак получил, что хотел.
Кого хотел.
Юна устала, она измотана и опустошена последними двумя днями. Вечер не отметился явной перепалкой, хотя для этого были все возможности. Видимо, все Маккензи чересчур устали, чтобы ссориться и кричать — все же, для этого нужно много сил, которых сейчас не было ни у кого, так как скончался их отец, дядя и супруг, глава клана, в конце концов.
Сердце вновь сжимается, а слезы удушающим комом подбираются к горлу. Юна так и не рассказала, что предвидела смерть отца более, чем за год до случившегося. Она не может знать их реакции, особенно сейчас, когда сестры сыплют обвинениями [float=left]
[/float]и нервы накалены до предела. Уж лучше пусть пройдёт время, а может, Юнона и вовсе не решится когда-либо рассказать.
Она вновь винит себя в том, что ничего не предприняла. Ведь зачем нужен дар предвидения, если не пользоваться ним?..
В эту ночь ей снится отец.
Он приоткрывает дверь в комнату младшей дочери и с порога желает ей доброй ночи. Юна замечает, что он одет в праздничную традиционную одежду, а сам выглядит несколько моложе.
— Пап, зайди, — будто спросонья просит девушка, протягивая к нему руку.
— Не могу, малышка, мне пора идти. Но я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, пап.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
13 октября
Мэрилин никогда не устраивала похорон. Или можно считать таковыми, когда ты делаешь это для животных? Она хорошо помнит, как в ещё маленькой каталась на лошади по имени По. Он двигался медленно, спокойно, и никогда не пытался встать на дыбы. Ей казалось, что даже если он увидит змею, но прогалопирует мимо неё, даже не заметив никакой подставы, и на его спине Мэри всегда чувствовала себя защищенной. Поэтому в тот день, когда отец на её вопрос "А где По?" присел, и сообщил прискорбную новость, то маленькая Маккензи сразу же побежала за лопатой, граблями и другими садовыми приспособлениями, а на вопрос, что она делает, девочка лишь в слезах ответила, что они обязательно должны похоронить его, потому что так делают с важными для них людьми. Так почему этого не может быть достойна её лошадь?
Конечно, всё это было только на её плечах, отчего можно было вздохнуть намного свободнее. На Мэри, как руководители за связь с общественность, именно это и повесили – в кратчайшие сроки оповестить всех о необходимости приехать и попрощаться с Роем Маккензи, предоставить им возможность добраться до Шотландии, остаться где-то, если это родственники, то провести рейд по Братхэйму, подтверждая, что большая часть помещений подходит для расселения гостей. Работы было очень много, и на самом деле, она уже несколько раз пожалела про «одного дня нам хватит.»
С другой стороны, подготовка шла не просто полным ходом, но и успевала в срок. Мэрилин, систематически отходящая от стопки бумаг с телефоном, видела, как чётко руководила всеми Остара, как в своём настроении поддерживала всех Юна или, кажется, как старались смириться со своим существованием в одном доме Аделайн и Айвана. Так или иначе, когда вечером волшебница уткнулась носом в спину Алистэра, то перед навалившейся на неё усталостью, подумала что самое страшное уже позади.
И на самом деле, ошиблась.
— Я бы очень хотела, чтобы этот день прошёл невероятно быстро, —[float=left]
[/float] вздохнув, произнесла Мэри. Она подняла голову от окна, посмотрев на Алистэра, и добавив, — Нам хотя бы повезло с погодой, — и слабо улыбнувшись, Маккензи накинула на плечи длинный кардиган. Может быть, солнце и светило, но судя по отогнутым в одну сторону ветвям, словно тянувшимся за чем-то, Шотландия явно не планировала устраивать им курорты.
Кладбище встретило в тишине, и только тихий шепот доносился от людей, идущих вместе по узкой тропинке. Собралось невероятное количество народу, и будь ситуация совсем другой, волшебница бы даже горделиво вздёрнула нос от проделанной работы. И на самом деле, пусть она не знала всех, так как знал отец, Мэрилин было приятно, что все они приехали. Пусть местным этот путь мог показаться совсем малым, но сама по себе Мэри знала, что такое – пересекать половину континента.
Она слабо помнила, как говорила свою речь после старшей сестры. Лишь отголоски «В его круг входили только лучшие...», «...уверен в светлом будущем», «...крепко держал меня за руку, не давая споткнуться», и пусть кому-то текст мог показаться заурядным, обычным, но на самом деле, волшебница многое хотела бы сказать не этим людям, а тем, кто остался с ней после. Тем, кому, на деле, ничего и не нужно было сообщать, потому что они чувствовали всё точно самое, что и она сама. И она видела их светлые макушки, которые так сильно выделялись из толпы людей, совсем не близких ей в этот час.
Она много раз говорила слова благодарности в дальнейшем, как и скорби, сожаления от произошедшего. Как человек, который находился в момент смерти рядом с отцом, у Маккензи была ещё и отдельная роль – попытаться доказать людям, что она не сходит с ума, и пусть Роя больше нет, сама Мэри не планирует откинуться за отцом вслед. Конечно, всё это не выходило из неё в настолько грубой форме, но в какой-то момент она ощутила, что ей нужно подышать свежим воздухом.
Алистэр пропал из поля зрения в момент, когда Маккензи отвлеклась на дедушку с бабушкой, в последний раз предложив им присесть, а не пытаться провести весь вечер на ногах, не пожалев себя.
— Милая, мы полны сил, — мягко проговорил ей Тайлер, а светловолосая лишь удержала себя от того, чтобы заказать глаза. «Папа тоже так думал» пролетела в голове мысль.
— Ладно, но не переусердствуйте, — дотронувшись до плеча старика, она оглянулась по сторонам, заприметив выход на балкон, и прихватив бокал пунша, который стоял на подносе края стола, легко толкнула плечом стеклянную дверь.
И впервые за день осталась в тишине. Она делает беззвучные шаги, ступая по холодному камню, кажется, даже чувствуя это сквозь подошву плоской туфли. Маккензи складывает руки на выступе, отставив стакан и посмотрев вперёд, в темноту. Отсюда была видна территория, которая, она знала, что принадлежала её семье. В детстве они бегали здесь друг за другом, придумывали чудные игры, и совсем не думали о невзгодах. А что теперь? Теперь дети хоронят своего отца, и пусть это было намного правильнее, чем родители, которые хоронили бы их, но всё ещё... От одной мысли о причине нахождения этих людей сегодня всех здесь ей было неуютно. И кажется, Мэрилин только ждала, когда они все уйдут, и они вновь останутся в поместье в узком кругу людей.
За её спиной скрипнула дверь и узкий луч света на короткий миг упал на пол, позволяя ей немножко всмотреться в то, что было перед ней. А затем впереди всё вновь потемнело.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]http://s5.uploads.ru/6NBUj.png[/AVA]С таких женщин, как Остара, художники, должно быть, рисуют портреты. Некрасивая, однако обладающая некой привлекательностью, она притягивала взгляд, как жилка, уродующая великолепный мрамор. Нос ее прямой, высоко вздернутый, глаза сосредоточены, волосы убраны за уши. Она не шевелиться, она ждет. Ждет, когда все закончиться. Ее организм замер, дышит она реже обычного, сердце ее лениво бьется о ребра. Да, она победила и отец похоронен в Шотландии. Но это была минутная радость за которой последовало общее уныние, растерянность. За подготовкой к похоронам она, правда, отвлеклась. Даже такие мелочи, как ежедневник, который Остара не отпускала весь прошедшей день, парой перекладывая его с места на место, поддерживали ее. Ей хотелось трогать что-то, на что-то смотреть, чем-то отвлекать себя от мыслей об отце. А теперь, когда подготовка окончена, тело Роя будет погреблено на землях Маккензи, Тара не знает чем занять свои думы. Мысленно она стала писать отчеты, спотыкаясь на одном и том же: “Отец бы сделал иначе, отцу бы это не понравилось”.
Ей следовало произнести речь. Тару так и подмывало сказать: “Сегодня мы хороним отца, как минимум троих дочерей, возлюбленного, по меньшей мере двух женщин”. Ей хотелось рассказать о том, каким человеком был Рой Маккензи на самом деле, без прикрас. Ведь он не был Святым! Но рассудительность поборола желание. Па умер, и правда о нем никому уже не поможет, если только любовнице, которая, возможно, имеет от Роя незаконорожденного ребенка…
Сказав несколько слов и выслушав остальных вместе с семьей Тара стала принимать соболезнования. Она была сдержана, скорбела в достаточной мере. Про себя она думала, что Рой предпочел бы разгульную пьянку на своих похоронах, вместе этих чопорных расшаркиваний ножкой. Что ж, за отца она еще выпьет.
С этой мыслью она поймала бокал виски с мимо проплывающего подноса и сделала большой глоток. Так уже лучше. И все же ей была нужна минутка, чтобы расслабить мышцы лица, может выругаться, лишь бы избавиться от этого напряжения, сковавшего ее тело.
Остара направилась на балкон, ей нужен был воздух. Но там она обнаружила Мэри. Секунду старшая сестра колебалась и все же не покинула пристанище младшей сестры.
- Все вышло довольно неплохо, мы молодцы, - призналась она, приближаясь к Мэрилин. Уже похолодало и сестра была привлекательным теплым островком жизни. И Тара, как она делала это в детстве, подошла и одной рукой обняла ее за талию. Она замолчала. Ей хотелось верить, что Мэри понимает ее без слов, и все же… и все же их детство было так непохоже друг на друга.
- Когда Айви говорила, что папа приедет на следующей день, я засыпала с приятным предвкушением чуда. Я надеялась, что он будет в замке еще до того, как я проснусь и с самого утра все будет хорошо. Иногда он действительно приезжал вовремя, как мне и хотелось. А порой он задерживался на день, на два дня… Теперь он задержался навсегда. - Она замолчала, отпивая из бокала с чистым виски безо льда и содовой. - И он всегда привозил мне подарки! Теперь я понимаю, что это был откуп. Но тогда мне казались просто восхитительными огромные игрушки, сладости. Интересно, какой сюрприз он приготовил мне на этот раз? Пожалуй, я никогда не узнаю.
Она осушила бокал и крепче обняла сестру.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Мы любим уверять себя, что готовы к чему угодно, что мы справимся, что мы достаточно сильные. Рисовать реальность в пределах собственных мыслей, не задумываясь о том, что она может оказаться гораздо мрачней, чем мы ожидали. Но Алистэр Маккензи считал себя исключением. Ведь он же видел смерть. Прикасался к ней собственными руками, испуганно оглядываясь по сторонам, бродя по улицам заражённых войной районов. Он представлял перед собой мёртвое тело Роя Маккензи, убеждённый, что не ошибся в деталях, возможно, лишь добавил чересчур много красок. И его сердце сжималось всякий раз, стоило ему заглянуть в лицо мужчине из собственного воображения. Он думал: вот оно. То самое чувство безысходности и злости на весь мир во всей своей амплитуде. Он подготовился, прочувствовал его заранее и уже не задохнётся ни от какой боли, потому что хуже не станет.
А ещё Алистэр Маккензи ошибался.
Утро и впрямь выдалось на удивление солнечным, заставив проснуться от щекочущих ресницы лучей, пробившихся сквозь прорези в шторах. На короткий миг могло показаться, словно вместе с тучами растворилась и часть тяжести, осевшей в лёгких. Но стоило оторваться от кровати, сделать несколько шагов по непрогретому полу, и тяжесть вернулась, заставляя делать усилие ради каждого отрыва ступни от поверхности. Стрелки на часах двигались непривычно лениво, будто специально, чтобы жители замка заметили каждую секунду наступившего дня. А может быть, так казалось только ему. Алистэр сопротивлялся. Всячески вмешивался в последние подготовки, заставлял себя отворачиваться от циферблата, разбавляя тишину в комнатах разговорами, и всё было без толку. Это напоминало последний долгий выдох перед панической атакой. Громкий стук в висках. Поднимающееся к горлу удушье. И странное ощущение движения в замедленной съемке до тех пор, пока легкие не начнут гореть, вынуждая сделать резкий вдох. Вдох. Удар сердца в ушах. И мир начинает сотрясать на двенадцать баллов по шкале Рихтера. И его двенадцать баллов ждали на небольшом подиуме перед раскрытым гробом Роя Маккензи. Мёртвого Роя Маккензи.
Это было бы даже забавно, если бы ни пугало. Разве не об этом они говорили последние два дня? Разве не это было написано в письме? Но ни заплаканные глаза сестёр, ни усталый вид Аделайн, ничто не могло достучаться до сознания Алистэра, существовавшего в другом измерении, где всё это было весьма реалистичной постановкой. Не более того. Тело Роя Маккензи выглядело как никогда хрупким. В какой-то момент ему захотелось подойти поближе, прикоснуться к нему, чтобы убедиться в том, что на его месте не лежала правдоподобная восковая копия. И всё же Алистэр остался на своём месте.
Он молчал дольше обычного, прежде чем заговорить. Наверное, кто-нибудь обязательно забеспокоился начнёт ли Маккензи вообще, но выдавить из себя хотя бы звук оказалось куда сложней, чем он представлял. [float=right]
[/float] Его, действительно, больше не было в живых, и Алистэр Маккензи наконец чувствовал утрату не меньше остальных. Кому-то могло показаться, что юноша преувеличивал, ведь, в конце концов, Рой не был ни его отцом, ни уж тем более близким другом. Только с зудящим ощущением разрастающейся в середине грудной клетки пустоты не поспоришь. Пускай их кровная связь была смехотворной, пускай Алистэр никогда не узнал бы этого мужчину до конца в силу разницы возрастов и положений, однако Рой Маккензи был и оставался тем самым примером мужественности, которого у него не было дома. Не с Блэйком он впервые взял в руки ружье, не с собственным отцом Алистэр пробовал виски и мог неприлично пошутить, не боясь выговора. Кто знает, может быть, эти поблажки давались ему, потому что мужчине не было дела до чужого ребёнка, однако Алистэр предпочитал верить, что он всё же занимал в сердце Роя хотя бы самое малое место.
Сделав глубокий вдох, он наконец начал.
— Думаю, любой хоть немного знакомый с Роем Маккензи человек сказал бы: «Этот мужчина любил веселиться.» И не любил постных серьёзных лиц, — тихий выдох, смешок, — Да, леди и джентльмены, думаю, взгляни он на нас с вами сейчас, обязательно бы сделал нам выговор за испорченную гулянку. Но он ведь и сам говорил, что праздник без него – будто поминки, — молодой человек разводит руками и хлопает ими по выглаженным брюкам, — Что ж, — многозначительное движение бровями, — Оказываться правым он любил не меньше, — он говорил ещё долго, вспоминая в основном карикатурные черты Роя, которые были известны большинству присутствующих и могли вызвать скорее ностальгический смех, нежели слёзы. И когда закончил, то незаметно убрал накатившую пелену солёной жидкости, считая её лишней на всей этой процессии.
Ближе к вечеру Маккензи ощутил несвойственную ему волну усталости и старался избегать разговоров в той мере, чтобы не показаться грубым. Потеряв Остару и Юну из поля зрения и определив Мэрилин рядом с дедушкой и бабушкой, Алистэр позволил себе затеряться в тихой части помещений, куда не заходили гости. Впервые за всё время он чувствовал себя обессиленным и опустошённым, будто его речь на похоронах была последним рывком, вымотавшим юношу под конец. Впрочем, прятаться в глубинах коридоров бесконечно он не мог и, выходя обратно к скопищу народа, Маккензи заметил знакомый силуэт в окне. Аккуратно проскочив между фигурами, он сбежал по короткой лестнице крыльца и направился в сторону места, где видел свою младшую кузину.
— Ю, ты тут? Я не помешаю? — выглядывая из-за кустов, тихо спрашивает молодой человек. Её лицо было заметно заплаканным, и он подошёл ближе, чуть улыбнувшись, — Тоже решила сбежать подальше от гостей? — Алистэр падает на скамейку рядом с ней и обнимает девушку за плечи, вздыхая, — Лучше бы их и правда здесь не было, — зато бесспорно Рой Маккензи оставил отпечаток в жизнях многих людей. Конечно, некоторые явились сюда из вежливости, но правды не меняло.
Они просидели так ещё немного, прежде чем Юна попросила Алистэра привести её к старшим сестрам, которых юноша и сам был не прочь отыскать. К счастью, поиски продолжались недолго. Он видел, как Остара тоже спасалась от общества куда-то в сторону балкона, и в первую очередь потянул Юнону именно туда. Толкнув дверь, он увидел две светловолосые фигуры и выдохнул, заметив, что они стояли обнявшись.
— Вот они и нашлись, — улыбнувшись Юне, он пропускает её вперед и неспешно шаркает позади, — Вы должны собой гордиться, — останавливаясь со стороны Мэрилин, юноша смотрит на обеих девушек, — Гости остались довольны, — и Алистэр затихает, опуская взгляд в перила и спокойно вздыхая. Хорошо, что сёстры оставили свои разногласия, ведь их единство было как никогда важным. И это давало ему надежду, что ближайшее будущее может оказаться куда радужней, чем он себе представлял.
# n p : t h e c i n e m a t i c o r c h e s t r a – t o b u i l d a h o m e
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
[NIC]Adeline & Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://sh.uploads.ru/HdbTX.png[/AVA]Юна не была оратором, не умела говорить красивых слов, а подготовленная ночью речь и вовсе вылетела из головы, как только она повернулась лицом к, с позволения сказать, публике. И все ждали ее слов. А может, большинство лишь делало вид, что им интересно услышать, каким считала Роя Маккензи его младшая дочь. Ведь что она, по сути, может сказать нового после произнесенный речей старших сестер? Она тоже его любила, он был для нее лучшим отцом и эталоном мужчины, и она безутешна в своем горе потерять папу так рано и так глупо. Кажется, именно об этом она и говорила, хоть и, сев на место, девушка уже мало что помнила, и ей оставалось лишь слушать речь матери, Алистэра и нескольких других волшебников, которые так же захотели высказаться. Что это: желание выслужиться перед новыми хозяевами компании или же искренняя боль утраты родственника, хорошего друга или компаньона? Юноне не постигнуть этих игр на публику хотя бы потому, что они есть куда более интересные вещи, нежели копаться в чужих головах, раскрывать замысли и распутывать интриги. Ее утомляет даже разговор об этом, чем она совершенно не похожа на свою мать, что раскрывает весь свой потенциал, с головой погружаясь в хитросплетения чужих душ.
Вот и сейчас младшая Маккензи, уставшая от разговоров и соболезнований, сидит на лавке совершенно босая и изучает старую кладку тротуарной плитки, неосознанно прокручивая в голове сегодняшний день.
Проснувшись сегодня утром, Юноне думалось, что все произошедшее было сном, но уже спустя миг она поняла, что сном было лишь появление отца в дверях ее спальни. Навдряд ли это был призрак, ведь Рой Маккензи прожил хорошую жизнь и, хоть ему есть за что цепляться в этом мире, он бы с привычной ему смелостью пошел дальше. Так, может, это было ведение, Юна же и их может видеть? Или нет? Или это защитный рефлекс подсознания? Ведь, чтобы выжить, нужно не дать девушке сойти с ума от ненависти к себе за совершенную ошибку. И появившийся во сне отец должен заставить Юнону простить саму себя, дабы жить дальше.
Как бы там ни было, пока это не помогло, и Маккензи все так же испытывает вину, что выжигала ее душу изнутри. Будет ли она еще когда-то в своей жизни чувствовать себя настолько виноватой, что хочется умереть? Будем надеяться, что такого больше не случиться, хватит ей одного страшного проступка.
Отгоняя от себя навязчивую мысль, волшебница поднимает голову и видит, как мимо проходит мать в обществе каких-то деловых партнеров компании, и о чем-то неспешно беседуют. Раннее Аделайн представила своей дочери этих магов как судостроителей из Нидерландов, что было несложно запомнить, так как даже в Америке знали о лихой участи Летучего Голландца. А еще младшая Маккензи запомнит их состоявшемуся между дочерью и матерью разговору, который, собственно, и стал причиной ее побега на эту лавку.
Юноне было не понять зачем вдова, подчеркиваю, вдова Маккензи имеет в планах устроить смотрины своей младшей и, увы, пока еще не пристроенной дочери? Это было не просто неподобающе, но и невероятно злило волшебницу, которая не могла и думать ни о чем, кроме как о смерти любимого папы.
— Но, Юнона, родная, этот день мне лишь напомнил о том, что и мое время бежит уже куда быстрее твоего, а, значит, я должна успеть устроить счастливую жизнь своих дочерей. Только вопрос времени, когда Алистэр и Мэрилин объявят о своей помолвке, а ты, мое бедное дитя, до сих пор без жениха. Я понимаю, что в этом тысячелетии волшебницы становятся более прогрессивны, вторя, прости Мерлин, не-магам, но я хочу для тебя другого, лучшего, — она обняла дочь за плечи и слегка повернула ее влево, — Взгляни на этих троих джентльменов. Один из них, тот что с длинной седой бородой — глава департамента международного магического сотрудничества МАКУСА. У него есть сын, очень перспективный политик, который уже через пару лет сможет занять место своего отца. Выйдя за него замуж, ты не только сможешь жить без забот, но и поможешь МАМС, которой будешь управлять ты вместе с Мэрилин.
— Но, мама! — прошипела девушка, — А как же Тара?
— Остаре и так отведен шотландский филиал. Она ведь все равно не любит Америку, не переносить же из-за нее главное производство сюда? — уклончиво, а может, не слишком, ответила женщина, будто сказала простую истину, но тут же перевела тему, — А так же, коль хочешь, он беседует с мистером ван дер Рейденом, я тебя представила ему перед началом церемонии, помнишь? У него есть двое сыновей, но один уже, к сожалению, имеет собственную семью, а второй…
— Прости, мама, — перебила ее Юна, — Я не хочу больше это слушать на похоронах своего отца. Я пойду.
Так девушка и оказалась здесь, в окружении листвы и тишины. Кажется, только сейчас она смогла наконец дышать, хоть слезы и лились непрерывным потоком, неприятно щекоча шею.
— А, Эл, это ты, — девушка дернулась на звук приблизившихся шагов, а увидев, что перед ней Алистэр, изобразила на лице подобие улыбки, — Если не приведешь сюда мою мать, то присаживайся, — зачем-то произнесла Юна и, когда кузен присел на лавку, положила голову ему на плечо. На его вопрос она ответила всхлипыванием и невнятным “Угу” и продолжила лежать на плече.
— Ты произнес такую хорошую речь. А вот я что-то несуразное, уже и не вспомню даже, — прошептала девушка, а через какое-то время добавила, — Не видел сестер? — Юна подняла на брата глаза, упершись взглядом в его щеку. Уже через мгновение девушка шла под руку с Алистэром (из-за головокружения самостоятельно на ногах было трудно держаться), и они вместе искали двух Маккензи, которые, как потом оказалось, спрятались ото всех на одном из многочисленных балконов замка.
Когда Юна увидела старших сестер, что стояли в обнимку, она была готова разрыдаться от счастья, ведь так редко увидишь Тару и Мэри в мире друг с другом.
— Спасибо, Эл, что привел меня, сама бы я не справилась, — она устало улыбнулась волшебнику и коснулась его руки, кивком подзывая поближе, а после оборачиваясь к сестрам, — Давайте обнимемся все, ладно? — она разводит руки в стороны и, по возможности, пытается всех обнять. Ей это сейчас просто необходимо.
— Как я вас люблю, — шепчет младшая из Маккензи с улыбкой сквозь слезы.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
14 октября
Мужчина провёл рукой по лицу, пытаясь смахнуть с себя усталость. Его перелёт давно подошёл к концу, а сейчас он стоял в гостиной замка шотландской семьи, лишь размышляя о том, как теперь после смерти Роя Маккензи они будут жить дальше. Некрупным семействам везло больше, ведь после смерти отца, например, ты мог получить его лошадь. Максимум – дом. Тут же масштабы проблемы из-за смерти мужчины были намного обширнее, потому что ему принадлежала не только кобыла или поместье. Но и крупная оружейная фирма со всем прилагающимся.
Когда он заслышал шорох за своей спиной, то сразу же обернулся. Один за другим в помещении начали появляться члены семьи, пришедшие послушать словно сказку на ночь. Правда, говорить они сегодня будут вовсе не про принцесс или драконов, а о том, что Рой оставил им в наследство.
Интересная эта штука – завещание. Многие люди даже не подозревают, насколько сильно меняются, насколько быстро показывают своё нутро, когда слышат о том, что им, возможно, что-то оставили. Люди были злыми, они были жадными, и даже те, кто получал все, иногда разводили руками и словно немой вопрос «И это всё?» задерживался в воздухе. Каждый раз юрист пытался разглядеть в людях что-то более светлое, надеясь чуть ли не каждого из них, мол, может быть вот в этой семье не будет такой проблемы?
Он надеялся и на Маккензи. Сейчас перед ним расселись самые близкие родственники Роя. Он кивает головой Аделайн, а затем переводит взгляд с каждого молодого Маккензи, как бы, пытаясь понять, готовы они к его слову или нет. Кашлянув в кулак, он усаживается за стол, раскрывая свой чемодан и достав оттуда стопку бумаг. Стукнув их об край стола, выравнивая тем самым, мужчина звонко кашлянув, поприветствовал семью и представился. Он был не молод, и не смотря на то, что редко появлялся в обществе семьи, разве что на каких-то больших празднованиях, тем не менее, являлся адвокатом Роя в трудных делах, помогая ему, скорее, по старой дружбе. Ведь у него был целый юридический отдел в его фирме, так почему бы не вызвать кого-то из них? Он сам вызвался. И теперь он здесь.
— Двадцать второе декабря, двухтысячный второй год, – мужчина на секунду поднимает взгляд, а затем опустив, добавляет, — Чарльстон, Америка. Я, Рой Александр Маккензи, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение: — его голос звучит несколько монотонно, но тут скорее по причине, что он был на работе. Если вспомнить, что происходило с ним, когда он подхватывал на руки своего внука, рассказывая ему о том, о сём, то это был словно другой человек. И его другой голос.
— Поместье, находящееся, — он быстро проговаривает адрес дома в Чарльстоне, — И имущество, принадлежащее ему, я завещаю Аделайн Эвелин Маккензи, с условием, что после смерти моей жены, оно будет передано в наследство Юноне Брук Маккензи, — пунктов в завещании было довольно много. Здесь было и большое количество каких-то бумаг, акций, которые передавались родственникам, и даже несколько памятных вещей, которые многим могли показаться мелочью, но, видимо, для Роя таковыми не являлись. После нескольких пунктов, он сделал глоток воды из стоящего рядом стакана, продолжая, — Титул графа, вместе с замком Братхэйм в Шотландии, должен быть передан первому ребенку-наследнику, родившемуся от моих детей. До того момента полное право проживать там остаётся за Остарой Рослин Маккензи, — и это была довольно опасная игра. Он вновь взглянул на девочек семьи. Повезло или нет, это смотря с какой стороны посмотреть, но у Роя не было сыновей, что означало полное отсутствие наследников как таковых, также, как и продвижение своей фамилии. С другой стороны... Переведя взгляд на Алистэра, он вновь прячет своё лицо в бумагах. Пусть этот мальчик был совсем от другой семьи, его фамилия могла спасти целое поколение, целую родословную. Ему ещё должны быть благодарны.
Он вновь долго говорит. Такое чувство, у Маккензи было бесконечное количество недвижимости и всего того, чем можно было поделиться с остальными. Сколько же приходилось работать ему для всего этого?
— Пост директора компании «Mackenzie Arms Manufacturing Company» должен быть передан Мэрилин Иннис Маккензи, — в то же время, как остальной руководящий состав оставался прежним, до того момента, когда и если средняя дочь Роя решит его сменить.
Он вновь делает небольшую паузу. Завещание подходило к концу, и оставалось прочесть совсем немного, поэтому он несколько вытягивает руки перед собой, и произносит:
— Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Чарльстона, Джереми Генри Уокера, а другой экземпляр выдается завещателю Рою Александру Маккензи. — Он положил документы перед собой, сцепляя руки замком. Завещание было прочитано, и теперь им было необходимо обдумать всё, что было им прочитано. И кто будет первым, кто подаст голос?[NIC]Executor[/NIC][ava]http://i.imgur.com/sFY1lz2.png[/ava][SGN]avatar by ЯСНЕТЬ[/SGN]
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Остара любила Роя. Однако друг для друга они служили горестным напоминанием о том, что было утрачено. Дочь стала шрамом на отцовской судьбе, как и папа шрамом на судьбе дочери, оставленным после смерти Рослин. Встречи их имели горестный характер. Тара смотрела на Роя и думала: «Ты не она, ты хуже», и те же мысли в тоже самое время посещали и ее отца.
Иногда Таре казалось, что в смерти супруги Рой винит ее. Иногда ей казалось, что она сама себя обвиняет. И думы эти проще всего было топить в сексе, виски или работе. Заняв свои руки, губы и наполнив желудок, она не задавалась вопросом: а любит ли ее Па?
В целом Остара довольно трезво и даже хладнокровно оценивала привязанности отца к ней. Старшей дочери Рой предпочитал Мэри и Юну. От того Тара страшилась прочтения завещания. И все же она надеялась, что отношения папы не повлияют на его рациональность. Он должен понимать, что компанию следует передать в руки Остары хотя бы потому, что у нее есть опыт управления. Даже если закрыть глаза на то, что она старшая дочь, Тара больше года контролирует дела шотландского филиала.
И все же на родственников своих она смотрела осторожно, как будто эти люди хотят забрать у нее все. Больше всего в ее дома раздражало присутствие Аделайн. Мачеха как сухая жилистая гиена ходила по замку, облизываясь и скаля пасть. Когда на ее пути встречалась львица-Айви, они огрызались, показывали зубы и расходились, оставив после себя ненависть, наполнявшую атмосферу. Маккензи было приятно, что хоть одна живая душа на ее стороне! Хоть кто-то разделял ее чувства, понимал и любил Тару.
Однако в день прочтения завещания тетушки с ней не было. И Остара ощущала себя одинокой и беззащитной. С подозрением она смотрела на длинного пучеглазого адвокатишку. Ведь он знает, что в руках его бомба, правда же? От того он держит пергамент так осторожно.
Дом в Чарльстоне переходил к Аделайн. Как только она сдохнет поместье унаследует Юна. Что ж, это логично. Но это означает, что еще больший кусок достался Мэри.
Остара забеспокоилась. Ее алые губы, словно залитые кровью, нервно сжались. Скулы стали резче. Что-то не так. Она как дикое животное чувствовала опасность, хотела бежать, звать кого-то на помощь. Но ей никто не поможет.
Сердце больно кольнуло. У нее забирали дом. Этот сраный ублюдок забрал ее замок! Он отнял то единственное, что было детством маленькой Тары. Без любви отца и матери, она была любима Братхэймом. Маккензи зло улыбнулась. Во взгляде ее вспыхнуло безумие. Тело ее обдало жаром, а ладони сжались в кулак. Нужно родить, чтобы в этой семьей тебя уважали? Нужно иметь член и вставлять его в каждую черную шлюху? "О, папа, я делала так и ни раз, а ты все же не считал меня равной".
И, наконец, вишенка на торте: главой компании становилась Мэри и текст завещания прямо предлагал ей, вступив на должность, сместить Остару с поста.
Маккензи расхохоталось. Так душевно до боли в легких она не смеялась давно. Ее белые зубы особенно выделялись на фоне красного рта. Глаза стали влажными от слез. Она смотрела по сторонам и удивлялась, отчего остальным не весело? Они отняли ее дом, ее работу и титул. Пускай у Остары остается состояние Слагхорнов, но по сути… ее только что обокрали. Старик потешался над ней из своей могилы!
- Мерзавец, - задыхаясь, стонала она. – Сукин сын! Черт возьми, как можно быть такой сволочью? Как?! – взгляд ее влажных глаз остановился на мачехи. Тара смотрела на Аделайн с таким видим, будто сейчас накинется на нее и ускорит получение наследства Юной. – Ты это сделала? Ты подговорила его отнять у меня все ради «своих девочек»?[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/7e/8e/657-1502722644.png[/AVA][SGN]
[/SGN]
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Если бы только всё могло закончиться на прощальных речах, быть погребено под глубоким слоем земли вместе с телом Роя Маккензи. Если бы только со смертью человека уходили и глубокие раны, причиненные им намеренно и случайно. Но пускай среди могильных камней и обелисков светился новый, ещё не тронутый дождями и временем, эти порезы не прошли, а загноились по новой, нарывая, пульсируя в висках мыслью о ближайшем будущем.
Эхо болезненной утраты утихло, и теперь с каждым часом поместье всё больше заполнялось давящими свинцом подозрениями. Дата прочтения была назначена, и завещания Алистэр боялся куда больше, чем от него ожидалось. Его мало волновала собственная выгода, если в оставленных Роем бумажках вообще фигурировало имя дальнего родственника. Но надеяться на то, что содержимое пергамента не забрало ничей сон этой ночью, было бы смело даже для самого отпетого оптимиста с шорами по бокам и ярко-розовым оттенком, кажется, въевшимся в радужку зрачков.
Он чувствовал беспокойство Мэрилин, чувствовал растущую с каждой минутой холодность Остары. Обоюдное раздражение Айваны и Аделайн заставляло спину покрываться россыпью мурашек, ежась в поисках пропавшего ощущения уюта. То, что это завещание являлось альфой и омегой, завершающим аккордом в напряжённой мелодии – Маккензи не сомневался. И всё же искренне верил, что Рой Маккензи сможет сыграть его правильно.
Алистэр сидел рядом с Мэрилин и Юной, обособившись от остальной части присутствовавших родственников. Сейчас они казались маленьким островом тепла и семьи под ледяным штормом, бушующем в головах Маккензи. Неуверенно поёрзав на стуле, он бросил короткий взгляд к Остаре и тяжело выдохнул. Юноша не знал, что сделать, как облегчить мучения старшей из сестёр. За долгие годы совместного взросления он научился читать Мэри и Юну и не испытывал подобной растерянности, когда хотел поддержать последних. Понять Тару было сложней. Расстояние, недостаточное время, проведённое вместе, или же простое нежелание самой Остары подпускать к себе ближе, чем на расстояние секунд, за которые она успеет поднять в воздух ружьё, спрятанное под кроватью, мысли девушки оставались ящиком Пандоры для Алистэра Маккензи. И это вынуждало бояться, как за неё, так и её самой.
— Я ведь его видел, да? — сжимая ладонь Мэрилин крепче, юноша сотрясает пронизанный напряжением воздух, пользуясь тем, что ещё не все заняли свои стулья, — На каком-то из праздников, — Алистэр хмурится и отворачивается от своей девушки, понимая, что его попытки остановить несущийся в обрыв поезд не вовремя и не к месту. Он может сколько угодно мешать мужчине в строгом костюме раскрыть рот, когда-нибудь чернильные строки всё равно прозвучат в этой комнате. И лучше Маккензи заткнётся самостоятельно, чем его об этом вежливо попросят.
Волшебник не выпускает руки Мэрилин всё время, пока посторонний голос читает одним за другим пункты завещания, которое походит скорее на смертельный приговор, чем на последнюю волю. Этот человек, понимает ли он, что делает одними своими словами? Отдаёт ли он себе отчёт в том, что чертит разделительные линии между собравшимися без жалости и сочувствия? Минуты, уходящие на оглашение всего списка, кажутся Алистэру бесконечными, и монотонность, безразличие, с которым мужчина говорит, лишь усугубляют странное ощущение. Он думает: лучше бы оно потерялось. Лучше бы оно сгорело в случайном пожаре, утонуло в Атлантическом Океане, исчезло с лица земли вместе с тем, кто вытащил проклятую бумажку из ниоткуда, словно это был забавный трюк с шляпой и кроликом. Но мужчина в костюме продолжает стоять на месте, а когда наконец замолкает, уповать на несчастный случай уже слишком поздно.
Голос Остары заставляет Алистэра дёрнуться на месте и сжать ладонь Мэри ещё сильней, не сразу понимая кого именно она обзывала мерзавцем. Но волшебница продолжает и привносит ясности в свой приступ ярости, сотрясающий стены. Каждое вылетающее резкое слово резонирует нервным импульсом в виски. Почти как залпы взрывов, дающие сигнал к бегству. Но бежать Алистэр не собирается, пускай и подскакивает со стула довольно резко. Игнорируя сцену, которую он не в силах остановить, молодой человек сокращает расстояние между ним и палачом семейного спокойствия, устремляя взгляд, наполненный молчаливой мольбой, на мужчину.
— Это всё? — его голос звучит грубей, чем юноша ожидал, и он нервно трясёт головой, быстро моргая, — Прошу прощения, я имею в виду, — облизывая внезапно сухие губы, Маккензи отчаянно пытается найти тот вопрос, который превратит происходящее в чудовищную ошибку. Он не хочет, отказывается верить в то, что эта нездоровая шутка – то, с чем их оставил Рой Маккензи. Тот, кем он восторгался, кого уважал куда больше, чем собственного отца. [float=left]
[/float] — Может быть, вы потеряли какую-то часть завещания? Забыли прочитать что-то? — складывается впечатление, словно на него смотрят, как на идиота. Если быть откровенным, Алистэр и сам чувствует себя идиотом, но едва ли это мешает продолжать. — Хорошо, — усилие над подкатывающим к горлу раздражением, — Я могу посмотреть? — аккуратно беря в руки пергамент, Маккензи откладывает его быстрее, чем подходит к концу. Бесполезно. Всё это бесполезно, и сколько бы молодой человек не сопротивлялся, написанное не изменит само себя. Но вместо смиренного согласия, раздражение продолжает растекаться от солнечного сплетения, пульсируя больной головой и единственным желанием: тишина. Чтобы все за его спиной замолчали. Или, чёрт возьми, хотя бы послушали самих себя. Жаль, что в этой семье желания исполняются с точностью наоборот.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Похороны прошли, скажем, без иксцесов. Вдова Аделайн вела себя соответственно новому статусу, в меру рыдала, в меру улыбалась соболезнующим родственникам и партнерам, которые пришли отдать дань уважения умершему главе МАМС. Никто не может сказать насколько она была искренней в своем горе: Остара и обожаемая ею тетушка считают ее лицемерной, в чем она более, чем уверена, а вот дочери ей верят. Но верит ли себе сама Аделайн? “Я любила супруга” - скажет она, и это будет правдой. Ведь она действительно любила Роя Маккензи, но неизвестно, когда эта любовь прошла. Когда тот предал ее или же раньше? В любом случае, выяснять это больше нет смысла, да и Аделайн уже устала от слез и устала успокаивать вечно рыдающую Юну. Вот действительно, почему Мэрилин не оставила Юне ни капли стойкости и силы духа?
А вот и наступил день оглашения завещания. Если не лукавить, то такой день становится главным в смерти человека для всех тех, кто знал его при жизни. Не имея чести присутствовать на этом событии лично (только, если волшебник сам не откажется от продолжения своего путешествия), усопший показывает как именно он относился к своим родственникам.
Сейчас и узнаем, как к семье относился Рой Александр Маккензи.
Душеприказчик с присущим ему холодным профессионализмом монотонно огласил список материальных благ, которые ее супруг завещал своей семье. И знаете - Аделайн была более, чем счастлива, особенно последним пунктам, где говорилось о том, что дочь Роя от первого брака могла потерять все. Не так уж сильно он и любил ее, оказывается. Впрочем, это было понятно с самого первого дня, когда еще мисс Сингтон узнала, что ее возлюбленный оставил дочь на другом берегу Атлантического океана. Еще ее осчастливил тот факт, что в завещании они не услышали ни одной фамилии его многочисленных любовниц. Хоть какую-никакую, а честь имел.
И теперь Ада не имела ни малейшего желания находится в этой стране дольше. Завещание оглашено, а значит можно возвращаться к себе домой, гордо неся знамя победы, но с грустью в глазах - не стоит забывать, что миссис Маккензи в глубоком трауре.
И все же нет сейчас никого счастливее матери, которая гордится своей старшей дочерью. Ее Мэрилин добилась права занять заслуженное место во главе МАМС - что может быть лучше? Еще бы удачно выдать младшую замуж, тогда и вовсе можно считать свою жизнь прожитой не зря. А Остара - а что Остара? Уже не перед кем делать вид, что Аделайн любит падчерицу и переживает за ее будущее. Вон у той есть Айви, которая одним только взглядом посылает в вдову Маккензи зеленые вспышки. Пусть она о Таре и волнуется.
[float=left]
[/float]А вот реакция старшей дочери и вовсе забавляла. Бедняжка, казалось, совсем сошла с ума от горя, и Аделайн могла бы закрыть на это глаза, но ее нападки стали уж совсем безобразными.
— Уймись, Остара, сейчас же, — отчеканила женщина, будто прогремел гром, и подняла на нее взгляд.
— Да как ты смеешь оскорблять своего отца, который дал тебе все. Или ты, деточка, любила его лишь за возможность получить всю компанию целиком и замок в придачу, как самая старшая? А тут, только подумайте! — воскликнула Аделайн. Кровь закипала в венах, подогреваемая злостью и одновременно победой, — Любимый папочка сделал по-другому и тотчас стал мерзавцем. Нехорошо, Остара, нехорошо, — цокнув языком, произнесла женщина и покачала головой.
— Мама, может, — тихо и крайне неуверенно встряла дочь, пытаясь попросить Аделайн не говорить так грубо с ее сестрой.
— Помолчи, Юна, — отрезала женщина и, вспомнив, что говорит со своей дочерью, сразу мягче добавила, — Пожалуйста.
— И не смей, слышишь? — она вновь обращается к взбесившейся падчерице, — Не смей говорить со мной таким тоном и тем более бросаться столь смехотворными обвинениями. А ты, мой милый, — тотчас изменив глубый металлический голос на песнопение, — не трать свое время зря, думаю, там все более, чем верно, и мистер Смит не мог ошибиться при прочтении завещания.
[float=right]
[/float]— Так, хватит! — Юна не выдержала этих взаимных оскорблений, — Умер папа, а вас волнует лишь то, кому что досталось. Или мы говорим спокойно друг с другом, или расходимся по своим спальням до тех пор, пока это не станет возможным. Наверное.
Юна, казалось, сама ошалела от своей смелости, так как с последним словом спеси поубавилось и она медленно опрокинулась на спинку стула, выкручивая пальцы.
Вся эта ситуация ее не то, чтобы раздражала. Скорее, девушка была переполнена невозможностью понять и принять реакцию родных. Для нее самой завещание не было столь важным, она не думала, что из-за последней воли отца семейства может начаться скандал с проявлением худших сторон друг друга.
[NIC]Adeline & Yuna Mackenzie[/NIC][AVA]http://s1.uploads.ru/vpDrM.png[/AVA][SGN]---[/SGN]
Ещё несколько дней назад Мэрилин думала, что их семья опустилась на дно, легко стукнувшись об песок, и замерев там. И никуда ниже у них не было возможности падать, но как оказалось, завещание могло собственноручно выкопать им могилы там, где русалки пьют чай.
В заверенное время они зашли в помещение, усаживаясь первыми. Она сидела рядом с Элом, слабо сжимая его ладонь, и не особо оглядываясь по сторонам. Всё то, что отец оставил в своём завещании мало беспокоило Мэрилин. К своим двадцати четырем она добилась многого самостоятельно – у неё была собственная крыша над головой, достаточно высокая должность в МАМС, и Алистэр, сжимающий её ладонь и сидящий рядом с ней, и семья, пусть теперь без одного важного человека рядом, но тем не менее, что ещё нужно для счастья? Конечно, быть руководителем отдела по связям с общественностью было не её мечтой. Она всегда смотрела на Тару с некой завистью – её изобретения приносили прибыль, то, что она делала для фирмы мог бы иметь кто угодно, если бы они предложили большую стоимость, ну и отвечали запросом старшей Маккензи. И как бы не пыталась Мэрилин добраться до её ступени, все же, уровень младшего специалиста-инженера, который готов работать только по чертежам, был её пределом. Иметь за своими плечами целую фирму – громкая мечта, а главное, недосягаемая. В самых идеальных раскладах она рассуждала об управлении одном из филиалов в Америке, потому что, как никто другой, знала как обустроена фирма изнутри.
Она кивает головой на вопрос Алистэра, но язык не поворачивается на конкретный ответ. Мужчина, что сидел перед ними был главным адвокатом Роя. Мэри сталкивалась с ним чаще, чем Эл, возможность которому предоставлялась только, и правда, на праздниках. С большинством лиц, с которыми общался её отец, светловолосая была знакома по работе, реже – по личной инициативе. Так или иначе, она вновь кивает головой, когда душеприказчик молча обводит всех собравшихся здесь, приступая к прочтению завещания Роя.
Он говорил монотонно, и будь это обычный рассказ, она бы давно уместила голову на плече своего молодого человека, засыпая. Но тут была совсем другая ситуация, и держащая обстановка давила на её плечи, словно только в этой комнате увеличили силу гравитации. Она не отводил взгляд, когда он сообщает про их семейный дом в Чарльстоне, лишь слегка подрагивают её пальцы, когда звучит имя юноши. Бровь её в какой-то момент изгибается, когда мужчина сообщает про титул графа и первенца, что получит его. Отец сошёл с ума? Это равносильно тому, что Остару прямо сейчас выкидывают за дверь, даже не спросив её согласия. Это был дом старшей сестры, и кажется, каждый уже смирился с этим, даже не пытаясь залезть на её территорию, а когда делал это – то и вёл себя соответствующе, отдавая хозяйке должное.
Когда же звучит её имя, а тем более, в купе с фразой про руководство МАМС, Маккензи чувствует, как воздух перестаёт приходить в лёгкие, а сама она устремляет взгляд в пол. Она – главный директор фирмы? После отца?
Маккензи старается краем глаза увидеть лицо Остары. Остары, которая не раз всем своим видом показывала, что одного шотландского филиала ей мало. Остары, которая всегда тянулась к работе, которую мало волновала личная жизнь, которая была готова отдаться всему этому с головой. Мэрилин была уверена, что именно она станет главой. Была уверена, что отец не сделает глупости.
С другой стороны, как только крик сестры пронизывает помещение, она осознает, насколько же была не права.
После этих криков в дело вступает и мать, которая, по понятным причинам, не готова терпеть то, что происходит вокруг них. Рука Алистэра исчезает, и Иннис лишь устремляет взгляд в его спину. Она знала, что он думал так же – почему не Тара? Сейчас не было мыслей о каких-то радостях, ведь если подумать, только что Мэрилин стала, скорее всего, самой молодой главой фирмы в магической Америке, а с тем количеством денег, которое приносило МАМС, ещё и самой богатой.
— Мама, — хмуро она смотрит на Аделайн, которая первым делом бросается на старшую сестру, теперь не сдерживая никаких слов. Она устала, конечно, устала находиться здесь. Как бы все не пытались делать вид, что всё в порядке, но никто не сомневался – вдову здесь недолюбливали и знали, что она была лишней. Наверное, только ради Мэри и Юны все делали вид, что всё хорошо, предлагая женщине и чай, и еду, и мягкую перину. Но стоило бы детям выйти за порог Братхэйма, её бы нашли далеко не на постели, предоставленной ранее.
— Юна права, — серьезно произносит девушка, несколько на повышенных тонах, чтобы через этот крик её услышал хоть кто-нибудь, — Своим поведением вы делаете только хуже, — явно намекая на то, как о них могут подумать все люди, собравшиеся здесь, она поворачивает голову к душеприказчику, — Спасибо, мистер Смит, я думаю, при возникновении вопросов мы свяжемся с вами, — потому что он точно не забыл прочитать нужное количество страниц, и в общем-то, решать всё с ним сейчас, задавая какие-то вопросы по поводу завещания было бесполезно. Слишком много эмоций и всего остального, и чем скорее мужчина уберется отсюда, дабы семья не позорилась перед главным адвокатом, тем будет лучше.
Она смотрит на Остару, складывая руки на груди.
— Никто не пытается отнять у тебя всё, — девушка поднимается на ноги, на подсознательном уровне чувствуя себя так сильнее, тем более, что так намного проще выйти с сестрой на контакт, — Чтобы не было написано там, это... Это ведь ничего не значит, Тара! — громко произносит Мэрилин, всплеснув руками. Она видела состояние своей сестры, и оно пугало. Пугало, потому что она никогда не называла отца грубым словом, по крайней мере, при них всех. Чем дальше шли дни, проведенные в Шотландии, тем, как казалось Иннис, ухудшалось состояние Тары. Сначала она сообщила Мэри о том, что она виновата в смерти отца, затем чуть не разожгла конфликт на почве его захоронений здесь, и пусть были просветы в их отношениях за этот период, сейчас пробка выскочила. И она боялась того, что всё станет только хуже, именно по этой причине сейчас, Маккензи попыталась воззвать её к разумным мыслям и действиям. Мэрилин просто пыталась помочь.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Это было начало конца. Обезумевшая от горя Остара хохотала, прижимая худые руки к груди. Пальцы ее изогнулись в агонии, походя на белых пауков, истязаемых Круциатусом. Из глаз потекли слезы. Это были слезы отчаяния и страха. Ей казалось, что почва уходит из под ног. Через обивку кресла, через пол и подвал она падает. Но куда? Она не останется нищенкой и все же потеряет дело своей жизни. Однако Маккензи ждет большее унижение - признание ее несостоятельности, как любимой дочери. Над ней будут смеяться в обществе. Наследницу Роя Маккензи оставили ни с чем ее мачеха и сестры - как же это весело, какая занимательна сплетня!
Тара с раздражением смотрела на старания Алистэра. Кузен демонстрировал свою доброту, как прочие хвастаются загаром или обручальным кольцом. Он выставлял на показ приятный характер. Но Остаре не нужна была его снисходительность! Все верно написано в этой чертовой бумажке. Отец ее не любил! И никто не любит.
А во всем виновата эта сука, жилистая, худая стерва, испортившая ей жизнь и теперь сидящая в ее доме на своей плоской заднице, которую все должны целовать. Ее слова заставили Маккензи подняться на неуверенных ногах. Еще секунда и Остара броситься на Аделайн, вопьется зубами в худую шею мачехи и прокусит ее. Но вступает Юнона. О, милая, чудесная сестра! Она не понимала того, что происходит. Эта битва не была ее. Всю жизнь именно мать обустраивала уют, создавала комфорт для дочери. Ни разу Юне не приходилось сражаться за что-либо. Все ей подавалось на серебряном подносе. Благодаря этому она сохранила свою чистоту и наивность.
- О, я могу говорить спокойно! - продолжая улыбаться отвечает Тара. - Вполне спокойно и отдавая отчет в своих словах я могу сказать, что мне жаль тебя, Аделайн. Мне жаль, что отец постоянно сравнивал тебя с моей матерью. И ты проигрывала это сравнение. Мне жаль, что ты так и не нашла в себе сил для нашего мирного сосуществования. Ты - хорошая мать. И ты великолепный манипулятор. Ты заставила его написать это. Не удивлюсь, если ты приложила руку к его смерти. Но знаешь, Аделайн, даже если он и не любил меня, то тебя Рой Маккензи ненавидел.
Остаре не стало легче. Ее тошнило. Она хотела проснуться в своей постели, как будто ничего не произошло. Па жив и завтра приедет с Мэри по делам компании. Юна с матерью в Америке. Алистэр где-то в Европе. Ничего не случилось. Не был опущен гроб в землю, не было прочитано завещание. Братхэйм все еще принадлежит Остаре, в обществе ее все еще именуют маленькой графиней. Утром ее будет ждать работа, все тот же надоедливый секретарь и несколько кружек кофе, выпитых во время чтения бумаг.
- Да, это ничего не значит, - соглашалась Остара примирительно кивая головой. Ее рука повисла в воздухе в жесте, который то ли означал перемирие, то ли говорил о желание прикоснуться к Мэри. - И я вам это докажу.
В словах ее звучала сталь. Маккензи упрямо посмотрела на Мэрилин, словно сестра пыталась ей противоречить. В сущности, она говорила правильные, нужные вещи. Но не это хотела услышать Тара.
-Извините меня.
С этими словами Остара, потупив взгляд выходит из комнаты. Она приняла решение. Безумное, преждевременное и все же предполагающее какие-то действие. Впредь она не будет сидеть и смотреть на то, как ее семья забирает у нее все.[NIC]Ostara Mackenzie[/NIC][AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/7e/8e/657-1502722644.png[/AVA][SGN][/SGN]
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Daddy Lessons
