luminous beings are we, not this crude matter |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Daddy Lessons
DADDY LESSONS
Alaister, Merilyn, Ostara and Yuna Mackenzie
замок Братхэйм; 11 октября 2003, после событий DEAD MAN'S ARMS; PG; OST
Рой Маккензи умер. Его семье предстоит решить ряд болезненных вопросов: где он будет похоронен, как будет распределено имущество отца и кто станет главой МАМС после него?
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Как это было в нормальных семьях? Все думали дважды, прежде чем сказать. Ставили себя на чужое место, не скупясь на минимальное проявление эмпатии к ближнему. В нормальных семьях никто не кричал, не дослушав до конца. В особенно тяжелых случаях нормальности, люди даже садились в гостиной ради очередной посиделки с разговорами по душам. Хотя откуда Алистэру Маккензи знать как бывает в нормальных семьях.
Сколько юноша себя помнил, родственники всегда находили причину повоевать. И если детские обиды казались несущественной мелочью, – подуются, помирятся, – с возрастом масштаб вызванных разрушений увеличивался. От одной мысли, что он надеялся на какой-то лучший исход, становилось смешно. С каких пор в этом доме лучший исход – рассматриваемая позиция? А главное, с чего бы, когда всё, что «взрослые» в своё время делали, так это находили своим детям повод для ссоры? Как и всегда, как и сейчас.
Алистэру не требуется смотреть на сестёр и Аделайн, чтобы почувствовать, как женщина открывает рот, обращаясь к нему. Надо было ставить ставки, кто первый остановит юношу в бесполезном порыве надежды, он бы не прогадал. Ведь в своё время именно она вырыла между детьми Роя Маккензи пропасть из океана, раскидав их по разным материкам. Нет, не подумайте, он всё понимает, чужой ребёнок, чужая Остара – ноша определённо непосильная. Но очень хочется сказать, что он бы так не поступил. Что с высоты своих двадцати четырёх лет Алистэр Маккензи способен отодвинуть в сторону личные комплексы, не делая неповинную девочку своей жертвой. Считайте это вросшим в подкорку мозга подростковым максимализмом, посмейтесь над ним от души, честное слово, ему всё равно. Он себя знает.
Алистэр дёргает плечом, тихо выдыхает, но не двигается с места. Не реагировать никак – единственное, что он может, чтобы не сказать лишнего. Потому что, чёрт подери, ему не нужно уточнение, что никто не ошибся, чтобы понимать это. Всё верно. Даже уходя в могилу, родители не могут оставить своих детей в покое, не натравив их друг на друга. И громче всего в висках стучит мысль, что Рой Маккензи подписал это собственной рукой. Человек, которым он восторгался, сделал это с ними, и очень хочется заполучить маховик времени, чтобы задать мужающий вопрос ему в лицо. Почему? Какого, мать вашу, чёрта, мистер Маккензи, сэр?
На этот раз кричит Юна, и Алистэр невольно содрогается, прикрывая глаза. Ему искренне больно за младшую кузину. Слишком добрую и чистую на фоне остальных. Она тратит голосовые связки на бесполезное дело. Сколько бы они не пытались, Аделайн, Айвана, Рой (как оказалось, не лучше остальных) – никто не даст им поговорить между собой, не примешивая в диалог свои ущемлённые годами эго. Эти люди позаботились, чтобы их потомки остались глухи друг к другу.
Когда голос подаёт Мэрилин, Алистэр наконец разворачивается, уставляясь в лицо девушки. Короткая вера вспыхивает в глазах юноши. Мэри сильная, сильнее их всех, и на мгновение он позволяет себе понадеяться, что она докричится до старшей сестры. Но Остара продолжает отсекать все попытки достучаться до неё, и Маккензи качает головой, словно продолжая отказываться от окружающей действительности, и переводит глаза на уходящую спину девушки.
— Докажешь? Что... что это вообще должно значить?! — на его лице отпечатывается абсолютное непонимание. Волшебник вздёргивает бровями, делая невнятное движение шеей вперёд, — Остара?! — но громкости не хватает, — Тара! — выходит криком отчаяния. Таким же бесполезным, как и всё, что ему предшествовало. Несколько секунд Алистэр мозолит проём, в котором скрылась Остара, сдерживая порыв поинтересоваться у старшего поколения: «Довольна?» Но краем глаза он видит силуэт Мэрилин, силой прикусывая себе язык. Последнее, что осталось сделать – устроить скандал с её матерью, как будто на Мэри и без того не свалилось достаточно много.
Медленным шагом он возвращается к девушке, останавливаясь рядом. Алистэр бросает короткий взгляд на её профиль, хмурясь и сжимая губы в тонкую полосу.
— Значит, по спальням, — замечая очевидное, не без разочарования говорит Маккензи. Хорошо бы, чтобы часть про «спокойно поговорим» была осуществима в той же мере. Жаль, что после увиденного, верится в это... никак.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Маккензи повезло – её память позволила запечатлеть ей себя с самого малого возраста, воспоминания из которого редко остаются у людей после длительного периода своей жизни. Вот она маленькая, бегущая по лужайке заднего двора, падает об камень, и когда слышится детский плачь, то за ними следуют и споры. Кто положил камень? Почему оказался на её пути? Необходимость обвинить кого-то, хоть кого-нибудь, и слепо верить, что на самом деле проблема была в тебе – вот удел этой семьи. Мэри также, закрывая глаза, думала, что отъезд Алистэра был чем-то, на что можно было обижаться. То, что Остара проводила с ними мало времени – тоже была её вина. То, что Рой Маккензи умер, вполне могло встать на пьедестал, а ему должна была быть выдана золотая звезда, коими она награждала Юну в детстве.
Наверное, это была одна из причин, почему любой стул, стоящий рядом с ней ещё не был поднят над головой, а крик не разразил Братхэйм. Она привыкла к таким спорам, привыкла, что семья редко решала что-то на спокойных тонах, если это не [float=right]
[/float]был выбор ужина на вечер. Ей хотелось разобраться, она хотела перешагнуть все эти детские промахи, когда выигрывал тот, у кого голосовые связки были сильнее. Однако, это бесполезно, пока одна из сторон явно не планировала переходить на нормальный разговор. Она хмурится, пока Остара ведёт перепалку с Аделайн, щурит глаза и потирает виски, просто не пытаясь их остановить – что ей, схватить ружье, висящее над камином и выстрелить в потолок? Тут все привыкли к шуму пуль, и словно охотничьи псы, даже не дернулись бы от шума, а если её действия стали бы слишком мешающими, то лишь косо посмотрели бы на Мэри. Да вышли в соседнюю комнату, продолжая свой нелепый спор.
Она смотрит в спину старшей сестре, которая покидает это помещение под крики Алистэра. Маккензи сжимает кулаки. Молчит. Переводит взгляд на Юнону, которая кажется, так же, как и она, не знает что делать с этим.
У них было много ссор, но все они, рано или поздно, заканчивались. Кто-нибудь всегда приходил мириться, уверено пытался накричать, что виноваты они оба, или просто молча приносил кружку с какао. Но сейчас ни у кого не возникло желания двинуться вслед за Тарой, чтобы выбить из её головы все те мысли, которые она задержала. Не высказала. Встала против своих же родственников, так и не разобравшись с тем, что они не планируют идти против её дома, титула, работы. Жизни.
— Всё будет хорошо, — уверено произносит Мэри, когда в комнате последним звучит голос Маккензи. Она окидывает всех взглядом, добавляя, — Она успокоится, вот увидите. Я поговорю с ней завтра, — Мэрилин старается быть сильной, и она знает, что ей не нужно доказывать никому из этих людей, насколько ей было важно держать Остару рядом с ними, а не за чертовым океаном, который разделял их всё детство. Аделайн лишь пожимает плечами, уже явно планируя опустить руки. Мэри делает несколько шагов к младшей сестре, крепко обнимая её и целуя куда-то на уровне уха. Ей досталось больше всего. Нет, Юну она точно не считала слабой, потому что иногда, наоборот, она казалась самой смелой среди них, той, которая готова встать напротив тайфуна, урагана, и любого семейного бедствия, лишь бы остановить его своим телом. Но тем не менее, меньше всего она хотела, чтобы Юнона была затянута во всё это.
Отпуская сестру, Мэрилин вопросительно смотрит на Алистэра, и получая ответный кивок, выдыхает. Как он правильно сказал – «Значит, по спальням.»
Это был тяжелый день. В её ушах всё ещё звенит голос мистера Смита, что озвучивал завещание. Ещё не до конца она понимает, кем назначил её отец, и какую работу свалил на её плечи. Усаживаясь на кровать их спальни, волшебница прижимает холодные пальцы к своему лицу, а затем быстро отнимает их, произнося:
— Всё ведь правда будет в порядке? — она сколько угодно могла делать вид, что поджилки Мэрилин Маккензи не тряслись. Всегда было намного проще держать марку, когда на тебя сморят сестры, мать, когда-то отец. Но стоит тебе запереться в своей комнате, и словно заклинанием из тебя вытаскивают все кости, и не дай Мерлин, кто-то попытается постучаться – сможет лишь переступить через непонятную сваленную кучку у входа, которая так и не смогла никуда пошевелиться, — Почему в этой семье ничего не бывает просто? — выдыхая, произносит она и роняет своё тело на кровать, кладя руку себе на переносицу. Маккензи никогда не думала о том, что может быть что-то хуже, чем смерть отца.
Оказывается, может. Её последствия.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » Daddy Lessons
