— день, когда теодор макмиллан вернулся;
Очутившись на вокзале Лондона под шум прибывающего поезда, прощающихся или встречающих друг друга людей, МакМиллан поднимает взгляд на большие часы, висящие в холле, прикрывая один глаз. Чуть крепче сжимая ручку чемодана, он неторопливо двигается вперёд, и стоит оттолкнуть от себя тяжелые двери, как осенний воздух, многим холоднее того, с чем он встретился в Румынии, ударил в лицо. Поднимая воротник своего синего пальто, Теодор сворачивает в проулок, с усмешкой на губах думая о том, что в последний раз его, традиционно, встречал отец – каждый раз он не пропускал возможности увидеть своих детей, спрыгивающих с красного поезда Хогвартс-Экспресс. Ему нравилось, когда папа забирал их на машине. Не смотря на то, что магическими способами было быстрее, но так у них была возможность ещё несколько часов болтать, пока все те новости, о которых он не знал из длинных писем или предыдущих каникул, не заканчивались. Да и закончились ли? Потому что чуть ли не каждый раз они уходили в другие степи, начиная раскраивать теории одну за другой под закатывающиеся взгляды близнецов, посапывание Алексис, если та не успевала сесть на переднее сиденье, – и если с отцом не приезжал дядя Майлз, который гордо восседал на нём, словно на троне. Сейчас Тео был в полном одиночестве, в прочем, не слишком сильно расстраивался. За краткие письма, которые он посылал семье из Румынии, он, толком, ничего не объяснил, и знал – стоит перешагнуть порог родного дома, как он точно упрётся в взгляд матери, явно не рассчитывающей на то, что младший ребенок сделает попытку сбежать из гнезда без пояснений.
Он не стучится, очень аккуратно нажимая на ручку двери. Никто из них не имел привычки запирать дверь на замок – слишком тихо было на улице в Бостоне, чтобы пытаться отгородиться от соседей. Тем более, от кого? Лучших друзей, живущих через дорогу? Тем более, тогда как у тёти Айлин или её мужа будет возможность прийти «в гости» в любое время суток, потому что гостями они давно уже себя не чувствовали. И нет, это явно не упрёк, потому что уже давно никто не обращал на это внимание. Даже не начинал. МакМиллан вытягивает палочку из кармана, шепча заклинание света, предполагая, что вся семья уже спит, и вряд ли кому-нибудь из них понравится, если весь дом зажжётся, словно новогодняя гирлянда. В гостиной негромко трещал камин, и еле заметные стружки тлели на металле прямо перед ним. Он хмурится, но не останавливается.
— Теодор Финли МакМиллан, — уже занося ногу над первой ступенькой, волшебник закрывает глаза, чувствуя, как сердце пропускает удар. Что же, он не был удивлён, не сказать, что не расстроен. Юноша вытягивает голову из плеч, выныривая из-за угла, [float=right][/float]оставляя стоять чемодан прямо там, где ему не дали и шанса на побег.
— Привет, мам? — его голос першит и одновременно звучит выше обычного после долгого молчания в пути, или это от испуга? Делая несколько шагов вперёд, он добавляет, — О, ты подстриглась? По-моему, что-то в тебе явно изменилось, может быть это... Это новый халат, мам? — но под хмурый взгляд матери, он лишь задирает ладони вверх, — Прежде, чем ты накричишь на меня, в своё оправдание скажу, что...
— Брось, Тео, ну какие оправдания – только если ты сам хочешь рассказать мне, что случилось! — рыжеволосая ведьма качает головой из стороны в сторону, наконец, поднимаясь из глубоко кресла и ставя ноги на подогретый огнём пол. Шурша подолом она подходит к мальчишке, кладя голову ему на грудь и заводя руки за спину, крепко обнимает, — Я просто переживала за тебя, вот и всё. Взять и уехать в Румынию, никому ничего не сказав! И я знаю, знаю, что ты оставил записку, и фактически, мы знали, что ты жив, — делая полшага назад, чтобы посмотреть на юношу, волшебница цокнула языком, — Но как же работа, милый? Я знаю, что ты написал им, словно ты заболел.
— Папа? — на полу-вздохе произносит темноволосый, и под кивок женщины, тянет руку к волосам, пропуская пальцы сквозь кудри, — Надеюсь, у него не было проблем?
— Да какие могут быть проблемы – вы даже не в одних департаментах. Но я уверена, что он захочет с тобой поговорить об этом, — он наблюдает, как короткими шажками она уже добирается до кухни, ставя чайник, открывая холодильник, шкафчики, на что он хлопнув по бокам, быстро говорит:
— Ма, я не голодный, не над...
— Кто сказал, что я тебе готовить буду? Взрослый чтобы уезжать без объяснений – уж сам сможешь и накормить себя, — её голос звучит сначала будто обиженно, отчего Теодор виновато смотрит на МакМиллан старшую, но стоит ему услышать усмешку и улыбку на её губах, стоит голове обернуться, как тут же подскакивает к ней и начинает помогать, попутно ткнув женщину в бок пальцем, заставляя уже её сделать пол-шага в сторону. В прочем, издеваться над ней и её проблемами он явно не планировал, – однажды МакМиллан уже попал на грабли, в попытке защекотать мать, и в общем-то, больше не решался на такие глупые поступки, тем более, когда был отправлен в воздух вверх ногами, – и понимал, что за это время отсутствия дома, успел соскучиться по родным. Он негромко спрашивает о событиях, о том, где был отец, всё ли в порядке у Алексис, попутно передавая ей новости и от самой Шарлотт, которую оставил позади себя. Что хорошо было в матери – говорливости ей было не отнимать. И поэтому заданный невзначай вопрос разворачивает перед ним очень даже широкую картину завтрашнего дня. Первый официальный показ Джозефины! Это событие, которое, он уверен, будет отмечаться не одни выходные. Сразу же он смог представить гордые взгляды её родителей, и, как бы это было не печально, но тоскливо опущенные в пол глаза Чарли, которая уж точно не сможет выбраться на показ из-за стажировки. Наверное, все футболки на себе порвёт из-за этого! Неужели она не знала обо всём этом, и не сказала ему?
Когда, наконец, чашки чая опустели, а зевота Трэйси МакМиллан стала шире, чем у бегемота в послеобеденное время, он поднимает чемодан в свою комнату. Прежде, чем он успевает перешагнуть порог, как его отвлекает скрип и обернувшись, темноволосый утыкается взглядом в старшую сестру – достаточно сонную, чтобы понять, что даже если она не спала, ей было очень лень поднять себя с кровати, чтобы поздороваться с братом.
— Ты вернулся. Как Румыния?
— Ты уверена, что хочешь поговорить со мной об этом стоя в коридоре? Ты ведь слышала, что я приехал – могла бы спуститься вниз. — в шутливой манере замечает юноша, качнув головой. Она молчит какое-то время, продолжая сонливо тереть глаза, и пока их коридорная ситуация не становится за гранью непонимания, зачем они здесь находятся, сестра произносит:
— Без тебя было скучно, — и не давая возможности вставить хоть слово, Лекс добавляет, — А теперь я спать. И ты иди, — а затем оставляет его в одиночестве на считанные секунды – он успевает ухмыльнуться себе под нос, повернуться и закрывая дверь, вновь опускается в полную тишину – только шуршание тапочек матери ещё слышится до конца коридора, успевшей подняться по лестнице, пока и дверь в спальню родителей не прикрывается. Не разбирая своих вещей, решив, что оставит это на завтрашний день, юноша быстро снимает с себя уличную одежду, и заныривая под одеяло, ещё долго вертится прежде, чем уснуть. На вокзале он думал о словах Шарлотт, которая наказала ему по прибытию в Англию, сразу же отправляться к Фионне. Долгий взгляд на стрелках часов на вокзале задержал быстро грохочущие мысли в голове – на ночь глядя сунуться к ней в квартиру, чтобы вновь вывалить на неё большой объём информации, возможно, который ей не слишком нужен? Он не был даже уверен в том, что она захочет с ним говорить, какое там вникать в его речь. Тем более сейчас, зная, что завтра им предстоит тяжелый день, – с тем фактом, что старшая Уолш участвует в показе, он не сомневался, что это отнимет много сил, – он был явно последним, как ему казалось, кого Фионна бы хотела увидеть.
— день показа;
В целом, лично на показ его никто не звал, но Теодору давно не требовалось личного приглашения, чтобы прийти куда-то, что было важно его семье и друзьям, тем более, что Джозефина звала всех МакМилланов – просто один успел вернуться и прибиться к остальным в самый хвост. Правда, прежде, чем попасть в помпезное помещение, которое через несколько часов должно было до конца приобрести вид богатой модной дорожки, Тео успел заглянуть в никогда не спящее Министерство Магии. Он не только подтвердил факт болезни своим официальным присутствием, но ещё и положил на стол заранее написанное увольнительное – как первый шаг для исполнения собственный мечты. В конце концов, две недели это большой срок не только для того, чтобы обдумать свои чувства, непонятный выпад и сам отъезд, но ещё и первую часть разговора с Фионной, из-за которого, так сказать, из него и вышло всё то, что она не была готова переживать. За один вечер уж точно. Так или иначе, он не до конца понимал, что ему нужно будет делать дальше, но действовал на инстинктах. Так связался с организатором курсов, на которые они когда-то ходили с Шарлотт, договорившись с ним о встрече. В конце концов, опыта у юноши, как он считал, пусть и было недостаточно, но зато огромный багаж знаний... Это было уже что-то, с чем можно было работать.
— Тео! — громкий голос Джозефины заставляет его обернуться, — Мерлин, я так рада, что ты вернулся! — оглядывая его с ног до головы, словно оценивая образ, наконец, она довольно кивает головой, — Слушай, я совсем ничего не успеваю, может, ты мне поможешь? — он успевает только обнять её прежде, чем Джо испаряется из его поля зрение в мгновение ока, прося найти кого-то в раздевалках, чтобы передать очередность выхода.
— Будет... Сделано? — неуверенно произносит юноша, растеряно оглядываясь по сторонам. Быстро сунутую ему в руку ленту со статусом не последнего человека на этом показе, он надевает её на шею, а затем двигается в сторону, как ему показалось, раздевалок, крутя в голове просьбу Уолш. Думал ли он о процентном шансе встретить Фионну? Конечно. Думал ли о том, что процент будет настолько велик? Он не был уверен до конца, но всё же, слыша её громкий голос прямо в своём ухе и цепкую руку, что перехватывает его самого, он не до конца верит, что видит перед собой Фионну.
— Пр.. Привет, — кивая головой он не сразу понимает, на что смотреть, потому что глаза разбегались – начиная её макияжем, абсолютно другим цветом волос, о чём он, конечно же, сообщает, — Твои... Волосы? — и стараясь не так сильно пялиться на то, во что она была одета, он неуверенно кивает головой на её фразу о возвращении. МакМиллан чувствовал на себе её взгляд, который в целом, никогда не сулил ничего хорошего. Да, она пытается улыбнуться, но и это он замечает, в прочем, в отличие от неё тянет губы, как какой-то дурак. Вопрос про Румынию звучит уколом, и он сводит брови на переносице, то ли реагируя на платье, то ли продолжая витать в мыслях о поездке.
— Оно... Оно, — не успевая ответить ей, к ним уже подходит Клара, и он вежливо не перебивает до того момента, пока Уолш не уводят прямо у него из под носа. МакМиллан готов ударить себя по лицу – почему он не сказал, что она великолепно выглядит? Потому что так и есть! Фионна Уолш выглядела лучше всех из тех, кого он видел, даже не заходя в раздевалку, где он был уверен, ходило не много не мало других моделей сегодняшнего вечера.
«Вешалка?..» – сбитый с толку, смотря ей в спину, волшебник отвечает на громкий вопрос автоматически:
— Увидимся там! — в прочем, загвоздка была в том, что он вовсе не планировал изначально там появляться. Что же, когда ему предлагает там появиться сама Фи, разве у него вообще есть шансы отказаться?
— вечер того же дня;
Показ прошёл великолепно, пусть и абсолютно непонимающе для такого простого парня, как МакМиллан. Громкая музыка, уверенно шагающие по подиуму люди, из которых было несколько знакомых лиц. С боку, отовсюду он то и дело слышал воодушевляющие диалоги о том, насколько неожиданно было увидеть всё это у начинающего модельера. Чувство гордости распирало его от мысли, что всё это организовала девушка, живущая через соседнюю улицу. Конечно, у неё была команда, близкие и поддержка, которую они предоставляли, но всё же... Всё же, он не мог не порадоваться за Джозефину и за то, как уверенно она идёт, преодолевая расстояние до своей мечты. И как бы он хотел отвлечься от недавнего столкновения в коридоре, этот растерянный и неловкий разговор, не думать об этом, когда по дорожке от бедра ходила его собеседница было довольно сложно.
Оказавшись в баре, Теодор не слишком уверено двигался в сторону центра, где сидели, в основном, лица-герои сегодняшнего вечера. Нет, настроением, которое у него, в общем-то, было хорошим, он явно бы не испортил никому вечеринку, но с другой стороны, лезть своими разговорами явно в другую среду ему было сложно. То и дело он краем глаза подмечал розовые волосы, а громкий молодой человек, которого МакМиллан помнил ещё со школы, в последние несколько минут в принципе посвятил Фионне целый монолог. Вместе со всеми он поднимает бокал, и делает несколько глотков. Поднимая взгляд он не сразу понимает, что Уолш исчезла из поля зрения; а затем также не осознает, как быстро она появляется за его спиной, шепча просьбу помощи.
— Да, конечно, — кивая головой он спешно поднимается, задирая скатерть, торопясь пытаясь всё исправить, бросает дело на полпути, и выскакивает вслед за волшебницей. И прежде, чем успевает завернуть к барной стойке, подруга тянет его в абсолютно другую сторону, пусть и явно не подмечает спиной его удивлённый взгляд. Скорее на автомате юноша подтягивает оба края пиджака, затягивая их на единственную пуговицу, словно это должно ему помочь. Он оглядывает Фионну, золотой наряд прежде рябил под светами бара, а теперь лишь еле заметно мигал от уличного освещения.
— Я... — ну уж нет, больше он не будет стоять как остолоп, не в силах договорить предложение. Он успевает коснуться её спины прежде, чем она делает полшага от него в сторону, приобнимая, — Я тоже рад тебя видеть, Фи, — в любом случае, то, что он продолжает оставаться «Тео», даёт надежду на светлое будущее, пусть «во-первых» напрягает его сильнее, зная, что дальше обязательно последует менее радостное «во-вторых.»
Он не ошибался. Стоя так близко к Фионне, что снова и снова ловил взглядом отблеск на звездах в её ушах, он неуверенно кивает головой, произнося:
— Думаю, что надо, — и всё же, он продолжал страшиться того, что должен был сказать. Однако упёртый взгляд Фионны не оставляет ему выбора, и юноша пытается вселить в себя последние кусочки уверенности, которые у него есть, чтобы начать говорить, — Уверен, что ты ждёшь объяснений... Ну, а если не ждёшь, я всё же, хочу объясниться, — поднимая обе руки к волосам, он нервно пропускает их через пальцы, — С чего же начать, — раздумывая секунду, он проговаривает, — Я уехал. Я идиот. В смысле, я не должен был этого делать, потому что это был поступок... Явно не человека, который готов принять хоть какую-то ответственность за свои [float=left][/float]слова, — на одном дыхании тараторит МакМиллан, — Это всё ещё не должно служить никаким оправданием, но я испугался? Я ведь... Я ведь, — он хмурится, прикрывая глаз. Теодор МакМиллан не мог найти слово – было чем-то новым для него, в прочем, не так уж часто он пытался объясниться за своё детское поведение перед девушкой, на секунду, которая не была ему безразлична во всех смыслах этого слова, — Прости меня, Фи. Я знаю, что не должен был и по хорошему, нужно было сесть на поезд в ту же самую секунду, когда я решил, что решение, которое принял – было верным. Но как я мог? На тот момент когда я... — Теодор выдыхает, делая короткую паузу, вновь делая попытку собрать мужество в кулак, — Как я поцеловал тебя, я и думать не мог о том, что одним своим движением, а затем и словами могу разрушить всё. Всё, что между нами есть. Мерлин, какой я дурак! — словно впервые до конца осознав, что сделал, юноша широко раскрывает глаза, — Я поставил на кон абсолютно всё, не думая о последствиях! — его голос звучит выше обычного, и он хлопает себя по лбу, делая несколько глубоких вдохов и выдохов.
Для себя самого неожиданно он выпрямляется, роняя руки по швам. Он опускает взгляд на её ладони, сверля их взглядом несколько секунд, а затем тянет свои пальцы в надежде, что она не дёрнется в сторону.
— Но я... — его голос выравнивается, а сам Теодор поднимает взгляд на Фионну, смотря твёрдо, чуть сильнее сжимая её ладонь, — Я не хочу врать – я боялся, но в глубине души я ни разу не сомневался в том, что сделал, и не смотря на то, что, действительно, поставил на кон всё... — МакМиллан опускает взгляд на мгновение, ухмыльнувшись, топчась на месте несколько раз, но затем вновь подняв глаза, произносит, — Я всё ещё не отказываюсь от своих чувств и слов, которые сказал, Фионна. Это правда. Я сказал это тогда, и я скажу это сейчас – я люблю тебя, — и если ещё несколько недель назад он, практически, выкрикивал на неё эти слова от волнения, переживания и незнания, каким должным образом необходимо это было преподнести, сейчас он делал это с уверенного шага, пусть сердце и стучало в его груди от страха, понимая, что это всё ещё может быть одностороннее чувство. Но теперь в этом была разница – он был готов принять это; и если нужно было, продолжать жить с этим дальше, как делал это и раньше. Ради Фионны.

Он был готов рассказать ей, ответить на любой вопрос – и зачем, и почему и как. Ему не нужно было надежды на его понимание, но он не хотел, чтобы его слова звучали, как оправдание. Он сделал глупость, и он был готов признать это, потому что считал, что каждый мог сделать ошибку. Ошибку, которая, возможно, потом будет откликаться всю свою жизнь, эхом проходя сквозь года и события. Он не был уверен, насколько Фионна была злопамятной, а его поступок – значимым, волнительным. Но ставя себя на её место понимал, что они давно перешли ту грань, где обычные вещи, как смешок над ростом, а возможно, и возрастом воспринимались всерьёз, заставляли глаз дёрнуться, тем более, когда есть почва для сравнения.
И всё же, она не перебивала, давая ему возможность выговориться, постараться объясниться. Он всегда думал, что умел подбирать слова, по крайней мере, знал, что делал это лучше многих остальных. В итоге, стоя сейчас с несколько покрасневшими щеками перед Фионной, он вновь и вновь перебирал в подсознании свои предложения, в идеальном мире ломающие любые препятствия, а что вышло в итоге? Он видит, как её голова падает вперёд, а сама Уолш явно не скачет вокруг него, зажигая любые огни любви, стоит ему признаться в своих чувствах. Теодор старается улыбнуться, дать понять, мол чтобы она не сказала, всё это... Всё это не заденет его. Хотя, заденет конечно – или кто-то вообще мог представить, что МакМиллан махнув рукой сообщит, что всё в порядке, и вернётся к разговору о бургерах, которого не было в помине до этого? – однако, постараться не ударить в грязь лицом, как сделал несколько недель назад, явно постарается.
— Ну, могу заметить, что это одно из моих отличительных качеств, —произносит юноша, выпрямляя спину. Он уже открывает рот, чтобы начать перечислять особенности каждого из детей Бостона, но здравый смысл, а ещё и вновь открывшийся рот девушки напротив даёт понять, что сейчас речь не об этом, и она явно не будет рада переключившейся теме. По крайней мере, пока не закончит с этой.
«Я тоже» могло бы звучать в положительном ключе в его голове, однако стоит её пальцам выскользнуть из его ладоней, а предложению – закончится, как будь Теодор МакМиллан стеклышком, он бы обязательно треснул. Всё же, он стоически старается пережить это, смотря на Фионну прямым взглядом, словно сделай он шаг в сторону, и точно вновь испариться из виду, заставляя её переживать и волноваться. Он этого не хотел, тем более, что только что дал обещание так не делать, но меньше чувствовать опустошение, накрывающего его с головы до пят он не стал.
Это ведь был всем известная аксиома. Молодой человек хмыкает, словно не удивляется словам о неумении разговаривать – о, он понимал её, больше чем кто-либо, ведь точно таким же страдал буквально секунду назад. Он продолжает ухмыляться, опуская взгляд в землю. Это ведь было понятно с самого начала. Фионна Дидри Уолш, самая старшая и зрелая из всех, девушка сумасшедшей красоты, невероятного ума, с уморительным чувством юмора, значимой для него доброты, и перечислять можно было бы до старости, и он бы ради такого смог бы попытаться изобрести чёртов Философский камень. Теодор по сравнению с ней был персоной бледной, не значимой, но это не было плохо; он ведь мог продолжать идти рядом с ней, быть её другом, поддерживать в нужные моменты. Кому нужны эти чувства,  держания за руку, и... Волшебник вздыхает, мотнув головой, Тео готов вновь сделать шаг вперёд для того, чтобы взять её руку, но лишь из-за поддержки, попробовать объяснить, что они всё могут оставить так, как есть. Однако единственное, что он позволяет себе – это с удивлением дёрнуть бровями вверх, стоит почти что крику о помощи вылететь из волшебницы.
Даже сейчас. Его взгляд смягчается, и ему приходится сдержать все свои эмоции для того, чтобы не постараться зажать в её своих объятиях. Это было подобно чувствую прощения, о котором ты не спрашивал, но молил внутри себя; когда отсутствие желание находиться самому с собой в одной комнате застревает где-то между двумя мирами, только потому, что человек, важный для тебя человек, говорит, что всё в порядке. Всё не так плохо, как ты придумал себе, и не нужно быть плохим домовым эльфом, отбивая чечетку лампой или другим тяжелым близ-лежащим предметом себе по голове. Теодор более твёрдо встаёт на обе ноги, перемещая центр тяжести, не боясь английских ветров, так умело и настырно пытающихся залезть ему за шиворот. Были вещи, на которые он мог бы закрыть глаза – в конце концов, он делал это, и ни раз, однако, случись так, что МакМиллан смог бы обрушить их отношения по собственной глупости? Он бы не простил себе; и сделал бы всё, что угодно, чтобы вернуть всё на свои места, сколько бы ему времени на это не понадобилась. Не смотря на всё, Фионна была его другом. Она была его лучшим другом, за которого хотелось бороться, около которого хотелось стоять рядом, мужественно протягивать руку помощи в случае необходимости даже тогда, когда от тебя это не требует ни она, ни ситуация. Ты просто здесь, чтобы ни случилось. И будешь здесь всегда.
Наверное, в обычной жизненной обстановке, темноволосый был бы готов дёрнуть головой вверх. Она волновалась за него, за их общение, и пусть волшебник не был тем человеком, которому нужно было напоминать обо всём этом... Когда-либо, всё же слышать это вслух было приятно. Тогда как сейчас лишь чувство совести медленно сжало руки у него на груди, заставляя тяжело сглотнуть застрявшие эмоции поперек горла. Ему было чертовски жаль, что он заставил пройти её через всё это из-за своего детского поступка. Тео не только мог бы вернуться домой, но хотя бы написать письмо, передать какое-нибудь сообщение через Алексис или родителей, Джо, просто... Просто не уезжать, но вместо этого он выбрал путь, который заставил Уолш существовать в постоянном потоке отрицательных мыслей и эмоций. Финли вздыхает, качнув головой:
— Но ведь я не мог не прийти к тебе, — он пытается цепляться за слова, но у МакМиллана не получается и он лишь понуро опустив голову, добавляет, — Мне очень жаль. Правда, последнее, что я хотел – это заставить тебя чувствовать себя плохо, — хотя судя по тому, что он всё ещё вернулся только спустя две недели, чёрная сторона рэйвенкловца явно хотела, чтобы девушка кипятилась в медном котле. До этого он абсолютно не представлял, что Фионна успела продумать в своей голове тысячу и один план по возвращению блудного сына. Наверное, хорошо, что всё же она так и не должна до его родителей со всеми объяснениями, потому что хватило разговора с отцом о вреде вранья в обыденной жизни, чтобы выслушивать ещё и о том, что стоит более разумно выбирать причины для отъезда «проведать, как там поживает Чарли.»
Тео поднимает взгляд, стоит ему заметить приближение волшебницы, и замирает, когда она помещает ладони на его плечи. Она вновь добавляет, что боится потерять его; снова сообщает, что он несколько иной, нежели Кевин или просто друг с их улицы, однако не отвечает на главный вопрос – кто же он? Нельзя быть никем; точнее, «никто» обычно не стоит напротив, пытаясь объясниться случившееся, а затем получает слова о собственной важности, верно? Шестеренки, туго крутящиеся в его голове вновь и вновь повторяют её слова, а стоит ей резко произнести последнее, он не задумываясь отвечает ей вопросом на вопрос:
— Ты пойдёшь со мной на свидание? — как он мог не догадаться? Как мог всё это время бежать впереди паровоза, считая, что способен перегнать его, и не упасть на рельсы? Конечно, Уолш явно могла не крутить этот вопрос в своей голове на протяжении всего времени, однако, если она задаёт его – значит, даёт ему какой ни какой, но зелёный сигнал, — Обещаю, я никуда больше не уеду, и ты не должна бояться говорить мне всё, что думаешь, — быстро тараторит он, а его лицо озаряется явно облегченной улыбкой. Она не сказала ему «нет». Пусть Дидри младшая не сказала ему о том, что чувствует сама, тем не менее, она не противится тому, что находится внутри самого волшебника.
Явно не видя отрицания в ответе на её лице, МакМиллан кивает головой – себе, мыслям, непонятно чему, но старается вести себя максимально обычно. Он оглядывается, думая, что им пора собираться и идти вниз, но зудящая мысль в голове останавливает его. В конце концов, Теодор МакМиллан был романтиком. А разве нет ничего романтичнее, чем устроить свидание прямо сейчас, здесь, где всё случилось? И самое главное, что он не думал, что торопит события. Кажется, Тео вообще ни о чём не думал впервые в жизни, предпочитая делать шаг вперёд, нежели мучить себя долгими размышлениями, в надежде потянуть извилину.
— Знаешь, это... — юноша достаёт волшебную палочку, чтобы трансфигурировать из находящихся на крыше труб стол со всем причитающим, но словно чувствует сверлящий затылок взгляд и поворачивает голову, — Ну это ведь логично! — чуть ли не обреченно вздыхает он, убирая её в карман пиджака. И всё же, только что стремительно пролетевшая мысль о том, что не нужно торопиться и быть быстрее поезда влетела в одно ухо и вылетела из другого. Вздохнув, он виновато улыбнувшись, добавляет, — Вторник, подойдёт? Я зайду за тобой... В семь, например? — была бы его воля, он бы обязательно сказал в девять утра, и желательно, завтра. И только что, не забывайте, у него была попытка сделать это сегодня секунду назад. И дело было в нетерпении узнать, кем на самом деле являлся Теодор МакМиллан для волшебницы напротив или с мыслями о чём-то другом, но... Как думаете, года ожидания дают о себе знать?

Он смотрит на Фионну, неловко улыбаясь, и скажите спасибо, что не пинает аккуратно носком покрытие асфальта от волнения. За одну секунду перед его глазами пронёсся один из сюжетов будущего, их совместно проведенного времени. Это будет совсем другая встреча, нежели обычно, и он знал, что сколько бы он не старался вести себя, как раньше – этого уже явно не случиться, просто из-за той правды, которая уже вылезла наружу. Но разве это плохо? Она приняла его, пусть и не ответила прямо, однако, часть кома волнения перестало мучить МакМиллана так активно, как это было в начале вечера, так, как на протяжении этого долгого времени. Теодор вновь выпрямил спину, посмотрев на девушку увереннее, чем прежде. Как только Уолш скажет, что вторник семь часов ей подходит, уже не будет обратного пути назад, и он явно скрывал от своего разума мысли, что она могла бы испугаться, отказаться или просто не оказаться дома тогда, когда он зайдёт за ней. Ну а зачем заранее заставлять себя переживать? Этим он сможет заняться до, во время, или после ужина – как пойдёт, так сказать. Одно он знал точно – жалеть о том, что он сделал тогда или сегодня, стоя около бара он точно не будет. Никогда.

И без того Теодор МакМиллан думал, что будет волноваться, но стоило получить официальное согласие на свидание, как эта мысль не отпускала его начиная с момента, когда он вновь оказался за столом со всеми друзьями. Никто и не заметил того, что их не было; а если и чей-то зоркий глаз умудрился уследить отсутствие двоих волшебников, сообщать об этом не стал. Видимо, что в этом странного? Тео был готов ухмыльнуться себе под нос – он был уверен, что никто не ожидал такого поворота. В конце концов, по одному человеку из семьи Уолшей он уже мог определить, что такого ждал мало кто, и реакция Шарлотт лишь подтвердила это.
И всё же, смотря на Фионну, он не мог в тот вечер не откинуться победно на спинку стула. В нём словно с новой силой забилась мысль о том, что ничего не упущено; и у него ещё есть все шансы для того, чтобы завоевать сердце девушки его мечты.

i said life is a tale, it begins and it ends
and forever's a word that we can't understand
well I know that my life's better when w e ' r e  t o g e t h e r

Обычно он мог забивать свою голову работой, полностью концентрируясь на очередном заклинании, которое могло оказаться достаточно неустойчивым, чтобы взорвать всё вокруг. Теперь же... Пусть он и выбить себе место в заповеднике на севере Великобритании, но приступить к своим новым обязанностям он должен был только через неделю, отчего время до вторника тянулось ну просто невероятно. И подумать было много о чём.
МакМиллан испытывал одновременно миллион и одно чувство, что притупляли его разум, не давая сосредоточиться даже на тарелке хлопьев или разговоре с матерью, которая привычно рассказывала все истории, которые накопились за время его отсутствия дома. Он был рад, что Фи не стала провожать его к двери (особенно бара) своего сердца, и дала ему шанс попытаться найти нужный ключик, но вместе с этим перед ним стояла ответственность не напортачить. Мог бы он удивить её? Уолш была старше, опытнее, и состояла в длительных отношениях, пусть и не с самым приятным, но тем не менее, молодым человеком, к которому испытывала чувства. И так как Тео не знал, что творилось за стенами их дома, – и быть честным, не хотел представлять это в своих фантазиях от слова совсем, – то это ставило перед ним определенные трудности, начиная от выбора ресторана и заканчивая какими-то мелочами, в виде цветов на свидании или заученных наизусть комплиментов. И как только он подумал о том, что у него ещё много времени для подготовки ко всему этому – время начало скакать с неумолимой быстротой, словно подсев на крылья к фестралу, МакМиллан решил облететь весь земной шар за один день.
И всё же, вечер должен был быть идеальным! Он подготовился. Внезапно, но даже в таком молодом возрасте у него были неплохие связи – общение с близнецами научили его быть открытым и дружелюбным, отчего ещё со школы он обзавёлся парой приятных знакомых, которые могли помочь ему в том или ином месте. В данном случае, очень вовремя он вспомнил о существовании одного ресторана и родственника одного из поваров. Конечно, это не быть сыном генерального директора, но всё же куда больше, чем девушки-официантки, которая убирает столы после вечерней смены. И разве он мог сомневаться в выборе тогда, когда Фионна Уолш не раз рекомендовала это место? Темноволосый решил, что не будет дарить ей цветы – в конце концов, какой в этом толк, если романтический жест может стать обузой в тот момент, когда с букетом придется ходить по всему городу, и он не до конца был уверен в том, что они бутоны вообще готовы справиться с трансгрессией там, где не всегда может выдержать даже собственный желудок. И, разумеется, он не мог надеть свои протертые на коленях рабочие штаны! И под предлогом собеседования на новую работу, попросил Джозефину выбрать для него вместе с ним костюм. Простой. Без всего. Он просто должен быть новым. И если бы Фионна знала, что ему пришлось пройти, чтобы её младшая сестра не одела его по последним пискам моды – пожалуй, Тео уже получил бы несколько дополнительных баллов за свои старания.
Несколько раз он сжимает и разжимает ладони, когда оказывается у домофона квартиры девушки. Он звонит, и пропуская гудки словно удары сердца, МакМиллан быстро тараторит:
— Привет, это Тео! — и не поспевая дёрнуть ручку, чтобы подняться наверх, слышит разумную команду ждать внизу. Кивая головой то ли себе, то ли домофону, по которому, видимо, Уолш должна была увидеть его боеготовность, он выглядывает из-за козырька и сразу хмуриться. Великобритания пусть и была известна своими дождливыми днями, но всё же, сегодня могла бы поспособствовать тому, чтобы небо было более голубым, а так как уже было поздно – малооблачным. И всё же, убедившись, что дождь не планировал хлынуть прямо сейчас, юноша терпеливо ждёт, то убирая руки в карманы, то облокотившись на стенку, то сбивая ноги в крест, но так и не решаясь, какая поза подойдёт больше всего, чтобы не показаться слишком волнующимся, но при этом – не безэмоциональным от их встречи. Стоит же Фионне оказаться на пороге дома, он теряет все свои способности быть нормальным, открывая и закрывая рот.
— Привет, — ещё раз говорит он, словно они не разговаривали минутой ранее, и быстро улыбается. Он не знает, должен ли поддаться вперёд, чтобы обнять её – ведь они иногда так делают? Или протянуть руку, или... МакМиллан, в итоге, остаётся стоять, как вкопанный, не успевая даже первым сказать комплимент! — Джо помогла мне, — кивнув коротко головой, произносит юноша, — Не то, чтобы без неё я пришёл на встречу голый, — упаси Мерлин, — Но всё же... Ты! — внезапно перескакивает он, чувствуя появляющийся румянец на его щеках, — Ты чудесно выглядишь,  — и улыбнувшись уже более уверенно, он всё же не позволяет прилепиться к ней своим взглядом, словно на оценивающем шоу. На деле, Теодор никогда не мог представить той ситуации, где Фионна Дидри Уолш выглядела бы плохо, а он, между прочим, застал ту малую часть периода, где последняя рассталась со своим парнем. По крайней мере, получил часть переживающего описания от своей матери, но даже тогда он был уверен, что Уолш была в сто раз лучше, чем кто-либо.
— Конечно! — бодро проговаривает он, поворачиваясь на подошве и протягивая ей локоть, но прежде, чем вступить в переворачивающую жизнь темноту трансгрессии, видит её подмигивание, теряется в мысли, и кажется, переносит их совсем не туда, куда планировал изначально. Чуть ослабевая хватку, юноша оглядывается по сторонам, пытаясь припомнить место, где они вообще оказались, попутно хмурясь и начиная чувствовать, как ком волнения поднимается к горлу.
— Это... Это явно не то, что я планировал, — заикаясь, неуверенно проговаривает Тео, а затем с виноватым взглядом поворачивая голову на Фионну, уже пытаясь оправдать себя, однако, девушка первая перехватывает инициативу, рассказывая историю про своё недоразумение. Точнее, недоразумение было вовсе не её; и слава Мерлину, потому что такого он бы точно не хотел желать девушке. Никакой, пожалуй.
— Мерлин, — он негромко смеётся, чувствуя, как дышать становиться проще от её поддержки, — На твоём месте я бы попросил кого-нибудь из профессионалов стереть тебе это воспоминание! — куда более весело подмечает юноша, а затем кладёт руку на её ладонь, готовя к очередному прыжку через пространство. Он не должен поддаваться панике – всё ведь хорошо, он просто немного ошибся. Винить себя можно будет после того, как вечер закончиться, особенно, после того, как он сможет проанализировать его. А сейчас... Как бы он хотел просто расслабиться и плыть по течению, но тогда бы это был совсем не Тео.
Вторая попытка удаётся ему куда лучше, и он довольно улыбается, стоит им оказаться на нужной улице.
— Нам сюда, — он кивает головой, в сторону нужной стороны, — Надеюсь, что это будет для тебя приятным сюрпризом, — заговорщически добавляет юноша, хитро ухмыляясь, пусть и знает, что она недолго останется в неведении. Её слова оказывают на него положительное влияние и темноволосый гордо дёргает подбородком выше, но без слишком уж явного довольного лица.
— Да как я могу не слушать! — качнув головой из стороны в сторону, юноша дёргает на себя ручку двери, пропуская её вперёд, — Напоминаю, что это ты с самого детства первая говорила внятные и разумные вещи ещё тогда, когда мы с близнецами, и уж тем более Кевином даже не пытались произнести хоть какие-то звуки, — он слушал её с самого детства; тогда, когда юноша только-только заговорил, девушка уже умела читать, как и задавать те самые сложные вопросы родителям, на которые не всегда можно было найти быстрый ответ. И всё же, не смотря на эту разницу, он не слишком сильно оглядывался назад. В конце концов, проблема была бы тогда, когда Теодор продолжал бы только пытаться ворочать языком в своём рту, а Уолш продолжала с лёгкостью складывать умные предложения. Оказываясь в тёплом помещении, он оглядывается по сторонам, довольно отмечая атмосферу, а затем двигается в сторону к администратора, что должен был посадить их за самый идеальный столик – у окна, откуда была видна вся улица, но при этом, люди с трудом могли заметить наблюдающих. Он был в закутке, где никто не мешал бы им разговаривать, и он мог поклясться, что даже сейчас отсюда он мог видеть его, пустым и с табличкой «зарезервировано» на поверхности.
— Простите, но Вас нет в списках, — вежливый, но достаточно холодный голос вырывает его из идеального мира, отчего он немного глуповато поворачивает к ней голову и устремляет на девушку взгляд.
— Как? Но я ведь бронировал у вас стол. Вы можете ещё раз проверить списки? Столик был забронирован на МакМиллана. — МакМиллан видит короткое подёргивание брови и быстрый взгляд, который она возвращает в списках, проводя пальцем по фамилиям, а затем качает головой в отрицании.
— Простите, но я ничем не могу Вам помочь. Сейчас я не могу Вас посадить, разве что Вам придётся подождать в живой очереди, — не готовый повернуть голову на Уолш, Тео всё же слышит её слова, вздыхая.
— Мы подождём, спасибо, — лишь успевает добавит он, чувствуя ладони Уолш, что пытается отвести его в сторону. Поддаваясь, он поворачивается, и стоит им оказаться на улице, быстро тараторит, — Фи, прости. Я был уверен, что заказал столик! Не могу поверить, что... Неужели мне это приснилось? Я надеюсь, ты не подумала, что я не был подготовлен ко всему этому, — грузно вздохнув, он топчется на месте, и всё же поднимает на неё взгляд, а понимая, что она вовсе не планирует сбежать от него в сию секунду, встретившись с первой, – на деле, уже второй, если считать некорректную трансгрессию, – чувствует себя более облегченным, поддерживая её разговор.
— Ты знаешь, я всё же, уволился из Министерства. В смысле, думаю, они бы и сами через какое-то время от меня избавились – всё же меня не было несколько недель... — затем он быстро расширяет глаза, словно сказал что-то не то, и переводит тему обратно в нужное направление, — На следующей неделе у меня начинается первый рабочий день в заповеднике Кернгормса. Путь будет неблизким – помнишь, мы как-то ездили туда в одни каникулы, когда гостили у моей семьи? — МакМилланы старшие с возрастом должны были перестать вырываться из своего поместья, но сделали наоборот. Мама часто рассказывала, что в её детство ей было довольно трудно вывести их куда-нибудь, например, в Лондон или хотя бы столицу Шотландии. Сейчас же, с появлением внуков, они с куда большим удовольствием стали показывать им окружающую их местность, чем вызывали двоякие чувства у Трэйси. И пусть она не говорила этого вслух, но Тео довольно хорошо научился читать эмоции своей матери, — Но, это не слишком сильно расстраивает меня! Зато там одна из самых больших коллекций магических существ – я смогу поработать с большинством, не выходя за пределы Шотландии, и это будет только первым шагом, — юноша улыбается немного неуверенно, дожидаясь её реакции. В конце концов, это именно благодаря Фионне мысль о возможности стать тем, кем он хотел изначально, помогла ему сделать этот шаг. Магозоолог могло стать призванием, лишь бы всё сложилось так, как он этого ожидал. Если Шарлотт Эстер Уолш смогла обуздать силу драконов, и пусть характер был ей в помощь, как и стремление изначально быть там, где она планировала быть, то он уж явно сможет справиться с парой сниджетов или гиппогрифов.
— Я надеюсь, что ты не слишком утомилась, хотя наше свидание ещё даже не началось, — мягко произносит он, двигаясь вновь в сторону уже знакомой ей дамы. В этот раз, правда, получилось, что они смогли увидеть и регистрационный список. Молодой человек не сразу понимает, о чём именно говорит волшебница, но стоит бросить внимание на список фамилий, и он чувствует, как камень падает к ногам.
— Простите, но ведь это я! — вкладывая в слова чуть больше эмоциональности, чем планировал, он поднимает взгляд на девушку, тыча при этом пальцем в свою фамилию. Ну как, в свою – он точно знал, что это было его время, его столик, но не его фамилия, а точнее чья-то попытка исковеркать её так, чтобы создать новую семью на замену одной из двадцати восьми, — Мы сможем получить наш стол у окна в таком случае или нет?
— Наверное, это ошибка. Что же, с кем не бывает. К сожалению, этот стол... — она делает паузу, оглядываясь назад, — Его успели занять, — она выглядит достаточно беспечной, в то время, как МакМиллан был готов раздуться до огромных размеров аками, была бы у него такая возможность.
И всё же, им дают зелёный сигнал, и он не до конца был уверен – был у них, действительно, свободный стол или только что благодаря словам Фионны и её взгляду он здесь образовался. Так или иначе, их провели к не самому удобному месту – туда-сюда сновали официанты, но МакМиллан был готов сказать спасибо хотя бы за то, что не около туалета. Этого бы его сердце точно не выдержало.
— Брось, тебе точно не за что извиняться! Я должен был уточнить у них или напомнить, как пишутся буквы моей фамилии, чтобы не возникло такой неразберихи, — раз, два, три. Теодор незаметно старается вздохнуть и выдохнуть, пытаясь приглушить волнение внутри себя, — Надеюсь, что оставшаяся часть ужина пройдёт куда более весело. В конце концов, мы сели! — радостно произносит Тео, посмотрев прямо на волшебницу прежде, чем взять в руки аккуратно сложенное меню. Расценки здесь были под стать месту, но это мало его волновало. Деньги вообще было меньшее, что заботило волшебника в этот час; главное, чтобы девушка напротив смогла провести время в своё удовольствие, а всё остальное – предоставьте Теодору МакМиллану.
[float=right][/float]И всё же, что-то вновь пошло не так. За разговорами после заказа, он не сразу замечает, как люди не слишком то торопились донести до них хотя бы закуски. Волшебник мотает головой, невзначай спрашивая: «Тебе не кажется, что те два столика уже получили десерт?» Однако, так как рэйвенкловец не был человеком конфликтов, он продолжал ждать того момента, пока случиться чудо, пусть и с невероятно огромной, и продолжающей расширяться с каждой секундой черной дырой в своем желудке, готовой захватить это место.
— Никогда не думал, что смогу своими толстыми пальцами-сосисками делать что-то такое, — пытаясь забить время хоть чем-то, юноша аккуратно вытащил квадратную салфетку, и сложил небольшое оригами в виде длинной змеи, — Просто представь, что он чёрный и его зовут Оникс, — смеясь, произносит юноша, несколько смущенно перекладывая бумажную игрушку к её ладоням, а затем смотрит ей за спину, — Неужели! — громче обычного произносит волшебник, хлопнув ладонями в своё удовольствие по столу. Им принесли сразу не только закуску, но и главное блюдо, и в обычное время он бы уточнил, как можно всё это проглотить за раз в момент, пока всё не остыло, но был слишком голоден, и был уверен, что Фионна его бы в этом чувстве поддержала.
— Приятного аппетита! Я чертовски голоден, и на вид это выглядит просто великолепно, — произносит он, беря приборы в руки и широко улыбнувшись, быстро прорезает мясо на своей тарелке, отправляя кусочек в рот. И прежде, чем понимает, что в его рту кто-то умер, вновь довольствуется мыслью, что всё встаёт на рельсы, не давая ужину разрушить все его надежды на отличный вечер.

Возвращаясь в школьное время, он всегда старался забыть о том, что говорили ему друзья и однокурсники с его факультета, стоило только появиться на горизонте Фионне Дидри Уолш в своей мантии с зелёным подкладом. Равносильно было, когда сам Теодор шёл бок о бок с ней и её сестрами на обед или ужин. Конечно, не все завидовали ему или говорили за спиной; но многие. Многие, отчего на первом курсе Тео удивлялся – что не так? Почему все так странно смотрят на них?
Он хорошо помнит слова Шарлотт, что пожав плечами, весело добавила: «Тео, ты дурак? Фионна Уолш – чуть ли не первая красавица школы! Все хотят с ней общаться, а кто не хочет, тот просто завидует.» И в чём-то, на тот момент, маленькая подружка МакМиллана была права. Начал ли он смотреть на неё по-другому тогда? Нет, однако, это заставило его задуматься. И, пожалуй, никогда не прислушиваться к тому, что говорили ему второ- и выше курсом волшебники, с которыми ему, так или иначе, приходилось пересекаться по учебе. Тео, правда, всё равно встревал в разговоры своими короткими: «Завали, Трэверс и не смей о ней говорить.» И, или выглядел слишком спокойно для того, чтобы улюлюкать над таким парнишкой и его мнимой (оказалось нет) влюбленностью в свою подругу либо смертельные взгляды близнецов за его спиной, даже когда их не было рядом, были слишком опасны для всего окружения.
И всё же, он не понимал. Не понимал слухов, разговоров за спиной, всего, что могло коснуться его семьи или Уолшей. Да кого угодно! Он даже помнит, что та же Эбигейл, которая, казалось бы, не была слишком приметна, – в таком случае, пришлось согласиться с тем, что и Тео был примечательным юношей, – получала сравнения на уровне флоббер червя, потому что только они могли сравнятся с книжными первичноротыми. И самое ироничное было то, что даже выйдя за пределы школы, вокруг всё равно оставалось достаточно людей, смотрящие на тебя недобрым взглядом. Теодор был уверен – попробуй он оглянуться сейчас по сторонам, и сразу бы проиграл спор с самим собой, потому что увидел бы несколько товарищей, которые бы рассматривали с их удивлением. Даже с пиджаке и брюках, МакМиллана всё ещё было сложно представить, как кавалера такой волшебницы, как Фионны. И всё же, он не портил себе настроение ненастоящими играми, концентрируя своё мнение на девушке напротив:
— Всё слишком быстро произошло, — не до конца объясняя, что именно и где, он продолжает слушать волшебницу, широко улыбаясь. Он мог сказать это без лукавости, но Фионна Уолш была той, кто вдохновил его на это своей верой, и именно её слова несколько недель назад сдвинули толстый слой льда, — Ты, — от её подмигивания юноша на мгновение теряет фокусировку взгляда, поднимая голову к макушке и тряхнув тёмные волосы, — Тебе повезло, что никто из нашей семьи не работает за офисным столом, — по крайней мере, в обычном понимании, потому что даже отец волшебницы время от времени заполняет какие-то отчёты. Однажды Тео видел дядю в сгорбившимся состоянии перед журнальным столиком. Всё же, это была абсолютно не среда Майлза, и МакМиллан был уверен, что ему очень сильно мешали собственные мысли о небе, его родной метле и квоффле в руках, — Но ты права. Разве это не прекрасно, когда одной рукой ты пытаешься поймать вырвавшегося из клетки сниджета, а ногами бежать прочь от акромантула решившего, что ты неплохой ужин? — он лишь звучит опасливо, но потом весело смеётся. На деле, к каждой магической твари можно было найти свой подход, и не зря есть невероятное количество полезных книг, в которых описывается, что нужно делать. А если нет... Что же, пройдя через опасные, но весьма занимательные эксперименты, можно оставить свою собственную пометку на пергаменте о том, как не умереть, когда что-нибудь попытается тебя съесть.
— О, это точно случиться не скоро! Пожалуй, так везет только Чарли, — он вновь смеётся, вторя ей смехом, в отличие от девушки не переживая по поводу своих будущих командировок. Он... Если бы он только знал её мысли, МакМиллан бы с уверенностью пообещал, что никуда не денется. Ни от улицы на два дома, ни от Фионны; тем боле, если бы это было бы так важно. Однако, юноша лишь пожимает плечами, добавляя:
— Тем более, я уверен – дядя мог бы возвращаться быстрее, но просто не хотел придумывать нам всем подарки, и только папа мог повлиять на его возвращение, — он усмехается себе под нос, коротко добавляя, — Или же мама, — в конце концов, взрослая волшебница не раз рассказывала истории, где мальчишкой он прилипал к ней, сильно зля Элайджу, которому только и оставалось, что наблюдать за этой идиллией двух хаффлпавцев. Где в его словах была доля правды он и сам не знал – ему не очень хотелось верить, что дядя Теодор, действительно, так сильно не хотел приезжать к ним на Рождество, избавляясь от общества своих молодых племянников, но чем упырь не шутит?
И всё же, ему становится спокойнее. Темноволосый сомневался в том, что она не до сих пор не вышла из этого ресторана не из-за того, что Фионна имела неординарный и вспыльчивый характер, а потому, что в нём просто жило это сомнение с самого детства – в самом себе. Теперь же, когда они сидели за столом, и никто не винил МакМиллана в неправильном озвучивании фамилии, он лишь качнул головой на её слова, негромко добавляя «Ты ведь знаешь, что это не так.»
«Знаешь.»
Забавно, что многие слова близких никогда не воспринимаются... Близко. Конечно в перерывах тычков в бок, громкого смеха в ухо и всех несерьезных разговоров, можно было различить еле заметные отголоски в действительности важных слов. Тех, что вспоминались только в моменты тяжелых переживаний или необходимости чьей-то поддержки. С другой стороны, Тео хорошо помнил, когда в сложные минуты рядом с ним пусть не оказывались люди, но он явно мог представить те моменты, когда то или иное предложение задело его сознание. Вот он залезает на крышу дома Грэмов по старой лестнице со своей мамой, которая рассказывает про важность особенности мест, цепляющих сознание до конца своей жизни, пока все остальные наслаждаются ужином. МакМиллан даже помнил и ценил такие моменты, когда сидя рядом с отцом во время завтрака и принимаясь пить чай раньше времени, важным голосом он произнёс «Не пей чай сразу после того, как вскипятил чайник», что для большинства могло показаться глупостью!
До того момента, пока чай, и правда, становится лучше пить, когда он остывает хотя бы в течение пары минут.
— Я готов сказать им это в лицо! Тем более, что и сам состою с ними в одной лиге, — хотя всё же, Элайджу он бы не стал беспокоить такими глупостями. Отец, конечно, не был из обидчивых, но... Мысль Теодора останавливается в тот момент, когда волшебница вытягивает его руку на себя, сравнивая размеры их пальцев, и если сама она занималась констатацией факта, что всё же он победил, то юноша задумывался над куда более тривиальными вещами: достаточно ли чистые у него ногти (и что, что она их не видит?), не сухая ли кожа, но самое главное, не потные ли у него ладони?! — Думаю... Осталось ждать совсем недолго, — лишь поспевает он ответить девушке, нервно дёрнув уголками губ и опустив свою руку обратно на стол. И всё же, её ладонь, действительно, была многим меньше. Насколько будет адекватно заявить, что её пальцы куда изящнее его? МакМиллан хмурится на мгновение, незаметно отрицательно мотает головой сам себе – кажется, не самая лучшая идея вставлять комплимент в каждое своё предложение, его могут неправильно понять.
Он не успевает заглянуть в тарелку к девушке, чтобы понять, что с её супом что-то было не так, точно также, как и не проконтролировал свой собственный кусок мяса. Слишком радостный и довольный, вкусовые рецепторы словно издеваются, давая ему стоп-сигнал, стоит только первому маленькому куску скользнуть в глотку. И всё же, он не подаёт виду до того момента, пока у него не спрашивают напрямую:
— Вк-вкусное, — молодой парень улыбается, но довольно сдавленно, отчего и сам не верит себе, что оно могло хоть кому-то показаться съедобным. Смотря в спину уходящему официанту, который обеспечил не одно проклятье, если с желудком Теодора случится какой-то экстренный случай, МакМиллан всё же не останавливает его. Точно также, как и не успевает остановить Фионну Уолш, так ловко отрезающей кусочек от его стэйка, — Нет! — успевает только громче привычного произнести Финли младше, а следующее, что он видит, как светловолосая кормит белую салфетку. Хотел бы он сказать, что предупреждал; только в идеальном плане, он вообще не должен был противиться тому, что на его мясо позарятся.
— Наверное, — он вздыхает, откладывая в сторону нож, — Наверное, они просто не проверили срок годности на упаковке или... — но пытаться спасти это место становится всё трудней и трудней. Всё же, всё было плохо с самого начала: незарегистрированный стол, ожидание на улицы, всё же, зарегистрированный, но не полученный столик у окна, очередное ожидание, пусть уже и в помещении, а теперь и это. Теодору думается, слава Мерлину, что хотя бы у Фионны на тарелке то, что она заказывала, но:
— Рыбный суп? — он дёргает бровью говоря словно сам себе, бубня фразу себе под нос, чем пытаясь озвучить её громко. И если он думал, что это всё, что они могли получить – тухлое мясо и отсутствие половина заказана, что же, официант решил положить им на головы обоим по вишенке, в качестве завершения.
— Проклятье! — вылетает из его уст, стоит горячему вину подлететь в воздухе, а вместе с ним и подскочить МакМиллану, на которого попала большая часть, видимо, стакану, который предназначался ему изначально. Юноша приподнимает край скатерти, не давая остаткам пролиться на брюки тоже, и быстро перехватывает руками все салфетки, которые стояли по центру столика, начиная прихлопывать ими по своей рубашки и галстуку. Отдёргивая края пиджака, чтобы не испачкать и его тоже. Теодор уже и сам поднимает взгляд на работника ресторана, чтобы остановить его от всего, что он мог бы испортить ещё в дополнении, но далее происходит монолог, который было не остановить. Да, и если быть честным, не очень-то хотелось.
Теодор смотрит на Уолш, не говоря ни слова. Можно было подумать, что прямым взглядом он пытался как-то одёрнуть её, остановить от потока, где происходила драка за их потраченное на ожидание время и деньги, которые так никогда и не будут вложены в этот бизнес, однако, Финли вовсе не думал об этом в эту секунду. Наоборот. Удивление смешанное с восхищением и каким-то детским восторгом – он давно не сравнивал её с той самой Фи из его детства, которая защищала мальчишку от нападений близнецов, когда девочки выходили за пределы разумного; и не сделал этого сегодня тоже, словно открыл для себя новую Фионну Уолш. Вовсе не строгую, точнее, возможно и такую, однако, разве не по справедливости правую? МакМиллан настолько сосредотачивается на этой сцене, что не сразу замечает прилипшую салфетку к его галстуку, отчего какие-то секунды борется с намокшей бумагой, и всё же, уверенно кивает головой, подскакивая к девушке, и помогая той надеть пальто. Последний раз он смотрит вниз, неуверенный, стоит ему застегнуть пиджак или нет, оставляя его пока что в незастёгнутом положении, давая вину подсохнуть. Наверняка оставили ожог; однако, об этом он узнает только по окончанию этого вечера, и мысль сразу же выскакивает из головы, стоит оказаться на улице, а ткани еле заметно колыхнуться.
[float=left][/float]Они спускаются ко входу, где толпились люди в очереди – совсем также, как они недавно. МакМиллан негромко ухмыляется, качнув головой. Ещё не знают, что именно они ждут.
— Что? — он не сразу понимает, что именно она говорит, словно впервые слышит её диалект, — Фи, — юноша делает шаг вперёд, положив свободную ладонь на её плечо, широко улыбнувшись, — То, что ты только что сделала, и что, между прочим, должен был сделать я, — «но испугался конфликтов, и поэтому, заткнул свой рот, как испуганный щенок,» — Было одно из самых невероятных, в положительном смысле этого слова, вещей. И если это хоть кому-то когда-то портило вечер, что же, — юноша тянет улыбку ещё шире, прикрывая один глаз и легко пожимая плечами, — Они ничего в тебе не понимают, — пусть он убирает руку, но не слишком далеко, а лишь подходя к ней сбоку, и подставляя ей локоть, добавляя, — Мисс Уолш, не трансгрессируете ли нас к чудесной пиццерии около вашего дома? — и это должно было дать ей ответы на все вопросы. Всё ещё голоден без единой совы над головой с сообщением об умирающих на улице в Бостоне. Теодор был готов продолжить это приключение, и пусть всё ещё переживал, что ужин пошёл совсем не по изначальному плану, но сдаваться и тонуть? Нет, сэр, так его точно не учили. И дойдя до переулка, в котором они появились несколькими часами ранее, оба волшебники снова испарились в воздухе.

— Мне кажется, я готов съесть хоть три пиццы, — бурчит он себе под нос, стоит только в нос вдарить запаху теста и томатной пасты смешанной с оригано, — Но я думаю, тогда я пожалею, что съел три пиццы, — он усмехается, оглядываясь. Ну мудрено, что здесь было много людей сегодняшним вечером, и Тео усмехнулся своим мыслям, где представил, что все они – жертвы ресторана с невкусным мясом. Прежде, чем зайти в ресторан МакМиллан всё же застёгивает пуговицы, скрывая позорные кровавые пятна, — В любом случае, выбирай – не сказал бы, что мы слишком отличаемся выбором, — и даже если бы отличались, будьте уверены, он бы выковыривал всё, что могли не любить люди: оливки, ананасы или бобы, только скажите.
— Знаешь, мне кажется, что череда неудач перестала преследовать нас на сегодня, как думаешь? — он усмехается, сцепив руки замком в ожидании, — Конечно, мы ещё не попробовали пиццу, чтобы быть убежденными, но, — невзначай пожимая плечами, Тео поднимает на неё взгляд, — В этом всём есть свои плюсы – мы этот вечер надолго запомним, — темноволосый смеётся до того момента, пока не начинает слышать стук по окну. Хмурится и переводит глаза на еле выглядывающие с его места фонарные столбы, — Правда, осталось добраться до твоей квартиры, — и он не добавляет очевидного «живыми», ведь где был ливень, будьте уверены, сегодня будет ещё и торнадо, ураганы и наводнения. МакМиллан делает несколько вздохов, тем самым отводя в сторону и без того лезущие весь вечер дурные мысли, а затем аккуратно стягивает с себя свой пиджак, уже не так сильно печалясь о своем галстуке и рубашке – последнее, что его волнует, так то, что люди, которых он видит первый и последний раз в жизни подумают, что он не умеет пить. Теодор успевает вытащить кошелек из кармана, оплачивая заказ, а затем оглянув Фионну, прикрывая один глаз, прикидывая, как удобнее расположить свою верхнюю одежду над их головами так, чтобы минимизировать водный праздник жизни на их одежде и картонных коробках, потому что кажется, им придётся очень-очень быстро перебирать ногами. Или ещё есть надежда, что стоит им выйти на порог – и всё прекратиться?
Или может, ему просто... Привиделось? На всякий случай, чтобы не показаться глупее обычного, он перекидывает пиджак через локоть – не подумайте, ему просто стало жарко, а последнюю свою фразу он приурочил к тому, что они могут упасть в открытый люк под ногами.

И как он вообще мог подумать о том, что Фионна Уолш внезапно не пойдёт по своим же принципам? Тем более, с тем фактом, что в её рту был лишь выплюнутый кусочек мяса, который она успела попробовать, и ни ложки неправильного супа. С самого детства Тео смотрел на бесконечные желудки Уолшей с опаской. Истории о том, что отец девочек и Кевина смог проглотить целого поросёнка когда они студентами учились курсе на четвертом, – честное слово, Тео до сих пор не понимал где здесь была ложь, а где правда? – пугали и одновременно восхищали и молодой человек каждый раз в мыслях жалел их мать. Айлин Уолш получила в свою семью настоящих нюхлеров, только если бы они воровали бы не золото, а еду. На мгновение ему в голову пришла картина, как Фионна пытается спрятать часть еды у себя под одеждой, а светловолосая ведьма проверяет всё методом перевёртывания девушки вверх тормашками.
— Ты права – я сошёл с ума! Как я посмел! — наигранно он широко раскрывает глаза, прикрывая рот рукой, — Две пиццы этой даме! — в шутку кидает он руку в воздух, обращаясь неизвестно к кому воздух. Слава Мерлину, что полноватый мужчина появился после или принял бы его слова всерьез?
Тео вежливо кивает головой, здороваясь, а затем незаметно хмурит брови, стоит итальянцу задержать на нём взгляд после приветственной улыбки, обращенной к Фионне. Она нашла себе неродного отца или ему кажется, что за этот мужчина пёкся за волшебницу чуть больше, чем если бы она была обычным клиентом? Внимательно слушая диалог между ними, он всё равно начинает говорить торопясь, сравнивая свой выбор с меню.
— Он... Максимально приветлив, — замечает Финли, стоит повару направится в от них в сторону. Таких показывали в старых фильмах или стереотипных мультфильмах, где необходимо было поддержать атмосферу Италии. Тео не был против! Мужчина явно не показался ему подозрительным, уж тем более, нелепым. Наоборот! С таким, казалось бы, интересно провести вечер после закрытия пиццерии, слушая его истории о маленьком бизнесе в Италии и мечте перевезти его куда-то, где людям не хватает тепла от сырной корочки самой лучшей в мире пиццы.
— Чт-ш, — и вновь не успел. МакМиллан удивлёно дёргает бровью, когда ладошка волшебницы прилетает к его рту. И ладно бы только это – его возможно было смутить пусть и мелочью, но сейчас? Лицо девушки приближается пропорционально увеличению стуков сердца; рэйвенкловец только мычит ей что-то в ладонь. Она была близко – слишком близко даже по их дружеским меркам; продержись они так ещё несколько секунд, и будьте уверены, Фин не стал бы размышлять, был ли это какой-то знак сверху или нет. Так мало того, в какой-то момент она и вовсе убирает ладонь, а сама никуда не девается! Тушуется волшебник как раз вовремя – разворачиваясь от него, девушка еле заметно задевает его своими волосами, отчего в него сразу же пахнуло кондиционером для волос.
— Ты уверена? — несколько растерянно спрашивает темноволосый, а переводя взгляд на мужчину, широко улыбается, отдавая полную стоимость, и даже не давая никаких шансов, – только если бы эти мысли вообще возникли в её голове, – а затем положил со звоном несколько крепких монет в небольшую фиалку для чаевых. Ему казалось, что услышь итальянец его слова по поводу сомнений о пицце, и его голова бы точно легла на плаху! То ли чтобы успокоить чувство стыда, то ли в благодарность за то, что пицца показалась на горизонте так быстро, а может, в совокупности, но ему было совсем не жалко денег для этого места и этого полного мужичка.
— Тогда пойдём! В конце концов, помнишь ливень несколько лет назад? Мало того, что мы промокли до нитки, так ещё и с нашим решением не пользоваться магией, только в случае крайней необходимости, мы ещё и пытались высушить футболки на костре... — он делает паузу, словно уже вот-вот готов окунуться с головой в воспоминания той давности, — А в итоге, даже не заболели, — ну как, не все они. Некоторые из них усердно делали вид, что прохлада не взяла сильный иммунитет, но получалось это с трудом, тем более, когда на тебя с прищуром смотрят из-за угла, хлопая ладонями по полкам матушки.
И вот они готовятся к бою с дождём. Крепко держа в руках свой пиджак, он не чувствует, как почти в одно мгновение его рубашка становится насквозь мокрая. Ему хватает несколько минут прежде, чем громкий крик Фионны Уолш пресекает все его возможности спасти и общий вид волшебницы. Кивая головой непонятно кому, он накрывает коробки уже изрядно намокшей тканью пиджака, молясь, чтобы кожа на бумажнике выдержала не отправляя всю макулатуру на тот свет. Всё же, деньгами он был готов пожертвовать, но старую фотографию со всеми ребятами ещё в детстве? Ни за что, да там ведь Кевин стоит в подгузниках!
Он смеётся в полный голос, представляя их со стороны. Ни один нормальный человек не выйдет в такую погоду, так ещё и без зонта – и как они не додумались прихватить этот необходимый во всей Англии аксессуар? Успевая чуть ли не навернуться, он вбегает вслед за девушкой, тряхнув головой наблюдая за разлетающимися в разные стороны каплями.
— Да я обычно в такую погоду загораю! — шутит он веселясь, тяжело дыша после длинного марш броска. Бегать МакМиллан не любил. Играть в игры, где был бег ещё полбеды, но устраивать себе марафоны, как этим занималась семья через дорогу? Нет, сэр, пожалуй, стоит оставить это тем, кто, действительно, любил это занятие. Лучше дайте ему подтянуться или сделать любое другое занятие на месте – это он с радостью.
— Да ладно тебе, мы только начали разогреваться, — он делает паузу, стараясь перешагнуть через несколько ступенек, нагоняя девушку, — Мне даже интересно, какое испытание Вселенная решила уготовить нам дальше? — на самом деле, не хотел. Не хотел и никому бы никогда в своей жизни не пожелал того, что пришлось пережить двум молодым людям. Когда ты просишь у мира всего одного – пусть это свидание пройдёт идеально, ты вовсе не ожидаешь, что проклянешь себя собственными словами. Хотя, стоило этого ожидать! Зато теперь они могут сказать, что пробивались сквозь проблемы сообща, и не потеряли равновесие, стоило только Вселенной выбить из под ноги дощечку устойчивости.

. . . .  i  a m  a  p i r a t e  y o u  a r e  a  p r i n c e s s . . . .
we could sail the seven seas

Упрись волшебница бы в него взглядом, заметила бы эту неприметную задержку перед тем, как юноша занёс ногу за порог. Ему было не страшно входить в её квартиру, в конце концов, он был вовсе не собственной матерью, придерживаясь каких-то глупых суеверий. Просто он... Он знал, что напортачил; и это место хранило определенные воспоминания об оплошности, которую волшебник допустил. И всё же, остаться за дверью? Тем более, получая в награду разбросанные повсюду вещи Фионны, означающие лишь то, что девушка подошла к их свиданию со всей возможной серьезностью. На его лице всплывает улыбка:
— Никогда не понимал, где вы храните все эти вещи. Твой шкаф, случайно, не заколдован расширенным пространством? Напомню, это, между прочим, запрещено законом, — невзначай произносит волшебник, убирая руки за спину, — Как же ты решишь, когда перед тобой такой тяжелый выбор? — удивляясь чуть больше необходимого, МакМиллан задумчиво оглядывает полки. Не осталось здесь больше гномов, которые должны были остаться ей в наследство от старых хозяев. Что же, оно и к лучшему, хотя, определенно, внесли бы свой шарм в эту квартиру. Тео аккуратно оттягивает от своей шеи галстук. Сжимает его, а затем пытается перехватить капли, мгновенно выделяющиеся из ткани, чтобы не намочить пол.
— Что, стразы будут в следующий раз? — усмехнувшись, он видит футболку в её руке, прищурившись, но ничего не сказав о той, кто ворует старые футболки родителей. Видел он одну такую, и ей не нужен был отец, чтобы заниматься тем же самым. Его мать вечно появлялась в одежде Элайджи, без зазрения совести чередуя все кофты и футболки подряд, аргументируя тем, что они удобнее и [float=left][/float]приятнее в носке. Конечно, в какой-то степени он понимал Трэйси – приятно носить вещи своего мужчины! Однако, не странно ли было бы, попытайся сделать так его отец? А Майлз, футболку которого, он был уверен, забрали без его спросу? И всё же, рано принимать её в свои руки. Сначала нужно избавиться от своей рубашки, и кажется, ему не оставляют никакого выбора, кроме как делать это под присмотром Фионны. Но не просить же её отворачиваться, верно? Уж кто-кто, а Уолш старшая видела больше многих, — А я уже так сроднился с этим красным пятном на моём животе, — кто-нибудь, закройте этому парню рот, потому что он уже надоел не смешно шутить. Волшебник расстёгивает быстро пуговицы, стягивая с себя мокрую ткань и аккуратно складывает её пополам, перекладывая на спинку стула, — Я думаю, что туалет подойдёт многим больше, — Финли сдерживается от того, чтобы не ударить себя, — Шучу. Гостиная отлично подходит, — невнятно улыбаясь, юноша натягивает футболку, на шею, а затем выпрямляет руки для того, чтобы пропустить пальцы через рукава, но замирает в одной позе – ему же сказали ждать! Не нужно служить в армии, чтобы слушать команды.
— Что-что? — но стоит ей обозначить проблему, и МакМиллан вновь начинает двигаться, — Брось, Фи, это ведь... — он вздыхает, смотря на торопящуюся навести марафет на его воспаленной коже, — Не ерунда, видимо, — честное слово, темноволосый бы уже и сам забыл. Прохлада от рубашки помогла ему незаметно пережить неприятное покалывание, но теперь, когда тёплый воздух квартиры начал чуть ли не обжигать? — Ну не болит, Фи, не надо, я... — вы думаете, его кто-то послушал? Ни мать, когда он отмахивался рукой, стоило волшебнице заприметить мелочную рану от не слишком удачного заклинания на работе или детских игр во дворе, ни, тем более, от Уолш. Разница была только в том, что щёки юноши не становились пунцовыми, стоило матери решить позаботиться о своем сыне. А сейчас? Заботливо светловолосая проводила пальцами, лишь бы воспаление ушло, и он радовался лишь тому, что она была сосредоточена не на его лице. Теодор поднимает взгляд куда-то к потолку, кидая руки по швам, не мешая девушке до того момента, пока его не возвращает к её глазам голос волшебницы:
— Ты понимаешь, что даже если бы не делал этого изначально, то такими вопросами ты всё равно бы вбивала людей в краску? — он говорит много, как обычно не желая давать простой ответ на очевидный вопрос, тем самым, словно пытаясь скрыть то, что уже невозможно, — Но, как ты думаешь должен ли я смутиться, когда девушка, которая мне нравится, мало того, что не даёт мне по-человечески одеться, чтобы не светить, — рукой он проводит в воздухе около своего живота, не до конца понимая, можно ли получать хоть какое-то удовольствие от этого лицезрения, — Но ещё и лечит меня, что, прошу заметить, не может не... Радовать? — волшебник задирает руки к лицу, выпуская край футболки, а затем смеётся в ладони, — И мне кажется, что ты хотела не такой развернутый ответ, так что... Да, да, пожалуй, я смущен, — несколько нервно он вновь убирает пальцы от щек, а затем хлопает кистями по бёдрам. Он делает вздох, даже не пытаясь подавить глупую улыбку. Он не мог расстраиваться о том, что не выглядел как настоящий мужчина, имеющий возможность щеголять с голым торсом по чужой квартире, сверкая белоснежной улыбкой, от которой, как в детских мультфильмах, должен был отражаться солнечный блик. В конце концов, разве это было важно? Теодор, пусть и был о себе не лучшего мнения, всё же прекрасно понимал, за что его любили его друзья; и сама Фионна.
— А ты? — внезапно для себя, волшебник делает шаг вперёд, — Я знаю, что далёк от... Не знаю, всех идеалов, но, — он невзначай кашляет и пожимает плечами, делая ещё один шаг, оказываясь на расстоянии меньше вытянутой руки, — Я смущал тебя когда-нибудь? — изначально он хотел спросить «сейчас», но, наверное, побоялся ответа, отчего и умножил возможность положительной фразы на несколько тысяч шансов. Всё же, не первый год знакомы. Кто-нибудь, дайте ему уже ответ и можно будет спокойно набить свои желудки.

Теодор мог бы уехать. Выросший на улице на два дома, хранящий в себе так много разных воспоминаний, любящий свою семью и готовый отдать им всё, что у него есть, – было бы что, правда? – Теодор МакМиллан предполагал, что мог бы сорваться с места в случае необходимости. К родителям можно вернуться, с лучшими друзьями можно переписываться или созваниваться, а будучи достаточно образованным, он мог бы работать как в офисе, так и в полевых условиях где бы не находился.
Будет ли громко сказано, что реши Фионна отправиться жить в другую страну, ему бы не пришлось искать причины, почему он сделал бы тоже самое? Нужно быть честным до конца, добавляя – если бы у неё не было отношений, ведь смотреть на то, как Уолш проводит совместные годы с другим было бы сродни особому уровню мазохизма. И всё же, он не терял надежду столько лет; думаете, это помешало бы ему и сейчас? В конце концов, Тео не был разрушителем чужого счастья, и при наличия Кафеуса явно бы не стал так громко сообщать волшебнице о своих внутренних переживаниях, и тем более, врезаться в неё своими губами, лишний раз подтверждая свои слова. Терпеливо ждущий, – он бы в шутку назвал себя Хатико из одноименного фильма или же Сеймура, если бы ему было позволено идти по старой мультипликации, – и всё же, не теряющий надежды там, где кто угодно уже бы плюнул и нашёл себе другую девушку или вернулся бы к той же Эбигейл, сообщая, что был полным дураком. С другой стороны, жаловался ли Тео? Большую часть времени он даже не задумывался о том, что происходило в его жизни – слишком быстро бежали дни от школы к работе, от экспериментальной магии ко всему остальному. Родители зря говорили, что ты начинаешь чувствовать, что всё несется галопом только тогда, когда ты становишься совсем взрослым. Или он был таким уже?
— Туше, — произносит он благосклонно, кивая головой и смотря, как волшебница отправляется за угол. О, он умел проигрывать; можно было даже сказать, что он закалён проигрышами! Вечные сражения там, где они никому не нужны или ситуации, в которые МакМиллан оказывался втянутым просто потому, что оказался рядом. Уолши постоянно требовали соревнований, то и дело тыкая его в бок, доказывая то, что в действительности не было верным. Джозефина доказывала ему свои теории, Чарли бежала без оглядки, Кевин делал всё, что делали близнецы одновременно. Поэтому сейчас он лишь с удовольствием смотреть на победный взгляд Фионны Уолш. Пускай, тем более, если это поднимает ей настроение. Конечно, всё же, он не до конца был тюфяком, которого было невозможно задеть, другое дело, что намного проще было спорить или соревноваться в том, в чём темноволосый знал толк. А в беге? Спорте в целом? Не сказать, что рэйвенкловец не умел держаться на метле, но родители явно обделили его своими талантами точно также, как и быстрыми ногами. С другой стороны, рьяно он мог спорить насчёт каких-то исторических издержек, фактов или происшествий, и будьте уверены – он победит, о, он точно сможет доказать свою точку зрения.
А потом будет выслушивать симфонию всех возможных звуков от прекрасной семьи.
Действия Уолш сбивали с толку, шумящая исподтишка волновала сердце сильнее прежнего, и как бы он хотел думать, что дело в глинтвейне, – да был ли у него шанс его отпить? Волшебник то смотрел на неё широким взглядом, то на мгновение хмурил брови, а затем вновь расплывался в неловкой улыбке, так и подбиваемый сделать к ней шаг вперёд, зажать в собственных объятиях, лишь бы она перестала вертеться из стороны в стороны говорить глупости.
— Всё зависит от того, кого ты спросить, но я бы сказал, что нет, — на самом деле, да. Теодор не раз видел возможности женской силы, которая сбивала с толку даже его, а он, между прочим, рос с этой леди! Не сказать, что этими талантами были наделены все сёстры, – та же Шарлотт говорила всё в лоб, не сильно скрываясь за амплуа непонимания, – и всё же, не сомневался в способностях сказать что-то в нужный момент с таким выражением лица, что легко можно поверить, что человек напротив ничего не понимает. Правда, МакМиллан искренне верил, что его никогда не эксплуатировали! Он бы и так чай принёс, даже если бы ему сказали, что не понимают, как можно без труда дойти до второго этажа не разлив кипятка.
Места оставляли свой отпечаток. Яркими вспышками, стоит ему оказаться в том или ином помещении или на определенной территории, он без замедления сможет сказать вам, что здесь произошло конкретно с ним, и он не всегда способен заявить, что здесь был оставлен положительный отпечаток не стираемый временем. И всё же, думать о квартире Фи как о месте преступления, с которого он гнусно сбежал? Переступив порог, он старался не возвращаться к этой мысли, по-крайней мере до того момента, пока вечер не будет окончен. Зацикливаться на одном он умел лучше любого, уж поверьте, но куда больше ему хотелось провести время с девушкой, которое только-только начало налаживаться – они в тепле, в сухой одежде, вот-вот положат в свой желудок что-то больше, чем кусочек протухшего мяса, наслаждаясь издевательствами друг над другом. Разве это не прекрасно?
И вот её слова снова заставляют его брови поползти вверх, а затем качнув кучерявой головой, хмыкнуть себе под нос и негромко произнести:
— Тогда я буду менять свои привычки, — потому что «не говори глупости» было сложной задачей для парня, который варился в котле с ними. И всё же её чересчур радостное лицо заставляет его хохотнуть себе под нос. Такая домашняя и светлая, Уолш никогда не оставляла о себе впечатления человека, что водил другого за нос, — Cкорее, скорее за пиццей! Иначе мне придётся подстраховывать тебя и бегать вокруг, лишь бы ты не ушиблась при падении, — тараторит юноша даже на мгновения ожив и начиная дёргаться, как курица без головы. Усаживаясь на стул, он кладёт пальцы на колени, пригибаясь вперёд и смотря за волшебницей, ловко открывающей коробки с едой. От пиццы до сих пор шёл еле заметный пар, и ещё не взяв кусок пиццы в руку,он знал, что ему придётся постараться, чтобы не снять сыр с остальных кусков – настолько он был тягучим. Хлопнув в ладони, он наспех берёт отрезанный кусочек следом за девушкой, неосознанно выбирая тот, который выглядел побольше, кусает, но довольно быстро поднимает его в воздух вслед за счастливой Уолш.
А затем слышит то, что слышит.
Можно ли было назвать Теодора мнительным? Он доверял своим друзьям и близким, не смея предположить, что их истории, рассказанные со стороны могли бы, на самом деле, быть о нём, если речь шла о какой-то глупой ситуации или же слыша разговоры за спиной сразу думать, что речь обязательно шла о нём. С другой стороны, воображать проблемы он умел лучше всех, точно также, как и винить себя в происходящем или же думать, что он, Теодор МакМиллан, просто был не самой лучшей кандидатурой на место рядом с волшебницей. Юноша опускает кусок пиццы, прежде чем сделать второй более широкий укус, нежели чем тот, где он еле-еле успел сорвать с конца сыр. Он ухмыляется себе под нос, но довольно быстро улыбка падает с его лица, точно также, как и появляется то самое отсутствующие выражение лица – неужели это... Всё? Он знал, что свидание было плохим – нужно быть слепым, чтобы не заметить этого.  Волшебник мог бы скидывать вину на что угодно: Министерство магии, ресторан и его обслуживание, еду, погоду или... Причин можно набрать где угодно, однако, зачем, если проблема была только в том, что МакМиллан просто не справился с такой простой вещью, как свидание? И ведь этому нельзя было научиться! Ты ходишь много на свидания – ты подлец и ловелас, не ходишь совсем – закоченелый огурец. Внезапно юноша дёргает головой, отпуская кусок пиццы из руки совсем, когда рядом взрывается Дидри, которая, судя по всему и его лицу поняла, что что-то его озадачило.
— Наше? — он сбит столку, — Будущее? — дайте этому парню словарь, потому что он забыл, как разговаривать. Конечно, шестеренки в голове могли бы продолжать накручивать мысль о том, что она лишь пытается не обидеть его, загладить проблему, и всё же, МакМиллан дёргает уголками губ вверх, веря ей, — Всё... Всё в порядке, Фи, — его голос звучит мягко, незаметно он промокнул пальцы об близлежащую салфетку и уже поднял руку, чтобы положить её на предплечье волшебницы, как останавливается, стоит ей вновь заговорить, поднимая на него взгляд.
— Ну, могу сказать, что Румыния мне не слишком сильно понравилась и бежать в неё во второй раз я точно не стал... — остановите его? Кто-нибудь? Он вновь пытается утопить этот момент в дурацкой шутке, — Погоди, что ты? Не говори глупости, — и фраза звучит знакомо не просто так. Он не был слеп; со стороны могло показаться, что Финли младший был готов принять её любой только за внешность и милую улыбку, смотря на волшебницу поверхностно. И если честно, он мог бы сколько угодно говорить сам себе, что ему было бы плевать на мнение окружающих на этот счёт. Он хотел, чтобы люди знали, что ему не всё равно. Он знал её, а то, что было скрыто – с удовольствием послушал бы, только бы Фионна позволила. С каждым разом, спустя столько лет, он снова и снова удивлялся каким-то вещам, которые не замечал ранее, и радовался тому, когда видел родные привычки. И всё же, можно ли было считать рутинным действием тот факт, что Уолш решила не заметить наличие Теодора на его собственном стуле, на который, на секундочку, сама его недавно пригласила? МакМиллан задерживает дыхание, успевая вздохнуть аромат её парфюма, успевая столкнуться с ним также близко в пиццерии. Глазами он бегает по её лицу, считая родинки: над губой, на скуле, бегущие на шею.
— Если ты не знаешь, то что делать мне? — глупо произносит он немного осипшим от нервозности голосом. Не садится уж ей на ноги точно! Его вовсе не беспокоит хрупкая волшебница на его коленях, – если речь идёт о физическом весе, – но не чувствовать, как сердце пропускает удар с каждым её словом, а лёгкие начинают сходить с ума? Незаметно он отрицательно качает головой из стороны в сторону, не смея отвести от неё взгляд. Всё это время он так и не нашёл места, куда положить свои руки, так и оставшиеся висеть по бокам его собственного тела.
— По-моему, у меня прекрасный вкус на девушек. Точнее сказать, на одну особенную, — внезапно произносит темноволосый. Теодор выпрямляет спину, но не так резко, чтобы волшебница сбросила свою руку с его плеча. Он ёрзает на стуле, аккуратно положив руку на её талию, – знаете это чувство, когда дыхание вновь приходится задержать, словно от этого вы застываете на те необходимые миллисекунды, необходимые для осознания собственных действий? – и подняв взгляд, добавляет, — Я знаю, что ты уже всё сказала, но если я не спрошу, то... Я могу тебя поцеловать? — стоит ли сказать, что более толстого намека, чем тот который дала ему Фионна Уолш нельзя было найти? И всё же, наученный предыдущими ошибками, решил не идти на поводу собственных мыслей. В конце концов, может она просто так про способности целоваться сказала!
И всё же, ему дают зелёный сигнал. Рэйвенкловец поднимает свободную ладонь к её лицу, поправляя выбившуюся прядку волос за ухо, и кладя ладонь ей на щёку, осторожно проводит большим пальцем по мягкой коже. Первый раз вышло сумбурно. Волшебник помнит, как колотило его сердце, как нервно он слушал её слова, полностью конвертируя их в нужный ему самому формат и не имея возможности ничего с собой сделать. Он думал... Тогда он думал, что всё сделал правильно; а на деле, ошибся. И сейчас была возможность всё исправить. Тогда Финли думал, что она её оттолкнёт, а сейчас? Сначала неловко он склоняет голову к ней, прикрывая глаза, но стоит только коснуться губ волшебницы, как он более уверено сжимает пальцы на её талии. Сомнения и переживания о том, что всё было разрушено им самим уходит на задний план; в голове остаётся одна единственная мысль, оставляющая его наедине с Фионной Уолш.

tenderly, I do,
tenderly, from anywhere to you,
from anywhere to you
— Ты очень красивая, Фи, — еле слышно произносит он, давая себе возможность вздохнуть, стоило поцелую прерваться, а ему остаться также близко, как и прежде. Волшебник вновь поправляет уже поправленной, находя рукой её ладонь и прижимая последнюю к своим губам, смешно улыбаясь, чувствуя, как румянец выступает на его щеках. Пусть; ему не стыдно смущаться, и если она думала, что это заставить его краснеть было легко только словами, что же, только что было вынесено на доску ещё одно действие. Он не отводил взгляда от неё, завороженно смотря на девушку, — И никакая вовсе не дурочка. А если я не могу тебя переубедить, что же, — добавляет он, незаметно подмигнув ей и несколько раз ткнул её в бок, — Тогда только самая лучшая на свете. — Дайте ему ещё пару минут и она узнает, что лучше было бы не давать Теодору МакМиллану возможностей наклоняться к ней так близко.

В разное время о Теодоре МакМиллане можно подумать абсолютно по разному. Очень хорошо это можно было проследить ещё в школьное время, когда находясь в постоянно в закрытом территориально пространстве, в один день юноша мог корпеть над книгами, готовясь к очередному «П» по Трансфигурации, а в другой – хмурить брови и стоять смотря в пол, с опущенной головой, пока его отсчитывает декан факультета, потому, что он находился на опасном расстоянии от Запретного Леса, зайдя дальше его опушки. В какой-то степени, можно сколько угодно скидывать вину на двух близнецов, благодаря которым он вечно подвергался опасности быть пойманным преподавателями, но он соврёт сам себе, если не чувствовал прилив сил, когда совался вслед за гриффиндорками. Конечно, по приоритету его существование рядом с ними выражалось необходимостью вытащить их из задницы, – в которую они, по его большому опыту, обязательно попадут, и пусть он не всегда блистал идеальными спасательными планами, но поверьте они были куда лучше, чем у Шарлотт и Джозефины, – с другой стороны, упускать из виду собственное любопытство? В конце концов, теоретик и практик в нём вечно воевали за первенство, а когда большинство книг уже прочитано, остаётся только одно. Проверить теорию на практике.
И всё же, по сравнению с взрывными Уолшами, он был тихим и спокойным, даже разумным. МакМиллана можно было читать, словно книжку – все его эмоции, его цели, интересы и всё, что входило в его личность, было не только написано у него на лице, но и в специальной книжке-инструкции, которая выдавалась каждому пользователю, который протягивал руку Тео в качестве первого знакомству. Правда, немудрено, что его самые первые друзья давно забыли о существовании оных, и вытаскивали потёртые пергаменты только тогда... что же, будем честными, им, видимо, было интереснее дружить с Теодором, записывая собственные правила поведения с ним.
Стал бы он противиться, если бы волшебница продолжила сидеть на его коленях и после? Конечно, это не было бы похоже на общение обычных людей, и тем более, не заметить её существование так близко было бы сложно, а игнорировать – подавно, и всё же, он оставляет её слова в полу-пожатом плечами ответе, прежде, чем прижимает её к себе. Пусть в голове его кричат фейерверки, взрываются хлопушки, и мир становится светлее на несколько тонов в ту же секунду, как это происходит, и всё же, волшебник был не из тех, кто на следующий день бы стал ходить по улицам Бостона, словно индюк или петух, с поднятым подбородком, сообщая всем и каждому о своих свершениях. Фионна Уолш была... её не хотелось держать в секрете, точно также, как и чувства к ней, – на его собственное удивление, никто из их близких всё ещё не прижал его к стенке с бешеным лицом, пытаясь понять, как они упустили момент любви Тео к старшей в их поколении мимо себя, отчего можно было мысленно похлопать Чарли, прекрасно справляющейся со своей задачей, или же всем Уолшем и МакМилланам, которые умалчивали об этом настолько искусно, что он ничего не заметил до этого момента, – и всё же, поступать так, словно ему было четырнадцать, а она была первой девушкой, с которой он поцеловался за углом Большого зала?
С другой стороны, толика гордости проскакивает в его глазах, стоит почувствовать ладонью горящую щёку волшебницы. Он прикрывает один глаз всего на мгновение, словно, действительно, задумывается над её словами, но затем вдохновленно и бодро произносит:
— Будь я проклят, если перестану! — волшебник смеётся, а затем невзначай добавляет, — И это ещё я не говорю весь поток информации, который проходит сквозь моё сознание, когда я смотрю на тебя, — он ухмыляется, опуская её ладонь.
Что забавно, в обычных ситуациях, Финли младший был способен придумать достаточно большое количество сценариев на своё будущее. Даже не смотря на что, с Министерством магии вышла небольшая накладка, и изначально, разумеется, он не планировал уходить из него так, – а варианты увольнения у него присутствовали в голове даже до того момента, как он попал на должность, – тем не менее, Теодор успел продумать как путь отхода, так и дальнейший подъем по карьерной лестнице. Возможно, мир был бы не идеальным, а он не занимался делом, о котором мечтал всё время, но разве это плохо? Стабильная работа, доход, и чувство самостоятельности: об этом многие только мечтали в таком юном возрасте. Он знал приличное количество людей со школы, которые не успевали определиться до окончания учебы, и ещё какое-то время не могли приткнуться ни в какой из департаментов просто по той причине, что стажеров набирают сразу же после школы, ученики договариваются заранее, многие знают о своём будущем ещё не получив дипломы, особенно, если речь идёт о некоммерческом месте работы!
Но сидя сейчас здесь, осторожно держа на коленях девушку, МакМиллан абсолютно не знал, как происходящее повлияет на его будущее. Он... Не хотел думать об этом. Живя в вечном страхе признания, он, наконец-то, почувствовал чувство облегчения. Его срыв несколько недель назад, побег в Румынии, полное отсутствие какого-либо контакта, и даже ужасная еда в ресторане несколько часов назад! Всё это, стоило ему только приблизиться к её лицу, словно осталось в прошлом. Было не сегодня, так давно, когда он был так молод, – а ведь  отматывая время слишком на много, не мудрено и оказаться в одних подгузниках, которые, между прочим, тебе и меняла девушка напротив, – и если он хотя на мгновение отвлечется от чувства блаженства, что произойдёт? Пропадут ли прошлые страхи?
Или же появятся новые? Казалось бы – свидание, которое можно было перевернуть во встречу просто двух друзей, приглашение зайти в гости, и всё ещё, только ради еды, и случайный невинный поцелуй с лёгкой руки скидывающийся на несуществующий градус в крови. Захочет, действительно, захочет ли, Фионна Уолш оказаться по одну сторону баррикад с ним и думать о будущем... Вместе? Или постарается забыть всё это, и попросит сделать его тоже самое?
— Это вполне исполнимо, — пожимая плечами, он тут же отвлекается от собственных мыслей, ведя лицо вслед за её ладонями. Думать о завтра он будет завтра. А сейчас он вторя ей смешками, уже отмечая в своём вымышленном списке горячую необходимость создать для Фионны требуемый кубок, желательно, в комплекте с медалью, он увереннее поддаётся вперёд, пытаясь помочь ей не промахнуться мимо его лица.

oh I repeat
well don't you think that's kind of neat

yes I ask you very confidentially
ain't she sweet

Битва на пальцах не была закончена. Подпрыгивающая на его коленях волшебница всё ещё причислялась к семье вечных победителей, за которыми МакМиллану было никому не угнаться. Только он пытался прицелиться, чтобы закинуть мяч в корзину, как сумасшедшие Уолши по ту сторону поля уже отыграли игру на четверых. Не важно: кто быстрее съест, оденется, добежит или дойдёт, сколько книг сможет поднять в одной руке, набить на ноге очков мячом, сорвать яблок во дворе и удержать их на голове или дойти до кухни, пока матери зовут их на ужин. Брюнет мог перечислять до бесконечности все вариации, которые ему приходилось преодолеть, лишь бы не услышать громкое «Опять проиграл!» И всё же, проигрывая, он не испытывал чувства расстройства. Пожалуй, если бы это и происходило, Теодор МакМиллан давно бы махнул этой улице рукой, требуя для себя место без вечных соревнований. Он даже выработал у себя определенные способности. Например, когда тебя тыкают пальцем – делать всё возможное, чтобы показать, что тебе совсем не щекотно. Даже когда и да.
На каждый её вопрос он незначительно пожимает плечами или удивлено раскрывает широко веки, словно не понимая, какую претензию она ему высказывает. Ему хотелось вскочить с места. Убежать куда подальше, кричать о том, чтобы она перестала и при этом зычно смеяться от неконтролируемого смеха, который вызывался, стоило ей прикоснуться к его бокам. И всё же, МакМиллан с силой сжимает зубы, при этом, показывая, что ему абсолютно всё равно на её попытки вызвать у него то, что она пытается. Тео знал, что её это не остановит, но думал ли он, что настолько?
— От этого твои попытки заставить меня смеяться становятся только более очаровательными, — прежде чем сказать ей, он делает незаметный вздох, останавливая поток поднятых её действиями мурашек, специально расслабляя руку на её талии, когда мозг просит сделать совершенно обратное движение. Казалось, что он даже словно специально подставляет своё ухо поближе, издеваясь над её способностями, а точнее, отсутствием оных! И всё же, он борется, он побеждает, он уже чувствует, как вырывает победу из...
Край футболки ползёт вверх, его брови на мгновение дёргаются, а взгляд – падает вниз, и он не до конца верит в происходящее, уже хочет засмеяться не от того, что ему было щекотно, а от её попыток сделать хоть что-то, сделать даже это, чтобы победить. Если хотя бы однажды он услышит от неё, что в ней нет духа победителя, МакМиллан обязательно вспомнит этот момент, и прошепчет о нём на ухо. И если она будет отрицать, что же, об этом услышит вся комната, будьте уверены.
— Ну-ну, всё получится, — напрягая живот, чтобы не сдать самого себя, он усмехается, выдыхая вновь, а затем опускает руку на её голову, несколько раз проведя пальцами по её шелковистым волосам. Теодор знал, что услышь кто угодно такое, даже сам Финли, и война должна была начаться повторно. Правда, он сомневался, что именно его слова заставили произнести волшебницу то, что она проговаривает заговорщически, с надеждой напугать его, заставить... что, поднять ладони вверх и сказать «Сдаюсь?»
— Я не сдаюсь... — он выдерживает паузу, хмурит брови, а затем дёрнув головой по кругу, пропуская подсчет лет, говорит дальше, — Всю свою жизнь, думаю, что смогу ещё немного потерпеть. Или даже, — внезапно что-то происходит. Одна его рука оказывается на спине около лопаток, вторая – резким движением подхватывает её коленки, и рывком волшебник встаёт вперёд, сообщая, — Победить! Что скажешь, может это тебе тут светит проигрыш, а, Фи? — он смеётся, держа её крепко, но при этом успевая ткнуться несколько раз носом в её щёку, пальцами пощекотать край её бока, не оставаясь на месте. МакМиллан опасно наклоняется вперёд, делает несколько кругов вокруг своей оси, тем самым не оставляя ей выбора, кроме как схватиться за её шею, — Что! Находясь на земле, конечно, каждый может щекотать, а тем более – угрожать! — вдохновленно произносит он, повышая свой тон, переходя на смех, — Подумать только. Угрожала! Мне! — остановить его можно было только... никак. Тео останавливает себя сам, незаметно оказываясь в спальне волшебницы. Или вы думаете, что он забыл о том, в каких комнатах что находилось, с учетом того, что был на экскурсии всего несколько недель назад? Конечно, мебель была другая, но вот где она планировала оставить туалетный столик, или же обустроить себе спальное место он уж точно не забыл. Теодор успевает пробежать взглядом по кровати, да бы не травмировать никого из них двоих, а затем в полу-закидывающем, полу-кладущем движении оставляет Уолш в горизонтальном положении, поднимая руки вверх:
— Победа! — но затем внезапно театрально вскидывает брови вверх, смотря на неё недоверчиво, — Что, ты не веришь мне? Не веришь? — возмущаясь, Теодор ставит одно колено на кровать, а затем переставляет второе через волшебницу, продолжая тыкать и щекотать её, — Скажи, что я победил, — теперь с его стороны звучит угрожающее предложение, которое на самом деле оказывается, скорее, заклинающим тоном. Темноволосый не устал вертеться, кружиться, держать её на руках, попутно пытаясь вызвать у неё звонкий смех и улыбку, и всё же, оказываясь над ней на выпрямленных руках, рэйвенкловец мягко улыбается, на секунды утыкаясь лицом в её шею, — Хотя, знаешь, — оставляя несколько осторожных поцелуев на месте, где соприкоснулся с её телом губами, он вновь оказывается на близком расстоянии от волшебницы, устремляя взгляд карих глаз на неё, — Я бы придумал миллион и одну причину, даже если бы они звучали невероятно глупо, отдавая эту победу тебе, — он пытается запомнить этот миг, как никогда ярко. Каждое её движение, каждое слово, выражения лица, тусклое освещение в спальне, запах её парфюма и даже средства ухода за волосами! Всю эту атмосферу, которое он бы ни за что не променял в своей жизни, чувство счастья, которое поистине ощущается на сто процентов только тогда, когда она была рядом.

Как уже было выяснено, большим фанатом соревнований, громких семейных лозунгов, криков «Кто больше» он не был. Вопрос почему он вообще ввязался в это сейчас мог бы оставаться открытым, если бы не логическое «А не должен был?», особенно если понимать, напротив кого он находился и кто трогал его бока под футболкой, лишь бы вызвать в нём конвульсию. Теодор МакМиллан, пусть и был молодым человеком сдержанным, воспитанным и культурным, и всё же не поддаться на такую слабость?
Возможно, смотря на Тео у людей вообще могло бы возникнуть чувство, что он и не должен уметь общаться с девушками. Вечно в книжках, вечно с заумными фразами, он словно не обращал внимание на то, когда его берут под руку, – а должен был, с учетом того, что рядом вышагивала Джо, которой была необходима опора из-за высокого каблука? – и делал какие-то вещи на дрессировке от семьи, нежели для того, чтобы угодить девушкам. И всё же, зачастую, выдавал он именно те факты, которые могли бы понравиться им, делился теми книгами, что вызывали заинтересованный взгляд, а быть джентльменом... Нет, наверное, действительно дело в воспитании. И всё же, в качестве взрослых, нет, мужчин, показывающих как себя вести, у него были отличные примеры. Он мог наблюдать за тем, как Майлз Уолш с широкой ноги заходил в собственный дом под праздники, спустя месяцы, и первым делом, что он делал – переходил на полу-бег до того момента, пока не настигал собственной жены и под дружное детское «Иу-у», целовал её щёки, лоб, виски и глаза, так, словно между ними были не недели, а года, высоко поднимая её в воздух под возмущение или смех – смотря что вырывалось скорее. Видел отца по другую сторону улицы, что сначала накрывал свою жену мягким пледом, занимаясь делами еле переступая с места на место, чтобы не разбудить её, – хотя Трэйси уставая, кажется, могла не проснуться никогда, если её не трогать лишний раз, – или, наоборот, служил для рыжеволосой женщины подушкой до того момента, пока или стрелка часов не намекала, что им пора подниматься наверх или книга заканчивалась; и просовывая осторожно руками под её коленками и за спиной, волшебник подхватывал её и нёс в спальню. И это ещё он не перечислял бесконечное количество друзей родителей со школы, с работы, живущих счастливой жизнью. У Тео никогда не возникало вопросов – зачем, почему так, по какой причине. Он смотрел, как мужчины, на которых он смотрел с воодушевлением и вдохновением, делали так много для своих жен, так, словно они были... Словно они не изменились, словно прожив двадцать лет вместе, их встречи, их поцелуи, смешные шутки и забавные моменты были как в первый раз, и их настоящая реакция, живые эмоции заставляли Теодора думать о том, что он смог бы также; и делал так много всего без задней мысли не потому, что ему это всё равно. А потому что считал, что так правильно. И всё то, что он делал сейчас для Фионны, поддаваясь или не совсем на её провокации, подхватывая в воздух, крепко прижимая к себе, желание побыть сильным хотя бы на мгновение для неё, дать понять, что он... Он здесь. Он здесь не для галочки, желания хвастаться кому-то сегодняшним днём в будущем, он просто хотел быть для неё здесь и сейчас; Теодор любил её искренней и чистой любовью, возможно могло показаться что наивной и через розовые очки, и всё же, кто ему запретит или скажет, что это – плохо?
Более того, Тео понимал, что его близкие бы поняли! Подумать только, сколько времени он прожил с этой мыслью наедине; и при необходимости и другой ситуации продержал это в голове ещё столько же, но всё-таки, сказав об этом первой, – помимо Фионны, что находилась на любой нулевой точке отчёта, – Шарлотт его сознание не слишком сильно задевала та мысль, что она не поймёт. Удивиться? Разумеется, ещё и присвистнуть сможет от того, на что он позарился, и всё же, думать, что это нереально и невозможно? Финли точно также знал, что если он скажет матери, то она никогда бы не стала отговаривать его от этой мысли. Она и не стала, когда они говорили об этом! Пусть единственное, что удалось вытащить из своего сына в коротком разговоре это то, что некая девушка была старше и она из Англии. А ещё она красивая. И... «Не думаю, что смогу влюбиться так ещё раз.»
— Кто в своём уме будет спорить, — МакМиллан улыбается, но не выставляет победно грудь. Всё ещё, победа заключалась не в том, чтобы затыкать волшебницу или испугать от резких телодвижений до смерти; победа была в том, что она позволяла ему находиться рядом, в том, что ждала ему ещё один шанс, за который хотелось держаться до последнего и ни за что на свете не отпускать. В конце концов, часто ли после того, как вы уезжаете на несколько недель вам говорят «Свиданию быть!»? Он до сих пор удивлён, что не был послан к чёрту. А теперь был здесь, нависал над Фионной Уолш, словно имел на это полное право! Имел ли?
В отличие от Фионны, МакМиллан понятия не имел, что он делает, что было совсем не похоже на юношу. Думающий и знающий, что его ждёт или чем он планировал заняться, Тео в большей степени часто имел план не только на жизнь, но и на что сказать, что сделать, как не задеть. И тут темноволосый словно отключил свою голову, лёг на воду и поплыл по течению, даже не пытаясь приподняться и посмотреть, ждёт ли его впереди выпирающий из воды булыжник, что пробьёт ему макушку.
Сердце делает кульбит, а Теодор так и остаётся в зависшей позе над ней, не смея шелохнуться с места. Губами он повторяет её слова, не до конца понимая, какой именно. В тот момент он не думал о том, куда на самом деле её принёс, не думал и о том, как странно это выглядело, не успевал задуматься, что сейчас Фионна могла бы возмутиться и выгнать его из квартиры, кинув ботинком на прощание в голову. МакМиллан просто смотрел перед собой, застыв, прислушиваясь к своему дыханию, прокручиваю её слова снова. И снова.
— Какое упущение, — его голос скакнул вверх для него достаточно неожиданно, однако он на мгновение вытягивает руки перед собой, не давая материалу зацепиться за локти, выныривая из майки. Осторожно, словно на хрустальную, волшебник кладёт свою ладонь на её щёку, несколько раз проводя пальцем, а затем наклоняется ближе, шепча негромкое, — Но я переживу, — и целует Уолш, прикрывая глаза. Пожалуй, после этих слов, после этого действия у Тео больше не было вопросов. Он опять вернулся в то состояние, когда знал что делать дальше. И если честно, то если в обычные моменты волшебник просчитывал сто и один вариант, куда свернуть поднимая следом ворох дополнительных задач, сейчас МакМиллан просто прислушивался к своей интуиции, приглушив любой мыслительный процесс, что готов был сбить его с цели на минимум.

YOU GIVE ME KISSES THAT LEAVE ME WANTING MORE
when you call me «Darling» I get weak in the knees
and melt into a party of helpless melodies
take my hand and let the music play

Он перестаёт смотреть в потолок с широко раскрытыми глазами, только сейчас поняв, что произошло, и переводит взгляд, фокусируясь на макушке Фионны Уолш, что мирно лежала на его груди с распущенными волосами, которые последние несколько минут щекотали его, стоило только слегка пошевелиться. МакМиллан только недавно смог привести своё дыхание в более-менее адекватное, однако, чувствовал, как продолжает биться сердце словно ума лишенное. Волшебник даже открывает рот, чтобы сморозить какой-то глупый факт про это, но даже не успевает, утыкаясь взглядом во взгляд девушки. Дёргает уголками губ. Затем улыбается шире.
Она была красивой, невероятно красивой. Вторя ей, он не отводит от неё взгляд; даже в полу-мраке он знает особенность голубо-зелёноватых глаз, и её слова лишь заставляют усмехнуться вслух и дёрнуть бровью вверх – она точно говорила про него? Потому что тоже самое он мог сказать про девушку напротив:
— Если ты так говоришь про себя, то должна понимать, что в моё случае... Всё очень плохо, — если Фионна шутит, что теряет последние извилины, в таком случае, Теодор давно отдал или продал свой мозг в свои четырнадцать, найдя выключатель у себя на затылке и зажимая его каждый раз, стоило оказаться волшебнице рядом. И всё же, в его улыбку закрадывается ещё и та самая приятная шкодливость, которую он не теряет запрокинув голову на подушку обратно. Теряет извилины было равносильно тому, что сводил её с ума? Потому что в таком случае, он заработал своеобразную награду в своей жизни.
— Точно, — юноша дёргает бровями, — Мы ведь так и не поели, — констатация факта, но дайте ему время на перезагрузку. Ненавязчиво следя за действиями Уолш, внезапно он чувствует, как после фразы-команды его желудок начинает требовать того, чего не было в нём последние восемь часов точно, — Могу сказать, что мы точно заслужили этого, — и вы никогда не узнаете, говорит он эту отсылку к всё ещё не самым радостным событиям, которые происходили до пиццерии или уже после. И какой момент получил максимальное количество баллов.
От мыслей голода его сбивает слизеринка, что внезапно найдя всё необходимое, бойко подскакивает с места, оказываясь поверх Теодора совсем на мгновение, но этого хватает для того, чтобы посмотреть на неё удивлено и восторженно одновременно, сказав на прощание какой-то не слишком разборчивый бред – честное слово, мычание коровы было бы куда понятнее. Смотря ей вслед, он не сдерживает широкой улыбки и не сразу понимает, что смотрит в пустоту как последний влюбленный дурак. МакМиллан садится, сжимая в руках край одеяло и смотрит в одну точку. Когда-то он думал, что дружить с Фионной – это самое гордое и невероятное, что происходило в его жизни. Признаться ей в своих чувствах было страшно, и если бы он сделал это адекватно в первый раз, то возможно исход был совсем другим, но всё же, он не мог мечтать о том, что будет стоять под её дверью и ждать Уолш на свидание, а не на встречу в кино как двух друзей. Вся цепочка – от домофона и до этого момента: он не мог представить, что это произойдёт сегодня, это произойдёт с ним.
Теодор МакМиллан всегда считал себя счастливым человеком, однако, сейчас? Сейчас он, пожалуй, перепрыгнул любые свои рекорды.
Юноша находит то, без чего странно было бы появляться на кухне для принятия пищи, и лишь на мгновение застревает вниманием на платье – это было бы смешно, но, пожалуй, не сегодня. Вылезая из кровати, всё же, находя свои брюки тоже, Тео стягивает остатки разбросанного на кровати, и складывает на углу, подправляя край одеяла. Юноша настолько привык к полу-мраку помещения, что выходя в коридор, а затем и в комнату, где его ждала Фионна, прикрывает глаза рукой от яркого света:
— Теперь я знаю, что чувствуют вампиры, выходя на свет, — усмехаясь, произносит волшебник, — Правда, я хотя бы не планирую шипеть на любой источник света и, тем более, рассыпаться в пыль, — или не этому их учили многочисленные фильмы магглов и их истории в книгах и коротких рассказов?
Над пиццей поднимается пар, и он с удовольствием дёргает носом, смотря на недоеденный кусок, от которого успел сделать укус, а затем оборачивается к Уолш и вновь останавливается, неназойливо оглядывая её, и задирая руки, стоит только услышать разрешенную дистанцию:
— Обещаю, не пока мы едим пиццу, — МакМиллан словно поддерживая её, тоже чувствует, как начинают краснеть щёки, правда, когда тебе говорят, что подойти ближе чем на метр, и всё повторится снова, сам Тео не до конца был уверен, что хотел бы себя [float=right][/float]остановить, — С долгожданным приятным аппетитом, — он смеётся, приподнимая осторожно кусок на пальцах, и наклоняясь над коробкой, отхватывает половину пиццы одним укусом, и не прожевав до конца, тянет:
— Почему это самая лучшая пицца на свете? — проглатывая практически всё не жуя, он снова кусает с самым довольным лицом голодного человека, закатывая глаза и потянув головой из стороны в сторону от удовольствия, — Ты знала, что за одну секунду в Америке съедается 350 пицц? — на мгновение юноша широко раскрывает глаза, словно это самый удивительный факт на планете, — Но даже это не самое странное. Как тебе, — перехватывая следующий кусок, волшебник продолжает, — Люди во всём мире настолько любят пиццу, что был придуман парфюм с его запахом – ты можешь пахнуть томатами, орегано и базиликом в любой момент, стоит только достать из сумочки флакон! — воодушевленно тараторит Теодор, а затем искренне смеётся, что не отменяет того факта, что он скала чистейшую правду. С другой стороны, кто сказал, что книги и газеты не могли обманывать его? Вполне возможно, что такого ещё не существовало; а мир в который раз обманул его вместе с тысячью концов Света, которые предвещают маггловские статьи чуть ли не каждый год:
— Знаешь, — на мгновение он останавливается, мягко улыбаясь. Теодор говорил комплименты и прежде – за столько лет он научился вовремя вставлять фразу, подмечать платья, туфли, и тем более, новые причёски, и часто говорил какие-то фразы от чистого сердце, нежели из-за желания стать главным подхалимом на деревне. И всё же, словно заезженная пластинка, которая никогда ему не надоедает, тем более, если учитывать, что она была поставлена совсем недавно, он продолжает говорить, — Я знаю, что, возможно, ты уже устала слушать от меня это, но, — МакМиллан легко пожимает плечами, предупреждая её о будущей фразе, чувствуя, как сердце снова начинает колотить громче, а щёки становится ярче, — Стоя здесь, в твоей квартире с куском пиццы в руках, в одних брюках и с тобой в метре дистанции, — пауза, — Я не мог бы представить себя счастливее, чем в этот момент, — ещё одна пауза,  — И это что-то новенькое, смотри, а не просто констатация факта, что тут находится самая прекрасная дама на свете! — МакМиллан вновь смеётся, выпрямляет спину на мгновение, в шутку делая ненавязчивый шаг в её сторону и тянется чистым пальцем в сторону её щеки, а ткнув, быстро убирает руку обратно и пожимает плечом, — Я всё ещё на расстоянии метра, — ничего не сделал. Никого не тыкал. Ей никто не поверит.

Теодор не знал, что делал бы, в случае отсутствия близких. Он сталкивался с людьми, кому не нужно было ни общение, ни поддержка, ни родня – максимально абстрагированные от всего на свете, они были абсолютно чужды Тео, хотя нельзя было сказать, что он часто опирался или просил помощи у кого-то. В то же время, зависим от разговоров? По нему было не сказать, но МакМиллану нужны были диалоги о простом и беседы о важном. Тем более, что он успевал почерпнуть информацию отовсюду, которая могла бы пригодится не только ему самому, но и его семья, друзьям.
Улица на два дома была привычной и родной, и тогда, когда Фионна, первая из Уолшей, – а на данный момент и единственная, не смотря на возраст близнецов, которые могли бы выбраться из родительской берлоги, но слишком сильно любили комфорт, – покинула Бостон, для всех них произошли заметные изменения. Преувеличение? Возможно, ведь многое поменялось ещё с того момента, когда каждый, один за другим, пошёл в Хогвартс, отчего в принципе их дворы пустели на ближайшие несколько месяцев в году, и всё же это было совсем другое. И даже если откинуть в сторону его чувства, то желание оказаться с Фи в любой свободный момент, когда это было возможно, казалось что ни на есть более лучшим вариантом не смотря на имеющиеся уже планы. Возможно, это было не слишком ответственно, но мы же не говорим про спасение мира, верно, тут речь идёт лишь о походах в кино с друзьями, а они явно смогут понять и простить в случае необходимости.
Если же говорить о собственной независимости, МакМиллан уже давно понял, да и в целом был воспитан таким образом, что все свои проблемы ты решаешь самостоятельно. Дело не в том, что тебе никто не поможет – и пожалеют, и руку протянут, и совет дадут, и от этого, как раз таки, становится проще смотреть на то, что тебя преследует и к чему хочется подобрать заветный ключик. Чувствуя эту поддержку, хочется сворачивать горы, а зная, что тебе могут помочь в любую минуту, ты думаешь – «эгэй, неужели я даже не попытаюсь разобраться во всём сам?» В этом был своеобразный плюс их отношений – не смотря на то, что каждый протягивал руку помощи, это был не единственная причина их общения и всего из этого вытекающего на дальнем этапе жизни.
— Мне... Что? — растерявшись спрашивает Тео с приподнятыми бровями, чувствуя, как его щёки начинают гореть, тем более, на явное отсутствие законченности предложения. Теодор вопрошает взглядом до того момента, пока не видит приближающуюся к губам волшебники кружку и по-английски оттопыренный палец, а затем усмехаясь, уже более внятно произносит, — Хорошая попытка, — прокашлявшись, МакМиллан награждает её достаточно долгим взглядом карих глаз, но не добавляет ничего более – его лицо, кажется, уже сдало его с потрохами.
На самом деле, не смотря на весь юмор, направленный на самого себя, Тео знал, по какой причине мог бы нравится людям, в том числе, девушкам. В конце концов, он был внимательным и аккуратным, позволял всем говорить в большей степени, нежели слушать его слова, а ко всему прочему, был ещё и романтиком! С другой стороны, история с Эбби в достаточной мере показала, насколько эгоистично мог вести себя волшебник по отношению к людям, если его голова была забита абсолютно другим. И там, где можно было увидеть любовь к Уолш как что-то светлое и очевидно положительное, отношение к Эбигейл – явно тёмную сторону Теодора МакМиллана. С другой стороны, думать об этом сейчас?
— С другой стороны, это могло бы послужить отличной приманкой. Представь только, допустим, Чарли, которая... ну не знаю, начала питаться только мясом и теряла бы контроль над собой в любой неподходящий момент, одеколон с запахом пепперони, нанесенный на какую-нибудь доску с заднего двора – отличный вариант приманки. Вроде как и она на улице или в клетке, а вроде как ни одного плечо не пострадало, — он ненавязчиво пожимает плечами, рассуждая о своеобразном варианте зомби-апокалипсиса из фильмов так, словно обсуждал погоду на завтра. На самом деле, ему нравилось строить теории, продумывать варианты «а что если бы», особенно того, что никогда в его жизни не произойдёт. Ну правда, какой шанс, что девушка внезапно сойдёт с ума и перестанет видеть в своей семье – семью, а не ходячие куски мяса? И разговор был не только о лучшей подруге, потому что на её место можно было бы поставить куда угодно.
Он дёргает уголками губ сразу же, как только отвечает ей своим длинным предложением. Она всегда делала так, и он знал, что причина была не в том, что это было просто поддержание диалога. В конце концов, не будь ей интересно, Уолш могла бы как и остальные члены семьи прыснуть себе под нос и покачать головой – какой же глупый факт! И всё же, она задумывалась над его словами, развивала теории, придумывала истории, и делясь ими с МакМилланом, как бы говорила своими действиями «продолжай парень в том же духе, меня всё устраивает!» Ему было бы не сложно не делать этого; например, те же близнецы уже давно остались за кругом интересующихся, поэтому в большинстве случаев, он даже не пытался сообщить им что-нибудь интересное. В случае с Фионной? До того момента пока его не попросят перестать, факты про пиццу или персонажей из книг, писателей, погодных условий и всего, на что натыкался его взгляд не прекратятся.
Ему и правда не хотелось... напортачить. Тео до сих пор чувствовал, как от мысли, что произошло совсем недавно у него поднимались мурашки по спине, и не мог поверить в произошедшее. Несколько лет назад он думал, что ему никогда не быть вместе с Фионной; две недели назад он сделал слишком быстрый шаг вперёд, думая что вот сейчас всё получится; и теперь, когда снова вставал вопрос о том, стоит ли говорить всё прямо и уверено или всё же вести себя более аккуратно, не наседая со своими словами, мыслями и эмоциями, он продолжает тыкать волшебницу, словно спустя пять, десять или пятнадцать минут человек переварит всё и молниеносно примет решение в его счёт. В целом, так-то оно и произошло – иначе сидел бы он сейчас на её кухне? И всё же появление за его спиной и не менее приятное попадание в его шею лицом заставляет его негромко усмехнуться себе под нос и улыбнуться, опуская свою ладонь на её предплечье, пока она не возвращается обратно на кухню.
— Надеюсь что так, потому что боюсь, что я не закончил, — почесав затылок, произносит МакМиллан, уже в шутку роясь по своим карманам, словно вот-вот вытащит оттуда невероятно длинный список с остальными заготовленными комплиментами, – на самом деле, он никогда не признается в том, что когда-то писал что-то такое в духе стихотворения, когда ему было лет четырнадцать, – и всё же, лишь кивает головой на её немой вопрос о будущем чае, а затем и вовсе не открывает рот, позволяя сказать... что она счастлива?
Повторяя её слова в своей голове, раскладывая тем самым их по полочкам, он не может сдержать улыбки, смотря на неё, смешивая предложения вместе с, так сказать, бытовыми действиями.
— Боюсь, что единственное, что могу сказать, это... Что теперь я чувствую себя ещё более счастливым, чем минуту назад? — негромко прокашлявшись, произносит юноша, дёрнув бровью. Всё познаётся в сравнении, и он это прекрасно понимал. Ты любишь чёрный кофе, но затем находишь вариант со смешиванием его вместе с щепоткой того, что пахнет шоколадом, или орехами, или тирамису, и вот только что твоя любовь вышла на новый уровень. Когда она встречалась с Кафеусом, он не сомневался, что... она выбрала его не просто так в своё время. Но слышать сейчас, что спустя полноценные отношения с человеком, с которым ты прожил вместе достаточно времени, ты, ты, человек, который, по сути, провёл с ней первое полноценное свидание в своей жизни, и уже успел сделать её счастливой, что она не может выйти на адекватный уровень своего общения со своим разумом? Это похвально.
Готовый прокашляться и открыть ответный залп по всем фронтам, Теодор внезапно видит перед собой появление девушки с явственным желанием согреть и без того эмоционально взвинченного МакМиллана.
— Просто невероятно, — он смеётся, отметая все свои попытки собрать мысли обратно в кучу, — Даже не заметил этого, пока ты не сказала, — хитро сощурив взгляд, волшебник качает головой, обнимая её обеими руками, и опираясь щекой в об её плечо, после паузы чуть тише добавляет, — Вот значит какая ты, Фионна Уолш, — и вновь не подавляя смеха, лишь сильнее сжимает её в своих объятиях, не удерживаясь от того, чтобы оставить поцелуй на её щеке, и вновь уткнуться в неё носом, словно не делал этого – как и недавно прилетевший в ту же самую часть лица палец. Пожалуй, от одного до десяти он был где-то на уровне сотни по шкале счастья; и, пожалуй, уж точно не был удивлён от того, благодаря кому он это чувствовал.

sun is shinin' in the sky
there ain't a cloud in sight
it's stopped rainin' everybody's in a play
and don't you know it's a beautiful new day

Юноша редко жаловался на свой сон, особенно с привычкой жить по графику – сначала школа, затем и работа в Министерстве Магии, и только в последние несколько недель он ложился так, как было удобно левой пятке, да и то, если брать в учет ранние подъемы той же Шарлотт в Румынии, сложно было попытаться лечь слишком поздно, даже если очень сильно хотелось. Если, в данном случае, прибавить довольно активную ночь и, конечно же, полученную энергию из пиццы посреди разговоров, не удивительно, что МакМиллан не просыпался до самого утра, а когда открыл глаза, обнаружил себя точно не в привычной обстановке собственной комнаты и под громкий стук кого-нибудь из родни, громко скандирующей, что он может так опоздать на работу. С другой стороны, даже представленная ситуация могла бы показаться довольно нереальной – Тео и опаздывает на рабочий пост? Тут только ещё добавить небрежный вид и точно история из рода фантастики в то время как мы уже жили среди магических созданий и летающих метел.
Приподнимаясь на локтях, он сонно потирает глаза, а затем пытается прислушаться к шумам явно непустой квартиры. В нос вдаряет смешанный запах сладости и явно жареного бекона – что-то, а играть в игру «что лежит перед тобой» определяя это при помощи обоняния, и даже не на вкус, он научился на уровне любого из членов семьи Уолш, которые только разве не грязный сапог себе в рот запихивали, – быть честным, даже на эту тему темноволосый не был бы уверен на сто процентов.
В большинстве случаев по утрам им готовила мама. Только ли по утрам? Он знал, что женщина увлекалась кулинарией с самого детства, – или зря дедушка занимался написанием собственных кулинарных книг, которые осторожно стояли у неё подписанные на кухонной полке? – и не удивительно, что спустя столько лет у неё получалось заниматься этим чуть ли не с закрытыми глазами. Каждый раз он думал, что, неужели не надоело? Разумеется, попадались те случае, когда им приходилось есть приготовленную еду отцом, или пытаться сообразить что-нибудь на кухне самостоятельно, в редких случаях – отправиться через дорогу, чтобы отведать не менее вкусные завтраки тёти Айлин, в худшем варианте, дяди Майлза, и всё же, он уже свыкся с той мыслью, что матушка вечно будет выдумывать вновь всё новые и новые блюда, лишь бы семье не надоело то, что она делала; и никогда не задумывалась о том, что, кажется, это было бесполезно – кто вообще в своём уме попытается даже подумать о том, что им стало... скучно есть всё, что делала для них Трэйси?
Опуская ноги на пол, он быстро подтягивает к себе брюки и вчерашнюю выданную футболку, и только после того, как оказывается в ванной комнате, замечает, что и рубашка, потерпевшая вчера небольшие изменения, вернулась в привычный для него вид. МакМиллан сжимает губы вместе и улыбается – это ведь было вовсе не обязательно, и всё же, Фионна не оставила это без своего внимания. По возможности умывшись с тем, что у него было, он вышел уже более посвежевшим, в первые секунды стараясь особо не привлекать к себе внимание – ему хотелось, в какой-то степени, насладиться видом, который предстал перед ним. Считайте это своеобразным фетишем, но ему нравилось находить в мелочах, как в делании чая или готовке завтрака свои приятные детали.
— Доброе утро, — отвечает он девушке, добродушно улыбаясь, — Нет, всё в порядке, я думаю, что внутренний будильник сказал, что пора подниматься на работу, — темноволосый несколько кривит лицом, а затем усмехаясь, подходит ближе, — Хотя, не могу отрицать, что я практически приплыл на шикарный запах, — практически представляя себя плывущим как на облаке или в качестве облака, как это делают во многих мультфильмах в кинотеатрах магглов, юноша дёргает бровью, спрашивая, — Давно проснулась? — он даже чувствует своеобразную вину, что не открыл глаза в ту же секунду, что это сделала и Уолш, — А то я не слышал, как ты ушла, — уточняет Тео и решив, что не стоит нарушать рабочий процесс на кухне, усаживается за стол. Не успевает МакМиллан уточнить, не нужна ли ей никакая помощь, как перед ним тут же появляется прекрасный завтрак, состоящий из вафлей, – между прочим, один из его любимых видов завтраков на всю жизнь, — Это... Это выглядит просто превосходно, Фи, — благодарно вздыхая, он смотрит то на неё, то переводит восхищенный взгляд на вафли обратно, — Жаловался? Честное слово, умей я готовить также хорошо, то выкатывался бы из дома на своих ногах! — и он даже не сомневался в том, что на вкус оно будет таким же вкусным, как и на вид.
У него же никогда не было опыта завтракать... с Фионной. На мгновение он задумывается, но быстро-быстро качает головой в стороны – разве сейчас стоит об этом думать? И всё же, толика беспокойства остаётся там, где только что появилась – они встречаются? Они... друзья, которые пережили невероятный вечер и ночь, они... Тео поднимает голову, сосредотачиваясь на её словах, пытаясь [float=left][/float]расслабиться:
— Да, я обратил внимание. И спасибо, — МакМиллан улыбается, — Это пятно уже почти стало мне родным, но знаешь, думаю, так будет лучше для нас обоих, — остановите его, иначе пуститься в пляс с историей про отношения его и пятна на рубашке. Дожидаясь, пока она окажется напротив, Тео с удовольствием желает ей приятного аппетита и тянется к первой сочной вафле, осторожно накладывая сверху варенье. Пусть мать и приучила их есть сначала солёное, а потом сладкое, но кто же запретит сегодня ему побыть дебоширом.
Он поднимает взгляд на её вопрос и уже хочет ответить, как замечает румянец на её щеках, отчего и сам немного тушуется, и опираясь локтём на столешницу, отрезает вилкой кусок вафли:
— Надо напомнить самому себе, что иметь большую кровать – это вверх удобства, — медленно начинает МакМиллан – последний раз его комната потерпела изменения лет в шестнадцать, когда он практически перестал расти, и на тот момент он даже не задумывался о широком спальном месте, – поглядывая на волшебницу исподлобья, опуская в рот еду, и усмехаясь самому себе, но затем расплываясь в широкой улыбке, — Отлично, правда. Надеюсь, что на тебя не упало моё проклятье, и тебе не пришлось бороться с моими ногами в ночи, — добавляет он шутя, а затем дёргает бровями, словно вопрошает тот же самый вопрос и к ней – «А тебе как, Фионна? Что ты думаешь обо всём этом?» — Я уже сказал, что это хорошо выглядит, но это ещё и отлично на вкус. Не говори моей матери, но у тебя есть все шансы сравняться с ней по приготовлению вафель, — прожевав, произносит юноша на мгновение сощурив взгляд и хитро бросив его на волшебницу, в прочем, глаз не отводит, борясь внутри себя с чувством того, что ему хочется спросить так много вопросов; но Теодор МакМиллан был не до конца уверен в том, какие ответы он получит.