[indent]Торопливая с самого детства не меньше, чем её сестра-близнец, Джозефина Уолш вечно имела проблемы со временем. С закрытыми глазами, слыша разве только трение шин о щебенку сквозь плотно закрытые окна, она в очередной раз возвращает себя к разговору с отцом, когда после очередных быстро кончившихся каникул и её недовольства на этот счёт, он, засмеявшись и покачав головой, произнес: «A watched pot never boils». Тогда она подумала, что это что-то из очередного отбитого и доставшегося с квиддичного поля, однако, теперь Джо куда больше понимает закономерности этого мира.
[indent]Что не означает, как сильно её это злит.
[indent]Её недели, прямо по календарю, можно разделить на те, которые растягивались и словно не имели никакой возможности быть прочувствованными пространством, так и наоборот: разбегались и не останавливались, даже когда Уолш просила и кричала: «Остановись!» Хотя, пожалуй, гонка со временем в последние несколько дней преодолела все лимиты, явно побив рекорды. Кажется, что только сейчас волшебница и смогла выдохнуть на долю секунды, в панике стараясь не думать ни о чём, будто готовая спугнуть это ощущение.
[indent]Возможно потому, что хуже ситуации уже и не придумать?
[indent]Она, несколько раз моргнув от яркого света, — ряд высоких деревьев, спасающих их от прямых лучей закончился, давая возможность посмотреть на главную крепость этого места — Братхэйм — медленно перевела взгляд на Чарли.
[indent]Теперь она кажется ей меньше, беззащитнее, слабее. Положившая голову на плечо к Эвану, её грудь едва заметно вздымалась и опускалась в такт её дыхания; пусть во сне её лицо выглядело расслабленным и нетронутым беспокойствами, можно было заметить следы усталости. Однако главное, за что хватается Джо, тихонько вздохнув — это как были сложены ладошки волшебницы даже в спящем состоянии. Видимо, даже во сне ведьму беспокоила поврежденная оборотнем нога, раз даже слои одежды, скрывающие рану, не давали ей возможность оставить её в покое.
[indent]Ведьма едва заметно перекладывает ладонь на то место, где у сестры болело, словно ощущая это увечье самостоятельно. Она и чувствовала. По крайней мере теперь была точно уверена, что почувствовала в моменте, когда это произошло.
[indent]Как поделить эту боль на двоих, а то и вовсе забрать всё себе?
[indent]В тишине она переводит взгляд обратно к родовому поместью Маккензи, дожидаясь, когда автомобиль мягко останавливается прямо у подъезда. В очередной раз — она уже сбилась со счёту, который из — волшебница чувствует тяжелый укол совести. Ей кажется, что такое угрызение становится нездоровым и малость эгоистичным: столько думать о том, почему именно она виновата во всех плохо повернутых звездах, которые позволили всему произойти. Должна была и Шарлотт спасти от своей депрессии в Америке, и потом остановить события на корабле, а затем и всю вместе взятую семью Маккензи, которой пришлось пережить настоящий ад, не имея возможности выйти сухими из воды.
[indent]У неё до сих пор не укладывалось в голове. Как? Кому это нужно было? Зачем? В последние несколько дней она задавалась десяткой вопросов и злилась только сильнее, когда не могла на них ответить. Однако ещё хуже было от осознания, что Джозефина — это капля в море, которая ничего не знала, не знает и по итогу, не узнает.
[indent]— Мне не верится, что ещё несколько месяцев назад мы праздновали здесь день рождения Елены, — совсем тихо произносит Джозефина, положив ладонь на ручку двери. Долгие минуты молчания вызывают в её голосе хрипотцу. Девушка тут же поворачивает голову в сторону Эвана и медленно просыпающейся Шарлотт, явно почувствовавшей мягкую остановку, осторожно поджимая губы, — Извини, — и вот снова это ощущение тоски и незнание, что сказать и как облегчить всем жизнь. К такому её жизнь не готовила.
[indent]Как будто кого-то готовила.
[indent]Кажется, именно такие события делят твою жизнь на «до» и «после»? Все действия Джо — практически бесшумные: открытие двери, первые шаги по камешкам под ногами, запахивающее движение легкой мантии, как только она чувствует, что прохладный, пусть и летний шотландский ветер, взывает её к дрожи. Хотя по ощущениям, она и не переставала все эти дни: сначала нервозность за Чарли и её состояние, а затем череда смертей, теперь — похороны. О чём она там переживала последние дни, недели, месяцы? Наверное, самое страшное, что случилось в ателье — это нашествие моли, дома — очередной разговор с родителями, почему она ещё здесь, а в личной жизни...
[indent]— Ты не знаешь, Пит уже приехал?
[indent]Мартовский мальчик остался далеко в прошлом, меняя себя, словно сезоны года, переживаниями за отсутствующего Андерсона на дне рождения близнецов, отсутствием хоть какого-то общения между ними и её незнанием происходящего. Девушку штормило из стороны в сторону; казалось бы, долго было отпустить, — всегда отпускало — но как оказалось, Питер Андерсон оказался не по зубам даже такой персоне, как Джозефина Уолш. Попахивало чем-то нездоровым, но как будто бы с ней был кто-то рядом, кто мог убедить ведьму в обратном.
[indent]Да и как будто она с этим кем-то делилась? Ей будто бы и не было времени обсуждать это — она то топилась в бесконечных циклах работы, превозмогая и выдавая новый и новый образ, пытаясь вдохновить себя или быть вдохновлённой другими, либо, наоборот, возвращала себя к прокрастинации, уходя во все тяжкие: знакомства, идущие от ночной жизни или обеденных перерывов, как и долгое существование в своей кровати под несколькими слоями одеял, лишь бы мир не видел её лица.
[indent]Вот это проблемы, браво. Мальчик, в которого она влюбилась, не приехал на день рождения несколько месяцев назад; такой же повод устроить похороны как, например, настоящие похороны в преддверие смерти членов близкой семьи.
[indent]Ответ она получает, как следом возникает следующий вопрос, вынуждающий вспомнить волшебницу об одной детали, ускользающей впредь. Она бы не спрашивала, знай ответ заранее. Но она словно и не знала ни о чём, — словно? — потому что... у неё и не было возможности спросить. Конечно, она могла упустить его из виду — не то, чтобы волшебница находилась дома дням и ночами, но с другой стороны, в Бостоне жило слишком много людей: кто-либо бы и сказал, что Питер навестил их улицу, составив в очередной раз компанию Деборе в выпечке пирогов.
[indent]Впрочем, в моменте становится не до этого: пройти в дом, разложить вещи, разместиться, найти себе место возле Шарлотт  до того момента, пока это не будет в очередной раз казаться слишком. Волшебнице просто хочется верить, что она не выглядит назойливой, а тот же Эван, явно переживающий не лучшее время сам, позволит ей оставаться с сестрой столько, сколько ей потребуется, чтобы выдохнуть.
[indent]Все разговоры — тихие, и она вновь возвращает себя нехотя к сравнению дома в марте и сейчас, в июне. Так много красивых людей в одном месте — тогда и сейчас, и большинство из них — знакомые лица, но поводы настолько разные, что становится страшно, как такое возможно иметь на одной планете; ненароком вспоминаешь о войне, через которую пришлось пройти её родителям. Они ведь знают, сколько умирало, страдало и вместе с этим представляет, что даже спустя года, у людей не получилось отойти от этого полностью. Раны затягиваются, но не залечиваются полностью — это нормально, но как всё равно можно продолжать жить с этим иной раз так спокойно, практически не оглядываясь назад? А ведь сейчас они столкнулись не с войной, а сама Уолш — даже не со смертью в своем родстве. Хотя, здесь она уже смогла бы точно поспорить: Маккензи явно стали неотъемлемой частью их жизни и, уж точно, семьей.
[indent]Она всё же позволяет Шарлотт остаться без её пристального взгляда через какое-то время и, судя по всему, как раз вовремя. Совсем ненадолго она задерживается в фойе с прибывшими Фионной и Теодором, крепко обнимает и появившуюся Елену, может, чуть менее, не желая совсем вторгаться в личное пространство, и Ноа. Ей сложно сказать самой себе, что она высматривала кого-то намеренно, однако скорее всего, спроси её кто-нибудь напрямую, и она бы точно ответила кого.
[indent]Волшебница видит слишком родную спину, когда оказывается на заднем дворике, тихо отворив дверь. Пожалуй, как в первый раз, так и сейчас она удивляется открывшемуся пространству перед её газами: иногда она забывает, насколько богатыми являются Маккензи, раз вся территория перед ними, вместе с близлежащими лесами, полями и холмами, принадлежит им. Она бросает короткий взгляд на место, служившее семейным кладбищем, на которой вскоре и произойдет служба, и только потом негромко зовёт его по имени:
[indent]— Пит, — а дождавшись, когда он обернётся, тут же чувствует подступивший к горлу ком, предпринимает попытки улыбнуться, бегая взглядом по мелким изменениям на лице и добавить: — Привет, — а ещё спустя секунду, такое глупое и простое: — Как ты?
[indent]В её голове вновь всплывает всё, что произошло за эти полгода, — а то и возвращая её на года назад, к самим истокам — но сегодня оно имеет особый подтон, как если бы на каждый раз её воспоминаний нанесли слой напыления. Это не означает, что их жизни, отношения, всё что было или есть между ними, не имеет никакого смысла: в конце концов, Джозефина не утратила волю к собственной жизни, однако... а ведь ещё неделю назад она испытывала ничем неисправимую злость.
[indent]Она морщится, опуская взгляд вниз: неужели она настолько упряма, что только череда бед, боль и страдание близких может её остановить?
[indent]Джозефина не слушает или не слышит, но больше не стоит на месте: очень быстро она сокращает расстояние между ними, по итогу резко обхватывая молодого человека плотным замком из своих рук, утыкаясь лицом в его грудь, тут же прикрывая глаза и пытаясь вслушаться в его сердцебиение. Последние несколько дней ей было трудно найти этот баланс между тем, чтобы выглядеть поддерживающей, но не отвлекающей, живой, но при этом, с головой на плечах, выбирая, что она говорить и как. Уолш хотела бы сказать, что знала что делает, но разве здесь себя хоть кто-то сможет обмануть?
[indent]И всё же, она не позволяет всему накопленному вырваться наружу. Не сейчас.
[indent]— Питер, — она звучит сначала эхом, но явно смещает голову, чтобы голос её звучал чётче. Ведьме с трудом даются слова не потому, что ей трудно просить, а будто бы... страшно услышать его ответ. Это ведь она! Из-за неё они не общаются, верно? По итогу это именно Уолш, которая предприняла все попытки прервать их переписки, звонки, любые разговоры из-за гложущего чувства тоски, раздражения и плевка в душу.
[indent]— Пит, — она снова зовёт его, собравшись с духом, — Всё происходящее — просто ужасно. Я и... Я и представить не могла, что нам всем придётся через такое проходить, — рваный вдох, — Я могу попросить тебя поставить паузу в нашей ссоре? Я, — Джо тяжело выдыхает, жмурясь и, несмотря ни на что, старается держать свой голос ровным. Её объятие чуть-чуть слабнет, пока одна из её рук и вовсе падает вдоль тела. Пусть второй Джо продолжает осторожно держаться за него, она всё же возвращает ему хоть какое-то пространство, — Я не уверена... что я вытяну это всё без тебя.
[indent]И время вновь останавливается. И вряд ли в последний раз.

Подпись автора

[indent]Как они оказались здесь? Не в прямом смысле этого слова, иначе Уолш можно было посчитать сумасшедшей, кто не помнит событий последних получасов. Однако не далее, как год назад Питер отправлялся в путешествие в Индию, Шарлотт нашла в себе силы, чтобы поговорить со своей младшей сестрой о переезде в Соединенные Штаты, а ещё месяц спустя — исполнила обещание. Страшным сном тогда казалась вся история, связанная со здоровьем Маккензи и Андерсона, как и пережитая боль от осознания, что они могли лишиться их обоих.
[indent]Всего-то год и как быстро всё поменялось.
[indent]Последние несколько дней Джозефина думала: могла бы она что-то сделать иначе, чтобы всего этого не наступило? В конце концов, именно волшебница закатывала глаза, заламывала руки, топтала ногами и всем своим видом показывала, как сильно ей будет не хватать близнеца. А после? Ведь все их звонки, все переживания Чарли о том, что её семья осталась в Бостоне не всегда встречали нужной ей поддержки: не с ними же ей жить под одной крышей до конца жизни, верно? Однако иной раз эгоизм брал вверх.
[indent]Иной раз такое простое: «Так почему бы тебе не вернуться?» — срывалось с языка прежде, чем Джо позволяла себе дважды подумать.
[indent]А Питер? Видя его перед собой сейчас, она чувствует, что заслужила этот непонимающий и неловкий взгляд от собственного появления перед ним: как-то могло бы быть иначе, учитывая все попытки Уолш вытоптать землю под ногами, когда ей не дали желанного? Удивительно было скорее даже то, что Андерсон не дёрнулся от неё прочь, как только она сделала пять шагов вперёд. Наверное, думать так — тоже низко, но Джозефина уже не может выдержать того объема мыслей, которые пытаются протолкнуться в сознание, забивая собой всё пространство внутри её головы. Ко всему прочему, на толику мгновения все её переживания утихают: тёплое объятие Питера и его мягкий голос вынуждают её только посильнее стянуть ладони на ткани, выдыхая всю накопившуюся боль.
[indent]— Не очень хорошо, — едва ли она верит в его ответ, но точно мысленно соглашается с его второй частью, правда с небольшой поправкой, — И как будто бы от мысли, что я ещё и жалуюсь, становится... хуже, — ведьма всегда старалась не позволять своим близким обесценивать свои чувства и искать слова, чтобы объясниться, что каждый может чувствовать себя плохо и без сравнения со всем миром, однако самолично вытянуть себя из пучины таких размышлений не может.
[indent]Они ведь на похоронах, в конце концов. Конечно, что им будет грустно, но что-то всё равно не позволяет Уолш чувствовать это в открытую, заявлять об этом, как будто бы её чувства были чем-то равным тем, кто действительно горюет. Она знала погибших, она помнила их со времён школьной скамьи, однако были ли они близки? Уж точно не на уровне, как собравшиеся здесь. Джозефина чувствовала себя самозванкой, но боялась сказать об этом вслух хоть кому-то.
[indent]Единственный, кому у неё получилось выдавить из себя хоть что-то, оказался Питер Андерсон.
[indent]Накат влаги на глаза появляется незамедлительно; «Я здесь для тебя» — это то, что она хотела услышать от него на протяжении месяцев, под другим предлогом и по другим причинам... Пусть Питер приехал к своему другу, его кузине, пусть здесь ради семьи Маккензи, их друзей и близких, но на толику мгновения ей правда хочется забыть обо всех на свете, приняв ту чарующую мысль, где волшебник мог бы побыть с ней настолько долго, насколько бы позволило ему его время. Возможно, того будет достаточно, чтобы Уолш смогла нащупать почву под ногами, вернуть себе силы, оказывая поддержку всем вокруг, как прежняя.
[indent]— Спасибо, милый, — она сжимает губы в скомканной улыбке, закрывая глаза, чтобы не дать плотине дать течь, делает вдох-выдох. А ему? Нужна ли ему Джозефина и её поддержка? Уолш хочет спросить об этом вслух, но вместо этого решает пойти другим путём. Волшебница смотрит на него словно по новой, бегая взглядом по его лицу, а затем тихо добавляет, чуть прижимая ладошку за его спиной, едва заметно погладив, — А я для тебя, — и пусть это будет решение Андерсона, принять её помощь в случае необходимости либо нет.
[indent]Она бы хотела сказать, что мысли о Шарлотт хотя бы немного отпускают её, пока она разговаривает с Андерсоном, однако  соврать себе можно и другими способами. Поэтому, когда Питер заговаривает о волшебнице, отдыхающей сейчас на втором этаже поместья, брови Джозефины на долю секунды ползут вверх. С другой стороны, зная Уолшей... не трудно догадаться, о чём забита её голова двадцать четыре на семь с момента, когда произошли печальные события на пароме, идущем в Великобританию.
[indent]— Я знаю, но... — она вздыхает, отводя взгляд от его глаз, смотря себе под ноги. Волшебница подымается и опускается на своих носочках несколько раз, продолжая, — Как раз таки, кажется, что впервые в моей жизни, будто мне нужно всё вывезти, а не наматывать сопли на кулак. Я к тому, что, — Джо утыкается ему лбом в грудь по новой. Очередной вздох. — Она всегда так делала для меня. Была рядом, чтобы ни случилось.  
[indent]А моментов было множество: детские глупости, заканчивающиеся слезами маленькой Джо, где именно Чарли хваталась за плечики своей сестры, по-детски гордо заявляя, что надаёт тумаков каждой игрушке, которая не села пить с ней чай. В очередной раз разбитое сердце в школе и Шарлотт, что обнимала Джозефину за плечи, приговаривая, что никто её не заслужил. В конце концов, даже сейчас! Стоило Уолш заплакать слишком громко о том, что её сестры нет рядом уже столько лет, как она вернулась домой.
[indent]Волшебница вновь чувствует неприятный укол совести, отчего морщит нос и лоб, содрогнувшись. Ей становится зябко, но оглянувшись по сторонам, будто бы очутившись в этом месте впервые, Джозефина в очередной раз поняла, что совсем не погода влияет на её состояние. Она с тоской украдкой смотрит и на Питера, прикусывая край губы. Пусть минутами ранее он сказал, что будет здесь для него, но насколько должно быть непривычно видеть её... такой. Уолш одета многим проще, чем обычно, синяки её под глазами пусть и спрятаны под слоем косметики, но таким тонким, что смыть его можно одним взмахом да и говорит девушка непривычно для самой себя: её голос не отбивает той привычной звонкостью, пытаясь разбудить весь дом.
[indent]Впрочем, одна вещь в Джо останется одинаковой при любых условиях — её упрямство.
[indent]— Не слишком, — относительно честно произносит ведьма, ведя от него взглядом, словно нашкодивший щенок: она-то знает, что «не слишком» — это ещё слишком приукрашенная правда, — Н-немного, — запинаясь, упрямо продолжает свой театр абсурда, который Андерсон считает сразу же, Джозефина в надежде, что он не станет вести с ней этот диалог дальше, — Но я не хочу есть. — Стоило ожидать, что никто не даст ей спокойно умереть от голоду или, в лучшем случае, потерять сознание во время церемонии. Впрочем, Питер знает те подходы, которые едва ли кто-нибудь использовал в её окружении. Почему-то перед глазами появляется образ матери, гневно отсчитывающий девушку за пропущенный приём пищи и итоговый бледный вид, отчего Уолш ничего не остаётся, кроме как прыснуть себе под нос, — Я выбрала закопать топор войны, а не сделать из него суп, — но оставаться на месте — она не остаётся, послушно следуя за своим спасителем. Она бежит взглядом от любого, с кем они сталкиваются на пути и пытается уменьшиться настолько в пространстве, насколько может, становясь его тенью.
[indent]Наверное, как и всегда хотела. Вовсе не глухим очертанием, но сколько раз она представляла, как идёт с ним рука об руку; не зря ведьма несколько раз шутила про желание стать его украшением, будь то во время прогулки по японским садам либо  во время празднования день рождения Эвана. Он ведь не первый раз это делал — спасал её: от печали и тоски, от одиночества, в котором она, редко для своего окружения, но глубоко внутри для самой Джозефины, оказывалась.
[indent]Принимая приглашение, она поджимает к себе ноги, усаживаясь на стул и оглядываясь по сторонам. Для такого большого дома для неё до сих пор было удивительно, насколько сложно здесь было найти пространство для уединения. Раз на раз, но всё равно кого-нибудь обнаружишь. Наверное, теперь Маккензи будут натыкаться не только на людей, но и на воспоминания о тех, кто их оставил. Она легко может представить и Бонни, что рылся в холодильнике на ночь глядя, замирая напуганным оленем, когда слышался шум из коридоров или поздние разговоры за столом, пока все видели сон Мэл и Чарли.
[indent]Теперь старшему из английской части семьи придётся нести это бремя на своих плечах в полном одиночестве.
[indent]Она переводит взгляд на спину Андерсона, шуршащего около плиты, стараясь сконцентрироваться на настоящем, а не прошлом или будущем. Мягкая улыбка трогает её губы и она подставляет ладонь под свою щеку, наблюдая за спокойными и ритмичными действиями.
[indent]Его слова на секунду сбивают девушку с толку: не этого она ожидает услышать. Прошло уже несколько месяцев с их дня рождения и в разрезе с сегодняшними событиями, её обида кажется такой бесполезной и инфантильной; пока Андерсон говорит, ей и вовсе хочется остановить его, чувствуя, как краснеют щеки от стыда. Что самое главное, Джо даже не может сказать, от чего её голова кружится сильнее: от того, что это вообще была проблема мирового масштаба в апреле, что довела её до слез или что она схлопнулась, как таковая, всего несколько дней назад?
[indent]— Послушай, я понимаю, — она морщит нос, чувствуя, что её можно легко уличить во лжи, — Не совсем так, но... стой. Подарок? — ведьма усмехается, качая головой из стороны в сторону, позволяя себе улыбнуться впервые чуть сильнее, чем за всё то время, что она здесь находилась: — Хорошо меня знаешь, раз в извинения подключается что-то материальное, для сглаживания ситуации, — Уолш приобнимает себя за локти, откидываясь на спинку стула, — Я не заслужила, если честно, — Джо аккуратно дёргает плечиками, монотонно поглаживая кожу пальцами, — Ни подарка, ни твоего поздравления, — она замолкает, борясь с собой чтобы не проговорить лишнего. Там явно не хватает: «Ни тебя» — но Уолш не хочет превращать их в разговор в то, о чём её никто не просил.
[indent]Но ведь это правда? Вот он: стоит перед ней, заботливо готовит ей покушать, сразу же закрыв глаза на какой бы ни был между ними конфликт, потому что она попросила. Андерсону всё это вообще не было и нужно изначально, у него просто есть обезумевшая подруга, ищущая драмы на пустом месте.
[indent]Ненавидела ли она кого-нибудь по настоящему? Достаточно ли она испытывала нелюбви к своим коллегам, укравшим в своё время её портфолио, всех тех, кто когда-либо перешёл дорогу её семье, тех, кто сделал больно непосредственно ей? Могла бы она ненавидеть Питера Андерсона настолько, чтобы произнести это вслух, испытывая при этом правду от сказанного? Волшебница смотрит на него, не моргая; зачем? Она слышала о моментах, когда люди так делали при расставании — с глаз долой, из сердца вон, но действительно ли это их случай?
[indent]Они ведь всё равно были бы повязаны до конца жизни.
[indent]Уолш оживает только с лёгким звоном тарелки, поставленной перед ней и вилкой, предложенной из его рук. Она смотрит вниз, на омлет, не сразу решаясь притронуться к нему не потому, что тот выглядел недостаточно аппетитно для неё, — видавший еду в последний раз желудок сразу же начал высказывать свои аргументы, почему стоило начать есть да поскорее — а переваривая его  слова. И всё же, осторожно накалывает кусок, отправляя тот в рот.
[indent]Мерлинова борода, как же вкусно.
[indent]— Я знаю, что я — та ещё стерва, от которой только и пахнет, что неприятностями, когда мне что-то не нравится, но Питер, — не откладывая вилку, Джозефина прерывает созданную собой паузу и осторожно кладёт свободную ладонь на его руку сверху, переводя на него взгляд, — Я обижаюсь, я топаю ногами, я истерю и заламываю руки так, словно наступил конец света, я знаю. Но я не ненавижу тебя, — Джо дрогнула и поджав губы, по-детски нахмурилась, как если бы волшебник сказал глупость, — Мы столько пережили вместе, ты всегда оказывался рядом, когда мне это необходимо больше всего, и даже сейчас... Как я могу ненавидеть тебя? Я ведь... — она не договаривает, теряя с ним зрительный контакт.
[indent]Она ведь пыталась всё это время обо всём забыть и вот опять; полгода жмыру под хвост — он нравился ей тогда, она продолжала испытывать к нему чувства и сейчас, только с разницей, что купировать их на расстоянии, не видя его перед собой было куда проще. Другое дело, что Питер ясно дал ей понять тогда, что между ними ничего не может быть, так почему что-то должно поменяться сейчас? Джозефина могла поверить, что он переживал потерю её, как подруги в своей жизни, но вместе с этим — и легко мог стереть её, как что-то большее.
[indent]— Очень вкусно, — отыгрывать типичную Уолш, даже сильно отличающуюся от своей вечно голодной семьи, было куда проще. Её ладонь скатывается на прохладную деревянную поверхность, а её внимание возвращается к тарелке, от которой по чуть-чуть, она начинает отъедать приготовленный омлет, — Возможно, ты прав. Возможно, — она мягко улыбается, — Я голодна чем больше, чем просто питаться воздухом и надеяться, что мне не станет плохо где-то посреди кладбища, — по её коже снова проходит рой мурашек, когда она поворачивает комнату в сторону небольшого окошка. Отсюда не было его видно, но Уолш в целом не нужно было видеть ничего, чтобы представить всё в голове.
[indent]Ей хочется замкнуться в себе ненадолго, помолчать, но вместе с этим, Джозефина намеренно толкает себя в сторону разговоров с человеком, которому действительно может довериться настолько, чтобы переживания не сбили её когда-нибудь большим накопленным комом.
[indent]— Как ты думаешь, что с нами всеми будет дальше? — когда половина её омлета начала подходить к концу, это позволяет Уолш отложить приборы, чтобы не оставить умирать от голода и волшебника напротив, — И с ними? В последние несколько дней я задумываюсь, — она вздыхает, нервно дёргая взглядом к потолку, будто бы готовясь сорвать пластырь, чтобы на выдохе произнести: — Ведь, возможно, если бы не я — так много говорящая Чарли, что я скучаю и не могу без неё жить — всё могло бы быть иначе. Конечно, я не думаю, что я в ответе за смерть Маккензи, но... оно ведь совпало не случайно, — она вновь приобнимает себя рукой, нащупывая рёбра и стараясь зацепиться пальцами за бок, продолжает, — Сейчас я часто думаю и о войне, которую пришлось пережить нашим родителям, чтобы мы жили в относительном спокойствии. Я знаю, что из всех, наверное, меня всегда все оберегают больше всего от этих размышлений и воспоминаний, — лицо девушки трогает тоскливая улыбка, — Как людям удаётся не брать на себя ответственность за чужие жизни? И как можно считать чужими тех, кто так близок к нам? — девушка откидывается на спинку стула.
[indent]Из-за отсутствия ли сна либо потока информации, перемешанного с несколькими каплями успокоительного на каждый день, до ведьмы слишком поздно доходит ещё одна мысль. Это было очевидно: она здесь, отлучившись от своей работы, как и многие другие приехавшие, чтобы поддержать своих близких. Однако рано или поздно, всё закончится: им придётся вернуться к своим жизням, рутине, оставляя позади тех, кому больше не удастся сделать хотя бы один последний вздох.
[indent]— Ты сказал, что снова уедешь? — её голос становится тише, чуть ли не исходя на полушепот, но она продолжает спрашивать: — Сразу после похорон или... — Она морщит нос, ловя несколько недавних воспоминаний и кусочкой домашних диалогов. — Ты ведь не был в Бостоне: я думала, ты останешься у Деборы, как обычно? Где ты остановился?
[indent]Джозефина не говорит очевидного: ей бы хотелось, чтобы они смогли провести чуть больше времени и, желательно, при другой обстановке. Даже если речь идёт о том, чтобы просто находиться в домах по соседству, не особо общаясь друг с другом. Наверное, это было бы хоть что-то, что отдалённо напоминало ей ту самую обыденность, которой ей, порой, так не хватало.

Подпись автора