[indent]В тёплом воздухе пахнет мокрой травой. Блестящее в небе солнце припекает, вынуждая спасаться от жары всеми доступными способами: кого-то в каменных стенах дома, кого-то в сражении на водяных пистолетах. Методы Теодора Грэма нередко вызывают много шума и оживления. Впрочем, сегодня это условие обязательно.
[indent]Заливистый смех разлетается за спиной волшебника, догоняя его за поворотом к лужайке перед домом. Теодор оборачивается, громко дыша и смеясь в ответ, когда топот маленьких ног шлёпает всё ближе и ближе. Силуэт старшего брата появляется из ниоткуда так неожиданно, что Грэм только и успевает, что взвизгнуть пораженческое: «Нет!» Босые ноги не слушаются своего хозяина, пронося Теодора прямо под заготовленное ведро с ледяной водой, обжигающей тело контрастным душем. По саду разносится оглушительный залп хохота. Ежась от мерзкой прохлады от прилипающей к коже одежды, Грэм оборачивается на маленьких предателей, нашедших поддержку в хитрой гримасе Элайджи. Качая головой, волшебник посмеивается и шлёпает ладошками по хлюпающим шортам.
[indent]— Один-ноль. Я вам это ещё припомню. — И расплата придёт раньше, чем они себе представляют.
[indent]Нарочно пихнув старшего брата в плечо, Теодор стягивает с себя промокшую насквозь майку и перебежкой двигается к крыльцу. Не хватало ещё встречать так гостей.
[indent]Кто-нибудь научите его думать тише.
[indent]Невысокий силуэт одной из первых не живущих в шаговой доступности вынуждает молодого человека застыть на первой ступеньке, заметно растерявшись. Теодор смотрит на запястье, проверяя несуществующие часы, и нелепо дергает рукой, не находя их на искомом месте. На его лице загорается улыбка. Пришла.
[indent]Не сказать, что он ожидал чего-то другого, и всё же видеть её спустя три недели, разбавленные редкими телефонными разговорами, ощущается совершенно иначе, чем на протяжении весенних месяцев. Он не может избавиться от чувства, словно они были порознь целый год; словно их частые вылазки на природу, сменяющиеся покорением лондонской цивилизации, происходили в прошлой жизни. Теодор замечает, как его сердце ускоряется.
[indent]— Эвелин, привет! Ты... не уверен рано ты или нет. Чёрт, они даже не предупредили, что скоро гости начнут собираться, — спускаясь к девушке, тараторит Грэм и, тормозя в полушаге, сминает майку в руках, — Я так рад тебя видеть! Я... я бы обнял тебя, но не в этом виде. Не хватало тебя намочить, — Теодор оживляется и кивает в сторону дома, — Дай мне... пять минут! Все на кухне, если что. Илай с детьми на заднем дворе. Проходи, чувствуй себя как дома, я найду тебя! — пропуская Гамильтон вперед, он страдальчески морщится и мотает головой, гоня прочь приступ неловкости.
[indent]Теодор ловит себя на бесполезном порыве натянуть майку обратно, но останавливается раньше, чем будет выглядеть по-идиотски. Он даже не может объяснить что его так сильно смущает. Что он без майки? Что на него смотрят без майки? Что Эвелин Гамильтон увидела его без майки и что-то об этом подумала? Зачем ей вообще об этом думать.
[indent]Теодор трясёт головой ещё раз, понимая, что сведёт себя с ума раньше, чем доживёт до официального праздника. Лучше бы оделся. Что он и делает, спешно высушивая волосы взмахом палочки и ненадолго застывая перед зеркалом в надежде сделать себя презентабельней, чем минутами раньше.
[indent]Они не виделись почти три недели, и он не соврёт, если скажет, что представлял их встречу совсем не так. Сказать по правде, Теодор надеялся, что все забудут о его празднике и позволят волшебнику распорядиться короткими выходными, как ему вздумается. Но Эвелин изъявила желание отпраздновать его двадцатитрёхлетие, и он не смог отказать. В конце концов, это ведь её он и хотел увидеть. Да и когда-то же они должны были перестать избегать всего мира, преуспев в разделённой на двоих асоциальности за последние два месяца. Грэму становится стыдно от мысли, что как раньше ему нравилось больше.
[indent]Стараясь не задерживаться на верхнем этаже, волшебник торопливо сбегает вниз и, ориентируясь на голос Эвелин, появляется за её спиной пять обещанных минут спустя.
[indent]— Всё, теперь можно, — светясь не хуже лампочки, улыбается Грэм и шагает навстречу.
[indent]Сжимая девушку в крепких объятьях, он не замечает, что лишает её почвы, а когда наконец обращает внимание на печальные попытки Эвы найти пол, виновато смеётся. Знакомый запах смеси духов и шампуня возвращают ему растерянную на крыльце уверенность. Перед ним всё ещё Эвелин Гамильтон, и, кажется, она рада видеть Грэма ничуть не меньше него самого. А должно было произойти как-то иначе? Теодор ненарочно хмурится, понимая, что уже успел представить, как Эвелин нашла ему замену. За три-то недели. А вот какую и зачем – это уже вопросы второстепенные и никому не нужные.
[indent]— Ещё раз спасибо, что согласилась прийти. Хочешь выйдем на улицу? Айлин и Трэйси уже успели выставить напитки и закуски, — дернув головой на задний выход, Теодор кладёт ладонь на её предплечье и, задав направление их движению, шагает следом за девушкой.
[indent]Опыт подсказывает, что очень скоро их короткое единение будет прервано приближающимися гостями и подозрительно затихшими детьми, и Грэм хватается за него, как за спасительный круг в водовороте праздничной суеты. Не сказать, что молодой человек большой противник громких мероприятий, но последние имеют свойство заканчиваться совершенно иначе, нежели планировалось, и появление здесь Гамильтон лишь преувеличивает его беспокойство. Не из-за девушки, не подумайте. Скорее за неё. Ему ли не знать насколько сумбурной может быть его семья, и это совсем не те впечатления, которые он хочет оставить ей от сегодняшнего дня. Вообще когда-либо.
[indent]Присаживаясь в тени со стаканом домашнего лимонада, он косится на Эвелин и, качнувшись, осторожно врезается плечом в плечо девушки.
[indent]— Расскажешь мне, как ты сживаешься с образом букмекера, пока они ещё сбиты с толку и не нашли нас? — И, к сожалению, его опасения подтверждаются быстрее, чем хотелось бы Грэму.
[indent]Первым нарушителем их уединения становится потерявшаяся Дайан, приветливо представляющая себя и своего сына. Переглядываясь со старшим из присутствующих на празднике Теодором, женщина смеётся и обещает развеять замешательство Эвелин весьма занимательной историей. И, как и стоило ожидать, более поток людей не заканчивается.
[indent]Он старается не «теряться» надолго, снуя от кухни к гостиной от гостиной на улицу и так по кругу. Первое время Грэм внимательно следит за новыми лицами, непривычными бостонской компании, но быстро успокаивается, заметив, что Эвелин и Дайан прекрасно поладили над увесистым альбомом с фотографиями его команды. Это глупо, что он беспокоится за то, что Гамильтон может подумать о содержимом? Казалось бы, она не увидит там ничего нового. По крайней мере, ничего, что нельзя ожидать от волшебника, и всё же. Он всё чаще ловит себя за попытками стереть своё взросление, оставив только то, что она видит сегодня. Будто если Эвелин узнает его подростком лучше, то перестанет воспринимать его своим равным сейчас.
[indent]Голова Грэма переключается с одного беспокойства на другое так быстро, что он не успевает задуматься о причинах своих страхов чересчур основательно. Его голова перестаёт обращать внимание на происходящее перед ним в ту секунду, когда взгляд цепляется за стрелку часов, и отсутствие опаздывающих приглашённых становится слишком заметно. Воспользовавшись оживлённым разговором за столом, он скрывается внутри дома, чтобы набрать младшей сестре, и ему достаточно услышать первые нотки в голосе Миши, чтобы знать, что происходит.

hope that someday maybe I'll just float away, A N D   I ' L L   F O R G E T   E V E R Y   C Y N I C A L   T H I N G   Y O U   S A I D
⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ when you gonna hear me out? ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯
man, you really bring me down

[indent]«Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой», — нашёптывает внутренний голос, пока Теодор Грэм пытается сжиться с тем, что за какие-то полчаса подозрительно хороший день превратился в то, чего он опасался. Он сверяется с часами на мобильнике, понимая, что, наверняка, люди заметили его побег с праздника. Дайан уже успела предупредить приглашённых и некоторые из них, весьма вероятно, ждут его в том виде, в котором Грэм находится. С рассечённой бровью, кровоточащей губой и перепуганной сестрой под рукой.
[indent]Теодор старается улыбнуться сидящей напротив Мише, негромко предупреждая, что их остановка следущая.
[indent]Почему он решил, что на этот раз всё произойдёт иначе? Почему вообще пригласил своих родителей, идя на поводу у бестолкового принципа: чем больше, тем лучше? Ладно, он – бровь заживёт, губа пройдёт. Но что он скажет гостям? Как объяснится перед людьми за то, что произошло? Грэм прикладывает подушечки пальцев к брови, морщится от неприятной рези и, поймав на себе недовольный взгляд сестры, прячет руку обратно. Больше всего на свете он мечтает о том, чтобы по возвращению все не знакомые с издержками характера его отца утомились ждать и разбрелись по домам. Лучше так, чем позориться неприглядной картинкой настоящего лица его семьи. Он вновь смотрит на телефон. Весьма маловероятно, что его желание будет исполнено.
[indent]Он борется с желанием не возвращаться добрые пару минут, но оказываясь перед ближайшим к их пригородному захолустью камином, смиряется с тем, что рано или поздно ему придётся встретиться лицом к лицу со своей семьей. Грэм пропускает Мишу первой, предусмотрительно набирая охапку летучего порошка, прежде чем его сестра окажется в гостиной у его брата и Трэйси. Отсчитывая до десяти, он закрывает глаза и открывает их, врезаясь в обеспокоенные лица хозяев дома.
[indent]— Какого чёрта, Тео? Почему ты не предупредил меня? Что, — он видит, как меняются экспрессии его брата, стоит Элайдже заметить признаки плохого настроения Джеймса на лице Теодора, — Что там произошло?
[indent]Отряхиваясь от серой пыли, Грэм ступает в центр комнаты и спешит успокоить тревогу Трэйси до того, как она примется засыпать его второй волной вопросов.
[indent]— Всё в порядке. Ничего страшного, — отмахиваясь от беспокойства за его сохранность, чеканит Грэм, — Помажу мазью и пройдёт через пару часов. Мне бы только смыть, — рисуя круг ладошкой, Теодор проходит мимо двух фигур и двигается навстречу ближайшей раковине.
[indent]Разгоняясь в надежде избавиться от Элайджи, он совсем не ждёт, что за следующим поворотом воткнётся в Гамильтон. Теодор издаёт сдавленное «ой», ловит девушку за плечи и тут же поднимает ладони в воздух, отмахиваясь неизменным «всё в порядке, не обращай внимания». Не хватало посвятить и её в старую, как мир, семейную драму Грэмов.
[indent]— Не пугайся. Всё хорошо, — огибая Эвелин, продолжает тараторить волшебник.
[indent]Он почти выдыхает, радуясь, что ему удалось избежать допроса с пристрастием, но знакомый грузный шаг настигает его вместе с плохими новостями.
[indent]— Ты не хочешь объяснить мне почему ты не сказал мне?
[indent]— Это бы изменило... что? — отворачивая кран, Грэм подставляет ладони под струю и щедро обливает лицо водой, — Миша написала мне, и я забрал её. Это должно было занять не больше десяти минут, — дернув плечами, он всеми силами старается не начать оправдываться.
[indent]— И где он сейчас? Где мама?
[indent]— Дома. Где ты хочешь, чтобы они были?
[indent]— И ты оставил её вместе с ним? — голос Элайджи делает предупредительный скачок вверх.
[indent]— Оставил? Нет. Она осталась с ним, — закрывая воду, Грэм хмурит брови и тут же морщится, словно его укололи иголкой.
[indent]— Ты серьёзно? И ты спрашиваешь: что бы изменилось? Не знаю, Тео. Может быть, маме бы не пришлось оставаться с буйной скотиной под боком, — голос Элайджи становится ещё громче, — Когда ты, чёрт возьми, повзрослеешь и перестанешь думать и вести себя как ребёнок?
[indent]Теодор оборачивается на старшего брата в то же мгновение, как громыхающие интонации сменяются давящей на слух тишиной. Он врезается взглядом в глаза Илая, с трудом веря в то, что услышал. Из всех грехов, в которых он мог обвинить Теодора, Элайджа выбрал самый страшный и не постеснялся озвучить его в худшем из сценариев: прямо напротив Эвелин. Грэм не произносит ни слова до тех пор, пока Элайджа не разворачивается, оставляя его с последствиями сброшенной бомбы.
[indent]— Трэйс, ты, — его голос ломается; Теодор пробует улыбнуться, стыдливо пряча глаза от случайной свидетельницы, — Где у вас лежит заживляющая мазь? — он делает попытку отыскать последнюю самостоятельно, но быстро понимает, что бездумно открывает шкафы со стаканами и специями, не рискуя встретить там искомое.
[indent]Замедляясь в движениях, Теодор неспешно оборачивается обратно к раковине и, выдернув салфетку, мочит её под холодной струёй, чтобы приложить к губе. Ему не нужно видеть и слышать Эвелин, чтобы чувствовать её присутствие, как никогда раньше. Ему стыдно за себя, за старшего брата, за всё, что девушка увидела. Что она подумает о нём теперь? В горле волшебника встаёт ком, и ему требуется сделать над собой усилие, чтобы обратиться к ней.
[indent]— Мне очень жаль, Эвелин, — не находя в себе смелости посмотреть на неё, отзывается Теодор, — Это последнее, что я хотел бы, чтобы ты видела... когда-либо, — ежась от волны нервозных мурашек, спускающихся вдоль спины, молодой человек делает попытку найти её боковым зрением, но быстро перестаёт.
[indent]Если к гневу Элайджи он привык, то пережить осуждение от Эвелин он вряд ли готов. А какой-то час назад Теодор беспокоился, что его подростковые снимки и истории из жизни смогут оставить о нём плохое впечатление. Он определённо выбрал не тот повод, по которому стоило волноваться.

Подпись автора

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ only in my darkest moments can i see the light
I   T H I N K   I ' M   P R O N E   T O   G E T T I N G   B L I N D E D   W H E N   I T ' S   B R I G H T

well, this december, i'll remember ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

[indent]Семья Грэмов обычная. В них нет ничего особенного. Они украшают свой дом на праздники, устраивают воскресные барбекю на заднем дворе и не забывают приносить домашнее печенье новым соседям. Они далеки от определения состоятельных, но могут позволить редкие маленькие радости в особенные дни. Между ними бывают ссоры, но большую часть времени они мирны и счастливы. По-своему, разумеется.
[indent]Когда Теодор думает о своей семье, он старается представлять её именно так, и это абсолютная неправда. 
[indent]Такие семьи, как у Грэмов, принято называть неблагополучными. Приближающиеся праздники ассоциируются у Теодора с руганью и летящими в стену стеклянными шарами с ёлки, воскресные барбекю заканчиваются слезами раньше, чем накроется стол, а новые соседи на их улице редко отличаются от того, к чему привыкли люди этого района. Хотелось бы сказать, что Грэмы по-настоящему счастливые в своей манере, однако ссоры, пускай нечастые, но всегда громкие и масштабные, перечеркивают всякую возможность на мир в родном доме. Что уж говорить об остальном.
[indent]Если в обычные дни Теодор способен закрыть глаза на трещины на рамке семейного снимка, то сегодня даже маленькие царапины бросаются в глаза по-особенному очевидно. Он продолжает дергать губы в улыбку – не самую убедительную и не самую искреннюю, но улыбку. Он будто вновь маленький мальчишка, только-только осознавший, что его понимание привычного сильно отличается от того, что принято называть допустимым, что он не такой, как надо, сломанный, и на фоне Эвелин Гамильтон его дефекты подчёркнуты красной ручкой.
[indent]— Никуда не ухожу, — поджав губы, Теодор провожает хозяйку дома боковым зрением и торопливо прячет взгляд от Эвелин.
[indent]Было бы намного проще, скажи ему кто-нибудь где пряталась искомая баночка с мазями, но ни одна из девушек не спешит избавить его от необходимости приводить себя в порядок прилюдно. А ведь он мог бы пропасть из виду на четверть часа и вернуться, как ни в чём не бывало.
[indent]Теодор остаётся неподвижным, смиренно прислушиваясь к мягкому шагу Гамильтон и стуку деревянной дверцы шкафа, сменяющемуся перезвоном дрогнувших фиал. Он старается не думать о том, что происходит в мыслях Эвелин прямо сейчас, и хмурится на всякую попытку сознания предложить варианты. Определённо ничего хорошего. Или он плохо рассмотрел её лицо, столкнувшись с ведьмой на пути к кухне.
[indent]— Да? — его голос ломается, вынуждая Грэма прокашляться.
[indent]Он делает глубокий вдох, стараясь побороть сопротивляющейся просьбе организм. Что она хочет увидеть? Весь тот стыд и неловкость за свою семью и самого себя, намертво отпечатавшиеся в мимике Грэма? И всё же, почувствовав прикосновение к плечу, он повинуется, сначала поворачивая голову, а затем и весь корпус к девушке.
[indent]— Я прекрасно это понимаю, но... — говоря многим уверенней и громче, Теодор сбивается с мысли, стоит ему встретиться с ней взглядами. Волшебник поджимает губы, дергая плечами в непонимании, — Это не те вещи, которые должны выставляться напоказ перед гостями. — Даже если эти гости близки к определению названной семьи.
[indent]Теодор делает попытку улыбнуться, словно это поможет успокоить лишнее беспокойство Гамильтон. Меньше всего на свете он хочет увидеть на её лице признаки жалости или сочувствия его сегодняшней стычке с отцом или, ещё хуже, всему детству молодого человека. Теодор открывает рот, начиная благодарить Эвелин за найденную мазь, но тут же останавливается, издавая грудной смешок.
[indent]— Понял-понял, — отдергивая ладошку обратно, Грэм на мгновение веселеет и буркает: — Драчунья, — с наигранным осуждением.
[indent]— Не посмел бы, — не скрывая прорезающейся искренней улыбки, Теодор ёмко кивает и послушно следует в сторону стульев. Он никогда не понимал комплексов Эвелин по поводу роста. Невысокая комплекция выглядела в глазах Грэма очаровательной и ничуть не отнимала у Эвелин серьёзности. Он помнит, как легко было поднять её на руки в школе, как помнит, насколько невесомой казалась Гамильтон на первоапрельском приёме. Окажись она с ним одного роста, ему бы пришлось приложить куда больше усилий, чтобы не пасть лицом в грязь в попытке спасти Эвелин от пьяной гибели в кустах. Что вовсе не значит, что не спас бы.
[indent]Наконец устраиваясь на стуле, он выпрямляется, чтобы ей было удобней, и замирает в одном положении, теряя ход своих мыслей. Голова Грэма затихает в ту секунду, когда мягкая ладонь Гамильтон ложится ему на подбородок, а вторая касается рассечённой брови. Сам того не понимая, он уставляется в неё прямым взглядом, внимательно следя за тем, как меняются экспрессии девушки, полностью погружённой в роль его личного колдомедика. Он не чувствует ни боли, ни даже лёгкого покалывания в местах, где тяжелый отцовский удар оставил следы. Или не замечает, концентрируясь на том, чтобы не раскраснеться в конец и не выдать себя громкими ударами сердца в ушах.
[indent]— У тебя такие мягкие руки, — он хмурится и усмехается в ту же секунду, как произносит очевидную глупость, — Видно набитую руку мастера, я почти ничего не чувствую, — он встречается с ней взглядом и бессознательно улыбается шире.
[indent]Он никогда не замечал родинки у неё над губой.
[indent]— М, — чуть дернувшись, будто от резкого пробуждения, Теодор теряется на пару секунд, а затем выдаёт едва удивительное: — Цветной. — Она ведь не ждала от него чего-то другого? — Я искренне не понимаю почему стандартные пластыри вообще существуют. Ну же. Неужели кто-то предпочтёт это, — вытянув скучную версию из рук Эвелин, морщится молодой человек, — возможности носить на своей брови Тинкер Белл? — Вопрос крайне риторический.
[indent]Замечая маленькую ладонь на своём плече, Грэм накрывает её собственной, чтобы аккуратно сжать последнюю. Порой он ловит себя на мысли, что слишком часто вмешивается в личное пространство Эвелин, но, не находя признаков отпора, гонит замечание туда же, откуда оно явилось. Она бы сказала, если бы это показалось ей странным. По крайней мере, ему хочется в это верить.
[indent]— Спасибо, Эва, — отпуская её руку, негромко отзывается Грэм.
[indent]Стоит заметить, что она справилась мастерски не только с его ссадиной. Провожая девушку взглядом, Теодор ловит себя на том, что уже не воображает конец света так очевидно. Она не смотрит на него иначе. Уж точно не так, как он себе выдумал. Заметно оправившись от однобокой перебранки, Грэм поднимается с места и неспешно следует за ней по пятам, останавливаясь на полпути, когда девушка начинает говорить.
[indent]Встречаясь с ней глазами, он удивлённо вскидывает брови. Дискомфортно? Он? Теодор беспокоился за комфорт самой Гамильтон, но никак не за свой. Его лицо меняется ещё сильней, когда Эвелин приходит к выводу, что всё упирается в его недоверие. Он делает широкий шаг вперёд, зеркаля её движение ладонью, и замирает на пару мгновений, когда она предлагает свою помощь.
[indent]— Стой, стой, стой. Ты думаешь, что я не говорил с тобой об этом, потому что... недостаточно тебе доверяю? Эвелин, нет, — качая головой в отрицании, он шагает так, чтобы оказаться прямо перед ней и инстинктивно ищет с ней контакта, опуская ладонь на предплечье, — Дело совсем не в том, что это личное. Нет... И мне приятно твоё беспокойство, но ничего не надо делать, — он замечает оживление на заднем дворе, — А хотя знаешь, можешь. Ты не против посидеть со мной на крыльце? — кивая в сторону входной двери на другом конце дома, он дожидается Гамильтон и неспешно пропадает из поля зрения гостей.

U P   W I T H   Y O U R   T U R R E T
aren't we just terrified?

s h a l e ,  s c r e e n   y o u r   w o r r y   f r o m   w h a t   y o u   w o n ' t   e v e r   f i n d

[indent]Присаживаясь на верхнюю из ступенек, Теодор замолкает на добрые пару минут. Он старается объясниться с самим собой. Доверял ли он Эвелин? Конечно. Но стал бы рассказывать подробности о своей семье, не узнай девушка всё сегодня? Вряд ли. Уж точно не в ближайшее время. Потому что речь шла не только о нём, речь шла о всей его семье. Грэм вздыхает, нарушая тишину.
[indent]— Дело не в тебе, правда. Я... не знаю почему мне тяжело это рассказывать даже близким мне людям. Наверное, я не хочу, чтобы ты думала будто... я рос в плохой семье. Или боялась моего отца. Я знаю, что, возможно, это прозвучит странно, но он те такой ужасный, каким кажется в такие моменты. Я не оправдываю его. То, как он порой ведёт себя с нами, непростительно. И всё же я понимаю почему он стал таким. Легче от этого не становится, — волшебник смотрит на неё, дёргая уголками губ и пожимая плечами, — Больше всего мне жаль Мишу. У меня был Илай, у Илая был я, а с тех пор, как я съехал, ей приходится справляться со всем в одиночку. Мы предлагали ей переехать, — Теодор сжимает рот, хмыкая, — а она храбрится и не соглашается. На неё он руку не понимает. К счастью. Иначе бы я уже насильно вывез её оттуда, — Грэм замолкает, косясь на девушку, чтобы оценить масштаб бедствия от его чрезмерной искренности.
[indent]Он не сомневается, что Эвелин в состоянии услышать его мысли и понять их, но принять, как Грэмы справлялись со своей изувеченной проблемой, не через призму девочки, выросшей в семье, где худшим наказанием оставалось усталое: «Ты меня разочаровала»? Люди, которых обошли такие события, ставшие повседневностью для мальчишек и Миши, мыслили и поступали иначе. Кто-нибудь бы, наверняка, даже осудил их за то, что они продолжали общаться с отцом, словно тот не был создателем их худших воспоминаний. Обозвал бы их такими же жертвами, как и их родная мать. Наверное, Теодор боялся узнать, что они с Эвелин были слишком разные, и его палитра серых оттенков не подходила черно-белому миру Гамильтон.
[indent]Ему уже не удивительно, что он вновь ошибся на её счёт. Стыдно зато, как в первый раз.
[indent]Когда их голоса затихают, Теодор позволяет тишине стать комфортной. Он поворачивает голову, внимательно прислушиваясь к звукам с другой стороны дома. Молчание заканчивается неожиданно. Из груди Грэма вырывается звонкий смешок, следом за которым молодой человек возвращает свой взгляд на Эвелин и смятенно мотает головой. Совсем не это ощущение дежавю он ожидал от своей головы, но ему и не дали выбора.
[indent]— Я вдруг вспомнил, что в последний раз мы сидели здесь на моей «прощальной вечеринке», — изображая кавычки в воздухе, начинает Теодор, — и ты самоотверженно была готова пожертвовать своим ментальным здоровьем, чтобы я не умирал нецелованным, — принимаясь улыбаться шире, смеётся молодой человек, — Я знаю, что я уже говорил с тобой о том, почему мы не общались, и это давным-давно пережито и прощено, — замедляясь, он становится чуть серьёзней, — но тогда я не был с тобой искренен до конца. Ты ведь знаешь, что ты нравилась мне в школе? Я думаю, это было довольно очевидно, — дернув уголком рта, хмыкает Грэм, — Сейчас я понимаю насколько это было неправильно и эгоистично, но тогда не общаться с тобой совсем казалось лучше, чем общаться с живым напоминанием о девочке, которая осталась в прошлом, — он вдруг одергивает себя, — Извини. Я только что сказал что-то странное, да? На самом деле, я это к тому, что... я тогда скривил предсмертное лицо, как будто ты предложила мне облизать асфальт, и мне искренне стыдно за своё поведение в тот день. В моей системе координат оставить это последним воспоминанием о себе перевешивало всё остальное. Вдруг бы я сделал это ужасно? — прикусывая губу, он чувствует лёгкую дрожь, пробегающую по спине, но старается не терять лица, — Я надеюсь, что не заставил тебя задуматься о том, что твое предложение может вызвать у кого-то такое истерическое отторжение. Всё дело в подростковом мозге, — заканчивает Грэм с явным сочувствием Эвелин из прошлого.
[indent]Слишком много информации? Он верит, что они достаточно близки, чтобы говорить об этих ситуациях без висящей в воздухе неловкости. Теперь, когда на его плечах не бушующий гормонами мозг, а Эвелин не вынуждена никого спасать, ему хочется иметь возможность посмеяться над моментами, без которых они бы не находились здесь.
[indent]И, возможно, если повезёт, дать путь чему-то новому.

Подпись автора

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ only in my darkest moments can i see the light
I   T H I N K   I ' M   P R O N E   T O   G E T T I N G   B L I N D E D   W H E N   I T ' S   B R I G H T

well, this december, i'll remember ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

[indent]Губы Теодора трогает тёплая улыбка, стоит Эвелин заговорить о Мише. Он соглашается с ней, коротко кивнув. У него нет ни единого сомнения в том, что младшая сестрёнка справится и без двух братьев-наседок, от которых проблем порой больше, чем помощи. Что вовсе не значит, что ей положено всё это переживать.
[indent]В воздухе разносится тихий вздох. Была бы его воля, он бы давно забрал Мишу к себе. Или перевёз её к Элайдже. Не столь важно куда, главное, подальше от места, которое они привыкли называть домом. Он зачастую не понимал стремления сестры раз за разом возвращаться в родительский дом, но потом вспоминал – и у него был выбор, и он поступил точно так же, как и Миша Грэм; хотя сейчас, разумеется, повёл бы себя совершенно иначе, но в этом несоответсвии, вероятно, и крылась вся прелесть подростковых лет.
[indent]— Упрямство не всегда достоинство, а у Грэмов оно, кажется, отличительная черта, — Теодор косится на Эвелин и, усмехнувшись, пинает уголок лестницы носком кроссовка, — Миша и правда не из робкого десятка. Может, даже слишком. Я бы хотел, чтобы у неё была возможность просто побыть ребёнком. Но я бы и тебя не назвал трусихой, — его улыбка становится шире, — если, конечно, опустить чью-то попытку свить гнездо посреди ночи прямо у меня на диване. Так что Джен не прогадала, — журит он её определённо намеренно, достаточно посмотреть в поблёскивающие ехидством глаза Теодора.
[indent]Замечая тёплую ладошку, ложащуюся на предплечье, Грэм мягко улыбается и инстинктивно подаётся навстречу прикосновению. В её присутствии он успокаивается куда быстрей; и не столь важно говорит ли Эвелит что-то по делу или болтает об отвлечённом, ему достаточно чувствовать девушку рядом, чтобы тугой узел в солнечном сплетении постепенно распускался, позволяя дышать чуть свободней.
[indent]И всё же он не пропускает её слова мимо ушей, внимательно вслушиваясь в мысли Гамильтон. Теодор хмурится: никто не знает, как себя вести в подобных ситуациях, и то, что они переживали их куда чаще, не делает Грэмов экспертами в области. Каждый раз по-разному и каждый раз, словно первый. Однако перечить молодой человек не перечит. Только морщится и смеётся, стоит девушке сообщить о том, что дети Грэмов результат большой любви. Не сказать, что она далека от правды, но произнесённым вслух умозаключение Гамильтон звучит забавно.
[indent]— Не забудь сказать это Элайдже, я хочу посмотреть на его лицо, — улыбается Теодор, больше не перебивая её.
[indent]От мыслей о старшем брате ему вновь становится не по себе. По его скромным подсчётам тот уже давным давно добрался до родителей и, наверняка, пытался сжиться с тем, что Анна Грэм не планировала сбегать от своего мужа в ближайшую вечность. Из груди Теодора вырывается бесконтрольный вздох. Он хотел бы, чтобы мама хоть раз приняла от них помощь не меньше Элайджи, но прекрасно понимал, что их желание было сродни письму Санта Клаусу: если родителям это не по карману, ждать коробки под ёлкой занятие неблагодарное. Истина, которую Элайджа зачастую любил забывать, особенно, когда чувствовал себя виноватым Бог знает по какому поводу.
[indent]Он оборачивается к Эвелин в ту секунду, когда её плечо врезается в него, вынуждая Грэма покачнуться.
[indent]— А ты думаешь со мной как-то иначе? — дернув бровью, отзывается волшебник, но мгновенно теряет весь задор, — Мне, правда, легче, Эвелин. Считай, что это твоя особенная успокаивающая аура, — и это далеко не попытка завалить девушку привычной горой комплиментов. Он действительно верит в то, что говорит.
[indent]Несмотря на редкие приступы забытой со времён первых прыщей паники в обществе Гамильтон, в её присутствии Грэм становится безмятежней, сдержанней. Его мысли замедляются, переставая пролетать мимо волшебника, прежде чем тот успеет ухватить их за хвост. Тот сумбур, с которым Теодор борется с ранних лет, обретает очертания и структуру; и даже сегодняшняя путаница противоречащих друг другу эмоций перестаёт ужасать Грэма в её компании. Рядом с Эвелин он может быть подавленным, продолжая подшучивать над её детскими методами борьбы с темнотой, и никто не одёрнет Теодора за неуместный юмор. Она всегда принимает его таким, какой он есть.
[indent]Может быть, поэтому он позволяет себе заикнуться о прошлом, к которому они не возвращались на протяжении долгих лет. Что в конце концов оно им сделает? Вынудит поссориться без всякого повода? Глупости. В худшем случае, они покраснеют за свои младшие версии и забудут об этом так же быстро, как и вспомнили. Или, по крайней мере, так думает Теодор ровно до тех пор, пока не видит результат своего безобидного приступа ностальгии.
[indent]Он видит, как расширяются зрачки Эвелин, видит и её смятение. Ему кажется, что даже её лицо становится чуть розовей. Или это постепенно опускающееся к горизонту солнце? Лёгкие волшебника становятся тяжёлыми, и каждый новый вдох даётся ему с непривычным усилием. Он выдыхает на мгновение – девушка шутит, значит, всё в порядке – но в следующую секунду ему прилетает запоздалое признание, и брови Теодора взлетают вверх.
[indent]— Нет, — его голос звучит так же удивлённо и растроганно, как выглядит Грэм, — А ты меня ни с кем не перепутала? — моментально меняясь в лице, корчится молодой человек, — А как же Эндрю? — с явной издёвкой интересуется Теодор и смеётся, очевидно не требуя с девушки никаких объяснений.
[indent]Считайте это своеобразной данью себе прошлому. В то время волшебник был куда более обеспокоен наличием погодок в поле зрения Гамильтон. Сейчас? Наверное, он перестал думать об этом, отпуская их общение на самотёк. В конце концов, она была здесь. С ним. Значит, её устраивал двадцатитрёхлетний Теодор не меньше Трэйси, Мэйв или Дайан, и беспочвенное волнение только бы отняло у него силы, которые он мог направить в полезное русло, запоминая этот вечер для тех раз, когда Грэм будет вспоминать о девушке, находясь на другом конце света.
[indent]Он не отводит своего взгляда, замечая, как разум Гамильтон что-то переваривает. С явным азартом он вглядывается в её глаза, пытаясь угадать, что выдаст ему светлая голова Эвелин. К губам Грэма прилипает широкая улыбка, стоит ей начать возмущаться по поводу того самого несостоявшегося поцелуя, которое они оставили в прошлом секундами раньше. Кажется, всё же не оставили? А главное чем больше девушка говорит, подстрекая его, тем растерянней чувствует себя Теодор. Она шутит? Это что-то значит? Он вчитывается в знаки почём зря? В солнечном сплетении снова образуется тугой узел, но на этот раз он практически не мешает Грэму. Разве что развязывает ему рот.[float=left][/float]
[indent]— Она больше со мной не разговаривает. Вывод делай сама, — хохотнув, отзывается молодой человек и отбрасывает тотчас подоспевшее чувство вины – совсем не об этом он хочет думать сейчас.
[indent]Впрочем, он толком и не знает, что думать. Врезавшаяся в его плечо Эвелин перестаёт быть для него тёплым островком спокойствия, становясь причиной сбившегося пульса. Теодор поворачивает к ней голову, практически упираясь подбородком в собственное плечо, и, неуверенно улыбнувшись, пытается развеять своё замешательство до того, как это станет единственным, о чём волшебник сможет думать.
[indent]— Ты флиртуешь со мной, Гамильтон?
[indent]Он бы хотел знать, как спросить это иначе, не вызывая в Эвелин вторую волну смятения, но свою ошибку Грэм понимает лишь тогда, когда видит её побег в противоположную от него сторону. И ответный вопрос едва помогает развеять подступающую к горлу тревогу. Хорошо? Плохо? В каком месте похоже, что это должно было быть плохо – в такт этой мысли брови Грэма встречаются на переносице, и прежде чем он успевает ответить, ответ перестаёт требоваться. Не сказать, правда, что он хоть как-то ему помогает, если не путает ещё больше.
[indent]Грэм расправляет плечи, смотря на неё с явным недоумением. Как он может не обращать на это внимание, если он уже обратил. Что вообще это должно значить? Это её способ сказать «нет» или Эвелин Гамильтон совсем не поняла, что он у неё спрашивал? Волшебник заметно борется с собственным разумом, сумбурно ищущем способ не отпустить эту ситуацию, так ничего и не узнав, но в момент, когда рот Теодора открывается, открывается и дверь за их спинами.
[indent]— Вот вы где, — мягкий девичий голос вынуждает его повернуться через плечо и заулыбаться, встретившись взглядами с Мишей. Следом за юной девушкой из дверного проёма появляется увесистая сумка.
[indent]— Куда-то собралась? — прокашливаясь, Грэм оборачивается в сторону Гамильтон, но останавливает себя на полпути, смиряясь с тем, что момент упущен.
[indent]— Ты будешь против, если я останусь у тебя? Я сказала Трэйси, что ты соскучился и хотел провести со мной вечер перед отъездом, — она смотрит на него так, словно Теодор в состоянии ей отказать, вынуждая его ответить соизмеримо озадаченным взглядом.
[indent]Хлопая по карманам, Грэм выуживает гремящую связку и подбрасывает её в руки сестры.
[indent]— И не соврала. У меня всё ещё есть карточка именинника сегодня, так что спорить со мной у неё не получится, — хмыкнув, улыбается Теодор и провожает Мишу глазами к машине и обратно. Он даже готов вытащить козырь в виде карточки именинника, получившего в глаз. Такому вообще отказывать нельзя.
[indent]— Ты не злишься на меня? — прилетает ему в спину от собиравшейся оставить их наедине сестры.
[indent]— За что? — не скрывая своего удивления, Грэм поворачивается к ней всем корпусом и, не дождавшись внятного объяснения, отодвигается от Эвелин, чтобы предложить ей место между ними.
[indent]— Иди уже сюда. Лучше столика на этой вечеринке ты всё равно не найдёшь, — переглянувшись со своей компанией, улыбается волшебник, — Ты ни в чём не виновата. Не важно пререкалась ли ты с ним всё утро или пряталась в своей комнате – ничего из твоего поведения не является причиной, по которой наш отец ведёт себя так. Я понимаю, что гораздо проще найти проблему в себе – тогда ведь её можно исправить, но я клянусь тебе, Миша, это не ты. Если что-то и изменилось с твоим появлением, то только в положительную сторону, — осторожно волшебник тянется к кудряшкам девушки и ненавязчиво дёргает её за выбившуюся прядку.
[indent]Миша смотрит на него с благодарностью, а затем расплывается в хитрой улыбке.
[indent]— Как минимум, вы перестали смотреть днищенские фильмы, — лицо Грэма делает: «Ах, так?» — но волшебник не спорит, расходясь смехом.
[indent]Короткий всплеск хохота на крыльце перебивает магический шум, вынуждающий Теодора поднять голову к источнику звука. Вопреки его желанию, нутро Грэма сжимается, будто он перед кем-то провинился. Он знает, что нет. Ему достаточно взглянуть на такое же растерянное лицо старшего брата, вернувшегося в гордом одиночестве, чтобы понять, тот сожалеет об их недавнем разговоре не меньше него. И всё же Теодор слишком хорошо его знает, чтобы ожидать попыток исправить положение прямо сейчас. Через пару дней в лучшем случае, но точно не сегодня.
[indent]— Всё в порядке? — отзывается он первым.
[indent]— Вырубился. Мама осталась убедиться, что он проспится, — Элайджа останавливается, словно собирается сказать что-то ещё, однако пропадает за входной дверью, более не произнося ни слова.
[indent]Теодор сидит неподвижно пару мгновений, пытаясь вернуть себе ту безмятежность, с которой они болтали с Эвелин, и терпит поражение. По крыльцу разлетается тяжелый вздох.
[indent]— Думаю, пора возвращаться. Пока хозяйка дома не пришла за нами с полотенцем за то, что мы ослушались её приказа, — Грэм не дожидается согласия остальных членов «лучшего столика», вставая в полный рост. Возможность закончить этот вечер нормально он потерял в ту секунду, когда задал Эвелин бестолковый вопрос. Всё, что ему остаётся – это пережить остатки часов, попытавшись не выглядеть слишком уж растеряно.
[indent]Выходит у него с переменным успехом.
[indent]Теодор старается не зацикливаться на странном настроении Элайджи, на тщетных стараниях Трэйси сгладить острые углы и покрыть гостей невидимым слоем сахарной пудры, лишь бы этот праздник не закончился под эгидой «всё как обычно». Он даже не пробует избавить себя от осадка неясности, с которым закончилась их неловкая (?) беседа с Эвелин, знает, что не получится. Главное, Грэм видит, как внимательные из гостей замечают островки несоответствующих поводу настроений и ищут скрытую от них причину. А некоторым и искать не приходится.
[indent]Ладони Мэйв ложатся на его плечи неожиданно, заставляя Теодора дернуться.
[indent]— Хочешь я разгоню их?
[indent]— Что?
[indent]— Я сделаю так, что этот праздник закончится здесь и сейчас, и мне не будет стыдно.
[indent]— Да, всё в порядке, — начинает бубнить молодой человек.
[indent]— А теперь честно. Да или нет?
[indent]Теодор заметно борется с собой, но сдаётся и на выдохе бубнит едва слышное «да».
[indent]— Так, ребята, мне кажется, мы утомили нашего именинника. Давайте, последний тост и по домам, — и несмотря на внутренний протест, против всего, что продолжает говорить Мэйв, Теодор ей благодарен. Этот праздник – последнее, что он хочет проживать до самого конца.
[indent]Он поражается с какой скоростью девушке удаётся поднять всех с нагретых мест, принимаясь помогать людям находить свои раскиданные по дому вещи и направляться на выход. В неожиданной суматохе Теодор едва успевает объясниться с Трэйси, запаковав Мишу с собой, и наскоро попрощаться с расползающимися в разные стороны гостями. Он прощается и с Эвелин, торопливо обнимая девушку и обещая позвонить ей, когда расположится в Касабланке. Их короткий разговор прерывает оживлённо разгоняющая оставшихся упрямцев американка, расцеловывает Грэма в обе щеки и берет с него клятву отоспаться перед завтрашним полётом. Прежде чем Теодор умудряется осознать, как быстро его избавили от бесконечного праздника, он находит себя в машине с напевающей что-то незатейливое Аврил Лавин в колонках.
[indent]Его рука тянется к звуку, вворачивая колёсико в минус.
[indent]— Что ты скажешь, если я попробую восстановить полный состав нашего столика? — встречаясь с недюжинным энтузиазмом Миши, он тут же тянется за телефоном и набирает последний номер.
[indent]Теодор старается не выглядеть слишком отчаянным, прислушиваясь к размеренным гудкам на той линии.
[indent]— Эвелин? — с явным облегчением в голосе выпаливает волшебник, стоит ей поднять трубку, — Давно не виделись, — смешок, — Ты далеко? Я просто подумал, если ты не устала, не хочешь остаться с нами? Со мной и Мишей, в смысле, — он ловит взгляд сестры, красноречиво делающей выводы, и тут же сбегает от него, — У нас есть половина торта, домашний кинотеатр и... мы. Во всём нашем посредственном великолепии. Скажи мне улицу, я подъеду к тебе, — выплёвывает Грэм и наконец замолкает.
[indent]Может быть, он не избавит себя от вопросов, обещающих мучать его, пока он не наберётся наглости спросить снова, но они хотя бы не распрощаются на странной ноте недосказанности. Да и, сказать по правде, она была той из немногих, с кем Теодор действительно хотел отпраздновать свои двадцать три. Не в обиду всем остальным. Он любил их всех, но с редкими исключениями Грэм не делал ни единого усилия, чтобы соответствовать привычной им картинке.

Подпись автора

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ only in my darkest moments can i see the light
I   T H I N K   I ' M   P R O N E   T O   G E T T I N G   B L I N D E D   W H E N   I T ' S   B R I G H T

well, this december, i'll remember ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

[indent]— Во всём нашем посредственном великолепии, — ехидный голос Миши заполняет всё пространство салона, стоит Теодору расстаться с телефоном. Долго реакции ждать не приходится. Грэм находит её взглядом, неодобрительно корчась, но быстро сдаётся, чувствуя, что покрывающиеся красными пятнами щёки не помогают его образу самых разгневанных. Будь он на её месте, тоже бы не упустил возможности смутить родную кровь.
[indent]— Глумись-глумись. Будет повод — я тебе это обязательно припомню, — смеётся волшебник, трогаясь с места. 
[indent]Он старается не думать о том, насколько очевидно меняется его голос в присутствии Эвелин, если Мише потребовалось меньше получаса, чтобы нащупать «болевую» точку. А главное, насколько это очевидно для самой Эвелин. Она ведь не звучала так, будто соглашалась из вежливости? От бестолковости подобного предположения, Грэм резко хмурится и мотает головой несколько раз — не хватало ещё паниковать без единой на то причины.
[indent]Найти Гамильтон посреди умиротворённой тишины вечерних бостонских улочек не составляет труда. Одинокая фигурка, окружённая полями и зеленью тотчас бросается в глаза; Теодор дёргает боковой рычажок, заставляя фары моргнуть несколько раз, и останавливается в парочке метров, изворачиваясь, чтобы открыть Эвелин заднюю дверь.
[indent]— Добрый вечер, — встречая её широкой улыбкой, Грэм невольно выискивает в ней малейший знак того, что Эвелин находится здесь по любой другой причине, кроме собственного желания, но вместо этого лишь убеждается, насколько необоснованна его паника.
[indent]Либо Эвелин Гамильтон — непризнанная актриса Академии магических искусств, либо она действительно рада закончить этот праздник втроём не меньше Грэма. А теперь, когда Миша заподозрила своего брата в редких в его исполнении эмоциях от компании старой подруги, вечер его младшей сестры потерял опцию пройти скучно.
[indent]— Ну что? Отдадим палочку дирижёра новоприбывшим? — косясь на очевидно не протестующую Мишу, Теодор просит сестру передать девушке позади увесистую папку с кассетами.
[indent]— Ты же была у Тео в гостях? — просовываясь в дырку между рядами, отзывается Миша, — Нет? О, это даже не четверть того, что у него есть, — нарочно интригует юная девушка.
[indent]Впрочем, палочка дирижёра отходит к Гамильтон наполовину, потому что спустя несколько секунд сестра принимается представлять каждую составленную кассету, советуя одни и морща лисий нос на другие. Теодор было собирается попросить её не третировать Эвелин, но решает не вмешиваться в завязавшийся разговор или, лучше сказать, тактичный допрос помеченной восклицательным знаком в голове Миши персоны. Ему совсем не хочется препятствовать попыткам сестры прояснить, насколько Эвелин готова к знакомству с лучше певицей их времени. Грэму достаточно поймать взгляд девушки, не молящий о спасении, и он отпускает происходящее на самотёк. Он влезает в их дуэт лишь единожды, неожиданно вспоминая о закинутом в бардачок альбоме восходящей в маггловском мире звезды.
[indent]— Не знаю, какие у тебя отношения с маггловской поп-музыкой, но я знаю кто точно не окажется равнодушным, — обращаясь сначала к Гамильтон, а затем к сестре, ухмыляется молодой человек, более не растягивая интригу и нажимая на плей.
[indent]Не планируя растягивать путешествие дольше необходимого, Грэм опускает автомобиль на твёрдую дорогу лишь тогда, когда они оказываются в черте города. Своё волнение Теодор не чувствует до тех пор, пока машина не поворачивает на знакомую улицу, оживлённую громкими разговорами и смехом, доносящимся с террас ресторанов. Разве Эвелин может подумать о нём что-то плохое? Конечно, его квартира не походит на дом успешного состоявшегося человека, но в этом никогда не было её цели. Начав зарабатывать, Теодор не стал съезжать из студии, потому что не видел смысла большого пространства для одного; будет с кем переехать, тогда и переедет — в этом был его план. И тем не менее волшебник не может избавиться от лёгкого трепета в солнечном сплетении.
[indent]— Ещё спрашиваешь? — сверкая в неё взглядом через плечо, улыбается Грэм и пропускает девушек внутрь.
[indent]Помогая Мише и Эвелин с вещами, он торопливо указывает где стоит обувь и, замечая интерес Гамильтон по поводу колёс от скейтборда, объясняет их происхождение и жизненный путь, неизменно ведущий к этой стене. Избавляясь от остатков торта, он возвращается к своим гостям и размашисто приглашает их внутрь.
[indent]— Длинной экскурсии не получится, но без рассказа ты не останешься, — пропуская Эвелин на кухню, он торжественно презентует ей шкафчик с кофейными зёрнами, предлагает всем напитки и останавливаясь у небольшой доски, тут же объясняет, — Творение Миши, между прочим. Никто не смог предложить мне что-то лучше этой мантры, так что за столько времени она сжилась с этой кухней, — улыбается молодой человек, посматривая на Гамильтон; пускай по нему не скажешь, но наказу сестры он следует честно.
[indent]Он проводит их сквозь библиотеку, тратит пару лишних секунд на то, чтобы представить девушке синтезатор, на котором была написана добрая половина песен, которые ей довелось слышать в исполнении Мэйв. Его улыбка становится шире, стоит Гамильтон воскликнуть от самого ценного «экспоната» в этой квартире. Грэм даже не замечает, как на его щеках появляется непрошеный румянец.
[indent]— Я решил, что это станет стеной историй, — останавливаясь рядом с девушкой, поворачивается к ней Тео, — У меня на всякий случай есть дневник, в котором я записал события, связанные с каждой из них. И адреса. Так что если тебе понадобятся гиды в твоих путешествиях, — смеётся волшебник, — Мне есть к кому обратиться.
[indent]Это никогда не было самоцелью — Теодор знакомился с людьми, не ожидая, что те пригодятся ему в будущем, но, как показал опыт, порой помощь приходила из совершенно неожиданных мест. Так или иначе, с каждым из смотрящих на него лиц волшебника связывали забавные и тёплые воспоминания. Это было своеобразным напоминанием о том, что в мире не перевелись хорошие люди, и их было куда больше, чем могло показаться в плохие дни.
[indent]Останавливаясь на балконе, Грэм оглядывает снующие туда-сюда фигуры по улице и вновь возвращает всё своё внимание к Эвелин.
[indent]— Что ты, Эвелин. Поверь, её хлебом не корми, дай пообщаться с кем-нибудь, кроме меня, — зыркнув на хихикающую Мишу, отыскавшую коробку с тортом, мягко возмущается волшебник, — А со мной и так всё более чем понятно. Я всегда рад тебе, — прижимая щеку к плечу, улыбается Грэм, — Я почему-то беспокоился. Ну, на счёт квартиры. Ты же у нас главный судья достойных домов. Я снял её сразу после школы и, когда появилась возможность подыскать что-то другое, решил ничего не менять. Мне больше и не надо. Да и в ней слишком много истории, чтобы переезжать из неё просто потому что я могу. Я думаю, что распрощаемся мы с ней, когда у меня появится семья, — дернув плечами, делится Теодор, — А до тех пор, — он кивает собственной мысли, замолкая.
[indent]Он никогда не ставил себе цели жениться до определённого возраста — подобные ступеньки жизненных этапов всегда казались Грэму лишней причиной для бессонницы, и всё же порой он задумывался о том, что не имел даже близкого представления о том, когда это произойдёт. Учитывая его нынешнее положение, крайне нескоро. Он никуда и не торопился, но... Грэм и сам не знает, что именно его беспокоило в перспективе ждать до второго пришествия.
[indent]К счастью, Эвелин не позволяет ему задаться этим вопросом слишком заметно. Реагируя на своё имя, он молчаливо спрашивает её, вздёрнув бровями. Взгляд Теодора падает на небольшой листочек в её руках, но, не найдя мгновенного объяснения, вынуждает его дождаться, пока девушка расскажет сама. Он не сразу понимает, что она от него просит, но когда до него доходит, то Грэм часто кивает головой и дергается к первому попавшемуся сидячему месту, с которого он сможет наблюдать за ней, не мешая.
[indent]Теодор не перебивает её, кажется, боясь издать хоть какой-нибудь звук — вовсе не потому что ему нечего сказать. Ему не хочется сбить её с мысли или, что хуже, ляпнуть что-то невпопад. Он кивает ей, улыбнувшись, а когда Эвелин опускает пальцы на клавиши, вовсе замирает. Это не первый раз, когда кто-то поёт ему песню — так уж вышло, в кругах, где крутился Грэм, подарок в виде собственного творчества был более чем уместен — что не уменьшает значимости этого жеста в глазах волшебника. Он смотрит на неё, словно заворожённый, давно забыв о том, что сидящая с ними Миша обязательно посмеётся над его влюблёнными физиономиями. В конце концов, на правду ведь не обижаются.
[indent]Он чувствует, как ему вновь перехватывает дыхание, как к щекам подступает румянец, а прохладный вечерний воздух становится тяжёлым и вязким. Он смотрит за её движениями, вслушивается в голос и не может вспомнить, когда видел что-то красивей. Грэм видит, как осторожные, почти боязливые движения находят свой стержень, превращаясь в нечто цельное и уверенное; то же происходит и с её голосом, то звонким, как праздник, то шепчущим, словно она поёт колыбельную. Под конец он не может сдержать улыбки, и когда Эвелин опускает руки, затихая, ещё некоторое молчит вместе с ней. Грэм просыпается в момент, когда замечает холодок, пробегающий по щеке. Резким движением он смахивает проявление сентиментальности. Кто-то на улице выкрикивает своё одобрение, и Грэм вторит возгласу кашляющим смехом.
[indent]— Я подписываюсь под его словами, — подскакивая с места, он делает шаг навстречу, но тут же останавливается, — Эвелин, я, — Теодор невольно шмыгает носом, вновь смеясь, — Не знаю, если это не говорит тебе о том, что я чувствую по поводу твоего подарка, что скажет лучше, — убирая блестящие капли на кончиках ресниц, бормочет Грэм и, замечая попытку девушки встать, дожидается, пока она окажется на ногах, прежде чем сжать её в объятьях, беспардонно приподнимая Гамильтон над полом, — Спасибо, Эва. Это лучший подарок на свете! — торопливо произносит волшебник, возвращая её на твердую поверхность, но не отпуская совсем, — Ты ведь понимаешь, что я теперь от тебя не отстану, пока не получу возможность слушать это не только по праздникам? Кто бы меня предупредил, я бы спрятал диктофон где-нибудь по-близости, — он замолкает на пару мгновений, позволяя Мише произнести своё восхищение вслух, и прежде чем вернуть Эвелин её свободу, нагибается к её уху, чтобы прошептать: — Забыла про крестовую булочку, — доволен ли он собой? О, ещё как.
[indent]— Эй! Больше двух говорят вслух, — возмущается, но своего ответа не получает.
[indent]Вспомнив про озвученные заказы, Грэм оставляет девушек на пару минут, предположив, что у Миши найдётся развернутый отзыв на услышанное, и возвращается уже с подносом и тортом для тех, у кого есть совесть и терпение. Встречаясь с Эвелин взглядом, он улыбается шире прежнего.
[indent]— Извини, я, — тушуется молодой человек, опуская стаканы на журнальный столик, — я всё пытаюсь уложить в своей голове чем я заслужил тебя в своей жизни, — засматриваясь на девушку, он забывает, что собирался сделать и оживает, встрепенувшись, когда голос Миши нарушает воцарившуюся тишину.
[indent]— Раз уж Эвелин решила устроить музыкальный вечер, может, поделишься с нами тем, что вы пишите? Ну одну песню? Пожалуйста! — начинает канючить Миша, — Эва! Ты ведь тоже хочешь услышать? Хочет ведь! Ты же не можешь ей отказать после такого-то подарка?
[indent]Грэм смеряет младшую сестру взглядом, громко хмыкает и, качая головой, понимает, что вариантов у него нет.
[indent]— Одну, — стреляя в юную Грэм большими глазами, соглашается Теодор, — Мэйв суеверна и похоронит меня второй раз, если узнает, — смеётся молодой человек, принимаясь искать убранную в стол тетрадку с записями.
[indent]Вытягивая толстый кожаный дневник, Теодор перелистывает одну страницу за другой, пока вдруг не задирает в воздух палец. Уверенным шагом он подбегает к висящей на стене гитаре и, проверяя, чтобы та не была слишком расстроенной, объясняется перед своими гостями.
[indent]— Даже предавать всё святое не придётся — её не слышала Мэйв, я начал писать её буквально пару недель назад, так что финальная версия может по итогу стать чем-то совершенно другим, — переглядываясь со своими слушателями, Грэм пару раз сверяется с тетрадкой, подтягивает струны и, делая тихий вдох, поёт первые слова.
[indent]Он нарочно не смотрит ни на Мишу, ни на Эвелин, полностью уходя в свой маленький воображаемый мирок, о котором Грэм так часто писал песни. Черпал ли он вдохновение из окружающего мира? Ещё как, но на этот раз его история не рассказывает о весьма определённых и знакомых ему девушках. Если подумать, она и не о девушках вовсе — о чувстве, об опыте, который, несмотря на невозможность испытать на себе, Теодор понимал, словно это случилось с ним. Даже если не в буквальном смысле и только в его собственной голове.
[indent]Останавливаясь, он не дожидается их реакции, принимаясь убирать инструмент обратно на место. [float=right][/float] Впрочем, Грэм подозревает, что если надо, отзыв прилетит к нему в спину, и вряд ли эти гости оставят его без последнего.
[indent]— Она ведь бросила его и убежала со своей подружкой? Пожалуйста, скажи, что убежала, — первой отзывается Миша, вызывая у Грэма ёмкий смешок.
[indent]— А ты как думаешь? — оборачиваясь к ней через плечо, ухмыляется волшебник.
[indent]— Я бы убежала, — деловито подпирая щеку, заключает Миша.
[indent]— Предварительно отравив его за ужином, — подмигивает Теодор, возвращаясь на свое кресло и вновь ловит взгляд Эвелин, словно тот ответит ему на неозвученный вопрос, который Грэм не в силах задать хотя бы самому себе.
[indent]Прежложение двинуться в сторону «домашнего кинотеатра» в виде забросанной подушками кровати не заставляет себя ждать, стоит торту пропасть с тарелок, а стаканам опустеть. Не сопротивляясь выбору фильма сестры — у неё куда меньше шансов опозориться, чем у Грэма — молодой человек устраивается сбоку, оставляя «главное» место Эвелин. Он искренне старается оставаться с ними до самого конца, но, к сожалению, не доживает и до половины. Проклятье сна накрывает в ту секунду, как все вокруг затихают, сосредотачиваясь на происходящем на экране. Постепенно Теодор начинает скатываться в более и более лежачее положение, пока не упирается виском в плечо Гамильтон. Находя её виноватым взглядом откуда-то снизу, он спрашивает разрешения остаться там, где он есть, сонливыми глазами, и, не получив недовольную гримасу, засыпает спустя пару минут.
[indent]Последнее, о чём Теодор думает, это о знакомом запахе смеси её парфюма и шампуня, ставшими случайным олицетворением умиротворения и безопасности, которые внушала ему Эвелин, просто находясь рядом.

Подпись автора

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯ only in my darkest moments can i see the light
I   T H I N K   I ' M   P R O N E   T O   G E T T I N G   B L I N D E D   W H E N   I T ' S   B R I G H T

well, this december, i'll remember ⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯